Текст книги "Великая кошачья революция"

Андрей Анатольевич Горбунов
Великая кошачья революция

© Андрей Горбунов, текст, 2021

Жизнь 1
До сотворения мира

1

К своему 75-му дню рождения бывший президент страны, а теперь просто миллиардер Леопольд Иванович Муркин в квадриллионный раз убедился, что ненавидит людей. Всех без исключения: жену, которая уже практически поселилась в частных клиниках пластических хирургов; вахтера, который каждое утро встречает его у лифта и старательно бросает в глаза свою кривую улыбку; шоферов, которых Леопольд Иванович меняет чаще, чем те меняют масло, но каждый следующий из которых неизменно оказывается еще более отвратительным; сотрудников своей сверхприбыльной компании «Муркина НЕФТЬ», которым (вот нахалы-то!) еще и зарплату приходится платить; проституток, которые пропускают пьяные разговоры миллиардера мимо ушей; бомжей, которые так и норовят попасть под колеса его «Мерседеса»; чужих детей, которые счастливы; своих детей, которых у него нет; собственную мать, которая имела наглость его родить; собственного отца, который их бросил; музыкантов, продавцов, налоговых инспекторов, журналистов, блогеров, цыган, полицейских, бандитов-отморозков, балерин, ветеринаров, метеорологов, поваров, ученых, инвалидов, спортсменов, красавиц, уродов, молодых, старых. В общем, вообще всех представителей рода человеческого в целом и каждого из них в частности.

Вот и этот киллер, сидящий напротив миллиардера, никоим образом не нравился Муркину. Ни его дружелюбная улыбка во все тридцать два фарфоровых зуба, ни его элегантный дизайнерский костюм, который сидел на наемном убийце как влитой, ни его совершенно безумные практически черные зрачки. Но Леопольд Иванович не мог взять гостя за шиворот и прокатить по всем лестничным клеткам своего монументального небоскреба. Леопольду Ивановичу были очень нужны услуги этого опасного человека. Помня об этом, богач то и дело скользил взглядом по внушительному шраму на шее киллера. Эта темно-бордовая застывшая змейка будто бы шептала хозяину дома: «Все люди смертны. Все люди смертны». И вот в этой, такой простой, но пьянительно прекрасной аксиоме миллиардер черпал силы жить дальше.

– У меня к вам предложение века, дорогой Марк Львович, – без ненужных прелюдий начал Муркин. – Я долгое время собирал информацию о самых лучших киллерах наших дней. Занятие это, как вы понимаете, не из легких, учитывая степень нелюдимости вас и ваших коллег. Но для меня, вы это, конечно, тоже прекрасно понимаете, нет ничего невозможного. И вот мой рейтинг «Лучших наемных убийц» готов. Впрочем, даже не рейтинг, а премия. Потому что победитель получит все: и самый большой гонорар в вашей профессии, и, что еще важнее, жизнь. Дорогой Марк Львович, вы не глупы. Далеко не глупы. Поэтому, естественно, вы уже догадались, кто оказался в моем рейтинге на первом месте. Скажу прямо: в моем списке были и более проворные кандидаты. Но они, в отличие от вас, никогда не лежали в психушках. А мне для моего заказа нужен настоящий психопат, то есть вы!

– Спасибо на добром слове, Леопольд Иванович, – вкрадчиво расплылся в улыбке киллер. – И в чем же суть заказа? Утопить надоевшую жену? Или забетонировать зарвавшихся конкурентов? А может, съесть зажравшегося кота? – при последних словах визитер хищно посмотрел на упитанного персидского белого кота с черными ушами, мирно дремавшего на коленях у Леопольда Ивановича.

– По первым двум пунктам, дорогой Марк Львович, вы отчасти правы, а вот с моим любимым Пушком настоятельно рекомендую быть крайне осторожным. Потому что этот кот… – суровый и уставший от жизни миллиардер внезапно преобразился, превратившись в восторженного карапуза, больше всего в жизни любящего своего пушистого четвероногого друга, – Потому что этот кот – то немногое, то единственное, что я люблю на этой гребаной планете!

Муркин приподнял заспанного Пушка на руках и с нежностью поцеловал в розовый мокрый нос. Кот в ответ зажмурился от удовольствия и, мурлыкая, примостился у хозяина на плече. Тот прихрюкнул от удовольствия, но тут же спохватился.

– Так вот, дорогой Марк Львович, еще одна фраза по поводу моего Пушка вылетит из вашего улыбчивого рта, и ваши менее разговорчивые коллеги сами за милую душу съедят вас вместе с потрохами. Еще и добавки попросят, – начал выходить из себя Муркин, но змейка шрама на шее у киллера вернула ему самообладание. – Надеюсь, вам это понятно, дорогой Марк Львович. И, надеюсь, к Пушку мы возвращаться больше не будем. Но давайте, наконец, поговорим о деле… Я ненавижу людей. Вообще всех людей. Думаю, в этом мы с вами похожи. А вы к тому же, как настоящий профессионал, умеете истреблять людишек быстро и изощренно. Совсем как я в детстве любил истреблять тараканов. Позвольте осведомиться, сколько вы берете за одно убийство?

– Тридцать тысяч евро, – отчеканил убийца.

– Чудненько! – кивнул Леопольд Иванович. – А скидки у вас есть? За оптовые заказы, к примеру.

– Э-э-э…

– Я думаю, мне вы обязательно сделаете скидку. Я хочу, чтобы вы убили-убрали-уничтожили-истребили, называйте это как хотите, всех людей на Земле. Вообще всех: русских, турков, эскимосов, американцев, латиносов, немцев. То есть всех-всех-всех, – лицо Муркина расплылось в блаженной улыбке. – По моим подсчетам, это шесть миллиардов восемьсот двадцать два миллиона объектов. За каждого я плачу по десять евро. Я думаю, вам хватит для счастья почти семидесяти миллиардов евро, дорогой Марк Львович?

– А вы потянете? – с сомнением поинтересовался профессионал.

– И как вам не стыдно задавать этот вопрос самому богатому человеку в мире? – оскорбился Муркин. – Если бы на Марсе нашли марсиан, мне бы еще и на них финансов хватило. Так что, беретесь?

– Но если я убью всех людей, зачем мне будут нужны все эти миллиарды? – покачал головой киллер.

– Я ведь говорил, что искал настоящего психопата, – развел руками миллиардер. – Только подумайте, какая вам предоставляется уникальная возможность! Золотой заказ! Ни один киллер еще не брался за такое. И, надеюсь, уже не возьмется. Вы попадете в историю! Вы – правая рука Бога!

Спокойствие, которым так и веяло от убийцы, мгновенно испарилось. Он ерзал на кресле, почесывал шрам на шее, а щеки залились термоядерным румянцем.

– По рукам! – завопил Марк Львович и нетерпеливо выкинул вперед правую руку. Муркин вместо того, чтобы пожать напряженно зависшую в воздухе конечность, протянул убийце пластиковый прямоугольник.

– Денежных средств на этой банковской карточке вам хватит на все расходы: и на перелеты, и на профинструмент. Только, ради всего святого, не используйте ядерное оружие. Это слишком просто и незатейливо, – сухо сказал Муркин. – Что же касается самой оплаты: семьдесят миллиардов евро в золотом эквиваленте, дорогой мой ч-ч-ч-человек, – мизантроп не выдержал и сплюнул прямо посреди слова «человек», – вы получите сразу после завершения чистки…

2

Прошло семь месяцев с тех пор, как Леопольд Иванович принял у себя в гостиной наемного убийцу. Заказчик страшно не хотел, чтобы на улицах началась паника; чтобы по тротуарам сновали серые жалкие людишки с перекошенными гримасами обреченности. Но его родной многомиллионный город так быстро вымер, что человечки даже не успели как следует испугаться и наделать шума. Увы, теперь Леопольда Ивановича некому было возить на шикарном «Мерседесе», но заказчик совершенно не расстроился по этому поводу и чуть ли не вприпрыжку бегал по пустынным мостовым с неизменным Пушком на плече. По вечерам Муркин не переставал радоваться теленовостям из других городов и стран. Каждый новый выпуск дарил ему двадцать минут счастья и предвкушения полнейшей эйфории. Суетливые ведущие со всего света спешили сообщить страшные вести о сотнях и тысячах массовых убийств.

3

Прошел ровно год с визита Марка Львовича к Леопольду Ивановичу. Телевидение уже три месяца как приказало долго жить. Впрочем, как и радио, и интернет. Зато электричество работало без сбоев (спасибо личному генератору Муркина). Миллиардер очень хотел пролететь по миру на личном самолете и своими глазами увидеть и своими ушами услышать, что людей больше нет. Но все его личные пилоты тоже испарились. Поэтому Леопольду Ивановичу осталось только ждать своего наемника, который подтвердит, что чума под названием «ЛЮДИ» истреблена. Миллиардер совершенно не думал, что сам он – собственно, точно такая же частичка этой чумы. Муркин так злостно ненавидел людей и так истово обожал себя, что совершенно перестал думать о том, что он человек. По Муркину, он был божеством. А ежесекундная рабская преданность в глазах Пушка еще больше уверяла бывшего президента, что он не человек, а нечто гораздо большее. Как и любому другому божественному существу, Леопольду Ивановичу никогда не приходили в голову мысли о смерти. Муркин свято верил, что будет жить вечно. И даже постоянно обострявшиеся болячки, вроде хронического бронхита, астмы, подагры и ревматизмов всех видов и сортов, не могли заставить старика задуматься о неминуемости своего летального исхода. Зато Муркин маниакально трясся за жизнь Пушка. Досконально изучив мифы и легенды всех мастей о девяти жизнях кошек и не найдя никакого научного подтверждения этому, Леопольд Иванович решил во что бы то ни стало максимально продлить век своему коту. За баснословные суммы ведущие умы Японии создали для Пушка работающую на изотопах урана камеру криогенной заморозки. Каждую ночь богач укладывал туда своего любимого зверька. Благодаря феноменально низким температурам кот буквально застывал внутри. Все его жизненные процессы замирали. По расчетам японцев, таким образом Пушок за каждую ночь продлевал свою жизнь примерно на восемь часов. Муркин очень боялся, что, несмотря на нижайшие температуры во время заморозки, Пушок проснется ночью в камере и умрет от приступа клаустрофобии. Чтобы этой нелепости не произошло, миллиардер распорядился построить капсулу, значительно превышающую габариты одного кота. В результате в пентхаусе Леопольда Ивановича оказался серебристый агрегат, больше всего напоминающий гроб на колесиках. Колесики – это еще одно распоряжение миллиардера, чтобы он мог перевозить криогенную камеру из комнаты в комнату.

И спустя год после начала всемирной чистки Муркин не изменял ни одной своей привычке. А тем более укладыванию спать своего любимца. Богач перекатил криогенную камеру из кабинета в спальню, расположил рядом с кроватью и открыл крышку.

– Хочешь баиньки, мой пушистик? – поинтересовался у Пушка Леопольд Иванович, нежно подняв заспанного кота с кровати. Животное, будто бы соглашаясь, потянулось. – Сейчас-сейчас, мой мохнатый ангелочек. Ну, чего ты фыркаешь. Я знаю, что ты не любишь эту заморозку. Зато мы будем жить с тобой долго-долго.

Муркин аккуратно положил Пушка внутрь камеры, уже собрался ввести на таймере «8 часов» и закрыть крышку, но беспардонный смешок спутал его планы. Леопольд Иванович обернулся – в проеме двери стоял Марк Львович. Точнее некто, бывший когда-то Марком Львовичем. От прошлогодней изысканности и лоска не осталось и следа. Больше всего киллер напоминал заблудившегося в собственных владениях лесника. Все лицо наемного убийцы покрывала густая черная борода. Затылок венчала рваная скатавшаяся вязаная шапка. Стильный дизайнерский костюм сменил выцветший походный комбинезон, который, впрочем, тоже смотрелся, как влитой. За плечами наемника виднелся объемистый рюкзак, который периодически менял свою форму, будто в нем сидел кто-то живой. На ногах неожиданного визитера были очень и очень запачканные берцы. При первом взгляде на них можно было подумать, что человек встал в грязевое месиво. Но стоило присмотреться повнимательнее, и ботинки уже не казались вымазанными грязью. Запекшаяся кровь и прочие анатомические составляющие – вот в чем на самом деле была замарана обувь Марка Львовича.

– Картина Репина «Не ждали», – усмехнулся киллер.

– Напрасно вы так думаете, дорогой Марк Львович, – расплылся в хищной улыбке Муркин. – Уже год как ждали.

– В таком случае дождались. Месяц назад на Аляске умерли ваши последние заказы, – хрипло подытожил массовый убийца.

– Чудненько. В таком случае предлагаю пройтись в хранилище, где вас ждут ваши семьдесят миллиардов в золотых слитках, дорогой Марк Львович.

– Да, но вы бы сильно не спешили, Леопольд Иванович, – оскалился киллер. – Уговор был на все человечество. Неужели вы забыли про себя? Неужели вы не слышите, как миллиарды мертвых зовут вас к себе? Вы ведь сами говорили, что я попаду в историю. Но как я попаду в историю, если оставлю в живых вас? Да и себя… К черту деньги! Я хочу довести дело до САМОГО конца! – черные безумные зрачки, которые буравили Леопольда Ивановича еще год назад, сейчас превратились в бездонные болота безумия, готовые поглотить любого, кто хоть мимолетно скользнет взглядом по их хозяину.

Лицо Муркина перекосила гримаса негодования: никчемный киллер посмел назвать его человеком! Задыхаясь от праведного гнева, миллиардер на пару секунд потерял дар речи. Но его руки действовали без проволочек. Он молниеносно выхватил из правого кармана халата небольшой револьвер, с которым не расставался как раз для подобных случаев.

– Не хочешь денег – тем лучше. В любом случае в мои планы не входило отпускать тебя с ними далеко, мерзкий человечишка, – наконец полностью совладал с собой миллиардер.

– Хе-хе, как вы предсказуемы, Леопольд Иванович, – почти искренне умилился убийца, резко повернулся к заказчику спиной и по максимуму втянул голову в плечи. – Давайте стреляйте. Но имейте в виду, что весь рюкзак под завязку набит вашими любимыми кошками. Вы ведь не позволите, чтобы хоть одна из этих кисок погибла по вашей вине?

– Да мне вообще насрать на твоих блохастых тварей. Я люблю только Пушка. Так что сдохни, мразь! – Муркин, не раздумывая, три раза нажал на курок. К потолку полетели душераздирающие кошачьи вопли, а рюкзак пропитали неравномерные алые пятна. Раненый, но недобитый Марк Львович, не дожидаясь следующих выстрелов, скинул со спины рюкзак и со всей силы запустил им в лицо Муркину. Рюкзак попал точно в цель. Падая, хозяин дома выстрелил, но попал далеко не в киллера. Пуля угодила в запасной клапан уранового питания криогенной камеры.

– Пушо-о-о-ок, ты живой?! – едва поняв, что легко мог попасть в любимого кота, закричал Леопольд Иванович.

– Жив ваш Пушок, а вы уже нет, – неожиданно возникший перед глазами миллиардера киллер выхватил из правой руки богача пистолет и выстрелил. Две пули аккуратно вошли в лоб Леопольда Ивановича.

Пушок, вынырнувший из незакрытой камеры на голос хозяина, успел это сделать как раз в тот момент, чтобы увидеть смерть миллиардера. Крохотное сердечко кота безо всякой криогенной заморозки превратилось в кусочек льда. Зверек зажмурился, затем с надеждой открыл красивые зеленые глаза. Это был не сон. Страшное существо убило его друга, его хозяина, его кормильца. Его божество. Когда Пушок был маленький, он постоянно кусал Муркина и регулярно точил когти об его мебель. Но Леопольд Иванович при помощи тапка и ладони объяснил коту, что кусать и царапаться – очень плохие занятия. И вот уже семь лет Пушок не вонзал свои зубы ни во что, кроме еды, а когти не выпускал вовсе. Но хозяин был мертв, а страшное существо – нет. Оно стояло над хозяином и вытирало об него ноги. Пушок сгруппировался и прыгнул так, как никогда еще не прыгал. И вцепился так, как никогда еще не вцеплялся.

Киллер кричал, бился об стену, бил животное кулаками, но оно намертво вцепилось в свою жертву. Клыки остервенело рвали кожу и артерии на шее. В глазах Пушка путеводными звездами светилась ледяная ненависть. Кот отцепился от киллера лишь через пять минут после того, как тот был мертв.

4

Перепачканный кровью Пушок залез на тело Леопольда Ивановича и свернулся калачиком у него на груди. Кот уже хотел закрыть глаза и провести вечность со своим мертвым хозяином. Но боковым зрением заметил невероятную наглость. На его ночной лежанке, той самой лежанке, которую Пушок терпеть не мог и на которой его постоянно сковывал холод, стоило Пушку только прилечь на ней поудобней, но тем не менее которую ему подарил хозяин, на этой самой лежанке примостились два кота и три кошки! Да не просто примостились, а еще и добросовестно умывались!

Это были товарищи из семейства кошачьих, которые выжили в рюкзаке Марка Львовича, а потом, когда рюкзак отскочил от лица миллиардера, с трудом, но выбрались из своей тряпичной темницы. Кошки вольготно устроились в криогенной камере и, казалось, совершенно не замечали, что их обдает радиацией из пробитого клапана уранового питания.

Пушку не терпелось расквитаться с осквернителями святыни. Пара крадущихся маневров, и кот обрушился на четвероногих беспризорников. Спустя дюжину мохнатых тумаков незваные гости поняли, что обидчика им не одолеть. Но такая незаметная и такая действенная радиация уже вдохнула в котов зачатки разума и, что немаловажно, зёрна хитрости. Перемяукав между собой, они выскочили из криогенной камеры и впятером налегли на крышку, которая спустя мгновение сдалась и захлопнула опешившего Пушка. Впрочем, зверькам и этого оказалось мало. Упершись передними лапами в стенки «гроба на колесиках», они покатили серебристый ящик к панорамному окну во всю стену. Когда камера развила приличную скорость, зверьки отпрыгнули в стороны. Ящик пробил стекло и полетел вниз. Сто этажей для сверхпрочных японских сплавов оказались не летальными. Невредимый агрегат замер на асфальте, подняв бурю пыли. На стенке камеры криогенной заморозки таймер запульсировал цифрами «2000 лет».

Жизнь 2
Палеокот

1

Крышка издала душераздирающий скрип, но все-таки откинулась вверх. Лучи солнца принялись вылизывать Пушка тщательнее, чем это делал много-много лет назад его язык. Первым подал признаки жизни левый глаз. Через час его примеру последовал свалявшийся, но до сих пор производящий самое приятное впечатление хвост. Хвост с невероятной силой ударился в чечетку, всем своим видом показывая полнейшее неприятие сложившемуся параличу. Дальше от затянувшегося сна очнулся и правый глаз. Это произошло как раз вовремя, чтобы увидеть упитанного мамонта, сломя голову бегущего мимо криогенной камеры. Следом за обладателем хобота и бивней пронеслось стадо котов с камнями и дубинами в лапах. Пушок интуитивно решил последовать примеру сородичей, но на внутренний посыл откликнулась только задняя правая лапа. К вечеру организм Пушка приготовился умереть от обезвоживания, о чем красноречиво сообщал его высунутый бледно-розовый язык, больше похожий на опавший и пожухлый лист клена. Кот закрыл глаза и обреченно стал вспоминать хозяина: как тот поил его молоком с ложечки, как выводил гулять у себя на плече, как расчесывал шерсть на пузе, как приятно гладил.

Зверек настолько погрузился в свои воспоминания, что уже осязаемо чувствовал, как Леопольд Иванович гладит его. Только обычно тот делал это куда нежнее. Да и руки кормильца на ощупь были гораздо приятнее… Пушок приоткрыл глаза и нервно сглотнул: в его бока упиралось восемь дубинок. Криогенную камеру со всех сторон обступили коты. Они с любопытством изучали находку. Поодаль расположилось еще сорок сородичей. Все вместе они держали отесанный ствол дерева, на который были нанизаны филейные части еще недавно пробегавшего мимо мамонта.

– Р-рмя?! – грозно спросил у Пушка рыжий кот с рваным правым ухом.

– Мхя, – жалобно выдавил из себя зверек в криогенной камере.

– Мяу-мяу, – сочувственно покачала головой черная кошка с белой грудкой, стоящая за спиной рыжего.

– Мхях-мхях, – еще жалостливее пролепетал Пушок и закашлялся.

– Мяк-мяк, – сменил гнев на милость кот с рваным ухом. Его черная подруга сорвала ярко-желтый цветок и выдавила жидкость из стебля Пушку в рот. Затем проделала то же самое еще с двумя растениями. Житель криогенной камеры облизнулся и с благодарностью похлопал кошку по груди.

Соки цветов не на шутку взбодрили Пушка. Он напряг все свои мышцы и наконец выпрыгнул из камеры. Но далеко уйти ему не удалось. Точнее, ему вообще не удалось уйти. Увидев открывшуюся панораму, Пушок сел как вкопанный. За две тысячи лет заморозки любимец миллиардера забыл многое, но только не главную улицу города, по которой обожал прогуливаться хозяин вместе со своим питомцем. Пушок прекрасно помнил невероятно гладкий и чистый асфальт, широченные улицы и, конечно, монументальный небоскреб, способный поразить воображение не только кота, но и мамонта. Теперь же ничего этого не было. От улиц остались даже не развалины, а какая-то парочка камней. Асфальтом не пахло и вовсе. На земле самым буйным образом произрастала невиданная трава и цветы всех раскрасок и мастей.

Пушок, открыв рот, вертел головой из стороны в сторону. Когда шок прошел, он с удивлением обнаружил, что рядом с ним уже никого нет. Кошачье племя двинулось прочь с поляны. Причем передвигались звери на задних лапах! Чтобы нагнать своих новых знакомых, Пушок и сам встал на нижние конечности.

Он был готов рухнуть в ту же секунду. Но земля не ушла из-под подушечек, а передвигаться на двух лапах оказалось гораздо приятней и естественней. Не говоря уже про открывающийся с такой высоты шикарный обзор.

Через пару минут зверек уже поравнялся с рваным ухом рыжего кота. Тот снисходительно хмыкнул и предложил разделить с ними временную стоянку. Так Пушок был принят в племя.

2

Стоянка представляла собой скопище шалашей. Они располагались по всему периметру вместительной поляны. В центре поселения весьма кстати лежал гигантский плоский камень, который кошачье племя использовало в качестве общего стола. На него сородичи и побросали уже начавшую синеть мамонтятину. Пушка из всего малообразия интерьера в первую очередь привлекла клетка из прочных веток дуба в самом дальнем углу стоянки. Взаперти томился взъерошенный исхудавший кот. Он, не останавливаясь ни на секунду, метался из одного угла клетки в другой и постоянно что-то бормотал себе под нос.

Заинтригованный Пушок крадущейся походкой направился прямиком к пленнику. Уже на самых подступах к клетке путь ему перегородила новая знакомая. Черная лапа уперлась бывшему домоседу аккурат в лоб. Другая лапа энергично замахала перед носом Пушка. Без каких-либо объяснений черная кошка за шкварник развернула новопринятого и отправила к остальным соплеменникам разделывать мамонтятину к ужину.

Общение, определенно, не было сильной стороной мохнатого племени. И неудивительно, учитывая, что изъясняться приходилось на палеокошачьем. Впрочем, с развлечениями дела обстояли не лучше. Каждый день с первыми лучами солнца все племя разбирало примитивные орудия труда, как то деревянные дубины и первые подвернувшиеся под лапы камни, и, сбившись в тесное стадо, бежало охотиться на мамонта. Лидером племени в целом и заводилой на охоте в частности был рыжий кот с рваным ухом. Он мастерски умел вынюхивать след мамонта и с алмазной точностью делил поровну мамонтятину на всех соплеменников. Стоит ли удивляться, что главная красавица стоянки, которая с первой встречи не шла из усатой головы Пушка, с гордостью делила шалаш с рыжим. Остальные коты и кошки ночевали в тех жилищах, какие приглянутся в тот или иной вечер.

Так как Пушок не любил тесноту и густонаселенность, он выбрал себе самый непопулярный шалаш – почти впритык к клетке со взъерошенным пленником. Первую неделю в племени любимец Муркина с непривычки так адски уставал на охоте, что, едва переступив порог шалаша, падал без задних лап. И его совершенно не тревожило непрекращающееся бормотание заключенного. Но вот организм криогенного засони окреп, Пушок привык к суровому распорядку дня соплеменников, и сон уже не валил кота с лап. Мало того, из-за постоянных мыслей о Черной Красавице Пушок заработал бессонницу. Теперь по ночам до него все чаще стали доноситься непонятные тирады запертого кота:

– Говорить или не говорить – вот в чем вопрос… Я мыслю, следовательно, я – кот… И днем, и ночью кот ученый… М-м-м-мя-я-я-яу-у-у-у-М-м-мяу-у-у-у-МЯУ! – неожиданно срывался пленник с непонятной тарабарщины на привычный палеокошачий.

Однажды в особо романтично лунную ночь оба кота разошлись не на шутку. Пушок весь извертелся от мартовской страсти к кошечке с белой грудкой. Пленника терзали страсти другого толка:

– Сижу за решеткой в темнице сырой, вскормленный в неволе кошак молодой… Мя-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-яу– Мяу-у-у-у-у-у-у-МЯУ!

Пушок не мог больше терпеть этот нечленораздельный бред. До охоты оставалось всего два часа. А он так и не сомкнул глаз. И виноват в этом болтливый псих! Кот выскочил из своего шалаша, не забыв прихватить у входа дубину.

– Мяк-мяк-мяк! – закричал он на пленника.

– Ну и чего ты размякался? Самому-то не противно? – совершенно спокойно отнесся к истерике Пушка бормотун. – Ну что ты на меня вылупился? Я и сам когда-то мяукал да мяукал. А потом задумался: вот бы было здорово, если бы мы могли все вещи, да что там вещи, даже абстрактные понятия, выражать специально предназначенными для этого словами! Долго я думал, мучительно. И, знаешь, сами собой как-то в разговорах между всякими мяканьями стали проскакивать мысли интересные. Вот, к примеру, пошло племя на охоту, а я им предлагаю: «Зачем нам убивать этих малахольных мамонтов? Давайте их приручим! Пахать на них будем, ездить. Ну и забивать по мере необходимости». А эти варвары решили, что духи лесные в меня вселились. Мол, одержим я. Ха-ха! Одержим! Если и одержим, то умом своим. Разве виноват я, что интеллектом вышел? А они всё: «Духи-духи! Изыдите-изыдите!!»… Я тут на днях вот что подумал: предположим, что все лесные духи – мертвы. Значит ли это, что коты вольны делать все что заблагорассудится? Или…

Пушок не дослушал сумасшедшего пленника и сломя голову понесся в свой шалаш. Он и сам до конца не понял, что напугало его больше: странные звуки, которые издавал пленник, или то, что Пушок сам стал понимать смысл этих звуков. Но забиться под травяную подстилку в ставшем уже родным шалаше не удалось. Жилище Рваного Уха зашуршало, а через мгновение оттуда вылез сам вожак – верный признак того, что пора точить когти и собираться в путь-дорогу. Сбитый с толку Пушок с радостью бы взял на сегодня больничный и хорошенько подумал о тарабарском разговоре. Но, увы, кошачье племя ничего не слышало о больничных, и всякий нежелающий идти на охоту автоматически добавлялся в вечернее меню в качестве затравки перед мамонтятиной.

Рыжий лидер потянулся, умылся языком и, наконец, заметил Пушка, в нерешительности застывшего на пороге своего шалаша.

– Мяу-мя? – участливо поинтересовался вожак.

– Нормально-норма… – начал было Пушок, но тут же судорожно сжал передними лапами рот.

– Мур-мяу, – махнул лапой рыжий, что с палеокошачьего можно вольно перевести как «Будь здоров». Рваное ухо Рваного Уха почти совсем не слышало, поэтому вожак решил, что его новый соплеменник всего-навсего несуразно чихнул.

Через полчаса племя в бесчисленный раз отправилось охотиться на мамонта. Едва последний добытчик скрылся за горизонтом, Ученый Кот принялся грызть клетку, точнее догрызать. Этому занятию он предавался ежедневно с тех пор, как варвары-соплеменники его сюда посадили. Пара десятков особо остервенелых прикусов, и ход на свободу был готов.

– Чем заняться мятущемуся разуму в столь темные времена? – вопрошал себя кот. Ответ, однако, пришел не из его могучего мозга – далеко в лесу кто-то истошно замяукал.

– Ох, опять это племя молодое, неразумное вляпалось в неприятности! – вздохнул Ученый Кот и побежал на крики.

3

Едва кошачье племя напало на след свежей мамонтятины, на них самих напали. Саблезубые волки. Главная опасность для котов в этих краях. Кошачье племя даже не пыталось давать им отпор: это было бесполезно. Они были гораздо больше котов, проворнее, а самое главное, опасней. Пока кот замахивался на волка дубиной, тот уже рвал его в клочья. А от кошачьих камней волки уворачивались так молниеносно, будто это были не смертоносные орудия класса «гроза мамонта», а бабочка, которая не спеша пикирует на цветок. Эти звери не питались кошатинкой. Саблезубым просто нравилось забавляться с котами. Бегать за ними, настигать и, конечно, мучить. Только один кот выжил после встречи с саблезубыми волками. В результате ему порвали ухо, а его родителей замучили насмерть. С тех пор рыжий Рваное Ухо не только панически боялся саблезубых убийц, но и мастерски научился избегать встречи с ними. Вожак чувствовал их приближение за километр и всегда вовремя командовал соплеменникам сворачивать с тропы.

Но сегодня нос Рваного Уха дал маху. И все кошачье племя оказалось в саблезубой мясорубке. Пятеро волков свирепствовали как никогда. В воздухе стало нечем дышать от кошачьей шерсти. Пушок уже собрался рвать когти в чащу леса. Но в тот момент, когда он поравнялся с таким же удирающим Рваным Ухом, вожак неожиданно толкнул его. На перекошенной от ужаса рыжей морде ясно читалась мысль: «Ничего личного, новичок. Пока саблезубые лакомятся тобой, я спасусь». Возмущенный Пушок выпустил когти и хотел хорошенько зацепить обидчика. Но промахнулся. Лапа ударила по лежавшему на земле камню. Новичок сам не понял как, но высек когтями искру. Ветер мигом подхватил огонек и отправил его прямиком на спину улепетывающему Рваному Уху. Через пару мгновений шерсть вожака пылала. А тот с воплями продолжал бежать. Пока не врезался в зазевавшегося саблезубого. Огненная лихорадка молниеносно передалась и волку.

– Уважаемый, скорее хватай ветку и поджигай ее. Пора наконец дать отпор этим саблезубым тварям! – справа от Пушка раздался голос запыхавшегося Ученого Кота.

– Что… что это было? – беляк ошалело смотрел на догорающего Рваного Уха.

– Это было гениально! – со знанием дела заявил умник, поджигая палку от угольков. – Как жаль, что я сам до этого не додумался! Ты когтем высек искру из камня.

Ученый Кот с горящим факелом наперевес бросился на оставшихся саблезубых. История умалчивает, чего волки испугались больше – огня или этого не замолкающего ни на секунду всклокоченного зверька. Но факт остается фактом: хищники предпочли ретироваться с поля боя.

Когда Пушок наконец пришел в себя, вокруг него стояли соплеменники. Они взад-вперед переводили взгляд с беляка на тлеющего Рваного Уха. Новичок зажмурился в ожидании страшной мести от остатков племени. Он представил, как десятки лап кидают в него самые большие булыжники. Но кары не последовало. Все коты стояли перед Пушком на четырех лапах. Даже Черная Красавица, и та отдавала ему почести!

– Ты добыл О-Г-О-Н-Ь! – резюмировал общий восторг Ученый Кот.