Текст книги "Ватиканские Народные Сказки"

Давно это было. Мне о том ещё прадед говаривал, а ему – его прадед, а тому, кажется, тоже прадед сказывал, но всё равно своими глазами тех дел не видел.

Случилась в ту пору у ватиканцев война с карфагенянами. А был то народ коварный и вероломный – никаких законов не признавал и договоров не соблюдал. И был среди сих нечестивцев самый нечестивец, Ганнибалом прозывался. И вот собрал этот Ганнибал рати несметные и пошёл воевать землю Ватиканскую. С арапами своими из Африки он в каждом сражении урон зело превеликий врагу наносил, конфуз войску ватиканскому учинял. Чрез это совсем скоро закончились в Ватикане консулы и мужи призывного возраста.

Затворились ватиканцы в своём городе и за стены носу не кажут. Стали в Ватикане слухи ходить про Ганнибала: будто ест он своих пленных за завтраком. Рассказывали даже, что обкормил он одного пленного дурман-травой и заставил того съесть свой собственный мозг! От этих россказней ватиканцы забоялись Ганнибала ещё больше и прозвали его «лектором», сами не зная зачем – со страху, наверное.

Но был среди оробевших ватиканцев славный витязь Сципион. Увидел он, что страх обуял сограждан его, каждый норовит спрятаться за спину другого, и решил вызвать Ганнибала-бусурменина на богатырский поединок: кто победит – тому и будет принадлежать государство противничье. Нечестивец в гордыне своей тщеславной принял вызов, и вот выстроились оба войска во широком поле – с одной стороны арапы ганнибаловы, с другой – рать ватиканская. Сципион вышел в кольчуге подпоясанной, с булавой тяжёлой, да с крестом нательным, двухпудовым. А Ганнибал почти что нагим, бесстыдник, явился, держа в руках лишь сеть рыболовную да вилку огромную, трезубцем называемую. И принялись они биться, и изловчился тут бусурмен проклятый и накинул сеть на Сципиона. Лежит богатырь, пошевелиться не может, а нехристь уже скалится, победу свою, стало быть, празднует. Но воскликнул тут витязь: «Не дам на поругание веру православную!», плюнул в лицо бусурменину да разорвал путы натиском небывалым. Оторопь взяла тут Ганнибала – стоит он, пошевелиться не может. И замахнулся тогда кулаком на него Сципион и первым же ударом вбил нечестивца по пояс в мать сыру землю; вторым ударом вбил его по шею; а третьим ударом выбил из Ганнибала дух вон. Возликовали тут полки ватиканские и принялись преследовать врага и побивать его нещадно.

Позже Карфаген со всеми его идолами погаными разрушили, а землю засеяли солью, чтобы ни одно доброе растение там не росло. А Сципион опосля победы своей славной ушёл в монастырь – Бога восхвалять, победу сию даровавшего.

В народе до сих пор рассказывают про Катона, про его исключительную набожность – каждое воскресенье проводил он в церкви в усердной молитве. Отличался Катон средь ватиканцев и крайним целомудрием: однажды, будучи в должности надзирателя над нравами, он исключил из сената одного патриция, который прилюдно (о, бесстыдство! ) поцеловал свою жену. (

Но более всего запомнился он ватиканцам вот каким своим богоугодным делом. Был в Ватикане у ворот св. Мавра лупанар – публичный дом. Катон часто туда ходил наставлять блудниц в благочестии, увещевать их покинуть сие богомерзкое заведение и начать жизнь добропорядочных матрон. И наконец, видя, что его проповеди не приносят результатов, да к тому же, вследствие тамошнего дурного воздуха, заразившись сифилисом, Катон решил силой наставить обитательниц лупанара на путь истинный. Собрав толпу своих приверженцев, он повёл их на штурм этой обители грехопадения. В итоге, дом разврата был сожжён дотла вместе с его обитательницами, а на том месте Катон основал первый в истории Ватикана женский монастырь, и назвал его именем св. Весты. Весталкам – монахиням сего монастыря – полагался обет безбрачия, и за это их весьма почитали. А Катон за своё деяние заслужил любовь народа.

Деды наши сказывали. Был на свете такой колдун, Митридатом его звали. И так уж он поднаторел в науке чернокнижной, что мог звезду с неба достать и трубку свою от неё прикурить. А ещё он слово такое знал, что никакая пуля, ни сабля его не брала.

К тому времени Ватиканская держава повоевала все известные ей земли, одна страна всё никак не давалась – Понтийское государство, на востоке, у моря Чёрного находившееся, где царём сидел этот чернокнижник Митридат. Какую рать ватиканцы ни посылали, а ни одна так обратно и не возвернулась. Всё колдун что-нибудь с ними содеет: одни легионы в лягушек превратит, другие – в ослов. Покою от него сенату никакого не стало! К нему уж и убийц с кинжалами подсылали, и тайных агентов с ядом, а Митридату всё нипочём. Потому как заговорённый был, ничего его не брало.

И вот, во дни сомнений и тягостных раздумий сената явился на форум один старец. И возгласил он, что сумеет в три дня справиться с Митридатом – слугой дьявола. Тут же он был призван в сенат, где подтвердил сказанное на рыночной площади. А за помощь попросил он быть следующим Папой – никакой иной награды ему не надо было. Консулы обещали выполнить желание старца, если тот изведёт супостата, царя понтийского.

А незнакомец вовсе никакой не старец немощный был – то сам Георгий-Победоносец на выручку державе ватиканцев явился! Прибыл святой в те страны далёкие, где Митридат царствовал. А колдун уже всё знал – экран волшебный у царя понтийского имелся, который обо всём на свете докладывал: от самых горячих новостей и курса ахейской драхмы к персидскому дарику до развёрнутой информации о том, как смастерить греческий огонь в домашних условиях. И выступил злодей навстречу Егорию-Победоносцу со всем своим войском бесчисленным. И были средь воинства сего серпоносные колесницы, что, набирая скорость, расчленяли надвое всех, попадавшихся на их пути. Но запросил святой Георгий поддержки с воздуха, и разметали молнии войско пешее, а громы распугали лошадей и рассеяли войско конное и колесницы смертоносные.

Увидел Митридат, что один остался, и стал искать спасения в бегстве. Сотворил он заклинание, и превратился в зайца быстроногого. Егорий же вознёс молитву Господу и превратился в пантеру, звук опережающую. Видя, что настигает его погоня, злой колдун обернулся вороном чернокрылым. Тогда Егорий стал ястребом востроглазым. Прилетели к берегу моря Эвксинского, и опять Георгий стал настигать Митридата. И кинулся тогда царь в пучину морскую и превратился в угря скользковьющегося. А святой обернулся щукой, стремительно волны рассекающей. И вот, достигли берегов скифских. Выпрыгнул Митридат на берег, но утомился чрез метаморфозы энергоёмкие, и покинули силы его. Только и мог, что из угря в змея превратиться. Георгий же, божественной энергией преисполненный, явился, наконец, во всём своём ослепительном величии: в блестящих доспехах, на белом коне. И взвил коня на дыбы прямо над змием и пронзил тело его копьём своим! Исторг Митридат из себя вопль нечеловеческий, и так испустил дух свой в обличье гада ползучего.

А святой Георгий тут же отправился на следующую миссию, да так в Ватикан и не вернулся, поэтому папский престол оставался вакантным до времён Константина Великого.

Как-то раз ватиканский сенат отправил Цезаря к Никомеду, царю Вифинскому. Наказ дали, чтобы вытребовал флот у царя и без него не возвращался.

Прибыл Цезарь ко двору Никомеда. После торжественной части Цезарь и Никомед уединились в царской опочивальне, где Цезарь рассказывал царю о величии Ватиканской державы и просил флот. Впечатлённый его рассказом, Никомед тут же распорядился отправить с Цезарем флот туда, куда понадобится.

Но куда больше Цезарю нравилось рассказывать о величии Ватиканской державы женщинам. Были среди них и царицы, и просто домохозяйки. Но поскольку и те и другие одинаково усердно, следуя ватиканскому выражению, били по своим наковальням денно и особенно нощно, то совсем прожужжали мужьям уши. Мужчины многих стран, также убеждённые в несокрушимости Ватиканского государства, решили присоединить свои земли к Ватикану. Так почти весь круг земной оказался под властью Святейшей державы.

Но зародилась и стала шириться зависть среди сенаторов ватиканских, которые тоже хотели рассказывать женскому племени о величии Ватиканской державы. Недовольство против удачливого Цезаря росло, и накануне мартовских ид сенат выразил Цезарю импичмент, от которого тот вскоре скончался.

Было это при государе-императоре Августе. Призывает как-то раз к себе Август вельможу своего, Овидия, и такое слово ему говорит: «Посадил ли ты в своей жизни хоть одно дерево, построил ли дом, вырастил ли сына, ну, или дочь, на худой конец?». А тот ему и отвечает: «Никак нет, Ваше величество, ничего такого не сделал. Но зато я написал книгу. „Искусство любви“ назвал её, в которой рассказываю, как сделать так, чтобы этот сын или, на худой конец, дочь появились: как подступиться к невинной девице, как её охмурить». Услышав такие речи, осерчал Август, затопал ногами, закричал на Овидия: «Изведу! Сошлю! На восток по этапу пойдёшь! Во глубину дунайских вод отправишься!». Не знал Овидий, что у Августа дочки росли – волновалось сердце родительское.

Подвела Овидия неосведомлённость его: отправился горе-поэт к устью Дунай-реки, откуда впоследствии с ужасом писал, как скифы, одетые в штаны, переходят Дунай по льду.

Как во времена царя-батюшки Константина свет Флавия, Констанциева сына, да Папы Сильвестра Красно Солнышко низвергнуты были кумиры и идолы поганые, и занялась тогда же заря новой жизни взамест старого, прогнившего языческого режима. Но коварные враги не дремали – не по нраву был им новый порядок католический, другого хотели. И стала вздыматься на окраинах Ватиканского государства контрреволюция ересей, поддержанная извне интервенцией алчных и завистливых варваров, в любой момент готовых наброситься на молодое католическое государство. И был тогда во славном граде Никее впервые созван Собор народных депутатов. Со всех концов необъятного государства Ватиканского слетелись на него посланники из каждого патриархата, каждой митрополии, самого удалённого епископства. Стали судить-рядить, да думу думать, как одолеть врагов. А ситуация и впрямь была серьёзная – оказалось Ватиканское государство в огненном кольце врагов: с запада и севера наступали еретики-арриане, поддерживаемые франками-интервентами, да примкнувшими к ним алеманнами и прочими остроготами-везеготами; с востока поднимались несториане, к которым благосклонялись персы-огнепоклонники; воздвигли свою ересь и монофизиты богомерзкие, нашедшие опору у ефиоплян; с юга грозили донатисты и их иноземные доброжелатели берберы да мавры чумазые.

И проклял Собор единодушно всех богоненавистных еретиков и осмелившихся поддерживать их варваров звероподобных. И случилось в тот же час в землях врагов Папы выпадение осадков с лягушками и волос с неразумных глав их. И отправились в разные стороны прямо с собора ватиканские богатыри и творили они подвиги во славу Господа в землях непокорных. Один Августин Блаженный в поединках одолел XXVI вражеских витязей! Наконец, еретики склонились под власть Папы – кто добровольно, кто силою убеждения, – а варвары были отброшены за границы ватиканские, и оттуда злобно скрежетали зубами. Но многие молодые ватиканцы, охваченные энтузиазмом и идеями о перманентной революции, проповедуемыми товарищем Па, устремились с миссионерской проповедью в разные страны.

Шло время, Ватиканское государство процветало во враждебном окружении. Впрочем, мировая закулиса не дремала, изобретала всё новые интриги и заговоры. Но всегда недруги первой католической страны в мире терпели позорное поражение. В самые мрачные дни своей истории, государству, основанному на принципах гуманизма, не дала опуститься в пучину варварства сплочённость граждан, которые как один поднялись на священную борьбу с врагами народа. В результате охоты на ведьм вскрылся могучий заговор против Ватиканской державы, в котором участвовали сотни тысяч колдунов, а также еретиков – павликиан, катаров, вальденсов, гуситов, лоллардов и прочих предателей и двурушников. Для борьбы с этими врагами народа была создана инквизиция, которая разоблачила миллионы шпионов, работавших на различные иностранные разведки – от карфагенской до марсианской. Благодаря чрезвычайным инквизиторским тройкам Ватиканское государство было очищено от скверны ересей и заговоров.

Остатки врагов были уничтожены в результате борьбы с космополитизмом – после неё из ватиканских пределов были изгнаны все иудеи. И уже ничего не мешало построению католицизма.

Византию и Ватикан всегда связывали тёплые и дружественные отношения. По обычаю, ведущему своё начало ещё с каменного века, время от времени дружественные страны устраивают дни и даже год добрососедней страны в своём государстве. Например, в Вепсландии объявляли год Республики Вануату.

В 1204 году в Константинополе также решили провести дни Ватикана, намеченные на 12 и 13 апреля. Но всем так понравилась эта затея, что дни Ватикана в Византии длились до 1261 года. А ещё раньше, при императоре византийском Юстиниане, дни Византии в Ватикане длились аж несколько веков.

Другие страны тоже хотели дружить с наисвятейшим Ватиканом и наинабожнейшей Византией. Дружбы первого добивались и лангобарды косматые, и арабы хитроречивые и Фридрих Барбаросса грозноокий.

А уж кто только ни домогался дружбы с Византией! Казалось, с этой целью под стенами Константинополя побывала вся ойкумена! (Был тут и друг степей авар, и завсегдатай пустынь и базаров сарацин, к берегам Золотого Рога правил свой убогий чёлн светлоголовый житель стран полуночных, (и кого ещё только не было.

Но кроме Ватикана добиться крепкой нерасторжимой дружбы с Византией удалось только туркам. До сих дней длится их дружба. А о дружбе Ватикана с Гарибальди будет сказано в своё время.

К VIII веку Ватиканская держава столкнулась с острой проблемой арабской иммиграции. Иммигранты из стран Магриба и Леванта наводнили уже Испанию и Южную Италию, и, наконец, стали угрожать Франции. Для пресечения арабской нелегальной иммиграции в земли франков был назначен в чине мажордома – министра по делам великих переселений – Карл Мартелл. Он решил, используя весь имеющийся у него карательно-увещевательный аппарат, действовать жёстко и, если позволит время, по-христиански гуманно. Времени всегда не хватало, но действовал Мартелл эффективно – французские пригороды умиротворялись один за другим. Настоящее сражение произошло в пригородах Пуатье. Лишь водомёты, слезоточивый газ и атака рыцарской конницы заставили арабов пересмотреть свою иммиграционную политику и вернуться туда, откуда они пришли – в африканскую пустыню.

За эти ратные подвиги восславил народ Мартелла, одолевшего понаехавших, и память о нём осталась в веках.

Однажды в гостиной Папы Льва IX упало на пол и раскололось на две части огромное зеркало, подаренное ему византийским императором на День рождения. А перед этим Папе приснилось, что восточные земли, на которых жили изнеженные византийцы и косматые русичи, вдруг взяли и сами собой (не удивительно, сон же! – прим. авт. ) погрузились в пучину посейдонову.

Расколовшееся надвое зеркало и сон-катастрофа были расценены Папой Львом как дурные предзнаменования раскола христианского единства на католический Запад и православный Восток. Причём, в ближайшем будущем.

Поэтому, когда Льву IX объявили, что пришёл византийский посол, Папа знал, что делать, и встретил его во всеоружии.

– Ах вы богомерзкие еретики! – набросился на посла Лев IX. – Если ваш патриарх, объевшись фигами, вдруг возомнил себя умнее самого Папы Ватиканского, то посмотрим, как он будет жить с моим отлучением! Потому что вот прямо сейчас я его и отлучил от церкви! Ха!

И выгнал посла, ворча ему вслед:

– Ишь, что выдумали: отсоединиться от истинной католической церкви Ватикана, ради сомнительного удовольствия называться православными! Ну и ладно! Пусть ещё и этих, как их там… сербов с болгарами с собой забирают. – Папа очень гордился своими познаниями в географии.

Византийский посол вышел от Папы в крайнем недоумении: он принёс Льву IX от Михаила Керулария, патриарха Константинопольского, поздравление с Днём святых опресноков и новую смешную историю про арабского халифа.

Патриарх Константинопольский жил после отлучения вполне прекрасно и даже плохо ему не сделалось, когда он узнал о таком нетрадиционном для искусства дипломатии разговоре Папы с послом. В конце концов, после отлучения от Ватиканской церкви у патриарха ещё оставалась своя церковь, Константинопольская.

Ну, позже, само собою, послы ватиканский и византийский обменялись официальными отлучениями – всё чин по чину, как полагается. Патриарх и Папа перестали ездить друг к другу в гости и устраивать совместные вечеринки и Вселенские соборы.

Папа Урбан II очень любил путешествовать. Ещё будучи мальчонкой, Урбан с завистью и тоской глядел на проезжавшие через его родное село поезда дальнего следования и мечтал, что когда-нибудь и он окажется внутри какого-нибудь из них.

Став Папой Ватиканским, Урбан II, наконец, смог осуществить мальчишескую мечту о дальних путешествиях и порой доезжал до Венеции, считавшейся культурной столицей Ватиканской державы и изобиловавшей каналами. А однажды он доехал аж до Тридента, знаменитого зимнего курорта в предгорьях Альп.

Но, обожая путешествия, Папа Урбан II не любил останавливаться в гостиницах, а предпочитал покупать там, куда хотел отправиться, землю и недвижимость. По всей Европе были раскиданы земельные участки Папы – от Льежа до Риги. (

Однажды Урбан II прочитал в газете «Куда поехать ватиканцу» про перспективный с точки зрения паломнического туризма регион Палестины. Очень захватила его идея купить там некрупный участок земли и построить на нём загородный дворец. С этой целью вызвал Папа к себе Петра Пустынника, Вальтера Голяка, Готфрида Бульонского, Балдуина Младшего и других ватиканцев со смешными фамилиями и вопросил их:

– Любите ли вы, господа, путешествовать, как это люблю я?

– Э-э… – нерешительно начал Пётр. – Вообще-то я пустынник, а эта профессия не предполагает любви к путешествиям…

– Не на что мне путешествовать, – мрачно пробормотал Вальтер Голяк.

– А я вообще Бульонский, – ввернул Готфрид.

Видя, что разговор принимает не совсем нужный для него оборот, Папа отбросил всякую патетику:

– Так! На то, чтобы полюбить путешествия, у вас есть III дня. А теперь идите и собирайтесь.

– Ну, знаете, кто куда, а я в Крестовые походы не ходок! – воскликнул Балдуин, до которого, наконец, дошло (вот уж настоящий Балдуин! – прим. авт. ), к чему клонил Папа.

– Ну кто же говорит о Крестовых походах! – вкрадчиво начал Урбан, даром, что II. – Вас ждёт великая миссия: вы отправитесь на Ближний (видите: на Ближний, а не на край света) Восток во главе ограниченного контингента, для оказания братской помощи христианам Палестины. Заодно и проблем с визами не возникнет: где ж это вы видели, чтобы у ограниченного контингента спрашивали на границе визу?! И вообще, так хочет Бог! – подытожил Папа.

Собравшиеся нашли в словах Папы резон, даже если для кого-то он был не очевиден. Спустя некоторое время всем казалось, что они вполне готовы к походу. Чтобы не заблудиться на чужбине, участники похода нашили на свои одежды кресты. Контингент оказался ограниченным разве что только по меркам Китайской империи.

Радостные уходили в далёкую Палестину воины с отпущенными самим Папой грехами и долгами. И никаких проблем не испытывала армия при проходе через земли западных европейцев, понимавших всё величие цели сего воинства. Некоторые проблемы возникли лишь на границах Византии: «По какому же критерию этот контингент является ограниченным?! По умственным способностям, что ли?» – изумился византийский таможенник, но препятствовать не стал.

С радостью встретило местное население Палестины западных воинов: толпы людей с цветами высыпали на улицы городов, через которые проходили франки.

По завершении же своего интернационального долга крестоносцы намеревались вернуться домой, но жители Святой Земли не желали их отпускать. Героическая борьба местного населения за удержание франков в Палестине продолжалась до 1291 года.

Помимо приветливых пляжей Палестины миролюбивое воинство Христово во главе с королём франков Людовиком IX совершило вояж в такие ныне признанные курорты, как Египет и Тунис. За это благодарные потомки прозвали Людовика Святым.

Привитая ватиканцам Папой Урбикием II страсть к путешествиям уже никогда не покидала этот любознательный народ. Свидетельством тому являются путешествия Марко Поло, Колумба, Магеллана, Кортеса, Дрейка, Гагарина и миллионов других простых ватиканцев.

Post scriptum. Папа Урбан II в Святой Земле так и не побывал.