Текст книги "Памятное. Испытание временем. Книга 2"

Галерея государственных деятелей

В галерее государственных деятелей Италии, отличающихся особой способностью к «политическому выживанию», несмотря на все перипетии внутриполитической жизни, пальма первенства, видимо, принадлежит Аминторе Фанфани – одному из лидеров Христианско-демократической партии. Он являлся и премьер-министром, и председателем сената, и министром иностранных дел, имел и ряд других министерских портфелей. Его знали как человека всегда активного, моторного. Далеко не всякий деятель, даже больших способностей, может так уверенно шагать под неспокойным политическим небом Италии и ни разу серьезно не оступиться, не скомпрометировать себя во вред карьере.

Фанфани – убежденный сторонник воззрений ведущей буржуазной партии страны. Он хорошо знает, что нужно правящему классу, которому он лично все время исправно служил. Но в отличие от многих других деятелей Фанфани – искусный тактик, быстро ориентирующийся в том, что, когда и где сказать, а главное – сделать. Он тактик-виртуоз. И такое мнение о нем широко распространено не только в Италии, но и за рубежом, поскольку он не раз демонстрировал подобные способности и в области внешней политики.

Из бесед с Фанфани без труда усматривалось то, что готовится к ним он основательно. Собеседником он был серьезным. По вопросам принципиального характера Фанфани не отступал от концепций НАТО, которые отстаивал энергично, приводя доводы и расставляя их по степени важности. Ему чужды трафареты, к которым нередко прибегают представители стран НАТО. Он никогда не допускал стандартных высказываний, наподобие того, что, дескать, Советский Союз с его вооружениями представляет собой «угрозу миру». Фанфани вел переговоры квалифицированно, старался вникнуть в смысл и мотивы позиции Советского Союза, разобраться в существе дела. Он не опускался до того, чем, кстати, грешат многие политики Запада, когда просто цитируют броские заголовки газет.

Принимая советских гостей, Фанфани как хозяин всегда проявлял предупредительность. Так же поступала и его первая супруга, которая умерла в сравнительно молодом возрасте.

Мы не раз имели возможность убедиться в том, что он обладает обширными знаниями в области политической и общественной жизни страны, хорошо разбирается в вопросах итальянской истории и культуры.

Вместе с тем Фанфани в гораздо меньшей степени интересовался – впрочем, он и сам этого не скрывал – экономикой, положением рабочего класса и крестьянства своей страны. Во всяком случае, занимался этими проблемами не более того, что представлялось ему необходимым для обсуждений в правительстве и в парламенте.

Прямота и откровенность при рассмотрении проблем, стремление найти пути к сближению точек зрения – эти свойства всегда вызывают уважение к партнеру, даже если он представляет другой социальный мир. Ими, однако, обладают далеко не все, с кем приходится встречаться в ходе переговоров. Попадаются и такие, в том числе занимающие высокое положение, которые не могут устоять от соблазна провести коллегу, перехитрить его, а потом где-то, когда-то прихвастнуть: «Вот как однажды мне удалось на переговорах с русскими…» У подобных людей, как правило, на выдумки хватает фантазии, а вот для серьезных вещей – не всегда. Баланс получается не в их пользу.

Могу сказать, что к такому кругу деятелей отнюдь не принадлежал Джулио Андреотти, играющий важную роль в политической жизни Италии. В октябре 1972 года он посетил Советский Союз с официальным визитом в качестве Председателя Совета министров. Тогда и состоялось подписание советско-итальянского протокола о консультациях. В этом документе выражалось обоюдное желание двух стран поднять отношения между ними во всех областях, включая политическую, на более высокий уровень. Подписанию предшествовали серьезные беседы и деловое обсуждение большого круга проблем и вопросов развития двусторонних связей.

Мои беседы с Андреотти в Риме, Мадриде, Стокгольме и снова в Москве также проходили в деловой и откровенной обстановке. Обращало на себя внимание, что, какой бы пост ни занимал Андреотти – премьера, министра иностранных дел или высокого представителя парламента, он не только излагал позицию Италии, но и стремился понять своего партнера по переговорам. А это – не последнее качество. Мне всегда доставляли удовольствие беседы с ним. Даже тогда, когда позиции не совпадали, обмен мнениями проходил под знаком стремления найти точки соприкосновения. И нередко это удавалось.

Многое из того, что сказано об Андреотти, я могу отнести и к такому деятелю итальянской Христианско-демократической партии, как Арнальдо Форлани. Его мы всегда считали подготовленным собеседником, в чем убеждались на переговорах в Москве во время его официального визита в СССР в качестве министра иностранных дел (в январе 1977) и в Риме в ходе моего ответного визита (в январе 1979). Но арену для маневра и возможного сближения позиций он выбирал небольшую, с оглядкой на те круги, которые не сочувствовали развитию отношений между Италией и Советским Союзом.

«Любви глашатай вековой»

Прекрасное слово имеется в языке итальянцев – «чинкве-ченто». Звонкое, мелодичное! Так они именуют XVI век – пик расцвета Возрождения, эпоху гениев мировой культуры и науки: Рафаэля и Тициана, Веронезе и Микеланджело, Леонардо да Винчи и сожженного инквизицией на костре Джордано Бруно, утверждавшего, что Вселенная бесконечна.

Итальянские представители не раз советовали мне посетить Венецию, которая органически связана с «чинквеченто». Фанфани даже вызывался сопровождать меня в поездке. Воспользоваться этим приглашением я смог только во время официального визита в Италию в ноябре 1970 года. Фанфани тогда уже не был министром.

Поездка из Рима в Венецию оставила много впечатлений. Мы останавливались в Милане – крупнейшем промышленном и культурном центре Италии. За считаные часы, отведенные на пребывание в этом городе, бегло осмотрели его достопримечательности, посетили знаменитый миланский монастырь, в трапезной которого находится прославленная фреска Леонардо да Винчи «Тайная вечеря».

Мы с Лидией Дмитриевной, как завороженные, стояли перед этим выдающимся творением великого итальянца, испытывая истинное восхищение. И в то же время ощущали некоторую грусть при виде того, что века не проходят бесследно для фрески, которая как бы взывает: «Спасите меня!» К этому зову людям нельзя не прислушаться. Гибель этого творения гения Леонардо представила бы собой огромную потерю не только для Италии, но и для всего человечества.

Следующую остановку мы сделали на берегу озера Гарда. Это уголок изумительной красоты у подножия Альп. На большом катере мы ехали по зеркальной глади сказочного озера. В этих местах, на берегу озера, живут и трудятся мастера по производству редкой и дорогой мебели для знаменитых замков и дворцов Италии. Тем и славится это затерянное в Альпах озерцо – упоительными ландшафтами и трудягами краснодеревщиками.

Далее путь пролегал через Верону. Кто не знает выдающегося итальянского живописца Возрождения Паоло Веронезе?! Это имя ему дал город, в котором он родился. И хотя Веронезе работал главным образом в Венеции, это ничуть не мешает жителям Вероны гордиться творениями своего великого земляка.

В Вероне мы посетили древний амфитеатр, кстати, хорошо сохранившийся. Его осмотр организовали местные городские власти. Гид говорил без умолку, рассказывая истории, одна восхитительнее другой: и о самом сооружении, и о патрициях и о плебеях Древнего Рима. И если бы нашелся смельчак, который задался бы целью отделить в этих историях истину от прекрасного художественного вымысла, который привносил в них опытный гид, то такого смельчака наверняка постигла бы неудача.

Знакомство с этим древним городом наводило на воспоминания и о том, что здесь в 1822 году проходил четвертый, и последний, дипломатический конгресс Священного союза – объединения европейских монархов во главе с императором России Александром I. В дни этого конгресса известная русская аристократка, княгиня и певица Зинаида Волконская, входившая в свиту российского самодержца в поездках по Европе, в последний раз выступила на открытой сцене в опере «Мельничиха» Джованни Паизиелло.

Хорошо известно, что Зинаида Волконская, которая тяготела к идеям передовой интеллигенции своего времени, в конце концов оказалась не в ладах с царским двором. Она устроила торжественные проводы Марии Волконской – жене известного декабриста (Зинаида и Мария были замужем за братьями Волконскими), последовавшей в Сибирь к ссыльному мужу. Такой поступок представлял собой вызов Николаю I и его режиму. А разве дружба Зинаиды Волконской с А.С. Пушкиным, который посещал ее салон в Москве, не подчеркивает незаурядность этой разносторонне одаренной женщины, оставившей след в истории русской культуры?

И в Италии, куда Зинаида Волконская уехала с сыном в 1829 году, двери ее дома всегда приветливо распахивались перед приезжавшими из России художниками, артистами, писателями, которых встречали здесь добрым словом и поддержкой. В этом доме, например, любил гостить Н.В. Гоголь.

Поэт Д.В. Веневитинов, приняв от княгини в подарок кольцо, найденное при раскопках Геркуланума, воспел его в своем творении и тем самым оставил в памяти людской прекрасный образ Зинаиды Волконской. В его стихотворении «К моему перстню» есть такие проникновенные строки:

 
Ты был отрыт в могиле пыльной,
Любви глашатай вековой,
И снова пыли ты могильной
Завещан будешь, перстень мой.
Но не любовь теперь тобой
Благословила пламень вечный
И над тобой, в тоске сердечной,
Святой обет произнесла;
Нет! Дружба в горький час прощанья
Любви рыдающей дала
Тебя залогом состраданья.
 

Двадцатилетний поэт, пылко влюбленный в Зинаиду Волконскую, находит, как провидец, огромной силы сравнение, чтобы выразить свои чувства верности и преданности:

 
Века промчатся, и быть может,
Что кто-нибудь мой прах встревожит
И в нем тебя отроет вновь;
И снова робкая любовь
Тебе прошепчет суеверно
Слова мучительных страстей,
И вновь ты другом будешь ей,
Как был и мне, мой перстень верный.
 

Горячность и страстность владели одаренным молодым человеком, и прекрасные поэтические строки рождались из-под его пера.

Он – один из друзей Пушкина – рано ушел из жизни. Пожалуй, из поэтов, которые заявили о себе в истории российской литературы, этот остался самым молодым. Он просто промелькнул на небосклоне поэзии и публиковался всего два года. Дмитрий Владимирович Веневитинов не дожил и до двадцати двух лет.

В Вероне нас разместили примерно часа на два в старинном отеле. При первом взгляде на здание возникала мысль: «Скорее бы его снесли» – до того оно представлялось ветхим. Но внутри оно оказалось комфортабельным. Из его окон через узенький переулок виднелся знаменитый дворец – палаццо Капулетти. Правда, сам дом, в котором жила семья Джульетты, не сохранился. Но итальянцы нам говорили:

– Построенный на его месте новый трехэтажный красавец ничем не отличается от старого дворца.

Как бы там ни было, в этих местах любой приезжий находится под могучим воздействием гения Шекспира, создавшего трагические и вместе с тем поэтические образы Ромео и Джульетты, которыми на протяжении веков восхищаются люди.

Каменная громада на воде

Распрощавшись с Вероной и тенью Джульетты, мы отправились в Венецию. И через несколько часов перед нами предстал этот бриллиант Италии.

У каждого народа, видимо, существует своя поговорка: «Если ты не побывал там-то, то ты не видел нашей страны». Правда, справедливости ради следует отметить, что итальянцы говорят то же самое и о Флоренции, и о Неаполе, и, конечно, о Риме. Но все же Венеция в известном смысле на особом положении.

Когда приближаешься к Венеции и появляются первые очертания этого города, то создается впечатление, что перед тобой вырастает каменная громада на воде. Сначала даже кажется, что она куда-то плывет. Улицы, переулки, архитектурные ансамбли и памятники становятся различимы, лишь когда садишься в гондолу либо катер. Но официальные представители, находящиеся в гостях, в отличие от туристов лишены удовольствия сразу же пересесть в гондолу и ощутить дуновение морского ветерка, подпасть под очарование этого уникального города.

От берега Венецианской лагуны Адриатического моря, куда мы прибыли на машине, путешествие продолжалось на «официальном» катере по Гранд-каналу. Эта главная водная магистраль Венеции поражает красотой значительно сильнее, чем когда о ней читаешь или когда ее видишь на замечательных полотнах Джованни Антонио Каналетто.

Катер подошел к отелю, расположенному совсем недалеко от знаменитого собора Сан-Марко. В этом отеле мы разместились и с посещения собора на площади, которая тоже носит имя Сан-Марко, и начали осмотр Венеции.

Пришли на площадь в момент морского прилива, и она оказалась залитой водой. Поскольку во время таких приливов, которые стали составной частью жизни города, Венеция подвергается наводнениям, то и площадь Сан-Марко дважды в сутки на полтора-два часа как бы погружается под воду. Пешеходы передвигаются по ней по дощатым переходам, которых тут довольно много. А если кому-то не повезет и он оступится, то, очевидно, надо идти подсушиться. Но никто из нашей группы в воду не попал, и мы благополучно добрались до собора.

Чем выше поднимаешь глаза, глядя на собор, тем больше видишь золота. А что касается купола, то он, наверно, может претендовать на одно из первых мест в мире по количеству золота на единицу площади. Наш гид рассказал:

– Венецианские купцы щедро оплачивали внешние украшения собора Сан-Марко, не жалели средств и на роскошную отделку его интерьера.

Да, венецианские купцы не скупились на золото для сооружения храмов и монументов. А стоило ли его жалеть? Доставалось оно им легко – на обмане издревле держалась торговля в мире наживы. Сюда, в Венецию, стекались богатства со всех концов земли. Сюда же привозили и мастеров – это их руками созданы и украшены великолепные дворцы этого города.

Другим памятником архитектуры, который мы посетили в Венеции, был Дворец дожей. Им восхищалось не одно поколение итальянцев. От него всегда бывают в восторге зарубежные гости. И не без основания. Прежде всего изумляла архитектура дворца, которая имеет свой неповторимый облик. А в самом Дворце дожей мы стояли как завороженные перед всемирно известными творениями Тинторетто, Тициана, Веронезе, других выдающихся представителей итальянского Возрождения.

Особое внимание обращает на себя картина Тинторетто «Рай». Гигантская по размерам, она считается самой большой в Европе.

– Художник начал над ней работу, – запомнились слова гида, – когда ему пошел уже седьмой десяток. Верным помощником художника, который из-за возраста не мог подолгу работать высоко на лесах, стал его сын Доменико. Тому в свою очередь помогали другие художники. Однако все основное создал Тинторетто.

– Прекрасное творение великого мастера, – с подчеркиванием слова «прекрасное» сказал я.

По указанию Наполеона из Дворца дожей были вывезены полотна Веронезе. Но картины Тинторетто не тронули, а возможно, просто не успели их похитить.

В начале семидесятых годов полотно Тинторетто реставрировалось, кстати уже не в первый раз. Только одно помещение в Венеции оказалось подходящим по размерам для того, чтобы разместить это полотно на период реставрации, – церковь Сан-Грегорио. После реставрации картиной опять восхищались посетители.

– А что хотели бы вы еще посетить в Венеции? – спросил меня представитель местных властей.

– Нельзя ли побывать на каком-либо заводе или на фабрике? – ответил я вопросом на вопрос.

И мы поехали на уникальный стекольный завод, расположенный на острове Мурано, в северном пригороде Венеции.

Здесь производятся художественные изделия из знаменитого цветного венецианского стекла. На протяжении веков оно использовалось в витражах готических соборов в Европе. Им застеклен, в частности, собор Парижской Богоматери.

До острова Мурано мы добрались снова на катере. С большим интересом осмотрели Музей стекла, который расположен в пристройке к заводу и, что примечательно, превосходит его по размерам. Собранные в нем образцы продукции впечатляют богатством цветовой гаммы, высоким качеством, которым славится венецианское стекло. Само производство, однако, нам посмотреть не удалось: итальянцы, видимо, сочли, что показывать его по каким-то причинам неудобно.

Когда хозяева завода узнали, что я – охотник, они подарили на память статуэтку дикого кабана, вид которого выражал такую свирепость, какой в природе и не встретишь. Эта статуэтка и сегодня стоит у меня дома на письменном столе.

В Венеции я поинтересовался у гостеприимных хозяев:

– А как вы видите будущее вашего города в связи с тем, что имеются заявления ученых и даже официальные сообщения о том, что Венеция постепенно оседает и ей в перспективе грозит затопление?

Ответ представителя властей не расходился с общей оценкой обстановки, однако от него и не веяло паническими настроениями.

На протяжении двух дней пребывания в городе мы так и не увидели знаменитого карнавала или какого-либо другого празднества с участием гондольеров, танцующих и поющих молодых венецианцев. Мы даже шутили по этому поводу, спрашивая:

– А будет парад гондол или они все от нас спрятаны?

Объяснение хозяев звучало убедительно:

– Погода несолнечная, почти непрерывно моросит дождь, а под дождем даже итальянец не согласится петь и танцевать.

Мы тепло простились с Венецией. Воспоминания о ней сохранились самые добрые.

Должен признаться, что во время пребывания в Венеции я не мог освободиться от мысли, что от этого города-красавца, уже одно название которого звучит как сладкая мелодия, совсем недалеко до земли Древней Эллады. Она была вторым очагом цивилизации наряду с империей суровых легионов, следы которых и сегодня совсем не стерты с дорог тех стран, где они шагали по велению цезарей.

Да, мир знал города-государства шумеров, Вавилонию и Ассирию. Он знает Египет, который из века в век приоткрывает страницы поразительной и во многом таинственной истории далекого прошлого.

Но изрезанная морем земля Гомера, равно как и земля мифических Ромула и Рема, – это признанные колыбели той цивилизации, которая во многом украсила Европу, да, пожалуй, и весь мир. Материальная и духовная культура, искусство народов в том виде, как они нам известны, являются и продуктами прошлого.

Не только рабов и военные трофеи поставляли патрициям легионеры. С ними появились и духовные ценности, дотоле еще неведомые римлянам. Одним из богатейших источников, откуда проистекали эти ценности, считалась Древняя Греция. Риму было далеко до достижений греков, особенно в области культуры (философии, литературы, искусства).

А разве Киевская Русь не испытала влияния Византии, культура которой покоилась в первую очередь на том, что представляло собой наследие Древней Эллады?

Не следует удивляться тому, что коренные венецианцы не только не пытаются умалить значение привнесенного историей в Венецию и вообще в восточную часть Италии, но часто признают это, да еще и с гордостью.

Одним словом, история, как хорошая и расчетливая хозяйка, знала, где лучше всего разместить плоды разных культур древности. А разместить их надо так, чтобы они служили человечеству, если у него хватит ума все это уберечь, если ум не уступит место безумию. С этими мыслями мы покидали знаменитый город на воде. Осенью 1986 года я с большим интересом прочитал сообщение о том, что в Венеции возрождена историческая регата гондол. Бронзовый мавр ударил в колокол пятнадцать раз, и от пристани у площади Сан-Марко отправилось в путь свыше четырехсот лодок, управляемых гондольерами. А на набережных, пристанях и мостах, на ступеньках перед соборами и в окнах домов за красочным караваном наблюдали десятки тысяч венецианцев и гостей древнего города.

– Этот праздник города, – заявил мэр Венеции Нерео Ларони, – должен нести счастье и радость людям. Мы выступаем за мир, против угрозы ядерной войны.

Однако в Венеции, к сожалению, становится все меньше жителей. По итальянской статистике, к началу 1987 года впервые за много столетий число ее жителей стало меньше 90 тысяч. Это значит, что через какой-то десяток-другой лет она может стать скорее городом-музеем. Нехватка рабочих мест, жилья, ряд других проблем, присущих и в целом Италии, и этому городу, толкают венецианцев на то, чтобы уходить в глубь страны, – может быть, там повезет. А их родина – Венеция – остается позади как райский уголок для богатых туристов. Да, недуги Венеции видны сегодня больше, чем вчера. А время как бы поддразнивает гордую красавицу и говорит ей:

– Посмотрим – устоишь ли, или твои прелести завянут, не выдержав испытания веками.

Извечная борьба красавицы со временем!