Текст книги "Крыса солнце жрёт. Книга 1"

– Но ведь яд невозможно обнаружить?!

– Да, но для него существует только такое лечение, о котором я говорил выше. Компрессы и настои эти не лечат ровным счетом ничего, как и инъекции. Только отравление данным ядом. Этот секрет мессир Пирогов тоже раскрыл мне. Таким образом, раз мое лечение спасло вас, значит сомнений нет. Эта неизвестная болезнь есть самое настоящее отравление. Конечно, о вашей жене мы так судить со сто процентной уверенностью не можем, ведь единственный способ открыть этот яд заключается в правильном лечении. Но если мессир Пирогов по симптомам, которые я всего лишь описал, сразу верно поставил диагноз, то я, который видел смерть Изабеллы и вас, когда вы корчились в муках, могу совершенно недвусмысленно заявить: чудес не бывает! Ее отравили, как и вас. Все сходится.

Аластор Вук лежал бездвижно. Спустя какое-то время главный лекарь заметил, как барон плачет. Но это длилось недолго. Скорбь и печаль по любимой, уступили место ярости и жажде мести. Барон приподнялся и посмотрел на Корнелия Брома. Тот был поражен. Лицо Вука налилось кровью. Он вдруг даже стал как будто бы намного здоровее и сильнее, чем это было возможно. Наконец, правитель баронства Вуков прорычал:

– Я должен знать, кто это сделал. На себя мне плевать, но за Изабеллу я уничтожу поганого отравителя без суда и следствия. Я этими вот руками схвачу его, привяжу к стулу и буду отрезать кусочек за кусочком, наслаждаясь его мерзкими воплями.

Глаза барона отражали в себе животную дикость. Таким озверевшим главный лекарь не видел его никогда. Даже когда Аластор Вук-старший выходил на охоту, он не наводил столько ужаса на окружающих, как сейчас.

– Но ваша светлость, дело в том, что мы не знаем точно, кто именно это сделал.

– О, поверь мне, мы это обязательно узнаем, Бром. Ты спас меня, я благодарен тебе. Но многие будут проклинать тебя за это, верь мне. Я всегда старался быть справедлив, но никогда не получал справедливости взамен от Всемогущего. Да, я предал Джона Барра, но я не любил его сестру. Он не должен был настаивать на этой свадьбе. Он вел себя слепо, но я пошел у него на поводу. Я расплатился тем, что потерял лучшего друга, потерял первых двух детей, которые ненавидят меня и выросли такими ублюдками. Потом я потерял ту, ради которой пошел на все это. Моя следующая жена дала мне сначала надежду, но потом я увидел ее истинное лицо: алчность, жажду власти, ненависть к моему единственному сыну, которого я люблю. Меня окружают в большинстве своем лицемеры. А теперь я узнаю, что не сам Всемогущий наказал меня. Он просто вложил свой карающий меч в руки каких-то мерзких и трусливых тварей, которые бьют в спину. Он даже не захотел марать об меня свои божественные руки. И что еще хуже, он также поступил с Изабеллой. Она была просто женщиной, которая полюбила барона. Которой ничего не нужно было взамен. Которая мечтала просто жить и быть счастливой. За что? Нет, это не тот, в кого я буду верить. Отныне и навсегда, Всемогущего для меня нет! Будь он проклят, и прокляты все, кто встанет на моем пути, Бром! Я посею смерть среди непокорных и вознагражу тех, кто будет помогать мне в моих замыслах. Встань! – голос барона Вука уже гремел, лицо и тело было еще покрыто заживающими язвами, но гнев словно излечил этого могучего человека. Характер и дух победили бренное тело.

В трепете Корнелий Бром встал и склонил голову перед бароном. Тот властно произнес:

– Мой постельничий здесь?

– Да, он в своей комнатке, как и положено. Мессир Деян Кос следил за всеми, кто приходил и уходил. После каждого посещения, он лично заходил к вам и проверял все ли в порядке. Естественно, и после моих визитов тоже.

– Сюда его.

– Ваша светлость, может не стоит так быстро раскрывать то, что вам стало гораздо лучше? Я думаю…

– Мессир Бром, повторяю. Сюда его. Немедленно.

– Как прикажете.

Через пару минут главный лекарь вернулся с постельничим. Мессир Деян Кос был крупным и пухлым человеком, неуклюжим, но физически сильным, с огромными каштановыми усами, заложенными за уши. Глаза его сияли счастьем. Он пробасил:

– Ваша светлость!

– Да, Деян. Я тоже рад видеть тебя, – сказал барон и улыбнулся. Но спустя секунду лицо Аластора Вука-старшего вновь сделалось суровым. – А теперь слушай мои приказы и следуй им быстро, точно и неукоснительно. Для начала выполни свой официальный долг, открой мой железный шкаф и надень на меня символ моей власти.

Мессир Кос подбежал к шкафу. Он вставил сначала один огромный ключ, быстро выбранный из его увесистой связки, в нижний замок. Потом второй, поменьше, в средний замок. И, наконец, самый маленький в верхний замок. Далее он повернул ключи в одной ему известной последовательности и открыл массивную дверь шкафа. Деян извлек оттуда тяжелую золотую цепь с таким же гербом, изображавшем стаю волков, символ рода Вуков. Герб был украшен зелеными изумрудами. Торжественно, постельничий одел, на сидящего в постели барона, эту регалию. Барон отбросил одеяло.

– Ваша светлость, вы должны лежать! – воскликнул мессир Корнелий Бром.

– Отныне я лежать не буду. И вы не заставите меня, Бром! Даже если мне суждено умереть, то пусть будет так! Если же нет, то демоны помогут мне, – барон встал на ослабшие ноги, покачнулся, но, опершись одной рукой на стену, выпрямился. Стопу левой ноги пронзила боль. Там была одна из самых кровоточащих язв, и хоть отрава теряла свое влияние на организм, все же не все раны затянулись достаточно хорошо. Небольшой кровавый след остался на ковре, покрывавшем каменный пол.

– Корнелий, перевяжете позже, – бросил барон кинувшемуся к нему главному лекарю. – Постельничий, приказываю тебе: принести мне мою подобающую домашнюю одежду, найти для меня крепкую трость, мне будет трудно ходить. А также принести мне мои пистоли, меч и кинжал. Оружие должно быть рядом. И не смей распространяться, что я уже на ногах! Очень скоро все узнают, но для начала мне нужно сделать соответствующие приготовления.

Мессир Кос послушно закивал головой и бросился к выходу, но правитель баронства Вуков остановил его:

– Еще не все!

– Прошу прощения, ваша светлость, – вытянулся в струнку Деян.

– После всего этого, ты бегом помчишься к мессиру Оукману. Скажешь, что я вновь в сознании и прикажешь ему усилить вдвое охрану всего замка; втрое охрану моих покоев, и, самое главное, никого из замка не выпускать, и никого в замок не впускать, кроме генерала моей Основной армии мессира Аксельрода. К нему генерал Оукман должен будет послать гонца немедленно, как выполнит мои распоряжения. А когда мессир Аксельрод явится, они вдвоем должны будут прийти ко мне незамедлительно. Ты все запомнил?

– Да, ваша светлость! Все будет сделано в точности, как вы приказали.

– Беги.

Как только постельничий выбежал, Аластор взглянул на Корнелия.

– Перевяжи мне ногу, а то я все кровью заляпаю.

– Ну я же просил, ваша светлость! Это так опасно! – с горечью в голосе запричитал главный лекарь.

– Не ворчи. Нога не главное. Есть у меня и для тебя поручение, тебе я могу доверять. Но скажи мне, есть ли у тебя среди твоих помощников и учеников какой-нибудь расторопный малый, которому ты сам можешь доверять?

– Кажется, есть один, – подумав немного, ответил Бром, – я спас его от ужасных родителей, увидев в нем определенные таланты. В наше время верить нельзя никому, но этому парню я относительно могу довериться.

– Это годится. Поручение не столь тяжелое. Ему предстоит всего лишь передать весточку кое-кому, – и барон устало опустился на кровать.

Мессир Логан Оукман бодро шагал по коридорам замка в направлении покоев первого наследника. Его сопровождали семеро гвардейцев. Да уж, ну и утро выдалось! Уже почти рассвело, а генерал успел выполнить несколько поручений своего «воскресшего» повелителя и главнокомандующего. В том числе, побывать у него на аудиенции вместе с генералом Петаром Аксельродом.

Мессир Оукман был верным солдатом, службу свою нес исправно и стоял во главе Особой гвардии его светлости. Особая гвардия выполняла роль хранителя общественного порядка в баронстве, обеспечивала безопасность важных военных объектов, тюрем и замков. Лучшие из лучших охраняли самого барона и его твердыню. В данной организации существовало всего пять видов званий: солдат, лейтенант, капитан, старший капитан и генерал. Генералом был Оукман, единственным и бессменным в течение последних сорока пяти лет. Он начал свою службу почти сразу же после официального принятия Аластором Вуком-старшим титула барона, передававшегося в доме Вуков по праву наследования. Старших капитанов было всего три. Это были первые помощники мессира Оукмана. Мессир Тадеуш Варга был ответственным за общественный порядок. Мессир Витольд Гауке-Босак ведал заключенными и местами их содержания. Мессир Марек Плятер руководил обороной замков, фортов, резиденций и прочих стратегически важных укреплений. Все трое были проверены, крепки в бою и дисциплинированны. Капитаны и лейтенанты являли собой высший и низший офицерский состав соответственно и выполняли различные функции, в зависимости от времени, места и тех или иных нужд.

В замке барона царил настоящий военный бум. На аудиенции барон велел генералу Аксельроду проверить боеготовность Основной армии, и, не поднимая лишнего шума, провести частичную мобилизацию. В столице Вукограде, городе, расположенном вокруг Главного замка, войска должны были быть особенно внимательны и готовы к немедленным действиям, если этого от них потребует правитель баронства Вуков. Вход и выход в город теперь был возможен только по специальному разрешению генерала, и только после консультации с самим главнокомандующим. Также необходимо было разослать гонцов по всем границам государства и вверить им особые поручения от его светлости. Мессир Аксельрод принялся осуществлять все вышеперечисленное с особым рвением и тут же покинул замок, так как ему было сказано незамедлительно вернуться по выполнении всех приказаний. И не просто вернуться, а с пополнением для гарнизона в количестве сотни рейтар, двух сотен пеших стрелков и трех сотен пехотинцев-пикинеров.

Мессиру Оукману были даны аналогичные приказания в отношении Особой гвардии. Но это было еще не все. Барон приказал тайно призвать к нему его сыновей. Тогда-то Логан и рассказал Аластору Вуку-старшему о том, что совершенно неизвестно, где находится третий сын барона. А также поведал о странном ответе Джона Вука, когда генерал решил поинтересоваться у первого наследника о тех причинах, почему Мейнхард не явился на призыв мачехи, узнав, что отец при смерти. Барон помолчал немного, сдвинул еще суровее свои брови, и лишь молвил:

– Что ж, мессир Оукман, это не является неожиданностью для меня. В таком случае, я несколько расширю перечень моих последующих распоряжений к вам.

Далее барон поинтересовался о том, все ли баронеты и его вассалы сейчас находятся в столице. Генерал ответил, что оповещены были все, а долг каждого вассала явиться к своему сюзерену в час беды. Поэтому, все баронеты прибыли в Вукоград и устроились в своих резиденциях. Единственное, что показалось странным командующему Особой гвардией, так это то, что мессир Шульц, генерал Правой армии баронства Вуков, прибыл в сопровождении нескольких отрядов пехоты и кавалерии. На вопрос Петара Аксельрода зачем все это нужно, баронет ответил, что хочет лишь усилить безопасность столицы. «В то время, когда наш досточтимый барон лежит и борется со смертью, могут найтись такие, что будут покушаться на его титул. Я, как верный слуга, буду биться против каждого недостойного узурпатора, решившегося на это!» – высокопарно заявил старик и двинул свою маленькую армию прямиком в резиденцию Шульцев. По мнению генерала Аксельрода, это все было ни к чему и весьма странно. Генерал Особой гвардии считал так же.

Аластор Вук-старший с минуту размышлял. Какое-то подобие улыбки появилось на его губах:

– Да, вы правы. Вы и Аксельрод. Это ни к чему. И очень странно. Но, все-таки, раз баронет Шульц хочет усилить безопасность столицы, мы поможем ему. Генералу Аксельроду распоряжения даны. Вам тоже. Но добавлю еще кое-что. Я хочу, чтобы несколько самых проверенных и испытанных отрядов Особой гвардии постоянно дежурили у резиденции каждого баронета. Ну и конечно, они должны быть готовы к бою в любую минуту. Желательно, чтобы их было не видно, но если они и обнаружат себя, то пусть заявят, что действуют исключительно по распоряжению барона Вука. Тем более, они никому и не подчиняются, кроме меня.

– Но зачем все это? – недоуменно поинтересовался Оукман.

– Как и сказал наш дорогой Шульц, вдруг придется сражаться с узурпаторами, – улыбка барона стала шире.

– Будет сделано, ваша светлость.

– Еще не конец, Логан. Теперь, главное. К тому веремени, как справишься со всем этим, я думаю, уже рассветет. Все, кто есть в замке, не должны покидать своих покоев до моего распоряжения. Все, кроме тебя, твоих солдат, генерала Аксельрода и его солдат, а также моего постельничего, и кроме Корнелия Брома и его подопечного, которого он отправит за стены крепости по моему распоряжению. Кого именно, он сам тебе укажет. Особенно важно, чтобы была выставлена охрана перед покоями баронессы и трех моих сыновей.

– А если они попытаются выйти? Ведь новость о вашем выздоровлении…

– Нет! И тем более, если они попытаются выйти. Кстати, коли вдруг кому-то покажется перспективной идея оказать сопротивление, расценивай это, как ослушание моего приказа во время войны. Казни от моего имени любого. Кроме баронессы и детей. Им можешь просто что-нибудь отрубить, но они должны быть живы.

– Отрубить, ваша светлость?! – воскликнул генерал. Его лицо словно озарила какая-то мысль. – Неужели, это может быть необходимо? Неужели, измена?

– Да, мой верный друг, – вздохнул барон. – И уже давно. Однако, я вырву этот сорняк с корнем, раз и навсегда!

И вот теперь, действуя в строгом соответствии с инструкциями главнокомандующего, мессир Оукман шел объявить первому наследнику волю отца. К Родрику он послал Марека Плятера, так как тот был дружелюбен и мягок. Он с легкостью справится с мальчишкой. К баронессе отправил Тадеуша Варгу, ибо тот славился умом и всегда выполнял свой долг с честью. Он не поведется на хитрости леди Вук. А к Аластору Вуку-младшему уже направлялся мессир Гауке-Босак, который имел опыт общения с самыми опасными бандитами и преступниками баронства. К тому же, Витольд обладает недюжинной силой, он скрутит буйного Аластора в бараний рог голыми руками, если потребуется. И заставит повиноваться.

Покои Джона Вука охраняло четверо гвардейцев. Мессир Оукман подошел, почесал свои густые бакенбарды, отер усы. Помялся немного, потом выражение лица его стало решительным и твердым. Он спросил:

– Наследник у себя?

– Да, генерал, – отчеканил гвардеец, которого звали Томас.

– Один?

– Нет, там человек десять. И его вечный хвост Гилберт. Вроде как пьянствуют.

– Десять? – Оукман призадумался. – Черт, похоже не обойдется все-таки миром. Как они выглядят? Пропойцы или что посерьезнее?

– Сущие бандиты, генерал.

– Ну тогда пусть будет так. Ты и он, – сказал Логан Томасу, указав на еще одного стража покоев Джона, – пойдете с нами. Двое других будут стоять здесь. Никого не впускать и не выпускать, что бы внутри не происходило. Все ясно?

Оставшиеся у дверей гвардейцы молча кивнули.

– Ну что ж, – мессир Оукман проверил легко ли выходит меч из ножен, – тогда пусть поможет нам Всемогущий!

Леди Вук, урожденная Шульц, просыпалась рано. Прислуга помогла ей совершить утренний туалет, так как пищу ее светлость предпочитала принимать при параде. Кассандра приказала подать себе завтрак, когда было уже светло. Через какое-то время она решила, что приносить еду ей никто не собирается. Это стало причиной ухудшения ее настроения. А когда это происходило, она становилась опасной. В том числе, для слуг и служанок. Баронесса считала за лучшее держать наемных работников, но условия этой службы были кабальными. Фактически, все ее подчиненные были ей чем-то обязаны, и чаще всего такими немаловажными вещами как деньги, доброе имя или жизнь. Поэтому, в любой момент, леди Вук могла снова превратить их существование в кошмар.

Кассандра, в очередной раз, позвонила в колокольчик, но никто не отозвался. В ярости она подняла с кресла свое грузное тело и, ругаясь про себя самыми грязными словами, пошла в сторону двери. Но внезапно дверь отворилась, и в комнату ввалилось четверо вооруженных гвардейцев. Они окружили смешавшуюся баронессу. Двое держали руки на пистолях, воткнутых за пояс; двое сжимали рукояти мечей. На секунду ей показалось, что ее сию минуту убьют. Но тут в покои вошел старший капитан Особой гвардии Тадеуш Варга и отвесил леди Вук почтительный поклон.

– Доброго вам утра, ваша светлость! – тоном наивысшей любезности заговорил мессир Варга. – Надеюсь, мои люди не напугали вас? Если это так, я накажу подлецов!

– Напугали, мессир! И сильно! – ответила леди Вук, немного придя в себя. – Вам действительно следует поучить их манерам.

– Это сделаем незамедлительно! – старший капитан строго посмотрел на своих гвардейцев, и те в растерянности отступили. Потом также почтительно Тадеуш продолжил: – Ваша светлость, конечно, они переборщили! Но, на самом деле, все это от праведного рвения, с которым они выполняют приказы своего начальства, то есть мои приказы.

Баронесса снова ничего не поняла. Но на этот раз злоба сверкнула в ее маленьких глазках.

– Что все это значит, мессир? Вы понимаете, что это звучит смешно? Я не в настроении терпеть ваши шуточки, – ледяным тоном сказала она. Но мессир Варга лишь улыбнулся своими зелеными глазами. Гладко выбритый, статный, воспитанный, он был достаточно красив, мог быть обходителен, и никто и никогда не видел его в неистовстве. Даже сражался он с легкостью, словно танцевал, в полнейшем спокойствии.

– Повторюсь, ваша светлость, они выполняли мой приказ. Я же выполнял приказ генерала Оукмана. А он в свою очередь выполнял приказ барона, правителя этих земель.

Голова леди Вук закружилась, она зашаталась и отступила назад. Мессир Варга молнией метнулся в ее сторону и подставил для нее кресло. Баронесса плюхнулась в него. Ей не хватало воздуха. Она жадно глотала его, словно рыба на суше, раскрывая и закрывая свой большой рот, теперь казавшийся просто огромным.

– О, ваша светлость, прошу простить меня! Мне следовало бы подумать о том, что счастье, которое переполняет вас теперь, может и плохо сказаться на здоровье. Я знавал одного старика, который потерял сына. Точнее, сын его был разбойником и его отправили за решетку на всю жизнь. Но наш милостивый правитель помиловал негодника спустя двадцать лет. Так вот, когда он вернулся домой, отца от счастья удар хватил. Впрочем, он умер с улыбкой на устах, – старший капитан говорил так серьезно, что Кассандра не до конца поверила в то, что над ней насмехаются. Однако, она уже взяла себя в руки, встала и выпрямилась, одела на свое лицо маску полного безразличия и непоколебимого смирения.

– Я буду молиться Всемогущему и благодарить его за чудесное исцеление моего мужа. Благодарю вас, милейший мессир Варга, что именно вы сообщили мне эту новость. Нет человека более вежливого и благородного. А теперь проявите ко мне еще немного терпения и сообщите, пожалуйста, приказ моего мужа, который он передает в отношении меня через мессира Оукмана и, следовательно, через вас.

– О, тут нет ничего необычного. Ходят странные слухи об измене и …

– Измена? Нет, этого не может быть! Вы меня разыгрываете, мессир! – леди Вук настолько искусно изобразила испуг, что будь перед ней человек немного менее смышленый, чем Тадеуш Варга, то он бы непоколебимо поверил в искренность чувств баронессы. Но не таков был Тадеуш. Он лишь учтиво наклонил голову и, без тени улыбки, продолжил:

– Я всего лишь солдат и не знаю подробностей, ваша светлость. Но барон считает, что измена витает в воздухе. А посему, он поручил усилить охрану всех самых близких ему людей. В первую очередь, его сыновей и вас. И самое главное, он считает, что никто в замке не должен покидать отныне свои покои до тех пор, пока барон не устранит угрозу или не решит сам вызвать кого-либо к себе, или не отдаст иные распоряжения.

Этот удар Кассандра приняла достойно:

– Как будет угодно его светлости. Я всего лишь женщина, и мой долг подчиняться мужчинам в опасный час и повиноваться моему мужу.

«Отличная игра, миледи!» – подумал мессир Варга.

– Тем не менее, – продолжила баронесса после некоторого молчания, – неужели, я останусь одна? Вы дадите мне в услужение нескольких моих слуг? Я уже немолода, мне тяжело со всем справляться одной. Или и это мой любимый муж посчитал опасным?

– О, нет! Естественно, ваша светлость является особой не того ранга, чтобы обслуживать себя самой. Это было бы нарушением всех традиций. Но вашу прислугу я к вам не допущу. Барон мало кому доверяет. Тем не менее, я сделаю лучше, и эта моя идея была одобрена моим генералом, а через него и самим повелителем.

Старший капитан быстро вышел из комнаты и через несколько минут вернулся, ведя под руку светловолосую девушку. На вид ей было около двадцати пяти. Симпатичное личико, тонкий стан, грациозная поступь. Она была в самом расцвете своих молодых лет, и некоторые гвардейцы огорченно понурили головы. Она посмотрела на баронессу. Большие и робкие голубые глаза излучали покорность и готовность услужить. Девушка сделала реверанс, выражая почтение баронессе, и получилось у нее это так просто и непринужденно, будто она слегка парила в воздухе. Леди Вук холодно посмотрела на нее. Все это ей совершенно не нравилось.

– Мои слуги знают меня, угадывают каждую мою нужду. Эту я не знаю. Думаете она справится, мессир?

Тадеуш лишь печально улыбнулся:

– Ей придется. Но поверьте, она очень способна. А главное, я могу ей доверять. Я отдаю вам свою служанку, ваша светлость. Она самая умелая в моем штате работников, и пусть молодой возраст не обманет вас. Как верный слуга дома Вуков я отдаю вам лучшее, забирая это у себя. Ее зовут Сенка.

Сенка слегка улыбнулась. Она была действительно самой ценной для Тадеуша служанкой. И он действительно ей доверял в определенной мере больше остальных и считал, что она годится для выполнения данной работы. Много раз, лежа с ней в постели, после очередных любовных утех, мессир Варга думал и приходил к выводам, что в пище и условиях проживания он непритязателен, а вот столь искусная любовница ему просто необходима. Так он снимал усталость, остальное Тадеуша заботило мало. И хоть дела хозяйственные Сенка делала весьма посредственно, ночами она компенсировала свои слабые стороны перед старшим капитаном.

При всем этом Сенку нельзя было назвать глупышкой. Она вполне себе соображала, где нужно промолчать, где вставить какое слово. Но главное, хоть она и была по происхождению простой горожанкой из бедноты, она умела читать и являлась особой довольно начитанной. Со временем Тадеуш Варга увидел и оценил ее ум и тихий характер, и она стала по-настоящему дорогой для него женщиной.

Жену старшего капитана Бианку утехи мужа совершенно не заботили. Она была из семьи достаточно обеспеченного купца, горожанина столицы, и выскочила замуж за Тадеуша, сугубо по расчету. Ей нужен был статус жены титулованного рыцаря и его герб, тем более Варга занимал не последний пост в государстве. Ему нужны были деньги ее отца, потому что тратить сей воспитанный и благородный муж любил больше, чем зарабатывать. Жили они порознь, встречались редко, общались дружески. Интимную жизнь каждый вел, какую хотел. Сначала их осуждали. Но барон Вук, сам будучи в этом вопросе небезгрешен, значительно упростил брачное законодательство. На остальное семье Варгов было плевать. Время все сгладило, и никто не обращал уже внимания на то, что Тадеуш и Бианка на постельном фронте мужем и женой никак не являются. При таком положении дел наследника у них быть не могло, но и тут счастливая пара проявляла полное безразличие к этому вопросу.

– Сенка так Сенка. Подойди-ка, милочка! – баронесса намеренно больно схватила девушку за подбородок и повернула ее голову сначала одним боком, потом другим, оценивающе разглядывая. Мессир Варга сдвинул брови. От леди Вук это не ускользнуло, и она удовлетворенно улыбнулась. – Ладно, сгодится. Посмотрим, что она может. Пока подай мне воды, а я хочу еще кое-что спросить у мессира Варги.

Сенка даже бровью не повела от того, что с ней обошлись столь бесцеремонно. Она покорно подошла к столу, взяла графин и, наполнив чашу, подала ее леди Вук. «Все-таки, она у меня умница! – решил про себя старший капитан. – Надеюсь, все пройдет гладко, и моя птичка выдержит прихоти этой уродины. Тем более не думаю, что змее осталось долго плеваться своим ядом».

– Вы не знаете, сколько это может продлиться, мессир? – спросила Кассандра, осушив чашу одним залпом.

– Боюсь, что сроки может озвучить только барон, а он не давал на этот счет никаких комментариев. В любом случае, не думаю, что наш правитель позволит себе держать свою драгоценную жену в таких условиях дольше, чем это будет необходимо.

– Хорошо. Я вообще не могу выходить?

– К сожалению, так. Необходимая комната для гигиены у вас в покоях имеется. Еду вам будет приносить Сенка. Она же, под присмотром моих гвардейцев, сможет покидать ваши покои и возвращаться в них. И, если вам что-то потребуется, отправляйте ее ко мне со своими просьбами, замечаниями и жалобами. Я все буду передавать мессиру Оукману, а если вдруг выйдет, то и самому барону.

– Что ж, любезный рыцарь, я благодарю вас за все. У меня нет выбора, и я должна подчиниться. Это мой долг! – торжественно произнесла баронесса. – А теперь, Сенка… Так тебя, кажется, зовут? Подавай завтрак. Я так и не поела, и я голодна. Мои предпочтения, я думаю, выяснишь сама. Мои повара не немые.

– Как прикажете, ваша светлость, – приятным голоском откликнулась Сенка и собиралась уже было направиться исполнять поручение, но за дверью послышался какой-то шум. Сначала не очень громкий, потом он стал нарастать. Со временем стали отчетливо слышны крики, ругательства и грохот. Даже выстрелы. Кто-то сражался.

– Двое за мной! Остальные охраняют покои ее светлости, как и было приказано. Позже пришлю пополнение, – мессир Тадеуш Варга кинулся к выходу, выхватывая меч. У двери он неожиданно остановился и развернулся к баронессе. Безо всякой любезности и учтивости он очень спокойно, с почти явной угрозой в голосе, произнес: – Ваша светлость, я напомню вам один раз и только сейчас. Сенка – моя служанка, и я вам ее не дарю, и не продаю. Не забывайте этого и помните о том, что доброе и любезное отношение к людям – прекрасная добродетель.

Старший капитан и его бойцы поспешно исчезли, захлопнув за собой дверь. Леди Вук услышала звук щелкнувшего замка.

Джон Вук, в присутствии собранных друзей, и, в то же время, бесшабашных наемников, успокоенный мачехой, вскоре действительно решил, что опасаться ему нечего. И, как человек, по натуре, любящий отдохнуть и провести время праздно, повелел подать побольше различных яств и, особенно, напитков, стирающих грань между реальностью и фантазией.

В тот самый момент, когда фантазировавшие чудаки поднимали очередной тост, и явился генерал Оукман со своими людьми.

– Мессиры, я имею огромную просьбу соблюдать всем спокойствие и выслушать приказ барона и правителя этих земель, его светлости Аластора Вука! – громогласно продекларировал генерал.

Сказать, что первый наследник и его прихвостни были удивлены – это не сказать ничего. Покои Джона Вука превратились в музей восковых фигур. И фигур этих, не считая бойцов командующего Особой гвардии, было двенадцать. Зрелище было достойно Главной книги притч Всемогущего. Но никогда эта история не украсит собой страницы святого писания. Первым опомнился сам первенец Аластора Вука-старшего. Разгоряченный спиртным, он воскликнул:

– Что вам нужно, отребье? Вы не запамятовали, что это покои первого наследника?

Молчание было ответом. После чего мессир Оукман продолжил:

– Наш досточтимый правитель повелевает вам, благородный наследник, и вашим людям, выполнить его волю. Воля же его заключается в том, что необходимо оградить вашу милость от коварных помыслов врагов дома Вуков и, соответственно, вверить свою судьбу тем, кто создан для того, чтобы этот дом защищать. Посему я, генерал Особой гвардии Логан Оукман, повелеваю: всем немедленно покинуть это помещение, дабы обсудить с первым наследником частные вопросы его безопасности и сообщить ему приватные распоряжения его отца.

Джон Вук понял, что его самые худшие опасения были не напрасны. Отец вернулся в этот мир. Джон страшился его всегда, потому что барон читал сына, как раскрытую книгу. Ничего не было для него страшнее гнева Аластора Вука-старшего.

Когда ему было десять, и его отец воевал с Джоном Барром, в честь которого первый наследник был назван, Джон нарисовал карикатуру на Изабеллу. Рисовать он умел. Пожалуй, это был его талант. Рисовать карикатуры, а не быть всенародным достоянием, великим наследием дома Вуков. Многие в окружении барона смеялись. Но когда барон прилюдно выпорол Джона до крови, то никто из смеявшихся и одобрявших умения первого наследника не вступился за него. Тогда и закрался этот благоговейный страх перед отцом. Джон Вук боялся и любил барона. И люто ненавидел его за предательство матери и сюсюканье с Мейнхардом.

Теперь же Джон вообразил, что Аластор Вук-страший решил убить его. Вино и пиво, возбудившие организм, только придали смелости бедняге. Он завопил:

– Предатели и негодяи!!! Мой отец не знает ничего, но хочет моей смерти! Живым не дамся! И эта сука, Кассандра, пусть сгорит в пекле!

Его друзья хором крикнули:

– Бей! Убивай!

Клич ознаменовал их кончину. Гвардейцы действовали молниеносно. Прежде чем кто-либо из баловней судьбы успел схватиться за пистоли, четыре алебарды достигли цели в своем смертоносном ударе. Войско Джона Вука бросилось врассыпную. Но выверенные действия гвардейцев были беспощадны. Один за другим собутыльники, и в тоже время опасные бандиты, падали замертво от уколов, рубки и выстрелов, устроенных людьми генерала Оукмана. Со стороны убиваемых слышались крики и проклятия. Гвардейцы убивали молча, словно бесчувственные посланцы Ангела Смерти, чуждые чему-либо человеческому.

Гилберт с остервенением бросился на защиту своего господина, но выстрел сразил его раньше, чем меч гвардейца Томаса разрубил ему лицо. Верный соратник Джона, изуродованный, пал к его ногам. Первый наследник со страшным криком махнул мечом, но удар не достиг цели.