Текст книги "Трижды рождённому смерть не страшна. Премия им. Н.С. Гумилёва"

Глава 3. Шведский лев в Сердце России

Парадоксально, историю смуты на Руси XVI – XVII веков академики изучили вдоль и поперек, но так и не определили ее истинные причины и даже главных действующих лиц толком вычислить не могут. Удивительно, окончание Смуты празднуем как главный национальный праздник, торжество православия, а присутствия Христа в подтексте событий не видим.

Робкие попытки отечественных кинематографистов, участившиеся в последнее время, реабилитировать образ царя Бориса Федоровича Годунова вступают в противоречие с желанием сохранить «светлый» образ династии Романовых. Уточним.

Гольштейн – Готторпской – Романовской династии, если быть чуточку более пунктуальными. Причем, первые две составляющие названия являются младшей ветвью княжеской династии Ольденбургских, а прямых Романовых даже среди российских царей-императоров уже давно не было. Прав у псевдо-наследников нет, а желание «рулить» не пропадает.

Кинематограф – искусство, живущее по своим канонам. На противопоставлении светлого и тёмного, плохого и хорошего строятся образы, формируются характеристики героев. Иногда, чисто эмоционально, те или иные фигуры больше нравятся зрителю, другие менее, приобретается стойкая антипатия. Зачастую, закрепляя в памяти абсолютно ложные стереотипы. Так формируется искаженное мировоззрение целого народа.

Складывается устойчивое подозрение, что и Смутой наши предки обязаны желанием Романовых и тех, кто за ними стоит воцарить в Московии, а после глобальной катастрофы середины XVII века и во всей бывшей Тартарии. Добро бы, можно было всё списать на борьбу двух разных кланов за власть в одном государстве. Здесь же все гораздо масштабнее и печальнее.

Династия Рюриковичей – это династия потомков Христа. Темные прекрасно знают, что реинкарнация Христа Света возможна только в тело его потомка. То есть, Его душа переселяется только в тело, где течет Христова Кровь. Святой Грааль. Поэтому с такой ненавистью и беспощадностью темные и убивали всех Рюриковичей.

Более всего в уничтожениях отметился лже-Пётр I, не имевший никаких законных прав на московский трон. Абсолютно никаких! От того-то и лились на Руси реки крови. Пытались исключить малейшую вероятность нового воплощения Христа. Нет Христа – нет Нового Пришествия. Отчет о перевоспитании давать некому. Такова чёрная логика.

Вся сатанинская часть Европы подключилась к резне. Но переиграть Создателя у тёмных не получилось. Ибо это невозможно по определению. Всех гонителей потомков Христа ждала печальная судьба. Вот уже и XXI век на дворе, из клана Романовых прямых наследников царской ветви никого нет. А те, кто примазываются к династии в надежде обретения будущих дивидендов, глубоко заблуждаются в подобных перспективах.

Когда народонаселение узнает истинное происхождение рода Романовых, псевдо-Романовым придется скрывать любую связь с узурпаторами. Об истоках династии Романовых можно прочитать в главе «Как король Артур чуть не стал англичанином» книги «Троянский конь, или история Ужаса».

1. Московия

Борис Годунов (1551—1606), узнав от своих послов при дворе императора Рудольфа II о местонахождении шведского принца, обратился к последнему с просьбой отпустить Густава, а Густаву, в свою очередь, предложил приехать в Россию. Тот сначала отказался, но Борис прислал ценные дары и вдобавок пообещал, что Густав, если ему не понравится в России, сможет беспрепятственно покинуть страну.

В итоге, принц согласился, вспомнив увещевания матери и поддавшись советам неких не названных иезуитов. Он перебрался в Ригу и оттуда отправил своего гофмейстера к Борису для получения от царя письменных гарантий безопасности и возможности выехать из России обратно по желанию принца.

Привезённый К. Катором документ Густав оставил на хранение у рижского бюргера Генриха Флегеля (Флягеля) и в 1600 году отправился в путь. С приведённой в «Реляции» датой позвольте не согласиться.

Забегая вперёд, скажем. Беседы с Борисом Годуновым, имевшие место в Москве, произошли в возрасте около 25 лет. Прожил Густав 36 земных лет. Стало быть, пробыл он в Москве не меньше 10 и не больше 12 лет. Получается, пересёк границу в 1604 год – 10 лет = 1594 году. Плюс, минус один год. По современному летоисчислению.

Решение ехать в Москву принято. Этому предшествовали череда событий и обстоятельств. Скорее всего, для Густава были созданы идеальные условия, чтобы он смог осуществить задуманное. Выпестованное им за долгие годы ученичества желание – мечту.

Он горел идеей осушить Мир. Древний Рим, как многие привыкли называть. Про столицу империи, затопленную в результате глобального катаклизма, Густав знал по факту своего рождения, поскольку имел все права на корону империи.

Годунов был такой идее только рад. Он умел хорошо играть в шахматы. И правильно оценивал интеллектуальные и волевые качества Густава. Больше всего, Годунова манили потенциальные дивиденды от использования высокого происхождения Густава в личных целях. Пусть даже Густава и манили меркантильные интересы. Перспектива вступить в права владения новым городком или имением. Что в этом плохого или недостойного? Приобрести новые владения, чем не причина приезда?

Предполагалось, что в Москве он будет в более свободных условиях. Да и до Мира добираться ближе и проще, чем из Европы.

Территория вокруг Мира не контролировалась московским царством, и, в тоже время, не была в сфере внимания у Швеции. После затопления окрестностей и собственно самого города, территория представляла собой сплошные болотистые заросли.

Земли, не пригодные для ведения какой-либо хозяйственной деятельности. Никаких претензий на эту территорию от соседей не было. Болотистые места, изредка поросшие лесом. Немного деревушек. Население города, жившее до потопа, большей частью погибло. Максимальная часть из спасшихся счастливчиков навсегда покинула зону затопления. За потопом пришло забвение. Новые аборигены археологией не интересовались.

На правом берегу Невы в районе впадения реки Охты стоял небольшой город Ниеншанц. Внешне рядовой европейский городок. Еврейское население вело замкнутый образ жизни. Посторонних в городе не встретишь. Как это не покажется странным, практического интереса его жители к кое-где торчащим остаткам домов бывшей столицы не проявляли.

Принц Шведский был принят в Москве с почётом и уважением, сообразно его статуса. Борис Годунов старался угодить заморскому гостю во всём. Понимал, какие перспективы у него могут открыться с приездом столь завидного жениха для любой невесты Европы. Даже будучи в формальном изгнании, Густав оставался законным претендентом, причём, первой очереди, на множество царских, королевских и меньшего достоинства корон.

Приятной неожиданностью для всесторонне образованного Бориса Годунова стало дружественное общение с обладающим обширными познаниями принцем. Оказалось, что уровень знаний принца практически не достигаем для умного, как он сам себя считал, Бориса.

Густав оказался прекрасным собеседником, щедро делящийся своими знаниями. Годунов очень сильно проникся разговорами, которые он имел с Густавом. Поражало, прежде всего, видение мироустройства. Густав поделился знаниями о мире. О его законах. О его гармонии. А ведь ему тогда было примерно 24—26 лет. Совсем еще молодой человек.

Функцию охраны принца Густава во время пребывания в Швеции осуществлял начальник службы безопасности Перинсон (возможно, тоже из рода пёсьеголовых). После переезда в континентальную Европу, а затем и в Московию, функция охраны возлагается на его дочь Бритту Перинсон, специально обученную и подготовленную к имитации роли любовницы.

Уже писали, Юлиан-Густав относился к Бритте, как к сестре. Это обстоятельство жителям Московии было не известно и порождало необоснованные негативные слухи о любовнице католичке. К тому же скандальной и злой бабе. Проще говоря, всё это плодило многочисленные грязные сплетни. Для патриархального общества даже представить, что женщина может служить телохранителем просто невозможно. Оказалось, для дела охраны соблюдать телохранителя инкогнито было значительно эффективней, нежели держать охрану в виде двух амбалов за плечами.

Годунов прекрасно понимал, что именно хотят поляки от Густава. Нельзя сказать, что он не хотел того же. Через женитьбу своей дочери Ксении на принце Густаве, Годунов мог легитимировать не только свое незаконное пребывание на Московском престоле, но и получить в обозримом будущем еще большие преференции.

Главное, что территория Богов – Гиперборея будет у него под контролем. В отличие от наших современников, элита XVI века прекрасно знала историю планеты. И Гиперборея для них никогда не было сказкой, как для многих нынешних правителей. Годунов решился сделать первый шаг, который принёс бы ему в будущем большие выгоды. От перспектив захватывало дух.

Годунов очень настойчиво звал Густава в Москву, торопился поскорее выдать дочь за него. Для царской невесты подобрать жениха – непростое дело, да и молодость – товар скоропортящийся. Женитьба дочери прямой путь к признанию шатких прав стать законным царем. Таким образом, он бы породнился с настоящими потомками Богов и стал бы легитимным правителем.

Не будем обсуждать перипетии, сопутствующие переезду принца в Калугу. Из всех российских городов Калуга ничем примечательным не выделялась. Просто так сложились обстоятельства.

По-видимому, у Бориса Годунова там были доверенные преданные люди, что позволяло ненавязчиво наблюдать за принцем. Направляя его в нужную сторону не прямыми указаниями, на которые царь не имел права благодаря высокому статусу принца, а, ненавязчиво, через своих пособников. Для Годунова это оказалось и легко, и трудно одновременно.

Шведский принц был поглощен своими мыслями. Он больше писал, что-то старался понять. Ездил в Мир (Рим). То есть, духовно был полностью независим от царя Бориса. Следует заметить, что Калуга – это вторая столица иудеев после их исхода из Луги. Колуга, как писали раньше, означает вторая Луга. Поэтому большинство событий русской Смуты так или иначе связаны с этим городом.

Написанные слова о «так сложившихся обстоятельствах» вызвали чувство сомнения. Конечно, у нас нет достоверных доказательств осознанного выбора Калуги, как вотчины для шведского принца. Однако несколько фактов заставляют смотреть на кандидатуру Калуги совсем с другой стороны.

Фактор первый – Калуга была центром оппозиционных сил, противостоящих Москве в годы Смуты. Здесь формировал свои полки лже-Дмитрий I, лже-Дмитрий II и Иван Болотников.

Фактор второй – невесты первых романовских царей были, как на подбор, из Калуги. Попыток женить принца не оставляли никогда. Всё это не случайно. Теперь мы знаем точно. Столица иудеев Луга переехала в новую столицу Калугу (Ка + Луга = Вторая Луга). Луга – это та же Голунь из Велесовой книги. Всё встаёт на свои места. Контроль за Густавом осуществляли иудеи. А Густав только одним своим присутствием легитимизировал изгнанников.

И третий фактор. Немало важно то, что иудеи надеялись получить от наивного доброго учёного секрет производства алхимического золота. Можно этому верить, можно над этим посмеиваться, но предприимчивые жители Калуги до сих пор ищут алхимическое золото принца. Только что дороги ещё не перерыли.

О своих планах Густав никому не докладывал и тем более не спрашивал разрешений. Удивительно, но именно из Калуги Густав совершил свою первую поездку в полузатопленный Мир. Бывшую столицу бывшей империи. Всего таких поездок он совершил не менее шести. Путешествовал на лошадях в дорожной карете. Перемещение по воде существенно сокращало время в пути.

Густава в поездках сопровождала небольшая «свита». В сопровождение обычно входили: женщина, ведущая хозяйство, двое мужчин, совмещающие обязанности слуги и конюха, одновременно, и какой-нибудь мальчишка на подхвате в основном для помощи женщине по хозяйству.

Во всех поездках неизменно присутствовал старик – он же учёный сарацин. Человек вне времени. Когда Густав был юным школяром, он выглядел стариком. Бодрым, но уже в возрасте. И теперь, когда Густав возмужал, старик не поменялся.

Человек, постоянно сопровождавший принца в поездках, как в Европе, так и в Москве виделся невысоким, худеньким, этаким шустриком-бодрячком. В донесениях соглядатаев он назывался гофмейстером. Тогда его звали Кристофером Катором.

Они познакомились в пору ученической юности Густова, когда принц брал у него частные уроки и с тех пор они не расставались. Этот человек был для Густава наставником. Они все время беседовали. Что-то писали, чертили. Карты какие-то рассматривали. Приехав на месте, делали замеры, проводили измерения.

В Мире измеряли глубину реки и проток. На лодке плавали. Опускали камень, привязанный к веревке в воду. Так мерили глубину протоки. После чертили схемы. Разговаривали между собой на русском языке. Густав говорил на русском, как на родном, но слегка с акцентом. Всё-таки годы, проведенные в Европе, давали о себе знать.

Имение Васа во Владимирской области было подарено или отписано Густаву одним из дальних родственников со стороны матери до того, как Густав приехал в Москву. Отчасти дарственная грамота послужила тем довеском, который склонил чашу весов в сторону приезда в Московию. Новый дом в имении построили специально для него. По чертежам Густава.

Было бы неправильно думать, что судьба Густава связана с Москвой только после пересечения границ московского царства. События, определившие его судьбу, начались намного раньше. Приведём ретроспективную «картинку».

На московском троне пребывает Рюрикович, царь Иван Васильевич, прозванный Грозным (1530—1584). Царь вдовец. Для обеспечения стабильности государства и ему лично нужна молодая жена и наследники мужского пола.

Всё складывается как нельзя лучше. Политические соображения стали основой счастливого брака его деда Василия Дмитриевича, взявшего в жёны единственную дочь Великого князя Литовского Витовта. Точнее, дочь Великого князя Литуании царевну Софью. Так будет исторически достовернее. Для молодого Московского государства эта Свадьба с Югом. Так её будут называть в народе.

Свадьба с Югом – большое достижение для рядового княжества. Княжество, пусть даже и Великое, стало царством. Более высокий ранг в феодальном обществе. Софья привезла в свадебном обозе не просто артефакты, цены которым нет, но, главное, титул царского величества. Приданое Софьи Витовтовны послужило основой известности знаменитой библиотеки Ивана Грозного. Забудьте про Софью Палеолог – фантом в русской истории.

Небольшое отступление про Библиотеку Грозного

У Грозного не было той библиотеки, которую ему приписывают. Библиотекой она стала называться с лёгкой руки историков. Разгорячённая фантазия архивистов рисует фолианты, украшенные драгоценными камнями и жемчугами, свитки давно утраченных великих произведений античных авторов и «бесценные» работы ранних богословов.

Считается, что привезённые в качестве приданого Софьи Палеолог манускрипты и свитки, преумноженные книгами более поздних авторов, собранных самим Иваном Васильевичем, и стали основой коллекции огромной бесценной библиотеки «имени Ивана Грозного», которую никто не видел.

Разочаруем верующих в чудесным образом регулярно отыскивающиеся каталоги или выписки из списка книг, якобы привезённых Софьей Палеолог из Византии транзитом через папский Рим. Такой коллекции и в помине нет.

Главное, что настоящая Великая княгиня Софья Витовтовна привезла в Москву – это полная родословная Богов по линии Христа. То есть архив своего рода! Вот этим документам действительно нет цены. Хотя под словом документы скрывается сложнейшее техническое устройство. Причём родословная изложена как в прошлом, так и в будущем. Таковы технологии Богов.

В отличие от знаний простых людей будущее для Богов не является загадкой. Они пишут сценарий, который неукоснительно воплощается в жизнь. В коллекции артефактов, называемых Библиотекой Грозного, находятся технические устройства, оставленные человечеству Богами. Возможно, даже с инструкциями по их использованию. И все!

Библиотека Грозного, содержащая собрание книг и свитков – это выдумка. Настоящая Либерия – это Александрийская библиотека в современном Санкт-Петербурге. Историю её поисков и находки мы уже описывали.

Хотелось бы, конечно, найти сундуки, привезённые Софьей Витовтовной и, возможно, дополненные интереснейшими артефактами из приданого Катарины Монсдоттер. Любопытство и нам присуще. Но наше дело – искать и восстанавливать правдивую историю. Возможно, когда-нибудь Верхние нас наградят допуском лицезреть древние артефакты. Будем надеяться.

Приведём описание ясновидящей, «побывавшей» в помещении, где хранится Библиотека.

«Стоят обычные сундуки. Но самые неординарные предметы стоят, прислоненные к стенам. Закрыты покрывалами. По очертаниям можно судить, что это продолговатые прямоугольные предметы. Пришлось скинуть одно покрывало. Оказалось, под ним находится что-то похожее на зеркало. Но не стекло. Металл, скорее всего. Гудит. А в одном из сундуков лежит инструкция к этому „зеркалу“. Листы мягкие на ощупь. Не бумага. Не ткань. Не кожа. Как мягкий пластик. Теплый. И буквы будто выжжены».

Будет ли в ближайшем будущем кто-то допущен в сокровищницу? Наверное, для этого нужен некто, кто имеет соответствующие права на доступ к тем местам в реальной жизни. Над этим укрытием потолок залит бетоном – метра на два. Потом земля – метра три. А сверху рядом – дорога, машины ездят. У библиотеки есть и хранители.

Возможно, когда-нибудь «начальство того места», где все это спрятано, позволит открыть ворота и впустить всех с кино– и фотоаппаратурой. Проникновение без санкции хранителей невозможно. Защита построена на узнавании ДНК. Плюс у посетителя должна открыться память. Просто так, без жертв не пройти, всюду очень хитрые и смертельные секретки-ловушки.

Чтобы понять подоплёку событий, вкратце, окунёмся в обстановку, царящую в Москве. Разберёмся в основных действующих лицах и намерениях самого Густава. От общих слов перейдем к материализации сказанного. Выставим на всеобщее обозрение портреты польского короля Сигизмунда III Васа (1566—1627), царя Федора Иоанновича (1557—1598) – третьего сына Ивана Грозного, мужа Ирины Фёдоровны (Годуновой) и боярина, будущего царя Бориса Фёдоровича Годунова.

Несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, согласно традиционной истории, Сигизмунд III и Фёдор Иоаннович ОДНО И ТОЖЕ ЛИЦО.

Обратите внимание, что в титулах Сигизмунда III, приведенных на гравюре, есть Россия и Югория! А по официальной версии, поляки привели к власти в Москве только его сына Владислава IV. Действительно, смутные времена, вернее, десятилетия, покрытые туманом вымысла. Одни мифы, загадки и вопросы.

А где государь-батюшка? А как нынче здоровье (самочувствие) сердешного? А почему царя нет на приеме? И с какой такой стати, Бориска с младых лет принимает заморских послов?

Ответ на эти бесконечно неудобные вопросы прост и логичен. Жил Фёдор Иоаннович на два дома. Вначале пытался усидеть аж на трёх стульях, извините – тронах, но шведы долго терпеть подобное безобразие не захотели. Фантомному, живущему за морем королю, предпочли местного, стокгольмского.

Остались вакантными только два трона, польский и московский. Интересно, что, при справедливости данной версии, характер войн в этот период приобретает совершенно другой оттенок. Захватнические войны оказываются гражданскими, более того, династическими.

Ещё будучи царевичем, Фёдор (Алексеевич) получил прекрасное образование. Учителем был известный богослов Симеон Полоцкий, прививший царевичу любовь к стихосложению. Царевич прекрасно знал философию и риторику, польский язык и латынь.

Ключевое слово здесь польский язык. Взятая из открытых источников информация относится к Фёдору Алексеевичу, сыну Алексея Михайловича Тишайшего. Замените несколько букв в отчестве, получите Фёдора Иоанновича.

Мы не говорим, что именно эта подмена имела место быть. Мы хотим сказать, что польский язык был в чести при русском дворе. Практически каждый претендент на Польскую корону мог в равной степени стать и Русским царём и Шведским королём.

Зачастую не законные юридические права были определяющими в занятии того или иного престола, а политические и религиозные соображения, а также личные качества и приоритеты претендента. Да и выступать перед вечно возбуждённой шляхтой можно только на языке, который они понимают и принимают. Говорить на русском языке – значит заранее всё проиграть.

Тщательно рассматривая имеющиеся гравюры с изображениями царя Фёдора Иоановича и короля Сигизмунда III. Сразу становится видно. Оба имеют хрупкое телосложение, тонкие черты на худощавом лице. Удлинённый с горбинкой нос, высокий лоб. Оба носили усы и бороду.

Найдены два портрета Сигизмунда III.

Первый портрет сделан с короля, одетого в светский костюм по польской моде. Надпись под портретом: «Сигизмунд III король Польши, Великий князь Литвы, России, Пруссии, Московии, Самоготии, Ливонии, Швеции, Готии и Вандалии. Король …, Великий князь Финляндии, Карелии, Курляндии и Югории в России и Эстонии в Ливонии. Князь и так далее. J596».

Здесь следует обратить внимание на дату. От рождества Христова 596 год (Иисус по – польски Jezus). Никакой тысячи лет нет. Кстати, это косвенный признак того, что портрет дошёл до нашего времени без цензуры, а значит, с высокой степенью вероятности, гравюра подлинная. В смысле «возраста» и отсутствия подчисток.

Второй портрет Сигизмунда III. Официальный военный парадный портрет короля с короной на голове. Известно, короны строго индивидуальны в каждом королевстве. Здесь, по-видимому, изображена шведская корона. Конструктивно сформирована корона с помощью всего четырёх дуг и без креста в навершии. Уникальный случай для христианской страны.

Кто-то сознательно убрал традиционную подпись с перечислением титулов короля под гравюрой. А чтобы скрыть фальсификацию нанёс надпись вокруг головы: «Сигизмунд III. Под этим именем стал королём Польши, Швеции как третий сын». Так и хочется добавить «… сын» кого? Если бы было написано «третий король с династическим именем Сигизмунд». Всё было бы понятно. А так – очередная загадка.

Официально Сигизмунд – старший сын короля Юхана III. Стало быть, первый, а не третий сын короля. Кстати, Фёдор – третий сын Ивана Грозного. Для справки. Первый сын – Дмитрий старший, умерший в младенчестве, а второй сын – Иван. Девочек в расчёт не берём. Даже если бы они и были.

Надпись под одним из портретов Фёдора Иоанновича на гравюре гласит: «Великий князь Фёдор Иоаннович. Великий правитель Московии». Gran Signor представлен в традиционной московской одежде. Рассмотрим живописный портрет Фёдора Иоанновича. Сравним портретируемого с его изображением на гравюре.

Прежде всего, обращает внимание внешний вид усов. Их форма в течение жизни менялась. Или менялось внешнее окружение? Приходилось даже царю соответствовать капризам местной моды. Если форма бороды и усов на живописном портрете вполне «русская», то есть хоть и не густая, но естественная борода и усы, то на гравюре кончики усов подчёркнуто задраны вверх, а бороде придан «европейский» вид в виде бородки эспаньолки.

В Архангельском соборе Московского кремля сохранилось захоронение царя Фёдора Иоановича. Более того, в склепе сохранились его останки. Стоит только сравнить скульптурную реконструкцию внешнего вида Фёдора Ивановича по сохранившемуся черепу, сделанную Михаилом Герасимовым, с портретом Сигизмунда III, сразу становится понятно. Портрет Фёдора Иоанновича, работы антрополога Герасимова, очень хорошо сочетается с внешним видом короля Сигизмунда III. Достаточно только загнуть кончики усов и сходство будет полное. Подгонка результатов реконструкции исключена.

Дошла очередь до портрета Фёдора Иоанновича из Титулярника. Жезл, символ царской власти, в руке царя похож на жезл в руке Сигизмунда III. Так что, вероятнее всего, это один и тот же жезл.

Существует ещё одно косвенное подтверждение, что Фёдора Иоанновича в Москве уже при Иоанне Грозном не было.

Вскрытие царских гробниц в Кремле показало, что Иван Грозный, его сын Иван Иванович и воевода Михаил Скопин-Шуйский были отравлены ртутью, старое название сулема. Концентрация запредельная, в тысячи раз превышающая ПДК, предельно допустимую концентрацию. А в останках Федора Ивановича сулемы нет вообще. Вряд ли яд попадал столь избирательно конкретным лицам. Окружающие тоже должны были бы получить хоть какую-то дозу.

Кстати, интересно, а каким способом травили царскую династию Рюриковичей? Вопрос далеко не риторический.

Значит, Фёдора Ивановича в Москве не было. Вероятнее всего. Вопрос только: зачем его похоронили в Кремле? Повторимся, портрет, сделанный антропологом Герасимовым, полностью подтверждает сходство существующих изображений царя Федора Иоанновича и короля Сигизмунда III.

Про царя Фёдора Ивановича говорили, что последний абсолютно не способен управлять государством, поскольку слаб, безволен и слишком богобоязнен. В Кремле его никогда нет. Отговорка для послов: он либо болен, либо на богомолье. Все дела за него делает Борис Федорович Годунов.

По-видимому, здесь тот же вариант, что и в правлении Сигизмунда III, который будучи номинально и королем Швеции, лишился короны потому, что все время проводил в Польше. После коронации ни разу в Швеции не был.

По-видимому, таким же он был и царем Московским. Номинально числился, но в Москве подолгу ни разу не был, разве что в гробу. Да и его сын Владислав IV в 1610 году был «избран» в Москве на царский трон, но ни разу в Москве и не побывал. Так что прецедентов хоть отбавляй.

Среди титулов Сигизмунда III значится, что он король Шведский, Польский, великий князь Литовский и великий князь Московский. То есть, с высокой степенью вероятности, царь Фёдор Иванович и Сигизмунд III – один и тот же человек.

Это общеевропейская традиция, принимая корону какой-либо области и получить в довесок традиционное для области имя сюзерена, причем с нумерацией правителей этой области. Например, Швеция с Норвегией были то единым государством, то жили врозь, при этом постоянно тасовались королями.

Очень часто один король со своим номером, становясь королем и соседнего государства менял только номер, соответствующий их нумерации. При этом имя оставалось неизменным, как традиционное королевское имя в обоих государствах. Да и велась ли в средние века нумерация вообще? Похоже, это более позднее изобретение.

Существует картина, написанная неизвестным художником в 1632 году и изображающая преставившегося польского короля Сигизмунда III на катафалке. Мы видим на полотне две короны. Рядом с изголовьем лежит шведская корона, а на голове у Сигизмунда, так называемая «московитская корона», весьма напоминающая папскую тиару. Как она попала в Польшу?

Оказалось, стараниями одного из самых близких клевретов лже-Дмитрия I, стольника Михаила Молчанова.