Текст книги "Атаман А. И. Дутов"

Ответное письмо Дутова Алексееву сохранило на себе следы провоза через линию фронта – судя по листам, оно было сложено в 16 раз и еще раз пополам. Сложенный таким способом документ, скорее всего, провозили внутри папиросы. Остается только отдать должное отважным курьерам, с риском для жизни осуществлявшим столь значимую работу. Дутов писал Алексееву: «Позиция Ваша, безусловно, позиция настоящего русского гражданина, и я, конечно, вполне разделяю ее. Намерения союзников мне известны. Никаких договорных условий и обязательств с союзниками и чехословаками я не заключал. Мы просто объединены одной идеей и вместе деремся. План наших действий примерно таков: очистить Поволжье, имея на правом фланге Астраханское казачье войско в районе Царицына и Саратова, войти в связь с Вашей армией; на севере: мы заняли Екатеринбург и будем продвигаться на Пермь и Вологду с целью соединиться с десантом англо-французским у Вологды. В Москве действует много организаций: эсеровская во главе с Савинковым, офицерские организации и монархические с видной аристократией. Две последние, безусловно, с Германской ориентацией. Надеяться можно на первую, и то не совсем. В других городах офицерские организации имеются, но они недостаточно сильны. Вообще, в настоящее время всему офицерству в целом доверять нельзя, ибо очень много, особенно в центральных губерниях, служило и служит в красной армии. С Украиной у меня отношения завязываются. Просил бы Вас войти в связь с генералом [СИ.] Гавриловым (подчеркнуто получателем письма. – А. Г.), находящимся в Одессе. Положение в Украине описывать не буду; оно Вам лучше известно. Желал бы знать все подробности политической жизни Дона, так как высшее командование, объединенное в руках генерала Краснова, очень сильно отзывается германизмом, и если на Дону германская ориентация преобладает, то, безусловно, нам это не с руки. Мне кажется, что этот германизм [ – ] есть лишь временное последствие близости германских корпусов, но казачество в душе безусловно русское и при умелом ведении агитации и близости русского фронта очнется и пойдет с нами. В Астраханском казачьем войске германское течение уже сошло на нет. Самарский Комитет членов Учредительного Собрания весьма деятельно ведет организацию Народной Армии. Благодаря этой армии, мы имеем возможность двигаться на Казань и, таким образом, закрепить за собою весь главный район, где находятся пушечные, патронные и другие военные заводы. Войско Оренбургское, Уральское и Сибирское объединены одной мыслью бороться до конца. Сибирское Правительство состоит из очень честных и работоспособных министров. Средствами они обеспечены. Сибирская армия пока только добровольческая, но в середине августа будет призыв 19-го и 20-го годов (совершенно неслуживших), и это даст до двухсот тысяч. В настоящее время Сибирское Правительство ведет операции на Владивосток и Забайкалье, Сибирское же казачье войско вошло в связь с Семиречьем, которое вконец разорено и разграблено. Отряды Сибирских казаков двигаются к городу Верному. Оренбургское казачье войско дало полки и Сибирскому Правительству и Самарскому Комитету и, кроме того, ведет операции на Ташкент и очищает свою область от большевиков, засевших в заводских районах между Верхнеуральском, Златоустом и Уфой. На территории Оренбургского войска пока остался один город Орск, еще не очищенный от большевиков. Вот примерно все, что я могу Вам сообщить. Примите уверение в моем совершенном почтении. Атаман А. Дутов»⁸⁶⁸.

Письмо было получено Алексеевым 24 августа 1918 г. за месяц до его смерти. К сожалению, их дальнейшая переписка неизвестна, но она совершенно точно была. Предположительно Алексеев успел ответить Дутову в конце августа – сентябре 1918 г. Оренбургский атаман свое следующее письмо Алексееву, по имеющимся косвенным данным, передал через генерал-майора А.Н. Гришина-Алмазова в октябре 1918 г.⁸⁶⁹ Алексеев к этому времени уже умер (25 сентября 1918 г.), и далее переписка Дутова велась с его преемником А.И. Деникиным.

Опубликованное выше письмо Дутова Алексееву отражает его политические и военные взгляды в данный период, во всяком случае в том виде, в каком он хотел бы, чтобы их представляли на белом Юге. Конечно, он мог и прихвастнуть своими связями. Но все же оренбургский атаман, безусловно, имел сведения и из других антибольшевистских центров и подпольных организаций, правда являвшиеся в значительной степени устаревшими, а уровень информированности Дутова оставлял желать лучшего. В частности, атаман писал о московских подпольных организациях, в том числе и об организации во главе с Б.В. Савинковым («Союз защиты Родины и Свободы»). Есть данные о том, что до конца мая 1918 г. Главный штаб «Союза защиты Родины и Свободы» установил связь с Дутовым⁸⁷⁰, однако, реконструируя последовательность событий как деятельности Дутова, так и работы организации Савинкова и соотнося их между собой, нельзя не прийти к выводу, что организация Савинкова едва ли смогла наладить какое бы то ни было взаимодействие с Дутовым. Савинков после ликвидации поднятых его организацией восстаний в Москве и на Верхней Волге в июле 1918 г. бежал в Казань, где воевал в частях Генерального штаба полковника В.О. Каппеля⁸⁷¹. об этом Дутов в начале августа 1918 г. еще не знал. Скорее всего, ассоциация высшей монархически настроенной аристократии с германофильством у Дутова свидетельствовала о его критическом отношении к монархической идее, а то, что он не считал возможным вполне полагаться на эсеров, говорит о его более правых взглядах. Таким образом, по политическим пристрастиям лета 1918 г. Дутова можно отнести к либеральному лагерю, а если говорить конкретнее, то в большей степени его взгляды соответствовали программе кадетской партии. При этом Дутов был типичным порождением 1917 г., в его поступках постоянно и отчетливо проявлялись такие качества, как демагогия и приспособленчество. Характерна приписываемая личным врачом Дутова Н.М. Рибо (Рябухиным) знаменитому даурскому барону генерал-майору Р.Ф. Унгерну фон Штернбергу презрительная реплика, относящаяся уже к 1920 г.: «Я не особенно доверяю Дутову и остальным из этой шайки. Все они кадеты и шли в одной упряжке с социалистами»⁸⁷².

Весьма доброжелательно оренбургский атаман отозвался о Комуче, что позволяет возложить вину за обострение конфликта прежде всего на представителей Самары. Деятели Комуча иначе смотрели на ситуацию. Один из них отмечал, что, «находясь в тылу и обеспеченные от прямых ударов большевиков, части оренбургского казачества предпочитали оставаться под тем или другим предлогом в тылу, и неоднократные попытки Комитета и командования Народной армии перебросить некоторые части оренбуржцев на помощь частям Народной армии оставались безрезультатными. Атаман Дутов, будучи членом Комитета, вел политику определенно Комитету враждебную, входя в непосредственные сношения с Сибирским правительством, часто во вред Комитету»⁸⁷³. При этом оренбуржцы в глазах представителей Комуча были контрреволюционерами и присылка казаков на Волгу в Самаре воспринималась крайне настороженно, так что самарские политики в значительной степени сами виноваты в сложившейся ситуации. Не случайно Генштаба подполковник П.П. Петров отметил в своих мемуарах, что «боязнь Дутова как контрреволюционера, боязнь всякого нового влияния – очевидно господствовали (в Комуче. – А. Г.) над сознанием, что надо прежде всего думать об успехах на фронте»⁸⁷⁴. Такое же мнение получило распространение и на белом Юге⁸⁷⁵.

Несколько позже Дутов на вопрос П.Н. Милюкова (по другим данным, эта фраза Дутова была воспроизведена А.Н. Гришиным-Алмазовым на Ясском совещании в конце 1918 г.) о его отношении к Добровольческой армии ответил: «Пусть приезжает Добровольческая] армия; я в ее распоряжении»⁸⁷⁶. Вообще политическая платформа Дутова в начале августа 1918 г. сводилась к следующему: любовь к России, неприятие партийной борьбы, автономия областей, строгая дисциплина, беспощадная борьба с врагами и твердая власть⁸⁷⁷.

Между тем на восток России пробирались и другие эмиссары белого Юга. В частности, почти одновременно с подполковником Мельниковым там побывал Генерального штаба подполковник В.Д. Хартулари⁸⁷⁸, составивший в сентябре 1918 г. в Москве (!) об этом подробный доклад, представленный вскоре командованию Добровольческой армии. Военно-политическому положению Оренбургского казачьего войска Хартулари посвятил один из разделов своего доклада:

«Находясь на границе Сибири и Европейской России и в сфере политического влияния, с одной стороны Сибири, – с другой Самары – Оренбургское войско оказалось политически разъединенным на две части. Северные отделы⁸⁷⁹ – 2 и 3, экономически связанные с Сибирью, с начала переворота, отряхнув с себя глубоко засевший тут большевизм, – присоединились к Сибири, признали ее протекторат и отдали ей свою вооруженную силу. Слияние это прочно. Южный – первый отдел, в свое время выдвинувший ДУТОВА и скрывавший его во время господства Советской власти⁸⁸⁰, – после переворота пошел опять за ним и разделил его судьбу. Дутов, с начала переворота, не будучи знаком с Сибирским правительством и вследствие географической близости, – потянул к Самаре. Самарское правительство приняло его с распростертыми объятиями, включило как члена учредительного собрания в свой состав, назначило своим главноуполномоченным для всей Оренбургской губернии и поднесло чин Генерал-Майора. Дутов имел неосторожность принять и назначение и чин, чем определилось его зависимое от Самары положение. Полки 1-го отдела вошли в состав народной армии.

Так как Дутов по облику совершенно не подходит к Самарскому правительству – вскоре не замедлило обозначиться расхождение. Стремясь объединить войско, которое его выбрало атаманом, Дутов убедился, что большинство не за Самару и, следовательно, не за него. Ознакомившись тем временем с физиономией Сибирского правительства, он, по-видимому, убедился, что поторопился принять Самарскую ориентацию.

В конце июля он предпринял поездку в Омск, что было и Сибирью и Самарой истолковано как знамение перемены политического курса. Действительно, вслед за возвращением его из поездки отношение его к Самаре изменилось до того, что в середине августа в Оренбурге одновременно был закрыт официоз Самарского правительства и предан полевому суду один из тамошних представителей Самарской власти⁸⁸¹, которая реагировала на это лишением Дутова звания главноуполномоченного правительством для Оренбургской губернии. Этот конфликт совпал со сбором в Оренбурге войскового круга, который отнесся к умалению прав своего выборного атамана весьма чутко. Исхода конфликта дождаться не пришлось, но можно предугадать, что вопрос кончится объединением в сторону Сибирской ориентации»⁸⁸².

Доклад Хартулари, как и доклад Мельникова, содержит множество неточностей, обусловленных слабым знанием их авторами реалий востока России. Как я уже отмечал, сама по себе поездка Дутова в Омск не являлась враждебным по отношению к Самаре шагом. Мнимая враждебность до определенного момента была в основном плодом фантазии деятелей Комуча. Даже по возвращении Дутова из Омска он хорошо отзывался о Комуче, однако самарские политики сознательно пошли на обострение отношений.

По мнению С.А. Щепихина, Дутов «и территориально (через Троицк – Челябинск) и духовно был всецело связан с Сибирью. Ясно, что разрыв (Самары. – А. Г.) с Омском заставил сильно призадуматься атамана, и он решил, невзирая на Комуч, связи с Сибирью не порывать. Такое решение Дутова подрывало авторитет Комуча. Так действовал «союзник» Дутов – сам член Комуча»⁸⁸³. 12 августа Дутов на фоне развивавшегося конфликта с Комучем пошел на беспрецедентный шаг – автономизацию территории войска, значительно укреплявшую его позиции как атамана. Войсковым правительством был издан указ № 568, который гласил:

«Вся территория Оренбургского казачьего войска принадлежит ему в силу исторических прав на занятые им земли. Права войска на занятую им территорию помимо фактических и материальных оснований формально неоднократно признавались, подтверждались в разные времена актами существовавшей государственной власти, как, напр., положением в 1842 г.⁸⁸⁴ и актом 1906 г.⁸⁸⁵ Не подлежит никакому сомнению, что войсковая вся территория принадлежит войску на правах завоевания, а ни в каком случае не на правах пожалования или дара и что исходившие из государственной власти акты только утверждали истинные права войска на занятые им земли, а не служили источником этих прав. В силу этого права[,] Оренбургское казачье войско, как право завоевателя, распространяется на всю территорию без исключения в границах исторического владения. Принимая во внимание особенности казачьего быта, самоуправления и военной службы, становится совершенно ясным право самобытности войска. Окруженное со всех сторон не казачьим населением, различным по духу и историческим условиям, Оренбургское казачье войско во все тяжелые для государства дни всегда стояло на страже только общегосударственных интересов. Войсковое Правительство Оренбургского казачьего войска, основываясь на вышеизложенном и согласно постановлению всех Войсковых Кругов о конструкции Государства Российского в виде Федеративной Республики, полагает своевременно необходимым объявить территорию войска Оренбургского особой областью Государства Российского и впредь именовать ее «Область Войска Оренбургского». Подлинный подписали: Председатель Войскового Правительства, Войсковой Атаман, Генерал-Майор Дутов, Помощник Войскового Атамана Генерального Штаба, Полковник Акулинин. Члены Правительства Рудаков, Шангин, Половников, Выдрин, Богданов, Пономарев и Войсковой Секретарь Иванов»⁸⁸⁶.

Автономизация войска формально была проявлением сепаратизма, однако сам Дутов был государственником и сепаратистом ни в коей мере не являлся, просто в тот момент в России не существовало достаточно авторитетной для казаков верховной государственной власти, а потому принятие указа от 12 августа было проявлением объективного стремления лидеров казачества оградить войско от внешних опасностей и непродуманных решений того или иного правительства (самарского или омского). Кроме того, автономизация делала Дутова более независимым от давления со стороны Комуча, позволяя на равных вести переговоры с представителями Самары. При этом атаман был сторонником расширения местного самоуправления и заявлял в 1919 г., что «организация власти должна идти с мест к центру, а не наоборот… Чтобы отдельные районы и области могли существовать, нужно предоставить им в мудрых границах полную возможность проявлять инициативу. Снисходительно-покровительственное и одновременно с этим невнимательное отношение центра к окраинам должно быть раз навсегда оставлено. Окраины доказали теперь, что они носят в себе крепче, чем центр, чистое национальное начало. Не центр начал выручать русский народ от ига большевизма, а окраины, ранее забытые центром, идут выручать его и насаждать порядок»⁸⁸⁷.

Небезынтересно, что в статье «Областные Правительства», опубликованной в Оренбурге в сентябре 1918 г., говорилось, что «автономия [ – ] значит самоуправление… автономия в той форме, какой она проявляется у нас теперь, наиболее всего способствует борьбе с большевизмом… единственно, что теперь затягивает эту борьбу, [ – ] это отсутствие в настоящее время Центрального Верховного Правительства… Все те, кто говорит о гибельности автономии, быть может, несознательно играют в руку большевикам. Они подрывают у населения авторитет власти, единственно пользующейся его доверием»⁸⁸⁸.

На основе доклада Брушвита, видимо, уже 13 августа в Оренбург была отправлена телеграмма Самары о лишении Дутова всех полномочий Комуча. В Оренбург с правами чрезвычайного уполномоченного был направлен член Комуча В.В. Подвицкий, считавшийся правым эсером⁸⁸⁹, с целью подчинить непокорный регион самарскому правительству. По имеющимся сведениям, Подвицкий по профессии был журналистом, происходил из Смоленска, в партии эсеров состоял с начала 1900-х гг.⁸⁹⁰ К осени 1917 г. он являлся председателем смоленского губернского комитета партии эсеров и председателем губернской земской управы⁸⁹¹. 21 августа Подвицкий был официально утвержден Комучем в должности чрезвычайного уполномоченного. «Эти действия Комитета, – писал Дутов, – носят явно оскорбительный, вызывающий характер, и, тем не менее, не приходится ставить остро вопроса, ибо как раз в это время большевики перешли в наступление, и опять потребовались патроны и снаряды. Вот в каких условиях приходится работать»⁸⁹².

Самара с опаской наблюдала за происходящим в Оренбурге. В августе в войсковую столицу был командирован И.Д. Ильинский, составивший по итогам командировки (12–25 августа) обстоятельный рапорт управляющему ведомством внутренних дел Комуча обо всем увиденном:

«Доношу, что, выехав 15 сего августа согласно Вашего предписания в г. Оренбург и исследовав положение на месте, я обнаружил следующее.

Управление Краем находится в состоянии крайне неопределенном. Так называемый Комитет Уполномоченных от членов Вс[ероссийского] Учр[едительного] Собрания, долженствующий осуществлять высшую власть в крае, фактически таковою не пользуется, и ряд важнейших вопросов решается без его ведома, причем со стороны руководящих казачьих кругов явственно намечается стремление взять в свои руки реальную власть и силу, проводить узко казачью своекорыстную политику, подчас с реакционным оттенком. Если и неправильно широко распространенное представление о контрреволюционных планах атамана Дутова, то нижеследующий краткий перечень дает ясное понятие о тех разнообразных и широких прерогативах, которые ему принадлежат и при надобности могут быть использованы в каких угодно целях.

1. С должностью атамана Дутов соединяет должность Командующего войсками Оренбургского Военного Округа, каковая дает ему значительную независимость в военных делах от Комитета, предоставляет в его распоряжение значительные кредиты на содержание круга. И все это в то время, как Комитет никакого особого Оренбургского Военного Округа не учреждал.

2. Дутов сохранил за собою звание Главноуполномоченного по продовольствию, полученное им еще от правительства Керенского. Значение этого звания само собою понятно при настоящих условиях.

3. Самочинно учрежден Оренбургский Почтово-Телеграфный Округ с администрацией по назначению того же Дутова. Это обстоятельство обеспечивает ему возможность слишком широкого знакомства как с частной, так даже и с правительственной корреспонденцией, проходящей через почтово-телеграфные учреждения округа. Пользуюсь случаем довести до сведения Комитета, что посланная на имя Комитета телеграмма, содержавшая проект положения о Чрезвычайно-уполномоченном, составленный В.В. Подвицким и мною, была сообщена Дутову с Самарского телеграфа.

4. Учрежден без всякой надобности Оренбургский Округ Путей Сообщения и назначен личным распоряжением Дутова начальником Ташкентской ж. д. полковник Лазарев.

5. Продолжается засоряющее Каналы денежного обращения печатание местных денег, обеспечивающее местной власти почти абсолютную финансовую независимость от центра.

6. Политические преступления ведаются военно-полевым судом, протекающим вне общественного контроля и по своей юридической бесформенности легко способным стать орудием произвола военной власти.

Изложенному сопутствует широко практикуемый захват Государственного, общественного и частного имущества, совершаемый без законных оснований постановлениями атамана и войскового Правительства. Так переведено в распоряжение войскового Правительства денег и припасов со счета Губернской продовольственной Управы всего на сумму около пяти с половиной миллионов рублей, «принята в ведение» войска бывшая социалистическая сахарная фабрика и консервная фабрика Тургайского Военно-Промышленного Комитета. Занят без прямой надобности под казачьи учреждения ряд частных и правительственных зданий, между прочим Караван-Сарай, где помещались все губернские учреждения; наконец, объявлены собственностью войска казенные соляные копи в Илецкой защите.

Вследствие вынужденно скорого отъезда из Оренбурга я не успел в достаточной мере обследовать военное положение. Тем не менее, в общих чертах можно сказать, что сформированные казачьи части в большинстве случаев сражаются плохо. Актюбинский фронт удерживается почти исключительно офицерским батальоном. Формирование Народной армии из демократических слоев населения производится с непонятной вялостью или, лучше сказать, не производится вовсе.

Ввиду всего изложенного полагал бы необходимым проведение нижеследующих мер:

1. Немедленное упразднение военно-полевого суда и передача всех находящихся в нем дел на рассмотрение военно-окружного суда, каковой может быть сформирован в Оренбурге.

2. Прекращение печатания местных денежных знаков и энергические мероприятия по изъятию их из обращения.

3. Немедленный приступ к доформированию на месте кадров Народной армии, для чего надлежит послать деятельного и опытного штаб-офицера с подчинением его непосредственно военному ведомству и открыть в городе и крае усиленную агитационную кампанию.

4. Упразднение искусственно созданных в Оренбурге разного рода округов. Упразднение это должно быть произведено не ранее, однако, сношения местного уполномоченного с войсковым правительством.

Вместе с тем считаю долгом указать, что слишком резкая и крутая политика по отношению к Дутову представлялась бы неправильной. Уже потому, что и без того недовольство им со стороны широких и влиятельных кругов казачества идет… (слово написано неразборчиво. – А. Г.) к реконструкции и перевыборам Войскового Правительства на ближайшем большом кругу (15 сентября). Обострение отношений до тех пор могло бы повлечь нежелательные осложнения и открыть простор для игры на самолюбии казачьих низов. Принимая далее во внимание постоянные указания со стороны Оренбургского Войскового правительства на привилегированное положение Уральского Войска, а также тяжелое положение иногороднего населения Уральской области, полагал бы весьма желательным назначение в Уральск особо-уполномоченного на правах посла при местном войсковом правительстве»⁸⁹³.

В Самаре, судя по всему, очень боялись усиления Дутова, не желая его видеть ни сильным, ни независимым, стремясь контролировать каждый его шаг.

13 августа В.В. Подвицкий созвал в Оренбурге совещание формально для урегулирования отношений между различными государственными образованиями, самоуправлением и народностями, а на самом деле для решения вопроса о полномочиях Дутова. На совещании присутствовал Дутов (от Войскового правительства Оренбургского казачьего войска), П.В. Богданович (от Оренбургского комитета уполномоченных Комуча), Тухватуллин (особоуполномоченный Комуча), А.-З. Валидов (от Башкурдистана), Лаванов (представитель Тургайской области), Испулов (представитель киргизов) и представители местного самоуправления и земства. Именно Богданович занял должность уполномоченного Комуча после Дутова, однако сразу после назначения Богдановича деятели Комуча сочли его непригодным для административной работы⁸⁹⁴. Такой человек, судя по всему, был выгоден Дутову, поскольку, не имея реальной власти, создавал видимость подчинения Комучу. Не позднее 31 августа Богданович был лишен звания уполномоченного Комуча.

Дутов стойко держал удар. Он отметил, что войско является самостоятельной единицей, не связанной с земством, и все делает на свои средства. Население Оренбурга, кроме интеллигенции, составляет темную массу, в связи с чем передать власть городскому самоуправлению не представляется возможным. Выборное начало во власти неприемлемо, допустимы лишь выборы на руководящие посты⁸⁹⁵.

В ходе совещания Дутов пытался отстоять самостоятельность войска, и это ему удалось, хотя и пришлось пойти на некоторые уступки представителям Самары. Постановлено было образовать особую коллегию при Подвицком в составе представителей всех самоуправляющихся единиц и местных депутатов Учредительного собрания. Были освобождены арестованные ранее социалисты, в том числе редактор меньшевистской газеты «Рабочее утро» Я.М. Фридман, приостановлено судебное расследование деятельности губернского уполномоченного Комуча по Оренбургской губернии П.П. Гусева, отменены приказы по войску № 2 и 21, регламентировавшие применение смертной казни. Военно-судебные учреждения Оренбургского военного округа отныне должны были руководствоваться приказом по Оренбургскому казачьему войску, Оренбургской губернии и Тургайской области № 31.

Даже без этих уступок режим, установленный Дутовым на Южном Урале, был относительно мягким и терпимым к различным политическим течениям, вплоть до меньшевистского. Очевидно, Дутов для укрепления своего положения стремился заручиться поддержкой как можно более широкого спектра политических сил. Председателем Оренбургской городской думы с начала июля 1917 г. и позднее при Дутове был правый эсер В.Ф. Барановский (до этого в июне – начале июля 1917 г. он являлся товарищем комиссара Временного правительства по Оренбургской губернии) – присяжный поверенный, попавший в годы первой русской революции в тюрьму за призывы к вооруженному восстанию⁸⁹⁶. После того как белым пришлось в январе 1918 г. оставить Оренбург, городская дума не функционировала, но уже в начале июля была воссоздана с прежним руководством. Более того, в августе 1918 г. в связи с массовой неявкой на выборы офицеров, казаков и интеллигенции, а также с повышенной избирательной активностью рабочих победу на выборах в Оренбургскую городскую думу одержали меньшевики (кроме того, 12 мест из 101 получили кадеты), и новым городским головой с октября также стал меньшевик Ф.А. Семенов (Булкин). Впрочем, несмотря на принадлежность к партии меньшевиков, он поддерживал Дутова⁸⁹⁷. Говоря о своем политическом курсе, Дутов в одном из выступлений заявил: «Нас называют реакционерами. Я не знаю, кто мы: революционеры или контрреволюционеры, куда мы идем – влево или вправо. Одно знаю, что мы идем честным путем к спасению Родины»⁸⁹⁸.

В записке «Первоочередная задача власти», с которой был знаком Дутов, неизвестный автор писал о кризисе власти: «Действительно, если власть исключительно Войсковому Правительству – это значит «военная диктатура» с ее быстрыми, единоличными, почти никогда не поправимыми в случае ошибок решениями; если Комитету Уполномоченных – это, за отсутствием реальной силы… всегда слова… Где же выход между этими крайностями, этой своего рода Сциллою и Харибдою? Он напрашивается… должна быть найдена середина…»⁸⁹⁹ Однако Дутов не считал выходом из ситуации создание предложенного анонимным автором коллективного органа.

В докладе «Условия политического момента» его автор есаул В.Н. Литвинов сообщал Дутову: «Оренбургское правительство [ – ] одно из наиболее слабых из числа правительств, освободившихся от власти большевиков, так как территория Оренбургского Края еще не освобождена от большевиков, на территории нет заводов, изготовляющих оружие и огнестрельные припасы, несомненно, одно Оренбургское казачество с большевиками бороться не может, слабо оно для этого и духом, и единением и МОЖЕТ ПРОДЕРЖАТЬСЯ ТОЛЬКО ПРИ ПОМОЩИ СОСЕДНИХ ОСВОБОДИВШИХСЯ ПРАВИТЕЛЬСТВ, в особенности тех, которые заручились помощью чехословаков. Вышеизложенные условия политической обстановки требуют от Оренбургской власти в настоящий момент особо осторожного и мудрого поведения. Нужно поставить первым условием политики – СОХРАНЕНИЕ ДОБРЫХ СОЮЗНЫХ ОТНОШЕНИЙ С СОСЕДНИМИ ПРАВИТЕЛЬСТВАМИ И СОВМЕСТНУЮ БОРЬБУ С БОЛЬШЕВИЗМОМ. Разрешение вопросов спорных необходимо откладывать ДО РАЗРЕШЕНИЯ ИХ НАДЛЕЖАЩИМ ОБРАЗОМ В УЧРЕДИТЕЛЬНОМ СОБРАНИИ. Неотложные дела должны быть решены путем взаимных уступок, причем по возможности В ВИДЕ ВРЕМЕННОЙ МЕРЫ до решения их УЧРЕДИТЕЛЬНЫМ СОБРАНИЕМ. Необходимо продержаться в настоящем положении месяца два, а там политическая обстановка определится и реальная политика выступит на свою дорогу»⁹⁰⁰.

Не исключено, что Дутов в своих дальнейших действиях руководствовался именно этими рекомендациями, пойдя на примирение с Комучем, от которого во многих вопросах оставался зависимым.

В начале августа Дутов направил А.Н. Гришину-Алмазову пять шифрованных телеграмм о военном и политическом положении. «Вполне уверен, – писал он 18 августа, – что эти телеграммы дальше Уфы не попали (подчеркнуто, вероятно, самим А.Н. Гришиным-Алмазовым. – А. Г.), вообще, вся моя корреспонденция подвергается или цензуре или же утаивается»⁹⁰¹. Видимо, именно из-за совершенно возмутительного перехвата телеграмм представителями Комуча, пытавшимися осуществлять тотальный контроль над Дутовым, не состоялась его встреча в Челябинске 6 августа 1918 г. с Гришиным-Алмазовым, причем последний на встречу приехал, а Дутов не имел о ней никаких сведений, а кроме того, получил заверения Самары, что челябинское совещание не состоится.

«Количество моих врагов опять увеличивается, – отмечал далее оренбургский атаман, – и очень трудно работать в настоящий момент. После Омска я был вызван в Самару, и мне были там в Комитете предъявлены запросы: на каком основании я без разрешения Комитета ездил в Сибирь и кто меня уполномочивал вести там переговоры. На это я дал настолько исчерпывающие и вполне отвечающие достоинству Войскового Атамана ответы (так в документе. – А. Г.). Затем мне было задано несколько других мелких вопросов, каковые я просто оставил без ответа. Вообще Комитет был явно враждебно ко мне настроен (подчеркнуто, вероятно, самим А.Н. Гришиным-Алмазовым. – А. Г.), тем не менее, порвать окончательно с Самарой не представлялось возможным, во-первых, потому, что Войсковое Правительство было против этого, а во-вторых, развитие боевых операций на фронте требовало самого срочного пополнения снарядами и патронами, а их можно было получить только в Самаре. Оторванность от Вас и неимение железнодорожного пути к Вам заставляет Войсковое Правительство так или иначе вести соглашательскую политику с Самарским Комитетом. На этом же заседании мною было заявлено, что в своих действиях, как Войскового Атамана Оренбургского Войска, я даю отчет только Кругу и Комитет для меня безразличен. В то же время я высказал удивление, что за мною Комитет командировал в Омск Члена своего Брушвита, каковой, очевидно, предназначался наблюдать за мною. Комитет это предположение отвергнул и сказал, что поездка Брушвита совершенно самостоятельна и никакой связи с моим пребыванием в Омске не имеет… Казачьи массы, которые я знаю, определенно идут за мной. В Оренбурге все сознательные граждане согласны с моей политикой и, конечно, ориентируются на Сибирь. Только рабочий класс и к ним примыкающие ведут кампанию против меня, но это неизбежно, ибо этому классу никакая власть не будет приятна…»⁹⁰²