Текст книги "Возвращение в Атлантиду"

– Работает!!! – в восторге заорал Колосок, не отрывая глаз от проводов, и новая вспышка, треснув разрядом, осветила ставшую вдруг чёрно-белой поляну.

Дедал, бросив короткий взгляд на Колоска, отдуваясь, продолжал наяривать, и, наконец, Колосок нашёл требуемую величину зазора – около половины пальца. Теперь голубовато-искристая змейка юрко вибрировала от одного конца провода к другому, заставляя воздух пахнуть странным свежим запахом, какой бывает после грозы.

Дедал прекратил крутить педали и упал грудью на держатель для рук. Колосок подбежал к нему и осторожно помог слезть с цепника.

– Нет уж… Уф-ф.. – никак не мог отдышаться Дедал, – Пусть уж… кто-нибудь другой здесь выматывается… Молодежь…

Он сел на приветливую мягкую травку и припал торсом к её прохладной зелени.

Колосок вытащил из поясной кобуры химическую ракету и, вытащив чеку, запустил нереально синий огонь вверх, на высоту сотни локтей. Через пять минут вестник из соседней деревни был тут как тут. Колосок попросил позвать крепкого, выносливого мужчину на часовую работу, пообещав хорошо заплатить, и курьер вызвался сделать её сам. Колосок критически оглядел паренька, отметил сильные икры загорелых ног, и разрешил сесть на цепник.

– Нам теперь надо испытать на металле. Медь не подойдёт – очень мягка. Железо?

– Дедал, ты главный в технических вопросах. Я не дока.

– Значит, железо. Попробуем на этом, – он подбросил в руке плоский, но крепкий кусок железного прута, похожий на деталь цепниковой рессоры, – снял с цепника. Ему не требуется, колес нет. Сначала пережжём прут, посмотрим, хватит ли мощности.

По знаку Дедала вестник начал крутить педали во всю мощь своих поджарых ног, и потрескивающая голубая струйка снова беспокойно потекла от одного конца к другому. Дедал снял с пояса ещё одну пару перчаток, взял прут за один конец и вытянул подальше от себя – защищался от искр.

Колосок подвёл два конца провода под прут и осторожно приблизил. Струйка молнии потекла, пытаясь обойти прут, на котором сразу закипела и пошла черными волдырями краска, но Колосок всё же увидел полуприкрытыми глазами, что прут стал немного краснеть.

Еще несколько секунд – и змейка смогла пройти через край прута, выжегши в нем рваную некрасивую дыру. Еще секунд тридцать – и кусок прута, не удерживаемый Дедалом, обвис под собственной тяжестью, секунду висел на полужидкой перемычке, как на карамели, и упал на землю.

Колосок отдёрнул один провод от другого, чтобы молния пропала, и дал знак вестнику прекратить. Немного отдышался – на зеленых очках и рукавах кафтана дымились маленькие капли остывающего металла.

Дедал бросил прут и расслабленно утёр лоб волосатой рукой.

– Фу… Сломать – сломали. Уже неплохо, уже есть о чём задуматься. Теперь на примере прута придумаем, как его соединить обратно.

Ещё с полчаса жужжал диск изрядно подуставшего курьера из Спелки, а Колосок и Дедал пытались укротить молнией неподатливый металл. Испробовали состыковать два куска и прижечь – не получилось, стык хоть и держался, но в нём зияли дыры, и Колосок легко обломал его, ударив о выступающий из земли округлый бок камня.

Попытались еще так и сяк, склеивали жаром его и впритык, и внаслой. По пути родилось еще одно замечательное технологическое новшество – дабы остудить металл, Дедал просто приподнял тунику и помочился на лежащий на почерневшей траве прут.

Наконец, тому же Дедалу пришла в голову светлая идея – подложить под стык дополнительный кусок металла, чтобы при слипании не образовывались пустоты. Отожгли сбоку тонкую полоску, подошли к камню, Делал прижал концами двух кусков прута частицу металла, а колосок начал медленно водить змейкой по стыку.

И чудо – после остужения, теперь уже Колоском, восстановленного прута, соединение представляло неразрывный металл, несколько неаккуратный, но сейчас это не имело значения. Колосок бил и бил прутом по камню, звуки металла отдавались далеко за лес, но прут оставался нерушим, даже не погнулся.

Колосок с Дедалом легли на травку и устало смежили глаза. Начало нового корабля, вздымавшего в их мечтах гордые, полные ветра паруса, было положено здесь.

Отступление седьмое – 2490 лет до рождества Христова

Абунасер, жрец Южного царства при фараоне Джосере Третьем, не любил эти игры. Ладно бы выставлял себя солнцем или сыном его при простом народе, что возится в грязных каналах Нила, так ведь нет. Забыл, что поставил его на престол и укрепил власть сам Абунасер.

Нет, власть сосредоточена в хороших руках – тут разговора нет. Но зачем фараону потребовалось прыгать два дня назад выше своей головы? Простая человеческая спесь и гордыня, даром что сын Солнца.

А всё объяснялось просто – после очередного разбойного набега в Куш фараону показали какого-то местного болтуна-царька. Показали-то в качестве шута – тот был волосатый, грязный, и не останавливаясь гнал какую-то историю про происхождение своего народа от жителей небесного острова Аталана, где жили титаны ростом в три дерева, криком разрушавшие горы.

Более того – чужак дерзнул помыслить и высказать, что и народ Джосера, и сам фараон в том числе, ведёт род свой от тех же давно померших островитян. И остался жив.

Нет бы Джосеру, верховному жрецу и правителю, мудро повесить мерзавца на ближайшем дереве! Наоборот, фараон одел, побрил и накормил чужака и начал с ним спорить, кто из них имеет более древнее происхождение. Все знают: фараон – сын Солнца. Какое ему дело до каких-то там аталанских титанов, детей грязи? Но – нет.

И вот, тёмные духи вселились в его голову, и вчера Джосер дал Абунасеру святую миссию – найти сведения об этих аталанах, кто такие и почему дерзнули из рода своего нечистого производить самого фараона. Бред.

Но делать нечего – власть фараона неограниченна, ярость его палит огнём.

Абунасер вышел из своей кельи, каменного мешка, которая полагалась жрецу прямо здесь, в царском городе, близ главного храма Пта. Восходящее солнце заставило немного прикрыть глаза. Там, вдали, виднелись белые стены и одиноко и криво торчащие из земли палки, означающие границы дренажных протоков. Над великим Нилом поднималась колышущаяся пелена начинающего нагреваться воздуха. Несколько справа – творение разума Пиопи Первого, пирамидальная ступенчатая усыпальница, куда и лежал путь старого мудрого Абунасера.

Ох, не всё, не всё знает фараон! Молод он и горяч, нельзя таким давать полную силу в руки. Пусть играет званием верховного жреца, отправляет службы для черни и рабов, светит им своим отражённым солнечным светом. Хотя куда он там светит… Рабы смотрят только в пыль каменоломен, проклиная солнце и бичи надсмотрщиков его приземлённого сына.

Абунасер вошёл в тень пирамиды Пиопи, и сквознячок пробежал по его спине. Стоящий на входе стражник поклонился.

– Тень Пиопи жаждет моего присутствия, – сказал Абунасер склонившемуся, взял со специальной стойки чадящий факел и вошёл в узкий чёрный проход. Из главного зала с вырезанной на известняке историей героической жизни Пиопи (далеко не столь героической, как прекрасно знал Абунасер) он прошёл в правый коридор, остановился, оглянулся в обе стороны, нет ли соглядатая, и едва заметно тронул один из ничем не выделяющихся в пляшущих бликах огня выступ на стене. Шагнул – и пропал.

Длинная винтовая лестница вниз – и Абунасер очутился в длинном обширном зале. Свет факела не смог достигнуть его конца, но Абунасер отработанным движением опустил его к полу – и огонь вдруг метнулся вдаль с обоих сторон зала по его обочине. Чёрная кровь земли ритмично задышала, и её дыхание, маслянистое и густое, потянулось в невидимые вентиляционные щели вверху.

Зал не имел украшений. Не для того был построен, не для мирской пустой славы и описания ратных подвигов. И не для тех людей, которым нужно поклонение черни. Только три жреца, Абунасер, Литий и Семиранаку, знали о существовании тайной комнаты, и фараон Джосер тоже будет им, если дорастёт до почтенного мудрого возраста.

Абунасер стоял и смотрел на таблички, сложенные штабелями на стеллажах. Ох уж этот старый Протид! Нет, всё же благом было бы, если бы Джосер не слушал его, а прибил тут же на месте. Ведёт он происхождение от Аталанов! Да кто его не ведёт оттуда! Вбивали ему в голову солнечное происхождение, вбивали – плохо вбили. С другой стороны…

Абунасер улыбнулся и взял со стеллажа одну из табличек наугад, но даже не посмотрел на неё. Хороший парень растет, со своей головой на плечах! Но не пришло ещё его время, не пришло.

Здесь, в этом тёмном помещении, озаряемом тонкой полоской огня, была вся история, которую могли собрать по миру мудрецы Нанпу. Два тысячелетия назад, когда Нанпу подвергалась нападениям одичавших горских племен, миссии мира были отправлены во все стороны света, чтобы обнаружить цивилизацию, что могла бы принять на себя честь сохранения допотопной истории.

Изо всех миссий возвратились половина, и те не сообщили никаких утешительных новостей – каменные орудия, спутанные бороды и алчные зубы, впивающиеся в сырое мясо. Лишь в Египте, где миссию встретили хотя бы настороженным взглядом, а не невидимой стрелой из засады, как в горных Керкезе или Лигурии в свое время, было какое-то подобие морального кодекса и орудий труда. Первичный жрец, Парфеник, что был до принятия сана распорядителем на строящихся ирригационных каналах, принял их. Тело его лежит сейчас, нетленное, в небольшой пирамиде на востоке Мемфиса. Вожди тогда ещё враждовали понемногу, хотя время общего осушения болот уже наступило. Нельзя было вождю доверить запечатлённое в глине время.

Парфеник, строитель и воин, создал эту пирамиду первого фараона Пиопи, создал тайную комнату в ней, а затем стал Первичным жрецом истины, зачинателем тайного Ордена Таблиц. Ордена, члены которого не только держали плотную завесу тайны над хрупкой глиняной памятью, но и заучивали речитативом наизусть все таблички – с первой по последнюю, чтобы наверняка сохранить историю мира. Для кого?

Абунасер часто задумывался над этим вопросом, но понимал – время ответа не наступило. Яснее дня было лишь одно – этим, копающимся в земле, захватывающим чужое имущество, нежащимся в бальзамах людям такая истина не нужна. И поэтому Орден Таблиц будет продолжать существовать.

Абунасер вышел из тайной комнаты, прошёл знакомыми переходами к большому саркофагу, окружённому фигурами поменьше, где свет вставленных в стены факелов поддерживался круглосуточно, и опустился на колени перед мумией Пиопи.

– Ну что, древний царь, – сказал он тихо, глядя на песчинки раскрошившейся грани постамента, – лежишь. Лежи… Нечего жить в эти времена, здесь смута да сполохи пламени… Когда-нибудь все вспомнят, кто есть аталаны и как они пришли в эту землю. Спи, аталан Пиопи. Настанет время – и другое тело будет ждать тебя, и родится оно на земле, которую будет не узнать, и новые зори будут вставать над колыбелью, но не изменится одно – не пропадёт род аталанов с Великого Острова, поскольку лишь Страна Снов выдержала удары моря. Неоткуда больше тебе вести род свой, кроме как от Аталаниды, ушедшей во мрак времён…

И когда наступит мир, и дети будут спать спокойно, когда глухой рокот барабанов войны утихнет вдали – тогда выходи, просыпайся и покажи миру, какова возрождённая сила великого народа…

А сейчас – никто не получит истину, потому что отдать её – значит предать разграблению неугодное и вывернуть правду наизнанку, извратить так, чтобы текло к рукам золото, золото. Кровавое золото.

Потому, фараон, миссия твоя выполнена. Узнай же, что сказано – великий Ра, огненный и лучезарный, поднимается на барке с восходом, плывёт по небосводу и опускается на закате в «царство мёртвых». А ты, фараон, – воплощение Ра на земле, сестра твоя уничтожила полмира, а ты спас человечество от разорения и достоин править вечно.

Но истина будет протекать в поры этой страны невидимыми игривыми струйками… Это самая большая шутка Парфеника! Парфеник – великий труженик и шутник!

Абунасер встал с колен, хлопнул от радости, вспомнив, как он облапошил всех. Он их облапошил!

Великая Оз, погибшая, но вечно воскресающая! Ты дева и мать, но сердце твоё – сердце воина. Будь же скрыта, словно мумия тонким полотном, мужским именем, переделанным лишь толику. Теперь ты не Оз, а Озирис… Настанет время – и ты воскреснешь, освободившись от бренных лент, пропитанных камедью, и снова настанет Золотой Век великанов, людей из металла и великого бога Нептуна, повелителя глубин…

Так написано – Абунасер знает каждую литеру на таблицах. А значит – так будет, Озирис.

Абунасер вышел на свежий воздух, оставил факел в углублении и направил стопы к царскому дому, Мемфису. Сегодня солнечно, но долго ещё тьма будет продолжать жить в сердцах тех, кто не помнит родимого дома.

Глава восьмая

Было решено так: часть людей, занятых на грандиозном проекте, продолжает строить гигантский корабль, и руководят ими Дедал, Монетид, а также сам Тритон, как высший протектор, а часть – отправляются в экспедицию с целью найти Страну Снов. Мысль Колоска, единолично заведовавшего второй частью, текла так: мы хотим найти Страну Снов. Мы будем стараться найти её, пока не иссякнут силы. Может случиться – удача отвернётся от нас, и Страны Снов не найти, либо же её нет вовсе, что бы ни говорила Элла. Но тогда корабль всё равно будет построен, опробован, и будет ждать – несколько дней или же множество лет, – когда джеговы встопорщат свои усы в последний для Атлантиды раз.

В последние суетные дни сборов Стерон предложил одно нововведение, от которого ахнули даже Дедал с Колоском. Он предложил продолжить водонепроницаемые борта вверх, выше, и продолжать их, скругляя в сторону центра, пока они не сойдутся снова.

– Но это же… непотопляемый корабль! – воскликнул Колосок, вскочив из-за стола в мастерской Дедала, – Почему наши класс 4, класс 5 не используют это?

– Дерево, – коротко и флегматично отозвался Дедал, – оно не выдержало бы.

Они сидели за столярным столом, с которого были убраны стружки. Пахло клеем, на небольших стенных полках были расставлены модели кораблей со всем такелажем, а в круглое оконце проникал луч закатного света, отражаясь в бутыли нектара.

Колосок заранее ощутил ностальгию. Какой ветер подхватит его паруса? Где искать ответа? Какие люди встретятся на пути и какого цвета будет трава, которую они топчут? Можно найти зелёную, как в отцовской Атлантиде, траву, но это не будет Атлантида. Дом… В его сердце защемило и на глаза навернулись слёзы – но потечь им Колосок уже не дал.

Последние дни он пытался быть ближе к отцу и приходил во дворец чаще обычного – впитывал отголоски шагов на камне, всматривался во фрески и описания истории Атлантиды, словно в первый раз. Тритон всегда принимал его участливо, расспрашивал о событиях, сетовал на скорую разлуку, бодрился, но чувствовалось – где-то внутри невосстановимый надлом разваливает понемногу целостность государя. Смотрит отец – а снаружи лишь половина взгляда, вторая внутри застряла, не может он её достать. Зацепилась за порушенное будущее страны, за народный страх пропасть ни за что. Смотрит вроде на Колоска и говорит с ним – а взгляд отсутствует, словно кукла говорит.

Колосок даже не предлагал отцу заниматься кораблем или поисками – на него государственные дела по восстановлению разрушенного землетрясением давили гораздо большим грузом. Стена Оз к следующему землетрясению должна быть готова полностью, стать ещё прочней. Надо подвезти вещества для восстановления возможных трещин, обучить спасателей в условиях экстремальной опасности для жизни острова давать правильные ответы послам иноземельцев…

Предложил Тору, специально придя на ксиланиум для этой цели, но Тор только посмеяслся:

– Братец, ты занимайся своими играми, а я своими. То, что нужно мне и моей стране, – это вот эти сильные руки, эта меткая алебарда, это искусство маленького народа. А твои большие игрушки только рассеивают силы, и потворствовать этому я не буду.

Колосок только пожал плечами и вышел с трибуны. Что не вбил Тору в голову Стерон, Колосок теперь не вобьёт, и точка.

Для путешествия выбрали корабль класса восемь, «Пасифик», названный так в честь родоначальника Нептуна, который был вторым царём Атлантиды, после того как остров оформился как отдельное государство. На меньшем судне сына Тритон отпускать в неизвестное не хотел. Погрузили невероятное количество бочек с питьевой водой и тюков с провизией – сыр, засахаренные фрукты, зёрна пшеницы и карнаби, корни моркови и редиса, вяленое мясо и птицу.

Тритон отдал в плавание добровольцев из собственного легиона охраны, давно уже расслабившихся в отсутствии реальных врагов со внешних и внутренних рубежей, и триста легионеров, рвущиеся в бой и готовые найти что угодно и где угодно, прощались с детьми и обещали жёнам привезти чудо-цветов из Страны Снов. Оружия грузить не стали – на классе восьмом его и так достаточно.

Элла пришла к доку, ходила вокруг него и всё с подозрительным видом вынюхивала – внутрь её не пускали охранники при входе на постоянно курсирующий с большого острова паром. Колосок, однако, вспомнил про свой главный козырь в поиске искомого, депешей через вестника приказал пропускать её беспрепятственно, и через полчаса Элла Кансаси стояла на широком, в пятьдесят локтей, капитанском мостике рядом с принцем и смотрела вдаль.

Затрубил оркестр, и на мачту, трепеща от ветра, взвился флаг с символом Оз и трезубой короной – «Царь на борту». Тритон ступил на палубу, осматривая всё сам и желая попрощаться с сыном. Через несколько минут он появился и на мостике, где его ждал, кроме Колоска, еще и вытянувшийся в струнку командир корабля в сине-зелёной морской форме.

– Отец, отплытие назначено только на утро послезавтра, – склонил голову перед отцом Колосок, – я бы пришёл к тебе ещё много раз.

Тритон покачал головой.

– Хотел увидеть тебя на мостике, Прометий.

Он опёрся на потемневшее от солёной влаги дерево ограды и посмотрел вниз. Там, на основной палубе, в сорока локтях внизу, кишела муравьиная суета матросов, носивших ручную кладь по неисчислимым уголкам монстра-корабля.

– Ты знаешь, – тихо сказал Тритон, глядя вниз, – «Пасифик» – единственный корабль классов семь и восемь, что остался невредим после землетрясения. Отдаю тебе, ты… сбереги его и себя на нём.

Колосок кивнул, подошёл к отцу и положил руку ему на плечо. Это была правда – «Пасифик» стоял на рейде у города Гарда Западной земли, это несколько сотен лиг от Великого Острова, не меньше. Но и там его качнуло отголоском волны так, что корабль едва не хлебнул воды правым бортом, семь человек вылетело за борт. Гарду залило наполовину, но вода сразу схлынула.

Девяносто процентов флота Атлантиды было погублено в одночасье. Тритон тяжело переживал потерю такой части силы, лежащей в потенциале мира, и тем более Колосок понимал жертву отца. Строительство одного нового класса семь или восемь займет не менее полугода, при лучшем раскладе.

Колоску захотелось спать. Завтра закончится время припасов и наступит день карт и компасов, лоций и совещаний глав отделений по согласованию работы команды в плавании. Колосок хотел донести до каждого следующее: плавание отличается от других, конечный маршрут неизвестен, изменение курса может последовать в любой момент, и отработанные бездумные шаблоны поведения могут помешать. Каждое мгновение – в готовности отреагировать так, как прикажет командир, каждый шаг – с расчётом следующего.

Он сошёл на берег и поехал к шпилю Арестичи – центральной башне дворца, в которой, на высоте двухсот пятидесяти локтей, почти на самом верху, было устроено смотровое окно. Путь по длинной винтовой, а затем и вертикальной лестнице занял десять минут, но Колосок не обратил внимания на усталость – подумал, что ещё не так набегается по трапам класса семь.

Выполз с грязными от ржавчины руками к окну и долго сидел и смотрел на зелёные поля, дороги из жёлтого кирпича, ниточками уходящие в дымку, островерхие уютные домики, пока последний луч заходящего солнца не пропал, мелькнув, в тёмных водах океана, и тьма не опустилась на Великий Остров.

Назавтра день прошёл в бесконечных инструктажах и совещаниях с Дедалом, Стероном, штурманами, боцманами, инженерами… Координировались по маршрутам. По предварительным размышлениям было намечено несколько точек на известной земле, через которые должен пройти «Пасифик» и сухопутные проходчики с него в определённой последовательности. Это были местности на Западной, потом Восточной земле, затем на Юго-восточной, затем несколько точек в низинах Нанпу, и, в итоге, даже на Южной ледяной земле. Колосок надеялся, что память Эллы Кансаси всколыхнётся при виде знакомых мест, иначе… Иначе найти Страну Снов не представлялось возможным.

Ранним утром перед отходом корабля с рейда Колосок пришёл к отцу в спальный зал, но отца там не встретил – кровать была застелена шёлковым бельём, словно и не разбирали её вовсе этой ночью. Слуга-дневальный подтвердил – Тритон не ночевал, он в тронном зале, и попросить его последовать ко сну никто из слуг так и не решился. Колосок понимал отца – он и сам заснул с трудом, ворочаясь и не в силах прогнать картинки возможного будущего, мелькающие перед глазами.

Отца он обнаружил сидящим на троне в полном одеянии монарха, с трезубой короной на голове и клюющего носом в мрачном настроении. Колосок подошёл, преклонил колени перед троном и взял отца за руку, лежащую на подлокотнике.

– Отец… Ты всё ещё считаешь мои идеи насчёт Страны Снов сумасбродными?

– Время покажет, Колосок. Время покажет, – сипло ответил тот, устало снимая корону с головы, – Ты знаешь, насколько снизился авторитет Атлантиды как миротворца в окружных землях? У нас нет флота, у нас под угрозой Оз, и у нас нет будущего…

– Ничто не остаётся неизменным, отец. Помнишь наши гимны? Наши старые мудрые гимны, на которых взросла Атлантида? Стерон не скупился на настойчивость, когда учил меня! – по лицу Колоска промелькнул озорной лучик улыбки, – «Дитя восходящей Луны» говорит нам:

Восходите вверх, шаг за шагом вверх,

Выверяя путь. Там где луч блестит

На вершинах злых белоснежных льдов,

Будет ваш привал, будет краткий миг

Перед взлетом вверх, перед новым днём.

Не смотрите вниз, нет пути назад.

Всё, что есть у вас, превратилось в прах

В миг, когда рассвет на твоей щеке

Прочертил судьбу золотым мазком.

Там, внизу, теперь не благой уют —

Там руины снов и беспечных дней.

Ни в камнях, ни в вас постоянства нет,

Либо зубы сжать и ползти наверх,

Либо дух уснёт и остынет плоть…

По лицу Тритона прокатилась слеза и затерялась где-то в густой бороде.

– Я буду скучать, сын. И ещё… я не сделаю наследником ни Тора, ни кого-то другого, пока ты не вернёшься с любыми известиями. Сделай честь мне, вернись невредимым…

Колосок ничего не ответил, а только приложил свой лоб к прохладной руке Тритона.

– Отец, ты говоришь, словно завтра наступает смерть твоя. Тебе пятьдесят лет, мускулы ещё не ослабли, болезнь не разъедает тело. Зачем же говоришь так? Это тревожит меня и, думаю, тревожит и Тора.

– Колосок, я тоже знаю строки, что ты прочитал мне. И не первый день понимаю, что я и та старая Атлантида, что я помню – остались позади. Будет другая, могущественная или преклонившая колени, светлая или в сумерках, но никогда не будет её такой же как сейчас, застрявшей во времени. Я – прошлое и настоящее великого Острова, но ты – его будущее. Иди, сынок. Я давно должен был позволить Атлантиде иметь будущее…

Тритон поднялся, поднял Колоска, и они без слов вышли из тронного зала, по которому, одинокому и затемнённому, гулко разнёсся звук их шагов.

– У меня есть четыре часа, чтобы не опоздать к отплытию. Сон догоняет меня теперь, – с улыбкой сказал Тритон, похлопав Колоска на плечу, – Извести меня, когда будешь выходить на корабль, поеду вместе с тобой.

Наутро Колосок и посвежевший Тритон подъехали к парому на торжественной шестёрке ксиланов, на рога которых были надеты венки цветов.

Колосок выпрыгнул из повозки, повернулся, чтобы пропустить отца, но тот не двинулся с места. Серьёзный, суровый, величественный, он сидел с прямой спиной и развевающейся по ветру бородой, не поворачивая головы. Теперь это был царь, а не отец. Наконец, Тритон медленно развернул голову в сторону Колоска, и кивнул головой.

– Да будет попутный ветер в твоих парусах! – изрёк он очевидно церемониальную фразу, несколько нелепую в данных обстоятельствах, поскольку на парусах класс восьмой не ходил, – Иди!

И сделал небрежный жест рукой в широком рукаве.

Колосок пошёл по сходням парома не оглядываясь, потому что знал, что прощание совершено, и нельзя по-другому. Теперь, с этого момента, не стоит сходить с корабля на землю Атлантиды – она будет чужой. Миссия началась.

Раздались гудки, крики боцманов, какие-то передвижения такелажа, неизвестные даже Колоску, но Колосок не видел этого. Он стоял на мостике, закусив губу, и смотрел невидящими глазами куда-то вперед, где в лёгкой голубой дымке скрывалась линия горизонта. Теперь он – тоже царь этого корабля, и лишние эмоции ни к чему.

Так он и стоял, единственный неподвижный человек среди носившихся вокруг нереальными смазанными тенями тел, пока вокруг не раскинулось море и пока взгляд не падал только на белые буруны появляющихся и пропадающих в теле бездонного океана волн.

Из забытья Колоска вывел знакомый, с усмешкой, голос.

– Ну что, принц! Добился своего! Ну, не хмурься. Что приготовить на обед?

Колосок с улыбкой обнял Эллу за плечо.

– Ты, я смотрю, освоилась уже?

– Я, принц, на кораблях поболе твоего ходила, не учи учёного. Скажи, куда путь держим?

– Западная земля, Элла. Бывала на Западной земле?

Элла посмотрела на Колоска каким-то глубоким взглядом и взяла его за руку.

– Не бывала, принц, и ты не будешь. Сбросим покровы. Ты доказал чистоту помыслов и силу намерений. Я знаю, где находится Страна Снов, я не настолько сошла с ума. Вели поворачивать корабль.