Текст книги "Посттоталитарная теология. Современный кризис христианства и его преодоление"

Реконструкция и попытка преодоления «теологии расколотости». Экклезиология отца Николая Афанасьева

Новый взгляд с желанием коренным образом изменить отношение к проблеме предложил отец Николай Афанасьев. Он в 1950 году защитил диссертацию на тему «Церковь Духа Святого», которая впоследствии стала книгой с одноименным названием. В ней он предложил во главу угла церковного устройства поставить не правовой (канонический) принцип, а благодатный (принцип любви). Он описал, как этот принцип любви действовал в древней церкви и назвал его евхаристической экклезиологией. Протоиерей Николай Афанасьев особенно критикует принцип права, вошедший в церковь, который, по его мнению, заменил собой принцип служения по дару Духа Святого. Причем он замечает, что церковная иерархия присваивает себе полноту прав, из которых одни она задерживает исключительно за собой, а другие делегирует или распространяет на прочих лиц.

Евхаристическая экклезиология понимает слово экклесия в смысле «народа Божия, призванного к соединению теперь уже не в ветхозаветном Храме, как в определенном центре, а в Теле Христовом». Тело Христово в данном контексте мыслится евхаристически – т. е. те, кто участвуют в таинстве Евхаристии, относятся к Телу Христову (Церкви). Поэтому в данном умозрении акцент делается на то, что церковь – это, прежде всего, евхаристическое собрание. Это означает, что всякое возглавляемое епископом поместное собрание обладает всей полнотой Церкви Божией во Христе. «Вселенское, не связанное ни с каким пространственным представлением, как мистическое тело реализуется в локальном как месте ее полного проявления. Множественность трапез Господних никоим образом не затрагивает единичности одной и той же Трапезы; так и множественность мест никоим образом не затрагивает единственности одной и той же кафолической Церкви, представленной в ее полноте здесь и теперь».

Отец Николай Афанасьев говорит, что все члены Церкви как члены народа Божьего священнодействуют, они не делятся на мирян и посвященных, они все лаики. Священнодействия совершаются не отдельными группами церковного Тела, а всею Церковью.

Вопроса о степенях священства в древней церкви не было. Епископ – только предстоятель, осуществляющий служение управления, а не иерархический священник.

Народ Божий и священнодействует и царствует. Священство, принадлежащее всему народу Божьему, подразумевает, что каждый христианин призван священнодействовать, принося Богу духовные жертвы. В области священнодействия лаики являются сослужителями своих предстоятелей. Протоиерей Николай Афанасьев пишет, что в Церкви священнодействует весь народ Божий, т. к. в Церкви священнодействует сама Церковь в лице своего первосвященника Христа. Особые служения не отменяют и не заслоняют царствование и священнодействие народа Божьего. Именно народ Божий – тот субъект, который входит во взаимодействие и диалог с Богом.

Особые служения остаются

Отец Николай говорит об особых служениях в церковном собрании. Выявление людей для этих служений происходит либо через открытие воли Божьей о них, либо через избрание этих людей и рецепцию народом Божьим этого выбора. Причем, даже если есть открывшаяся воля Божья о каком-то человеке, необходимо, чтобы народ принял его в качестве служащего и благословил его на это служение. Этот обычай рецепции со временем был утрачен и в современной церкви он практически отсутствует. Если мы посмотрим, как в современной церковной действительности происходят хиротонии, мы заметим, что народ Божий в это время либо отсутствует, либо формально присутствует. Хор на автомате поет «аксиос» (достоин), и также автоматически (а значит, без должной рецепции) совершаются и хиротонии.

В качестве особых служений отец Николай выделяет сле-дующие.

Во-первых, апостольство – это уникальный дар, означающий как встречу с воскресшим Христом (и свидетельство об этой встрече), так и возможность основывать новые общины. Критерий апостольства (этого нет у отца Николая) формулирует апостол Павел. В Первом послании к Коринфянам он говорит: «Если для других я не апостол, то для вас апостол; ибо печать моего апостольства – вы в Господе» (1 Кор 9:2). Это можно считать рецепцией апостольства. Если апостол основывает, «рождает» общину, где действует Дух Божий, значит, – это истинный апостол. Принято считать (заметим в скобках), что апостольское служение исчерпывается апостольским веком в истории Церкви, но по приведенному «Павлову критерию», если говорить, например, о русской церкви, до апостольского служения восходят преподобный Сергий Радонежский и преподобный Серафим Саровский. Они оба были свидетелями воскресения (явления Богородицы и апостолов преподобному Сергию, явления Христа, Богородицы и апостолов преподобному Серафиму) и стояли у истоков в первом случае монашеского, а во втором – мирянского духовных движений.

Второе служение, которое выделяет отец Николай, это пророческое служение. Это наряду с апостольством предвозвещение воли Божьей, а наряду с учительством, просвещение народа. Дух пророчества в церкви не исчезает, критикуются лишь неподобающие формы пророчества (монтанизм и проч.). У народа есть харизма «различения духов» – это рецепция пророчества. Отрицая «новое пророчество» монтанизма, церковь отвергла пророчество как таковое.

Третье служение, которое со временем ушло или оказалось на обочине церковной жизни, – это учительское служение. Дидаскалы (учителя) научают народ и защищают церковь от язычников, открывают свои школы. По отцу Николаю, в области учительства народ научается дидаскалами, а потому «не получивший харизмы учительства не может участвовать с дидаскалами в научении других». «Народ внимает учащим и поучается от своих дидаскалов, но внимает им в своем царственно-священническом достоинстве». Народу, как и в случае с пророчеством, принадлежит испытание и свидетельствование о предлагаемом ему научении. При этом у лаиков есть свобода мысли, в том числе свобода богословского исследования. Критикуя сложившееся церковное устройство, протоиерей Николай Афанасьев говорит о том, что постепенно в церковь вошел принцип права, который обратил благодатные служения в правовые и привел к тому, что епископ в правовом порядке стал делегировать свои права учительства другим людям. Как мы уже отмечали выше, это привело к снижению авторитетности учительского служения и к догматизации церковной мысли.

Жизнь в древней церкви была упорядочена, она не была «благодатным анархизмом». Еще одно служение, о котором говорит отец Николай, это служение предстоятелей. На предстоятелях лежала функция управления, без которого нет порядка и строя в церквах. Предстоятельство не разделялось на степени. Игумен, пресвитер, епископ – всё это обозначало, по сути, одно служение. Служение епископства, вытекающее, как предполагают, из служения предстоятельства старейшего пресвитера, отделилось от пресвитерства только к III веку. Епископ в такой модели уже не над собранием, а в собрании: «Будучи пастырями, они поставлены не над стадом, а в стаде», его место в собрании по-прежнему статично и центрально. «Не имея дара управления, лаики участвуют в служении управления тем, что они имеют дар рассуждения и испытания», при помощи которого они выражают свое согласие или несогласие. Предполагается, что согласие и рецепция означают свидетельство церкви через свидетельство народа, что предстоятели действуют и управляют согласно воле Божьей. «Это было не личное мнение, а церковный ответственный акт. Народ не может быть без епископа, а епископ без народа».

Служение вспомоществования осуществляли дьяконы. Их «служение столам» носило как благотворительный характер (раздаяние пищи вдовам), так и имело свою изобразительную функцию в Евхаристическом собрании.

На все служения было поставление по открывшейся воле Божьей иногда без рецепции народа (по пророчеству), но обычно с рецепцией. Поставление на служение лаиков, по отцу Николаю, совпадает с принятием крещения и литургически оформляется тем, что епископ возлагает руки на крещаемого с произнесением молитвы, а затем крещаемый помазывается святым елеем. Народ Божий управляется и научается теми, кто поставлен на эти служения из лаиков. Лаики активно вовлекаются в церковную деятельность. Сейчас «миряне» не могут быть ни соуправляющими, ни соучителями тех, кто ими управляет или научает.

Епископство и другие служения в народе Божьем должны быть по призванию, по предузнаванию благодати Святого Духа. Народ свидетельствует о призвании. В этом его служение. Без рецепции народа служения становятся оторванными от церковного собрания, а значит, часто лишены благодатной силы и включенности в полноту домостроительства Божьего.

Выше говорилось, что есть проблема соборов, на решения соборов не было рецепции народа. Поэтому их решения в каком-то смысле нелегитимны. По-хорошему, в каждом поколении и в каждом месте (приходе, например) нужна новая рецепция народа Божьего на те или иные канонические установления. В этом может быть и обновление Завета и учет настоящего положения вещей. Этого сейчас в церкви нет. На самом деле не трудно себе представить, что тот или иной приход на приходском собрании, например, принимает решение, допустим, держать пост или нет. В этом нет ничего разрушительного для церковного собрания, но есть большая вовлеченность в церковную жизнь. Для тех или иных канонических решений были определенные предпосылки в древности, если эти предпосылки ушли, нормально будет эти решения пересмотреть. К сожалению, сейчас такой свободы в церкви нет. Каноническое право не является тем пространством, где действует свобода мнений и свобода мысли, оно в известном смысле табуировано.

Отец Николай еще говорит о том, что жизнь в древней церкви была похожа на жизнь в иудейской «хабуре» – сообществе друзей (дружестве). Поэтому жизнь в церковном собрании была открытой и доверительной, как обычно это бывает среди друзей. Это высшая форма отношений между людьми. Часто ли сейчас церковное собрание является сообществом друзей? Дружба предполагает равенство, а идея равенства противоречит идеи иерархии…

Мысли отца Николая находят отклик. Отец Александр Шмеман

Мысли отца Николая были многими с энтузиазмом восприняты. Многие люди на них так или иначе откликнулись. Книга отца Николая обсуждалась в церковных кругах, сначала, в основном, в русскоязычном европейском и американском православии, а уже потом и на постсоветском пространстве. Она имела определенный резонанс.

Одним из тех людей, кто воспринял и попытался развить евхаристическую экклезиологию отца Николая Афанасьева, был отец Александр Шмеман. Он в своей книге «Евхаристия. Таинство Царства» (1983) в попытке углубленного разговора о Евхаристии представил литургию как соединение самостоятельных таинств: таинство собрания, таинство Царства, таинство входа, таинство Слова, таинство верных, таинство приношения, таинство единства, таинство возношения, таинство благодарения, таинство воспоминания, таинство Святого Духа, таинство причастия. Это тоже реконструкция, обозначающая в том числе, какое значение и раньше, и сейчас отводится изобразительному символизму. Сейчас дьяконы и пресвитеры, утеряв те роли, ка-кие у них были в древней церкви (старейшина и казначей-благотворитель), сохранили только роли в священном театре (некоторые исследователи считают, что в древних литургиях дьякон символически изображает Христа, епископ Бога Отца, пресвитеры апостолов). В евхаристическом собрании, по словам отца Александра Шмемана, выявляется Церковь. Евхаристия здесь уже не одно из таинств, а «таинство собрания», таким образом, Собрание, Евхаристия, Церковь неотделимы друг от друга. «Собрание в Церковь» есть также главное служение и главный долг христианина.

Изобразительный символизм в церковной жизни остался (хотя многими он не осознается как таковой), а функциональные служения размылись (служение учителя, дьякона, отчасти служение пресвитера, а тем более служение всего народа Божьего как народа Священника и народа Царя). Благодаря евхаристической экклезиологии мы теперь это понимаем потому, что до нее это не было так ясно, как это стало ясно сейчас.

В одну реку нельзя войти дважды

Евхаристическая экклезиология вдохновила евхаристическое возрождение в православной русскоязычной Европе и США, которое затем перекинулось и в Россию. Однако это не означает, что у евхаристической экклезиологии нет проблем. Они есть.

Во-первых, церковь со временем стала не только клерикалистской, но еще она обогатилась монархическими и имперскими чертами. Со временем появились митрополии и патриархаты с соответствующими предстоятелями. Поэтому возврат к апостольской форме церковной жизни означал бы отказ от того вида нормативности, который есть сейчас. В реальности возврат к евхаристической экклезиологии сопряжен с канонической реформой и сломом всего строя церковной жизни, что почти нереалистично. Нет успешных примеров возврата к евхаристической экклезиологии. В одну реку нельзя войти дважды. По отцу Николаю, место епископа – внутри собрания, вне собрания он только координатор между общинами, а не над общинами. Епископы вряд ли согласятся с такой своей ролью. В современной церковной практике евхаристические собрания зависят от епископов, а не наоборот. Протоиерей Н. Афанасьев здесь не предлагает радикального решения, как это делает, скажем, протестант Рудольф Зом, у которого епископ внутри собрания «канонически». Как выйти из этой коллизии?

Во-вторых, в евхаристической экклезиологии не достаточно раскрыта, по нашему мнению, онтология даров Духа Святого. Дар управления, епископе (греч.), не уравновешен другими дарами (пророчеством, учительством и т. д.). «Не имея дара управления, лаики участвуют в служении управления тем, что они имеют дар рассуждения и испытания», при помощи которого они выражают свое согласие или несогласие. У отца Николая Афанасьева дар Духа, как бонус в компьютерной игре. Возможно, магическо-механистическое восприятие. Т. е. не достаточно разработана онтология евхаристической экклезиологии в части осмысления сущности духовного дара как такового и взаимодействия различных духовных даров. У отца Николая за пределами ев-харистии церкви нет, в том смысле, что эти «заграничные» реалии жизни остались вне сферы рассмотрения его экклезиологии, но это не может не оказать влияния на описание церковной жизни, когда речь будет идти о границах церкви.

В-третьих, главное служение, по отцу Николаю, – это дар управления (епископе), который осуществляют пресвитеры и епископы, без него церкви нет. На наш взгляд, это утверждение может быть подвергнуто оспариванию: может быть, главный дар – это учительство, потому что без научения народ Божий остается непросвещенным, а, значит, часто безблагодатным? Как только учительство из церкви ушло, появились очень большие проблемы. Например, писатель Н. С. Лесков говорил, что Русь была крещена, но не была просвещена. Это свидетельствует о том, что на Руси были рукоположенные священники, пресвитеры, но была явная нехватка церковных учителей, и, возможно, тот богоборческий народный бунт, который произошел в начале XX века, явился следствием непросвещенности народа, когда народ по форме был христианским народом, но по сути к учению христианскому он был приобщен лишь в малой мере.

В-четвертых, если сейчас нет свободного евхаристического собрания, значит, поставления на служения пресвитеров и епископов не легитимны. Нет народа (лаиков), нет и поставления на служение. Епископы и пресвитеры не представляют свои церковные собрания за редким исключением. Их статус – церковные миссионеры-одиночки. Не очень понятно, как можно преодолеть эту коллизию. У отца Николая право является антитезой благодати. Но вряд ли можно сказать, что это точная антитеза на все случаи жизни. Право бывает разным: как защита прав личности или как защита прав клерикальной корпорации. В конце концов, право народа Божьего на свои служения тоже может быть защищено. Возможно, здесь есть влияние предвзятой интерпретации слов апостола Павла о противопоставлении Закона и благодати. Настоящее право и настоящий Закон защищают свободу, а не отбирают ее. Проблема в том, каким (устным и письменным) мог бы быть этот Закон (Тора, устав), чтобы избежать искушения нового начетничества и талмудизма в православном обличии…

Все обозначенные проблемы делают крайне трудным осуществление основных принципов евхаристической экклезиологии на практике. Усилия отца Н. Афанасьева и последователей по освобождению церкви от правового принципа и переход к благодатному устройству церковной жизни натолкнулись на препятствия практики церковной жизни. Евхаристическая экклезиология в полноте нигде сейчас быть воплощена не может. Она восходит к апостольскому веку, а той реальности жизни уже нет. Каноническое право, которое продолжает быть нормативным в РПЦ, во многом препятствует тому, чтобы эта экклезиология воплотилась. Поскольку примеров воплощения этой экклезиологии в полноте не было, думающие люди стали искать возможности ее частичного воплощения. Одновременно с этим к концу XX века был накоплен опыт общинной жизни, требующий своего экклезиологического оформления.

В этих условиях в попытке соединить экклезиологическую мысль русского зарубежья и практику общинно-братской жизни в 2002 году на конференции «Духовные движения в народе Божьем» отец Георгий Кочетков предложил концепт общинно-братской экклезиологии.

Дополнение, расширение и переход в другое смысловое поле. Теория и практика общинно-братской жизни в экклезиологии отца Георгия Кочеткова.

В общинно-братской экклезиологии акцент ставится на том, что церковь – это, прежде всего, общины и братства верных христиан. Сам отец Георгий замечает, что терминологическое различение общинной и приходской экклезиологий впервые было внесено отцом Виталием Боровым. Также отец Георгий говорит, что вызревание общинно-братской экклезиологии в тех или иных видах можно заметить у довольно широкого круга людей. «К ним можно отнести преподобных Паисия Величковского и Серафима Саровского, славянофилов А. С. Хомякова и Ф. М. Достоевского, отца Валентина Свенцицкого и архиепископа Иоанна (Шаховского), святых Алексея и Сергия Мечевых, отца Сергия Савельева, Н. А. Бердяева, отца Сергия Булгакова и других, в протестантизме это пастор Дитрих Бонхеффер, в католичестве отец Жак Лёв». Отец Георгий Кочетков говорит об общинно-братской экклезиологии как о компенсаторном явлении. По его мнению, «она призвана не вытеснять собою, но существенно восполнять принципы и требования экклезиологии поместно-приходской».

Отец Георгий пишет: «Надо не только вернуть все таинства Церкви к прямой связи с Евхаристией, их надо вернуть к такой же связи с Крещением и, полнее, со всем таинством Просвещения, что невозможно без возрождения полноты церковной общинно-братской жизни». Можно сказать, что это восстановление учительского служения в Церкви. Если в экклезиологии отца Николая Афанасьева такое восстановление было только желаемым действием, и он сетовал о том, что учителя превратились в чтецов и, по сути, ушли из церковного собрания, то отец Георгий и в Преображенском содружестве братств, и в экклезиологическом осмыслении возвращает учительскому служению свое место. С точки зрения сакраментологии отца Георгия таинство просвещения является основой катехизации. Раньше дидаскалы занимались катехизацией и учили народ Божий, потом это ушло, но в теории и практике отца Георгия это возвращается. И успешно возвращается.

Общины (десять–двадцать верных христиан) в экклезиологии отца Георгия строятся по принципу дополнительности, это значит, что предполагается восстановление полноты и совершенства церковной жизни везде, где в жизненной реальности они были утрачены. Имеющиеся формы церковного устройства, доставшиеся в наследство от «константиновского» периода в церковной истории, признаются, но при этом эти формы считаются внешними, т. е. такими, которые осознаются как некий фон основной внутрибратской жизни. Эта внутрибратская жизнь как предвестник разворачивающегося в церковной истории «постконстантиновского» периода ориентируется больше на общинно-братскую экклезиологию, а не на поместно-приходскую. Именно к общинам и братствам приковано основное внимание. Причем, кто принимает общину, но не принимает братство (сообщество, состоящее из нескольких духовных семей-общин), по отцу Георгию, почти неизбежно возвращается исключительно к поместно-приходской экклезиологии.

Церковная соборность, по мнению отца Георгия, здесь реализуется во всех формах регулярных общинных и братских собраний. Если в качестве альтернативы рассмотреть, например, приходские собрания, то разительное отличие будет в том, что на этих собраниях ничего существенного не решается, люди ни на какие служения не поставляются, а если какие-то решения и принимаются, то они, как правило, не затрагивают сердцевину церковной жизни.

Предполагается, что все таинства церкви должны вернуться в свое лоно – в общинную и братскую жизнь. Поэтому в качестве иллюстративной схемы для общинно-братской экклезиологической модели можно предложить такую формулу: где община (от словосочетания «общение во Христе»), там и церковь. При этом приходы, по мысли отца Георгия, не вытесняются, а становятся духовно-миссионерскими центрами и церковно-социальными структурами, переставая быть только культовыми местами. Таким образом, церковнообразующим будет не поместный принцип «земли священной», а, в основном, община, братство и человеческая личность. В этой модели, по отцу Георгию, церковь-община (общинно-братская экклезиология) противопоставляется церкви-обществу (поместно-приходская экклезиология). В церкви-обществе доминируют географически-приходской, социально-иерархический и каноническо-правовой принципы. В церкви-общине на первый план выходят неиерархическое братское единство, трапезы любви и личностное общение (кинония), создание соборного пространства, где может быть актуализировано пророческое, царское и священническое служения каждого члена общины как лица, причастного к народу Божьему. Важно, что общинное движение – это движение «снизу», оно более органично, но при этом менее определенно. Общины и братства остаются неформальными, неюридическими, неинституционализированными.