Текст книги "Вероника"

– Эй! Стой! – заорал здоровяк, выпростнув руку от своей дамочки и бросившись сквозь толпу догонять мчащуюся над головами, убегающую вдаль свою единственную стодолларовую банкноту.

Меняла, который только что разговаривал с ним, юркнул в противоположную сторону и тут же исчез в толпе. Дамочка не местной породы, брошенная кавалером, погнавшимся за призрачной надеждой вернуть свои деньги, в растерянности осталась стоять посреди толпы, не обращающей на произошедшее никакого внимания, идущей вдоль по проходу между торговыми рядами и глазеющей на кусающиеся в цене привозные шмотки.

«Ничего себе! – подумала Вероника, став свидетелем молниеносной, чётко отработанной схемы отъёма денег. – Надо искать Сашко!»

Через минут тридцать, обрыскав в толпе весь вещевой рынок, она увидела в дальнем его, глухом углу нескольких менял, стоящих в сторонке от других. Среди них она узнала одноклассника. Тот ещё в школе прославился всякими спекуляциями, да и старший брат его водился с блатными. Сашко вместе с братом присутствовал среди приглашённых Бегемотом на их свадьбе.

– Сашко, привет!

– О, какими судьбами?! – заулыбался бывший одноклассник, обрадовавшись её появлению, хотя близкими знакомыми они никогда, даже в школе, не были.

– Да вот, баксы надо поменять! – доверительно сообщила Вероника.

– Тс-с! – Сашко приложил указательный палец к губам, взял её за плечо и повёл в сторону от остальных менял. – Ты что, хочешь пустой уйти?!

– А что?! – удивилась Вероника.

– Да тут всех подряд кидают, без разбора! – заговорщическим шёпотом сообщил Сашко девушке, потом, оставив её, вдруг развернулся и приблизился к остальным своим собратьям по профессии. – Сань, а Сань! Тут моя знакомая пришла, кума, Бегемота вдова!

– Ну, и что?! – сердито отозвался один из стоявших группой менял.

– Да, я с ней отойду, каву попьём!

– На што?! – также недовольно продолжал Саня.

– Да, не видел давно! – оправдывался Сашко.

– Так шо?! – возмутился Саня.

– Погутарим трошки!

– А кто работать будет, ты, перец?!

Но Сашко уже отходил, пятился задом к Веронике:

– Та я быстро! Пъять хвылын!

– А ей надо было баксы поменять! – бросил ему вслед Саня.

– Та какие баксы, Саня?! То ж вона пошутила! – так же, на ходу, уводя Веронику в сторону, словно оттаскивая от края пропасти, бросил ему Сашко.

Он взял её под руку, как хорошую знакомую, и повёл прочь с вещевого рынка обратно, в сторону круглой бетонной шайбы рынка центрального.

– Пойдём, я тут одно кафе знаю, внутри! Посидим немного, поговорим!

– А что так Саня твой баксами моими заинтересовался?! – спросила Вероника.

– Та ты шо?! – сделал круглые глаза Сашко и заговорщически поведал. – Кидаем же всех подряд! И своих, и чужих! Сперва хоть своим ещё по путёвому меняли! Потом одно время уговор был: красивых девок не кидать! А сейчас чешем всех подряд, без разбора! Так что, скажи спасибо, что меня увидела!

– Это мне дядя Коля подсказал! Надьки Скляренко отец!

– Так, вот то ж! Привет ей передавай! – попросил Сашко.

– А я её вижу?! Она ж замуж за лейтенантика выпорхнула и унеслась куда-то за бугор.

– Так, вот то ж! – согласился Сашко, потом посетовал. – Ну, времена!

В дешёвой и грязной забегаловке на втором этаже центрального рынка за круглым столиком Сашко, изредка озираясь по сторонам и пристально осматривая посетителей, отсчитал под крышкой стола толстую пачку странных разноцветных фантиков, мало похожих на деньги, и передал карбованцы так же, под столом, Веронике:

– На, держи!

– Сколько здесь?! – поинтересовалась Вероника, пряча огромную толстую пачку во внутренний карман пальто.

– Четыре миллиона, – сообщил Сашко.

– А что так мало?! – удивилась Вероника, уже сориентировавшаяся в обменных курсах на рынке. – Ну, хотя б, четыре с половиной!

– Та ты шо?! – округлил глаза Сашко. – Какие четыре с половиной!!! Ты знаешь, сколько в банке дают?!

– Двадцать три! – осведомлённо доложила Вероника.

– Двадцать два – не хотела?! – возмутился обиженно Сашко. – Я своим по такому курсу не меняю!

– А мне администраторша в гостинице сказала….

Вероника осеклась: знать о том, что она общалась с администраторшей гостиницы, Сашко было совершенно лишним.

– Та мало ли кто шо тебе сказал?! Пусть сама идёт и меняет – тогда узнает! Я, итак, тебе по самому высокому курсу поменял! Даже знакомым хорошим ниже меняю, тому же дяде Коле.

– Ладно, спасибо! – согласилась Вероника, положив свою руку сверху на его ладонь.

– Я тебе поменял так и то только потому, шо слышал, какое у тебя горе случилось – кормильца лишилась….

– Да, – согласно кивнула головой Вероника и отвела взгляд в сторону.

– Ты смотри, с деньгами поосторожнее! – предупредил её Сашко.

– А что? – насторожилась девушка.

– Как шо? Ты хоть знаешь, яка у народа средняя зарплата по городу?!

– Нет! – замотала головой Вероника.

– Так, вот то ж! – подтвердил Сашко. – Пятьсот тысяч карбованцев! Это чуть больше, чем десять долларов по рыночному курсу!

– В день, что ли?! – удивилась Вероника.

– В месяц! – ошарашил её Сашко. – Вот то ж, сразу видно, что с деньгами дела не имела! Конечно, за Бегемотом тебе было как за каменной стеной! Ну, теперь привыкай к обычной жизни!

– А что? – удивилась Вероника.

– Ну, как шо?! Мужа твоего больше нет! Теперь сама думай, как на хлеб заработать! А сейчас это, ой, как не просто!

Вероника не ответила. Потом, помолчав, спросила:

– Сашко, хочешь кавы!

– Не-е, спасибо! – одноклассник уже вставал, чтобы уйти.

– Ну, Сашко! Пожалуйста! Посиди со мной! – взмолилась к нему Вероника.

– Не, я пойду! – Сашко был неумолим. – Ты шо, хочешь, шоб меня Саня пайки лишил?

– А это кто? – поинтересовалась Вероника, догоняя Сашко, уже отбивавшего по лестнице чечётку, скатываясь вниз, словно мячик.

– Бригадир наш! Он, итак, на меня злой, подозревает, шо я клиента увёл – тебя! Ты за мной на вещевой рынок не ходи! – предупредил Сашко.

– Слушай! У меня к тебе ещё серьёзный разговор есть! – схватила его за рукав модной дорогой куртки, останавливая, Вероника.

Сашко вырвал у неё руку и пошёл дальше:

– Говори, пока идём! У нас до вещевого есть двести метров!

– Разве на ходу серьёзные дела обсуждаются?! – удивилась Вероника, едва поспевая за быстрым шагом Сашко.

– Ты говори, а я уж покумекаю – серьёзно дело чи ни! Коль серьёзно – вечером, писля рынку пошукаю тэбэ.

– Да где ж ты меня найдёшь?! – удивилась Вероника.

– Вот то ж! Мисто малэнько – в хвылыну розшукаю!

– В общем, надо одного человека убрать! – заспешила с объяснениями, видя, что забор вещевого рынка уже близко, Вероника.

– Это не ко мне! – отмахнулся Сашко.

– Но у тебя брат в блатных! Он же моего мужа хорошо знал!

Сашко вдруг остановился, как вкопанный:

– Мужа!.. Но не тебя! Ты в блатном мире никто, понимаешь?! К тому же, сейчас много чего поменялось! Союза нет!.. Украйна самостийна и нэзалэжна! Теперь другие времена! Хозяева в городе другие! Нет человека – нет проблем! Твоего мужа нет – ты без него никто! В городе каждый день кого-нибудь убивают – разборки меж блатными идут! Так шо, мой тебе совет, веди себя тихо! Не вздумай к блатным соваться сама! Тебя там и раньше-то не признавали! Многие недовольны были, шо Бегемот на тебе женился! Это мой добрый тебе совет! А про то, шо там тебе кого-то надо убрать – забудь, как про страшный сон!

Сашко снова зашагал. Вероника поспешила за ним. Он остановился:

– Ну, тебе шо не понятно?!

Она не знала, что ответить. Ей очень хотелось, чтобы кто-нибудь помог ей избавиться от Гарика.

– Всё! Дальше не ходи! – предупредил её Сашко. – А то без бабок уйдёшь! Да, и смотри! Здесь карманники промышляют тоже, будь здоров!

Вероника осталась стоять одна, глядя, как Сашко исчезает за запретной для неё зоной огороженного забором квадрата.

Глава 12

Каждое утро теперь за Вероникой приходил Саид или ещё кто-нибудь из чеченцев. Её отводили в сауну к «мамочке», где та проводила с ней индивидуальные занятия.

– В школе могут научить всему, кроме двух вещей! – говорила ей «мама» после завтрака, плавания в бассейне и лёгкой разминки, которая для Вероники по настроению преподавательницы заключалась или в баловстве с её клитором и доведением «учительницы» до оргазма, или в отсасывании у кого-то из присутствующих члена. Через неделю она уже привыкла к этой процедуре и заглатывала мужской «хоботок» как устрицу, даже не обращая внимания на персону, как мама того и добивалась. – Первая – как делать деньги, а вторая – это как делать секс. Поэтому слушай меня внимательно и запоминай. Деньги делать я тебя учить не буду, во всяком случае, пока. А вот делать секс – это то, чему ты должна научиться за эти несколько уроков! И запомни, проституция – это такая же профессия, как и все остальные. Она специфическая, своеобразная, но профессия. В конце концов, существует много своеобразных и специфических профессий, требующих от человека тех или иных качеств. Много профессий, в которых люди имеют дело с чужим телом. Например, врач, особенно в морге! Но проституция – это особая профессия, поскольку ты имеешь дело не только с чужим телом, но и со своим….

«Мама» потянула вино из фужера.

Они теперь каждый день сидели в сауне перед бассейном в плетёных креслах и будто бы непринуждённо общались.

Вероника в конце концов смирилась со своим положением и больше не сопротивлялась ни судьбе, ни тому, что мама называла её Ладой, ни ежедневному заглатыванию в глотку очередного члена. Она теперь всё это воспринимала, конечно, не как мелочи жизни, но как некий недостаток своего существования, избавиться от которого было невозможно. В конце концов, другим людям приходилось мириться в своей жизни с гораздо большими неудобствами: инвалидностью, неизлечимой болезнью. И Вероника вдруг поняла, что, – если так подумать, – то на их фоне у неё всё было просто замечательно. Нет, конечно, были и другие люди, у которых всё было намного лучше, чем у неё, но Вероника приняла ту неизбежность, от которой прежде безрезультатно пыталась избавиться, и теперь пребывала во внутреннем покое, даже делая с виду гадкие вещи.

– Если хочешь знать, Лада, – продолжала тем временем обучение «мама», – умение преподнести своё тело, умение с ним обращаться, умение выжать из него, как из лимона, максимум удовольствия, – дорогого стоит. Вряд ли и пять процентов женщин владеют этой наукой. А для проститутки – это основы ремесла, которые, между прочим, эмпирическими методами не познать! Только на своей шкуре! У меня, кстати говоря, высшее образование и не одно! И степень доктора наук по двум направлениям – психология и биология. Я также кандидат медицинских наук…. Но я стала проституткой, когда однажды поняла, как сера и ничтожна моя жизнь, в том числе и сексуальная. У меня, поверь мне, не было никакой материальной потребности это делать, но я решила посвятить свою жизнь именно этой профессии. Почему? Это уже личное и выходит за рамки программы обучения. Но я нисколько не жалею о выборе!..

«Мама» замолчала, оставив Веронику в одиночестве, а сама погрузилась в бассейн, с наслаждением плавая по нему.

– Если хочешь, Лада, можешь присоединиться!

Вероника, допив своё вино, встала и нырнула с бортика в бассейн, приобщившись к «маме».

Так, плавая рядом с ней, она слушала дальше её поучения:

– Проститутка премиум-класса должна полностью соответствовать своему рангу! Поэтому я буду учить тебя обращаться с телом клиента, мужчина или женщина это будет – не важно! Кроме того, я буду учить тебя манерам, искусству…. Ты будешь изыскана, утончённа, неотразима! Даже тогда, когда ты будешь в постели с несколькими клиентами, они не будут видеть вокруг ничего, кроме тебя! Ты будешь знать, на каких тайных струнах их организма и души сыграть в тот или иной момент, чтобы они после свидания с тобой были в восторге и не жалели нисколько о потраченных на тебя деньгах….

Как ни странно, но начался курс обучения с Библии.

Вероника была этому несказанно удивлена.

– Наша профессия – древнейшая, описанная даже в Ветхом Завете. Поэтому с него мы и начнём, – прокомментировала «мама» такое решение и сделала манящий жест рукой.

Ей подали книгу. Библию подали и Веронике. Она поймала себя на весьма щекотливой мысли, что сидит теперь в сауне, нагишом, на плетёном кресле, в окружении стоящих как на посту нескольких сердитых чеченцев, рядом со своей пленительницей, – по сути, развратной женщиной, – и вместе с ней листает страницы священной книги.

Для неё это было какой-то очередной фантасмагорией, одной из многих, случившихся с ней за последнее время, быть может, даже святотатством. Но это было лучше, чем заглатывать чей-то член.

Впрочем, Вероника теперь сомневалась, что было непристойнее: сидеть вот так, нагишом, с Библией в руках в сауне рядом с проституткой экстра-класса или уже и без былого душевного сопротивления, просто так, словно выполняешь рутинную работу, заглатывать и сдаивать мужской половой орган.

– Я хочу почитать тебе страницы Писания, – сказала «мама», – чтобы ты имела внутренне спокойствие при занятии проституцией. Видишь ли, многие считают проституток падшими женщинами…. Хм!.. Отчасти они правы. Но лишь в той части, в какой женщина, действительно, пала. Вот взять хотя бы тебя, Лада. Ты становишься проституткой не по своей воле! И ты ничего не можешь с этим поделать! У тебя есть единственный выход из этой ситуации – умереть!.. Или быть проституткой, потому что этого хочу я, потому что тебя к этому приговорила судьба, или – умереть! Вот и весь твой выбор! Как видишь, он не большой. Может быть, ты хочешь умереть?!..

– Нет! – замотала головой Вероника.

– Ну, вот и хорошо! На это, действительно, не у каждого хватит сил! Тогда приготовься стать проституткой! В принципе, это как другая форма брака, как бы со всем миром. И если это не по твоей воле, – что в этом порочного? Смерть порочней продажности!..

Веронике показалось, что сейчас с ней говорит не голая тётка из плетёного кресла в сауне фешенебельной московской гостиницы, а её бабушка, которая всегда старалась привить ей «страх Божий», проводя с ней долгие часы за чтением Евангелие. «Прости, бабуля, что была у тебя плохой ученицей!» – попросила она мысленно прощения.

– Я по статусу коммунистка, бывшая, – уточнила «мама». – Коммунизма-то больше нет! Впрочем, что касается лично моих убеждений, то коммунисткой в душе я никогда и не была. Просто, в нашей стране без партии – никуда выше дворника подняться было нельзя, поэтому внешнюю оболочку коммунизма, если ты хочешь добиться чего-то, надо было носить. Знаешь, я не буду останавливаться на своём происхождении, но меня перспектива того, что я произошла от голодных и рабов, ну, никак не устраивала, впрочем, как и то, что я якобы произошла от обезьяны….

Она усмехнулась и посмотрела на Веронику:

– Ты, Лада, веришь, что произошла от обезьяны?..

Вероника замотала головой.

– Вот и я не верю…. Да мне эта мысль сама просто противна, не говоря уже о том, что она абсурдна! – с негодованием возмутилась «мама». – Это же надо было такое придумать! Я что-то не наблюдаю повсеместного очеловечивания обезьян в Африке. Следуя этой теории, мы и теперь должны были бы встречать обезьян на разных уровнях эволюционного перехода в человека. Эволюция ведь идёт сама по себе! Так почему прекратилась?!.. Дирижёр исчез?!.. Ага! – «мама» погрозила пальцем в никуда.

Вероника продолжала слушать «маму», и её вдруг то и дело стала осенять догадка, что у той, наверное, «не все дома». Иногда нечто подобное угадывалось и в её поведении. Тогда ей становилось особенно страшно за свою судьбу….

– Так что, снаружи я коммунистка! Но Библию читаю, хотя и не верующая ни во что, кроме гринов! Я не приверженка христианства, как такового, как сущности, поскольку я из любопытства исследовала многие религии, и для меня христианство такой же осколок истины, как и все прочие религии, эдакий духовный бриллиант! Но чтобы собрать корону истины, нужно сложить все бриллианты вместе! Знаешь, вряд ли кто из живших, живущих и тех, кто будет жить в будущем способен это сделать. Здесь простое сложение, приобщение, объединение или какой-то другой механический способ мышления не поможет. Собрать эту корону – истинная головоломка. Это всё равно, что одолеть того херувима, который стережёт древо жизни. Понимаешь, о чём я?..

– Нет! – Вероника попыталась что-то припомнить, но мысль уткнулась в пустоту.

– Ну, вот, крещёная! Я материалистка, а Библию знаю, пожалуй, раз в сто лучше, чем ты. Читать надо Святые писания! Кстати, у меня есть несколько приятелей, семейные пары…. Удивлена? – поинтересовалась вдруг «мама».

– Да, нет! – пожала плечами Вероника.

– Ну, так вот! Они пыжатся, изображают из себя верующих, православных. Он, между прочим, мозговитый парень, мог бы далеко пойти, но вот… в партию вступать не стал, когда предлагали, причину не объяснил, конечно, побоялся…. Ты хоть в курсе, что немногим ранее за приверженность к религии расстреливали у нас в стране?..

– Ну, да, – машинально кивнула в ответ Вероника.

– Ну, так вот, – продолжила «мама», – пострадал он, в общем, в жизни за идею. И когда я при них начинаю читать отрывки из Библии, эта парочка начинает затыкать уши и кричать, что такого в Библии написано быть не может. «Это, – говорят, – не Библия, а какая-то порнография!» Я им говорю: «Так возьмите и прочтите сами, своими глазами!» Не берут! Говорят: «У тебя Библия неправильная!» А я эту книгу у них на полке взяла! Так что Библия – такая вот книга! В ней каждый видит то, что хочет!

«Мама» поманила стоявшего невдалеке «жеманного» официанта. Тот склонился над ней, и она что-то прошептала ему на ухо.

Вероника, до того расслабившаяся в уютном кресле под полотенцем, накинутом на голое тело, влажное ещё после бассейна, напряглась слегка, навострила ушки: «мама» в любую минуту могла что-нибудь «отчебучить», и беседа на религиозные темы запросто в следующий момент могла превратиться во что-то непристойное с точки зрения морали.

– Сейчас завтрак подадут! – пояснила «мама» свои нашёптывания Веронике, повернувшись к ней, но, заметив, что девушка немного занервничала, погрозила ей пальцем. – Я же предупреждала, чтобы ты была хладнокровна и спокойна, как удав.

Она немного помолчала, будто вспоминая, о чём это говорит, и продолжила:

– Но есть одна очень важная особенность, которая мне импонирует в христианстве…. Вернее, две. Хотела бы узнать – какие?

– Да! – кивнула головой Вероника.

Ей, в самом деле, интересно было слушать «маму». Та проявляла неожиданно глубокий интеллект, от чего становилось временами страшно, как это чудовище, эта женщина, обладая такими знаниями и таким умом, на поверхности, в жизни от которого была видна лишь шляпка размером с булавочную головку, может быть одновременно такой умной, такой просвещённой, такой эрудированной, такой алчной, такой грязной и такой жестокой.

– Первая, – «мама» сделал в воздухе какой-то феерический жест. – Это то, что Христос всегда изображён обнажённым! Да, он прикрыт для приличия в интимных местах изображением ткани, но она находится в таком отдалённом от его тела положении, что понимаешь, – это лишь мера приличия. Ведь казнили-то на кресте людей голыми, чтобы за ними потом меньше убирать. Об этом нигде не говорят, но когда человек умирает, то с него под действием силы тяжести исходит всё, что было внутри, в его кишечнике и мочевом пузыре. Мышцы-то уже не работают, сфинктеры, колечки из мышечной ткани, которые действовали, как запорные краны, расслабляются, что на мочеиспускательном канале, что в прямой кишке. Поэтому, по идее, на кресте Христос должен быть изображён без одежды. Кстати, в Евангелие есть момент, где его одежду делят между собой стражники, стерегущие кресты. Но поскольку он и там прикрыт по чреслам туникой, то напрашивается сама собой аналогия в изображении Христа обнажённым и в других случаях. И это символ того, что христианство работает даже не с телом человека, которое в образе Спасителя изображено нагим, а ещё глубже, с тем, что внутри, с душой….

Вероника хотела спросить её: «Зачем вы мне всё это говорите?!» Ей, в самом деле, были непонятны «мамины» изъяснения на высокопарные темы, но она решила промолчать. Это всё же было лучше, чем постигать азы профессии в натуральной форме, хотя она не сомневалась, что это ей тоже ещё предстоит. Но было непонятно, зачем «мама» так углубилась в религию. Здесь это было совершенно не к месту!

– …А вторая, – продолжала «мама», – это Мария Магдалина. Она ведь была проституткой. Ты хоть знаешь, о ком я говорю?!..

– Ну, да! – что-то постаралась припомнить Вероника.

– И она была ближайшей сподвижницей Христа, между прочим! Да, она раскаялась, по Библии. Но в чём ей было каяться, если она прелюбодействовала не по прихоти своей, а по необходимости. Мне кажется, что здесь есть более глубокий, непостижимый для многих смысл. Дело в том, что, по большому счёту, в жизни социальное устройство общества с давних пор вынуждает женщин заниматься проституцией, многие из которых вовсе не склонны к полигамным отношениям. Но, бывает, и наоборот! Ведь есть и замужние дамы, которым одного мужика мало. Да даже тебя взять, Лада! Ты ведь полигамная сучка!.. Мужиков любишь!.. Ну, что не однолюбка, так это точно! А давай тебя в станок ставить, так ты брыкаешься вся, как недотрога!..

Вероника, забывшись, хотела возразить, но «мама» подняла указательный палец вверх:

– Дай мне сказать, я потом тебя выслушаю!.. Так вот!.. В образе Марии Магдалины, скорее всего, выражено скрытое страдание женщины, которая против своей воли должна принимать мужчину, чтобы прокормиться. Здесь есть и ещё один смысл! Если Христос – это высший символ человеческого существования, соответствующий его чакре, расположенной над головой человеческого существа, то Мария Магдалина – это низший смысл существования человеческого тела, который олицетворяет чакру удовольствий, наслаждения, продолжения рода, расположенную в основании позвоночника. Вот альфа и омега, о которых говорит Христос, начало и конец пути. Такого живого символа, состоящего из единства и противопоставления, как ни крути, больше нет ни в одной другой религии….

Появилась группа официантов с подносами.

Вскоре «мама» пригласила Веронику к трапезе поднятой и протянутой к ней рукой с пузатым фужером, на треть заполненным красным вином.

– Несомненно, и я не берусь отрицать это, – продолжила она, с каким-то достоинством орудуя ножом и вилкой на тарелке, – в христианстве есть образ святости и непорочности. Это Пресвятая Дева, но к нашей профессии она не имеет никакого отношения, а потому я культивирую в христианстве только то, что мне близко. Кстати, вот ещё один образ единства и борьбы противоположностей: Мария Магдалина и Дева Мария. Знаешь, понять до конца одни только образы и символы – жизни не хватит….

– Зачем вы всё это рассказываете мне? – не удержалась снова от ненужного вопроса, глотнув вина и почувствовав вновь некоторую, большую, чем до того, степень свободы и раскрепощённости, Вероника.

– Я?! – «мама» даже перестала жевать от недоумения, уставившись на девочку. – Я из тебя потихоньку делаю проститутку экстра-класса!..

– Но разве всё это надо знать проститутке? – удивилась Вероника немного погодя.

«Мама» снова перестала есть и посмотрела на Веронику, как бы акцентируя внимание на том, что та начинает выходить за рамки предписанного ей поведения, – ведь они всё-таки не подружки, мило беседующие на пикнике, и статуса присутствующих никто не отменял, – но потом продолжила, как бы поставив себе на заметку очередную зарубку с минусом за поведение ученицы, которую надо будет исправить:

– Обыкновенной – нет! Но той, которой будешь ты, – да! Знаешь, ты ведь не будешь обыкновенной девочкой по вызову! Ты будешь жрицей любви, представляющей мой храм Эроса. Ведь даже в древности были весталки, которые служили при храме. Они принимали мужчин так же, как принимали их уличные девки. Но к уличным шли простолюдины, а к весталкам – знать. И отличались одни от вторых так же, как небо от земли. И если ты считаешь, что я напрасно трачу на тебя время, то я могу сделать тебя обыкновенной, – номерной, – девочкой хоть с сегодняшнего дня!..

– Нет, нет, что вы! – испугалась Вероника такой перспективы.

– Тогда не зли меня! – предупредила «мама». – Я молчу, но считаю твои проколы!.. Их уже три! Я буду терпеть до десяти! Но, когда это случится, я просто вышвырну тебя на помойку жизни обыкновенной проститутки!.. Обратно пути не будет!

Вероника задумалась. «Мама» не шутила, и она поняла, что эта сауна, эти роскошные завтраки и эти беседы на отвлечённые, казалось бы, темы, – не просто какая-то прихоть, а, в самом деле, процесс её обучения, возможно, одному из самых тяжёлых предметов, – мастерству проституции самого высокого уровня. И ещё!.. Она поняла, как коварна эта женщина! А все те, казалось бы, издевательства, которые ей пришлось перенести, были всего лишь платой за входной билет в эту элиту, в которую «мама» ещё только собиралась её посвятить. И своими вопросами и репликами она просто пилит сук, на котором сидит над зловонной жижей ямы жизни обычной проститутки.

Десять надпилов, – и сук сломается! И она упадёт в эту смрадную лужу!.. Она сделала уже три!..

Вероника всем своим существом ощутила, что «мама» нисколько не лукавит с ней и не играет: она, действительно, хладнокровно считает её промахи, а когда их будет десять, то спокойно и хладнокровно столкнёт её с тропы, ведущей в, – пусть не сказочный и прекрасный, но всё же свой, хоть маленький, но родной дворец некоторого благополучия и счастья, – лучшую из всех возможных в её положении участь.

Всё это промелькнуло в голове у Вероники, и она в который раз пообещала себе никогда больше не задавать «маме» никаких вопросов, не язвить и вообще быть ниже травы и тише воды. И, если в следующую минуту её поставят раком или заставят делать миньет, – относиться к этому так же, как в школе относилась к тому, что заканчивался урок литературы или истории, и начинался урок физики или химии, – никак! Это тоже была школа – школа выживания!..

В самом деле, она уже преуспела в познании некоторых основ нового существования. Теперь она просто и непринуждённо раздевалась в присутствии мужчин и делала это так, словно бы их и не было, хладнокровно заглатывала в рот мужской член, расставляла ноги и принимала мужчину и в задок, и в передок так, словно мыла посуду или делала ещё какую-нибудь несложную рутинную работу. Она никогда прежде и не поверила бы никому, если бы ей сказали, что с ней когда-нибудь будет такое: она будет просто отключать стыд, отвращение, неловкость!..

Пока Вероника размышляла, углубившись в свои мысли, «мама» продолжала говорить, и ей едва не пришлось пожалеть, что прослушала её.

– …Выводов можно сделать много. Ну?!.. Вот тебе какие в голову первыми идут? – поинтересовалась «мама», и Вероника изобразила, что задумалась, меняя на лице гримасы, хотя и понятия не имела, о чём та спрашивает. – Ну, на твоём месте, – «мама» не заметила прокола Вероники, – я бы первым делом сделала вывод, что из хорошей проститутки в последующем получается хорошая жена: мужу не изменяет, – зачем это ей. Кстати, понятие «нагулялась» сродни этому. Но «нагулялась» – это не факт, что дальше гулять не будет, – вдруг не встретила подходящий размер и темперамент. А проститутка, она наработалась, ей этого больше не надо и даром. Поэтому у меня девочки, не дешёвки, конечно, – те, напротив, в другую сторону идут, – а хорошие, выходят замуж очень даже неплохо! Мои девочки – лучшие жёны. И их берут с удовольствием мужчины с деньгами, с положением, в возрасте…. А знаешь почему? Потому что многие из них к этому времени уже развелись не по одному разу, детей вырастили, а хочется семейного счастья, в том числе, и в постели. Мои клиенты, которые пользуются премиум-классом, настолько привыкают к высшей пробе в постели, что их больше уже никто и не устраивает. И потому они берут моих девочек в жёны! При этом они их у меня ещё и выкупают! А что?! Они знают, что за такой женой – как за каменной стеной: преданная мужу, в постели – настоящая куртизанка, детей, как правило, нет, с изменами, а, значит, и с подставами, и целой кучей всякой прочей смертельно опасной дряни, на которую можно нарваться с обыкновенной женщиной, вопрос отпадает сам собой! Так что, в этой книге, Лада, я нахожу отраду и спокойствие. Кстати, ты знаешь, чем отличается Талмуд, Ветхий завет и Коран?

– Не знаю, – замотала головой Вероника.

– Ты должна это знать, потому что у тебя будут разные клиенты: атеисты, православные, католики, иудеи, мусульмане. Со всеми ты должна поладить и найти общий язык. Ты сама-то верующая? – поинтересовалась «мама».

– Ага, крещёная, – кивнула головой Вероника.

– Ну, это теперь модно! – согласилась она. – Так чем они отличаются-то?!

Вероника молчала, потому что уже дала ответ, и «мама» словно вспомнила об этом:

– Ничем!.. В описательной части – ничем! По сути, это одна и та же книга, об одном и том же Боге, одном и том же пути появления и развития человечества, только созданная в разных конфессиях. Ну, да ладно! Все эти книги ты должна будешь прочесть, но мой тебе совет на будущее – всем представляйся атеисткой, не верующей! Так проще! Не будет проблем!..

Вероника хотела спросить: «А как же крестик?!» – и только тут вспомнила, что она не носит его уже долгие-долгие годы. Она вообще не помнила, когда надевала его на шею в последний раз.

Постепенно, за разговором, завтрак подошёл к завершению, а с ним и теория. «Мама» назвала главы Бытия, которые завтра у Вероники спросит. Та пролистала Библию и заложила страницы, которые надо будет прочесть.

– Ну, на сегодня уроки закончены! – подытожила «мама», потом откинула с себя полотенце и поманила Веронику. – Ну, теперь, киска Лада, доставь маме несколько минут радости!..

Вероника без промедления встала, сбросила с себя полотенце и прильнула к жаркому телу женщины.