Текст книги "Хроники психотерапевтического кабинета"

Дышите, доктор, дышите

Во всем, с точки зрения Ивана Васильевича, была прекрасна его работа как адепта богини исцеления Психотерапии.

Здесь учишься жизни на шкуре собственных пациентов. Здесь же и постигаешь тонкости межличностных отношений. Мир становится здоровее и продуктивнее, в конце концов. Жизнь пациента птицей Феникс восстает из пепла – что может быть отрадней для сердца пытливого практика?

Однако для Валюши, жены пытливого практика, отрадней для сердца были зеленые американские доллары и братья их меньшие – недостойные рубли. И чем дальше, тем отрадней.

Иван Васильевич уже давно перестал заикаться о правоте или неправоте сторон по данному вопросу.

Во-первых, это был действительный, невыдуманный прокол в его каждодневных исследованиях мутных глубин разума. Энные количества зеленых и американских далеко не всегда сопровождали благодарности пациентов, у которых частенько также не было этого богатства.

Во-вторых, Иван Васильевич никак не мог отрицать, что кушать ему хочется несмотря ни на какие успехи на работе.

В-третьих, теща уже много раз благонравно, но настойчиво намекала, что хорошо бы ей пожить, наконец, одной. Разве семьям не лучше жить по-отдельности?

В-четвертых, в-пятых…

Черт, это и правда было проблемой, что тяжеленным мифическим циклопом все больше и больше залезала на спину Ивана Васильевича.

Сейчас перед Иваном Васильевичем висел отпуск, требовавший тех же презренных рублей. А потому в качестве следующего пациента он выбрал не несчастную девушку, что потеряла свою очередную единственную любовь, а преуспевающего бизнесмена Колесникова, владельца сети кофеен, которому незнамо зачем тоже потребовался психотерапевт.

Колесников был приглашен, подъехал на следующее утро в роскошном черном кабриолете с охранником. С охранником же, детиной в черной без надписей форме, он и вошел в кабинет. По настойчивой просьбе Ивана Васильевича неприветливую детину оставили за дверью.

Вопреки ожиданиям, Колесников оказался мужиком общительным и дружелюбным.

– Гоша, – представился он с улыбкой, крепко пожал протянутую руку, сел в кресло и, сцепив пальцы на груди замочком, приготовился слушать Ивана Васильевича.

– Уважаемый… Георгий Алексеевич, я готов Вас выслушать, – намекнул ему Иван Васильевич, засмотревшись на клетки пиджака Гоши. Гоша вообще весь был клетчатый – костюм, платочек в кармане, кепи, что он держал в руках. Разве что только не ботинки.

– Ну… да у меня нормально все. Бизнес идет, жена-красавица, мальчишка-сорванец растет. Вам, наверное, виднее, что у меня там за проблемы. Я в этих делах как-то… некомпетентен. Я все по другому профилю.

Иван Васильевич впервые видел такого типа. Сидит вальяжно, в ус не дует о своих проблемах. И чего пришел тогда?

Колесников словно прочитал мысли визави.

– Пацаны сказали – сходи, Гоша, к психотерапевту. Тема нынче модная… Раз к психологу сходил, типа, значит, земной человек, от мира сего. Не чужд, так сказать, своих тараканов в голове. Люди, стало быть, потянутся.

Гоша довольно потянулся перед ошарашенным, а потому не отвечавшим Иваном Васильевичем.

– Вот и пришел! Тема интересная, внимание занимает. Хочу вот психотерапию на себе попробовать. Лечите, доктор. Я весь ваш. За деньгами не постою.

Колесников полуулегся на мягком коричневом кресле, чуть не замурчав, как обожравшийся сметаны кот. Сидит и смотрит довольным взглядом на «доктора».

Тут Ивану Васильевичу пришла в голову очень умная мысль.

– А вот что, дражайший, я Вам скажу, – подался он с не менее довольным лицом вперед и назидательно вытянул палец вверх, – Вам психотерапия не поможет. Вот, к примеру, бизнес у Вас разваливается?

– Нет… – потрясенно ответил теперь уже Гоша.

– Кошмары по ночам мучают?

– Да ни дай Боже.

– Любовницу имеете?

Гоша вдруг на мгновение застыл и хлопнул рукой по колену, озарившись:

– Доктор, Вы профессионал! Вот где у меня прокол вышел! Нету! Представляете, нету! Всё! Доктор, лечите меня!

И довольный Гоша пафосно выпростал ему через стол руку, словно предполагал, что у него будут брать кровь из пальца.

Иван Васильевич отпрянул от руки, как от гремучей змеи.

– Нет уж, голубчик! То есть Георгий Алексеевич! Вашу жизнь можно на Выставку Достижений Народного Хозяйства нести! Нечего здесь лечить.

Но не успел Гоша погрустнеть, как Иван Васильевич расплылся в улыбке.

– Но выход есть – я напишу Вам отличную… подробную, жирную справку!.. Просто мясо!.. Ваши друзья обзавидуются. Там будет… – Иван Васильевич повспоминал, – параноидальная шизофрения, алкогольная зависимость, синдром Альцгеймера, склонность к садомазохизму и, если хотите, даже катар верхних дыхательных путей! Как Вам?

– Доктор, ей-богу, Вы профи… И я буду от этого всего лечиться? Сколько я Вам должен?.. – восхищенно протянул, привстав, Гоша.

– Вы сколько угодно сможете показывать эту справку и рассказывать, как тяжело проходит столь необходимое вам лечение.

– Здорово!.. Только… – замялся Гоша, – алкоголизм можно не надо? Жена да пацаны знают, что непьющий я.

– Можно не надо, – утвердил Иван Васильевич кивком.

– Доктор!.. Сколько я должен? Кому давать?

– Да подождите Вы! – Ивана Васильевича вдруг стало раздражать такое вольное отношение к деньгам. Дети в Африке, знаете ли, голодают, нищие инвалиды на улице с протянутой рукой дрожат, а он тут – кому давать…

– Я рассчитываю оплату по тарифу, а Вы деньги готовы на ветер бросить, – он достал калькулятор и стал набирать на нем цифры, одновременно открывая вслепую ящик стола, где лежали бланки справок.

Гоша вдруг запротивился недовольным тоном:

– Доктор, я не плачу по тарифам. Пяти тысяч баксов хватит?

Рука Ивана Васильевича дернулась и нечаянно обнулила с трудом высчитанную сумму. Сумма была в десятки раз меньше названной.

Изо рта Ивана Васильевича вырвалась фраза, которую он не хотел произносить, но и не смог остановить:

– Это много!..

– Доктор, что с вами, ей-богу? Как же много? – удивился бизнесмен, но вдруг улыбнулся.

– Доктор, давайте так. Пять тысяч баксов я Вам дам все равно. Услугу Вы мне оказали немалую – точнее, сейчас окажете. А я Вам на услугу отвечу своей услугой. Согласны?

Иван Васильевич, оправившийся от мгновенного шока, снова сделал независимый вид и серьезно кивнул головой.

Гоша в это время обводил взглядом комнату. Поводил-поводил головой, а потом спрашивает Ивана Васильевича:

– Вы меня извините, доктор, но, как мне кажется, Вы не слишком много зарабатываете. Кресло, на котором я сижу, потерто. Обои на стенах в застарелых каплях краски, словно их не меняли еще со времен какого-нибудь клерка горкома, трудившегося в этих стенах. Книжная полка – не офисная. Так лакировали стенные гарнитуры в девяностых годах.

И… понимаете… Ваше отношение к деньгам… – Гоша многозначительно посмотрел на Ивана Васильевича.

– Что мое отношение к деньгам? – Ивану Васильевичу не понравилось это бесцеремонное вторжение в его личные проблемы. Кто здесь пациент, в конце концов?

– Ну, Вы понимаете. Вы их жаждете. Боитесь промотать.

– Мотать деньги, Георгий, дело спекулянтов и прожигателей жизни. А вот если бы Вы встали на мое место, честного психотерапевта, то увидели бы, каково это, когда ветер в карманах свистит.

– Ну, как знать, Иван Васильевич… – улыбнулся и энергично встал Гоша. – На завтра ничего не планируйте. К часу дня я заеду за Вами. Будем оплачивать мой визит по тарифам консультации. Моя услуга – мое право.

У Ивана Васильевича не было ни шанса.

Дача у Гоши была на загляденье. Трехэтажный некрашеный особняк, сложенный из крепких толстых бревен, прудик у центрального входа. Аккуратные дорожки розового кирпича, вившиеся вокруг, утопали в пионах и астрах. Резные беседки, что стояли у пруда, головокружительно пахли свежей смолой, и когда Иван Васильевич присел и бросил взгляд на гладь пруда, любопытный карп вытащил свою массивную башку на поверхность – дадут ли что пожевать?

– Добро пожаловать в мою скромную обитель! – с традиционной русской ложной скромностью Гоша представил Ивану Васильевичу дачу. – Жена с детьми на Мальдивах, а я вот тут бобылем, как говорится.

Улыбчивая девушка принесла прямо на стол беседки угощение – квас, холодец, селедку под шубой.

– Извините, спиртного нет, – пожал плечами Гоша, – не держим.

Иван Васильевич был не против.

– Вы хотели мне что-то показать?

– Показать? – Гоша задумался и посмотрел на Ивана Васильевича. – Ну, смотрите.

Он высунул из кармана довольно-таки неопрятных клетчатых бриджей коробок спичек, чиркнул одной из них и сосредоточенно начал подпаливать слабым огоньком стреху беседки.

После двух попыток пламя начало охватывать еле видимым ореолом тонкую стреху.

– Сырая, – сказал Гоша виновато, – плохо разгорается.

Иван Васильевич сидел и думал, что будет лучше – сидеть тихо и кивать или же бежать с криками прочь. Перед ним сидел сумасшедший.

Полминуты оба сидели молча и смотрели на маленький веселый пожар в полуметре от них. Иван Васильевич – со страхом, а Гоша – с философски полуприкрытым взглядом.

Наконец, Иван Васильевич решил, что пора что-то менять.

– Она горит, Григорий.

– Ну да, – удовлетворенно ответил тот, протянув руки, чтоб погреть их о пламя.

– Но она же сгорит.

– Ну да.

Еще полминуты неподвижного молчания.

Иван Васильевич не выдержал, ухватил Георгия за рукав и сайгаком выскочил из беседки.

– Так горит же! Тушите!

Иван Васильевич трясся от перевозбуждения и страха.

– Тушите, сгорим! – крикнул он срывающимся голосом девушке, что принесла им снедь, но та лишь равнодушно махнула рукой.

«И она тоже…» – промелькнула мысль.

– Доктор, – вышел, наконец, из своей расслабляющей нирваны Гоша, – не суетитесь Вы так. Беседка горит, ну и что? Ну и сгорит. Дом не спалит, никого не убьет.

Но Иван Васильевич стоял как пыльным мешком ушибленный, а потом просто устало оперся на красивую белую березу. Это все-таки было слишком.

Георгий, видимо, смекнул, что ввел человека в транс своими выходками. Это было слишком для бедного доктора, который на такую беседку целый месяц зарабатывает.

– Доктор, послушайте…

– Я не доктор, я психотерапевт…

– Послушайте, – он сел перед Иваном Васильевичем прямо на аккуратную травку, по-китайски сложив ноги, – все гораздо проще и прозаичнее. Мы ведь дышим? Ну, так попробуйте экономить воздух. Прямо сейчас – вдыхайте, и не выдыхайте.

Иван Васильевич автоматически последовал этому предложению и закашлялся. Вопреки правилам приличия прилег на зеленую травку, с удовольствием ощутив горящей щекой прохладу.

– Что Вы от меня хотите? – устало произнес он. Впечатлений на этот день, кажется, было достаточно. Его мутило, мир вокруг подернулся какой-то серой пеленой.

– Никакая книга не научит этому, доктор. В это надо зажмуриться… и поверить. Это слишком невероятно и не поддается логике, поэтому часто проходит мимо образованных умов. Пацаны знают, потому что они пробовали.

– Что знают?..

– Давайте-ка еще раз, Иван Васильевич. Вдохните… вот, молодец, и нет… не выдыхайте! Давайте же храните это сокровище, этот живительный газ.

Иван Васильевич раскрыл рот и глубоко задышал, отерев пот со лба.

– Доктор, как же Вы? – деланно удивился Гоша. – Так же еще быстрей тратится!

– Георгий, перестаньте делать из меня дурака! Это же физиология, нельзя не выдыхать!

– Да? Ну и что? А вот это, – Гоша указал на пылающую теперь беседку, которую так никто и не погасил, – это бизнес. Не похоже?

Беседка ярким факелом горела на два этажа в высоту, страшно потрескивая и рассыпая искры по сторонам. Хорошо, хоть деревья и дом в отдалении, подумал Иван Васильевич.

– Бизнес, Георгий, предполагает вложение средств в нужные дела, как и дыхание, между прочим! А Вы что делаете? Беседки жжете?

– Смотрите, доктор, смотрите. Глаза не закрывайте. Перед Вами сидит долларовый миллионер, между прочим.

Этот довод не смог не достигнуть сознания Ивана Васильевича. Трехэтажная дача и карп, выглядывающий из пруда, были довольно красноречивы.

– Речь идет о способности человека… способности вдохнуть и выдохнуть. Знаете – диалектика. Хочешь научиться бегать – научись стоять. Не зная ненависти, не распознаешь и любви. А не способен ломать, – Гоша показал рукой на беседку, – и не построишь никогда.

Деньги – это способность что-то построить, дорогой доктор. Хотите получать – научитесь ломать! А в переводе на великий и могучий – проматывать. Причем без толку.

– Мотовству ли учиться! – засмеялся проголодавшийся на нервной почве Иван Васильевич, запивая кваском вежливо поднесенный шмат ветчины, – мотовству учиться не надо, оно само тебя найдет!

Они с Георгием прошли во вторую беседку. Георгий на полминуты оставил Ивана Васильевича наслаждаться вкусом еды на свежем воздухе и двумя резвыми белочками, скачушими в висящей на дереве клетке. Он зашел за какой-то пристеночек дома, вытащил оттуда огнетушитель и, как настоящий цивилизованный человек, затушил горящую беседку.

– Готов признать, – повинился он, сев обратно к Ивану Васильевичу и засунув в рот цельный осетринный бутерброд, – что я был несколько… экстравагантен в плане беседки. Но насчет мотовства – это Вы, доктор, погорячились. Показать?

И Гоша снова достал из кармана коробок спичек.

Иван Васильевич пролил квас на парадные штаны.

– Доктор, дорогой, – с укоризной покачал головой Гоша, подбросив коробок в ладони, – я не собираюсь поджигать и эту беседку тоже. Разве что на следующей неделе.

Он достал из коробка спичку и отдал ее Ивану Васильевичу. Тот, недоумевая, взял.

– Сломайте ее, доктор.

– Зачем? – подозрительно, язвительно и с толикой антагонизма спросил Иван Васильевич, который решил, что лучшая защита от Гошиных фокусов – это нападение.

– Без «зачем», доктор. Просто сломайте. Это просто спичка.

Иван Васильевич осторожно сломал спичку и аккуратно положил на край необработанного деревянного стола. Воровато посмотрел на Гошу.

Тот кивком головы одобрил.

– С трудом, но сломали. Давайте-ка закрепим этот урок. Сломайте еще пять спичек.

Иван Васильевич сломал.

– Молодец! Не пропащая еще душа! – восхитился Гоша и поднял большой палец. – Теперь… сломайте вот это.

И подал Ивану Васильевичу алюминиевую вилку.

Иван Васильевич взял, приготовился было сломать, но… руки вдруг занемели, словно какой-то строгий приказ изнутри запрещал нарушать рамки приличий.

Гоша загоготал, поддерживая пузо ладонями:

– Ага! Ломать – не строить, говорите, доктор? Давайте, ломайте.

Иван Васильевич раздраженно шмякнул вилку об стол.

– Что мы, ей-богу, ерундой занимаемся! Георгий, Вы же взрослый человек.

– Да? – посерьезнел Гоша, чей голос приобрел издевательский оттенок. – А как Вы думаете, доктор, связаны как-то Ваша неспособность взять вилку, чтоб её сломать, и Ваша неспособность взять деньги, чтоб их потратить? Ну-ка, взял вилку и сломал.

Иван Васильевич не смел ослушаться, потому как новый, жесткий голос Гоши был несколько сильнее боязливого пищания изнутри.

Он взял вилку и осторожно согнул ее под прямым углом.

– Да что уж мелочиться, сломайте!

Иван Васильевич несколько раз перегнул вилку, после чего ручка мягко отломалась. Вроде ничего страшного. Но в голове у Ивана Васильевича шумело.

А Гоша ему новую вилку подает – давай, говорит, ломай.

Иван Васильевич сломал. Он уже не то чтобы подчинялся Гоше из опасения. Он чувствовал себя роботом – тело было как чужое, и единственным способом адекватно контролировать его была четкая и недвусмысленная команда извне.

Гоша подал ему тарелку.

– Разбей её теперь.

Иван Васильевич взял тарелку, выпустил ее из рук и пронаблюдал, как она, словно при замедленной съемке, движется по направлению к полу. Медленно разлетающиеся осколки.

Ивану Васильевичу было всё равно. Это сделал не он. Кто-то другой. Это другой мальчик! Другого накажите! Я тарелок не бил!

Двести грамм колодезной воды из старого граненого стакана, волною окатившие его лицо, заставили вернуться в реальность.

– Доктор, дорогой, сами, сами давайте, ручками.

И Гоша подал следующую тарелку, на которой по ободку бежали красивые красно-золотые цветы.

Иван Васильевич вдруг разозлился.

– Не надо меня контролировать! – зарычал он на Гошу, который и ухом не повел. – Если я у Вас в гостях, то это не дает Вам права пудрить мне мозги!

Заругаться-то заругался, а внутри мысль свербит – продолжить надо… Происходит сейчас что-то.

Иван Васильевич взял эту красивую тарелку и мстительно ударил ее об ножку стола. Хотел – пусть получит!

Осколки весело зазвенели на радость Гоше, который явно не чувствовал себя оскорбленным. Вместо изрыгания проклятий он резко дотрусил до красивого синего сарайчика, достал оттуда топор, всунул его в руки Ивана Васильевича и приглашающим жестом указал на стол.

Это было уже слишком. Руки Ивана Васильевича просто отказывались, просто наотрез отказывались замахиваться на предмет мебели. Это было… сумасшествие.

Но Гоша был не прост, и сумасшествие продолжалось. Печальную участь стола разделили стулья, потом беседка, газонокосилка, сарайчик, в дело пошла бензопила…

Иван Васильевич стоял с огромной доской наперевес, думая с молодецким задором, куда бы ее закинуть. На его носу застыла мокрота, вытекавшая из него, словно тело цеплялось за последнее душевное здоровье, оставшееся у владельца. Слезы, пот, кровь и занозы – через все прошел он, вгрызаясь в эти залежи страхов и расстройств, спрессованных в твердую массу. Вгрызаясь, чтобы вылезти, отплевываясь от этого навоза, с другой стороны.

И вдруг внезапное понимание сложилось в уме Ивана Васильевича, как кубик Рубика. В единое целое, неразделимое и столь естественное для человеческого разума!

– Гоша! – закричал он в восторге и закинул доску в центр пруда. – Гоша, я дышу! Я дышу! Смотри!

И Иван Васильевич кинулся в пруд прямо в костюме, заграбастал доску и с торжествующим видом Александра Македонского вышагал с ней обратно, на берег.

Гоша стоял, прислонившись к срубу дачи, и пожевывал травинку, срубленную бензопилой в порыве страсти Ивана Васильевича к разрушению.

– Гоша, Боже, так интересно это – нельзя построить, не сломав! Нельзя построить, не сломав! Это же так очевидно!

– Теперь очевидно, доктор, – довольство Гоши лучилось на его измазанном сажей лице, – но не раньше, да?

Иван Васильевич отряхнулся.

– Теперь… Я любой бизнес построить могу! Да я теперь все из-под земли достану!

– Ой, доктор! Не промахнуться бы теперь с пылу с жару!

– Что такое?

– Пора теперь обратить внимание на другую сторону медали, доктор. Диалектика, понимаете?

– При чем тут диалектика?

– Прежде чем сломать что-то, доктор, Вы должны уметь построить…

Иван Васильевич посмотрел – и увидел.

– Спасибо за услугу, друг. Я, конечно, не буду выставлять счет за это, отдайте деньги в какой-нибудь детдом, что ли.

– Погодите, доктор… То еще половина услуги…

И на непонимающий взгляд Ивана Васильевича ответил:

– Впереди теперь самое интересное…

Лидка, конечно же, не могла не всунуть в эту историю свой длинный нос.

Неизменная Валюшина подруга, задира и болтунья, она придумала себе панацею от одиночества в кругу давно надоевших ей лиц.

Имя нового идола из далекой экзотической страны было «Компания многоуровневого маркетинга Чинг-Хуанг». Вьетнамский доктор Чинг, парень с царем в голове, обнаружил однажды, что в перламутре ракушки Хуанг содержится редкое вещество, позволяющее женской гордости – волосам – плодиться и размножаться с невиданной доселе скоростью.

Согласно сообщениям доктора Чинга, красноречиво перефразированным Лидкой Валюше, препарат Чинг-Хуанг был практически спасителем цивилизации! Ведь только красота спасет мир, а красота невозможна без длинного крепкого волоса на миловидной черепной коробке.

И Валюша впряглась в работу. Сначала искала потенциальных клиентов среди подруг, где и нашла нескольких, поискала по интернету одноклассниц… И вдруг воинственный запал пропал. Вроде и препарат был неплох, волосы у Валюши на самом деле подросли. Вроде и интернет большой… Вроде и обмана не было. Да вот только зеленые и американские приходить большими объемами, как обещалось в красочных буклетах проекта, не спешили.

Так и забросила. И Лидка забросила – слишком уж по-европейски импульсивна была она для столь азиатского занятия. Только препарат покупать продолжали у вышестоящего товарища.

Три месяца безделья полностью разрушили хрупкие зачатки бизнеса, и тут на сцене появился, словно великий комбинатор, сумасшедший бизнесмен Гоша в своем клетчатом пиджаке. А с ним – «бедный, но честный» доктор Иван Васильевич Ватсон.

Валюша встретила гостей настороженно, но с хорошей новостью – пациент, что два года был должен кругленькую сумму, вдруг отдал ее безропотно и без всяких напоминаний.

Иван Васильевич кинул быстрый взгляд на Гошу, а тот не преминул заметить:

– Дышите, доктор, дышите. Не переставайте дышать.

Потом откашлялся и указал рукой на монитор, где на сайте светились, поддерживаемые длинноволосыми красотками в бикини, буквы «ЧИНГ-ХУАНГ».

– Вот перед нами, позвольте заметить, один из обычных примеров затаивания дыхания до смерти. На что жалуетесь, гражданочка?

Валюша, видно, приняла Гошу то ли за специалиста по торговле в Интернете, то ли за воротилу мультиуровневого маркетинга, а потому без лишних вопросов стала отвечать как на приеме у врача.

– Да вот, деньги никак не могу заработать. Всех знакомых перебрала, четверых подписала, да и всё. Больше и звонить некому. Да и подписанные копошатся там что-то без толку…

– Диагноз ваш ясен, гражданочка. Рецептик сейчас выпишу, принимать по многу раз в день в любое время суток. Вы, простите, занимались когда-нибудь разбазариванием общения?

Судя по пустым глазам Валюши, вопрос был не понят. Но кто-кто, а уж Иван Васильевич сразу почуял, куда ветер дует! А потому предоставил все дело Гоше, а сам сел на диван, закинул ногу на ногу и, довольный, приготовился к шоу.

– Я хотел сказать, – продолжил Гоша, – звонили, писали, говорили с кем-то просто так, без повода? Убивали время на это?

– Нет, конечно, – с осознанием чувства собственного достоинства ответила Валюша, обученная родной мамой по принципу «меньше слов – больше дела», – я предпочитаю заниматься делом, а не пустой болтовней.

– Ну, тогда мы будем учиться заниматься пустой болтовней, – просто ответил Гоша.

– Уважаемый Георгий, – язвительно заметила Валюша, – пустой болтовне учиться не надо. Каждый дурак может этим заниматься. А вот пусть попробуют сальдо подбить или дерево посадить. Тут-то и откроется, кто он есть, этот человек.

– Да-да. Ну, раз каждый дурак, то уж Вы и подавно, Валентина, – поклонился ей Гоша. – Прошу к прибору!

Он набрал в поисковике «Евстигнеев», слепо ткнул мышкой на какую-то статью и получил электронный адрес. Набрал его и отошел, оставив перед Валей окошко для набора текста письма.

– Это кто? – ткнула пальцем в монитор озадаченная Валюша.

Гоша пожал плечами.

– Не знаю… Мужик какой-то. Пишите, Валя, пишите.

– Что писать?.. – со страхом в округлившихся глазах прошептала Валя.

Гоша снова в деланной скуке пожал плечами.

– Да какая разница? Мы собираемся это письмо разбазарить, выкинуть в мусор, промотать, если хотите. Какая же разница?

Валя решительно поднесла руки к клавиатуре, но тренированные печатать пальцы словно одеревенели…

Шоу началось.

Через месяц Иван Васильевич и Гоша встретились за дружеской беседой в ресторанчике «Плакучая ива». Обнялись.

– Георгий, это просто мистика! – жестикулируя, делился успехами Иван Васильевич. – Я начал понимать, что данный феномен имеет отношение именно – именно к человеку, а не к точности направления или дороговизне рекламы. Как ни странно, речь идет скорее о количестве посылаемого… общения.

– Я бы даже уточнил, дорогой доктор, – не столько к количеству, сколько к способности произвести данное количество. Количество – не проблема. Количества боятся, когда его… боятся. Количество, как кажется, уже становится бранным словом в нашем истлевающем обществе… Простите доктор, расфилософствовался.

– Но мистика еще и в том, – продолжил Иван Васильевич, – что пинаешь мячик словно бы в дерево, а отлетает он тебе от забора. Вон, посмотри на Валюшу, далеко ходить не надо. Болтает незнамо с кем, так разве ж они покупают? Не-ет. Не покупают. Другие покупают! Откуда узнают только? Что их толкает? Сеть уже до тридцати человек выросла. Глядишь – это баловство скоро больше приносить будет, чем моя практика.

– Ну, не завидуйте, доктор, – засмеялся Гоша, – лучше дышите, глубже дышите!

– Дорогой Георгий, приходите, гостем будете! Я всегда рад выписать Вам любую справку, какую Вы пожелаете. Такую выпишу – Кащенко обзавидуется!

– По тарифу?

Иван Васильевич, смеясь, не ответил, похлопал Гошу по плечу, приобнял, и оба вышли из ресторанчика в мир духоты, замкнутости и озлобленности – нести людям вокруг неистовое послание самой трепещущей жизни.

Вышли дышать.