Текст книги "Посттоталитарная теология. Современный кризис христианства и его преодоление"

Андрей Дударев
Посттоталитарная теология. Современный кризис христианства и его преодоление

© Дударев А. Н. , текст, 2021

© ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Предисловие

В книге «Истоки тоталитаризма» Ханна Аренд попыталась показать с историко-социологической точки зрения, что явление, получившее название «тоталитаризм» и охватившее каскады событий, происходивших в гитлеровской Германии и сталинском Советском Союзе, – это явление в каком-то смысле исключительное, впервые случившееся в мировой истории.

У тоталитаризма есть свои причины. Также могут быть и свои следствия.

Если говорить о реакции религиозного мира на произошедшее в XX веке, то эту реакцию можно было бы выразить одним словом – КАТАСТРОФА. XX век почти для всех религиозных групп, находящихся на территории СССР, ознаменовался КАТАСТРОФОЙ. Агрессивное богоборчество, сопровождавшееся массовыми гонениями, коснулось очень многих.

Однако как осмыслить явление тоталитаризма? Были ли у него духовные причины? И если были, то каким мог бы быть адекватный ответ верующего человека на вызов тоталитаризма? В дискурсе теологии истории принято искать провиденциальный смысл происходящего. После краха нацистского и советского режимов произошел исход в некое посттоталитарное время. Как это время может быть осмыслено в теологическом аспекте? Что нового открывает нам это новое время, какие возможности? Какие изменения могут произойти в теологии? Не явит ли это новое время и новое пространство жизни, причем не в отвлеченном умозрении, а в самом историческом процессе – в «поле реального мира»? Сейчас на эти и другие вопросы современные думающие люди пытаются дать ответы.

Как реакция на событие Холокоста на Западе возникло новое богословское направление – «теология после Освенцима». Для русскоязычного читателя, наверное, правильнее было бы это направление дополнить: «теология после Освенцима и ГУЛАГа». Как есть общее в обоих тоталитарных режимах, так есть нечто общее в обеих «теологиях», поэтому логично их объединить под единой тематической рубрикой «посттоталитарная теология». Возможно, это означает, что о путях Божьих в XXI веке корректно будет говорить именно на таком вот новом, «посттоталитарном» богословском языке, который, однако, пока еще не выработан.

Несмотря на то, что вопросы, вроде бы, поставлены и тема задана, существенных продвижений в этом новом направлении пока очень мало…

В данной книге собраны некоторые мои работы, подходящие, на мой взгляд, под заявленную рубрику. Пусть это будет мой посильный вклад в разработку новой темы.

Всякое движение вперед связано также с «возвращением назад», с попыткой из прошлого взять с собой в будущее всё то, что было в прошлом несправедливо оставлено и что может послужить основой этого будущего. Поэтому в книге, размышляя о современности, я часто обращаюсь к тому, что было, скажем, и во времена преподобного Серафима Саровского, и в апостольский век в истории Церкви, и в более древние времена Ветхого Завета… Но все эти обращения центрированы на одном – на взыскании подлинной воли Божьей в наши дни.

Андрей Дударев

Рождение нового иночества? Преподобный Серафим Саровский и мирянские общины

Преподобный Серафим Саровский – один из самых чтимых русских православных святых. Однако многое в его служении до сих пор остается не воспринятым. Например то, что он участвовал в созидании общинной жизни, и дивеевская община сестер была изначально именно общиной, а не монастырем в классическом понимании. Кроме нее существовали и другие мирянские общины, которые преподобный Серафим не оставлял своей духовной заботой. Был ли в этом провиденциальный смысл? И если был, то какой?

Не с чистого листа

Конечно, преподобный Серафим был уникальным явлением в Русской церкви, но возрастал духовно он в определенной духовной среде… Что это за среда?

Если попытаться не зацикливаться на одной личности преподобного, а посмотреть на события двухсотлетней давности шире, то можно заметить в этих событиях особую связанность. В жизни многих тысяч людей на протяжении нескольких поколений, живших как до Серафима, так и после, происходила череда событий, которые можно было бы охарактеризовать как неслучайные. Преподобный Серафим не был отделен от этих людей, напротив: он был как бы свя-зующим звеном и одновременно тем человеком, который достиг некоей высшей точки духовного восхождения…

Итак, еще до прибытия в Саров Прохора Мошнина (мирское имя монаха Серафима) произошли определенные события. Попробуем провести небольшую реконструкцию этих событий.

Согласно «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» в 1760 году Агафье Мельгуновой происходит откровение Божьей Матери: Агафья Мельгунова призывается основать обитель сестер[1]1
  Здесь и далее хронология и фактология основаны на «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» и других доступных источниках. См.: Чичагов Серафим, архимандрит. Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря, СПб., 1903.


[Закрыть]. После этого откровения она едет в Киев и беседует со старцами, которые удостоверили ее в том, что откровение было подлинным и надо идти искать место для обители, которое сама Божья Матерь и укажет. Когда в 1764 году Агафья (на тот момент она уже приняла монашество с именем Александра) находилась в Дивеево, ей было повторное откровение, что обитель нужно основать именно в Дивеево. Она здесь и останавливается, поселившись у приходского священника отца Василия Дертева. Проживая в Дивеево, мать Александра часто посещает находившийся неподалеку Саровский мужской монастырь и общается с тамошними старцами. Уже в это время она проводит с народом духовные беседы. Саровские старцы Ефрем и Пахомий поддержали желание матери Александры основать женскую общину.

Включение в общее дело

В 1778 году Прохор Мошнин поступает в Саровский монастырь. Надо сказать, что еще при настоятельстве отца Ефрема, когда в 1775 году случился сильный голод, монастырь открывал свои закрома и кормил всех, что очень положительно характеризует тогдашних насельников монастыря. А в 1777 году настоятелем становится отец Пахомий, и чис-ло братии при нем значительно увеличивается.

В 1780 году Прохор заболевает, но эта болезнь оказывается к славе Божьей – послушник удостаивается исцеления при посещении Матерью Божьей вместе с апостолами Петром и Иоанном. В 1786 году происходит постриг Прохора в сан инока с наречением имени Серафим и посвящение в сан иеродьякона, а в 1793 году – рукоположение в сан иеромонаха. Где-то в промежутке между 1886 и 1893 годом, как повествует «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря», состоялось явление Иисуса Христа отцу Серафиму в Великий четверг Страстной седмицы во время литургии.

В 1788 году на земле, пожертвованной помещицей Ждановой, начинается строительство келий. Вскоре в этих кель-ях поселяются первые три сестры. В 1789 году мать Александра умирает, а перед смертью она просит отца Пахомия и отца Серафима позаботиться о сестрах. После смерти матери Александры и до 1796 года настоятельницей в общине сестер является Анастасия Кирилловна. При ней число сестер увеличивается до пятидесяти двух.

Надо сказать, что женская дивеевская община не имела официального статуса. По-видимому, при ее устроении сразу был взят курс на то, что это будет именно община келейниц, т. е., по сути, мирянская община без образования монастыря. Для келейниц было характерно общее проживание в кельях, общее хозяйство и участие в богослужениях, как келейных, так и храмовых, но при этом отсутствие классического пострига и прикрепления к какому-либо монастырю.

Не только Дивеево

Есть свидетельства, что такие мирянские общины келейниц при участии старцев Саровского монастыря существовали не только в Дивеево. Например, упоминается о мирянской общине келейниц в Арзамасе, которая была создана Марией Петровной Протасьевой, по-видимому, еще при саровском настоятеле Пахомии. Позже настоятельницей этой общины была Ольга Васильевна Стриганова[2]2
  Известно, что у нее было общение с Антонием (Андреем) Медведевым, который сыграл важную роль в событиях 1860-х годов, когда для разрешения конфликтной ситуации в Дивеево вынужден был вмешаться митрополит Филарет (Дроздов). Антоний передал рапорт Н. А. Мотовилова митрополиту Филарету.


[Закрыть].

Или есть упоминание 18… года об общине в Ардатове. В частности, говорится о наставлении отца Серафима начальнице общины матери Евдокии.

Наконец, есть свидетельство 1802 года о беседках в селе Большой Урень Симбирской губернии. Анна Андреевна, руководительница общины, рассказывает о посещении отца Серафима и настоятеля Пахомия. Также сохранилось свидетельство 1810 года, в котором речь идет о помощи уренской общины дивеевским сестрам по просьбе отца Серафима.

Возможно, есть и другие свидетельства. Но даже этого достаточно, чтобы сказать, что создание малых общин келейниц было сознательным усилием со стороны саровских старцев, по крайней мере до того времени, пока игуменом Саровского мужского монастыря не стал Нифонт. Более того, скорее всего, опыт организации общин келейниц в разных местах России был использован отцом Серафимом и при разрешении вопроса о том, на каких принципах строить новую дивеевскую общину сестер.

Монастырь или община?

В 1794 году умирает наставник и, по-видимому, духовный друг отца Серафима игумен Пахомий[3]3
  Отец Пахомий так же, как и отец Серафим, был родом из Курска и, возможно, был знаком с его родителями.


[Закрыть]. Вскоре в Дивеево меняется настоятельница, ею становится Ксения Михайловна Кочеулова, довольно строгая и даже властная женщина, придерживающаяся жестких взглядов на устроение совместного духовного жительства. При ней у сестер вводится суровый устав Саровского монастыря с тяжелыми ограничениями в пище. Отец Серафим иронично называл ее «духовным бичом». Отец Серафим уже тогда известен как старец, но вряд ли можно говорить о его взаимопонимании с монахами мужского Саровского монастыря. Ему предлагают быть настоятелем монастыря, но он не только отказывается, но и более того – удаляется в т. н. ближнюю пустыньку (5–6 км от монастыря) на пустынножительство.

По-видимому, в это время перед отцом Серафимом со всей остротой встает выбор: либо продолжать свою духовную жизнь исключительно в монастырских рамках, либо перенести акцент в своём духовном внимании на женскую общину сестер, опекать которую его просила мать Александра. Не отрекаясь по форме от первого варианта, он, по сути, выбирает второй. Но этот выбор сопряжен с новыми трудностями и искушениями.

В 1806 году братия Саровского монастыря избирает игуменом отца Нифонта. При нем саровцы перестают заботиться о сестрах в Дивеево, а отец Серафим прекращает старческое попечение о братии. Со временем из дивеевской общины убыло сорок сестер. У отца Нифонта и большинства монахов, по-видимому, сложились сложные отношения с отцом Серафимом. Возможно, в лице него братия чувствовала незримый упрек в отходе от первоначальной простоты. Отец Серафим был монах, и другим монахам его поступки могли показаться слишком свободными и искусительными. Он носил простую, «мирскую», а не монашескую одежду, имел много общения с «мирскими» людьми, мог пойти наперекор принятому стилю жизни в монастыре… Конечно, он чувствовал свое особое призвание, но, возможно, в то время оно еще недостаточно выявилось и он сам еще не был готов к тому, чтобы полностью ему отдаться.

Так или иначе с 1807 по 1810 год отец Серафим – молчальник в пустыньке. Но братия монастыря, видимо, не может спокойно смотреть на то, что отец Серафим живет вроде бы рядом, но при этом как бы отдельно от них. В 1810 году отец Нифонт собирает монастырский собор, на котором принимается решение вернуть отца Серафима из пустыньки обратно в монастырь. Отец Серафим вынужден подчиниться этому решению, но вернувшись в монастырь, он тут же уходит в затвор и таким образом сохраняет свою отделенность.

В 1813 году отец Серафим открывает двери своей кельи, но, в основном, для мирян.

Молодое вино в новые мехи…

В 1821 году происходит исцеление помещика Михаила Мантурова, которому отец Серафим говорит: «Первого тебя врачую». Наступает новый этап служения отца Серафима. Ман-турову поручается строительство мельницы и материальное попечение о дивеевских сестрах. В результате к 1825 году количество сестер вновь увеличилось до пятидесяти. В это время Божья Матерь благословляет отца Серафима выйти из затвора, и он получает от игумена Нифонта разрешение удалиться в лес. Постепенно к отцу Серафиму начинают ходить дивеевские сестры, в том числе настоятельница дивеевской общины Ксения Михайловна. При этом Ксения Михайловна проявляет недолжное упорство и отказывается изменить устав общины на более мягкий. И сам отец Серафим со всем его духовным авторитетом не мог с ней справиться. Однако он не идет на то, чтобы отстранить Ксению Михайловну от настоятельства или разрушить сложившуюся общину. Принимается другое решение – о создании новой общины.

В 1827 году создается независимая от Ксении Михайловны Мельничная община, в которую из прежней (Казанской) общины переходят восемь сестер. Старшей в общине назначается Елена Мантурова, родная сестра благотворителя Михаила Мантурова. Эта новая община становится основным детищем отца Серафима. В ней вводится облегченный, как бы мы сейчас сказали, либеральный устав, короткое молитвенное правило. Благословляется более частое причастие (во все посты и двунадесятые праздники), снимаются ограничения в пище: есть можно сколько угодно и когда угодно (понятно, что в общецерковных канонических рамках). В 1829 году участок земли, где проживают сестры Мельничной общины, обрывается канавкой. Кто был в Дивеево, знают, какое значение до сих пор придается там этой канавке и сколько мифов с этим связано. Например, в «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» говорится, что антихрист до канавки дойдет, но канавку не перейдет. Наиболее адекватное толкование этого места заключается в том, что антихрист – это лжеученик отца Серафима монах Иоа-саф, который решил себя объявить духовным наследником отца Серафима. Как раз, когда он вознамерился взять верховенство в дивеевских общинах, Казанская община сдалась и приняла его руководство, а Мельничная, находившаяся за канавкой, не подчинилась ему, а наоборот обличила обманщика.

При этом, по-видимому, напряженные отношения между дивеевскими сестрами и монахами Саровского монастыря сохраняются. Так, есть свидетельство о том, что монахи обвиняют сестер в краже кряжей. Кроме того монахи, видя, какое количество народа посещает старца, испытывают к этому духовную зависть. Так, один из монахов, увидев людей, ищущих отца Серафима, не без отчаяния произнес: «Зачем вы его ищите, здесь все Серафимы».

В 1831–1832 годах после исцеления и других духовных событий в общее общинное дело активно включается помещик Николай Мотовилов, который скоро становится главным покровителем и питателем сестер (видимо, потому, что средства Михаила Мантурова к тому времени уже иссякли). А старшей на Мельнице назначается Прасковья Степановна.

В 1833 году земная жизнь отца Серафима прекращается. К этому моменту в Мельничной общине уже семьдесят три сестры.

«Стойте в свободе»

Одним из главных духовных завещаний отца Серафима сест-рам дивеевских общин был наказ хранить дух мира, евангельской простоты и свободы, который отец Серафим всячески стремился возгревать. Мы бы сейчас назвали такой образ веры христоцентричностью, когда в духовной жизни акцент делается на «жизни по Писанию, а не по преданию» в том смысле, что «предание» во всей его полноте как бы приглушено, и на первый план выступает Писание со всей мощью прямого, а не аллегорического действия… Отец Серафим говорил, что после него не будет у дивеевских сестер отцов. Он не был сторонником институционализации общин, понимал, что институционализация – это новая зависимость и новое возможное рабство. Как и апостол Павел в Послании Галатам, он открывшийся образ новой жизни ставил выше прежних, пусть и традиционных образов. Слова Павла галатам: «стойте в свободе», не дайте никому себя закабалить под разными благовидными предлогами, – вполне применимы и к дивеевской ситуации. Открывшееся новое иночество было как будто новым и по отношению к прежнему, традиционному монашескому иночеству. Не случайно саровские монахи не понимают и не принимают его, ведь это новое иночество обличает и их со всеми их степенями посвящения, неудобовыполнимыми монашескими обетами, суровой аскезой и особой монашеской романтикой… Когда-то, в ранней церкви, монашеское движение было мейн-стримом христианства. Монахи, уходя в пустыни и пещеры, стремились сохранить там евангельский дух и образ жизни, во многом противопоставляя свою жизнь жизни имперской церкви, соединившейся с государством и подчинившейся ему. Но со временем и в самом монашестве вторичные пласты предания закрывают сердцевину евангельского откровения, а потому церковь нуждается в новом иночестве. Еще рано говорить, что она освободилась совсем как от имперского пресса, так и от клерикалистского церковного самосознания.

Характерно, что с 1833 года в Саровском монастыре продолжается линия на дипломатическое уважение отца Серафима, но при этом на его образ жизни рецепция со стороны монахов отсутствует. Отсюда и замалчивание. Вскоре духовная жизнь в мужском Саровском монастыре приходит в упадок. Есть свидетельство 1839 года, когда будущий оптинский старец Амвросий идет за советом к местному отшельнику, который не советует идти в Саров, т. к. «там нет уже опытных старцев, как прежде». В 1842 году игуменом в Сарове становится Исайя (II), последователь Нифонта. Неприятие отца Серафима и его опыта сохраняется.

Овцы среди волков

По сути, дивеевские сестры со всей своей простотой и беззащитностью оставляются, как евангельские овцы среди волков. И волки не замедлили появиться. Начинается долгая и изнурительная борьба с монахом Иоасафом (Иваном Тихоновым Толстошеевым). Казалось бы, неужели простой монах мог оказать столько вреда, сколько ему приписывают? Однако не стоит забывать, что у Иоасафа был влиятельный покровитель – обер-прокурор Святейшего Синода граф Александр Петрович Толстой, перед которым трепетали и епископы. Как уже говорилось, Иоасаф, который хотел быть духовным попечителем сестер, водворяется в Казанской общине, но терпит поражение в Мельничной. Однако он не успокаивается и не оставляет сестер. После долгих, многолетних перипетий в 1861 году Иоасаф добивается учреждения монастыря и низложения настоятельницы. В этот момент Н. А. Мотовилов вмешивается в события, он пишет рапорт митрополиту Филарету, в результате приезжает епископ Назарий, происходит следствие, суд, сестры активно свидетельствуют… В конечном счете Святейший Синод удаляет Иоасафа и восстанавливает снятую Иоасафом прежнюю настоятельницу…

Вряд ли Иоасаф был злодеем в классическом смысле, как может показаться, но он, по-видимому, был тем, кто мог, сам того не понимая, разрушить начинания отца Серафима, поменяв акценты в духовной жизни с Писания на Предание, подчинив более важное в духовной иерархии (связанное с христоцентричностью, о чем мы говорили выше) менее важному.

Свидетельство о Царстве

Преподобный Серафим жил в Царстве Божьем. И свидетельство дивеевских сестер о Серафиме – это свидетельство об этом Царстве, которое почему-то приблизилось в то время и в том месте. Может быть, это свидетельство сестер являлось их основным служением. В чем-то оно напоминает служение апостолов, свидетельствующих о мессианстве Иисуса из Назарета после Его вознесения… Вероятно, сестрам не всегда удавалось сохранять точность в описании событий. Более того, что-то было с той или иной степенью осознанности искажено и привнесено последующими повествователями, такими, например, как упомянутый монах Иоасаф или известный автор «Великой Дивеевской тайны» С. А. Нилус. Из-за этого расплодилось довольно большое количество апокрифов, небылиц и мифов, в которых вымыслы соседствуют с ложными толкованиями подлинных слов отца Серафима[4]4
  Подробно эти вопросы исследует протоиерей Всеволод Рошко. См.: Рошко Всеволод, протоиерей. Преподобный Серафим: Саров и Дивеево. М., Sam & Sam, 1994.


[Закрыть]. Но всё равно свою миссию, можно сказать, дивеевские сестры выполнили. Они, как драгоценную жемчужину, донесли до нас память о преподобном Серафиме Саровском, его жизни и служении. Благодаря им мы знаем о духовных дарах преподобного Серафима, который был свидетелем воскресшего Христа, наставлял людей в вере и в жизни по воле Божьей, приобщал их к чтению Священного Писания. Помимо этого он обладал дарами чудотворения и целительства, невероятной прозорливостью, как будто жил в совершенно ином, как бы разомкнутом мире, в мире, где будущее и прошлое уже не скрыты за незримым контуром, а явлены духовному взору… Преподобный Серафим, находясь в послушании Богу, жил при этом в потрясающей свободе, которой учил и приходящих к нему людей…

Река меняет русло

Мало что известно о судьбах других мирянских общин, которые находились в общении с отцом Серафимом. По-видимому, в большинстве из них произошла консервация того опыта, который был получен. А если нет развития, неизбежно происходит откат к прежним формам духовной жизни. Так, ардатовская община становится монастырем в 1861 году, а арзамасская, получив в 1842 году официальное признание, наделяется статусом монастыря в 1897 году.

Иначе обстоят дела в уренской общине. Вероятно, уренская община из всех остальных была наиболее опытной и самостоятельной. Она находилась дальше всего от Сарова, имела свою влиятельную и харизматичную наставницу Анну Андреевну (фамилии этой женщины не сохранилось). После смерти отца Серафима в уренской общине Анна Андреевна почитается как старица. При ней в общине проходят духовные беседы, которые посещают простые семейные и хозяйственные люди. Среди этих посетителей заметен Василий Щеглов, скромный и ревностный в вере молодой человек. Его Анна Андреевна благословляет после себя быть старшим.

В 1835 году Анна Андреевна закончила свой земной путь. И вскоре после ее смерти Василий Щеглов удостаивается двойного чудесного знамения: сначала ему в небесном видении являются апостолы Петр и Павел, а затем «три неизвестных старца в белых как снег рубахах» с повелением выйти на проповедь[5]5
  Алексахин Павел, протоиерей. Житие старца Василия Никифоровича Щеглова, с. 42–45.


[Закрыть].

В 1835–1838 годах Василий Щеглов для осуществления проповеди переезжает в Самарскую губернию. Там в селах Дубовый Умет, Черноречье, Красный Яр он занимается хлебопашеством, а затем переходит в Большую Каменку, где активно ведет свое служение, обращаясь к мирянам с призывом жить «по-монастырски» в миру. Он проводит с местными крестьянами домашние собрания-беседки и организовывает общины с поставлением в каждой из таких общин старшего.

И здесь мы попробуем предложить следующий теоло-гумен[6]6
  Частное богословское мнение.


[Закрыть].

Он связан с тем, что при чтении священных текстов можно заметить, что иногда в Божьем промысле происходит как бы коррекция. Например, часть учеников Иоанна Крестителя становится учениками Иисуса из Назарета, и «линия Божественного промысла» немного преломляется. Община Иисуса это уже не продолжение общины Иоанна Крестителя: в ней происходит какое-то новое духовное действие. Или, например, после проповеди апостола Павла происходит экклезиологический сдвиг в истории Церкви: проповедь направляется, в основном, на язычников. Речь идет о том, что «духовное русло» может меняться. Также и в XIX веке: если при отце Серафиме основным духовным центром были Саров и Дивеево, там происходили самые значимые духовные события, то после кончины отца Серафима «духовное русло» смещается и переходит в зарождающееся беседническое движение. А в Дивеево жизнь консервируется и становится в известном смысле просто музейной с обращением фокуса внимания назад во времени, а не вперед. Тогда как вместе со старцем Василием Щегловым возникает новый духовный импульс, и развитие продолжается.

И если при отцах Пахомии и Серафиме мирянские общины – это, в основном, общины келейниц, сестер, то при Василии Щеглове это уже полноценные общины и с мужчинами, и с женщинами, куда входят семейные и хозяйственные люди. Т. е. можно говорить и о развитии формы общинной жизни от менее к более полной. Характерными атрибутами жизни беседников становятся безусловная трез-вость, ограничение вкушения пищи двумя разами в день, соблюдение поста не только в среду и пятницу, но и в понедельник, долгие молитвенные правила с пробуждением на молитву среди ночи, труд, внимательное отношение к «своему внутреннему человеку», регулярное проведение собраний-бесед о том, как жить по-Божьи в настоящее время. При этом беседники – прихожане традиционных православных храмов, они участвуют в таинственной жизни Церкви и соблюдают все канонические нормы.

Важно, что при создании беседнических правил жизни, видимо, за основу были взяты правила жизни уренской общины, бывшие еще во времена настоятеля Пахомия, а те в свою очередь основывались на суровом уставе Саровского монастыря. У дивеевских сестер правила жизни были мягче. К сожалению, это «новшество» отца Серафима беседники не переняли, и «хранение жизни» для них означало не общение в евангельской простоте (как у дивеевских сестер), а соблюдение «законнических» по сути правил касательно питания и молитвы. Получается, что сейчас в этом плане беседники транслируют более раннюю традицию, связанную с монастырской жизнью, а более позднюю традицию, собственно традицию отца Серафима Саровского, они предпочитают не замечать.