Текст книги "После нас"

Зов предков

Приближалась весна. Это было заметно по тому, насколько меньше черного нагара оседало на стенах возле входной двери – афганцы стали не так интенсивно топить по ночам печи мусором, по утрам можно было порой даже вздохнуть полной грудью морозный воздух кабульского утра, пусть и с легким привкусом дыма. Первого марта, во Вселенскую (мясопустную) родительскую субботу, Алексей Милованов предложил съездить на русское кладбище – прибраться на могилах предков. Вместе с нами засобирались и помощник посла с супругой. Решено было также помянуть души умерших граждан царской России и Советского Союза, зажечь на надгробиях привезенные Алексеем из Москвы свечи.

Русское кладбище расположено на высокой горе в небольшом кишлаке, примкнувшем к ее западному склону. Вокруг него находятся дома небогатых афганцев. Никто не знает, когда и кем было основано это кладбище, но полустертые надписи на некоторых плитах гласят, что тут похоронены русские и советские граждане – вероятно, это работники русских и советских дипмиссий. Два года тому назад российские строители из фирмы «Моссиб», узнав, что в горах Кабула есть такое кладбище, безвозмездно отреставрировали могилы соотечественников, отделав их мрамором и гранитом. Никто не ведает, кому принадлежит эта земля. Иногда за русскими могилами ухаживает седой белобородый старик, живущий в доме над погостом. Россияне раз от раза снабжают его небольшими деньгами, чтобы он иногда чистил территорию – проживающие по соседству афганцы выбрасывают туда из окон мусор.

Мы подмели вениками могилы, вынесли мусор за периметр кладбища. Потом, как и предполагалось, зажгли свечи на могилах соотечественников, помолившись в день торжественного вселенского поминовения за преставившихся отцов и братьев по вере, сподобившихся христианской кончины, а также тех, которые были застигнуты внезапной смертью, но были напутствованы в загробную жизнь молитвами церкви. На некоторых надгробиях и плитах можно было без труда прочитать имена усопших, но на могильниках дореволюционного периода буквы сильно стерлись. Лучше других сохранились многочисленные плиты, под которыми лежат останки наших сограждан, умерших в сталинский период.

Узкая дорога, ведущая еще дальше к вершине горы, выходит на смотровую площадку, с которой виден весь Кабул. Здесь же установлены старинные английские морские пушки. Эти пушки увековечены в афганском языке. Раньше они стреляли ровно в полдень. Те времена давно ушли, но слово «туп» («пушка») обозначает у жителей Кабула полдень, и для обозначения времени они пользуются этим словом. Вечер – то есть «бад аз туп» («после пушки»). Приезд россиян для жителей кишлака стал целым событием. Дети облепили высокие стены, огораживавшие территорию погоста. Их любопытные лица были повсюду – некоторые вскарабкались на крыши мазанок, другие глядели в окна. Русских они любят и говорят, что «шурави» (советские) лучше, чем другие иностранцы. Постепенно к ним присоединились и старики, которые очень хотели поговорить с гостями. И эта возможность им представилась. Дети хором грянули «салам алейкум» и были очень довольны, когда им отвечали «ва алейкум ассалам». Пестрой гомонящей толпой они провожали россиян до автомобиля и звали приехать опять. Правда, когда мы подошли к машине Алексея, обнаружилось, что с нового бронированного «Лендкрузера» они успели украсть зеркало бокового вида, стоившее несколько сотен долларов. Оно было выдрано «с мясом».

Весна принесла с собой и другие положительные эмоции для жителей нашей дипмиссии, которых из-за непрекращающихся в Кабуле терактов тогда очень не хватало. К празднику Благовещения Пресвятой Богородицы в посольстве были высажены сотни молодых деревьев и кустарников, которые уже через несколько лет грозили превратиться в цветущий сад. Занимался озеленением по распоряжению посла старший референт посольства и завхоз Игорь Красиков, которого я знал еще по 80-м годам, когда он работал здесь комендантом и носил прозвище Розенбаум из-за своей «прически». Наблюдая, как афганцы, работавшие в посольстве, неправильно вкапывают саженцы, Игорь, давая им ценные указания и заставляя переделывать халтуру, рассказывал мне, что основные посадки деревьев, кустарников и цветов начинаются в Афганистане в марте, когда солнечные лучи начинают сильно прогревать землю и все живое просыпается.

Сами афганцы в канун своего Нового года и в первый его месяц (начинается 21 марта) занимаются озеленением улиц, своих приусадебных участков. Во времена Апрельской революции они выходили на хашары (субботники), прибираясь на улицах столицы, сажая кусты и деревья. Эта добрая традиция не умерла. В 2008 году в Афганистане было высажено почти 4 миллиона саженцев.

– Это здорово, когда разрушенная войной страна зеленеет, – сказал Игорь, пояснив, что он не имеет в виду ислам. По его словам, россиянам не годится отставать от афганцев, хотя и праздники у двух народов разные. К празднику Благовещения на территории посольства было высажено более 190 новых деревьев, в том числе 80 декоративных деревьев и кустарников. Работники и гости российской дипмиссии уже в скором времени смогли любоваться чинарами, плакучими ивами, огромными розовыми кустами элитных сортов. Помимо этого было вновь посажено более 110 плодовых деревьев – яблони, груши, абрикосы, персики, миндаль, гранат и тутовые деревья (шелковица). По словам Красикова, дополнительно к уже существующим были посажены новые виноградники, и через несколько лет с этих новых посадок уже можно будет снимать урожай.

Игорь, который к тому времени уже изрядно потрудился в посольстве, поведал, что работы по озеленению российской дипмиссии ведутся с самого начала ее реставрации. Во время междоусобных распрей афганских моджахедов в 90-х годах прошлого столетия некогда самое красивое и «зеленое» советское посольство в Афганистане было уничтожено, а цветущий сад пущен вандалами на дрова.

– Но русские снова пришли сюда, чтобы созидать. И на месте песчаной пустыни вновь зашумит зеленый сад. По христианским канонам, именно с этого дня начинается наше спасение. Долг каждого мужчины на земле – успеть во время своей жизни посадить хотя бы одно дерево и построить дом. Наш красивый новый дом, великолепию которого не устают удивляться западные коллеги в Афганистане, восстановил и построил Замир Кабулов, который провел в Афганистане очень много лет. А мы сажаем деревья. Думается, что потом это все нам зачтется. Ну а если нет, то пусть на наши деревья любуются будущие поколения, – сказал Красиков, уминая ногой свежую землю вокруг корней молоденького абрикосового дерева.

Весна идет, весне дорогу!

Для кого как, но для афганцев по другую сторону баррикад весна – это традиционный сезон пробуждения от зимней спячки. Во времена Апрельской революции с первыми теплыми солнечными лучами душманы обычно покидали свои зимние квартиры и шли воевать «в поле» – зимой в окопах замерзать они не хотели, мерзли только советские солдаты. Талибы и другие боевики, часть из которых составляли те же моджахеды прошлого, воевавшие с «ограниченным контингентом», и сейчас действовали по старинке. Подобно главному герою фильма ужасов «Восставшие из ада», после многих лет забвения поднялся из «могилы небытия» легендарный афганский полевой командир моджахедов Джелал уд-Дин Хаккани, группировка которого объявила о всесторонней поддержке «Талибан». В своем видеообращении, сделанном через Интернет, старый вояка с «коммунистами» появился на экране с окрашенными хной волосами. Низким и спокойным голосом он призывал весь народ Афганистана подняться на борьбу против американцев и их союзников, выдворить их из страны. Стоит отметить, что Джелал уд-Дин, будучи личностью харизматической, не мог не вызывать завуалированного уважения у многих. Для него не было особой разницы между «сортом» оккупантов – будь то советские, американские или натовские солдаты. Не успели мы дослушать обращение Хаккани, как по всей стране с новой силой загремели теракты, не обойдя стороной и Кабул. Так, девять человек, включая самого смертника, погибли, и 35 мирных жителей получили ранения в результате теракта близ кабульского международного аэропорта. По словам спикера ISAF бригадного генерала Карлоса Мартинса Бранко, взрыв заминированной машины на пути следования военной колонны произошел на дороге в кабульский аэропорт, в 300 метрах от памятника Ахмадшаху Масуду.

К «воскрешению из мертвых» Хаккани американцы, по всей видимости, готовились загодя и ответили на это созданием первого командного центра слежения на востоке Афганистана. Командный центр в пограничном с Пакистаном городе Торкхам провинции Нангархар незамедлительно начал поставлять информацию международным силам содействия безопасности в Афганистане, национальной армии и армии Пакистана. Центр принимал и обрабатывал разведданные, поступавшие с американских беспилотных летательных аппаратов (дронов). В сферу деятельности центра входило отслеживание перемещений групп боевиков по обе стороны от афганско-пакистанской границы, наблюдение за контрабандистами, координация действий всех трех сторон в борьбе с террористической угрозой. Деятельность центра слежения охватила все восточные провинции Афганистана. Сообщалось, что в ближайшее время вдоль афганско-пакистанской границы будет построено еще несколько таких центров.

Тревожные новости приходили из южных регионов Афганистана, где боевики «Талибан» получали оружие и амуницию от… войск НАТО. По данным афганской контрразведки, якобы в результате ошибки пилотов с вертолета коалиционных сил контейнер с оружием и боеприпасами был сброшен в расположение группировки радикального движения «Талибан». Это произошло в провинции Заболь. Контейнер предназначался полицейским. По словам шефа ГУНБ Амруллы Салеха, контейнер был сброшен далеко от пункта назначения, где его позже и подобрали талибы. Сколько в контейнере было оружия – неизвестно. В то же время точно не было установлено, кому принадлежал вертолет. Представители НАТО наряду с американскими военными утверждали, что не имеют к нему никакого отношения. Забегая вперед, скажу, что уже год спустя аналогичный контейнер с оружием, боеприпасами и военной формой войск коалиции был сброшен в расположение окруженного талибского отряда с британского вертолета в провинции Гельменд.

Весеннее «обострение» затронуло не только боевиков, но также и депутатов афганского парламента, которые вдруг рьяно взялись за борьбу с коррупцией, заявив, что именно она является корнем всех зол на их родине. Народные избранники, в частности, потребовали от МВД ускорить расследование фактов коррупции в министерстве сельского хозяйства республики, откуда, по некоторым данным, бесследно исчезли 600 тысяч долларов, выделенных из госбюджета на финансирование проектов. В исчезновении средств депутаты обвинили лично министра сельского хозяйства. На очередном «антикоррупционном» заседании они отмечали в своих выступлениях, что в ряде афганских министерств и ведомств полностью отсутствуют прозрачные схемы финансирования проектов, а также механизмы их контроля. Представитель министерства внутренних дел Афганистана проинформировал народных избранников, что по делу об исчезновении 600 тысяч долларов в Минсельхозе арестованы уже 17 человек, и пообещал, что МВД доведет расследование до конца. Но, как это всегда происходит в Афганистане, никакого «конца» не последовало. По-моему, даже нищие, торговавшие на улицах города старьем и ненужными безделушками, знали, что каждый афганский министр ежемесячно получает в конверте от представителей стран-доноров 20 тысяч долларов наличными в довесок к своей официальной зарплате. Депутаты, которых к рулям экономики близко не подпускали, просто им завидовали. К тому же генпрокурор Исламской Республики Сабет выступил по ТВ с критикой в адрес самих депутатов, заявив, что 21 парламентарий был вызван в Генпрокуратуру для дачи показаний по обвинению в коррупции, однако никто из народных избранников туда не явился.

В Афганистане и раньше воровали, но не так сильно. Однако в постталибский период масштабы коррупции в Исламской Республике выросли небывало. Умыкали все и все, где только было возможно. Любопытную историю об отмывании денег в строительной сфере рассказал мне один работник ООН, попросив не называть его имени.

– Допустим, что ООН выделяет 1 миллион долларов на строительство школы для девочек на востоке Афганистана, – повествовал он. – Контракт сразу же «выигрывается по тендеру» фирмой, принадлежащей родственнику какого-нибудь министра или крупного чиновника. Фирма ищет подрядчика, предлагая построить ему школу, но уже за 500 тысяч долларов. Согласившийся подрядчик, рангом пониже, ищет субподрядчика за 250 тысяч и находит его. Представители субподрядчика заключают договор на строительство с местной «фирмой» в провинции, но уже за 100 тысяч. Представители местной фирмы едут в кишлак и договариваются со старейшинами о том, что часть крестьян на запряженных ослами телегах будут возить камни из реки, а часть делать кладку за еду. Местная фирма тратится только на закупку цемента, густо смешивая его с бесхозным и бесплатным песком. На выходе получается остов не очень прочного маленького каменного здания без окон, дверей и каких бы то ни было коммуникаций. Приемку осуществляет за малую толику мзды какой-нибудь безвестный местный чиновник. Миллион долларов рассосался, школа построена. Но в нее никто не ходит, так как там нет учителя…

Нельзя обойти вниманием и тот факт, что около половины из 15-миллиардной долларовой помощи, выделенной Афганистану в 2007–2088 годах международным сообществом, пошло не на восстановление страны, а было потрачено властями на «консультантов» и оплату услуг западных частных охранных фирм. Такой вывод содержался в расследовании Ассоциации по координации возрождения Афганистана. Согласно данным составителей доклада, за эти деньги можно было бы финансировать систему образования в течение 20 лет. Но кроме нецелевого использования средств, в Афганистане процветало и банальное воровство. Так, местные чиновники не смогли представить никаких документов, объясняющих, куда делись 5 миллиардов долларов из международной финансовой помощи. Депутат парламента Афганистана Шукрея Баракзай подсчитала, что только 11 центов с каждого доллара попадает к афганцам. Простой народ жаловался, что при таких объемах помощи каждый житель страны уже должен был стать миллионером.

Афганская «черная дыра» поглощала деньги стран-доноров, выделенные на восстановление экономики, со страшной скоростью. Причем воровали не только афганцы, но и иностранцы. По данным The New York Times, начиная с 2006 года, когда в Афганистане стало очень неспокойно, зависимость режима Хамида Карзая от американских военных поставок сильно возросла, и для того, чтобы эффективно бороться с «Аль-Каидой» и талибами, нужно было много оружия. Снабжать афганскую армию столь необходимым оружием в США доверили только-только появившейся на свет компании, возглавляемой 22-летним юнцом, вице-президент которой имел диплом массажиста. Получив федеральный контракт на 300 миллионов долларов, компания AEY Inc., чей головной офис без всяких опознавательных знаков и табличек находился в городе Майами-Бич, стала главным поставщиком военного снаряжения для афганской армии и полиции. Компания поставляла в Афганистан откровенное старье – военное снаряжение, которому более сорока лет, в основном из резервов бывшего социалистического блока. Оружие и амуниция из этих резервов подлежали уничтожению в связи с явным истечением всех сроков годности. Выяснилось, что в вопросах закупки военной амуниции компания-поставщик вела дела с весьма подозрительными посредниками. Помимо этого, десятки миллионов автоматных магазинов с патронами и пулеметных лент, поставленных в Афганистан, были произведены в Китае, что само по себе делало их поставку незаконной. После того как деятельностью AEY Inc. всерьез заинтересовался Пентагон, американские военные приостановили действие контракта с компанией, заявив, что ее глава, мистер Дивероли, ввел их в заблуждение, сказав, что вся амуниция для Афганистана произведена в Венгрии.

Афганские власти по-восточному умело пользовались подобными «разоблачениями» в рядах своих международных поставщиков. И для того чтобы не поднимать лишнего шума на международной арене, контракт на снабжение продовольствием и питьевой водой «ограниченного контингента войск НАТО» был отдан на откуп зарегистрированной в Дубае фирме, которую возглавил сын министра обороны Афганистана.

Разбираться с афганским бедламом, «черными дырами», а также наставлять афганские власти «на путь истинный» выпало прибывшему в Кабул новому посланнику миссии ООН по содействию Афганистану Каю Эйде. Норвежский дипломат был назначен на этот пост в начале марта, а 20 марта Совет Безопасности ООН принял решение продлить мандат миссии организации в Афганистане. В резолюции 1806, составленной Италией и принятой единогласно, Совбез ООН продлил мандат UNAMA на один год. Такое решение, согласно резолюции СБ, должно было позволить расширить возможности по координации международных усилий, направленных на восстановление страны. В резолюции говорилось, что подобные меры позволят миссии и новому посланнику ООН в Афганистане Каю Эйде «оказать более согласованную поддержку международного сообщества правительству Афганистана».

Миссия ООН по содействию Афганистану была учреждена в марте 2002 года в составе более тысячи человек местного гражданского персонала, 217 представителей международного гражданского персонала, 18 военных наблюдателей и полицейских, а также 32 добровольцев ООН. На миссию была возложена задача способствовать национальному примирению, развитию демократических институтов и привлечению помощи международных доноров.

Полтинник

Близился мой 50-летний юбилей. День рождения – 27 апреля – всегда совпадал с 7-м числом афганского месяца саур. Именно 7 саура в 1978 году революционно настроенные военные свергли режим президента Мохаммада Дауда и началась Апрельская революция, которая принесла афганскому народу много хорошего, но и достаточно много плохого. Но в 2008 году из-за того, что он был високосным, несовпадение дней в нашем и афганском летосчислении привело к тому, что 7 саура выпадало на 26 апреля. По старой традиции я решил отметить юбилей именно 7 саура в узком кругу хороших товарищей, которые в 80-х годах проходили здесь через «огонь, воду и медные трубы», выполняя «интернациональный долг» в составе Ограниченного контингента и других государственных организаций. Посидели мы хорошо: я приготовил традиционное афганское блюдо «дупияза», поставил на стол яства, привезенные из России. Разошлись далеко за полночь. Однако день моего настоящего юбилея – 27 апреля – выпадал на 8 саура, когда в Афганистане празднуется «День моджахеда», а попросту говоря, дата свержения демократического режима доктора Наджибуллы и захват афганской столицы вооруженными людьми с гор.

Накануне афганское информагентство «Бахтар» сообщило, что президент Афганистана Хамид Карзай распорядился начать поиски останков президента Мохаммада Дауда, свергнутого в результате Апрельской революции. Такое решение он принял накануне 30-летия апрельских событий, положивших начало братоубийственной войне в Афганистане, по всей видимости, для того, чтобы придать празднеству небывалый размах и политическое обоснование. Главой комиссии по поискам останков Дауда и членов его семьи был назначен директор Главного управления национальной безопасности Афганистана Амрулла Салех. Я сразу понял, что останки уже обнаружили и что вся эта возня со скелетами была специально развернута для того, чтобы подчеркнуть значимость даты. К слову сказать, сам Дауд пришел к власти в 1973 году путем бескровного политического переворота. Воспользовавшись тем, что его родственник афганский монарх Захир Шах находился с визитом в Италии, Дауд провозгласил себя главой афганского государства.

Пару месяцев спустя афганские власти «обнаружили» неподалеку от тюрьмы Пули-Чархи массовое захоронение с останками бывшего президента страны Мохаммада Дауда, членов его семьи и ближайшего окружения. Экс-президент был опознан по слепкам зубов.

По случаю праздника в афганской столице должен был пройти парад, к которому готовились загодя, и в день своего юбилея мне предстояло на нем присутствовать. Друзья в министерстве обороны, которое было ответственно за его проведение, предложили мне на выбор две опции: я мог попасть туда как журналист с выданным мне спецпропуском, но в этом случае я должен был находиться строго в группе местных и иностранных представителей СМИ. Или же мне могли выдать приглашение на парад как представителю иностранного посольства. На всякий случай я взял и спецпропуск, и приглашение на два лица, которое отдал потом помощнику посла по административно-правовым вопросам, решив работать в группе журналистов, так как приглашенным на почетную трибуну было запрещено пользоваться фотоаппаратами и видеокамерами.

Ничто не предвещало печального исхода мероприятия, но все-таки в день своего юбилея я положил в карман дарованную в путь сестрой иконку Николая-угодника и мамину ленточку, на которой были написаны слова святых. Ленточку я нашел в иконе-складне, подаренном ей мне и привезенном в Кабул.

В 04.00 подъем и приведение в порядок наружности после посиделок. Горячая вода, зубная паста, расческа. В 04.15 выезд из пределов нашего городка. Дорога до «трафика» (ГАИ) на проспекте Дар уль-Аман, на другом конце города, уже заблокирована полицейскими. Это не сотрудники местного ГАИ, а солдаты местных сил безопасности полиции, которые идут в армию в основном за деньгами, а в силу этого зачастую неграмотны. Это провинциалы. Посмотрев на мой журналистский пропуск на парад, неграмотный сотрудник полиции в резкой форме завернул меня от короткой дороги до места проведения мероприятия. Минобороны ему было не указ.

Развернувшись, я подъехал к сотрудникам ГАИ, которые хорошо понимают русский язык, но и они посоветовали мне ехать «дальней» дорогой к месту торжества. Дальняя дорога представляет собой нелегкий путь по раздолбленному асфальту, в объезд почти всего города, через пригород Хайрхана, который здесь и до сих пор некоторые местные называют по традиции 80-х «Теплым Станом». Машин не было, я ехал свободно и быстро. Преодолев больший участок пути, я опять уткнулся в кордоны, выставленные около бывшего советского центрального военного госпиталя. Человек в серой форме посмотрел на мое удостоверение и спросил: «Ты знаешь, кто я?» Не знать я не мог, так как в бывшем ЦВГ в то время размещался госпиталь Главного управления национальной безопасности, в котором лечили раненых контрразведчиков. Но такого рода «знания» демонстрировать было не к месту, и я просто произнес «бале саэб, сахэбмансаб-е царандой». Это старое пуштунское наименование милиционеров, воевавших вместе с нами за идеалы Апрельской революции, выдавало то, что, во-первых, я действительно из бывших «шурави», во-вторых, то, что я знал форму, в которую был одет царандой в 80-х, и в третьих, что я служил в афганской армии, так как приставку «саэб» («господин») использовали в давние времена солдаты и младшие офицеры-армейцы при обращении к старшим. Офицер госбезопасности в результате уверовал в мои добрые намерения и, повертев в руках для проформы удостоверение российского гражданина, пропустил меня дальше, буркнув что-то в рацию.

Журналистов собрали в управлении внешних связей Минобороны Афганистана в 05.00 в районе Мохаммад Вазир Акбар Хан. Все прибыли на такси. Мою машину военные поставили у входа в управление и попросили присматривать за ней чоповцев, охранявших неподалеку какой-то важный объект. Все журналисты со своей аппаратурой еле влезли в четыре автобуса, нас привезли к площади парадов и не выпускали из автобусов ровно три часа. Рядом со мной сидел приятный парень из американского NAVY, одетый в камуфляж и бронежилет. Наконец началась сверка документов по листам. Каждого выкрикивали по фамилии и сравнивали ID-card с копией на листе, проверенной местными «комитетчиками». Меня выкрикнули по фамилии «Россия». Потом нас провели к площади парадов и показали отведенный нам «загон». Начался тщательный обыск.

Мы положили аппаратуру – фотоаппараты и кинокамеры – на площадку, где неафганские люди из американской частной военной структуры копались в наших личных вещах. Все сигареты и зажигалки были выкинуты из сумок, затем каждого из нас поставили лицом к стене и начали прощупывать. Я не видел в этом ничего предосудительного – ведь афганского полевого командира Ахмадшаха Масуда «грохнули» террористы, представившиеся ему журналистами. Кстати, его огромный портрет возвышался среди прочих «шахидов» на площади парадов, видавшей еще революционную армию Демократической Республики Афганистан. Бутылку воды оставили, тщательно сложили обратно вещи в определенном порядке. Но когда я попытался посмотреть, кто роется в моем кейсе, последовала команда «лицом к стене». Так и стоял – «руки вверх».

На территории загона, отведенного для журналистов, уже стояли коллеги, прорвавшиеся на мероприятие быстрее нас. «Пресс-хату» охраняли представители сразу двух неафганских военизированных структур. Один из охранников, в черном пиджаке, сказал мне на совершенно чистом английском языке: «Товарищ, не снимайте вон ту группу. Это подразделение спецохраны», а когда я обиделся и ушел присесть на расставленные ряды синих стульев, он вернулся, тронул меня за плечо и произнес: «Поверьте, я дам вам возможность снять все, что вы захотите, но чуть позже». Я иногда доверяю этим людям – порой там работают и выходцы из бывшего СССР, но сменившие гражданство. В физической охране Хамида Карзая, кстати, служил в то время среди прочих и парень с Украины, а это означало, что бывшим «шурави» здесь доверяют. Характерно, что и у полевого командира Ахмадшаха Масуда в свое время начальником охраны был русский военнопленный, попавший в неволю в результате тяжелой контузии.

Поначалу все шло красиво. Прибыли американские бронированные «Хаммеры» с номерами 001 и 002 – для президента Карзая и министра обороны Вардака. Они медленно проехали вдоль трибун и почетного караула из стоявших в парадной форме военных, при этом «полутушки» президента и министра торчали из люков. Потом начались речи с трибун бывших «героев джихада», а когда они закончились, заиграл гимн Исламской Республики, мелодию которого я до этого не слышал, а помнил только старый гимн ДРА. Начали стрелять артиллерийские орудия. Они должны были выстрелить 16 раз – в честь шестнадцатой годовщины «победы» душманов над «коммунистами». На шестом выстреле пушек раздался взрыв и начался пулеметный огонь.

Я первым среди журналистов упал на землю, услышав над головой свист пуль. Некоторые мои тугие на ухо коллеги начали было смеяться надо мной, даже крутили пальцами у висков. Но потом случилось невообразимое. Огонь резко усилился, и вдруг вся толпа – журналисты, военные, полиция – «ломанулась» в сторону Минобороны, под прикрытие глинобитных дувалов (заборов). В общей давке под свист пуль и прогремевшие разрывы гранат подствольников я попытался вытащить застрявший между рядами матерчатый кейс от компьютера с фотоаппаратом. Но этого мне сделать не удалось, так как стулья валились и ломались под ногами бежавших людей. Видеокамера висела на руке, и я решил оставить опасное место, простреливаемое с двух сторон – и боевиками, и охраной, даже потеряв агентский фотоаппарат. Кто-то в суматохе двинул мне ногой в челюсть, и мой передний зуб сломался. В свалке я также повредил ногу, изуродовал новые джинсы и порвал модные макасины.

Потом перебежками мы с группой военных, потерявших в суматохе боевое знамя, двигались вдоль дувала, а перестрелка все усиливалась. Бежать без оружия было как-то непривычно и очень неприятно. Нас обгоняли первыми сбежавшие с парада пограничники в камуфляже, военные в парадной форме, в руках у некоторых из которых были знамена. Это был театр абсурда, во время которого в моем кармане зазвонил телефон – меня поздравлял с юбилеем мой друг ветеран Афганистана Андрей Павлюков. Услышав в трубке звуки перестрелки, он все понял и, пожелав мне здоровья, посоветовал беречь себя и не геройствовать. Потом стали названивать с работы из Москвы, рассказывая мне о происходящем в изложении агентства «Рейтер». Я намеревался передать информацию чуть позже, когда отдышусь: в 50 лет я вдруг осознал, что скоростные спурты уже не для меня – сильно ломило спину, да и к тому же я задыхался.

Боевики стреляли с двух направлений – из арендованной накануне квартиры неподалеку от стоящей на холме крепости Балахисар, а также с крыши угловой новостройки на проспекте Майванд. Как впоследствии рассказывали представители ГУНБ, на парад хотела прорваться группа боевиков в «жилетах смертников», но была вовремя нейтрализована. Отстрелял боевиков на крыше здания на Майванде квалифицированный пулеметчик-снайпер, прямо с трибуны, откуда иностранные гости – кто бегом, а кто и ползком «линяли» с праздника. Помощник посла с женой не успел пройти к трибунам, когда началась пальба. Он быстро развернулся и уехал в дипмиссию. А присутствовавший среди гостей советник посольства Павел Ершов перед тем, как покинуть праздник, все же успел отснять на свой мобильник некоторые кадры бегства с парада афганских военных.

В рядах почетных гостей мероприятия были потери – погиб хорошо относившийся к русским депутат афганского парламента, семья которого жила в доме напротив нашего посольства, и еще три человека, включая ребенка. Одиннадцать человек получили ранения. Депутату пуля попала в живот, он скончался от кровопотери. Примечательно, что многие офицеры афганской армии, в том числе начальник управления парламентских связей МО генерал Азими, не дрогнули и остались сидеть на трибунах.

Добежав до комплекса Минобороны под свист пуль, я попросил афганских офицеров вывезти меня в город, но они были сильно заняты и отослали меня шагать своим ходом. Дойдя среди прочих до гостиницы «Кабул-Серена», я вроде бы успокоился. Но у не участвовавших в инциденте полицейских, которые охраняли отель, по всей видимости, начался «поствоенный» синдром. Обкурившиеся чарса (гашиша) афганские стражи порядка положили меня и адъютанта и телохранителя Азими, спецназовца Абдуллу, который был одет в европейский костюм, под стволы, заподозрив в нас террористов. О том, что полицейские были «под дымком», свидетельствовали красные белки их глаз. Двое экзальтированных полицейских, подбежав к нам на расстояние 10–15 метров, опустились на колени, положив заряженные АКМ на бетонные заграждения. Они заставляли нас вставать и садиться на асфальт, поднимать и опускать руки. У одного из них подбежавший офицер выбил из рук автомат, когда тот уже приготовился по нам стрелять. Я мысленно попрощался с жизнью, подумав в тот момент: это воздаяние за все мои прегрешения. Дьявол смеялся надо мной, предлагая испугаться смерти аккурат в день моего 50-летнего юбилея. Испугался ли я? Не особенно, но все же было очень досадно помереть именно в этот день.