Текст книги "Реминисценции-о-Павке-Корчагине"

Демо – это видно как деморежим – то есть пробное всё. Либо демон -кратия, то есть власть демона. А вот это-то совсем уж правильно. Совсем по Достоевскому и его легенде о великом инквизиторе. На земле – то кто правит – правильно – князь, князь мира сего, демон– князь тьмы.... Ну а если дальше продолжать – то у нас немного по – другому должно всё же называться. Например, от слова дым. То есть – что мы имеем – дымократию. Страна победившей дымократии. «И дым отечества нам сладок и приятен». Дым, туман, мираж. Полная видимость, или наоборот, невидимость демократии. Вроде есть какая – та и чья – то кратия – а вот чья непонятно.

Ну, для особо посвягценных понятно – кратия меньшинства. Лучше больше, да меньше! Меньшевизм против большевизма. Меньшевики за демократию! Да и на хрен она вообгце нужна эта демократия – на хлеб не намажешь. Ну да ладно – мойся, а то, смотрю, заснул ты, Павел, от моей философии…

–Да, мудрено ты как – то Ильич говоришь. Не совсем понимаю тебя. Для меня всё просто – есть революция, есть враги революции. Есть идея -надо построить новое, есть сопротивление – старое не даёт. Есть лишения и трудности, но мы всё преодолеем, светлое – впереди. Человек без эксплуатации его другим. От каждого по способностям, каждому по потребностям. Всё ради ближнего товаригца, все друг за друга, человек человеку – друг,– Глаза Павла фанатично горели, правой рукой он энергично отбивал такт каждой фразы.

–Эх, Павел, Павел… Человек собаке друг. Вот что верно. Ты прямо по заповедям Мельникова

Печорского действуешь: «Голодного накорми,

слабому пособи, неразумного научи, как добро наживать трудом праведным, нет тех дел святее перед господом и перед людьми… От людей вечный помин, от господа грехов отпугценье» Прям как апостол. Был такой – из Савла в Павла превратился. Были тогда, егце при Христе, и настоягцие коммунисты на земле – жили верой и сообгца. В белых одеждах, отдав имугцество, с пальмовыми ветками в руках бродили – видимо, чего бы поесть искали. Да что говорить – я и сам совсем недавно был веруюгцим в коммунизм. Да, что толку. Победил дьявол. Дьявол наживы, бесчестья, обмана. Вылезли подполья какие-то хитрогнутые рожи олигархические, почти все, надо заметить, той же народности, что и Христос. Только вот не от Христа они, а как те менялы, которых он выгнал в свое время из храма. Народ как – то разом поглупел, словно тельцы на заклании, послушно попёрся в загон лжечеловеческих дымократических ценностей. А для подавления возможного народного сопротивления, по Питеру Хегу, теперь вполне достаточно либерального призыва к алчности во всех ее проявлениях. Да и новейшие технологии промывания мозгов эффективней, чем клистир у бравого солдата Швейка. А жить – то надо, преодолевая эту западную вонючую смесь вожделения и бессознательного. Цемент идеи, связываюгций ранее массы в монолит, иссох и рассыпался. Да и нет ее теперь, идеи – то. Со свечками теперь стоят, в свете неправедных идею игцут – вдруг из – за угла, какого– нибудь, церковного вылезет. Да что – то всё равно тускловато в этих тёмных религиозных лучах.

то из всех гцелеи загнившего коммунистического

Все ужасно, согласно Достоевскому: «Величайший ужас человеческой души состоит в том, что, и думая о Мадонне, она в то же время не перестает думать о Содоме и грехах его; и егце больший ужас, что и среди Содома она не забывает о Мадонне, жаждет того и другого и понимает их, и это одновременно, без всякого разделения».

В обгцем, вместо идеи вылезли какие – то Гоги и Магоги – демагоги. Содом и Гоморра насытился новым содержанием. Наплевали на все, даже на заповедь Талмуда, что грешить можно – но тайно. Конечно, по Сартру -грех – самый яркий мазок на картине жизни. Поэтому на экране вдруг появляется человек, похожий на генерального прокурора. Открыто, как на параде грешат. Да, что делать, если даже Петр Первый по Анри Труайя был причастен к голубому братству – негодяй, немчура Лефорт, чтоб у него хрен на лбу вырос, научил. А мы потом читай, как у Тацита, про анналы.

–А теперь и подавно – мужик с мужиком или женгцина с женгциной -это семья, стыдоба – тьфу… Ну ладно – раньше амазонки были. Титьку отрежет, на коня и и -хлысь – мужиков по джунглям гонять – понятно интересно, азарт захватывает . Или скопцы – те идейные. Сядут на стулья, опустят тестикулы в дырки, а под стульями брат с бараньими ножницами ползает – у кого две штуки – хрясь – и дорого яичко к Христову дню, все не балуй, добро пожаловать к однояйцевым братьям – близнецам по духу. Только вот, кто у них, я про современных ЛГБТ радужных чудил, дети -непонятно. Да и нужны ли они им замминистра вегцал, что «Лолита» у Набокова – безвредное произведение. В Германии вообгце долго считали, что педофилия– благо. Только что немцу благо, русскому – смерть. Поэтому – вымираем. Да и сами педофилы, порой, это понимают. Вот гнусный Тиберий, погрязший в разврате с мальчиками, при котором и распяли Христа про себя, видимо и сказал – «Правители смертны. Государство вечно».

дети-то. Вот недавно, некий

–А у нас пока недочеловечество. Не до человека. Главное – деньги. Деньги и потребление! Жуткая мясорубка для больших мальчиков и девочек!

Где это, давно забытое и унесенное, о вернись, вернись!

«Человек– это звучит гордо. Над седой равниной моря!»

Горько, все как то горько! А в нашей обгцей повседневной нигцете и горькое сладко.

– С другой стороны, Павка – Опаськин вспомнил выражение из Лао цзы: «Стремясь к богатству, чинам и почестям, ты сам навлекаешь на себя беду. Истинное достижение– это освободиться от того, что обычно свойственно человеку. Именно таков Путь Неба». Удача и счастье – вот что рождается в беде. Вот он – путь Дао. Керуак с друзьями любили напиться до чёртиков и грезить об этом. Да не только Керуак – даже Стив Джобс всё искал пути в простоте и голоде вершин. Вот и мы с тобой – залезем на наши Дятловы горы и в стуча клювами в голодухе как дятлы, любуясь на бесконечные заволжские дали, будем высматривать наш путь к озеру Светлояр, спасаясь от гадостей жизни как от татарского нашествия! А вдруг мы увидим егце небо в алмазах!

– Ну да ладно, что-то я зафилософствовался, давай – ка ложись, отдыхай, до укусов рассвета, Павел. Завтра продолжим…

Этап 4. «Встречает свою Мать»

Володя Опаськин, поскольку, как считал его любимый Камю: «бедность делает одиноким, в то же время многому придает цену», жил одиноко. До выхода на ускоренную по вредности пенсию, всю жизнь проработал мастером на химическом заводе, производящим взрывчатку.

нес

Белый, безвредный на вид порошок, нес в себе страшную разрушающую силу.

Сигарета, упавшая на смесь порошка с песком, привела к смерти в фекалиях двух его товарищей, украдкой решивших покурить в туалете на улице и выбросивших окурки в находящуюся рядом песчаную канавку. А в канавку с нарушением технологии и в надежде на русское авось ночью слили раствор отходов порошка. Да, химия – страшно опасная вещь. Это только в «Детях солнца» химик Протасов успешно забавлялся в колбе, хаха, синильной кислотой, дурачок! Понятно, что великий писатель Горький силу химии недопонимал. В реальных условиях на заводе эта забава не продлилась бы дольше секунды. Собственно, это понимал вражина Гитлер, раздавив 30 апреля 1945 года зубами ампулу с синильной кислотой.

Опаськина

Жена Опаськина – Ольга, работала аппаратчицей в цехе, производягцим серную кислоту. Метод был известный – обжиг серного колчедана. Да, совсем не получилось у Владимира пожить по знаменитому выражению того же Камю– «Любовь– это выбрать стареть с любимым».

Хорошая зарплата, хорошая одежда, красавица

комсомолка – при быстрая

полном отсутствии съеденных кислотой зубов. В результате смерть Ольги в возрасте 33 лет егце до выхода на пенсию и вечный сон на городском кладбигце, недалеко от завода.

Город, в котором жил Опаськин – бывшая столица большой химии -15% всей производимой в Союзе крупнотоннажной химической продукции, а также по причине этого столица криминала и дураков, а также родина Эдика Лимонова и олигарха Дерипаски, приходил по мере развития перестройки в запустение. Да и как не прийти, если, дорвавшиеся до полной свободы и самоуправства, директора заводов, плюя на судьбы рабочих, с жадностью и без оглядки набивали карман. Прям совсем по «Мёртвым душам» Гоголя; «Кто ж зевает теперь на должности?

все

приобретают; брал там, где всякий брал бы; не воспользуйся я, другие воспользовались бы».

Так большой медный реактор, в котором производилась мочевина, был немедленно продан на металлолом. Цветные металлы были в цене на вторичном рынке и директор получил крупную сумму наличными себе в карман. Директорам вторили обнаглевшие до беспредела энергетики. Пришедший к власти в энергокомплексе всей страны деятель, являлся по слухам двоюродным братом молодого, жутко перспективного и кудрявого губернатора оба, кстати, Борисы, опять – таки Борисы – то разрушители. Борису провинциалом – очень кстати подошла бы фамилия Ебнарь – ибо полностью соответствовала его не скрываемой мужской сути. Опаськин, кстати не понимал, как человек, ничем не проявивший себя в студенческой молодости, кроме как шулерской игрой в карты и дружбой с криминалом, прорвался в губернаторы. Не иначе, по мнению Опаськина – происки ЦРУ и поддержка диаспоры. После смерти, у честного и неподкупного провинциала, по слухам, оказавшегося зеленым миллиардером, на счетах откуда-то оказалась весьма неплохая сумма.

таки Борисы – то есть зеркалу дымократии, гордо именовавшего себя

Да и погиб он тёмной ночью, как-то глупо, опять же при участии какой – то украинской женгцины не очень высокой социальной ответственности. Тёмная оказалась история. Теперь в его честь названа плогцадь перед российским посольством в Америке. Владимир считал, что надо бы око за око. Бульвар перед американским посольством он полагал бы назвать бульваром Анжелы Дэвис, а что – оба были кудрявые; или площадью Олдрича Эймса, по мнению Владимира, в этом случае что-то тоже объединяло героев. Но, впрочем, по Маяковскому – кто их к чёрту разберет – этих мудреватых кудреек? Только история.

Так вот этот трояноподобный дерьмоблещущий, как сказал бы Гомер, энерговредоносный двоюрдный брат провинциала Борис 2 , не стесняясь, дал команду отключать подачу электроэнергии на заводы. Неподача электричества на химзавод– смерть реакторам и заводу. Дорогущие реакторы из меди и специальной химической стали тут же забивались продуктами не успевшей пройти до конца химической реакции, после чего не годились даже на металлолом. Диверсия, просто диверсия, думал Опаськин. Куда только смотрят соответствующие якобы бдительные органы. Поэтому, Опаськин был не сильно удивлен, когда из газеты узнал, что главный псевдоэнергетик Борис женился на американке и укатил или, скорее всего, скрылся от греха в далекой Америке у своих хозяев. Наоборот Опаськину стало понятно, почему так беспардонно рушился этим, без сомнения для него, предателем, химический комплекс.

Правильно продал медный реактор директор завода, решил Опаськин. Так хоть своим внукам или себе на похороны что – то оставил, все равно бы выбросили реактор на свалку. Бдительные органы были бессильны, поскольку в верхах было, по – видимому еще больше служителей заокеанских хозяев – бойцов невидимого фронта, начиная с самого главного у них гнусного предателя – трояна Бакатина, кстати, до сих пор без всяких, что удивительно, для себя последствий выдавшего американцам все секреты, в том числе по построенному новому посольству. От бессилия бдительные органы играли в рабочее время в футбол и ловили безответных бедолаг – рабочих, выносящих бросовый и ненужный заводу металлолом через проходную завода.

Поэтому, совсем по – ахматовскому «Дом был проклят и проклято дело», после выхода на пенсию Опаськин переехал в столицу провинции к матери, которую тоже вскоре проводил в последний путь.

С тех пор он жил один. Единственным его развлечением и страстью было чтение.

–У меня просто булимия на чтение, думал про себя Опаськин.

Этап 5. «Сего заставили нести крест»

Пенсии Опаськину, естественно, не хватало, как и всем честным российским пенсионерам. Владимир решил, что если Эрих Фромм писал, что: «сама жизнь есть искусство – поистине самое важное и в то же время самое трудное и сложное из всех практикуемым человеком искусств», тогда, бесспорно, жизнь российского пенсионера– это не жизнь, а суперискусство. Правда, если рисовать картину жизни, например как жизнерадостный Матисс, у которого фоном служил белый цвет, в картине жизни российского пенсионера фон был мрачный, чёрно-коричневый. Можно было бы оставить и белый, но этот белый был бы цветом унитазного фаянса пенсионерской жизни. Жизнь текла как – то по кафкиански – когда от тебя ничего не зависело. Понятно, что по Маркесу -деньги – помет дьявола, но вот их то и не хватало. И собираться жрать как полковнику, которому никто не писал, по тому же Маркесу, дерьмо, тоже как– то не хотелось.

–Нигцета – думал про себя Владимир.– Полная нигцета, жизненный тупик! Отсутствие счастья по Иммануилу Канту!

–Посмотришь на эти хари в телевизоре, да и плюнешь. – Опаськина возмугцали до глубины души все эти мерзкие чиновничьи игригца, стремление и умение власть имугцих цинично думать только о себе.

Коррупция! Да она неистребима в России. Не зря второй том «Мертвых душ» у Гоголя оборвался на теме борьбы с коррупцией. Мало читают современники Салтыкова-Щедрина. Им, как учебник надо держать на столе не экономиксы какие – нибудь, а «Историю одного города» – Для того чтобы воровать с успехом, нужно обладать только проворством и жадностью. Жадность в особенности необходима, потому что за малую кражу можно попасть под суд.

Совсем по Данте «О жадность! Не способен ни единый. Из тех, кого ты держишь, поглотив. Поднять зеницы над твоей пучиной».

Или как там, у Островского в «Доходном месте»– обгцественное мнение: не пойман – не вор. Какое дело обгцеству, на какие доходы ты живешь, лишь бы ты жил прилично и вел себя, как следует порядочному человеку.

Все давно написано. Зеленого сукна только на столах у чиновников нет – а зря. И дела можно под сукно, а главное денежки. Поле дураков – хм, где бы его найти в этой жизни. Дураков поневоле – то тьмы, да и чиновников -легион. За гцеконадувание – огромные пенсии, хорошие зарплаты, а главное возможность что-то оторвать, распилить, отжать, в конце – концов взять откат. Отсюда – дворцы и машины, талантливые дети, эффективные менеджеры с одной стороны, а с другой – толпы забитых жизнью нигцих

людишек, в старых шинельках и с большим носом, в смысле с пустым кошельком.

–Мальчик в штанах, мальчик без штанов – да мы все сейчас старые мальчики без штанов, тьфу.

Кстати, Владимир также понял, почему Терехов назвал свой, посвяш,енный чиновничеству, замечательный роман «Немцы» – ибо такие вот немцы выиграли в итоге свою гражданскую войну с собственным народом. Да и поп Галон в свое время 9 января тоже от чиновничьего произвола и безнадёги на расстрел пошёл – написав царю: «ты поставлен на счастье народу, а это счастье чиновники вырывают у нас из рук»

Правда, в последнее время наметилась хорошая тенденция. Начались посадки казнокрадов. То ли обнаглели вконец, то ли не делились или делились, но неправильно.

–Или вот взять депутатов, придумали кормушку – какие – то списки -кто их составляет, сколько стоит место в партийном списке. Посидел в Госдуме, в хороших костюмчиках походил, лоб поморгцил, подремал, свои дела поделал, ничего для Родины не сделал, карман набил, неприкосновенность да и пенсию получил. А для этих народных, если они действительно народные избранники, пенсия должна и быть, как в среднем у народа. И зарплата – средняя, как у народа. Справа вот ведливые россы -опомнились, предложение вынесли об этом. Да только вряд ли кто – то проголосует. Зачем рубить сук, на котором сидишь, и сидеть лучше с толстым кошельком, да поплевывать вниз, в жизненный навоз, с этого сука.

Совсем как в стихотворении у Саши Чёрного:

«Твой ближний влез уже на плот

и ест, поплёвывая в море,

а ты в волнах, раскрывши рот,

плывёшь к спасительной опоре,

егце движение одно,

но сверху гневный визг протеста-

не доплывёшь, ступай на дно-

здесь на плоту уж нету места».

Вот поэтому надо льготы – как у народа. …Вот только тогда и будут депутатики, может, думать о народе. Да и видеть бы не помешало этих избранников – а то наделали каналов, а посмотреть нечего – а надо бы все заседания думы полностью по телевизору, да и народное голосование подключить – вот тогда бы видимость этой, как её дымократии, хотя бы была.

Раньше хоть народный контроль был, можно было активно повлиять и хоть что– то изменить, приструнить воров и жуликов. Но народный контроль был опасен, да и не нужен прорвавшимся к власти, думающих прежде всего о своих доходах и безопасности присвоения народного добра.

Правильно написал Александр Блок в своих «Последних днях»: «никакой общественности в России нет, а есть лишь в разных видах чиновники, способные и удачные, получающие соответствующие награды и содержание от казны, и есть чиновники менее способные и неудачливые, от казны содержание не получающие, но к нему все равно, как и к денежным и иным наградам, ревнивые не менее первых».

В мире куртуазного маньеризма не место маргиналам и неудачникам.

Опаськин, кстати, может быть и пошёл – государственные думки думать – не из – за денег – а чтобы хорошее и честное отстаивать. Только он ясно понимал – что у него нет такого запаса леденящего цинизма и дикой жажды обогащения, чтобы прорваться в эти ряды. Поэтому приходилось поневоле дальше ломать эту комедию неудачника и продолжать эту невероятную и грустную историю о простодушном Ильиче и жестокосердной жизни.

простодушном

Если ты патологически честен – ты неудачник. И твое место не думы думать, а молчать в тряпочку.

–Для дураков и честных – ваучеры. Поверили, да – две Волги купите -хренушки, да на бутылку не хватит. Сам рыжий мальчиш – плохиш, кстати, раньше в сказках – рыжый, значит плохой, далеко не бедствовал. Не иначе чёрту продался. ФИ-анализ + архитектор революции давал по рыжему, отчество которого опять же было, естественно, разрушительным – Борисыч, точное определение – АнЧАР.

Владимиру сразу же вспомнилось: «

Яд каплет сквозь его кору… и

мчится прочь, уже тлетворный». Да, ваучеры, были, без сомнения ядом для народа. Многие их и меняли на жидкий яд из расчета один ваучер за пол-литру. Не зря, видимо, русский офицер Квачков решил было вступить в борьбу с инородческими элементами.

Мать Владимира померла тоже не случайно. Отчаявшись от безденежья и послушавшись совета товарища, Владимир, не иначе чёрт дёрнул, взял в банке кредит на карточку. Поначалу все было хорошо – он купил себе очки, сходил к стоматологу и залечил зубы, прошел платную диагностику на диабет и купил матери лекарств и, на оставшиеся деньги, продуктов. Деньги быстро кончились, вернуть кредит не получалось, а через некоторое время начались звонки сотрудников банка, а потом коллекторов.

Через некоторое время, идя домой, Владимир увидел на двери подъезда и почтовых ящиках соседей листки со своей фотографией и напечатанным крупно текстом, что надо помочь проживающему в подъезде гею Владимиру Ильичу Опаськину, который от бедности готов за деньги удовлетворить по вызову любого желающего процедурой аспирации на дому.

Потом на другой день, в отсутствии Владимира, раздался телефонный звонок домой, трубку взяла мать. Мужской голос, как потом успела сказать ему мать, деловито спросил, куда привезти гроб для Владимира. Вечером мать увезли с инсультом в больницу, а на другой день её не стало.

Владимир поэтому ненавидел, как весь простой народ коллекторов и готов был самолично спускать каждого попавшегося ему живым коллектора в коллекторы канализации, лучше по кускам, чтобы не засорять дерьмом канализацию. Он уважал Жирика, призвавшего простить долги народу. Владимир не понимал, какие сложности, по словам некоторых уродов, это может вызвать в экономике, как не понимал того, что банкам можно выделить деньги для поддержания их стабильности безвозмездно, а простым людям нельзя. И вообще, по словам господ: банкира К.– рожу танком в три дня не объедешь – и худеющего банкира Г.– немца, кстати, людям помогать не надо.

Владимир не понимал также, почему раздача продуктов с истекающим сроком годности нуждающимся и бедным вызовет трудности исчисления НДС. Да на фига он вообще тогда нужен – такой НДС.

Он вообще не понимал целей такой искусственной жопономики, хотя, очевидно, тайные сторонники теории Мальтуса и Греты Тунберг победили и с помощью таких вот экономических рычагов взялись за сокращение народонаселения и улучшение экологии. Непонятно только, почему они застенчиво не начали показывать этот прекрасный пример регулирования численности населения с себя. Видимо, мужественности.

не хватало энтузиазма и

А тут еще заговорили о спонсируемом Рокфеллером и Биллом Гейтсом евгеническом подходе к народонаселению, ярким проявлением которого, возможно, был внезапно разбушевавшийся коронавирус. Всех этих евгенистов и мальтузианцев надо бы смешать в одну кучу вместе с дерьмом в одной канаве, как у Данте, и отправить на бигбиз как в S.N.U.F.F у Пелевина, но в одной бочке как крыс, а затем рассматривать их тайные виды – кто у них там в этой бочке – самый сильный, кто из них самый упорный и живучий, прожорливый и беспринципный. Вообще это было неплохой идеей – собрать всех богачей, живоглотов, казнокрадов на бигбизе в космосе, отделить их от остальных, а потом запулить в этот самый мирок бигбиза большой ядерной ракетой, или просто перестать подвозить им устриц. Вот, наверно, можно бы было устранить неравенство на земле и на время прекратить паразитирование одних за счет других. Потом, процесс создания паразитов запустился бы, конечно вновь. Но им можно было бы управлять. Правильная общественная мораль помогла бы в этом

Ничего, конечно у всех этих паразитов с их планами по уничтожению русских не получится, ибо русским, как отметил Розанов в своем «Мимолётном», присуща живучесть дождевого червя живучесть, похожая, однако, на смерть.

чертовская

Этап 6. « Вытирает лицо»

Основная экзистенциальная дихотомия современности заключалась для Владимира, начиная с детства и с Маяковского, в вопросе « Кем быть».

Быть ли по Конфуцию цзянцзюном – то есть порядочным, хорошим, добрым, просто добротно сработанным Человеком (а что далеко ходить, к примеру, Цзинпинь – абсолютно созвучно цзянцзюну) либо сяоженем – то есть человеческим, да к тому же злым, дерьмом – то есть по-русски -говнюком. Здесь надо было учитывать категорический императив Канта -врождённую наклонность человека к злу. Как сбалансировать на этом лезвии жизненной бритвы, сохранив три святые добродетели: веру; надежду; любовь и четыре основные древние добродетели: мудрость; справедливость; мужество; умеренность и остаться цзянцзюном, не прослыв при этом дураком и не скатиться в зловонную плоскость сяоженства.

Хотя, по опыту Ильича, быть добродетельным в современных условиях в этой современной людской, не всегда хорошо пахнущей куче -это значило быть не от мира сего– то есть святым дураком, глупым, имбецилом.

По многолетнему наблюдению Владимира основное соотношение ЦЗЯНОВ и говнюков стремительно приближалось к нулю, что как – то корректировало с соотношением богатых и бедных, концентрации богатства в руках горстки нуворишей. Даже пламенный борец с инакомыслием – первый зампредседателя КГБ– Филипп Денисович Бобков, переметнувшийся потом на службу в группу Мост к богачу Гусинскому, заметил, что основное противоречие современной эпохи – противоречие между богатством и нищетой.

Причем почти все в этой горстке богатеев были сяожени, почти всем пришлось пройти своей дорогой по трупам и сушить в шкафах скелеты своих жертв. Трупы для кого– то из них были натуральными, а для кого виртуальными, но совмещенными с совершенными грехами предательствами и разнообразными подлостями. Зловонное Стигийское болото грехов отделяло эту горстку новых говнюков от остального пипла. Владимир лично выкопал бы для всех них Дантовскую воронку ада и расселил бы их по девяти адовским кругам. Тем более у Данте была предусмотрена прекрасная процедура многовекового говнюков в дерьме. Подобное с подобным – закон универсуса.

замачивания

Задумавшись о Данте, Ильич перешел в своих думах к Бетховену. В этом году отмечалось его 250-летне. И Девятая, заключительная симфония гениального Бетховена как то коррелировала с Данте, с его девятью уровнями рая. Несбыточно звучала, трогавшая до слез «Ода к радости» Бетховена «Алле меншен верден брюдер» – все люди станут братьями. Воспарить к эмпирею было безнадёжно. Люди стали братками – это да, но не братьями. Пропасть между нищими братьями и богатыми углублялась. Низшие братья перешли в категорию пипла.

Категория пипла хорошо сочеталась со словом и категорией пепла. Пипл в итоге превращается в пепел. И хорошо, когда остается кто – то, который может сказать, что пепел данного Клааса (или класса) стучит в его сердце. Владимир теперь понимал, что в легенде о Тиле Уленшпигеле и его друге Ламме ГУдзаке на самом деле были зарыты рассуждения Шарля де Костера (или просто Костра) о классах, костре (костре мировых революций) и, остающемся после этих революционных костров, человеческом пепле. Великая Французская революция унесла 6 миллионов жизней, наша еще более Великая Октябрьская с последующим периодом строительства нового светлого общества – в подсвечивать светлое и новое требуются, очевидно, костры. Остается пепел, а сколько остается потом полуобгоревших стволов, веток и просто потухших угольков человеческих судеб!

разы больше. Чтобы

«Листьям подобен человеческий род» – вспомнилось Опаськину из прочитанного у Гомера. – Да, все мы листья на дереве (а вот жизни или смерти – вопрос), наши семьи– веточки, наши роды– ветки, народы– стволы, человечество– лес. А в лесу человечества бегают злые волки (демоны -строят свою демонократию).

Опавшие человеческие листья. Хранилища для них пепел в урнах крематория. Кстати крематорий в НН-ске наконец – то построили. Телефон работает круглосуточно.

кладбищ^а. Или

А вот по любимому Опаськиным Василию Васильевичу Розанову -опавшие листья – это мысли. Хранилигца мыслей – книги. Это направление раздумий больше нравилось Опаськину.

Читать Владимир любил, кстати он был одним из немногих, если судить по Бегбедеру, людей, который совершил 12 подвигов Геракла и дочитал до конца того же «Улисса» Джойса». Книги он любил с детства, и не случайно в шестом классе был старостой кружка книголюбов в городском дворце пионеров. Как староста он имел доступ в святые – святых – книгохранилигце. Почти по Умберто Эко в его « Именем Розы». Владимир имел право под своим собственным именем бродить по лабиринту свягценного книгохранилища. Ему нравился запах книг и простое рассматривание их корешков, он чувствовал – сколько мудрости заключено в этих книгах, тесно стоягцих на книжных полках. Ему нравилось лечить, под руководством библиотекаря старые книги или разбирать вновь пришедшие, подклеивать формуляры, ставить на семнадцатой странице штамп библиотеки.

В конце профессии. В книге про беднягу Лавуазье, потерявшего голову во Французской революции, и его теорию флогистона Владимира очаровал мир незнакомой ему егце химии. Владимир очарованно повторял про себя новое слово – мо – ле – ку – ла! Как завлекательно и мелодично звучало оно! Какую радость познания нового оно сулило! Поэтому, егце в шестом классе Владимир решил стать химиком.

концов, именно библиотека привела его к выбору

В любимейшей же с детства книге про Незнайку, несмотря на все обаяние разгильдяйства Незнайки, все же любимым героем и примером для подражания для него оставался Знайка с его работоспособностью и стремлением к знанию.

А пророческой книгой для современности в этой носовской трилогии Опаськин, считал «Незнайку на луне». Как, однако, Носов предвидел, что будет с нами. Как в сторону худшего изменилось общество! Правильно отметил в своих мемуарах еще Сергей Юльевич Витте: «русские буржуа…в избытке имеют всё то нехорошее, что дают излишества жизни, обесценение ценности чужого труда, а иногда и чужого сердца»

Иногда Владимир чувствовал себя висящим на кресте– кресте бедности и унижения и ему точно также как Христу хотелось закричать -боже, боже – зачем ты меня оставил – «Элой элои, лама сабахтани!» Только вот бог, также как к мальчику в концлагере – концлагере жизни, не приходил.

Читая »Всеобгцую историю искусства Михаила Алпатова про древневосточные народы – шумерийцев и вавилонян – Опаськин думал, что мы никуда далеко от них не ушли и ничем от них не отличаемся. Он пытался найти различия, читая абзац Алпатова «Устрашение и подавление воли человека лежат в

основе древневосточной религии. Туман,

человек был слеп

что ему остается

окружавший первобытного человека, спустился в беспросветный мрак. В жизни человек был слеп и беспомощен, так как ему неведомы предначертания богов, после смерти его ожидает мрачный край стенания и тоски. Единственно – что ему остается – произносить молитвы и заклинания и, чтобы избавиться от греха и соблазна, неукоснительно соблюдать обряды»

–Да. Нас окутал беспросветный мрак и ожидает мрачный край стенания. Надо бы соблюдать обряды – например, в бизнесе, к примеру, быть хитрым – но честным и верным слову – как у староверов, но где найти эту золотое сечение в бизнесе – быть порядочным и справедливым, жестким – но не ходить по трупам. Кругом был мир скряггинсов и жаддинсов, трупоходимцев, прохиндеев и жуликов.

Луна обрушилась на землю, пропал и завял цветочный город, солнце ушло, небосвод затянуло грязной пленкой корысти и стяжательства. Иногда Владимир чувствовал себя как на обратной стороне луны, вспоминая одновременный диск и протяжное звучание своей любимой группы Пинк Флойд. Еще больше к современности подходил альбом той же группы «Животные». Ильичу так и слышалось, когда он проходил по улице, странное подхрюкивание. «Хрю-хрю, хрю-хрю-клингт аус дер штадт -переделал Владимир немецкую песню.

–Не иначе это хрюкают народные массы, доведенные до скотского состояния,– думалось Опаськину. Кстати, в нашумевшем процессе про бывшего артиста Ефремова, в подхрюкивать начал даже адвокат.

пьяном угаре убившего человека,

Очевидно, пытался намекнуть в суде, что один только честный человек– прокурор, да и тот – по гоголевскому – свинья.

Да и как тут не скатиться, когда власть имущие все обозначали, в лучших советских традициях имитации бурной деятельности мифическую борьбу с нищетой. Один из губернаторов договорился даже до того, что всё это не страшно, и даже не страшна коррупция, а страшна сама по себе борьба с коррупцией. Конечно, жутко сказать – а вдруг вообще всех губернаторов не станет. Итак, сколько их, уже бедняг, присело в местах не столь отдалённых. Никакого уважения к власти!