Текст книги "Из былого. Военно-морские истории"

Первые сутки этого проклятого шторма ему было просто плохо, но он что-то там такое на камбузе варил и даже немного соображал. На вторые сутки ему стало очень плохо, но он ещё мог самостоятельно передвигаться. А сегодня – как это русские говорят? – небо стало похоже на шкурку маленького барашка.

Старпом взглянул на кока, и ему всё сразу стало ясно. Но обедать-то надо было.

– Кок, почему обед не готов? – для проформы спросил Сергей.

Тот поднял непослушную голову и мутным взглядом обвёл стоящих рядом боевых товарищей. Голова болела дико и страшно гудела. Бурхон с удивлением отметил про себя, что это гудение прослушивалось даже вне головы.

– Так мы же в море! – с отчаянием выдавил из себя сын востока.

– Ну и что? – В голосе старпома явственно послышались стальные нотки.

– Так качает же!

– Ну и что?

– Таварыш лыйтынант, я нэ магу, – обречённо сказал кок и медленно начал сползать по переборке на палубу.

– Да стой же ты, зараза! – рывком поднял его Велосипедов, которому этот цирк начинал уже изрядно надоедать.

«Ну почему как кок – так из Средней Азии? – подумалось Сергею. – Они ведь совсем качку не переносят. Особенность нации, что ли?»

– Короче, так, – сказал старлей, – кок, первое можешь не варить, есть сегодня всё равно мало кто будет. Да чтобы и не ошпарился. Но второе изволь приготовить. Сделай рис с тушёнкой. Это и вкусно, и питательно. Компот тоже не готовь. Но свари один чайник крепкого чаю. Ты понял меня?

– Я нэ… – начал было Эшкуватов.

– Старшина, – перебил его Чернецкий, – кока отнести на камбуз, закрыть его там, выставить у дверей вахту и не выпускать до тех пор, пока не будет готов обед!

– Есть, товарищ старший лейтенант, – ответил дежурный по низам. – Ну что, кокша, пошли, родной!

…Через 50 минут дежурный по низам доложил на ГКП о том, что обед готов. С чувством хорошо выполненного долга старпом включил внутрикорабельную трансляцию и объявил:

– Команде обедать!

Ну вот, теперь можно и заправиться. Целей по-прежнему не было. Да и какой дурак сейчас в открытое море полезет? Все нормальные моряки где-нибудь по бухтам или за островами отстаиваются, пережидают эту «голова-ноги» погодку, будь она неладна. Но сначала нужно было побеспокоиться о своей вахте. Придерживаясь за МИЦ и переборки, старпом догрёб до двери на ходовой мостик и крикнул:

– На мостике! Обедать кто будет?

Андрюха Брыкалкин просто не ответил; вахтенный же рулевой, услышав про еду, издал долгий икательный звук, резко отвернулся и замахал отрицательно рукой. Всё ясно, они кушать не хотят, аппетит ещё не нагуляли.

– Штурман, порули минут десять. Я в кают-компанию спущусь, пообедаю. Потом ты пойдёшь.

– Добро.

Сергей спустился с ГКП и направился на камбуз. Вестовой (матрос, который накрывает стол в кают-компании) лежал пластом, поэтому набирать еду нужно было самому. На ходу старпом представил, как он положит себе полную тарелку каши, цепляя куски мяса побольше (еды хватит на всех, так как круг желающих принимать пищу был сегодня чрезвычайно мал); как хорошо разварившийся рис, добротно приправленный жиром и бульоном тушёнки, издавая соблазнительный запах и чуть паря, горячей аппетитной горкой будет лежать перед ним… Чернецкий сглотнул набежавшую слюну.

В коридоре старпом увидел двух мичманов: боцмана и старшину команды гидроакустиков, они, как всегда, не укачались. Боцман был способен даже курить, он зашёл в умывальник команды и дымил там от души.

– Ну ты, боцман, даёшь! Сколько на тебя смотрю – удивляюсь. Я на качке курить не могу, на дух не надо.

– Это у меня, Сергей Николаевич, организм такой крепкий, позволяет курить в любой обстановке. Но знавал я во Владике одного артиллериста на эсминце, в годах уже человек был, целый капитан-лейтенант (флотское офицерское звание, соответствует армейскому капитану), а в любой шторм укачивался, болел страшно, никогда не привыкал. Но всю свою жизнь морячил, на берег не уходил. Очень уж он море любил.

– Да, бывает такое, но редко. Или человек вообще не укачивается никогда. Или вообще не привыкает. Кому что на роду написано, – философски отозвался гидроакустик.

– Ну что, мужики, пообедаем? Сегодня сами за собой поухаживаем, поукачались все. Еле заставил кока рис сварить.

– Ничего, первый раз, что ли? Разберёмся.

Отдраив двери, старпом первым ступил на камбуз. Там было относительно чисто, на плите стояли раскреплённые бачок с едой и чайник с чаем. Боцман стал нарезать хлеб, старшина команды акустиков разливал чай. Сергей взял чистую глубокую алюминиевую миску, в которую команде наливают первое (сейчас – не до фарфоровых тарелок из кают-компании), и открыл крышку бачка с кашей. В нос ударил долгожданный запах риса с тушёнкой. Запоздавший обед значительно усилил секреторную деятельность желудка – и, соответственно, аппетит. Старпом наложил себе еды согласно плану, увенчав горку риса лавровым листиком из тушёнки, вышел из камбуза в коридор и двинулся по направлению к кают-компании. Горячая миска жгла руки. Ну вот, сейчас наконец-то и пообедаем.

Но жизнь иногда любит подстраивать нам шутки. В кают-компании было два стола: один тут же, справа у входа, второй – чуть дальше, у бортовой переборки с иллюминаторами. Можно было устроиться за ближним столом, тем более что его законное место было именно здесь (в кают-компании за каждым закреплено его личное место). Так нет, дёрнула же нелёгкая Чернецкого пойти к дальнему. Он уже почти дошёл, когда почувствовал, что палуба круто и быстро стала подниматься на него – корабль резко положило волной на борт. Такое довольно часто бывает во время шторма. Сергей вытянул руку, стремясь зацепиться за кромку стола, но ноги стали пробуксовывать на линолеуме палубы, которую вестовой утром вымыл недостаточно добросовестно. Чернецкий с чувством обречённости в душе понял, что до стола ему не дойти.

Он так и не смог выгрести, ему не хватило каких-то десяти сантиметров. Ноги на вздыбленной палубе почти одновременно вывернулись назад, Сергей инстинктивно взмахнул руками, стараясь удержать равновесие, миска с кашей перевернулась вверх дном, каша изящно посыпалась из неё вниз, а он рухнул всей своей военно-морской мощью прямо на эту кашу.

Но это было ещё не всё. Наклонённая на качке палуба и скользкая подстилка в виде риса с тушёнкой привели к весьма предсказуемому эффекту – медленно набирая скорость, старший помощник командира корабля старший лейтенант Чернецкий Сергей Николаевич лёжа поехал из кают-компании в коридор. На каше поехал. Во время движения он рассуждал о предметах весьма различного свойства. Например, о том, что зря он надел сегодня новый, только что пошитый китель, так как именно в этот самый момент данный китель под воздействием рисовой каши с мясом постепенно и неотвратимо превращался из нового уже в ношеный. Также достаточно интересным представлялся вопрос о том, как долго будет ворчать жена, пытаясь отчистить бледно-серые разводы с тёмно-синего флотского сукна форменного обмундирования.

Достаточно плавно преодолев невысокий комингс (порог, по-береговому), старпом на приличной уже скорости выехал в коридор и всеми своими семьюдесятью пятью килограммами массы врезался в закрытую дверь каюты командира корабля, которая была расположена напротив, через коридор от кают-компании. Из-за двери послышался сонный голос командира – капитана 3-го ранга Бори Монахова:

– Да-да, войдите.

Но и это было ещё не всё. Всё наступило тогда, когда Сергей услышал хохот. В начале коридора стояли боцман и гидроакустик; в руках они держали миски с едой, а увиденная картина заставила их захохотать в голос. Затем рядом с ними открылась дверь, и из своей каюты вышел заспанный замполит. Через пять секунд хохотал и он.

Обедал старпом семью минутами позже и уже кашей со значительно меньшим содержанием бульона и мяса, будучи одетым в тельник и куртку от рабочего комбинезона…

Разные происшествия случаются в море. Права пословица: интересно жить в нашем ауле.

В 20 часов заступила очередная вахта. На ГКП поднялся отдохнувший командир, и старпом, честно отстоявший свои 24 часа, получил возможность спуститься вниз. Прежде чем улечься в койку, он по выработавшейся привычке обошёл корабль, проверяя порядок и состояние внутренних помещений. Затем надел альпак (специальная морская куртка с капюшоном), сапоги и вышел на верхнюю палубу. Всё было закреплено, зачехлено, задраено (закрыто), прибрано и уложено. Боцман, дежурные по низам и дозорные своё дело делали исправно – корабль штормовал нормально.

Сергей вернулся в каюту, снял и повесил сушиться мокрое обмундирование. А тут и 21 час подошёл, пора было идти пить вечерний чай. Чай, как всегда в море, накрыт был без особых разносолов: хлеб, масло, немного печенья. Перекусив, старлей со спокойной душой и чистым сердцем отправился спать. В сон провалился сразу же, как в яму; усталость давала себя знать. Хотя камней, казалось бы, и не ворочал.

Спал без сновидений, инстинктивно удерживая себя в стационарном положении на качке в моменты особенно лихих наклонов корабля…

Но вот кто-то толкает в бок, и откуда-то издали, постепенно приближаясь, доносятся надоедливые слова:

– Товарищ старший лейтенант!.. Товарищ старший лейтенант, проснитесь!

Сергей не спал около полутора суток и поэтому выдирался из сна с большим трудом. В такие моменты ты не понимаешь, где находишься, что происходит, чего от тебя хотят. В процессе такого пробуждения ты испытываешь всепоглощающее, преобладающее над всеми другими чувствами чувство досады масштаба просто-таки космического: что им всем надо от тебя? Разве они не видят, что ты честно спишь?

– Товарищ старший лейтенант, командир вас на ГКП вызывает. Проснитесь!

Опять тормошат. В мозгу постепенно начали включаться нужные лампочки. Сергей приходил в себя. В каюте стоял дежурный по низам и тряс его за плечо.

– Всё, не тряси. Врубился. Что там такое?

– Командир вас на ГКП вызывает.

Старпом отработанным движением поднял руку, включил светильник над головой и глянул на часы – 02:17. В каюте темно, значит, не день. Просто так, ради смеха, ночью командир сменившегося с вахты старпома дёргать не будет.

– Что случилось? – этот вопрос Чернецкий задал, уже сидя на рундуке и обуваясь.

– Не знаю. Со шлюпкой что-то, кажется.

– Всё, свободен. Через две минуты буду.

Старшина вышел. Похоже, придётся выходить на верхнюю палубу. И наверняка не на пару минут выходить. Сергей сразу надел на тельник свитер, куртку от комбинезона, обул сапоги, приготовил старую рабочую шапку, спасательный жилет. Всё пока, остальное – потом, когда станет ясно, что случилось. Теперь – на ГКП. Растирая на ходу лицо, поднялся наверх.

– Прошу добро. Что случилось, товарищ командир?

– Добро. Ничего страшного, старпом, но кое-что придётся сделать. Шлюпку сорвало с места и вывалило за борт. Наверное, на повороте сильно поддало, когда лагом (бортом) к волне встали, и найтовы (крепления к верхней палубе) не выдержали. Потом на качке развернуло шлюпбалки и вывалило за борт. Хорошо, дозорный вовремя заметил, доложил. Ещё минут пять-семь, и видали бы мы нашу шлюпку. Я лёг курсом по волне, ход снизил до самого малого. Так качает больше, но заливает меньше. Шлюпка – под бортом, держится только на талях, их ходовые концы пока закрепили. Она набрала воды, её валяет и бьёт о наш борт. Так что, сам понимаешь, больше оборотов, чтобы уменьшить качку, дать не могу, а доставать, если не поторопимся, скоро уже будет нечего. Старпом, надо поднять шлюпку. Но сделать это надо так, чтобы никого не раздавило и не смыло за борт. Пойдёшь старшим. Боцмана уже подняли, собирается. Всю верхнюю команду возьмёшь?

– Нет. Хватит ютовых и шкафутовых (швартовные партии, работающие на юте – кормовой оконечности и шкафуте – средней части верхней палубы). Остальные только мешать будут. Свалка там не нужна.

– Ну давай, старпом. Шкафут вам осветили. Верхняя команда уже построена, ждёт в коридоре. Иди, ставь задачу.

– Есть. – И Сергей пошёл вниз.

В коридоре в две шеренги, покачиваясь в такт кораблю, стояли хмурые, невыспавшиеся моряки.

– В строю остаться ютовым и шкафутовым. Остальные – свободны.

Часть матросов вышли из строя. Сергей обратился к оставшимся:

– Бойцы, объясняю ситуацию. На волне сорвало шлюпку. Сейчас она болтается, как бычьи уши, у нас под бортом. Наша задача проста до безобразия: поднять шлюпку, поставить её на место и по новой закрепить. Боцман, найтовы приготовил?

– Приготовил.

– Добро. Через пять минут всем построиться здесь же в надетых и завязанных, как учили, спасательных жилетах. Перчатки и верхонки не надевать, в них лопаря (верёвки, по-сухопутному) талей как следует не ухватишь. Время пошло! Разойдись!

В положенное время старпом, боцман и две швартовные команды стояли готовые к работе. Сергей отдал последние распоряжения:

– Ребята, самое главное – чтобы никого не смыло за борт. Если потеряли равновесие, понесло волной – сразу падайте и цепляйтесь за что угодно. Привязать вас страховочными концами не могу – поперезапутаемся все. Шкафутовые работают на носовой шлюпбалке, ютовые – на кормовой. Наша «четвёрка» (пластиковая четырёхвесельная шлюпка ЯЛ-4) весит 300 кг, да воды в ней сейчас столько же. Итого нам надо поднять килограммов шестьсот. Лопаря талей мокрые, значит – держать и тянуть как следует! Чтоб ни один не посмел тали без команды бросить! Даже если кожу с ладоней сдерёт! Слушать только мои команды! Когда поднимем шлюпку, особо смотрите, чтобы никто не попал между ней и кормовой надстройкой: качнёт, придавит, всё – фарш с костями в бушлате получится. Все всё поняли?

– Так точно.

– Вопросы?

– Никак нет.

– Тогда за мной.

Старпом отдраил дверь и первым ступил на верхнюю палубу. Уже было включено наружное освещение, и дополнительно на шкафут с мостика были направлены осветительный прожектор и два сигнальных; света было вполне достаточно. Это хорошо. С мостика за происходящим наблюдают командир и вахтенный офицер. Вахтенный сигнальщик направляет свет. Правильно. Так и должно быть. Волны шли вдоль корабля с кормы в нос. Палубу заливало не очень. Это тоже неплохо. Вслед за ним из коридора носовой надстройки начали выходить матросы.

Вдруг корабль резко положило на левый борт, палуба наклонилась градусов на тридцать. Раздались испуганные возгласы. Тут же с правого борта налетела шальная волна, холодной декабрьской водой людей залило по самое не хочу. Моряки запрыгали, поджимая ноги. Кто-то, не удержавшись во время этого «балета», шлёпнулся, испуганно засучил ногами и поехал по наклонной палубе; его на ходу поймали за ворот и подтащили к надстройке. Несколько человек ломанулись назад, в коридор. Возникало что-то вроде паники. Но стоит этому только дать разгореться…

Надо было действовать и действовать быстро. Старпом заорал во всю силу своих лёгких:

– Всем стоять! Мать вашу!.. Куда вас понесло?! В гнутую дугу, на переделку в трюме, раскрепить вас с брамселями!

Матросы замерли.

– Всем держаться за штормовые леера и поручни на надстройках! Вы что, папуасы облезлые, крабов кормить захотели?! Что, ножонки промокли?! Да и х… с ними, с ногами! Слушай мою команду: не торопясь, спокойно за мной пошли на левый борт к шлюпбалкам! Ничего, ребята, всё нормально будет! Вытянем мы её, профурсетку ср…ую! Пошли!

Окрик «ввёл всех в меридиан», матросы двинулись за старпомом и боцманом. Шлюпку довольно далеко отнесло в корму; да, ещё немного – и потеряли бы спасательное средство.

– Разобрать тали! Подтянуть шлюпку ближе! По двое человек – на каждый бакштаг! Держать, чтобы шлюпбалки не болтались! Остальные – приготовиться поднимать шлюпку!

Боцман встал среди матросов на носовой тали, старпом – кормовой. (Бакштаг – трос, закреплённый на ноке [верхнем конце] поворотной шлюпбалки.)

– Ну, ребятки! Пошёл тали!

Когда ты весь промок до нитки, то ещё 10 литров воды и даже 50 тебе уже не страшны. Мокрые моряки грелись работой. Они и не заметили, как перестали бояться и вошли в раж. От самой души ухая на выдохе, они изо всех сил тянули эти проклятые, мокрые и скользкие пеньковые лопаря талей. К великому удивлению, сил у всех оказалось намного больше, чем представлялось ранее там, в тёплом и сухом коридоре. Постепенно шлюпку подтянули под тали… Вот она оторвалась от воды и начала подниматься; волны ещё лизали ей брюхо, но уже не могли заливать её. Корабль качало, но люди чисто интуитивно удерживали себя на мокрой палубе, целиком поглощённые подъёмом шлюпки.

Это уже была работа на уровне подсознания, когда никому не нужно подсказывать, что он должен делать. Все 18 человек действовали, как хорошо отлаженный механизм, как единое целое. Моряки работали уже с азартом, лихо и точно. Взревели, увеличив обороты, главные дизеля. Это хорошо, значит, командир добавил хода, качать сейчас станет поменьше. Шлюпку подтянули уже до уровня верхней палубы.

– Ребята, ещё чуток! Чтобы стопора на тали наложить!

Ухнули, подтянули. Наложили стопора.

– Молодцы, мужики! Начинаем заводить на борт. Шлюпку – в нос!

Навалившись, развернули шлюпбалки; шлюпка подалась в нос, её корма оказалась меж балок.

– Занести корму!

Развернули кормовую шлюпбалку – корма оказалась над палубой. Полдела сделали.

– Шлюпку – в корму!

Шлюпку дёрнули уже руками; она прошла между балок и вся целиком оказалась над палубой.

– Занести нос! Осторожно, чтобы кого к надстройке не прижало!

Наконец-то шлюпка повисла над своими кильблоками на застопоренных талях.

– Набить тали! Снять стопора!.. Шлюпку – майна на место!.. Боцман, крепи!

Матросы стояли рядом мокрые, возбуждённые, жаркие и раскрасневшиеся от работы, но живые, целые, выполнившие поставленную задачу. Они на всякий случай ещё придерживали шлюпку руками, пока боцман крепил её. Насколько же просто оказалось стоять на качающейся палубе, когда тебе не надо выбирать (тянуть) эти тали да удерживать болтающуюся из стороны в сторону шлюпку. Теперь они уже не боялись. Они прогнали страх, они не дали ему заползти от пяток в сердце, не подчинились ему и победили! Так вчерашние пацаны становятся мужчинами.

Боцман крепил найтовы.

– Всё! Молодцы ребята! Теперь – все в коридор!

Старпом сам проверил крепление и вслед за боцманом последним вошёл в тепло.

Мокрые моряки стояли в коридоре около умывальника команды, в умывальнике и говорили, говорили, говорили; они давали себе разрядку, снимали вполне понятное нервное напряжение:

– А как я…

– А он-то, он!

– Ха-ха-ха! А Васька-то обоср…ся сначала со страху!

– А ты-то, ты-то!

– Ладони содрал.

– А её-то как качало!

– Ребята, дайте закурить!

Уже чиркнула одна спичка, вторая. Потянулся дымок папирос.

Чернецкий, стряхивая воду с шапки, подначил:

– Это как же вы курите-то? Вы же все поукачались! Полчаса назад пластом лежали. Наверное, уже и есть захотели?

– Как, товарищ старший лейтенант, мы её что, тридцать минут поднимали?

Сергей глянул на часы:

– Двадцать шесть минут.

– Вот это да! Как будто пять минут прошло. Во время пролетело!

Старпом расстегнул спасательный жилет, полез в карман за папиросами. Вся пачка была мокрой насквозь. Он скомкал её и бросил в урну.

– Ребята, дайте старшему помощнику закурить, – раздался чей-то голос. – Его все вымокли.

Сразу несколько рук протянули разные пачки, Чернецкий выцепил «беломорину», размял её, выдул крошки, смял бумажный мундштук под пальцы, прикурил и с наслаждением затянулся.

– Сергей Николаевич, вы же на качке не курите, – подал голос боцман, он вовсю уже дымил рядом.

– Ну так мозги сейчас проветрило. Всё внутри на место встало. Так, что ли, ребята?

– Так точно…

Разговоры постепенно стихали; кто-то снял сапоги, вылил из них воду и отжимал портянки, кто-то складывал ненужный сейчас жилет. Все снимали промокшие шапки, бушлаты, комбинезоны. Возбуждение понемногу улеглось.

Докурив, старпом загасил окурок о подошву сапога и сказал, подведя итог:

– Молодцы ребята. Всё сделали как надо. Выполнили работу – и все остались целы и живы. Спасибо. Вот так и надо служить. Ну а то, что сначала… – Он замолчал, подбирая слово. – …замешкались, так это ничего. Опыт приходит со временем, вот в таких ситуациях его и нарабатываем. Теперь поняли, что к чему? Как надо на штормовке работать?

– Так точно, поняли.

– Ну и ладненько.

Подошёл дежурный по низам:

– Товарищ старший лейтенант, командир спрашивает, всё ли в порядке.

– Доложи, всё нормально. Шлюпку подняли, поставили, закрепили. Все целы. Сейчас переоденусь, поднимусь на ГКП и сам всё доложу.

– Есть.

– Да, ещё. Старшина, отправь-ка сюда двух свободных дневальных из кубриков, пусть приборку здесь произведут. Налилось тут немного с ребят.

– Есть.

…Команду на возвращение в базу дали через сутки. Так что моряки к Новому году всё-таки успели.

Февраль 2006 года