Текст книги "Брутальный и упрямый"

Глава третья
Чужое место

Тим старательно заснял на видеокамеру, давая ёмкие голосовые пояснения, всё-всё-всё: длинную песчаную косу, усталый мотодельтаплан, глубокую бухточку Вейде-Фьорда, белоснежный ледник, красно-бурые и ярко-розовые пятна, кости убитых мишек-подростков, покрытые обрывками полусгнившего мяса, и чёрный брезентовый мешок.

Зачехлив видеокамеру, он досадливо поморщился.

– Гав? – вежливо поинтересовался Клык.

– Нескольких кадров – для полного комплекта – не хватает. То бишь, тех самых, на которых была бы зафиксирована разъярённая белая медведица, влекомая жаждой мести. Праведной мести, льды льдистые, я имею в виду…. Чего это ты, приятель лохматый, так неодобрительно щуришься? Ну, никак я не мог этого заснять – ладошки, сложенные рупором, были заняты. Вот, если бы некоторые хвостатые деятели умели бы пользоваться профильной аппаратурой….

– Гав!

– Не понял…. С чего это, вдруг, ты так рассердился? Ну-ка, повтори. Будь так добр и любезен.

– Гав-в, гав-в, гав-в! – пояснил Клык, мол: – «Заканчивай, морда наглая и упрямая, чушь пороть! Я же тебе, роже забывчивой, сто пятьдесят раз предлагал – вмонтировать в мой ошейник маленькую японскую видеокамеру. Предлагал? Или же я, по твоему мнению, такой безнадёжно-тупой, что не смогу вовремя прижаться шеей к камню? Типа – включая-выключая записывающее оборудование? Что молчишь, хам брутальный?».

– Предлагал, спорить не буду, – покладисто согласился Тим. – Виноват, не послушался. Обязательно исправлюсь. Куплю при первом же посещении тутошней столицы…. Может, перекусим?

– Гав! Гав! Гав!

– Мол, как можно кушать в таких жутких антисанитарных условиях, где так мерзко воняет?

– Гав!

– Ладно, вас понял. Будем собираться…

Он сложил в чёрный «китобойный» мешок останки медвежат, а сам мешок поместил на прежнее место и старательно завалил его камнями. После чего, достав из бокового кармана рюкзака тюбик с мыльной пастой, тщательно помыл руки в водах Вейде-Фьорда.

– Гав-в-в, – похвалил Клык, мол: – «Молодец, чистоплотный. То бишь, никогда не забывающий про личную гигиену…. А теперь, напарник, вытаскивай стержни-якоря, срочно взлетаем и следуем по ранее намеченному маршруту. И так уже целую кучу времени потеряли – с этой внеплановой остановкой…».

Успешно перелетев через Вейде-Фьорд, мотодельтаплан повернул на север. Внизу лежал величественно-пафосный ледник Осгор.

– Гав-в, – педантично уточнил из своего кресла Клык, мол: – «Старый-престарый ледник. Перезревший в корягу, так сказать, с точки зрения мудрой геологической науки. Это видно и невооружённым глазом, по характерному цвету. Вот, молоденький ледник, лежащий поверх Земли Андре, он белоснежный. То есть, ещё совсем юный. А Осгор – благородных сине-аметистовых цветов и оттенков. Это как у вас, людей, седина…. Кстати, братец, и у тебя в причёске наличествуют седые волосинки. С чего бы это, вдруг? В двадцать девять-то годков? Ты мне никогда не рассказывал – о всяческих там перенесённых трагедиях, переживаниях, горестях и душевных терзаниях…».

– И не расскажу, – буркнул Тим. – Никогда. Даже и не надейся.

– Гав?

– По кочану. Ибо это будет не по-брутальному…. Кстати, у нас появился дополнительный повод-стимул для посещения мыса Верпегенхукен.

– Гав?

– Очень серьёзный и весомый. А вдруг, это неизвестные субчики, которым принадлежат земельные угодья на означенном мысу, и застрелили бедных мишек? Типа, почувствовав себя безраздельными хозяевами всего и вся? Или, к примеру, выпив лишнего? Может такое быть?

– Гав!

– Вот, и я о том же самом. Так что, блин горелый, имеем полное право – осуществить визит. Мол, соблюдают ли неизвестные частные собственники законы об охране дикой природы? Или же нет? Причём, не только имеем право, но – прямо-таки – обязаны. В полном соответствии со строгими служебными инструкциями…. Верно?

– Гав…

Ледник Осгор – резко и без предупреждений – оборвался. Внизу находился-просматривался искомый мыс Верпегенхукен.

– Гав? – засомневался Клык, мол: – «Что ещё за дела такие? Самый северный мыс Западного Шпицбергена, а тундра здесь уже вся зелёненькая-зелёненькая. Весёлая такая, беззаботная…. Как такое может быть?».

– Не знаю, – по-честному признался Тим. – Странность странная. Не более того. Сейчас, Бог даст, разберёмся…

Он, уменьшив обороты двигателя, правой рукой слегка надавил на дюралевую горизонтальную планку, намереваясь заложить над странным мысом широкую обзорную дугу.

Уменьшил, надавил и, судя по наклону правого крыла летательного аппарата по отношению к линии горизонта, заложил. Но…

– Гав-в! – от души возмутился Клык, мол: – «Картинка-то, блин, не изменилась! Совсем…. Зелёненькая весёлая тундра. Тёмно-синяя широкая «река» ледника. Теперь мне понятно, почему это подозрительное место называется – «Синяя долина». Красно-малиновая точка – у самого уреза морской воды…. Что это такое, братец? Домик? Интересные дела…. Не, надо что-то делать. Петля-то явно не задалась…».

– Сам знаю, что не задалась…. Чтобы такого придумать и попробовать? Типа – свежего, нестандартного и неординарного? А, кажется, знаю. Попробуем пересечь данную загадочную местность максимально тупо. То есть, с юга на север.

– Гав! (То бишь, добавь газку, приятель!).

Зелёненькая весёлая тундра. Красно-малиновая точка – у самого уреза морской воды. Синее-синее море.

Секунда-другая – и только ярко-синяя гладь перед глазами…

– Гав-вы-в? – отметился удивлённым возгласом Клык, мол: – «Как такое, вообще, может быть? За две неполные секунды мы преодолели более пятнадцати километров? Бред горячечный и законченный, мать его развратную…».

– Бред, – согласился Тим. – Нечисто, ей-ей, с этим мысом. Гадом буду и всё такое прочее. Придётся садиться. То есть, приводняться.

– Гав?

– А куда, извини, получится. В том плане, что желательно – как можно ближе к этому красно-малиновому строению…

Получилось, честно говоря, далековато. Километрах в двух с небольшим от приметного домика.

– Хрень какая-то, – вдавливая в податливый прибрежный грунт четвёртый штырь-якорь, подытожил Тим. – Как будто некая неведомая, но могучая сила целенаправленно отводила наш утлый летательный аппарат в сторону от мыса. Словно бы вокруг этой малиновой хижины очерчен некий магически-защитный круг определённого диаметра…

– Гав!

– Считаешь, что, действительно, очерчен?

– Гав!

– И даже не круг, а полноценная полусфера? С двухкилометровым сферическим диаметром? Типа – установлен некий Купол? Как в том знаменитом телевизионном сериале? Ну, не знаю, честно говоря…. Хотя, конечно, всякое может быть. Особенно если предположить, что в современных научно-фантастических романах содержится хотя бы пара-тройка процентов правды…. Может, братишка хвостатый, перекусим слегка? Типа – для подъёма бодрости духа? Только я сперва, пожалуй, попрыскаю на штормовку антикомариным спреем. Голодного полярного гнуса здесь до беса. Да и оводы со слепнями кружат-жужжат…

Они, естественно, перекусили: Тим, запивая баночным австралийским пивом, умял три бутерброда с жирнющей консервированной ветчиной словенского производства, щедро сдобренной жгучей горчицей и ядрёным хреном, а Клык – практически в два приёма – заглотил половину моржовой почки.

– Ну, бродяга, наелся? – допив пиво, поинтересовался Тим. – Готов к труду и обороне?

– Гав, – сыто икнув, подтвердил Клык, мол: – «У тебя у самого харя благостная и беспредельно-довольная. Того и гляди – треснет. Как же, целый литр янтарного крепкого пивка изволил принять на грудь молодецкую. Ухарь брутальный, одним словом. Вернее, двумя…. Баночки-то пустые подбери, сомни и запихай в рюкзачный кармашек. Экология, как известно, должна быть экологичной и безупречной…. Молодец. Ну, выступаем?».

– Без вопросов…

Пройдя метров триста пятьдесят по чёрно-серой сланцевой россыпи, они поднялись на водораздел местного значения и остановились.

Остановились, поражённые красотами-изысками местных природных пейзажей? Если бы…

С севера, со стороны узкой зелёно-синей долины, однозначно и настойчиво веяло зрелой тревогой, нешуточной опасностью и…, и чем-то ещё – до полной невозможности – чужим.

– Гав-в, – смущённо понурившись, повинился Клык, мол: – «Извини, уважаемый напарник, но дальше я не пойду. Не могу, и всё тут. Даже почки моржовые не помогут. Лапы не слушаются. Не хотят передвигаться в ту сторону. Страх липкий наползает и наползает. Хотя, как ты знаешь, в пошлой трусости я никогда не был замечен. Никогда и ни кем…. В чём тут дело? Не знаю и не понимаю, век свежей моржатины не кушать…. Может, какое-то хитрое излучение всему виной, а? Типа – коварно, нагло и целенаправленно воздействует на мой беззащитный собачий мозг? Как считаешь, братец? Не молчи…».

– Вполне может быть, что и излучение, – нервно прикасаясь пальцами к вискам, согласился Тим. – Покалывание характерное такое ощущается, настырное и упорное. И злая мошкара – вместе с шумными слепнями и оводами – куда-то пропала. Навевает, однако…. Что же, ничего странного. Нынешние спецслужбы (самых разных стран-государств), они ужасно-продвинутые. Везде и всюду используют всякую и разную научную хрень. Хвалёные нанотехнологии, к примеру…. Причём здесь – спецслужбы? Охраняют, например, чью-то частную собственность, про которую нам с самого утра настойчиво талдычил норвежский очкастый ухарь…. Значит, родимая слезинка, не пойдёшь к тайному домику?

– Гав.

– Ну, нет, так нет. Бывает. Чего уж там…. А я, пожалуй, попробую. Негоже оно – так сразу отступать. Только надо предварительно подготовиться, используя очередную хитрую технологию дяди Артёма…. Ох, уж, это российское ГРУ[5]5
  – ГРУ – Главное разведывательное управление – орган внешней разведки Министерства обороны Российской Федерации, центральный орган управления военной разведкой в Вооружённых Силах РФ.


[Закрыть]! Такое впечатление, что у сотрудников этой легендарной спецслужбы на все случаи жизни припасены всякие и разные изощрённые штуковины. И мало того, что изощрённые, так ещё эффективные и действенные. Ладно, брателло лохматое, отойди-ка в сторонку и не отсвечивай…

Тим, предварительно высморкавшись в клетчатый платок, сбросил с плеч рюкзак, пристроил рядом с ним винчестер (видеокамеру оставил при себе), после чего уселся на ближайший полукруглый валун. Уселся и, максимально прогнув спину в пояснице (даже позвонки слегка хрустнули), расправил плечи, вскинул голову вверх и крепко зажмурил глаза. А через пять-шесть минут, когда были мысленно произнесены нужные слова (молитва – не молитва, так, набор звучных и гортанных фраз на неизвестном языке), он крепко обхватил ладонями колени, безымянными пальцами нащупал нужные контактные точки и, ритмично надавливая на них, начал специализированный массаж, заново мысленно повторяя всё тот же странный набор звучных и гортанных фраз…

«Грушная» хитрая процедура, как и ожидалось, сработала: все неприятные ощущения сгладились и притупились, время потекло медленно и плавно. Более того, стало однозначно и откровенно наплевать на всё и вся. В том числе и на ярко-выраженную тревогу (вместе с ощущением чужеродной опасности), которой так уверенно веяло с севера.

Он, открыв глаза, резко поднялся на ноги и размеренно зашагал по пышным мхам, разлапистым лишайникам и зелёной траве островной тундры.

– Гав, – напомнил Клык.

– А ты у меня на что? – не оборачиваясь и не сбавляя шага, откликнулся Тим. – Сиди и охраняй. И рюкзак, и винчестер. Я по-быстрому. Типа – туда и обратно. Как легендарный Бильбо Бэггинс. Не скучай…

Он упруго шагал вдоль тёмно-синего ледяного поля и несуетливо рассуждал про себя: – «Итак, Синяя долина. Интересное такое местечко. Не из простых будет. Кто бы, собственно, спорил…. В том плане, что весьма и весьма любопытное. Раньше, очень много тысяч лет тому назад, по этой узкой и извилистой долине протекала-змеилась Синяя река. Самая настоящая река. Без дураков. Широкая, быстрая, рыбная и полноводная. А потом – с течением коварного Времени – она стала «ледяной». Бывает, конечно. Мол, очередное планетарное похолодание, ни у кого разрешения не спросив, припёрлось…. Это в том глубинном смысле, что на Шпицбергене «реками» называют не только – собственно – реки, но и местные ледники. Медленно двигается-шевелится такой ледник по узкой горной долине-лощине, практически – течёт. Морозной зимой может остановиться и, вовсе, беззаботно «уснуть». Весной снова – «проснуться». А летом опять плавно потечь вперёд – со скоростью в несколько метров в сутки. Вот, такие «ледяные черепахи» и ползают по здешним суровым островам…. Понятное дело, что летом, когда лёд на скалах начинает активно таять, то по ледяной поверхности и потоки настоящей воды устремляются к морю. Только и здешняя талая вода очень лениво стекает вдоль тел островных ледников – совершенно бесшумно, без всяческого хрустального звона и иных приятных для уха человеческого звуков. Очень уж они молчаливые – эти «ледяные реки» Шпицбергена…. Итак, Синяя ледяная река «течёт» через весь мыс Верпегенхукен и обрывается в море на его северной оконечности. Хорошо, пусть обрывается. Не вопрос. Но рядом с этим местом, как раз, и располагается странный малиново-красный домик, о существовании которого я до сих пор ничего не знал. Ну, совершенно ничего. Бывает…. Ага, правый склон долины – достаточно скалист. Более того, в нём, оказывается, наличествуют многочисленные карстовые пещеры. Подземные грунтовые воды, как я понимаю, растворили – за долгие века и даже тысячелетия – горные породы, содержавшие гипс, вот, они и образовались – всякие уродливо-глубокие выемки и ниши. Раз, два, три, четыре…, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать…, двадцать, двадцать один. Всего – двадцать две карстовых пещеры. Причём, крайние из них расположены совсем недалеко от подозрительного красно-малинового строения, метрах, наверное, в трёхстах с небольшим хвостиком. Ну-ну, баранки ярмарочные гну. Навевает…».

Тим, неторопливо обойдя вокруг домика несколько раз, негромко резюмировал:

– Хрен навороченный, закрученный и однозначно-эксклюзивный. Вернее, полная и окончательная хренотень…. В том глубинном смысле, что данная двухэтажная избушка (с площадью одного этажа на уровне семидесяти-восьмидесяти метров квадратных), ощущается…э-э-э, откровенно-нездешней и на сто процентов чужой. Во-первых, формы, размеры и пропорции. Непривычные они, блин горелый, для моего глаза. Не могу, извините, точнее объяснить. Непривычные, и всё тут…. Во-вторых, этот красно-малиновый цвет стен. Никогда, честное слово, не сталкивался с таким. Тоже, гадом буду, непривычный и нездешний…. В-третьих, рядом с домом, с южной стороны, расположена идеально-круглая и гладкая площадка – примерно двенадцать с половиной метров в диаметре. Очень уж, зараза, напоминает классическую посадочную площадку для вертолётов…. Из какого материала она сделана? Хрен его маму знает. То ли из жёлто-кремового пористого льда. То ли из очень холодного неизвестного камня…. В-четвёртых, окна домика застеклены странным тёмно-серым непрозрачным стеклом, через которое ничего не видно. Ну, в плане внутренней обстановки хижины. Не исключаю, впрочем, что изнутри ситуация насквозь обратная, то бишь, стёклышки прозрачные-прозрачные. Одностороннее преломление света, так сказать. Физика голимая. Бывает, конечно…. В пятых, входная дверь – прямоугольная, благородного тёмно-янтарного цвета, гладкая, без каких-либо ручек и видимых замков-запоров. Но – при этом – плотно закрытая. Скорее всего, закрытая, так как без ручек в этом не убедиться…. Стоп-стоп. Рядом с дверью, на красно-малиновой стене, примерно на высоте метр восемьдесят сантиметров от земной поверхности, имеется…. Кнопка? Трудно сказать. Просто маленький (металлический?), кружок более светлого цвета. Вполне возможно, что к этому «входному» кружку надо что-то прикладывать. Ну, для того, чтобы дверка приоткрылась. Например, специальную магнитную карту. Или же…. Почему бы и нет? Пожалуй, рискнём…

Несколько раз глубоко вздохнув-выдохнув, он уверенно прикоснулся указательным пальцем правой руки к светло-малиновому кружку.

– Бзынь! – перед глазами нестерпимо полыхнуло белёсо-жёлтым, и Тим почувствовал, что куда-то летит. – Трах! Тарарах! – перед внутренним взором поплыли, неуклонно расширяясь, сизые, ядовито-жёлтые и фиолетовые круги, а потом на его сознание – медленно и плавно – опустилась плотная иссиня-чёрная шторка…

Он пришёл в себя от противной пульсирующей боли в затылке. Сел, с трудом преодолевая предательскую слабость, осторожно потряс головой, огляделся по сторонам и попытался сосредоточиться.

«Током, скорее всего, шандарахнуло», – зашелестели в голове, сменяя друг друга, вялые мысли. – «Или ещё чем-то аналогичным и похожим. Я в этих делах физических, извините, не силён…. На затылке шишка образовалась. Солидная такая, выпуклая, мягкая и болючая. Видимо, при падении приложился головой о ближайший камушек…. Ага, штанина слегка дымится. Суки драные, козырные и коварные. Не хуже агентов израильских спецслужб. То есть, ещё более разнузданные и отпетые. Ладно, морды, посчитаемся…».

Тим, с трудом удерживая равновесие, поднялся на ноги и, зачерпнув в ладонь из ближайшей лужицы мутной водички, затушил тлеющую брючную ткань. После чего осторожно ощупал ладонями голову и, болезненно поморщившись, пообещал:

– А вот этого, морды неизвестные, я вам точно – никогда не прощу. Причёску, понимаешь, испортили. Гниды штопанные…. Похоже, что сейчас мой стильный белобрысый ежик…м-м-м, совсем уже и не белобрысый, а, наоборот, слегка пепельно-обгоревший. Провёл ладошками по голове – сажа сплошная…. Твари законченные. Ладно, ещё пожалеете. Блин. Теперь-то я от вас, неизвестные частные собственники, не отстану. Никогда и ни за что. Даже не мечтайте…. Ждите. Скоро вернусь. Даже соскучиться не успеете. С качественной «болгаркой», крепким ломиком, набором проверенных отмычек, газовым резаком и парой килограммов тротила. Всё здесь раскурочу. В обязательном порядке. На хрен моржовый. Точка…

Подобрав с земли приличный по весу булыжник, он размахнулся, целясь в ближайшее тёмно-серое окно. Но в последний момент, передумав, отбросил камень в сторону.

Почему – передумал и отбросил?

Во-первых, Тим был на сто двадцать процентов из ста уверен, что стекло, вставленное в оконные рамы домика, было бронебойным. То бишь, в том, что ни малейшего вреда булыжник ему не нанёс бы. А во-вторых, учитывая недавнее происшествие, и крепкая отдача могла – запросто – замучить.

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, слегка покачиваясь и грязно ругаясь-матерясь сквозь стиснутые зубы, он зашагал обратно…

Мотодельтаплан взлетел и, сделав над негостеприимным мысом Верпегенхукен широченную-широченную дугу, взял курс на юго-запад, к посёлку Ню-Олесунн.

Тим, лениво оглядывая местные предзакатные пейзажи, меланхолично напевал:

 
Может, на сегодня, право, хватит?
Было и пропало – как всегда?
На границе пьяненьких объятий,
Ждут нас всех – иные города.
 
 
Целый год – полярных полустанков.
Целый год – метели и пурга.
Супчик из гусей-подранков.
Кто сказал, что это – навсегда?
 
 
Кто сказал? Уже не разобраться.
Кто сказал? Какая ерунда.
Наше странное, изысканное братство.
Мы вернёмся. Слышишь? Навсегда…
 
 
Мы – вернёмся. Тропкою расхожей.
Ждите нас, шальные Острова.
Над избушкой тлеет – хмурой рожей –
Синяя Полярная Звезда…
 
 
Мы – вернёмся. Почему? Откуда?
Я не знаю, брат мой, извини.
Всё – Звезда. Далёкая паскуда.
Ночи пожирающая. Дни…
 
 
Дни – как догорающее пламя.
Верить им? Знакомая стезя.
Над закатом властвует – как знамя –
Синяя Полярная Звезда…
 

Это была песенка из тех Времён, когда он не был таким безысходно-брутальным.

А каким он был тогда?

Романтическим, мечтательным, светлым и наивным. Как и большинство двадцатитрёхлетних юнцов, только что закончивших Университет…

Глава четвёртая
Ретроспектива 01. Тим, Милена и Машина Времени

– Уважаемые господа пассажиры! – объявил по «громкой» связи приятный женский голос. – Через семь с половиной минут наш самолёт совершит посадку в аэропорту города Анкоридж, Соединённые Штаты Америки, штат Аляска. Прошу всех пристегнуть ремни и прекратить приём пищи! Желаю вам, дамы и господа, мягкой и приятной посадки!

На плоском экране самолётного монитора значилось: «25-е мая 2006-го года, четверг».

«Уже конец мая? Серьёзно? Ну, надо же!», – искренне удивился про себя Тим. – «Как же быстро бежит время. Кажется, что ещё только послезавтра встречали Новый год, а уже лето настойчиво стучится в двери…. Да, Время – очень странная, занятная и загадочная штуковина!».

Приятный и ненавязчивый шорох от работы мощных авиационных двигателей, наконец-таки, затих, сигнализируя о том, что их летательный аппарат совершил мягкую посадку.

– Господа и дамы, примерно через две с половиной минуты, когда на табло загорится зелёная лампочка, можете пройти на выход! – торжественно и важно объявил красивый мужской баритон. – Прошу не толкаться и соблюдать очерёдность! Всего вам хорошего! До новых встреч!

По длинной алюминиевой лесенке Тим – из-за врождённой нелюбви к сутолоке – спустился одним из последних, закурил сигарету и с интересом огляделся по сторонам.

Конец мая месяца для полуострова Аляска – только лишь ранняя весна. На юге он разглядел тёмно-синий кусочек моря, со всех других сторон Света к аэропорту подступали скалистые горбатые сопки, местами украшенные солидными снежными шапками. Да и вдоль лётного поля гордо красовались островерхие светло-жёлтые сугробы.

Длинный голубой «линкольн» образца 1998-го года – с неразговорчивым усатым таксистом за рулём – доехал до нужного места ровно за двадцать пять минут, резко затормозив у светло-зелёного куполообразного здания. Рядом с входной двустворчатой дверью висела помпезная табличка с текстом на английском языке: – «ЮНЕСКО. Департамент Научных Исследований».

«Всё верно», – отметил про себя Тим. – «Именно из этой славной организации и пришёл вызов. Вернее, любезное приглашение (с прилагающимися к нему билетами на различные виды транспорта), явиться на собеседование…».

На стандартной проходной равнодушный механический голос невозмутимо предложил:

– Мистер, посмотрите, пожалуйста, направо, на зелёную пластину. Аппарат зафиксирует картинку радужной оболочки ваших глаз…. Господин Белофф, добро пожаловать! Проходите!

Скоростной лифт доставил его на десятый, самый верхний, судя по кнопкам на лифтовой панели, этаж. Короткий коридор, поворот, ещё один.

У нужной двери обнаружилась невысокая худенькая девица с небрежно-растрёпанной копной чёрных жёстких волос на голове, державшая в одной руке жестяную банку с краской, а в другой – видавшую виды кисточку. Девушка, которой с ходу, ориентируясь на некоторые особенности угловатой фигуры и мальчишеский затылок, можно было дать лет двадцать пять – двадцать шесть, одетая в потёртые голубые джинсы и клетчатую рубашку-ковбойку, увлечённо выводила на светло-зелёной двери крупные ярко-красные буквы – «АСТ». Вернее, уже обводила, укрупняя.

Девица, резко обернувшись на шорох шагов, одарила Тима внимательным (и одновременно дерзким), взглядом больших и выразительных тёмно-карих глаз.

«Маленький нос, скупо покрытый рыжими веснушками, чувственный рот, слегка заострённые скулы», – машинально отметил Тим. – «Симпатичная, в общем-то, если, конечно, не придираться по пустякам и мелочам…. Только ещё, очевидно, и очень скандальная при этом. Отвязанная и своевольная стервочка такая…».

– Тимофей Белофф! – уверенно объявила черноволосая симпатяшка. – Рада тебя видеть и всё такое прочее. Типа – заждалась и практически подпрыгиваю от радости и неземного восторга. А зовут меня – Милена Пандева. Природная болгарка, как легко догадаться по характерной фамилии.… Итак, добро пожаловать, коллега, в наше славное и перспективное АСТ! – небрежно ткнула указательным пальцем в ярко-красные буквы, после чего им же надавила на крохотную тёмно-фиолетовую кнопку, чуть выступавшую из светло-бежевой гладкой стены.

Дверь незамедлительно «спряталась» в стену.

– Проходи, юноша. Не стесняйся, – любезно предложила девушка. – Будь как дома.

Просторное помещение напоминало обыкновенный среднестатистический офис: белый потолок с квадратными световыми панелями, пластиковые столы, стулья и одёжные шкафы, компьютерные мониторы на столах, три овальных окна, парочка стандартных светло-зелёных дверей. А, вот, боковые стены этой комнаты были, безусловно, приметными: какие-то светлые и тёмно-серые параллелепипеды, выстроившиеся в идеально-ровные ряды.

– Информационное хранилище? – указывая взглядом на одну из стен, предположил Тим. – Наверное, очень ёмкое?

– Да, самая последняя разработка. Содержит в себе всякого и разного – чёрт знает сколько килобайт с сотней-другой нулями после первого знака, – небрежно сообщила Милена и, хитро-ехидно усмехнувшись, уточнила: – Это, что же, юноша, все твои вопросы?

– А вот, к примеру, аббревиатура – «АСТ»…. Что она, собственно, обозначает?

– Агентство Столетних Тайн. Это я сама придумала. Чисто от скуки. Правда, красиво?

– Красиво, спора нет, – вежливо улыбнувшись, согласился Тим. – Только от этого, милая коллега Пандева, извини, понятней не становится. Причём, ни на грамм…. Вот, ты сама подумай. «Департамент Научных Исследований ЮНЕСКО» – организация, безусловно, серьёзная и уважаемая – приглашает на собеседование. Прилетаешь, а тут, понимаешь, какое-то «Агентство Столетних Тайн»…. Каково? Особенно учитывая, что на вашу Аляску я добирался с западного побережья Антарктиды. Совсем не ближний Свет, между нами, коллегами, говоря…. Это что же, шутка такая? Типа – очень-очень смешная? Хорошо, пусть будет по-твоему. Считай, что я весело и беззаботно смеюсь. Ха-ха-ха.

– А ты – симпатичный, – окинув его рослую фигуру заинтересованным женским взглядом, сообщила Милена. – Только какой-то…м-м-м, слегка хрупкий и романтичный. Брутальности тебе, парниша, не хватает.

– Спасибо за заботу о моём облике. Непременно постараюсь исправиться…. Поможешь?

– Почему бы и нет?

Девушка подошла к ближайшему компьютерному монитору, секунд десять-двенадцать поколдовала над кнопками клавиатуры, уверенно протянула руку к глубокому лотку принтера, вынула из него два листа светло-зелёной бумаги и, протянув их Тиму, спросила:

– Это ты писал?

– Да, почти два с половиной года тому назад, перед тем, как сесть за написание дипломной работы. Тогда через Интернет просочилась информация, что при ЮНЕСКО формируют рабочую группу по созданию Машины Времени. В том числе, и для участия в широкомасштабных научных экспериментах. Вот, я и написал заявление, что, мол, готов принять участие. Подробно объяснил – почему, как и зачем. Написал, вложил в конверт, заклеил его и отправил – заказным письмом – в штаб-квартиру ЮНЕСКО…. Впрочем, потом официально объявили, что имела место быть весёлая первоапрельская шутка. Не более того…. Надо так понимать, раз меня вызвали сюда, что тогда никто и не думал шутить?

– Это точно, – многозначительно и загадочно усмехнулась Милена. – Никаких дурацких и легкомысленных шуток. Всё всерьёз и надолго. И АСТ – лучшее подтверждение тому…. А я – старший научный сотрудник, отвечаю за проведение различных экспериментов, в которых задействованы всякие мелкие животные. В основном, мыши, пауки, муравьи и мухи. Потом всё подробно расскажу и покажу…. Ты же, как легко догадаться, являешься новым потенциальным сотрудником. То бишь, претендентом на высокую должность научного сотрудника и моего помощника. Ибо, как утверждает твоё расширенное досье, являешься талантливым и многообещающим зоологом…. Кстати, Белофф, а что ты делал на западном побережье Антарктиды?

– Я там – в своё время – проходил преддипломную практику. То бишь, старательно, тщательно и вдумчиво изучал тамошних пингвинов. Недавно, защитив расширенный диплом, получил звание магистра и полетел – на одну из американских антарктических научно-исследовательских станций – договариваться о приёме на постоянную работу. А тут – ваше любезное и интригующее приглашение. Бросил, понятное дело, всё и отправился на Аляску.

– Молодец, Белофф, сообразительный мальчик. Практически вытащил выигрышный лотерейный билетик. Будешь, так сказать, стоять у истоков великого открытия. Со всеми вытекающими…

– А почему – «Столетних Тайн»? – проявил дотошность Тим.

– Да, просто так, – беззаботно и белозубо улыбнулась девушка. – Шутка юмора такая. Болгарская насквозь. Просто директор нашей службы – мистер Макс Гринберг – ужасно наивный, мечтательный и мягкотелый человек. Вот, я, пользуясь данным удобным обстоятельством, и изгаляюсь…

– Знаменитый профессор Макс Гринберг?

– Ага, он самый. Чудак законченный, задумчивый и обаятельный…. Хотя, знаешь, в каждой удачной шутке, как известно, есть только малая доля шутки. Ведь, когда Машина Времени, всё же, будет создана, то можно будет, действительно, вволю поразгадывать всякие и разные легендарные тайны, подаренные нам седым Прошлым…. Почему бы и нет?

– Поразгадываем, конечно. Не вопрос.

– Только, к сожалению, не скоро. Широкомасштабные работы по созданию Машины только начинаются. Предстоит на совесть потрудиться – годы и годы. Может, даже и десятилетия…

– Ничего, со мной процесс непременно ускорится, – пообещал Тим. – Многократно, ударно и знаково…. Кстати, а что я должен делать прямо сейчас?

– Пообщаться с уважаемым профессором Гринбергом, – Милена указала рукой на одну из светло-зелёных дверей. – За ней находится так называемый административно-хозяйственный блок. Пройдёшь по коридору до упора, повернёшь направо и сразу же упрёшься в кабинет шефа. Смело заходи, общайся, улыбайся. Постарайся его обаять, а также уверить, что ещё с самой младенческой колыбели всерьёз мечтаешь об увлекательных путешествиях по Прошлому и Будущему. Если получится, то Гринберг обязательно возьмёт тебя на работу. Потом оформишься: заполнишь с десяток хитрых анкет, подпишешь целую кучу всяких и разных обязательств о неразглашении, пройдёшь строгую медкомиссию, а также прослушаешь подробный и нудный инструктаж. А после этого – милости прошу в мою лабораторию. Будем усердно и вдумчиво работать-экспериментировать. За правой дверкой, как раз, он и располагается – наш научно-исследовательский блок…. Всё, юный коллега, иди, не теряя времени. Потом пообщаемся…. Удачи!

Тим прошёл по коридору и, подойдя к нужной двери, нажал указательным пальцем на приметную ярко-красную кнопку, вмонтированную в дверной косяк.

Дверь послушно распахнулась, и равнодушный механический голос объявил:

– Входите, господин Белофф. Вас ждут.

«Кабинет – как кабинет», – войдя, мысленно усмехнулся Тим. – «Просторный стол для переговоров, массивное кожаное кресло в торце, офисные стулья, пластиковые стеллажи, под завязку забитые всякой бумажной ерундой, на стене – поясной портрет Генсека ООН. Всё говорит о том, что здесь обитает господин Большой Начальник…».