Текст книги "Город сломанных судеб"

Только теперь он посмотрел на водителя. По телу прошла дрожь, когда он узнал в нем Семеницкого. Смотрел в его лицо сквозь мелькавшие головы и не мог отвести взгляд. Удивительным образом тот почувствовал, что кто-то из толпы пристально наблюдает за ним и взглядом нашел Литвинова. Они долго глядели друг другу в глаза, никто не отводил взгляд, чтобы не показать слабость. Много чего было в этих переглядах – вся история их противостояния, начиная от Карины и заканчивая сожженным домом Худобина. И вот новая, случайная жертва, невольница обстоятельств. Жизнь покидала тело девушки. Сергей твердо смотрел в глаза Семеницкому. И до того упорно, что все вокруг начало растворяться, как по велению волшебной палочки. А затем на щеках его заклятого врага появились слезы. Литвинов продолжал смотреть сурово и безжалостно, этим он выносил свой собственный приговор – нет прощения тебе, красноградский князь. Сколько веревочке не виться, а все равно конец будет. Семеницкий прикрыл глаза ладонью. И только тут Серега понял, что на его собственных щеках холодом жгут мокрые линии.

На месте происшествия собралось много народу, не меньше ста человек, которые набежали из ближайших баров, квартир и магазинов. Толпа постепенно становилась все более агрессивной. Сергей понимал, что нечто нехорошее может случиться. Интуиция его не подвела, в глазах людей читался бунт, ярость. Они не хотели отпускать виновника аварии, как милиция ни уговаривала, как ни обещала посадить злодея. Народ знал все эти обещания, он помнил, как отпускали мажоров и депутатских деток, сбивавших толпы людей по праздникам и будням, как судьи выносили им смехотворно мягкие приговоры. И народ не хотел отпускать, он хотел вынести свой приговор, судить по самому строгому счету. Джип начали раскачивать, горстка ментов не могла противостоять такому количеству горожан, поэтому вызвали подмогу, при этом пытаясь не довести до самосуда. В скором времени подъехало подкрепление, сотрудники «Беркута» ловко всех оттеснили от машины, сами взяли ее в кольцо, скрепив руки и став лицом к толпе.

– Кого вы защищаете!? Убийц! – кричали одни.

– Никого не защищают, это их работа! – отвечали другие.

– Успокойтесь. Его накажут, мы все доведем до суда, – басом голосил невысокий крепкий мужик в форме. – Не делайте хуже.

Парень рядом с Сергеем поднял небольшой камень и кинул в людскую гущу, где находилась машина. Несколько человек повторили его действия. Лобовое стекло джипа покрылось паутиной, послышался резкий металлический звук.

– А ну все назад! – дико заорал мужик в форме.

И сотрудники милиции начали жестко оттеснять окруживших их людей. Никого не били, максимум – заламывали руки, но тут же отпускали после пинка под зад. Действовали очень слаженно и профессионально, пытались тушить агрессию горячих голов. Да люди и сами не воспринимали «беркутовцев» как врагов, но очень уж им хотелось добраться до трезвеющего водителя и спросить с него по полной.

Сергей стоял в стороне и курил. Снежинки плавно ложились на шапку и куртку. Внутри обрывалась и рыдала душа. Непонятно, что сдерживало его. Никогда еще никто не умирал на его руках. Ее лицо запомнилось на всю жизнь, на нем читалось непонимание. Журналист взглянул на ненавистный джип, он надеялся, что местный олигарх получит свое. Наверное, зря надеялся.

После двух часов противостояния толпа все же расступилась и пропустила машину милиции, в которую усадили красноградского депутата.

Сергей следил потом за развитием этой ситуации. После суток борьбы за жизнь, девушка скончалась. После короткого суда Семеницкий получил два года и семь месяцев. Но лишился он гораздо большего – у него отобрали район, пришли другие люди и поделили бизнес.

– Считаешь, он получил по заслугам? – спрашивал Сашка.

– Нет, не знаю. Я не судья… Но Бог шельму метит.

– Хочешь напиться? Пойдем ко мне посидим?

– Нет, спасибо. Я, наверное, лучше в храм схожу.

Дым революции

Народ бунтует не от стремления взять чужое, а от невозможности сохранить свое

Эдмунд Берк

Напряженная, но мирная обстановка в Луганске изменилась 22 февраля четырнадцатого года – в этот день прозвучали первые выстрелы. Провокацию организовали братья Серпокрыловы, члены партии Виталия Кличко. Можно сказать, что именно в этот день и началась консолидация жителей города, названная в последствии «Русской весной». Возле областной администрации на тот момент уже стояли палатки, а район патрулировали казаки.

Мы с Леной были в гостях у Костика и Елены тем вечером. Кто-то из коллег позвонил мне и сообщил о волнениях в центре. Посовещавшись, мы с Костей решили отправиться туда, предоставив наших помрачневших дам самим себе. Домчались на машине к администрации быстро. В темных аллеях сквера собрались группы людей, народу – вагон и маленькая тележка. И новые все продолжали прибывать.

Прошлись вокруг, стали перекурить и послушать, что говорят люди. Все чего-то ждали. Ходили упорные слухи о том, что в город заехал «Правый сектор», что они будут штурмовать Луганскую администрацию. И люди вышли ее защищать или, как минимум, увидеть происходящее своими глазами. Многие парни держали палки и дубины, а лица их скрывали медицинские повязки. Все решительно настроены. Из-за высокого напряжения тут и там возникают словесные перепалки, выяснения отношений и споры.

Позвонили коллеги, спрашивали, что происходит, переживали. Именно 22 февраля законного президента Украины отстранили от власти. Начиналась смута. С самого начала было ясно, что Донбасс не примет переворот. Заявления, звучащие из уст прозападных марионеток по поводу русского языка, красной тряпкой маячили перед нашими глазами. Они разжигали ненависть к себе, целенаправленно и планомерно. Приди они с другими лозунгами, все могло бы сложиться по-другому. Но им нужна была война. Однако в тот холодный февральский вечер я об этом не задумывался.

Многие забыли этот эпизод, другие намеренно замалчивают. А ведь в Луганске, по-большому счету, с него все и началось. И провокация сработала. Люди стали выходить на улицы. Не бюджетники, студенты и прочие, которых заставляет начальство. Запрос на справедливость достиг своей критической точки.

Вернулись с Костиком почти в полночь.

* * *

С этого дня у меня, фактически, не было выходных. Началась череда митингов и акций протеста. Я посещал как пророссийские митинги, так и проукраинские, стараясь объективно освещать происходящее в городе.

Усталость не проходила, работать я начинал с раннего утра дома, днем – в редакции, а вечером доделывал оставшиеся задания и материалы.

Я уже засыпал, когда позвонил Костя и сказал, что, по слухам, сегодня ночью новые власти планируют разогнать палаточный городок возле здания областной администрации. И его просили приехать, чтобы создать массовость, не дать разобрать палатки. Я собрался, взял фотоаппарат и диктофон, встретились возле подъезда, жили мы рядом, и пошли на стоянку за машиной. По пути в центр города заехали к нескольким его знакомым парням.

– Слушай, – говорю. – Чтобы расставить точки над i. Я еду в качестве журналиста, чтобы зафиксировать все, что там будет. Поэтому особо на меня не рассчитывай, я лишь наблюдатель.

– Я тебя понял, хорошо. Если нам проломят головы, ты хотя бы напишешь об этом.

На улице было холодно, одиннадцать часов вечера. Мартовский ветер колол нам лица. Ноги перестали чувствоваться через пять минут после того, как мы вышли из машины. Купили кофе и пытались согреться, в палатки не заходили, постоянно кто-то кому-то звонил, рассказывая затем нам новые слухи. Вот-вот должно было что-то случиться. Должны приехать и разогнать, разбить, разрушить и уничтожить.

Простояли на ночном морозе два часа. В начале второго ночи плюнули на все и поехали домой. Наутро палатки стояли. Атмосфера тревоги и неопределенности стала присуща городу с тех пор. Все ждали.

* * *

В конце марта довелось мне побывать в великом и славном городе – Киеве. Это была вторая моя поездка в столицу Украины. Ехали посетить съезд Партии регионов. График напряженный: утром приезжаем, вечером возвращаемся в родной Донбасс.

Я люблю Крещатик, нравятся мне уютные улицы, за каждым поворотом скрываются необычные вещи. Атмосфера мне пришлась по душе: мегаполис, но спокойный, размеренный. Величие древней истории витает в воздухе.

Сойдя с поезда, делегация из представителей партии и журналистов разместилась в автобусах, которые повезли нас в конференц-центр. До начала мероприятия еще полтора часа, на улице холодно. Возле места, где должен пройти съезд, собирается молодежь. «Ну, все, – думаю. – Радикалы и националисты. Сейчас начнутся провокации и беспорядки». От коллег слышу аналогичное мнение. Через несколько минут молодые люди начинают разворачивать флаги Партии регионов. Усмехнулся. Руководство политической силы решило организовать себе поддержку, для красивой картинки сойдет, но после драки кулаками не машут.

Они поделили всю Украину, от Луганска и до Львова, представители и ставленники партии были во всех городах и районах. И в один момент система рухнула. Правящей партия быть перестала и уходила в оппозицию.

Я никогда раньше не был на съездах партий. Читал про знаменитый ХХ съезд КПСС и развенчание культа личности Сталина. Здесь произошло то же самое. «Партия была заточена под одного человека – Януковича!» – провозгласили с трибуны. Как удобно – можно снять с себя всю ответственность, с бывшего главы государства не спросишь, он уехал из страны. Государственный переворот партия не предотвратила, не сделала практически ничего. И здесь ее самая главная вина – не удержала власть. Из-за слабости этих политиков начало рассыпаться государство. Самое поганое, что никто не думает о людях. Думают о бизнесе и переделе сфер влияния. Я всматриваюсь в эти сытые лица и мне кажется, что я прав. Дальше речь пошла о реорганизации политической силы и выдвижении от нее кандидата в президенты, но это уже малоинтересно. Нет, все-таки интересная штука это партстроительство.

До обратного поезда оставалось пару часов. Я хотел съездить на Майдан Независимости, посмотреть, во что он превратился. Я запомнил его ухоженным, с красивыми цветущими панорамами, бегущими по ступеням фонтанами. А сейчас, говорят, на ней выращивают скот. Во всех смыслах. Однако никто не согласился поехать со мной, а я один не отважился, потому что город знал плохо, в лабиринте метро легко запутался бы. Не успеть на поезд и остаться в нынешнем Киеве – такая перспектива душу не грела.

Скоротал время, гуляя вокруг железнодорожного вокзала. То и дело подходили дети и бомжи, просили дать несколько гривен, жаловались, что с окончанием Евромайдана есть стало нечего. Местность патрулировала бело-зеленая машина, вероятно, вновь образованной Нацгвардии. Ее путь совпадал с моим маршрутом. Я надеялся, что они не выйдут и не станут проверять документы.

Но вся поездка обошлась без эксцессов.

* * *

Много митингов было проведено, много слов было сказано, много людей выступало возле памятника Тарасу Шевченко в центре Луганска. Провели социальный опрос, который показал пророссийские настроения луганчан. Произошел уже и первый захват ЛОГА, но впоследствии митингующие покинули здание.

Переломным моментом стали события, произошедшие шестого апреля. Очередной митинг, проводимый возле луганской администрации, плавно перекинулся на территорию перед зданием управления СБУ. Сначала туда направились бывшие военнослужащие, десантники, афганцы. За ними потянулась и нестройная нить из сотен простых граждан. Перед входом выстроились правоохранители, которые препятствовали им войти в здание. Люди выкрикивали лозунги и требования, однако все проходило довольно спокойно.

Я стоял прямо возле оцепления, за спиной – народ. Возле меня кричали два религиозных фанатика, как мне показалось.

– Командир, зачем ты это делаешь? – обращались они надрывными, берущими за душу голосами. – Ты за эту новую власть? Вы должны быть на нашей стороне. Смотри, ты сам обожженный, ты стоял на Майдане, ты видел это все! Это вас там жгли! – у того и впрямь были ожоги на лице. Мне показалось, что их слова подействовали на командира, он смотрел с пониманием и, вероятно, хотел ответить. Сказал бы, наверное, что и сам не верит новой власти в Киеве. Но у него приказ, он давал присягу, а потому вынужден стоять напротив тех, с кем, возможно, хотел бы стать в один ряд. По крайней мере, так мне показалось по его долгому и печальному взгляду.

Шли минуты и часы. Я бродил в гуще народа, вглядывался в лица, пытаясь понять настроения людей. И все вышли в надежде быть услышанными, получить немного справедливости.

Стояние возле СБУ продолжалось долго. Я отправился в супермаркет купить воды и перекусить – наступил обед. И только я отошел, позвонил мне Костик с короткой фразой: «Андрей, началось». Я быстро вернулся назад, благо супермаркет находился недалеко. Увидел, как в здание управления спецслужбы летели яйца, они разбивались о стены и стекла, желток неприглядно стекал вниз, повинуясь законам физики. Оцепление стояло, не пропуская толпу, которая ринулась к дверям. Немного успокоились, когда закончились яйца. Но передышка была временной, народ отправился в супермаркет, чтобы купить новые «боеприпасы». Прошла вторая серия «обстрелов». Люди требовали выпустить взятых накануне с оружием сторонников федерализации. На требования власти не реагировали.

Вслед за яйцами полетели камни. Отрывалась плитка на пешеходных дорожках, разбивались бордюры, собирались крупные камни. Это оружие древней эпохи летело в стекла и стены. Когда еще простому человеку выпадет возможность безнаказанно кинуть камень в управление спецслужбы? Сейчас время такое – разбрасывать камни. Потом придется их собирать… Вниз летели осколки плитки, большие куски разбивались, превращались в мелкие. Целили в установленные видеокамеры, это обычная практика. Во время подобных событий, в первую очередь, сбивают камеры наблюдения.

Из здания СБУ людей начали поливать водой, от которой шел пар. Правоохранители с щитами стояли в несколько рядов под напором горожан. От брызжущей из дверей воды вскоре все вокруг стало мокро. Начался прорыв к входу. По бокам стоящие силовики падали с парапета от натиска. Изнутри здания повалил ядовитый дым, но это уже не могло повлиять на исход дела. Стало понятно, что управление СБУ сегодня падет.

Я не видел, чтобы кто-то пострадал. Но позже, просматривая различные видео дома, заметил, как медики оказывают первую помощь людям с разбитыми головами. Пострадали и силовики. Но это были, скорее, единичные случаи. Я понял, что даже находясь в центре событий, не могу заметить всего и рассказать объективно.

В результате акция протеста дала результат – из СИЗО выпустили представителей формировавшейся «Армии Юго-Востока». После конфронтации силовики отошли от входа в СБУ. Народ тут же вынес двери, сломал металлические решетки и вошел внутрь.

А между тем, стукнуло пять часов. Я побыл в эпицентре событий еще немного и поехал домой отписывать материал, сохранять фотографии и заниматься не столь интересными вещами.

Утром я снова приехал к захваченному зданию. Территория вокруг преобразилась до неузнаваемости. Баррикады состояли из всякого ненужного хлама: покрышек, досок, обломков кирпичей, металлических листов. Появились флаги России и надписи «Русь» на стенах. И импровизированная охрана, обыскивавшая входивших на территорию нового палаточного городка, разросшегося в парке возле СБУ. Впоследствии палаток стало намного больше, чем возле Луганской облгосадминистрации, где сидел ставленник Киева. С самого утра народ собирался возле отбитого у спецслужбы управления, которое стало символом, местом сбора недовольных новой антироссийской властью Украины.

Наверное, я был одним из первых журналистов, попавших в здание СБУ, где находились ополченцы. Они собирались дать пресс-конференцию, или что-то вроде того. Коллег я не нашел и отправился внутрь сам. Без препятствий прошел в актовый зал. Внимания на меня никто не обращал. Попутно до меня дошла информация, что ночью была вскрыта оружейная комната. В зале находилось несколько человек в камуфляжной форме, все с автоматами. Среди них была довольно известная в Луганске личность – недавно избранный депутат Верховной Рады Владимир Медяник. Как говорится, владелец заводов, газет, пароходов. Судя по всему, они вели переговоры. Я подошел прямиком к «президиуму», положил перед ними диктофон и сделал несколько фотографий. Также я заметил коллег с украинского телеканала. Тогда они еще работали в городе.

Смысл переговоров депутата и ополченцев сводился к следующему:

– А я им говорил, чтобы с Донбассом не шутили.

– Ну, вы уж их там как-то вразумите. Донесите наши требования.

Побродив еще по коридорам, в которых тоже росли баррикады, загораживались ящиками и выломанными дверями окна, я отправился в редакцию. Наша газета была независима на тот момент, насколько это вообще возможно. Политические силы присылали свои материалы, и мы печатали статьи диаметрально противоположные. Нам звонили читатели. Одни говорили, что мы продались Путину, другие – что не будут нас больше читать, так как мы напечатали материал Юлии Тимошенко. В общем, присутствовал плюрализм мнений, а газета могла жить и развиваться дальше, платить зарплату сотрудникам.

Теперь я каждый день ездил в первую очередь не в редакцию, а к зданию СБУ. Это место превратилось в кузницу новостей, основные события в городе происходили здесь. Выдвигались требования о федерализации. Луганск посещали киевские политики, но на самом деле не было сделано ничего, чтобы реально договориться с Донбассом и найти приемлемый выход. Эти визиты ничем не кончались и делались для того, чтобы потом сказать: «Ну, мы пытались». Скорее всего, в киевских кабинетах велись подсчеты вероятных доходов от будущей войны, а жертвы в расчет не брались.

* * *

Через товарищей мне удалось договориться об интервью с Алексеем Мозговым – одним из лидеров общественного мнения, так сказать. Он только формировал свое «Народное ополчение Луганщины» и еще не стал легендарным для многих комбригом «Призрака». Да и самой бригады тоже еще не было. Мне дали контакты Сан Саныча, который позже станет известен как Бэтмен. Я созвонился и подошел к управлению горгаза, которое располагается напротив, через дорогу от СБУ. Пришлось подождать. На входе стояли молодые парни в камуфляже, охраняли. На площадке перед зданием люди постарше совещались, решали насущные вопросы. Мы говорили с Сан Санычем, он высказывал свою точку зрения на объективное освещение в прессе происходящих событий, так как из местных СМИ большинство стало не на сторону жителей города.

Когда Мозговой освободился, меня пропустили в небольшую комнату, интерьера которой не помню. Кажется, она была укреплена мешками с песком, на столе спала радиоаппаратура.

– Расскажите про вашу организацию, как она называется, сколько существует? – задал я стандартный вопрос, чтобы завязать разговор.

– Организация «Народное ополчение Луганщины» была создана на базе «Молодой гвардии». Мы находились тогда еще в палатках возле памятника Шевченко, вели политическую работу, просветительную, общались с населением города и области, устраивали митинги. Но когда увидели, что одними митингами уже ничего не изменишь, решили создать «Народное ополчение Луганщины». Сейчас оно практически сформировано, к нам прибывают люди из нашей области, а также других регионов. Цели и задачи «Народного ополчения» такие же, как и у всего остального народа, – освобождения от той грязи, которая собралась за 23 года. Мы против фашизма, да. Но кроме него у нас немало врагов сидит по кабинетам и провластным структурам.

Голос у него был чистый и спокойный, оратором Мозговой действительно был хорошим. В какой-то степени голос его обладал гипнотической силой, сразу располагал к доверию.

– Какая работа ведется в ополчении?

– Прежде всего, чтобы «Народное ополчение» было, как единая сильная структура, проводятся определенные мероприятия. Например, занятия с инструкторами по рукопашному бою. Но это не главное. Главное – дисциплинарный режим, иначе это будет просто банда. Дисциплина должна быть жесткой, конкретной и понятной. Если человек не способен придерживаться дисциплинарного режима, значит ему не место среди нас. Организация увеличивается, делегации из разных областей постоянно едут, люди подтягиваются.

– Какими путями вы собираетесь добиваться ваших целей?

– Я всегда был за мирное разрешение вопросов, всегда старался вести борьбу в правовом поле и в дальнейшем, если это получится, всегда буду настаивать на этой позиции. Потому что кровь русских людей, славян, никому из нас не нужна. Если она нужна врагу, тогда этот вопрос нужно переадресовать тем людям, которые заинтересованы в крови нашего населения. Я выступаю за мирное разрешение ситуации, но возникает вопрос, почему в «Народном ополчении» люди в форме, и внутри организации строгая военная дисциплина? Потому что есть одно золотое правило: «Хочешь мира, готовься к войне».

– Сейчас всех митингующих на востоке Украины называют сепаратистами. Считаете ли вы себя сепаратистом?

– Я считаю, что такие ругательства как «сепаратист» и прочий «ист» к русскому православному человеку недопустимо применять. У нас есть правда, честь и достоинство. Никаких других понятий у нашего народа не должно быть. Сепаратисты – скорее, те люди, которые заварили кашу, которую нам приходится расхлебывать. В течение 23 лет нас грабили, теперь пугают. Поэтому я не считаю себя сепаратистом как и тех людей, которые рядом. Это было изложено в требованиях к губернатору, чтобы он подтвердил легитимность нашего народного движения. Он, естественно, этого не сделал, потому что зачем ему быть с народом, когда он сидит в мягком кресле и ему уютно.

– Правда ли, что между вами и теми, кто в здании СБУ произошел раскол? Была информация, что там вас считают мошенником. Прокомментируйте это.

– Комментировать нечего и оправдываться не перед кем и не за что. Раскола не было. Были просто определенные амбиции у некоторых людей, вот и все. У меня никаких амбиций нет, я никогда не претендовал и сейчас не требую себе никаких должностей и кресел. Я иду с народом и просто выполняю его требования.

– Вы недавно вернулись из Москвы. Расскажите про эту поездку.

– Многие считают, что я ездил туда именно, чтобы поживиться, выступая от чьего-либо имени. Но я всегда выступал от имени «Народного ополчения Луганщины». Темы и вопросы, которые затрагивались на встречах в Москве, необходимо решать и освещать, чтобы идти дальше. Если мы закроемся как в скорлупе, то никто не поймет, что здесь происходит и это никому не понравится. А для того, чтобы было какое-то понимание, необходимо разговаривать с людьми, быть открытым перед народом. Тогда будет прогресс. Чем меньше мы будем общаться с людьми, и давать информации о происходящем, тем больше будет домыслов и слухов.

В Москве на встречах затрагивались самые элементарные вопросы. С депутатами Государственной Думы мы затрагивали вопросы даже не сегодняшнего дня, а смотрели в будущее. Поднимали вопросы воспитания детей, как нужно работать с молодежью, чтобы направлять ее в правильное русло, где нет наркомании и всего прочего. Также разговаривали по поводу беженцев, как организованы лагеря для их приема, как это все выглядит, как людям выйти на связь с теми, кто может принять беженцев на территории России.

– Обсуждались ли вопросы по поводу того, как разрядить напряженную обстановку на Востоке Украины? Потому что люди волнуются и переживают, постоянно появляется информация, что едет «Правый сектор» и т. д.

– «Правый сектор» для нас – это наши чиновники. Самый большой враг для населения Юго-Востока – это чиновник, который продался и не выполняет требования народа. Изначально каждый чиновник и каждый депутат должен работать на народ, на тех, кто его кормит и содержит. Если этого не происходит – вот он реальный «Правый сектор». Да, сюда могут не прийти вооруженные люди в камуфляже размахивать фашистскими флагами, их достаточно у нас в кабинетах.

Десять минут диктофонного времени. Короткая встреча с человеком, которому после гибели установят памятник в Алчевске. Знают ли люди, бросающие себя вперед, на самый пик исторического процесса, безумной круговерти изменений, что их ждет? Такая ноша тяжела, она превращает человека в мишень, создает группы приверженцев и противников, тех, кто плюнет на могилу, и тех, кто принесет на нее цветы. Я вовсе никого не героизирую. Человек противоречивое существо, ведь душа – не камень, и стоять на месте не может.

Вдыхая свежий весенний и, можно сказать, революционный воздух, о могилах хотелось думать меньше всего.

* * *

Ультиматум, поставленный киевским властям, выполнен ими не был. Ну, естественно. В конце апреля, 29 числа, возле СБУ снова собрался многочисленный митинг. Именно до этой даты властям Украины дали время принять решение. Не было сомнений, что сегодня будет – захваты административных зданий и самых важных управлений. Колонна жителей под предводительством десантников и афганцев направилась к областной администрации, идти – пару остановок. С наступлением тепла из одиноких берлог вылезло еще больше людей.

Администрация уже была укреплена, сидели в ней не только работники и чиновники, но и милиция. В этот раз особо церемониться не стали. Практически сразу начали разбивать окна, выламывать двери. Изнутри осажденные загромождали вход. Я влез на парапет и начал снимать видео на свой фотоаппарат. Ополченцы немного остудили пыл людей и отогнали их от главных дверей, начали вести переговоры. Впрочем, они недолго длились. Никакая дверь не выдержит людского гнева. Прорвались внутрь, оттесняя милиционеров во внутренний двор. Сотрудницы администрации плакали от переживаний и эмоций, это шокировало их: десятки людей устроили погром и ворвались в здание. Впрочем, никого из них не тронули. Я на это надеюсь.

Внутренний двор состоял из двух зданий, заборов, ворот слева и справа. У меня создалось ощущение, что вторые врата никогда и не открывались. Именно к ним и прижали милиционеров. Их было около ста человек, луганчан – в несколько раз больше. Правоохранителей защищали бронежилеты, в руках у них были специальные металлические щиты, дубинки, оружие висело на боку.

Я толкался и пробирался поближе к ним, чтобы сделать пару удачных снимков. Обернулся и увидел, что сверху на козырьке стоят люди. Вернулся в администрацию и поднялся на пролет, через высокие окна выбрался на козырек. Он немного пошатывался и не вселял уверенности. Зато ракурс отличный, все как на ладони.

Долго это продолжалось, несколько часов. Чего хотели люди? Разоружить и выгнать милиционеров. Ходили слухи, что они не местные, а приезжие из западных областей Украины. Велись переговоры, подогнали спецмашину, но оружие силовики отказывались сдавать.

Организовали коридор для выхода, по обе стороны плотно стояли жители. Милиционеры решили выйти и тонкой змейкой покидали территорию администрации. Один мужик выбежал и ударил милиционера ногой по щиту:

– Валите отсюда!

Моментально его схватили руки из толпы и уволокли от правоохранителей, чтобы не допустить конфликта.

Администрация области была взята во второй, и последний, раз.

Усталость ощущалась, но на нее было плевать. Из разговоров я понимаю, что не только ЛОГА будут брать. Народ разделился: одна колонна потянулась к прокуратуре, вторая – к МВД. Рядом с управлением областной прокуратуры с флагштока люди сняли украинский флаг. Его подожгли и бросили на землю. Из здания выводили работников прокуратуры. Здесь все произошло достаточно быстро, внутрь я не стал заходить.

После выполнения миссии отправились к управлению МВД по Луганской области. Сооружение было укреплено, наверное, лучше всех предыдущих. Здесь я впервые услышал, как звучат автоматные выстрелы. Это была короткая очередь слева от меня. Я толком ничего не понял. Как мне показалось, стреляли в видеокамеры.

Чуть позже подъехала «Газель», из нее высыпали люди с автоматами и оцепили периметр со стороны парка культуры. Перед входом собрались сотни людей. Видимо, ополченцы готовятся к серьезному противостоянию. Возле Луганской облгосадминистрации автоматчиков я не видел. Оно и понятно, переговоры с МВД могут и не сработать и тогда прибегнут ко второму варианту. А вокруг много людей, не дай Бог, начнут стрелять. Казалось, что через окна управления смотрят дула автоматов. Казалось, что все мы на мушке. И пойди что-нибудь не так, сразу начнется пальба.

Ополченцы подошли к воротам сбоку, за ними стояли силовики. Они переговаривались, пытались попасть внутрь. Те использовали дымовые шашки. Белой пеленой едкого газа затянуло территорию вокруг. Я кашлял, прикрываясь рукой. Эффект от шашки давал о себе знать после того, как дымка рассеялась. Кашель мучил какое-то время.

Когда время перевалило за десять часов вечера, я перестал даже фотографировать. Просто находился возле МВД, чтобы быть в курсе, чем все закончится. От усталости наступило безразличие. Снова образовался коридор из людей, правоохранители грузились в автобусы и уезжали. Куда? Кто его знает. Я надеюсь, прямиком домой.

И мне можно было ехать домой. Подумалось, что подобные дни вмещают не просто события, а поворотные страницы истории.

* * *

В один из дней народным губернатором выбирали Валерия Болотова. В захваченное ополченцами управление СБУ съехались представители власти из районов области и тех, кто эту власть готов был взять. Журналистов (в массе своей российских, местных почти не осталось) пригласили в здание и попросили подождать в одной из комнат. Нас завели в нее под охраной, никуда отлучиться не разрешали. В первые дни еще не было такой дисциплины, теперь же лишнего шага нельзя сделать. Около двадцати журналистов с камерами и другим оборудованием оказались в тесной комнатке, справа от входа, из окон виднелась площадь перед зданием и палаточный городок.

Но самое примечательное, что на полу лежали десятки приплюснутых круглых мин. Поставленные друг на друга они достигали высоты колен. Я не сразу обратил на это внимание. Потом меня этот факт повеселил. Особенно, когда один из коллег чуть не сел на мину. Вероятно, запала в них не было. Однако при желании их можно было легко снова привести в боевое состояние. Таким образом, подтвердились слухи о том, что здание заминировано. В случае штурма украинскими солдатами весь центр города могли сравнять с землей.

Мы все представились и остались ждать в этой наполненной взрывчаткой комнате. Находились в ней больше трех часов. Потом нас пригласили к актовому залу, куда в коридор вышел Болотов. Тогда я его вживую увидел впервые. В этот день его объявили народным губернатором. Выглядел он как человек, переживший серьезный стресс. Сослался на высокую температуру, плохое самочувствие, но все же смог сделать заявление.