Текст книги "Вечный мент, или Светоч справедливости"

– Разбил… Некоторые умеют из себя вывести…

– Очень неосмотрительно человеку с твоим родом занятий иметь простой телефон. Ты давно должен был озаботиться покупкой брутальной модели для настоящих мачо, – укорял меня Кухериал, пока мы стремительно двигались вдоль шоссе. Я уже не пытался голосовать большегрузным фурам. Только от времени оборачивался, бросая заинтересованный взгляд на слабоосвещенную трассу – не покажется ли обещанная бесом блондинка на «БМВ». Но, увы, мифическая дама, предсказанная мне в попутчицы, в этот раз так и не появилась. Вскоре мы вышли к темной неработающей бензозаправочной станции. По счастью, в сотне метров за ней призывно светились огни ночного магазина.

– Постоим возле магазина, подождем, пока кто-нибудь остановится, тюкнем его по голове, и поедем, – предложил Кухериал.

– К чему такие сложности?! Просто вызовем такси.

– А деньги у тебя есть, Васисуалий?

– Поверят на слово. Дома отдам.

– Какому-то мрачному типу на ночном шоссе?! Ты свое лицо в зеркало видел?

– Выглядит честнее твоего.

– И все же не внушает доверия.

Я проигнорировал эту наглость, подошел к телефону-автомату, установленному возле магазина. Но он оказался сломан – рядовые российские вандалы, встречающиеся на каждом шагу, за каким-то бесом оторвали трубку. И на что им, спрашивается, трубка без телефона? Прихватили бы уж лучше весь телефон-автомат сразу, и использовали в качестве мобильного.

В магазине скучал за цветастым журналом продавец – молодой парень лет двадцати. Охраны не наблюдалось. Опрометчиво.

– Доброй ночи…

– Я отстал от поезда, – подсказал услужливо Кухериал.

– Помолчи! – попросил я.

Лицо у парня вытянулось. По его виду стало заметно, он близок к тому, чтобы включить сигнализацию и бежать наутек. Всего одно слово – и такой эффект.

– Спокойнее, – попросил я, – видишь ли, кхм, я ничего не хочу покупать. Мне просто нужно сделать один звонок, точнее – вызвать такси, а мобильный у меня разбился, и телефон у входа не работает.

– Вызвать такси сюда ? – Голос у парня так дрожал, что я с трудом смог разобрать, что именно он говорит.

– Конечно, сюда. Куда же еще? А что, уголовый кодекс запрещает вызывать сюда такси?

– Я… я не знаю.

– Так, понятно. У тебя мобильник есть?

– У меня смартфон…

– У меня смертьфон, – Кухериал хохотнул. – В наше время смертьфоны скоро полностью заменят обычные могильники.

– Давай сюда смертьфон… то есть тьфу… смартфон, – потребовал я.

– Н… нет. Он не работает, батарея разрядилась, – на парня было жалко смотреть. Оплошность с оговоркой окончательно лишила его здравого смысла. Он возомнил, будто я собираюсь его бесплатно прикончить.

– Так позвони с городского и вызови такси сам. И побыстрее. Я начинаю терять терпение.

– Телефон в подсобке, – сказал он, – но я сам не могу звонить… я один…

– Да ты не бойся, я ничего не украду.

– Это еще почему? – вмешался Кухериал. – Кассу он, вероятно, запрет. А спиртное нам бы совсем не повредило. Чем плох, скажем, ящичек «Абсолюта»? Притом, нахаляву. Нет, Васисуалий, ты как знаешь, но я бы на твоем месте непременно прихватил ящичек «Абсолюта»…

Стараясь не обращать внимания на громкое бормотание беса, я мягко попросил:

– Иди, дружок, звони. Только милицию не вздумай вызывать. Она здесь ни к чему. Тут дело такое… – Я ненадолго замялся. – Я попал в аварию. Вот, машину бросил, хочу до дома добраться. Ну, иди же, иди… – Поторопил я паренька – он все медлил. – Впрочем, я могу и сам сходить в подсобку!

– Не надо, я позвоню.

– Ты и телефон такси знаешь?

– Есть же справочная, – похоже, он начал приходить в себя. Соображал, во всяком случае, уже лучше. Метнулся к двери и скрылся в подсобке. Скорость его перемещения заставила меня предположить, что он собирается там забаррикадироваться. Чтобы я не приведи господь не завладел его смертьфоном с целью наживы.

– Кажется, забыл запереть кассу! – восторженно проговорил Кухериал. – Везет тебе сегодня, Васисуалий! Хватай скорее деньги, и рассовывай по карманам.

– А что я ему скажу, когда он вернется?!

– Не все ли равно. Он ведь уже вызовет такси. Пригрози ему, что ли, пистолетом, если заметит, что ты выгреб наличность. Пули у тебя, кстати, остались?

– А может, – ядовитым шепотом поинтересовался я, – мне его пристрелить?

– Отличная идея! – обрадовался бес. – И как это мне самому не пришло в голову? Конечно, пристрели. Иначе на следствии он сможет тебя опознать.

– На каком еще следствии?

– Это я так, эмпирически.

– Значит так, эмперик хренов, – я нахмурился, – заруби себе на длинном носу, морда рогатая, я никогда и никого не убиваю без веской на то причины. Эта причина – деньги или личная неприязнь. И уж точно я никогда не буду воровать, если, конечно, жизнь не заставит…

– Ну да?! – Кухериал мелко захихикал. – А как насчет билета на Кремлевскую елку, который ты вытащил из портфеля Леши Сурикова? А музыкальные диски? Помнишь, ты воровал их в магазине на Пятницкой? Да что там диски? А форменный армейский ремень в учебке, вместо твоего, который до этого украли какие-то негодяи?

– Все это в прошлом. – Я помрачнел. Время от времени я забывал, что бесу известна вся моя подноготная. До чего же это все-таки неприятно, когда кто-то знает тебя, как облупленного.

Продавец вернулся спустя пару минут. Растерянно глянул на кассу, но при мне проверять наличие денег не решился.

– Вызвал?

– Вызвал. Ночное такси. Фирма так называется. Обещали приехать в течение получаса.

– Молодец, – сказал я. – Тебя, как зовут?

– Илья.

– Молодец, Илюха. Давно тут работаешь?

– Две недели. Я днем в университете учусь, а ночью тут вот.

– Студент, значит?

– Ага.

– Дважды молодец. А я вот не учился. Теперь жалею.

– Жалеет он, – возмутился Кухериал, – да мы тебе лучшую профессию в мире нашли. Ты же настоящим профи стал. Не то, что все остальные. Пошел, можно сказать, по призванию трудиться. А был бы сейчас инженеришкой каким-нибудь с окладом в двести баксов.

– А может, я бы профессором стал, – буркнул я. И сам сконфузился, настолько глупо это прозвучало. Илья, хоть и продолжал отчаянно трусить, улыбнулся уголком рта.

– Гляди, Васисуалий, какая сволочь, – тут же взвился Кухериал, – да ведь он смеется над тобой. Ай, подлец, подлец! Смерти достоин, однозначно! Доставай ствол, и стреляй. Никто тебя не осудит. Ни одна живая душа.

– Ладно, Илья, будь здоров.

Чтобы не давать воли гневу, я вышел на улицу. Погода установилась мерзкая. Холодно, противная морось в лицо, ветер налетает порывами. И проклятое такси никак не хочет ехать. Когда машина, наконец, подкатила к ночному магазину, я совсем продрог. К тому же, бес успел меня основательно накрутить. Так что я едва сдерживался, чтобы не вернуться в магазин и не дать студенту в морду.

– Приветствую, – доброжелательно сказал водитель, когда я бухнулся рядом с ним на переднее сиденье. – Куда ехать?!

– Поехали уже, – буркнул я. – И улыбку убери с морды, смотреть противно.

– Что?! – опешил таксист.

– Что слышал!

– Ах, так, – рассвирепел он, – а ну вылезай из машины!

– Холодно там, – нараспев проговорил бес с заднего сиденья, – мокро. В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выгонит.

– Пошел ты! – сказал я, сверля водителя недобрым взглядом.

– А я говорю, вылезай, – уперся он.

– Ты смотри, как он с тобой разговаривает. Не уважает, сразу видно…

Бес явно знал свое дело. Вскоре я уже тряс беднягу за грудки, пару раз приложил о руль и вышвырнул из машины. Пересел на водительское место, дернул ручку передач и погнал прочь от ночного магазина, представляя, как Илья будет рассказывать милиционерам о встрече со мной. Явился ночью непонятно откуда страшный мордоворот, угрожал расправой, заставил вызвать такси. Водитель тоже подключится, составят фоторобот.

– Да ты не переживай так, Васисуалий, – проговорил бес, он уже успел переместиться на переднее сиденье, – ты все сделал правильно. Зачем платить за такси, когда можно решить вопрос куда экономнее. Гони на Воробьевы горы.

По дороге беса снова потянуло на задушевные беседы:

– Ты никогда, между прочим, не думал, в чем смысл жизни, Васисуалий?

– Как же. Только об этом и думаю, – съязвил я.

– Врешь. Нет такого человека, который бы об этом не думал. Порой людям кажется, что ответ на этот вечный вопрос найти невозможно, как невозможно познать мир во всем его многообразии. И, тем не менее, ответ есть. Дело в том, что смысл жизни не может быть один на всех. Он не может повторяться, как не могут повторяться отпечатки пальцев, сетчатки глаза, линии жизни. Смысл жизни для каждого свой, он несет на себе яркий отпечаток личности. И каждый человек в определенный момент должен его отыскать. В противном случае он так и будет брести по ветвящимся дорогам в неизвестном направлении, пока не придет к могильной плите, на которой выбито его имя. Случается и так, что человек воображает себя кем-то другим, идет по чужой дороге, и неизменно оказывается в тупике, откуда нет выхода. Помыкается такой человек меж черных стен, и обратится в ничто, горстку пыли под ногами идущих следом. А бывает и по-другому, у одного и того же человека может быть сразу несколько дорог, и несколько смыслов жизни. Какой он выберет для себя, какой вживит в собственное я, зависит не только от него одного, но и от нас. Понимаешь, к чему я клоню?

– Не совсем, – пробурчал я. В монотонных бесовских откровениях мне чудился подвох. Этот «телевизионный психолог» и по совместительству бес-искуситель, все время менял строй речи, то философствуя, то переходя на самый простой человеческий язык.

– Ты счастливый человек, Васисуалий. И знаешь почему? Ты нашел смысл жизни. И все благодаря мне.

– Что-то я себя счастливым не ощущаю.

– Это потому, что ты не умеешь ценить то, что у тебя есть. Большинство людей – неблагодарные свиньи.

– Это ты меня только что свиньей назвал, или мне показалось? – Я постарался, чтобы в моем голосе недвусмысленно прозвучала угроза, хотя мне нечего было противопоставить потустороннему существу.

Определенные мысли, как ему досадить, если появится такая необходимость, имелись. К примеру, перекрестить. Но я пока не был уверен, что эта мера окажется действенной. А я не привык что-либо предпринимать без четкого представления о том, во что выльется тот или иной поступок. Можно было еще окропить беса святой водой. Только где гарантия, что он после этой жестокой процедуры не сделает мне какую-нибудь гадость. Можно еще обратиться в церковь – пусть пришлют попа, и изгонят беса. Только откуда мне знать, получится у священнослужителя избавить меня от присутствия рогатого, или призыв к церкви его только разозлит.

Я покосился на Кухериала. Вообще-то, он был мне симпатичен. В нем определенно имелось что-то родное, мне импонировал его стиль, его чувство юмора. Но в то же время бес производил отталкивающее впечатление.

Неоднократно замечал: только совсем не зная человека, судишь его по внешнему облику. А стоит поговорить с незнакомцем всего пару минут – и он вдруг преображается, ты уже не замечаешь, какой он внешне. Для меня всегда оставалась загадкой, каков механизм столь удивительной метаморфозы, и почему она вообще происходит. Удивительно, но мы видим отнюдь не только то, что снаружи, но и то, что заключено внутри. Может быть, наши органы восприятия постепенно начинают лицезреть и чувствовать чужую душу? Пусть даже говорят, будто чужая душа – потемки.

Мне случалось наблюдать закоренелых зеков с лицами английских лордов. Стоило этим красавцам открыть рот – и они сразу же превращались в тех, кем являлись на самом деле. Урки ботали по фене, а из-под тонких губ поблескивали фиксы. А бывает и наоборот – жуткая харя у человека, а он – большой писатель.

Я никогда не судил о незнакомцах по первому впечатлению. Но опыт общения с людьми, как оказалось, к бесу не применим. Его образ, едва успев сформироваться, затем неуловимым образом менялся. Он не был единой личностью – в нем уживалось множество личин. Он был и благообразным зеком, и писателем с уродливой физиономией, и вмещал еще, по меньшей мере, сотню самых разных личностей.

Я понял, что никогда не смогу привыкнуть к его противоречивому внутреннему Мы, и значит, мне придется судить его по внешнему облику. Тем более что он тоже все время менялся, отражая настроения беса – то рожки надо лбом становились чуточку длиннее, то нос заострялся, как у покойника, и даже рост не оставался постоянной величиной – хотя его изменения были незначительны. Помимо телесных трансформаций, претерпевала изменения и одежда Кухериала – она играла оттенками черного, то облегала фигуру, а то повисала мешком. Темно-синяя водолазка, в которой щеголял бес, периодически превращалась в бархатистый пуловер, а кожаные штаны сменяли черные джинсы. Неизменными оставались только остроносые туфли – коричневые, с орнаментом из языков пламени – по всей видимости, Кухериал питал к ним особые чувства. Помимо прочего, в руках у него иногда оказывались четки из фиолетовых камешков, перебираемые с удивительной ловкостью – щелк-щелк-щелк-щелк. Исчезали они столь же внезапно, как и появлялись, с тонким хрустальным звоном.

Ехать пришлось далеко. Я опасался, что на каком-нибудь участке дороги меня возьмут за жабры за расправу над таксистом, поэтому машину бросил, не доезжая Подмосковья. До Воробьевых гор я снова добирался на спине беса.

Никем не замеченные, мы приземлились на стройке, в городской черте.

– Здесь недалеко, – сказал Кухериал, уверенно шагая по бетонным плитам. – Следуй за мной.

– А любопытные граждане не помешают проведению шабаша? – спросил я.

– Любопытных не будет, – ответил бес. – Вряд ли кому-то из обычных людей захочется сегодня идти на Воробьевы горы. Даже если они подойдут близко, то немедленно ощутят непреодолимое желание оказаться отсюда как можно дальше.

– А эти, как их?..

– Экзорцисты? Мы же все время меняем место проведение шабаша. Они просто не успеют нам помешать. К тому же, благодаря тебе их лидер временно на больничной койке. Так что мы можем быть спокойны.

Прямо на склоне одного из холмов возвышалось нечто, напоминающее гигантский купол. Матовые стены отливали кроваво-красным. Изнутри через них проникал бледный мерцающий свет.

Кухериал спокойно прошагал через стену купола, а я остановился, не зная, что делать. Похоже, мой провожатый забыл, что в отличие от него я – существо из плоти и крови. Бес появился через минуту. Высунулся из стены по пояс. Поманил меня пальчиком.

– Пошли.

– Не могу, – угрюмо сказал я.

– А ты попробуй.

Я попробовал. Сделал шаг, почувствовал слабое сопротивление. И оказался по ту сторону, в искаженной реальности.

Первое, что мне бросилось в глаза – необычное освещение, будто зажгли красную лампу, какую раньше использовали фотографы. Затем я увидел множество обнаженных и полуобнаженных женщин – тела прикрывали полупрозрачные ночные рубашки. И как они не мерзнут?! Не лето, поди – погода противная. Но их такие мелочи, похоже, не заботили. И холода они, судя по всему, не чувствовали. Может, накачались алкоголем?! Они, и вправду, пили из чаш буроватое, отдающее спиртом зелье, зачерпывая его из больших черных котлов.

У большинства дам, к моему великому сожалению, были непропорциональные, и даже уродливые, фигуры. Толстухи с целлюлитными ляжками переплетались телами, нежной лаской утоляя телесный голод. Тощие безгрудые девицы бросали на меня вожделеющие взгляды. Некоторые дамы возлежали в объятиях демонов с закрученными рогами и длинноволосых мужчин с надменными злыми лицами. Мое внимание привлекла уродливая ведьма с крючковатым носом и тонкими губами. Она подзывала меня, разливая по обвислой груди дымящийся отвар. Я с отвращением отвернулся.

– Что, неужели никто не понравился?! – Кухериал был тут как тут.

– Это и есть шабаш?

– Погоди, Васисуалий, еще не полночь, – бес посмеивался, потирая ладошки, – скоро объявится хозяйка бала. Специальная гостья. Очень специальная. Приглашена самим Бафометом. Сначала она будет сопровождать демона, потом присоединиться к тебе. Уверен, тебе понравится наш подарок.

– Кто такой Бафомет? – поинтересовался я хмуро. Увиденное мне совсем не понравилось. Зря Кухериал полагал, что эта вакханалия вызовет у меня бурный энтузиазм и желание присоединиться к разнузданному разврату.

– Вон он, гляди.

Под самой центральной частью купола стоял деревянный трон. На нем, положив ногу на ногу, восседало странное существо – полуживотное, получеловек. Тело у Бафомета было человеческое, а голова козлиная. Он то и дело одобрительно мекал, разгядывая выпуклыми черными глазками происходящее вокруг. Он то и дело запихивал себе в рот пучки травы и ожесточенно жевал. Борода его при этом постоянно тряслась.

– Ну и урод, – буркнул я.

– Не говори такого, – Кухериал поспешно зажал мне рот. – Ты что? Не стоит ссориться с демонами. Просто расслабься. – Он метнулся куда-то в сторону и исчез. Должно быть, не желал себя компрометировать знакомством со мной.

Я вдруг ощутил, что у меня кружится голова. Это еще что такое, я же ничего не пил? Только сейчас я заметил, что над землей струится едкий дым – тлели висящие на воткнутых в землю рогатинах пучки травы. Дурманящий эффект оказался стремительным. Вскоре я почувствовал прилив хорошего настроения. В глазах заполыхали яркие искры. И ведьмы уже не казались мне настолько уродливыми. Я даже присел на траву и стал поглаживать одну из них по разгоряченному телу. Она отозвалась на ласку громким стоном и содрогалась, как будто я доставлял ей величайшее наслаждение.

Через некоторое время объявилась и обещанная Кухериалом хозяйка шабаша. Я и не заметил, как она появилась. Еще секунду назад пространство по левую руку от меня было пустым, и вот уже она плывет, изящно ступая босыми ногами по траве, и плотоядно облизывает темно-красные губы. Черные волосы разбросаны по худым плечам. Широкие бедра, плоский живот, полная красивая грудь с четко очерченными сосками. И такое знакомое лицо. Мне показалось, что оно приблизилось, и из приоткрытых губ до меня донеслось сладкое дыхание. В то же мгновение я узнал ее. Кристина глянула на меня с озорством во взгляде, как бывало смотрела раньше, затем приблизилась к трону Бафомета и опустилась перед ним на колени… Она действовала с такой страстью, как будто не было для нее никого желаннее демона с козлиной головой.

Я медленно обернулся, отыскал взглядом Кухериала и уставился на него с такой убийственной яростью, что он сразу осознал совершенную ошибку.

– Что она здесь делает?! – спросил я хрипло.

– А в чем дело? Ты недоволен?

– Нет, я не недоволен. Я просто в ярости! Пошли отсюда!

Бес изобразил жалкую гримаску.

– Я полагал, тебе будет приятно, если она поучаствует в оргии. Она же грешница. Падшая женщина. Погруженная во тьму. Ее падением занимался сам Бафомет. Звезда шабашей. Способна удовлетворить сотню мужчин за одну ночь. А что, неужели она все еще тебе дорога?

Я потянулся к кобуре, но вспомнил, что выстрел не причинит бесу никакого вреда. А только позабавит.

– Мразь рогатая! – процедил я сквозь зубы. – Если бы я только мог тебя пристрелить!

– Недостоинств во мне больше, чем недостатков, – согласился бес и захихикал испуганно, бороденка мелко затряслась. Вот за эту самую бороденку я и попытался его схватить. Но пятерня поймала пустоту – двигался Кухериал стремительно, таинственным образом оказался у меня за спиной и похлопал по плечу: – Я здесь!

Я отмахнулся от беса и направился прочь, под стоны и завывания «шабашников». Больше всего мне хотелось разогнать всю эту публику, бросив в толпу пару гранат.

Однажды сержант из нашей роты так пошутил, швырнув учебный снаряд в столовую с криком: «Ложись!» Через пару дней его с физиономией, похожей на свиную отбивную, перевели от греха подальше в другую часть. И правильно сделали. Иначе бы шутника просто убили.

Я вывалился через магическую преграду и направился вниз по склону холма, спеша оказаться как можно дальше от отвратительной оргии. За мной спешил Кухериал.

– Васисуалий, да погоди же ты. Я знать не знал, что эта ведьма все еще тебе дорога…

***

Я встретил Крис поздней осенью. В ноябре холодно гулять у Москвы-реки. Порывистый ветер, разогнавший праздную публику, обезлюдевшая набережная как нельзя лучше отвечали моему настроению. Я не так давно вернулся с войны. Но уже успел совершить несколько убийств. В душе у меня поселилось безмолвие и пустота. Временами накатывал ужас. Но я прекрасно осознавал, что должно пройти время. Было непросто свыкнуться со своим новым Я. Меня пугала не только возможность наказания за содеянное. Но и то новое, страшное, что я обнаружил в себе. Усталое безразличие ко всему. И в первую очередь, к своей судьбе.

Я стоял на берегу и вглядывался в темную воду. Мутная и тягучая жидкость, ползущая мимо медленно, словно вечность, напоминала то, что протекало внутри меня, обволакивая душу. Я вдруг увидел в воде зыбкий силуэт женщины. Обернулся, и впервые встретился с ней взглядом. У Крис, как я ее называл, были странные глаза – почти лиловые, очень белое лицо с тонкими чертами и нежные руки, в которые я влюбился с первого взгляда. Она была красива страстной и горячей красотой. Мне всегда нравился такой тип женщин. Но, как правило, я проходил мимо. Я даже не представлял себе, что кто-то может разделить мое одиночество, заполнить царящую в душе пустоту. Да мне и не очень-то хотелось ее заполнять.

Монахом я тоже не был. От проституток, – покупать любовь всегда проще, так меньше затрат, – в постели всегда оставался чужой запах. И холод. У всех этих женщин были ледяные руки, как будто их маленькое сердце не умело разогнать по венам кровь. Мою брезгливость не смогла подавить даже война. К земле под ногтями можно привыкнуть, можно свыкнуться с запахом портянок и пота, но к грязи продажной любви я так и не сумел приспособиться. И все же, я покупал женщин. Временами накатывала похоть. Все мы, в сущности, животные. Иногда хотелось плоти. И тогда я брал женщину. Порой даже двух. Но вез их не домой, а в гостиницу или на съемную квартиру. Владик специально для такого случая подыскивал для меня жилье. У него было несколько проверенных вариантов. Но чаще, я просил найти новое. Я чувствовал себя слишком уязвимым, будучи полностью обнажен в постели с двумя омерзительными шлюхами.

Я набрал номер.

– У аппарата.

– Владик, это я. Мне нужны женщины. Две. И новый угол.

– Будет сделано. Я перезвоню.

Владику я в таких делах доверял. Но понимал, что, в конце концов, его придется убрать. Даже самых верных людей можно перекупить. Главное, узнать какая у них цена…

Я требовал от продажных женщин только одного – молчать. Как только они раскрывали рот и начинали говорить, я терял всякую способность воспринимать их в качестве объекта желания. Я больше не хотел их. Шлюхи – это лишь красивая оболочка, внутри у них ничего нет. И это не та зловещая пустота, какая наполняет мою душу. Моя пустота звериного свойства, а их – зловонная, смердящая пороком. В ней перекатывались звуки отрывистой и похабной речи толпы.

– Молчать! – орал я. Мог даже отвесить оплеуху, если они не слушались. Но обычно хватало одного окрика.

Крис была не такой, она была настоящей женщиной. Когда она заговорила со мной, ее образ сделался отчетливым, выпуклым и прекрасным. В ней не было пустоты – она была наполнена содержанием. И речь состояла не из слов, а из музыкальных нот. Хотя она не произнесла ничего необычного.

– Почему вы так смотрите? – спросила девушка.

А я не нашелся, что ответить. У меня вдруг перехватило дыхание от сильного предчувствия беды. Я понял, что должен уйти. Теперь-то я знал, все эти чувства и мысли могли внушить мне мой ангел и бес. Но это не имело никакого значения. Не сказав ни слова, я направился прочь. Шел все быстрее и быстрее. Чувствуя, эта встреча многое значит в моей жизни.

А пара потусторонних существ у меня за плечами, должно быть, кричали в голос, настолько противоречивы были мои эмоции в этот миг.

«От того, что их двое, в сознании любого человека царит жуткий хаос, – думал я теперь, – вот она, противоречивость человеческой натуры. В зависимости от того, кто сильнее, ангел или бес, в тебе больше темных или светлых сторон. При этом ты не ведешь этот спор с собой. Они ведут его за тебя. По любому поводу. Даже если ты встретил девушку, и она вдруг оказалась тебе небезразлична».

В Кристине всегда было больше темных сторон. Не углубляясь в мистику, можно было разглядеть, что добра в ней совсем немного. Своих мужчин она привыкла выбирать сама. И безжалостно их бросала, как только приходила к выводу, что отношения себя исчерпали. Такие женщины легко идут по жизни. Они не связаны такими условностями, как чувства, для них просто не существует чувств. Поэтому они так легко изменяют, поэтому так просто уходят к тому, кто успешнее и сильнее…

– Молодой человек… Постойте! – услышал я окрик. И, несмотря на внутренний голос, отчаянно взывающий: «Не останавливайся!», обернулся…

С этой минуты можно начинать отсчет нашего стремительного романа.

Теперь, вглядываясь в прошлое, я убежден, вовсе не голос Аикиля подтолкнул меня к тому, чтобы полюбить. Это Кухериал преподнес мне царский подарок. Чтобы затем забрать последние крохи добра, что порой еще теплились в измученной душе.

На второй вечер после знакомства я оказался у нее дома. Сначала мы пили кофе с коньяком, сидя на диване, и почти все время молчали. Говорить не хотелось. Все слова казались пустыми рядом с теми чувствами, какие я испытывал. Да я и не умел говорить о любви. Для того, чтобы подобрать нужные слова в подобной ситуации нужно быть поэтом, а не убийцей. Потом я резко придвинулся, взял ее за плечи и поцеловал в губы. Она ответила горячим поцелуем, раскрылась мне навстречу. Я подхватил ее на руки и повалил на диван… Время остановилось. А когда снова пошло, мы лежали рядом. Она курила, а я смотрел на нее и думал, что так хорошо мне не было никогда. Шлюхи с их холодными руками и нечистым дыханием омерзительны. Вряд ли я когда-нибудь в жизни испытаю что-то подобное. В этот момент я по-настоящему испугался. Я не знал, могу ли себе позволить быль столь беспечным. В конце концов, я убийца, у меня много врагов. Если я люблю, значит, я уязвим. Мне не хотелось привязанности и не хотелось боли потери. Но противиться этим чувствам я не смог.

Я стал постоянным гостем в ее маленькой уютной квартире в самом центре города. Она жила на Тверской. Только там мне бывало по-настоящему тепло, я отогревался возле Кристины. Не знаю, что она во мне нашла. Поразить ее искрометным юмором или хотя бы остроумной беседой я не мог. Не умел говорить много и красиво. Большую часть времени я угрюмо молчал, а в голове моей проносились самые черные мысли. Иногда мне казалось, что ее ко мне подослали. Хотелось легонько придушить девушку подушкой, чтобы она раскололась. Но потом я пугался, что ее предательство окажется правдой, и тогда я не смогу жить. Поэтому я предпочитал неведение, продолжая ее подозревать, и даже втайне ненавидеть.

Я отдавал себе отчет, что наши отношения основываются на сексе. Никогда в жизни я не хотел так ни одну женщину. Что есть обычное животное влечение к продажным шлюхам в сравнении с той страстью, какую я испытывал к ней. Даже, не встречаясь с нею по нескольку дней, я чувствовал, что она рядом. Вдыхая воздух, ощущал всюду аромат ее духов. Она обожала сладкий запах. И очень часто эфемерный этот аромат опьянял меня, заставляя мчаться к ней среди ночи, чтобы обнять ее, зарыться в густые темные волосы. Забыть о том, кто я, забыть обо всем…

Ревность моя, между тем, продолжала нарастать. Кристина все больше времени проводила на работе. Все реже мне удавалось застать ее дома. Место своей работы она скрывала. Я бы приставил к ней одного из своих секретных агентов, но к тому времени я уже так ревновал ее, что и помыслить не мог о том, чтобы за Крис наблюдал другой мужчина. К тому же, она была моей тайной, я ни с кем не хотел делиться тем, что она у меня есть. Лишняя информация о личных делах – отличный повод для шантажа. Одинокого волка трудно поймать в капкан.

После пары бурных ссор, когда я едва сдерживался, чтобы не взяться за ствол, я решил, что наши отношения пора кончать. Такому свирепому хищнику, как я, нельзя погружаться в столь сильное чувство. Вряд ли я смог бы себе простить, если бы убил Крис. Я слишком сильно ее любил. Так порой бывает. Двое любят друг друга, но вместе быть не могут. Им обязательно нужно разойтись. Хотя бы для того, чтобы не разрушить друг друга…

Помню, я стоял на том самом месте, где однажды осенью встретил свою возлюбленную, единственную в моей беспросветной жизни, и глядел на грязную воду, всю в радужных бензиновых разводах. Примерно так к тому времени выглядела и моя душа. Я уже принял решение – навсегда вычеркнуть Кристину из своей жизни. Только никак не мог свыкнуться с этим решением. Мне все казалось, что-то можно вернуть. А еще мне так не хватало той давно утраченной теплоты, тех простых человеческих чувств, которые я прежде никогда не испытывал. Я, как будто, на какой-то краткий миг вынырнул из наполненной нечистотами жизни-реки к свету, узрел его на краткое мгновение, чтобы почувствовать всю несправедливость этого мира, и погрузиться назад, став намного злее.

С тех пор прошло больше десяти лет. Для меня за это время почти ничего не изменилось. Во всяком случае, в отношении к Кристине. В сердце у меня всегда имелся крохотный уголок, где существовала даже не она – ее идиллический образ. Там проходило бытие этого святого создания из плоти и крови. Оно было со мной до сегодняшнего дня, когда всаженная прямо в грудь игла внезапно пронзила изумительную бабочку насквозь и мигом превратила ее в сухую мумию, прошедший морилку, а заодно и все семь кругов ада музейный экспонат.

***

– Да брось ты, Васисуалий, женщин кругом полно, я тебе любую достану, только скажи, – скороговоркой тараторил бес. Я бежал по улице, задыхаясь от гнева и боли, а он плыл за мной по воздуху с той же спринтерской скоростью. – Ну, подсунул тебе Аикиль эту девку. Хотел тебя изменить. Святые, знаешь ли, очень любят, когда мужиков берут за яйца. Считают, им это на пользу идет. Да если ты только захочешь, в твоем распоряжении будут все женщины мира. Неужели из-за одной потаскушки ты хочешь испортить все дело?

– Заткнись! – я попытался его ударить, но промахнулся – кулак врезался в столб, и я зарычал от боли и ярости. И заспешил дальше, помахивая отбитой рукой. – Ты ее не знаешь!

– Да брось ты, Васисуалий. Это я ее не знаю? Да что ты такое говоришь? Знаю я все про нее. Девку эту для тебя Аикиль отыскал. Как была она всегда потаскухой, так и осталась. Ты думаешь, она с тобой одним встречалась? Таких, как ты, у нее было несколько, одновременно крутила романы. Это же все физиология, и только. И никакого отношения не имеет к настоящей цели твоего земного бытия.