Текст книги "Я продолжаю влюбляться в тебя…"

«Холмы в снегу…»

 
Холмы в снегу…
И город в снегопаде.
Иерусалим притих и побелел.
И столько снега навалило за́ день,
Что все мы оказались не у дел.
 
 
Не выйти, не проехать – мир в сугробах.
Мы переждем ненастье как-нибудь.
Но даже телик был в прогнозах робок,
Боясь хорошей вестью обмануть.
 
 
И только утром снег угомонился.
И тут же начал таять на глазах.
Сугроб вдали, как лодка возле пирса,
Спустился вниз на белых парусах.
 

2014

Покаянье

 
В то прохладное утро расстался я с Тверью
И помчался в Москву по пустому шоссе.
И неслись вслед за мной золотые деревья
В первозданной своей невозможной красе.
 
 
Вдруг увидел я лик Николая Второго.
Он печально смотрел в свою горькую даль.
И успел я прочесть три взволнованных слова:
«Прости нас, Государь!»
 
 
Я не знаю, кто этот портрет там поставил.
И кто так постарался, чтоб розы цвели…
Может быть, это сделал какой-нибудь старец
Или жрец старины из любимой Твери.
 
 
И на миг опрокинулось в прошлое сердце.
И предстала воочию страшная ночь:
Государь Император, упавший в бессмертье…
И семья, не успевшая страх превозмочь.
 
 
Но меня поразила та встреча с Россией,
Позабытой, ушедшей в забвенье свое.
И слова, что прочел я, как будто просили
Снять вину с невиновных потомков ее.
 
 
Я летел по знакомой московской дороге.
Осень тихо стелила осеннюю хмарь.
И шептал я простые и горькие строки:
«Простите нас, Государь…»
 
 
И душа опустилась печально в былое.
И вошла в мое сердце чужая вина.
Император, убитый своею страною…
И пришедшая к покаянью страна.
 

2014

«К знаменитому доктору…»

 
К знаменитому доктору
Длинная очередь.
И сидели в конце ее
Женщина с дочерью.
 
 
Были очень похожи они
И красивы.
Я подумал:
«Наверно, они из России…»
 
 
По Твери мне знаком
Этот горестный образ
Синеоких красавиц —
И скромных, и добрых.
 
 
Мама с дочерью
Долго и грустно молчали.
Словно связаны были
Одною печалью.
 
 
Я намеренно встретился
С ними глазами.
И спросил: «Вы откуда?»
«Да мы из Рязани…»
 
 
Это мама ответила мне
По-родному.
Будто были причастны мы
К общему дому.
 
 
Она гладила дочери
Нежные руки.
И шепнула в слезах мне
О страшном недуге
Своей девочки двадцатилетней.
Когда сердце не знает,
Что жизнь не бессмертна.
 
 
Я пытался разрушить
Отчаянье Лены,
Хоть на миг ее вырвать
Из страшного плена.
 
 
И с собою унес
Ее светлое имя.
Веря в чудо Иерусалима.
 
 
И поставил за Лену
Свечу в Божьем Храме.
 
 
И продолжил молитву
Своими словами…
 

2014. Иерусалим

«Не читают поэтов…»

 
Не читают поэтов…
Хороших и разных.
Наше смутное время
Сводит книги на нет.
А когда вдруг взойдет
Чье-то имя, как праздник,
То спихнут равнодушно его
В Интернет.
 
 
И оно затеряется там
Одиноко
Среди сайтов и блогов
В пустой болтовне.
И лишится поэзия
Юного Блока
Или скромного Фета
В ленивой стране.
 

2014

Памяти Андрея Вознесенского

 
России так тебя не хватает,
Как морю замерзшему —
Кораблей…
На какой ты звезде коротаешь
Бессмертье души своей?
 
 
А я теперь общаюсь с тобою
Лишь через стихи твои.
И встречи эти
Ложатся болью
На сердце,
Отданное любви.
 
 
Как жаль,
Что при искренней дружбе нашей
Легко принимал я дни,
Когда не звонил, не скучал
И даже
Жил без света друга —
В тени.
 
 
А, впрочем, и ты пропадал порою
Надолго из жизни моей,
Когда увлечен был пустой игрою
Соблазнов, встреч и страстей.
 
 
И только Муза была превыше,
Превыше разлук и обид.
Стоят твои книги
В печальной нише.
И каждая славу твою
Хранит…
 

2014

«Рухнула великая Держава…»

 
Рухнула великая Держава,
Пала в бездну пошлости страна.
Нашу славу власть не удержала.
Видимо, она ей не нужна.
 
 
И глядят печально
С книжных полок
Классики, учившие нас жить.
Путь теперь к ним
Тягостен и долог
Сквозь попсу,
Бесстыдство,
Лесть и прыть.
 
 
Наше поэтическое время
Не вписалось в этот пошлый ритм.
Я же навсегда останусь с теми,
Кто талантом красоту творит.
 

2014

«Мы жили рядом…»

 
Мы жили рядом,
Но не в смысле дома.
Мы жили рядом
Сердцем и душой.
Наверно, я соседом
Был недобрым,
Когда была ты
Столько лет чужой.
 
 
Не то, чтобы чужой,
Скорей одной из многих:
И почему я был настолько туп,
Что не сумел увидеть
В наших встречах строгих
Печальную влюбленность
Глаз и губ…
 
 
И только случай,
А скорей судьба мне
Вдруг обнажила таинство любви …
 
 
И до сих пор не затихает пламя,
В котором сжег я те года свои.
 

2014

Чужая осень

 
В Франкурте холодно розы цветут.
В Москве зацветают узоры на стеклах.
Наш «Бьюик» несется в багряных потемках —
Сквозь сумерки строгих немецких минут.
 
 
Сквозь зарево кленов и музыку сосен,
Сквозь тонкое кружево белых берез.
Я в эти красоты нена́долго сослан,
Как спутник в печальные залежи звезд.
 
 
Со мной переводчица – строгая женщина.
Мы с нею летим сквозь молчанье и грусть.
И осень ее так прекрасна и женственна,
Что я своим словом нарушить боюсь.
 
 
Нас «Бьюик» из старого леса выносит.
Дорога втекает в оранжевый круг.
Как все здесь похоже на русскую осень!
 
 
Как Русь не похожа на все,
Что вокруг!
 

Германия

«Синонимом счастья для многих…»

 
Синонимом счастья для многих —
Жена.
Когда она рядом всю жизнь…
И одна.
Кому-то везет…
Но бывает иначе.
Мой друг от единственной
Суженой плачет.
Наверно, он смог бы оставить ее,
Когда б одиночество
Сверг без нее.
 
 
Семейная жизнь —
Как нежданный мотив.
Я трижды пропел…
И, как видите, жив.
Устав от иллюзий,
По чуду скорбя,
Я верил,
Что все-таки встречу тебя.
Что жизнь не должна
Разминуться с мечтой,
Какой бы далекой
Она ни была.
И словно услышав,
Ты тихо вошла
И поразила своей красотой.
 
 
…Потом нас венчала
Заря в небесах.
Оставив свой отблеск
В любимых глазах.
 

2014

«Мы вновь расстаемся с тобой до утра…»

 
Мы вновь расстаемся с тобой до утра,
Хотя ты и рядом, но сон разлучает.
Я бережно слышу дыханье твое.
Но эта разлука меня не печалит.
 
 
Ты смотришь свои мимолетные сны
Одна, без меня… Я боюсь их нарушить.
И вслед за тобой в царство грез ухожу,
Чтоб встретились снова в ночи наши души.
 
 
А утром ты мне улыбнешься в ответ,
Когда я прильну к красоте твоей взглядом.
И все в нас продолжится – радость и грусть,
И это бессмертное чудо – быть рядом.
 

«Пока мои дочери молоды…»

 
Пока мои дочери молоды,
Я буду держаться в седле.
А все там досужие доводы
О годах… – оставьте себе.
 
 
Пока мои внуки готовятся
Подняться на собственный старт,
Я мудр буду, словно пословица.
И весел, как детский азарт.
 
 
И пусть им потом передастся
И опыт мой, и ремесло…
А мне за терпенье воздастся,
Когда они вскочат в седло.
 

«Прошу прощенья у красавиц…»

 
Прошу прощенья у красавиц
За то, что в юности был глуп,
Что жил, на прелести не зарясь,
Тверских Венер, кому был люб.
 
 
Что не тонул в озерах карих,
Не плавал в синих омутах…
Хотя я был нормальный парень
При силе в радостных годах.
 
 
И не приняв обид и гнева,
Влюбился я еще до них
В одну загадочную Деву,
Что родила мне первый стих.
 

«Я грущу по тебе…»

 
Я грущу по тебе,
Словно зимний лес
Грустит по весенним краскам,
Когда солнцем он будет обласкан.
И ворвется в него
Первой зелени плеск.
 
 
Я грущу по тебе,
Как дорога в горах,
Если люди о ней позабудут.
И словно болезнь,
Вдруг навалится страх,
Что не сбудется заново чудо:
И ты не придешь
И не скажешь:
«Прости.
Я опять чуть-чуть опоздала…»
 
 
Я грущу по тебе
И вблизи, и в пути…
 
 
Наших встреч
Мне всегда будет мало.
 

Живые цветы

 
«А вот тебе тюльпаны из Эдема…»
«Что за Эдем?» —
Спросила тихо ты.
Но я смолчал.
Эдем – другая тема.
И положил у ног твоих цветы.
 
 
И расплескался аромат с букета.
И в этом буйстве некий был секрет,
Поскольку кроме красоты и света,
Другого ничего в тюльпанах нет.
 
 
Но что-то все ж происходило с нами.
Я понял это по твоим глазам…
Как будто бы сиреневое пламя
Незримо опалило души нам.
 
 
Но я-то знал, в чем кроется загадка.
Приняв их за живые существа,
Тюльпаны я поглаживал украдкой
И говорил им нежные слова.
 
 
И продолжая старую легенду,
Что все цветы похожи на людей,
Я, как наручник, снял с букета ленту,
Как будто снял печаль с души своей.
 

«Я говорю тебе…»

 
Я говорю тебе: «Люблю…»
Как будто признаюсь впервые.
И твой ответный взгляд ловлю.
И прячу грусть в цветы живые.
 
 
Они морозом отдают,
Мной принесенные с мороза.
И согревают твой уют,
Всегда желанные мимозы.
 
 
Ты улыбаешься в ответ
Улыбкой влюбчивости ранней,
Хотя прошло так много лет
С минуты первого свиданья.
 
 
Я забываю про года…
И помню в них
Лишь счастье наше.
И жизнь навеки молода,
Где талисманом —
День вчерашний.
 

«Когда паду я ниц перед Всевышним…»

 
Когда паду я ниц перед Всевышним,
Про Рай я не осмелюсь говорить.
Средь избранных, боюсь, я буду лишним.
Земных грехов мне в Небе не избыть.
 
 
Но я просить у Господа осмелюсь
Лишь одного, чтоб на земле родной
И без меня – тебе бы жить хотелось.
И без меня была бы ты со мной.
 
 
Я буду приходить к тебе стихами,
Где каждой строчкой я люблю тебя.
Где грусть твоя в разлуке не стихает,
Как вьюга на исходе декабря.
 
 
И вновь паду я ниц перед Всевышним
И за тебя молитву вознесу.
Чтоб снова май тебе на встречу вышел
И уронил в ладонь мою слезу.
 

«Белое безмолвие берез…»

 
Белое безмолвие берез…
В лес вхожу,
Как в храм входили предки.
Бью поклоны
Каждой встречной ветке,
Чтобы не вспугнуть их белых грез.
 
 
А какая тишина в лесу!
Синяя безоблачная грусть…
Полным сердцем я ее несу.
Я несу…
И расплескать боюсь.
 

«Ты меня коришь…»

 
Ты меня коришь,
Что я пишу о грустном.
Будто грусть всего дороже нам.
И о том,
Что в нашем доме русском
Нелегко живется землякам.
 
 
Ты мне говоришь, что все устали
От тревог, от бедности и лжи.
Так зачем о бедах и печали?
О веселом лучше расскажи…
 
 
Посмотри, как хороша Природа!
Как прекрасна первая любовь!
Не давай в стихах чернухе хода.
Хватит, что с экранов льется кровь…
 
 
Я послушал… И ушел в былое.
Но не стало легче мне в былом.
Мы ведь не пустынники с тобою.
Посреди России высится наш дом.
 
 
Все, что с нею ныне происходит, —
Взять мне на себя – достанет сил.
Остаюсь душой в своем народе,
Что меня на жизнь благословил.
 
 
Ну, а все прекрасное – со мною:
Ты… Любовь, подаренная нам.
 
 
Грусть с бедой – явление земное.
Как и счастье, – я их не предам.
 

Вопрос…

 
Куда вы дели страну,
В которой мы честно жили?
И где одолев войну,
Памятью дорожили.
Куда вы дели страну,
Где не были мы чужими?
 
 
Я знал ее молодой,
Когда она без боязни
Встречалась с любой бедой…
И в сердце носила праздник.
 
 
Куда вы дели страну,
За чьи упрятали двери?
Кто взял на себя вину
За страшную ту потерю?
 
 
Куда вы дели страну,
Верившую в наше братство?
В какую снесли казну
Награбленные богатства?
 
 
Я помню, как перед ней
Другие склонялись страны.
Среди врагов и друзей
Ей в славе не было равных.
 
 
Вам Бог доверил страну,
Замоленную в каждом Храме.
На всю планету одну.
 
 
А мы ее… потеряли.
 

2014

Анекдот

 
Есть три выхода из кризиса в России —
Это три столичных аэропорта́.
Внуково – дорога в Никосию,
Путь в офшор, где спрятаны счета.
 
 
Шереметьево расстелит небо в Штаты.
И хотя не прост туда маршрут, —
Там вы, может, станете богаты.
Впрочем, и за бедность
Вас не упрекнут.
 
 
Манят терминалы Домодедово…
Сколько рейсов устремилось в даль.
Каждый день вас ждут
Светло и преданно
На земле по имени Израиль.
 
 
А когда последний человек уедет,
Опустеет русская земля.
Всех проводит в небеса Медведев.
И вернется в тишину Кремля.
 
 
И промчатся годы…
Двести, триста…
И направив в прошлое ладью,
Вдруг однажды
Наш Колумб российский
Вновь откроет Родину мою.
 

2014

«Меня спасет земля Святая…»

 
Меня спасет земля Святая
От всех хвороб,
От всех невзгод…
Добро ее мой дух питает
На полный вздох
Который год.
 
 
Я возношу молитву Богу:
«Спаси нас и помилуй нас…»
Еще не кончилась дорога.
И впереди нелегкий наст.
 
 
Хочу пройти его достойно.
И знать, что наша жизнь с тобой —
Не суета, не хмарь, не войны,
А вечной нежности прибой.
 

«В Вифлееме дождь и ветер…»

 
В Вифлееме дождь и ветер.
Мы встречаем Рождество.
А на елке тихо светит
Память детства моего.
 
 
Каждый год здесь в это время
С неба рушится вода.
А за тучей мирно дремлет
Вифлеемская звезда.
 
 
Средь паломников уставших
Все мне чудятся волхвы.
Мы на вечность стали старше
Но мудрей не стали мы.
 
 
И с паломниками вместе
Я вхожу в храм Рождества.
Достаю хрустальный крестик,
Прячу в шепоте слова.
 

«Во мне есть капля итальянской крови…»

 
Во мне есть капля итальянской крови.
Прапрадед поделился ей со мной.
Ее хватило, чтобы выгнуть брови
И волосы взбить темною волной.
 
 
Все остальное я набрал в России —
И прямоту, острее, чем тесак.
И опыт жизни, чтоб не быть разиней.
И мудрость лет, чтоб не попасть впросак.
 
 
А главное, что мне дала Россия, —
Так это милосердие свое.
О чем меня бы люди ни просили, —
В ответах я равняюсь на нее.
 
 
Так и живу – ни шагу без России.
И по другому не дано мне жить.
И потому всегда хватает силы,
Как Цезарю – прийти и победить.
 

«Очень я люблю свою квартиру…»

 
Очень я люблю свою квартиру —
Шесть окон, цветы, портрет жены.
Да еще компьютер – вместо Лиры
Посреди полночной тишины.
 
 
Смотрят на меня родные лица
С фотографий незабытых лет.
И когда ночами мне не спится,
Вместе мы встречаем свой рассвет.
 
 
Я люблю, когда в квартире шумно
От друзей, пришедших наугад.
От острот и хохотов безумных,
И от тостов длинных, как доклад.
 
 
Сколько помотался я по миру.
Сколько повидать еще горазд…
Очень я люблю свою квартиру,
Где уют – превыше всех богатств.
 
 
И когда нам кто-то жить мешает —
Горькая обида иль недуг,
Дом нас молчаливо утешает,
Будто самый наш надежный друг.
 

«Девочки влюбляются в мальчишек…»

 
Девочки влюбляются в мальчишек,
А мальчишки влюблены в футбол.
И набив себе на поле шишек,
Вновь кайфуют, забивая гол.
 
 
Девочки влюбляются в мальчишек.
А мальчишки – просто пацаны…
У вихрастых, долговязых, рыжих
Нет перед девчонками вины.
 
 
Но однажды души их проснутся.
И пред красотою обомлев,
Позабыв свои мячи и бутсы,
В девочках увидят королев.
 
 
И впервые тихо оробеют,
Увидав во взглядах торжество…
 
 
Мы вот так же покидали берег
Золотого детства своего.
 

«Стал и я уставать…»

 
Стал и я уставать
От потерь и отчаяния.
От того,
Что уходят друзья в никуда.
Слишком рано их лодки
К бессмертью причалили.
Утекает их время,
Как с весел вода.
 
 
Вместе с ними
Полжизни почти
Я проплавал
По житейскому морю
Надежд и невзгод.
Мы делились в пути
И печалью, и славой,
И судьба те года
В минус нам не зачтет.
 
 
Все проходит.
Да только не все исчезает.
Не исчезнет и летопись
Гордых имен.
И глядит на меня
Молодыми глазами
Старый друг
Из далеких счастливых
Времен.
 

«Хорошо бы каждый день…»

 
Хорошо бы каждый день
Начинался с добрых дел…
 
 
С новой книги Жени Рейна,
Где возвышенна строка.
С рюмки старого портвейна
В честь победы «Спартака».
 
 
С Говорухинской премьеры.
С писем, посланных друзьям,
Не терявшим в бедах веры
И дорог в Священный Храм.
 
 
Со звонков моих потомков.
(Да сойдет к ним благодать!)
Для кого дела все скомкав,
Новой встречи буду ждать.
 
 
И с твоей улыбки ранней,
И с твоих забот дневных.
С необидных расставаний,
Раз уж нам нельзя без них.
 
 
Хорошо бы каждый день
Начинался с добрых дел…
 

«Когда меня охватывает страх…»

 
Когда меня охватывает страх
В предчувствии каких-то бед внезапных,
Я вновь пытаюсь спрятаться в стихах,
Как будто все переношу на завтра.
 
 
Но если этот шаг мой невпопад
И Муза вдруг мою отринет душу,
Не понимая, в чем я виноват,
Еще сильней тревожусь я и трушу.
 
 
Тогда я обращаю взор к тебе…
Через свои сомнения и нежность
Я верю, что опять в моей судьбе
Ты обернешься ангелом надежды.
 
 
Ты чувствуешь, наверно, мой разлад.
И словно светлый луч в печальном мраке,
Твоя улыбка и твой добрый взгляд
В душе моей рассеивают страхи.
 

«На морском пустынном берегу…»

 
На морском пустынном берегу
Я нашел какой-то странный камень.
До сих пор его я берегу, —
Выброшенную морем чью-то память.
 
 
Проступал на камне силуэт
Женской красоты неповторимой.
Сколько было незнакомке лет?
Как звучало стершееся имя?
 
 
Камень ничего мне не сказал.
Как известно, молчаливы камни.
Смотрят на меня ее глаза —
Из разлуки, из печали давней.
 
 
Положил я странный камень тот
Рядом с синим томиком Петрарки.
А душа надеется и ждет,
Что раскроет таинство подарка.
 

Венеция

«Я не Ромео и не Демон…»

 
Я не Ромео и не Демон.
Прости меня – не те года.
Но где б я ни был,
Чтоб ни делал, —
Я о тебе грущу всегда.
 
 
Все на земле полно тобою:
Цветы и снег, года и дни…
И даже море голубое
Тебе, взволнованной, сродни.
 
 
И где я ни был, чтоб ни делал, —
Со мной везде любовь твоя.
Она и в буйстве яблонь белых,
И в робком голосе ручья.
 
 
И всею жизнью я ей верен…
А как она со мной нежна,
Когда веселым вдохновеньем
В мой труд врывается она.
 
 
Ее с другой не перепутать,
Другой ее не превозмочь.
Вся из сияния, как утро.
И вся из таинств, словно ночь.
 
 
Моя судьба с любовью этой
Сошлись, как небо и земля:
С ее доверчивостью светлой
Скупая искренность моя.
 

«В чем-то мир остался неизменен…»

 
В чем-то мир остался неизменен.
Неизменен в мыслях
О добре и зле.
И сейчас, и в прошлом,
И в любое время
Люди верят в счастье на земле.
 
 
Люди верят в счастье.
И страдают.
Не жалеют жизни для него.
И потомкам это счастье дарят,
Не успев почувствовать его.
 
 
В чем-то мир остался неизменен.
Неизменен в мыслях
О добре и зле.
Потому, наверно, и погиб Есенин,
Что не верил в счастье на земле.
 
 
И когда тоска его скрутила,
Рядом верных не было друзей,
Чтобы щедро поделиться силой,
Иль хотя бы добротой своей.
 

Воспоминание

 
Я слышу, как Черное море вздыхает.
Со мною грустит о тебе.
А дождь за окном то шумит, то стихает.
И роза дрожит на стебле.
 
 
Я слышу, как Черное море тоскует
И бьется о душу мою.
И волны, как старые карты, тасует.
Надежду сажает в ладью.
 
 
Я слышу, как Черное море играет,
В бессмертные трубы трубя.
Как будто меня своим гневом карает
За то, что я здесь без тебя.
 

Пицунда

Осень

 
Все повторяется в природе.
Опять сентябрь…
Дожди шумят.
Вороны в сквере важно ходят,
Стары, как много лет назад.
 
 
Все повторяется в природе —
Все те же краски на ветру.
И пляшут листья в хороводе,
И скучен холод поутру.
 
 
Ну, хоть бы что-нибудь случилось!
Звезда б упала на балкон,
Иль оказал бы дуб мне милость
Побил бы желудем ворон.
 
 
За то, что так они похожи
На злобных недругов моих:
В них та же стать, и те же рожи,
И тот же норов – нагл и лих.
 
 
Все повторяется в природе.
Как повторяем мы себя…
 
 
И к красоте ее восходим
В печальных красках сентября.
 

«Переборов мою усталость…»

 
Переборов мою усталость,
Ушла в былое та пора,
Где не читалось, не писалось,
Лишь тусовалось до утра.
 
 
Я сколько мог, себя неволил…
Но вспомнив про свои дела,
Вновь выбирался из застолий
На берег моего стола.
 
 
А берег этот так надежен
И так приятен для души.
Я здесь не гость и не прохожий,
Люблю побыть в его тиши.
 
 
Сюда ко мне приходит Муза.
И все счастливые года
Я не был для нее обузой,
Хотя она так молода.
 
 
Я выхожу на тихий берег.
И возвратив над словом власть,
Я в этот миг наивно верю,
Что снова юность началась.
 

«Уже декабрь… И потому…»

 
Уже декабрь… И потому
Зима соскучилась по снегу.
Как я соскучился по смеху.
По твоему.
 
 
Безудержный, искристый,
Смех от души.
Неистовый и чистый,
Снег, поспеши!
 
 
Морозами расколота,
Земля все ждет его…
И мне, как полю, холодно
Без смеха твоего…
 

«Когда восходит солнце…»

 
Когда восходит солнце
И над морем
Все небо заливает синева,
Мы звукам пробужденья
Молча вторим
В предчувствии чудес и волшебства.
 
 
И музыка прозрачная струится,
Пронзает нас и уплывает вдаль.
И мы с тобой – как две большие птицы
Иль как одна нежданная печаль.
 
 
Я к небу вновь протягиваю руки
И ты душой к нему устремлена.
И мир вокруг – лишь голоса да звуки,
Как будто вся природа влюблена.
 
 
Прекрасный миг! Бессмертное мгновенье!
Соединенье душ, рожденье дня.
И волны бьют, отсчитывая время,
Которое несется сквозь меня.
 
 
И море вновь предстанет на минуту
Загадочным ожившим существом…
Ловлю себя на мысли,
Что как будто
С тобою мы вторую жизнь живем.
 

«Как близко друг от друга…»

 
Как близко друг от друга —
Жизнь и Смерть…
Но Небо не поделится секретом:
Кто должен быстро
Путь свой одолеть,
Измученный болезнями при этом,
 
 
А кто по жизни счастливо пройдет.
И долгой будет легкая дорога…
Мы о себе не знаем наперед.
И только просим милости у Бога.
 
 
Как близко друг от друга —
Жизнь и Смерть…
Всего-то расстояние —
В двух датах…
Хотел бы я достойно умереть,
Орлом в полете
Иль в бою солдатом.
 

«Я из отеля рано вышел…»

 
Я из отеля рано вышел
В апрельский звон,
В чужую речь.
Сияло солнце над Парижем
И Сена продолжала течь.
 
 
Все для меня здесь было внове. —
И Нотр-Дам, и Тюильри.
И встреча с позднею любовью,
Зажженной от его зари.
 
 
Не потому ль Париж отныне
Мне стал милее во сто крат.
…Звучит в нем дорогое имя
И светит твой весенний взгляд.
 

1989. Париж

«Туман с утра…»

 
Туман с утра…
Нелетная погода.
Над взлетной полосой
Притихли небеса.
Наверно, было так
Судьбе угодно —
Не разлучать еще нас
Три часа.
 
 
Но вот пошли последние минуты.
Прощальный взгляд.
Прощальный взмах руки.
И небо мне сочувствует
Как будто…
Бесстрастности высокой
Вопреки.
 
 
Обратный путь мой
Был еще печальней.
Ночная мгла
Спустилась на Москву.
И вижу я —
Твой одинокий лайнер
Летит в тумане
Сквозь мою тоску.
 

2007

«Я словно космонавт…»

 
Я словно космонавт,
Опутан проводами.
Лежу, забыв свой кардиоизьян.
И думаю – как был бестактен Дарвин,
Произведя нас всех от обезьян.
 
 
Какая мы родня орангутанам,
Когда они по-прежнему зверье?!
Века проходят, исчезают страны…
А Дарвин нам талдычит про свое…
 
 
Мы в дарвинской легенде не повинны.
К тому ж еще одна есть про запас:
Вон как похожи на людей пингвины,
Быть может, и от них понарожали нас?
 
 
Хотя, конечно, и в людской породе,
Свои орангутаны тоже есть…
Они порою и в чины выходят.
Их можно всех по пальцам перечесть.
 
 
Но верю я другому объясненью
Происхожденья жизни на Земле:
Мы все – от Бога.
От любви весенней,
От света на божественном челе.