Текст книги "Наполеон – спаситель России"

«Брат мой, если подданные говорят, что король добр, – это означает, что царствование не удалось…» – писал Наполеон Жозефу, которого пристроил королем Голландии. Жозеф пытался оправдывать свои малые успехи тем, что зато он хороший человек, любимый народом.

Это при том, что народ Наполеона любил и Наполеоном восхищался. Культ личности Наполеона был ничем не слабее культа личности Сталина. Но считаться «добрым» Наполеон не хотел, он хотел быть великим, а для этого мало быть добрым.

Пропаганда периода революции сосредоточивалась на идеалах самой революции, на борьбе идеологического характера.

Пропаганда периода Консульства и Первой империи возвеличивала лишь одного человека – Наполеона Бонапарта и созданного им государства.

Творить такую легенду для Наполеона же не только выгодно, но и жизненно необходимо.

Наполеон прекрасно понимал, что в отличие от старых европейских династий, сидящих на тронах «божьей милостью» веками, он не легитимен. В июне 1813 года он заметил в разговоре с Клеменсом Меттернихом: «Ваши государи, рожденные на троне, не могут понять чувств, которые меня воодушевляют. Они возвращаются побежденными в свои столицы, и для них это все равно. А я солдат, мне нужна честь, слава, я не могу показаться униженным перед моим народом. Мне нужно оставаться великим, славным, вызывающим восхищение»[41]41
  Тарле Е.Н. Наполеон. – М., 1956. С. 243.


[Закрыть].

Узаконить его власть могли только военные победы и поддержка всего французского народа, – а она в огромной степени зависела от этих побед. И от того, что знают об этих победах.

Прекрасно сознавая важность воздействия на общественное мнение, Наполеон закрыл 60 из 73 парижских газет, а остальные поставил под контроль своего правительства. Вскоре газет осталось всего 8, а печатать политические новости разрешалось только трем. Из этих трех главной была «Монитер».

Наполеон постоянно следил за тем, чтобы французские газеты перепечатывали передовицы и все статьи о войне, о внешней и внутренней политике из главной парижской газеты «Монитер».

На всех оккупированных территориях все газеты должны были поступать точно так же. При малейшей попытке вести собственную линию они немедленно закрывались.

Это была первая в мире система управляемой прессы.

Принципы пропаганды Наполеона были просты:

– постоянно «опускать» врагов;

– запаздывать с сообщением плохой новости или не сообщать вовсе;

– давать строго дозированную информацию.

До какой степени была выдрессирована им французская пресса, говорит хотя бы известный факт.

26 февраля 1815 года Наполеон бежал с острова Эльба и вскоре с отрядом в 1 000 человек высадился во Франции. По мере его триумфального шествия по Парижу резко изменялся тон газет и отзывы о нем. Линия была примерно такая: в начале: «Корсиканское чудовище высадилось в залив Антиб». Через два дня: «Генерал Бонапарт подошел к Лиону». Еще через два дня: «Вчера Его Величество Император прибыл в свой дворец в Тюильри».

Естественно, пропаганде своего величия, могущества своей армии, справедливости ведущихся войн Наполеон уделял самое пристальное внимание. Как и шельмованию своих врагов. В изображении французской прессы все его противники и внутри страны, и за ее пределами выглядели личностями совершенно ничтожными, жалкими, недостойными.

Наполеон не ограничивался печатной пропагандой. Был разработан целый церемониал парадов и смотров. Каждое воскресенье во дворце Тюильри в Париже давался смотр гвардейским отрядам, с участием самого Наполеона и многотысячной толпы жителей французской столицы, посетителей со всей Франции и заграницы.

В иных смотрах или парадах участвовало по нескольку десятков тысяч солдат. Так было по случаю награждения первыми крестами Почетного легиона в Булонском лагере, при вручении новых – уже императорских – знамен, императорской коронации в соборе Нотр-Дам в Париже, рождения Короля Рима и пр.

Начиная с 1806 года ежегодно 2 декабря праздновались очередные годовщины Аустерлицкого сражения; эта дата к тому же совпала с годовщиной императорской коронации. Военные церемонии, хотя рангом поменьше, давались и в дни рождения маршалов и генералов. Наполеон всячески поддерживал подобные традиции.

По личному приказу Наполеона лучшие художники Франции и Европы писали портреты самого Наполеона и его маршалов и генералов. По его заказу писались портреты многих выдающихся полководцев, которыми впоследствии украшали императорские резиденции: Тюильри, Сен-Клу или Мальмезон, или государственные учреждения: Государственный совет, Сенат, Казначейство, министерства и пр.

По его же заказу писали батальные полотна, прославляющие эпизоды из наполеоновских кампаний. Так возникла впечатляющая картина Антуана-Жана Гро «Битва при Эйлау» с центральной сценой ухода хирургов Великой армии за ранеными – французскими и русскими. Сразу видно, какие они гуманные, эти французские врачи: оказывают помощь и врагам.

Кисти того же художника принадлежит и знаменитая картина «Наполеон в госпитале чумных в Яффе». На этой картине изображен штабной офицер, который с отвращением, не в силах вынести отвратительную вонь, отворачивает голову, прикрывая рот и нос платком. А Бонапарт, изображенный в центре полотна, бесстрашно протягивает свою руку одному из больных. Это полотно заняло особое место в истории военной пропаганды, так как оно должно было разоблачить английские обвинения в том, что Наполеон приказал расстрелять всех больных при отступлении из Яффы. На самом деле больных действительно расстреляли, но ведь зрители этого не знали.

Подобные картины в обязательном порядке выставлялись на Парижских салонах, где опять же их зрителями было в основном гражданское население.

Роль в деле пропаганды играли и знаменитые миниатюры из Эпиналя. В то время работало много артелей, которые выпускали лубочные гравюры на дереве, сюжетами которых стали Наполеон и его армия. Кроме наивных миниатюр, представляющих, в весьма фантастической обстановке, битвы у Пирамид или Аустерлица, там выпускались и гравюры иллюстраций к ставшим уже знаменитыми сериям «Наполеон и его солдаты», представляющим императора и его армию во всевозможных ситуациях. Эти гравюры широко поступали в продажу, особенно во время ярмарок, раздавались детям в награды за школьные успехи или мелким служащим за прилежную работу. Простолюдины охотно покупали миниатюры и украшали ими свои жилища, а это, в свою очередь, способствовало распространению легенды о Наполеоне и Великой армии.

Идеологическая пропаганда Наполеона внушала французам идею особой миссии Франции и непобедимости армии, ведомой императором. Так, поражения маршала Мессена в Испании в прессе выдавались за победы. Поражение в битве при Лейпциге трактовалось так, что становилось неясно, кто же все-таки победил.

Уже во время битвы при Ватерлоо, 18 июля 1815 года, явно проигрывая сражение, Наполеон все же в 3 часа дня отправил в Париж сообщение о полном разгроме английских войск. Опубликовать его не успели, потому что спустя два часа гвардия Наполеона побежала, поражение стало катастрофическим.

Как сильно воздействовала пропаганда на людей и какие фантастические представления о мире она сеяла, говорит хотя бы такой факт: уже после захвата Франции союзниками англичане были крайне удивлены. Оказалось, что французы даже не слышали о битве при Трафальгаре, в которой адмирал Нельсон разгромил французский флот. Им об этой битве решительно ничего не сообщили.

В годы Французской революции 1789–1993 годов во Франции не построили ни одного долговечного сооружения. Это была эпоха временных построек, в основном деревянных, которые, конечно, просуществовали очень недолго. Эпоха использовала наработки прежнего, пытаясь их переосмыслить в «революционном» духе, но не создавала ничего своего.

На площади Бастилии, на руинах старой крепости, воздвигли павильон с надписью: «Здесь танцуют». Площадь Людовика XV была названа площадью Революции и обезображена триумфальными арками «в честь побед, одержанных над тиранией», статуями Свободы, фонтанами с эмблемами.

На месте конной статуи Людовика XV в центре площади установили гильотину.

В Париже появились скульптурные памятники «Возрожденная природа» и «Слава французского народа».

А вот при Наполеоне Париж продолжали перестраивать, как это делалось при королях. При Наполеоне Париж серьезно перестроили. В круговерти кривых средневековых улочек прорубали новые широкие авеню, построили два моста. Средневековый, хаотично растущий город сделался хотя бы частично регулярным, построенным (вернее, перестроенным) по единому плану.

Важнейшая часть «правильного» города – огромная парадная площадь, основное назначение которой – напоминать о могуществе империи. Площадь Конкорд (Согласия) – прекрасный пример подобного имперского пространства.

Площадь Людовика XV (позже площадь Согласия) возведена в Париже в 1753–1775 гг. (Ж.А.Габриель). Наполеон ничего не перестроил на ней. Он только «украсил» площадь вывезенным из Луксора гигантским обелиском, прославляющим фараона Рамзеса II.

Теперь широкие проспекты связывали не «королевские» и не «революционные», а «имперские» сооружения: Лувр и Тюильри с площадью Согласия. Отсюда новый проспект Елисейские Поля вел к западной окраине города, на скрещение несколько ведущих в город дорог.

Улица Риволи (1801 г., Шарль Персье и П.Ф.Л. Фонтен), ведущая от площади Согласия к Лувру, была заполнена типовой застройкой.

При этом архитектурные формы приобрели особую пышность и торжественность, а масштабы строительства – грандиозный размах. Неоклассицизм времен Наполеона I получил название ампир (франц. empire – «империя»). Он должен был символизировать величие и могущество державы, созданной генералом Бонапартом.

Бонапарт стремился превратить Париж в эдакий «второй Рим», столицу громадной и чуть ли не вечной империи.

Приемы античного зодчества использованы в архитектуре Триумфальной арки, Биржи, церкви Мадлен, фонтана на площади Шатле.

Нередко античные памятники просто копировали. Триумфальная колонна на Вандомской площади (1806–1810 гг., архитекторы Жан Батист Лепер, Жак Гондуэн) повторила форму Колонны императора Траяна.

Триумфальная арка на площади Карусель (1806–1807 гг., архитекторы Ш. Персье, П.Ф.Л. Фонтен) – уменьшенная копия знаменитой Триумфальной арки императора Септимия Севера. До 1815 г. арку венчала бронзовая колесница Победы, увезенная с фасада собора Сан-Марко в Венеции.

Фонтан Победы на площади Шатле (1806–1808 гг., Ф.-Ж. Бралль (1750–1832), главный инженер службы водоснабжения Парижа) установлен в память побед, одержанных Наполеоном Бонапартом.

Фонтан Победы известен также как «Пальмовый фонтан». Построенная в 1806 году колонна украшена пальмовыми листьями, между которыми выбиты названия наполеоновских побед в Италии, Египте и Германии (Лоди, Пирамиды, Маренго, Ульм, Данциг). Венчает колонну богиня Победы, творение Луи Симона Буазо (1743–1809).

Монумент является характерным образцом наполеоновского ампира («стиля Империи»), сочетающего в себе черты классической архитектуры императорского Рима с вошедшими в моду египетскими мотивами.

Многие отмечают, что сталинские павильоны и фонтаны ВДНХ напоминают облик фонтана и его декор.

Громадье планов императора, стремившегося превратить Париж в столицу мира, помешало их осуществлению. Некоторые монументы были закончены только в период Июльской монархии и Второй империи. Наполеону Бонапарту не хватило нескольких лет, Сталин оказался удачливее.

Такова и Триумфальная арка, которую строили с 1806 по 1836 год, или арка Звезды (от ее подножия отходит 12 улиц).

Эту арку после Аустерлицкого сражения в 1806 году Бонапарт распорядился соорудить на парижском холме Шайо в честь военных побед, одержанных Францией. 50-метровый памятник воинской доблести строился 30 лет по проекту архитектора Шальгрена. Арку окружают сто гранитных тумб (вчесть «стадией» правления Наполеона), соединенных между собой чугунными цепями.

Получается: Наполеон Бонапарт строил столицу СВОЕЙ империи. И одновременно продолжал традицию эпохи Просвещения. Его империя опиралась на эту традицию, была воплощением Разума, и это давало моральное право «нести Просвещение» всем остальным народам Европы.

Вполне очевидно, что по крайней мере в одном отношении Наполеон был продолжателем королевской Франции: он продолжает рассматривать Францию как культурного лидера Европы. Вся его архитектурная политика – это визуализированная претензия на лидерство в Просвещении.

Его Империя – логическое развитие идей этого лидерства: Франция, по его представлениям, на штыках его солдат несет Европе свет Просвещения. Напомню, что в обозах Великой армии, вторгшейся в Российскую империю в 1812 году, везли два изваяния Наполеона в тоге и венке римского императора, со свитком в руках: символ Наполеона, дающего России свободу (предполагался манифест об упразднении в России крепостного права).

Наполеон с его политикой – только продолжение тех амбиций, которые вынашивались Францией с 1648 года. Если бы во Франции сохранялась королевская власть, война за лидерство в Европе тоже была бы неизбежна – вопрос, когда именно и в каких формах.

Возможно, без революции 1789–1794 годов и без порожденного ею Наполеона войны начались бы не в 1792 г. и были бы менее грандиозными по продолжительности и масштабу. Но и только.

Какое бы значение Наполеон ни придавал пропаганде и созданию своего культа личности, его политика стояла на четырех «китах»:

1. Сохранение результатов революции.

2. Создание правового государства.

3. Подъем экономики.

4. Имперская политика.

Наполеона упрекают в том, что он стал «могильщиком революции». Действительно, от утопической части революции он последовательно отделывался.

Не успев стать императором, он прекратил демагогические вопли об опасностях, угрожающих революции и народу, о врагах и заговорщиках. С 1 января 1806 г. он отменил «революционный» календарь.

Наполеон восстановил отношения с церковью. Хотя и на совершенно других основаниях. «Общество, – говорит он, – не может существовать без неравенства имущества, а неравенство имущества не может существовать без религии. Голодный человек не мог бы терпеливо переносить того, что рядом с ним другой утопает в излишестве, если б не существовало власти, говорящей ему, что так угодно Богу».

Прагматический подход, в котором Наполеон очень походил на Вольтера с его «если бы Бога не было, его следовало бы выдумать». Если теория мироздания Лапласа, в которой не было места Богу, его и не устраивала, то именно потому, что Бог нужен был ему для управления.

Он всегда был на стороне положительных, установленных вероисповеданий, видя в них нечто вроде «прививки оспы, удовлетворяющей стремление человека к чудесному и гарантирующей его от шарлатанов». Он говорил: «Попы лучше, чем Калиостро, Канты и все немецкие фантазеры!» Заметим – философ Кант был для него ничем не лучше, чем авантюрист Калиостро, объявлявший самого себя вечным, бессмертным и «волшебным» существом.

Но сам Наполеон отнюдь не был религиозен. Он даже прямо заявлял: «Я – никто! Я был мусульманином в Египте, а здесь я буду католиком для блага народа. Я не верю в религии!»

Святая правда: Наполеон говорил республиканцам, что враги французской свободы – это роялизм, феодализм и религия.

А в первый же год своего консульства, в речи, сказанной перед миланским духовенством, он уже говорил, что, по его мнению, католическая религия одна только в состоянии доставить настоящее благополучие правильно устроенному обществу и утвердить основы хорошего правительства.

Он высказался при этом и против философии XVIII века, и против революции, преследовавшей католицизм, и заявил, что ни одно общество не может существовать без морали, а хорошая мораль невозможна без религии!

В его представлении религия и государство должны быть тесно связаны между собой. Но эту связь представлял совсем не как Людовики. Для тех папа римский был не ниже королей, его власть существовала параллельно с королевской.

Наполеон же таких вещей не терпел. Он превратил католическое духовенство во Франции в своего рода «священную жандармерию», часть государственного механизма. Он даже сам издал «органические статьи католического культа». А когда он сделался императором, то по его приказанию был составлен для школ новый катехизис, в котором власть императора возводилась почти в степень религиозного догмата.

В катехизисе, составленном тогда с одобрения кардинала-легата Капрера для употребления во всех церквах французского государства, был такой вопрос: «Какие особенные обязанности наши относительно императора нашего Наполеона I?»

В перечислении обязанностей находятся и военная служба, и горячие молитвы о его здоровье. «Почему обязаны мы исполнять эти обязанности относительно нашего государя?» – «Потому что Бог в высшей степени милосерден к нему в мире и войне и, создав его по своему подобию на земле, поставил его правителем у нас. Потому, если мы уважаем и служим императору, то мы чтим и служим самому Богу!» «Нет ли особенных побудительных причин, по которым мы должны усилить свою преданность нашему императору Наполеону?» – «Да, потому что он тот, которому в тяжелых обстоятельствах Бог дал прозреть и восстановить святую религию отцов наших».

Такой вот катехизис. Остается согласиться с крупным германским историком: «С нахальным лицемерием пустил он в дело религию для своих целей: он, который ежедневно попирал ногами божественные и человеческие права. Ту самую религию, которую он поносил и от которой отрекался на берегах Нила, когда ему нужно было прикинуться магометанином! В этой душе тирана все было делом расчета, самолюбия, лжи и своекорыстия»[42]42
  Егер О. Всемирная история. В 4 тт. Том третий. – СПб., 1897.


[Закрыть].

Наполеон не верил в пользу политической демократии. На его глазах именем политической свободы и равенства совершалось столько преступлений, что и более упертый человек мог бы в них усомниться. К тому же для чего провозглашались утопические идеалы? Наполеон считал, что эти идеалы выдвигались теми, кто хочет прийти к власти. Каждый, кто добивался власти, вел себя как обладатель абсолютной истины и брал свободу только для себя и для кучки единомышленников и приспешников. А свободу всех остальных давил.

Такой хитрый лозунг, манипуляция властолюбцев. Опыт подтверждал это мнение: Наполеон давал должности властолюбивым республиканцам, и они служили ему не хуже монархистов. Значит, дело вовсе не в идеалах.

Причины революции он видел в несправедливости сословного строя, в неравенстве подданных короля. А вот в стремление к демократии – не верил.

При Наполеоне Франция опять стала монархией. Всякое местное самоуправление отсутствовало или вообще было подавлено. При Людовиках существовали различные выборные учреждения. Королевская Франция в этом смысле была более демократическим государством, чем Империя Наполеона.

Что, и правда «могильщик революции»? Не торопитесь… Не так много он похоронил, как казалось.

Пропаганда всячески заверяла, что империя Наполеона не имеет ничего общего с монархией Людовиков. И в этом она лгала мало – Наполеон действительно строил совершенно другое государство, основанное на совершенно других принципах.

Людовики правили феодальной страной, население которой было жестко разделено на сословия. Если понимать демократию как право избирать и быть избранным, то в королевской Франции демократии было больше, чем у Наполеона. Но почему непременно надо понимать демократию так узко?

Демократия – это еще и гарантированные права отдельного человека. Это и возможность изменять свою жизнь, свое место в обществе, свободно владеть имуществом, распоряжаться доходами. И по всем этим параметрам империя Наполеона была намного более демократичной, чем королевская Франция.

Однажды он заявил: «Свобода может быть потребностью лишь весьма малочисленного класса людей, от природы одаренного более высокими способностями, чем масса, но потому-то свободу и можно безнаказанно подавлять, тогда как равенство нравится именно массе»…

Наполеон считал важным приобретением революции вовсе не политическую свободу, а гражданское равенство, которое могло существовать и под властью самого авторитарного правительства. Такое равенство, без сословий и без наследственных привилегий, действительно было политическим идеалом громадного большинства французов.

Наполеон вполне искренне считал себя народным избранником, а свое правительство – выразителем интересов народа.

В первый же год консульства, в заседании государственного совета, он говорил следующее: «Моя политика состоит в том, чтобы управлять так, как того хочет большинство нации. Превратившись в католика, я кончил вандейскую войну, сделавшись мусульманином, я утвердился в Египте, а ставши ультрамонтаном[43]43
  Ультрамонтанство – популярнейшее течение в политике Италии, отстаивавшее верховную светскую власть пап над светскими государями Европы. Обозначение наиболее ортодоксального, наиболее последовательного направления клерикализма и «папизма».
  Сам термин papa ultramontano (буквально «папа из-за гор») возник не позднее XIII века и первоначально обозначал папу, избранного не из итальянцев, а из иной страны – papa ultramontano.
  Наполеон только на словах мог быть ультрамонтаном, в реальной политике он лишал пап всякой светской власти.


[Закрыть], я привлек на свою сторону духовенство в Италии. Если бы я управлял народом, состоящим главным образом из евреев, я бы восстановил храм Соломона. По той же причине я буду говорить о свободе в свободной части Санто-Доминго, но я утвержу рабство в Иль де-Франсе или в другой части Санто-Доминго, оставив за собой право смягчить и ограничить невольничество там, где я его удержу, и, наоборот, восстановить порядок и поддержать дисциплину там, где я его отменю. В этом, по-моему, и заключается принцип народного верховенства».

Здесь Наполеон откровенно произносит формулу тоталитарного государства. Авторитарный правитель запрещает критиковать власть и расстреливает явных врагов – но он вовсе не считает себя единым с народом. Генерал Франко вовсе не считал свой режим воплощением народного духа. А вот Сталин считал. «Народ – это я», – говаривал Людовик XIV. А Сталин так не говорил, Сталин так чувствовал. И подписывая смертные приговоры десяткам тысяч людей, и приказывая строить города среди тайги, и возглавляя ближайших советников, и в толпе восторженных «ходоков» он ощущал себя живым представителем народных масс.

Наполеон тоже считал себя «слугой народа», пусть и с особыми полномочиями. Укрепляя свою личную власть, он укреплял государство, а тем самым укреплял и народ.

Наполеон провел административную реформу, создавая «вертикаль власти». Он назначал подотчетных правительству префектов департаментов и супрефектов округов, а в города и деревни назначались мэры. Критика власти запрещалась и каралась. Были созданы мощная полиция и разветвленные тайные службы, конкурировавшие между собой.

Громадная армия включала до 8 % всего населения страны, 20 % мужского населения. Беспрерывные войны, конечно, сами собой выдвигали армию на первый план. Но и Наполеон делал все, чтобы привязать к себе солдат, офицеров и генералов, сделать армию важным инструментом своей политики. Повышение офицеров происходило необыкновенно быстро, и вообще военная карьера была самой выгодной в материальном отношении. Офицеры получали, кроме большого жалованья, денежные награды и имения в завоеванных странах. Они реально могли получить титул барона, князя или герцога. Денег это не приносило, но тщеславию льстило.

Наполеон и в среду гражданских людей старался привнести военный дух безусловного повиновения. Потому что сам был военным, и ему так было комфортно? Возможно. Но вряд ли только поэтому. В тоталитарном государстве большой соблазн провести принципы военного повиновения и казарменной дисциплины и в управлении государством.

К тому же Наполеон очень боялся ослабить власть, выпустить из рук вожжи, даже показаться слабее, чем он был раньше. Множество раз и по разным поводам возвращался он к мысли: только старые династии могут безнаказанно заигрывать с народом. Он же – выскочка, парвеню, нувориш, не имеющий никаких прав, кроме личных заслуг.

Известный химик Шанталь был при Наполеоне членом государственного совета. У них сложились доверительные отношения, и Наполеон как-то сказал Шанталю: «Моя империя разрушится, как только я перестану быть страшным… И внутри и вне я царствую в силу внушаемого мной страха. Если бы я оставил эту систему, то меня не замедлили бы низложить с престола. Вот каково мое положение и каковы мотивы моего поведения!»

Но это была политика укрепления личной власти Наполеона как гарантии сохранения результатов революции: гражданских прав, прав собственности на землю крестьян, а также тех, кто купил во время революции национальные имущества, то есть конфискованные земли эмигрантов и церкви.

Обеспечить все эти завоевания должен был Гражданский кодекс (1804), вошедший в историю как Кодекс Наполеона.

Сегодня трудно даже представить себе, какое революционизирующее значение играл этот Кодекс, утверждавший равенство всех пред законом и незыблемость частной собственности. Мы настолько привыкли, что так оно и есть и должно быть, что забыли – так было не всегда.

«Неважно, кто приходит к вам за справедливостью. Закон одинаков для всех, какое бы место в обществе он ни занимал и каков бы ни был его доход», – напутствовал Наполеон юристов.

Экономическая политика режима была направлена на развитие промышленности и торговли; в 1800 г. был основан Французский банк для хранения золотого запаса и эмиссии бумажных денег. До 1936 года в систему управления Французским банком, созданную Наполеоном, не вносилось серьезных изменений: управляющий и его заместители назначались правительством, а решения принимались совместно с 15 членами правления из акционеров – так гарантировался баланс между интересами общественными и частными.

28 марта 1803 года были ликвидированы бумажные деньги: денежной единицей становится франк, равный пятиграммовой серебряной монете и поделенный на 100 сантимов. Для централизации системы сбора налогов были созданы Управление прямого налогообложения и Дирекция сведенного налогообложения (косвенных налогов).

Приняв государство с плачевным финансовым состоянием, Наполеон ввел жесткую экономию во всех сферах. Нормальное функционирование финансовой системы было обеспечено созданием двух конкурирующих министерств: финансов и казначейства. Их возглавляли выдающиеся финансисты того времени Годен и Молльен.

Министр финансов отвечал за поступления в бюджет, министр казначейства давал подробный отчет о расходовании средств, его деятельность проверялась Счетной палатой из 100 государственных служащих. Она контролировала расходы государства, но не выносила суждения об их целесообразности.

В материальном отношении Франция начала процветать; промышленность быстро развивалась, и даже сельское хозяйство начало подниматься. Торговля увеличилась, потому что улучшились пути сообщения. Наполеон не жалел на это денег и с беспощадной энергией боролся с хищничеством. Он сам просматривал расходы министров каждую неделю и оглашал их отчеты. В сущности, как министры, так и все чиновники были его слепыми орудиями, и он даже в походной палатке просматривал все министерские бумаги, неусыпно следя за всем.

Особо покровительствовал Наполеон промышленности, потому что в ее развитии он видел средство укрепления государства.

Наполеон создал систему средних школ – лицеев, готовящих к поступлению в вузы, и высшие учебные заведения – Нормальную и Политехническую школы. Это до сих пор самые престижные вузы во Франции.

Административные и правовые нововведения Наполеона заложили основу современного государства, многие из них действуют и по сей день.

Пережил его и орден Почетного легиона, ставший «лицом» национальной наградной системы и одним из известнейших орденов мира.

Конвент отменил все королевские награды как атрибуты монархии. Первый консул Франции Наполеон Бонапарт 4 мая 1802 г. принял решение об учреждении Почетного легиона. Днем его установления стало 19 мая 1802 г. (29 флореаля X года). Республиканцы кричали Наполеону, что в республиках такие игрушки не нужны. Он же ответил: «Вы называете это игрушками? Так знайте же, что при помощи этих игрушек можно вести за собой людей!»

Орден Почетного легиона был призван объединить в своих рядах достойнейших граждан, как военных, так и гражданских, оказавших значительные услуги республике. Вскоре ленточка Почетного легиона сделалась целью великого множества французов.

Первое вручение орденских знаков состоялось 15 июля 1804 г., и награды получили приблизительно 5000 человек, второе массовое награждение (около 2000 человек) произошло 16 августа. Среди первых награжденных было всего 12 гражданских лиц.

Я не смог выяснить, кто первым назвал Наполеона «Робеспьер на коне». Во всяком случае, он этого вполне заслуживал.