Текст книги "Атаман А. И. Дутов"

Той же ночью кадетов отправили в Оренбург. Похоже, это единственные белые воспоминания о боях за Оренбург в начале 1918 г.

Несмотря на весь героизм немногочисленных защитников Оренбурга, наступление Кобозева отбить не удалось и вечером станция была захвачена силами красных, 15-й и 16-й разъезды были заняты ими уже без боя. В этот же день было разослано сообщение о переносе Войскового Круга в Верхнеуральск⁶¹¹.

Кстати, по свидетельству П.А. Кобозева, обороняя Оренбург, белые стреляли не боевыми, а учебными снарядами, не дававшими разрывов⁶¹². Красные же использовали боевые.

17 января красные заняли 17-й разъезд. В тот же день войсковой старшина Протодьяконов и сотник Б.А. Мелянин под артиллерийским и пулеметным огнем красных взорвали железнодорожный мост через реку Каргалку у разъезда № 18⁶¹³. И наконец 18 января в результате отступления белых и восстания городских рабочих, атаковавших железнодорожный вокзал, Оренбург был сдан. Потери отряда мичмана Павлова на Урале составили всего 19 человек. Вскоре погибшие были торжественно похоронены на Марсовом поле в Петрограде⁶¹⁴.

Белые добровольческие отряды было решено распустить. Те из участников дутовской эпопеи, кто не пожелал сложить оружие, отступили по двум направлениям: на Уральск во главе с Генерального штаба генерал-майором К.М. Слесаревым (до 500 человек, включая остатки офицерских рот, кадетов старших классов Оренбургского Неплюевского кадетского корпуса, юнкеров и добровольцев⁶¹⁵) и на Верхнеуральск или временно укрылись по станицам. Судьба раненых и оставшихся в Оренбурге его защитников неизвестна, но по аналогии со схожими событиями на Юге России она должна была быть весьма печальной.

Самому атаману пришлось спешно покинуть Войсковую столицу в сопровождении шести офицеров, вместе с которыми он вывез из города Войсковые регалии и часть оружия. 19 января в город вступили красные. Один из очевидцев писал в те дни: «Молчаливо и пусто в войсковых учреждениях. Валяются связки бумаг, в беспорядке раздвиганы (так в документе. – А. Г.) стулья, чернеют футляры пишущих машинок. И ни души. Только изредка забредет в помещение кто-нибудь из служащих, и его шаги гулко раздаются в пустых комнатах»⁶¹⁶. Не менее печально и другое свидетельство о состоянии Войскового штаба в те дни: «Все, конечно, было перерыто и раскидано по полу и столам, некоторые портреты и фотографии, имеющие для войска историческую ценность, уничтожены совсем. Все более важные дела унесены. Из трофейной исторической коллекции взято все с исторической точки зрения более ценное, в том числе два немецких⁶¹⁷ знамени, взятые в эту войну нашими казаками»⁶¹⁸.

Как позднее отметил один из авторов, «в отношении всей этой шумной «Дутовской» истории нужно, во-первых, указать, что она носила агитационный характер, обе стороны были слабо организованы не только в военном, но даже и в политическом отношении. Отсюда борьба имела раздутый темп и развитие. Население в очень слабой степени отозвалось на призывы по мобилизации, из многомиллионной массы Южно-Уральского населения едва выявилось 1¹/₂– 2 тысячи добровольцев с обеих сторон для проведения первых столкновений гражданской борьбы»⁶¹⁹. Впрочем, если для белых эти цифры соответствуют действительности, то численность красных была существенно больше.

Восставшие рабочие-железнодорожники во главе с Г.А. Коростелевым выехали из Оренбурга на поезде навстречу войскам Кобозева, принявшим их поначалу за белых, однако вскоре недоразумение выяснилось и стало ясно, что путь на Оренбург для красных открыт⁶²⁰. Красные при огромном численном превосходстве смогли-таки уничтожить первый очаг антибольшевистского сопротивления на Южном Урале.

По занятии Оренбурга Ленин 22 января 1918 г. отправил радиограмму «Всем, Всем»: «Оренбург взят Советскими властями, и вождь казаков Дутов разбит и бежал»⁶²¹. По другой версии, текст радиограммы был следующим: «Оренбург занят советскими войсками окончательно. Дутов с горстью приверженцев скрылся. Все правительственные учреждения в Оренбурге заняты советскими войсками. Властью на месте объявлен Оренбургский Совет Рабочих, Солдатских, Крестьянских и Казацких Депутатов»⁶²².

В Оренбурге красные организовали военно-революционный комитет, а противники Дутова, которого они называли «неумелым и недальновидным капитаном»⁶²³, из казаков (А. Бочкарев, Т.И. Седельников, М.П. Копытин, А.И. Завалишин, А.С. Беленинов, И.Ф. Ильиных, Н.Ф. Турчанинов, Панов и другие – в основном сотрудники «Оренбургского казачьего вестника») образовали уже 19 января Временный совет Оренбургского казачьего войска. Седельников первоначально выступал с антибольшевистскими лозунгами, призывал защищать идею войскового самоуправления. С горечью писал он на страницах «Оренбургского казачьего вестника», не сразу прикрытого большевиками, о поражении по причине несознательности казаков и несамостоятельности их в общественно-политических вопросах при старом режиме⁶²⁴.

Тем временем в городе начались обыски, грабежи, изъятия церковных и иных ценностей, аресты и расстрелы. Три дня красные грабили станицу Оренбургскую. В монастырской церкви Оренбурга 7 красногвардейцев сбрасывали иконы, но были схвачены и арестованы возмущенными местными жителями⁶²⁵. Новой властью был арестован оренбургский городской голова В.Ф. Барановский, начальник Оренбургской школы прапорщиков Игнатьев, задержан епископ Мефодий (М.Л. Герасимов), которого красные подозревали в сочувствии Дутову. Епископа отвели на вокзал и допрашивали в вагоне, обвиняя в отпевании дутовцев. Мефодий заявил, что отпевал жертв Гражданской войны вообще и выступает против братоубийства. Доводы подействовали, и он оказался на свободе⁶²⁶.

Первое время важную роль в Оренбурге играл мусульманский военный комитет, однако в ближайшие дни красные взяли управление городом под свой контроль в полном объеме, разоружив 26 января мусульманскую дружину⁶²⁷. Много арестов было произведено по доносам, тюрьма оказалась переполненной. Имели место и бессудные расправы. Уже 24 января 1918 г. матросы расстреляли юнкера А. Бабичева, который укрывался в монастыре у станции Платовка и, по их мнению, выпустил сигнальную ракету⁶²⁸. В тот же день на разъезде № 18 был расстрелян возвращавшийся с фронта к семье бывший командир 2-го Оренбургского казачьего полка генерал-майор П.В. Хлебников, ранее задержанный на станции Платовка и доставленный для краткого допроса в Оренбург⁶²⁹. В своей квартире был убит 67-летний генерал-лейтенант Шейх-Иль-Ислам Абдул Вагапович Кочуров и с ним бывший командир 12-го Оренбургского казачьего полка полковник М.Ф. Доможиров. С бывшего атамана 2-го военного отдела Оренбургского казачьего войска генерал-лейтенанта Н.А. Наследова на улице сорвали погоны и избили. Лишь чудом 63-летнему генералу удалось добраться домой живым. На глазах собственных малолетних детей был убит есаул Г.М. Нагаев⁶³⁰. Расстреляны есаулы С.С. Полозов и А. Кручинин.

Новая волна насилия против офицеров и казаков последовала после набега белых на Оренбург 4 апреля 1918 г. 7 апреля 1918 г. были расстреляны шесть штаб-офицеров 2-й Оренбургской гимназии военного ведомства, в том числе ее директор генерал-майор А.К. Ахматов⁶³¹. Расстреляны отставной генерал-майор Ф.С. Воробьев, старик войсковой старшина Никитин⁶³², полковник в отставке А.Н. Полозов (позднее сообщено, что расстрелян «по недоразумению»)⁶³³, разжалованный еще в период первой русской революции сотник Н.В. Стрелковский.

Разумеется, это лишь отдельные сведения. Неподалеку от Оренбурга в станице Сакмарской в мае 1918 г. было арестовано и расстреляно 14 человек, в том числе несколько казачьих офицеров⁶³⁴. Всего, по данным оренбургских эсеров, на городском кладбище Оренбурга за несколько недель владычества большевиков было захоронено около 400 трупов⁶³⁵. Около 100 офицеров в Оренбурге при большевиках находилось в заложниках, причем населению было объявлено, что за каждого убитого советского работника или красногвардейца будет расстреляно 10 заложников⁶³⁶.

Ленин, очевидно, считал контрреволюцию на Южном Урале ликвидированной окончательно, однако Дутов схвачен не был, что имело для большевиков весьма печальные последствия – борьбу с ним пришлось начинать сначала. Заявить об окончательном разгроме Дутова большевики поспешили и в своей печатной пропаганде⁶³⁷. Тем не менее до настоящей победы над восставшим атаманом было еще далеко.

За неделю до вступления в Оренбург красных Дутов, видимо, для собственной безопасности переселился в казачий Форштадт (предместье Оренбурга, населенное казаками) по адресу ул. Черновская, дом 26⁶³⁸. Несмотря на требования большевиков по взятии Оренбурга задержать Дутова, обещание вознаграждения за его поимку и почти полное отсутствие у него охраны, ни одна из станиц не выдала Войскового атамана. Дутов решил не покидать территорию войска и отправился в Верхнеуральск, где намечался созыв Войскового Круга. Верхнеуральск находился вдали от крупных дорог и давал возможность продолжить борьбу и сформировать новые силы против большевиков, не теряя управления войском. Туда же отдельно от атамана уехали члены Войскового правительства и депутаты Круга. Красные же предполагали, что Дутов может уйти на Дон⁶³⁹.

Уже в июле 1918 г. атаман сам подробно изложил обстоятельства своего побега из Оренбурга. Дутов вспоминал, что «17 января в 8¹/₂ час[ов] вечера для меня поданы были лошади для отъезда из г. Оренбурга. Однако мусульманская организация, которой в тот момент в городе принадлежала власть, этих лошадей арестовала. Тогда я пошел в Форштадт. Иду по войсковой площади, меня догоняет подпоручик Гончаренко.

– Куда вы? – спрашивает он.

– Домой.

– Куда домой?

– В Оренбургскую станицу…

Гончаренко берет меня, и едем в Нежинскую станицу. Приезжаем. Там идет сход, на котором выносится решение о том, чтобы меня арестовать. Узнав об этом, являюсь на сход и предлагаю привести в исполнение их постановление обо мне. Нежинцы смягчились, напоили чаем и отправили дальше. Приезжаю в Верхне-Озерную станицу. Там имеется телеграф, по которому в эту станицу уже было сообщено о том, что за поимку меня обещана награда в 200 000 руб.

Являюсь в станицу и говорю:

– У вас бедно. Заработайте на мне…

Тоже устыдились и проводили дальше. Приезжаю в поселок Хабарный, от которого до г. Орска 17 верст. Проехал и еду дальше на г. Орск, около которого стоят уже пикеты. Проезжаю Орск. Кругом пьяно. Видны пьяные хвосты. Приезжаю в пос. Куртазымский⁶⁴⁰, где сталкиваюсь с четырьмя каторжниками-казаками, которые вначале хотели было меня арестовать, но чего-то медлили⁶⁴¹.

– Почему же не арестуете, – спрашиваю.

– Да мы думали, что вы не такой, какой вы есть… Казак-каторжанин на своих лошадях бесплатно отвозит меня до следующей станции, причем 60 верст делает в 4 часа⁶⁴².

В Верхнеуральске меня встретили довольно торжественно. В других станицах меня встречали частью хорошо, частью сдержанно, причем везде я собирал сходы. В г. Верхнеуральск я мог проехать в шесть дней, а я ехал 12 дней, так что если у большевиков была бы организация и хоть одна умная голова, то они поймали бы меня…»⁶⁴³. Таким образом, Дутов оказался в Верхнеуральске около 29 января 1918 г.

Известный писатель-эмигрант Р.Б. Гуль так описывал события: «Дутов не признал октября ни на один день. Атаман печатно заявил, что не подчиняется большевистской власти, и в Оренбурге начал формировать казачьи отряды для вооруженной борьбы. Но на Оренбург, по улицам которого в желтом овчинном полушубке, в руке с атаманской булавой, окруженный охраной ходил Дутов, в декабре 1917-го двинулись красные матросские отряды. Пришедшие с фронта мировой войны, разложенные казаки-фронтовики не захотели сражаться еще и под родным Оренбургом и открыли матросам город. Красная гвардия ринулась в казачью столицу. До последней минуты Дутов оставался в Оренбурге. Только когда уж по улицам бежали ворвавшиеся матросы, атаман с комендантом города высадили с извозчика какого-то седока на мостовую и на рысаке в сумерках помчались из Оренбурга. За голову Дутова большевики объявили награду, но так и ушел от красных матросов казачий атаман, увезший с собой только булаву, и, засев в Верхнеуральске, созвал войсковой Круг оренбургских казаков, чтобы снова отсюда вести сопротивление большевикам. В русскую революцию и гражданскую войну многие белые и красные военачальники освежали в памяти биографию Бонапарта. Не забыл ее и Дутов. У Дутова были данные: военный талант, храбрость, ораторский дар, уменье поднять войска; но люди близкие атаману знавали и иные черты казачьего офицера: легкомыслие и любовь к удовольствиям жизни, из-за которых подчас на многое махал рукой веселый атаман. В 1923 году⁶⁴⁴ в Западном Китае к штабу уже выбитого из России Дутова подскакал степной киргиз, привезший для атамана «секретный пакет». Дутов вышел к посланцу на крыльцо. Подкупленный агентами ГПУ киргиз подал атаману левой рукой пакет, а правой выстрелил в упор в Дутова и убил наповал. Так кончил жизнь казак, атаман А.И. Дутов. Но тогда в 1918 году в Верхнеуральске за ним пошли старики – казаки, башкиры, сформировались партизанские юнкерские и офицерские части, и Дутов двинулся на север на захват железнодорожного узла у Челябинска. План Дутова был правилен: отрезать от большевистской России Сибирь. Но этот план поняли и в Москве. Против Дутова из Великороссии пошли первые красногвардейские отряды всевозможной шпаны и матросов. Эти отряды были б малострашны, если б внезапным сильным противником атаману не встал самарский комиссар, неизвестный Блюхер, пошедший на него из Самары»⁶⁴⁵.

Нельзя не упомянуть о том, что с этим периодом была связана одна из нескольких неудачных попыток спасения при содействии Дутова семьи императора Николая II. План этой операции был выработан главой одной из московских гражданских организаций убежденным монархистом присяжным поверенным В.С. Полянским, вероятно, совместно с епископом Камчатским Нестором вскоре после октябрьского переворота. Царскую семью предполагалось вывезти из Тобольска в Троицк, занятый силами Дутова. С целью разведки в район городов Тюмени, Омска, Екатеринбурга и Троицка должны были несколькими группами выехать 30 человек из московских подпольных антибольшевистских организаций во главе с ротмистром Сумского гусарского полка М.С. Лопухиным (расстрелян большевиками в Москве летом 1918 г.⁶⁴⁶). При проезде через Оренбургскую губернию этот отряд должен был стать конвоем императора и цесаревича, которые должны были ехать инкогнито (по некоторым данным, императрицу и великих княжон предполагалось вывезти в Японию⁶⁴⁷). Непосредственное освобождение семьи Николая II в Тобольске было возложено на сотню гардемарин под руководством командира одного из пехотных полков кавалера ордена Св. Георгия 4-й степени и французского ордена Почетного легиона полковника Н.⁶⁴⁸ Группа Лопухина выехала из Москвы в первой половине января 1918 г. разными маршрутами: князь А.Е. Трубецкой и 5 офицеров – по маршруту Вятка – Пермь – Екатеринбург – Челябинск (выехали двумя группами 10–11 января), а сам Лопухин и его люди – по маршруту Уфа – Оренбург. По прибытии в Челябинск стало известно о том, что еще 25 декабря 1917 г. Троицк был занят красными. В Москву была направлена телеграмма: «Цены изменились, сделка состояться не может»⁶⁴⁹. Одна из составляющих плана рухнула, а впоследствии не удалась и вся операция.

Следует отметить, что в основе плана операции лежала слепая вера ее организаторов во всеобщий монархизм оренбургского казачества и в то, что, даже если инкогнито императора и наследника будет раскрыто, опасности для них со стороны оренбуржцев не будет⁶⁵⁰. Возможно, оренбуржцы бы и не выдали бывшего императора, однако отношение казаков к представителям старого режима было в этот период совсем иным. К примеру, газета «Оренбургский казачий вестник», официальный орган войска, писала 16 января 1918 г. о Каледине, что тот «сделал Луцкий прорыв, после чего Алиса настояла на почетной ссылке его на Дон»⁶⁵¹. Автор этой довольно хамской, на мой взгляд, характеристики, разумеется, имел в виду императрицу Александру Федоровну – урожденную принцессу Алису Гессенскую и предполагавшееся, но так и не доказанное ее вмешательство в государственные дела. Сведений о том, что редактор газеты А.С. Беленинов за публикацию такого материала понес какое-то наказание от Дутова, не имеется. Следовательно, сам Дутов в этот период не считал подобную оценку непозволительной. Конечно, нельзя исключать, что оренбургский атаман не читал эту статью (хотя это маловероятно), но даже в этом случае о монархизме оренбургского казачества и его лидеров после 1917 г. говорить не приходится. Кстати, это далеко не единичный пример антимонархических пассажей «Оренбургского казачьего вестника». Например, в декабре 1918 г. в газете появилась панегирическая статья «Первые мученики», посвященная декабристам⁶⁵². Сам Дутов в 1919 г. писал: «Разве русскому народу свойственен царский строй; нет, и глубоко нет. Он навязан с Востока, из Византии и потом укреплялся влиянием Запада»⁶⁵³. Антимонархизмом отличались и другие представители войсковой администрации периода Гражданской войны. Например, молодой атаман 2-го военного округа подъесаул В.Н. Захаров заявил на 3-м окружном съезде в конце 1918 г.: «Демократические иностранные государства нам помогут, и мы не доживем до монархии»⁶⁵⁴.

В моем распоряжении имеются данные и еще об одной попытке спасения царской семьи, связанной с именем Дутова. Впрочем, эти данные представляются довольно сомнительными. Дутов якобы в июле 1918 г. послал в Екатеринбург есаула Тюменцева, поручив ему освободить пленников, однако Тюменцев прибыл в город лишь через неделю после казни⁶⁵⁵. Скорее всего, это легенда, т. к. ни офицера с такой фамилией, ни стремления спасти царскую семью у Дутова не было.

К этому можно добавить лишь то, что подавляющее большинство лиц, задействованных в охране, а позднее и в расправе над семьей последнего императора, до этого принимали активное участие в борьбе с Дутовым – то есть имели свежий боевой опыт и были вполне преданными большевикам⁶⁵⁶. Кроме того, есть данные о том, что среди причин расстрела царской семьи были сведения о подготовке похищения узников при содействии Дутова⁶⁵⁷. Впрочем, едва ли подобные слухи имели под собой какое-либо основание.

Итак, Дутов был вынужден оставить Оренбург, его выступление потерпело неудачу, однако на этом атаман не остановился и решил продолжить борьбу.

Глава 5
Одиночество

В Верхнеуральске. Продолжение борьбы

Верхнеуральск – центр 2-го военного округа Оренбургского казачьего войска, куда отправился Дутов, – был расположен вдали от крупных дорог. Здесь можно было в течение некоторого времени, не теряя управления войском, относительно спокойно заниматься формированием новых сил для борьбы с большевиками. Основу нового формирования составили партизанские отряды отставного подъесаула Г.В. Енборисова и войскового старшины Ю.И. Мамаева (из Троицка), подъесаулов В.А. Бородина и К.Н. Михайлова, есаула Е.Д. Савина и сотника В.М. Свиридова. Всего до 600 человек. Кроме того, в окрестностях Верхнеуральска было сформировано несколько станичных добровольческих дружин, оружие которым было выдано из арсенала 2-го военного округа. На территории округа отряды Дутова продержались до середины апреля.

Прибытие Дутова в Верхнеуральск было неожиданным. Обосновавшись в городе, атаман арестовал местный совдеп во главе с прапорщиком С.П. Поповым (вскоре освобождены по решению Круга и выселены из города) и сторонников большевиков. По некоторым данным, в Совет явился переодетый Дутов и предложил содействие в поимке самого себя⁶⁵⁸. 29 января 1918 г. в Верхнеуральске под председательством М.А. Арзамасцева открылся 2-й чрезвычайный Войсковой Круг Оренбургского казачьего войска. Первоначально он должен был состояться в Оренбурге, однако захват столицы войска красными не позволил это реализовать. На Круге присутствовали 74 делегата.

В своей речи Дутов кратко рассказал о ходе борьбы с большевиками и причинах неудачи. Атаман упомянул о вредной и непоследовательной политике Т.И. Седельникова. Дутов трижды отказывался от своего поста, ссылаясь на то, что, возможно, войско страдает из-за него лично, однако делегаты не позволили ему уйти в отставку. Дутову был разрешен лишь двухмесячный отпуск, отгулять который атаману так и не пришлось.

30 января депутат Белобородов в конце своей речи заявил: «Пал Оренбург, но не пало войско, да здравствует Оренбургское казачье войско и Атаман Дутов»⁶⁵⁹. Таким образом, имя Дутова для части казаков постепенно становилось символом бескомпромиссного сопротивления большевизму.

Войсковой Круг был объявлен единственной легитимной властью в войске вплоть до решения вопроса о государственной власти на Учредительном собрании, руководители образовавшегося в Оренбурге самочинного Временного совета войска были исключены из казаков. Дутов также высказался за создание в войске офицерских отрядов. 4 февраля Кругом было принято постановление о формировании для самообороны в каждом военном округе одного полка в составе трех конных и трех пеших сотен и одной четырехорудийной батареи. Было принято решение о мобилизации казаков от 19 до 45 лет. Для самообороны предполагалось организовывать партизанские отряды. Было постановлено, что офицеры не должны снимать погоны. Кроме того, Дутов высказался за перенос войсковой столицы из Оренбурга в станицу Магнитную, как расположенную в географическом центре войска. Круг официально постановил не признавать Верхнеуральский Совет рабочих и солдатских депутатов законным, поскольку в городе нет ни фабрик, ни воинских частей. Также был официально упразднен Малый Круг⁶⁶⁰.

Несмотря на некоторые колебания, в целом Круг одобрил политический курс оренбургского атамана на вооруженную борьбу с большевиками, а решения Круга были объявлены обязательными как для казаков, так и для неказачьего населения войска. В то же время антибольшевизм депутатов Круга и войсковой администрации не имел еще сколько-нибудь законченного характера. Например, подъесаул И.Д. Каширин, известный своими революционными взглядами, всего лишь не был принят Кругом, но никакого наказания за свои политические убеждения не понес⁶⁶¹. По мнению В.М. Войнова, решения этого Круга в организационном плане положили начало противостоянию оренбургского казачества и большевиков, причем в основе конфликта была бескомпромиссная позиция обеих сторон⁶⁶². Такая оценка отчасти оправдана, однако до бескомпромиссного противостояния, в особенности со стороны казачества, было еще далеко.

Подробное, правда не всегда лицеприятное для Дутова описание его деятельности в этот период оставил в своих воспоминаниях председатель Верхнеуральской городской думы М.П. Полосин. Он писал:

«Меня познакомили с Дутовым в кулуарах съезда⁶⁶³. Я увидел перед собой небольшого, полного, сутулого человека, в желтом овчинном полушубке, заросшего давно не бритой бородой, половина которой на контуженой стороне была совершенно седая. Волосы на голове, стриженные ранее под машинку, отросли и были с проседью. Кисть правой руки намазана йодом и висит на черной повязке. Мне сказали, что с ним на съезде был обморок, при известии, что его жена и дети убиты большевиками в Оренбурге, и после этого у него отнялась рука. (Известие это, как потом оказалось, не было правильным.) Глаза у него голубые, большие, были очень красивы и поразили меня тогда своим грустным выражением. Я, как врач, поинтересовался состоянием его руки, на что услышал приветливое:

– О нет. Это ничего. При нервных потрясениях это со мной случается, а потом быстро проходит. А вы видите, какое время мы все переживаем…

Несколько дней эта рука еще фигурировала на съезде на черной повязке, потом повязка исчезла.

Речи Дутов произносил громко, складно и дельно. Во время речи он смотрел через головы слушателей, на противоположную стену. Голова его сутулилась, и поднятые вверх глаза останавливали на себе внимание слушателей. Седая борода и голова импонировали аудитории, состав которой был, главным образом, из стариков.

Через несколько дней съезд кончился, и в последний день произошла разительная перемена. Дутов явился на съезд в изящном штатском костюме, выбритый и гладко остриженный. Румяные щеки его пылали здоровьем, и на вид ему нельзя было дать более 35 лет. В то время ему было года 42–43⁶⁶⁴, но с бородой он выглядел лет на 50. Дутов не забыл порисоваться штатским костюмом, объяснив его тем, что ему приходится переодеваться, так как простые люди кидаются в сторону, когда он идет с булавой по улице в сопровождении своей охраны, и высказал надежду, что скоро, вероятно, ему не придется переодеваться и маскироваться и жизнь, особенно казачья, быстро наладится. (Вероятно, это обстоятельство послужило позднее к рассказам о нем как [об] оборотне.) При громких аплодисментах и криках «ура» он покинул трибуну»⁶⁶⁵. Вскоре Дутов решил отказаться от личной охраны. «От судьбы не уйдешь», – говорил он, стремясь к большей свободе (на самом деле речь шла о возможности более спокойно ухаживать за дамами)⁶⁶⁶. Для государственного деятеля такое поведение было крайне легкомысленным. Что же касается судьбы семьи Дутова, то в июне 1918 г. Н.Д. Каширин, узнав, что в Оренбурге остался отец Дутова, распорядился приставить к дому престарелого генерала охрану⁶⁶⁷. Вряд ли этот шаг можно поставить в заслугу красному командиру – он ведь отлично понимал, что, пострадай семья Дутова, той же участи не избежать и семье самого Каширина.

Денег у Дутова на организацию борьбы с большевиками не было. Касса верхнеуральского казначейства, в течение нескольких месяцев не получавшая денег из центра, была пуста. М.П. Полосину удалось провести через Верхнеуральскую городскую думу постановление об обложении местных богачей налогом в 100 000 руб., однако на добровольной основе удалось собрать лишь порядка 18 000 руб. Причем многие богатые верхнеуральцы скрыли свои сбережения от белых, красным же позднее отдали все, в том числе и жизнь.

5 марта 1918 г. Дутов из Верхнеуральска отправил с двумя партизанами письмо М.П. Богаевскому на Дон. Сам Богаевский был расстрелян большевиками 14 апреля 1918 г. в Новочеркасске, однако письмо, попав в мае на Дон с одним из партизан, не только не затерялось, но даже было в октябре 1918 г. опубликовано на страницах журнала «Донская волна», дойдя до нас в таком виде. Моральное значение получения этого известия из далекого Оренбуржья на Дону весной 1918 г., думаю, трудно переоценить. Дутов писал: «Податели сего письма партизаны Червь и ваш донец Дмитриев командированы к Вам изложить все. Писать и некогда, и лучше они на словах передадут все. Войсковое правительство просит оказать им доверие и наладить к нам доставку оружия. У нас мало пушек и особенно снарядов. Пулеметы есть и тоже маловато. Хотелось бы иметь всего, но как – сказать не умею. Силы последние выматываю, но борюсь до конца. Пережил три круга и все еще на посту. Очень и очень нужны офицеры и главное – деньги знаками прежними. Если вы сумеете послать нам деньги, посылайте со своим доверенным, это будет лучше. Вам все податели сего передадут – где мы и что мы. Привет Вам и всему Пр[авительст]ву. Ваш преданный и глубокоуважающий Вас атаман А. Дутов»⁶⁶⁸.

3 марта 1918 г. оренбургские большевики с целью упреждения возможных вооруженных выступлений против советской власти объявили о том, что за каждого убитого красноармейца или представителя советской власти будет расстреляно десять представителей оренбургской буржуазии, станицы, оказывающие содействие контрреволюционерам, будут расстреливаться артиллерией, та же участь ожидает все станицы, которые не сдадут оружие в течение трех дней. По имеющимся сведениям, инициатором подобного ультиматума в ответ на требования подполковника Корчакова был председатель Оренбургского губисполкома С.М. Цвилинг⁶⁶⁹. Небезынтересно, что в эти дни (12 марта) в Оренбурге открылся 1-й Оренбургский губернский съезд Советов рабочих, крестьянских и казачьих депутатов. Всего присутствовало 1200 человек, включая около 1000 большевиков и только 130 казаков (и это в казачьем регионе!). Неудивительно, что практически все казаки, осознав невозможность отстаивать свои интересы при таком соотношении сил, покинули съезд. Осталось лишь 13 казаков, образовавших казачью секцию. Со съезда также ушли меньшевики и эсеры⁶⁷⁰. На съезде был избран Оренбургский губисполком, в состав которого вошли 74 человека, в том числе 9 представителей казачества (А.А. Галин, К.П. Лызлов (в 1919 г. – председатель войсковой ЧК Оренбургского казачьего войска!), Н. Захаров (избран войсковым комиссаром), Х.Г. Абузяров, В.Л. Кутелев, Г. Лыков, Журавлев, А. Пименов и А.С. Шереметьев (избран военным комиссаром войска), которые, по одному из свидетельств, представляли собой «подлинную революционную казачью бедноту»⁶⁷¹.

Между тем Дутов распространял по войску приказ о мобилизации «для защиты станиц и имущества от грабителей»⁶⁷². Для подобного призыва имелись все основания, поскольку даже сами большевики в своих военных сводках признавали, что посылаемые под Оренбург отряды деморализованы и занимаются мародерством⁶⁷³. Вместе с тем Дутов вроде и не хотел формировать казачьи отряды, не доверяя казакам⁶⁷⁴. Аналогичная ситуация складывалась и с офицерскими формированиями. Дутов бездействовал. По свидетельству очевидца, он «никого не принуждал, сидел в Верхнеуральске и, как мне казалось, ничего не делал. Ходил в клуб, ухаживал за дамами, танцевал, ходил по гостям, играл в карты; пил он немного. Рассказывал много о себе, сам себя называл исторической личностью, охотно притом ругал Керенского и вообще социалистов и, несомненно, мечтал о лаврах Наполеона… он отвечал мне:

– Ну, что, по-вашему, надо делать? Отряд формируется, до весны боев никаких не будет! Вы думаете, большевики пойдут сюда, в Верхнеуральск? Да никогда! Они, дорогой мой, привыкли воевать с комфортом: штаб их в международных вагонах, а солдатня, матросня – в классных. Пойдут они вам сюда, за 150 верст от железной дороги, да еще в такие морозы!»⁶⁷⁵. В этот период Дутов предпринял попытку получить оружие у казаков 15-го Оренбургского казачьего полка, вернувшихся в войско (станица Карагайская) со всем вооружением. Первая попытка закончилась перестрелкой между казаками и посланцами Дутова, однако затем Дутов все же получил оружие (в том числе 4 пулемета).

Тем не менее в период пребывания в Верхнеуральске мобилизовать казаков на борьбу Дутову не удалось. Казаки поднялись сами, но несколько позже. Положение же Дутова в Верхнеуральске тем временем начинало ухудшаться. Местное население все меньше считалось с его властью, подняли голову сторонники красных и просто хулиганы. Доходило до откровенного унижения. Например, пьяный хулиган разбил окно квартиры Дутова, ругал атамана прямо рядом с его домом, а затем уехал⁶⁷⁶. Правда, горячие головы из партизанского отряда Дутова во главе с поручиком Гончаренко, которого за его красную фуражку прозвали «красной шапочкой» (в Оренбурге Гончаренко служил комендантом железнодорожной станции), догнали наглеца и ранили его. Но при этом стрельба на улицах города средь бела дня пошла явно не на пользу авторитету Дутова. Задержанные позднее активисты местного совдепа умоляли о пощаде, ссылаясь на собственную темноту. Дутов решил поиграть перед арестованными демократизмом и заявил в ответ на обращение к нему: «Здесь нет высокоблагородий, я такой же человек, как и вы, и если вы думаете по-своему, то позвольте и мне думать и делать так, как мне кажется лучше!»⁶⁷⁷