Текст книги "Егерь Императрицы. Мы вернемся!"

– Раз, раз, раз! Пошла, родимая! – орал капрал, руководящий всей этой командой.

Егоров подбежал к стоящим особняком штаб-офицерам и, выделив в общей группе Ферзена, обратился к нему с докладом:

– Ваше высокоблагородие, особая егерская рота свою задачу выполнила. Нам необходима одна лодка для переправы на наш берег особо ценного пленного. С основным составом мы готовы поступить в ваше дальнейшее распоряжение.

– Молодцы, егеря, – похвалил поручика барон. – Господин Шипилов уже доложился про вашу поддержку в ночном бою по овладению шанцами. Отражу это в своём рапорте. Думаешь, скоро вражеская конница подойдёт?

– Так точно, очень скоро, – выразил своё мнение Алексей. – До Гуробал тут всего ничего, скоро накатит дозор, а потом и основные их силы подлетят.

– Эх, – вздохнул подполковник. – Нам бы ещё часик здесь продержаться. Мирных жителей пришлось выводить, их бы непременно побили османы. Ладно, будет вам лодка. С ней мы переправляем вашего пленного и человек пять из конвоя. Все остальные свободные места будут под раненых, – и обернулся к командиру орловцев. – Алексей Сергеевич, ты с егерями эти шанцы брал, вам их и защищать теперь придётся. Вон поручик утверждает, что скоро уже конницу здесь нужно ждать, а у нас ещё даже мирных на тот берег не успели переправить. Устраивай с егерями оборону!

Через несколько минут Алексей прощался с Гусевым:

– Пакет этот, Сергей, и пленного писаря лично в руки полковника фон Оффенберга передашь! Там рапорт по всему нашему поиску и кое-какие сведенья. Всё остальное он и сам из этого языка вынет. С тобой в конвое будет Лёнька, у него знамя разбитого алая сипахов. Присмотрите за нашими ранеными. Ну да ты и так всё сам знаешь.

– Алексей, ну оставь ты меня здесь! Отправь лучше старшим какого-нибудь унтера на тот берег. Ну не могу я вас вот так просто тут оставить, – в очередной раз попросил его Гусев.

– Прапорщик Гусев, выполнять приказ! – сделал каменное лицо Егоров. – Это вам армия, а не деревенские посиделки: хочу – не хочу, буду – не буду! Да пойми ты, Серёг, – постарался он смягчить разговор, – в этом писаре весь смысл нашего выхода, его в целости и в сохранности нужно командованию доставить и объяснить там, как он важен. Там ведь, в штабе, могут и отмахнуться, не вникнуть во всю важность его сведений, а ты-то у нас человек грамотный, пробивной, ну кто вот, как не ты, а? Да не волнуйся ты, все мы целыми из поиска вернёмся!

– Конница с юга-а! – раздался крик с валов шанцев. – Расстояние с версту бу-удет!

– Ну, давай, Сергей, некогда мне! Удачи вам! – и Лешка, развернувшись, рванул к укреплениям.

– Удачи! Ни пуха ни пера вам! – крикнул Гусев вслед командиру. – Давай, Лёнька, тащи в лодку этого, и сами туда прыгайте! – со злостью кивнул прапорщик на пленного, перескакивая внутрь через борт.

– Эх, ещё бы одну пушечку, – кусал Лёшка губы, всматриваясь в подкатывающую волну всадников.

«Ба-ах! Ба-ах!» – выплюнули огнём и дымом два орудийных ствола, и их ядра с гулом унеслись к цели.

– Рота, внимание! Штуцерные, то-овсь! Пли-и! – Семнадцать нарезных стволов выбросили свои тяжёлые пули на четыреста шагов. – Быстрой пулей заряжай! – рявкнул новую команду Егоров. – Фузейщики, то-овсь!

Вот он, новый рубеж открытия огня. Двести пятьдесят шагов – это запредельное прицельное расстояние для обычного гладкого ствола, но вот с этой новой пулей – вполне себе даже убойная дистанция.

– Пли-и!

«Ба-ах!» – громовой залп сотен фузей окутал дымом южную сторону вала. Десятки всадников и лошадей в отдалении сбило им на землю. «Ба-ах! Ба-ах!» – пушечная картечь ударила с истошным визгом в самую гущу конных порядков. «Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах!» – ударили тройным фузейным залпом уже плутонги орловцев, забирая свои жертвы у подкатившей к рогаткам кавалерии османов.

– Огонь без команды! Беглым пли-и!

Егоров, прикрываясь большой связкой ивовых прутьев – фашиной, выцелил размахивающего бунчуком турка и нажал на спусковой крючок. «Бах!» – облако сгоревшего пороха снесло чуть в сторону, и его глазам открылась вся панорама боя. Конница турок, оставив на земле сотню тел, откатывалась назад. А в спину ей ещё продолжали лететь пули и картечь.

– Хорошо, врезали! – крикнул, пробегая по земляному валу мимо, Шипилов. – Минут двадцать у нас точно теперь есть, пока они там с духом соберутся. А за это время ещё пара сотен наших успеет на тот берег переправиться.

Егеря сноровисто заряжали своё оружие. У штуцеров перезарядка дальней пулей шла в разы дольше, это тебе не «быстрая» пуля, тут нужна была особая сноровка. Наконец-то и Алексей добил свою деревянным молоточком до заряда, убрал его в гренадную сумку, а шомпол вставил в крепежи под цевьём. Всё, теперь штуцер к дальнему бою готов, и он пошёл осматривать вал.

– Здравия желаю, Ваше благородие! – Вытянувшийся перед Алексеем невысокий белобрысый солдатик с пороховой копотью на лице был ему откуда-то знаком. Поручик внимательно всмотрелся в курносое и веснушчатое лицо.

– Воробей, ты, что ли, это?

– Так точно, вашблагородие, – улыбнулся солдатик. – Признали? А я-то вас давно ещё заприметил, ещё с самого начала поиска.

– Ну и что же ты не подошёл-то? – оглядывая мундир орловца, спросил Егоров. – Починил форму-то у выборгских? Не обижали они тебя более?

– Да ну что я к вам подходить-то буду? Вы ж всё время при своих егерях, не можно отвлекать господ офицеров, – пожал плечами Андрейка. – А форму у них же, в Выборгском пехотном, мы починили. Не-ет, не обижали более, наоборот, сдружились, робяты ещё и накормили кашей перед дорогой, – простодушно рассказывал офицеру Воробей. – А лихо вы этих издалече ссаживаете, – кивнул он на поле, усеянное трупами. – Я бы тоже так хотел. И оружие у вас не в пример нашему справное. Всё одно к одному. В моей-то роте пара десятков фузеек ещё от царя амператора Петра Ляксеича остались. С полдюжины разной калибры имеется.

– Да уж, у нас с этим получше, – согласился Алексей. – Ну да ничего, послужишь маненько – и давай к нам приходи, – предложил ему Егоров. Сам-то ты, я смотрю, не из робких, один вон супротив пятерых стоять можешь!

– Ну, это когда уж совсем приспичит, – сконфузился Андрейка от неожиданной похвалы.

– Ладно, бывай, Воробьёв, ещё увидимся, – улыбнулся поручик и пошёл дальше вдоль вала.

– Что думаешь, опять на нас наскочат? – спросил Егорова Шипилов, оглядывая окрестности.

– Не-е, не думаю, Ваше высокоблагородие, – ответил Алексей. – Пожалуй, это у них более разведка была, чем сама атака. Хотели, небось, выяснить, тут ли мы все и крепко ли в оборону встали. А вдруг испугаемся их наскока и к берегу припустимся? Теперь они или спешатся да навалятся с приступом, или во-он по этому проходу постараются к переправе прорваться.

– Ну, это навря-яд ли, – протянул майор. – Тут эти двести шагов прохода хорошо эдак с шанцев простреливаются, три пушки там в прикрытии, да ещё и рогатки наставлены. Враз там с ходу не проскочишь и с дальней стороны не обойдёшь, сам видел, там круча уже начинается, для коня никакого ходу нет. Ну да посмотрим, на что они там решатся, ко всему здесь нужно быть готовым!

Пока было затишье, Алексей дал своим людям передышку и время перекусить. Что это было – поздний завтрак или ранний обед, – сейчас было неважно. Сам он присел у связки ивовых веток и принял лепёшку с пластом вяленого мяса поверх неё у вестового.

– Может, пора уже фугасы закладывать, Алексей Петрович? – прожевывая свой походный бутерброд, спросил у ротного Милорадович. – А ну как навалятся турки на нас всем скопом?

– Не-ет, Живан, – протянул, не соглашаясь, поручик и сделал несколько глубоких глотков из своей фляжки. – Эти фугасы у нас сейчас называются «последняя надежда». Если мы сможем продержаться тут ещё хоть один штурм, вот только они-то и дадут нам до лодок добраться, когда турки уже всем скопом на валы полезут.

Где-то вдали, в южной стороне, раздался гул сигнального рога.

– Рота, к бою! – отдал приказ поручик, вглядываясь в окуляр подзорной трубы. В версте от них перед строем османских всадников гарцевали на конях их командиры, подбадривая и мотивируя подчинённых. Вот их строй дрогнул и постепенно начал свой разбег.

– По-моему, они всё-таки в проход рванули, – пробормотал Алексей. – Вон они как левее шанцев забирают, – и уже обернувшись, крикнул что было сил: – Кавалерия идёт левее, рвутся к проходу на берег! Всем за мной! – и первый кинулся на соседнюю сторону укреплений. – Пушкари, картечь готовьте, ближнюю! – рявкнул он орудийной прислуге, сам пристраиваясь за корзиной с камнями. – Тут расстояние-то будет две-три сотни шагов, подпускайте их и бейте прямо в упор!

Конница рвалась к берегу. Перемахни она этот проход с рогатками и неглубоким валом – и ей можно будет вылететь на открытое место за шанцами, а потом сечь, сечь, сечь русскую пехоту у реки!

– Штуцерные, то-овсь! – отдал команду Егоров, сам выбирая свою цель. Вот он, выбившийся чуть вперёд всадник, обернулся назад и, размахивая саблей, что-то там призывно кричал.

– Пли-и! – Кремень курка ударил об огниво, искра воспламенила затравку на полке, и огонь через затравочное отверстие ствола проник к основному пороховому заряду. Бах! Пуля вылетела к своей цели, а приклад ударил в плечо мощной отдачей.

«Бах! Бах! Бах!» – штуцера били, ссаживая на землю свои жертвы. Вот и дистанция двести пятьдесят – триста шагов, теперь уже пора бить и фузеям. Команда Егорова, а за ней залп гладкоствольных ружей совпал с пушечными выстрелами. Три наведённых заранее орудийных ствола ударили по накатывающей коннице сотнями свинцовых маленьких шариков ближней картечи. Целые бреши образовались в её порядках. А фузеи русских стрелков перезаряжались и всё били, били и били своим точным беглым огнём. Каждый из егерей успевал сделать по три, а то даже и по четыре выстрела в минуту. А стрелять они умели! К ним подбежало ещё около сотни орловцев и тоже начали палить в цель.

Возле рогаток образовался уже завал из тел, но турки всё лезли по ним вперёд. Порядка сотни всадников спешились и теперь растаскивали их в стороны, освобождая проход к берегу. Если они туда прорвутся, то тогда точно быть беде!

– Братцы, в штыки! – рявкнул Шипилов и первый с обнажённой шпагой кинулся с вала к проходу. – Ура-а! – заорал огромный орловский капрал и, перехватив поудобнее фузею со штыком, устремился вслед за своим майором.

– Ура-а! – Полторы сотни пехотинцев скатились с валов с ружьями наперевес.

– Рота, в штыки! – проорал Лёшка, надевая свой длинный кортик на штуцер. – За мной, братцы, ура!

– Ура-а! – сотня егерей присоединилась к орловцам.

Деморализованные большими потерями турки не выдержали флангового удара русской пехоты и начали откатываться назад.

«Ших!» – буквально в пяди от Лёшкиного картуза сверкнула турецкая сабля. «Хэк!» – щупленький пехотинец вогнал штык в бок всаднику и, словно бы крестьянин вилами, скинул, как сноп ржи, его на землю.

– Уф, ну, спасибо тебе, братец! – поблагодарил его Егоров. – Чуть было не срубил меня басурманин напоследок на отходе! Ну и силёнок же у тебя, паря, хотя сам-то ты и ростом вон мал!

– Да ничё-ё, вашбродь, сдюжили турку, мы, русские-то, к тяжести, поди, привычные! – улыбнулся ему серый от пороховой копоти и такой знакомый пехотинец. Только белозубая его улыбка сверкала на довольном лице.

– Воробей, никак опять ты? – удивился поручик, качая головой. – Ну, спасибо тебе за подмогу, Андрейка!

– Лекаря, лекаря! – донёсся знакомый голос со стороны рогаток.

Лёшка вмиг стал серьёзным. Кричал его старший унтер Зубов Иван.

– Что случилось, Карпыч? – Алексей побежал на крик.

– Да вот, вашбродь, пальцы ему отсекло саблей! Мы-то перетянули Митроху как смогли, крепкой настойкой полили ему всё и внутрь ещё глотка три дали. Но наш-то Спиридонович, поди, и получшивее страдальцу сумеет боль унять.

«Да, всё, это уже инвалид», – подумал Егоров, осматривая вместе с подбежавшим ротным лекарем раненого. Клинок всадника отсёк три средних пальца на кисти под основание. Всё, Митроха теперь не боец. После полевого или гарнизонного госпиталя спишут его в категорию «военные инвалиды» и отправят дослуживать или скорее доживать в уездные или же в соляные инвалидные команды. Ну или же припишут к нестроевой роте по охране оружейных, а может быть, даже и горных заводов, казённых фабрик, малых крепостей или тех же тюрем. Да мало ли где нужны хорошие солдаты, готовые верой и правдой служить своей державе, пусть даже и в статусе инвалида. Только вот егерем ему теперь уже, конечно же, более не быть!

– Потап, выдели двух своих рядовых с интендантского десятка, пусть раненого на тот берег переправят, – распорядился ротный командир, – а там найдут нашего прапорщика Гусева, с ним ещё двое раненых есть. Вот и будут они все вместе одной командой держаться, пока мы не вернёмся!

* * *

– Ну что, Егоров, хорошо мы им врезали? Теперь, небось, до самых Гуробал скакать будут, – шутил с довольным видом Шипилов. – И людей своих почти не потеряли, у меня вон только двоих сипахи зарубили и ещё трое раненых. У тебя-то в роте как?

– Один калека, – вздохнул Алексей. – На тот берег уже солдата отправили.

– Ну, вот видишь, совсем малой кровью удалось обойтись, а этих вон знатно положили, – и майор кивнул на подступы к укреплениям, усеянные трупами. Один часик ещё осталось здесь посидеть, а там уже и наш черёд подойдёт переправляться. Чай, не полезут басурмане более на приступ.

– Полезут, Алексей Сергеевич, думаю, ещё как полезут, – не согласился с ним егерь. – У их гуробальского паши только одна сейчас может быть забота – это как красиво преподать сераскиру, а то даже и целому визирю, вот это вот сегодняшнее побоище. Он ведь за весь этот береговой район в целом отвечает, с него-то и весь спрос, почему русские за ночь наголову разбили целый алай, взяли шанцы, прикрывающие переправу, да перекололи несколько гарнизонов из ближайших сёл. Ещё и христианское население с них на свой берег всё вывезли. Тут только и может быть одно оправдание, что он русских из захваченных шанцев выбил, все пушки себе вернул, да напугал ещё при всём этом неверных, ну и целую тьму их солдат посёк. А эти потери – для него это так, тьфу, – сплюнул поручик. – Ещё по провинциям взамен павших воинов наберут. В Османской империи-то чай народу пока много.

– Ну не знаю, не знаю, – с сомнением покачал головой Шипилов. – В любом случае скоро-то они никак не оправятся. А тут, глядишь, и за нами уже лодки подойдут. Об одном вот я жалею – только две пушчонки отсель мы на наш берег переправить смогли. Остальные уж больно тяжёлые. Даже в реку их времени нет сволочь. Наверное, будем здесь их, на этом самом месте заклёпывать.

Егоров уже прекрасно представлял весь процесс заклёпывания орудий, широко применявшийся в этом времени. Толстый кованый гвоздь загонялся в запальное отверстие ствола. Это отверстие было в сменной втулке из мягкого металла, как правило, из меди. При заколачивании туда гвоздя, а уж тем более специального ерша, вынуть такой гвоздь было весьма непросто, на этот процесс уходила масса времени. Таким образом, даже если противник и отбивал обратно свою пушку, то воспользоваться он ею всё равно долгое время уже не мог.

Хотя голь на выдумку хитра, наши славные артиллеристы и здесь нашли-таки выход. Они заливали между ершом и стенками запала специальное масло, и этот ёрш выскакивал из отверстия на шестой или на седьмой выстрел, выбиваемый специальным зарядом. Этот же заряд представлял собой насыпанный в ствол порох, перед которым прилаживали дубовый цилиндр, обёрнутый холстиной для прикрытия зазора. При втором выстреле в ствол уже закладывали одно ядро, потом, соответственно, два, три и так далее, пока из запального отверстия все-таки не выбивало ёрш. Риск, конечно, и тут был: пушку могло запросто разорвать, если не рассчитать правильно заряд. Но а где же на войне и когда было без риска?

В это время к майору подбежал вестовой от подполковника Ферзена.

– Ваше высокоблагородие, господин подполковник велел вам передать, что их партии перевезли на тот берег почти полностью! – докладывал солдатик. – Сейчас вот самая последняя отчаливает. Вскорости лодки и за вами подойдут.

– Ну, вот, Алексей, видишь, ещё полчасика – и можно будет уходить из шанцев, вон уже за нами послали, – кивнул на вестового Шипилов. – А ты говоришь, что ещё штурм будет.

– В версте отсель вижу ту-урок! – раздался крик егеря Саввы, наблюдавшего за дальней, южной, стороной.

– Ну, вот и зашевелились, – проворчал Лёшка, покосившись на Шипилова. – Быстро же они, однако, оправились! – и достал свою подзорную трубу.

– Ляксей, дашь тоже в твою зрительную трубку глянуть? – попросил его майор и уставился в окуляр поданного ему зрительного прибора. – Да-а, а ведь и точно, гляди-ка ты, опять они собираются! И как будто бы коней своих вдали оставляют. Никак это они пешими затеяли сейчас на штурм идти? – и отдал трубу хозяину. – Эко у вас там, в квартирмейстерстве-то, богато живут! Даже вон у обер-офицеров свои дорогущие зрительные трубы есть. Мне вот до такой, небось, ещё чина четыре, а то, может, и поболее скакать!

– Трофей это, Алексей Сергеевич. В бою она взята. Самим бригадиром Денисовым разрешено её при себе оставить, – пояснил Лешка, аккуратно убирая трубу в футляр. – Отходить нужно, господин майор. Думаю, основательно они сейчас на нас навалятся, а у нас тут всего-то две сотни стрелков да ещё чуть артиллеристов.

– Да, нужно отходить, – согласился Шипилов. – Быстро заклёпываем орудия – и бегом на берег. Скоро за нами уже и лодки подойдут.

– Разрешите мы немного их придержим тут, Ваше высокоблагородие? – предложил Егоров. – Чтобы у нас ещё хоть немного запас по времени был, а то не дай Бог навалятся они на нас на берегу при самой погрузке, вот ведь где потери-то могут быть!

– Добро! – кивнул майор. – Только не увлекайтесь, поручик, чтобы мне потом за вас от генерала Потёмкина не влетело. Хоть у вас и отдельная рота, однако всё равно вы ведь при нашей поисковой партии состоите! – и, обернувшись, позвал своего капитана: – Александр Фёдорович, уводи наших солдат из шанцев, при подходе лодок начинайте сразу же погрузку. Ну, давай, Алексей, удачи!

Спешенная кавалерия, а возможно, и подошедшая от Гуробал пехота турок наступала огромной своей массой на укрепления. Тысячи три, по самым грубым подсчётам, шли под рёв труб и под барабанный бой. Пять знамён насчитал Алексей в боевых порядках противника. Серьёзно! Сдержать, а уж тем более отбить такую массу своими силами было попросту нереально. Нужно было готовиться к отступлению, но к отступлению с боем. И оглядев своих егерей, он отдал команду:

– Внимание всем, рота! Огонь ведём по своему прицелу и безо всякой команды! Стреляем до подхода противника к рогаткам, затем метаем гренады и откатываемся бегом к противоположной стене валов. Бьём пару залпов оттуда, опять метаем гренады и откатываемся уже к реке. Пионеры идут последние с заслонным плутонгом Андреянова. Пока им сделать несколько выстрелов из орудий и подготовить все пушки к подрыву! Рота, к бою!

«Ба-ах! Ба-ах!» – ударили два орудия, направленные в южную сторону. Ядра с гулом ушли в сторону наступающих. «Бум!» – бумкнула длинная винтовка Курта, свалив первую дальнюю цель за семь сотен шагов. Всё, бой особой егерской роты начался!

– Рано, рано, – покусывал губу Лешка, вглядываясь в подступающие ряды турок. Каждая пуля должна была найти свою цель. Ага, вот уже можно было разглядеть и детали одежды атакующих. Значит, пора. Целик совместился с мушкой на бородатом здоровяке в дорогом халате, и он выжал спусковой крючок. Бах! Приклад ударил в плечо, а Лёшка выхватил патрон из поясного патронташа и откусил кончик бумаги. Порох на полку, закрываем крышку, курок на предохранительный взвод. Штуцер упёрт прикладом в землю, засыпаем весь порох в ствол – дум, дум, пристукнули прикладом, чтобы он лёг там как надо, а теперь, обёрнутая патронной бумагой, вниз под ударами шомпола идёт пуля. Всё делалось быстро тысячи раз отработанными до автоматизма движениями, глаза же в это время выбирали новую цель.

Так, расстояние – шагов двести пятьдесят – триста, можно уже бить и «быстрой пулей». Алексей выбрал себе новую цель и, выровняв дыхание, спустил курок.

Точно так же, как и он, вели сейчас свой огонь и все егеря роты, кроме пионеров. У них была задача посложнее. Под командой главного оружейника, немца Курта, егеря споро заряжали в стволы двух пушек картузы с дальней картечью. Вот порох в стволы заложен и прижат войлочным пыжом, картечь тоже в закладку и снова прижата уже крайним войлоком. Клиньями подправлена вертикальная наводка, чуть вбок ствол, Курт проверил прицел и, махнув рукой, отскочил от орудия. Савва поднёс пушечный пальник к боковому, запальному отверстию. Ба-ах! Вы-ыу-у! Взвыла картечь, устремляясь в сторону противника, и ударила в самую его гущу, убивая и калеча людей. «Ба-ах! Вы-ыу-у!» – ударила вторая пушка Афанасьева Василия.

– Быстрей, заряжай, Иоган! – проорал Курт, прочищая банником ствол. Лопухов Ванька сноровисто проткнул три мешочка с порохом и заложил их в глубину, прикрывая пыжом. – Ближнюю! – и пионеры заложили в ствол мелкую картечь для ближнего боя.

Турки уже подбегали к рогаткам, ещё немного – они их проскочат, перемахнут ров, а потом полезут на валы.

«Ба-ах! Ба-ах!» – ударила ближняя картечь, и рой мелких свинцовых пуль выкосил две широких просеки в рядах атакующих.

– Минируйте пушки! – крикнул пионерам Лёшка, раздувая фитиль на своей гренаде. Турки пёрли вперед, несмотря на все свои потери.

– Вперёд! Бей русских! А-а-а-а!! – орали воины султана, спеша сцепиться в рукопашной с противником.

Алексей размахнулся и метнул свою гренаду. Бах! Бах! Бах! Стена разрывов отбросила от южного вала первую волну атакующих.

– Уходим! – отдал он команду, оглядывая сбегающую с южного вала роту. Блин, уже двоих раненых выносили на спинах их товарищи. Кого-то всё-таки зацепили выстрелы турок, а может быть, и осколок от собственной гренады неудачно прилетел. Расстояние до атакующих-то было совсем небольшое.

Турки взобрались на южный вал и с восторгом потрясали на нём оружием.

Бах! Бах! Егеря, откатываясь к северной стороне, вели непрерывный стрелковый огонь.

Неприятель чуть-чуть замедлился с наступлением, облепив взятый вал, и дал роте пару десятков секунд для отрыва.

Баба-ах! Взорвалась первая заминированная пушка, выбив на оставленном валу воронку до самого его основания. «Баба-ах!» – сработала, разрывая на части тела османов, вторая импровизированная мина, состоящая из орудия и пороховых зарядов.

Всю южную сторону укреплений заволокло едким дымом и поднятой вверх пылью. В рядах турок царило смятение.

Рота, воспользовавшись паузой, закреплялась в это время на северной стороне. Стрелки спешили перезарядить свои ружья, а пионеры минировали все остальные пушки.

– Ещё заряд, ещё! Бистро, бистро! – кричал Курт, закладывая десятый мешок пороха. – Ещё три – и совсем корошо! – крикнул он Лопухову. – Всё! Забивать в ствол ядра! – и одно за другим в пушку закатили сразу несколько ядер, а сам он, вглядевшись в оправившихся и уже сбегающих с вала турок, отмерил кусок запального шнура. – Гуд! Весь, сколько остаться, пороховой припас нести к пушка! – и сам прикрепил огнепроводный шнур к пороховому бочонку. – Это если осман на сам пушка шнур увидит и потушит, – объяснял он Лопухову. – Осман хитрый, но русский егерь должен много хитрей осман быть!

– Огонь! – рявкнул команду Егоров, и рота залпом ударила по бегущим к северному валу туркам. – Гренадами бей! – и в сторону наступающих полетели оставшиеся личные чугунные ручные снаряды.

– Уходим! Быстрее!

Под разрывы своих последних гренад егеря скатывались с валов в сторону берега. А у заминированных пушек уже шипели подрывные запалы. «Ба-а-ах! Ба-а-ах! Ба-а-ах!» – одно за другим разрывались и взлетали в туче камней, земли, дерева, песка и металла орудия. Все шесть подрывных мин сработали, прикрыв отход русских стрелков. Рота неслась к реке, а пионеры устанавливали уже на берегу те восемь переносимых мин, что всё это время были с егерями в их ранцах.

– Командир! Турки рогатки разобрали, в проход заходит конница! – прокричал Живан, разворачивая в двадцати шагах от лодок заслонный плутонг Трифона.

Турки подстраховались. Связав защитников шанцев атакой пехоты, они подвели к береговому проходу часть своей конницы, а теперь, раскидав преграду, просачивались через открытый проход уже к берегу. Сейчас их там было около сотни, но ещё минута, другая – и тогда уже сотни три османских всадников посекут заслонный плутонг и всех тех, кто не успел ещё укрыться в лодках.

Однако атаковать они пока ещё не спешили, озадаченные чередой мощных взрывов, прямо на их глазах разметавших часть шанцев. Что ещё там затеяли эти русские, суетившиеся у своих лодок? И почему это они что-то срывают со спин, а затем укладывают на песок?

Основной состав роты был уже в лодках, и теперь к ним пятился заслонный плутонг во главе с прапорщиком Милорадовичем.

– Алга! – Наконец-то взмахнул бунчуком командир такима, и две с лишним сотни всадников разом ринулись вдоль берега на егерей.

– Прикрывайте заслон! – выкрикнул команду Егоров и сам поднялся над бортом. «Бах! Бах! Бах!» – все шесть лодок окутались облаком от порохового дыма. «Ба-ах!» – сработал первый фугас, поднимая вверх береговой песок и тучу мелких камней. «Ба-ах!» – сработал второй, а за ним третий и четвёртый. Эти взрывы не нанесли никакого ущерба врагу, но они заставили его конницу остановиться. Прямо перед ними земля вставала на дыбы, и никто бы не смог сейчас этих всадников заставить идти вперёд. Многие сипахи сорвали со спин ружья и теперь разряжали их в сторону отходящих зелёных шайтанов. Вот одна, вторая пуля ударила по отступающим к лодкам солдатам. Пятерых вынес на своих руках заслонный плутонг, и двое из них были уже бездыханными. Лодки рывками отходили от берега, сечевики изо всех сил старались вывести их из зоны ружейного огня. На берегу в это время уже толпилась турецкая пехота, сбежавшая с валов, полуразрушенных взрывами шанцев. Она тоже палила в отходящих из своих ружей.

«Щёлк, щёлк, щёлк», – били круглые свинцовые пули в толстые борта казачьих лодок, вышибая из них щепки.

– Башку пригни, дурень! – ударил по затылку молодого егеря Карпыч. – Без башки куды кашу-то будешь класть?! Всё-ё, отвоевались пока! Не взял всё ж таки нас турка! Как бы он ни старался, только лишь за хвост чуток царапнул!