Текст книги "Пусть духи спят"

Глава 5

В общежитие Максим вернулся уже поздно вечером. Голова гудела. Он поднялся по бетонным ступенькам. Машинально потянул на себя дверь. Дверь не поддалась. Тетя Маша заперла её изнутри, так как часы показывали 23:25, а вход в общежитие после 22:00 часов был строго воспрещён. И это правило работало даже в каникулы. Максим уже собрался постучать, но передумал.

Телевизор орал так же громко, как и утром. В окнах вестибюля, в котором располагалась вахта, двигались причудливые тени и голубые пятна, создаваемые постоянно меняющимся на телевизионном экране изображением. Под крыльцом общежития трезвонили сверчки. Максим обошёл здание и зашёл со стороны пожарного выхода.

Этим выходом всегда пользовались запоздавшие к закрытию центрального входа студенты. Они пробирались этим путём после ночных бдений в барах или ресторанах, слегка подшофе или упитые вдрызг, подталкивая впереди себя ещё более пьяную спутницу или спутниц.

Ключ оказался, впрочем, как всегда, на месте.

Ключ – громко сказано. Дверь запиралась изнутри на стальной засов. Для её открывания студенты-технари придумали нехитрое устройство – стальной прут, диаметром пять миллиметров, с одного конца, у которого был сделан пропил, шириной миллиметра два. После пропила на конце прута образовались два уха, через которые просверлили сквозное отверстие диаметром около одного миллиметра. В отверстие вставлялся кусок миллиметровой проволоки. Проволока являлась осью шарнира, на которой, между ушей прута устанавливалась двух миллиметровая пластина-язычок, длинной сорок миллиметров и шириной пять. Над отогнутой частью дверного засова, за которую берутся пальцами, задвигая или отодвигая его, просверлили отверстие. Отверстие маскировали деревянной заглушкой.

Ключ действовал просто. Нужно было просунуть прут в отверстие язычком вперёд. Пройдя дверь насквозь, язычок, падал, проворачиваясь на оси, и оказывался рядом с отогнутой частью засова. Оставалось только слегка потянуть дверь на себя и повернуть штырь вокруг своей оси. Язычок давил на засов, и дверь открывалась, не издавая ни малейшего звука. Петли и засов регулярно смазывались заботливыми студентами. Оставалось положить ключ на место и не забыть запереть за собой дверь на засов изнутри.

Вот таким путём Максим и попал в здание общежития. Тихо ступая резиновыми подошвами по ступенькам, Максим добрался до своего этажа. Всё освещение коридора состояло из единственной лампочки, горевшей над выходом на лестничный марш. Комната Максима располагалась в левом крыле, полностью погруженном в темноту. Добравшись до двери, Максим вынул ключ, взялся за ручку и замер. Дверь со скрипом подалась внутрь комнаты.

– Да ну на! – Не произвольно вырвалось у Максима. Он толкнул дверь, вошёл внутрь, хлопнул по выключателю:

– Ух ты ж … – и замер.

Кровать блестела голой сеткой. Матрас, простыни, одеяло и подушка валялись на полу. Все дверцы письменного стола открыты, книги, тетради, фотографии, аудиодиски на полу. Сверху лежал раскрытый тубус. Папки с бумагой выпотрошены. Чистые листы ватмана раскатаны и заброшены под кровать. Раскрытыми оказались и готовальня, и коробочки со скрепками и кнопками. С кухонного стола сорвана клеёнчатая скатерть. Опрокинуты даже стаканчик для зубной щётки и мыльница.

На несколько секунд Максим просто замер от неожиданности. За тем выключил свет, тихо вышел из комнаты, закрыл её на ключ и остановился в раздумье. Постепенно до него начало доходить, что в его комнату вломились, внутри закипела злоба. «Кто?!» и «Зачем?!». «Как проникли?!» и «Где, интересно, в это время находилась тётя Маша?!».

Максим, включил фонарик и двинулся к вахте, но его внимание привлекли грязные следы на полу. Следы привели его в туалет, где по полу разливалась большая грязная лужа. Так как туалет находился в самом конце коридора, то следами в коридоре был уляпан весь пол. Подходили они и к его комнате. Но дверь не выбита, а открыта. Значит или у злодея были ключи, или открыли отмычкой. Максим склонился над замком и внимательно осмотрел его. Замочная скважина сверху и снизу оцарапана чем-то острым. Отмычка. Ладно.

Тётя Маша, как всегда сидела у орущего телевизора, и пила чай с пирожками. Выпучив на Максима совиные глаза, она взвизгнула:

– Протасов!! Ты как попал в общежитие?!

Не отвечая на вопрос, Максим перемахнул через вертушку и, убавив громкость телевизора, двинулся к ней.

Глаза тёти Маши стали ещё больше. Закрывшись локтем, она затараторила:

– Ты чёй-то, Протасов? Ты чёй-то? Ни как пьяный? А ну…

– Погодите, тёть Маш. Трезвый я, абсолютно.

– А чего кидаисси, а?

– Кто ни будь, был сегодня в общежитии? – Максим так глянул на тётю Машу, что она прекратила возмущаться и начала рассказывать.

– Тут, с утра, часов в десять, сантехники были, туалеты проверяли. Потом, значит, перед обедом, в одиннадцать часов, зам по АХЧ. Сказал, что завтра начнут готовить к ремонту коридоры. Потом, в три часа дня, может в полчетвёртого, штукатуры завезли известь и краску. А уже после десяти вечера, значит, я только закрыла дверь и обошла всё, мильцанер пришёл. Если б не удостоверение, то ни в жисть бы не открыла.

– Какой милиционер?

– Ну, такой, здоровый, в куртке и фуражке. Чё-то мне в нём не понравилось. Извинился, что поздно и удостоверением тычит. Говорит – «Работа». Сказал, значит, что новый участковый. Спросил, все ли студенты выехали. Я сказала, что ты тут ещё. Записал тебя, да спросил где комната. Потом сказал, что будут сигнализацию менять. Осмотрел, значит, весь первый этаж и ушёл.

– А, что за удостоверение?

– А я читала?

– Вы с ним по этажу ходили?

– Щас. Делать мне больше нечего, как по сто раз на дню по коридорам гулять. – Тётя Маша прищурилась. – А ты чёй-то выспрашиваешь тут всё, а?

– Да так. Пошёл в туалет, а там вода на полу и следы грязные. Вот и спросил.

– Так, то сантехники. Они ещё завтра сказали, будут. Я тут кажный день убирать не нанималася. Закончут тада, значит, и притру. А, ты как сюда попал, а, Протасов? – Повторила она вопрос.

– Эт, тёть Маш, секрет.

– Я вот пожалуюсь тому участковому, что ты по ночам шляисси, будет тебе секрет. – Тётя Маша погрозила вслед Максиму кулаком и вдруг вскочила со стула. – Вспомнила!

– Что вспомнили? – Максим задержался посреди коридора.

– Вспомнила, чем мне мильцанер не понравился.

– И чем же?

– Глаза у него какие-то тёмные такие, злые. Нос кривой как у этих, у боксёров, значит. И на правой руке такая наколка, похожа на… Ну, как солнце из моря выходит. – Она на секунду задумалась и добавила. – Или входит. Он её все в рукав куртки норовил спрятать, а я, значит, всё одно разглядела и говорю ему: «А чёй-то у вас, товарищ участковый, на руке нарисовано?». А он мне: «Да эт морская наколка» – говорит. – «На флоте служил». И ещё. – Она на секунду призадумалась. – Поплёвывал он всё время.

– В смысле.

– Ну, не по настоящему, а так, облизнёт губы и тьфукнет воздухом. Я, по началу, значит, подумала, что по-настоящему он, это. И сказала, значит. А он засмеялся. Говорит: «Привычка»…

Максим ушёл не дослушав. Он направился к окнам первого этажа и обнаружил, что шпингалеты на одной из рам торцового окна выдвинуты. Максим потянул раму на себя, она легко и без шума открылась. Максим выглянул наружу. За окном газон. До карниза метра полтора. Можно легко подтянуться и забраться в окно с улицы. Максим закрыл окно и задвинул шпингалеты на место.

Невдалеке от окна в беспорядке были расставлены мешки с известью и бачки с краской. Максим вновь включил фонарь. У одного бака, из-под не плотно прикрытой крышки, выплеснулась белая краска, образовав на полу небольшую лужицу. Край лужицы раздавлен чьим-то ботинком и дальше по коридору до самой лестницы на полу отпечатались белые пятна с рисунком подошвы. По мере удаления от бака с краской пятно тускнело и исчезло окончательно на выходе на второй этаж.

Максим вернулся на вахту.

– Тёть Маш, а штукатуры наверх не поднимались?

Та вздрогнула от неожиданности, но головы в его сторону не повернула, а скривив на лице недовольную гримасу, процедила сквозь зубы:

– Протасов, ты долго ещё мне нервы мотать собрался? Я уже сказала. Они, значит, только сгрузили свои причиндалы и ушли. Всё ясно?

– Теперь всё.

– Вот и катись!

Закончив уборку в комнате к часу ночи, Максим убедился в том, что ничего не пропало. Значит точно, что-то искали. На полу, при внимательном рассмотрении, на пыльных местах остались следы протектора обуви, такой же, которой кто-то наступил в краску. Значит тот, кто проник в комнату Максима, забрался в общежитие через торцовое окно первого этажа. Телек орёт. Тётя Маша ничего не слышит, темно. Он спокойно поднялся по лестничному пролёту на этаж, вскрыл комнату, обыскал её и вышел, так же как и вошёл. Только он не заметил в темноте как наступил в краску. И второе – тётя Маша ещё ни разу не оставила, что ни будь не запертым. Она регулярно, как и положено по инструкции, в десять вечера, после запирания входной двери, обходила этажи, и скрупулёзно проверяла все замки, запоры, задвижки, в том числе, и шпингалеты на окнах. Следовательно, окно открыли после десяти вечера изнутри. А после десяти вечера приходил только участковый.

Глаза уже слипались. Максим завалился спать и проснулся только в восемь часов сорок две минуты, забыв включить будильник на телефоне.

– Алло! Александр Степанович, мы так не договаривались.

– …?

– Что случилось, вы говорите?! Вы должны, должны объяснить своим дуболо…

– …?!

– Да я прекрасно, прекрасно помню, сколько я вам должен, но так мы с вами ничего ни добьёмся. Мальчишка умный и сразу, сразу поймёт из-за чего весь…

– …?

– Они без моего ведома, вломились в его комнату и рылись в ней, и естественно ничего не нашли. Теперь он насторожится.

– …?

– Конечно у него. Книгу больше никто не брал в руки. Я говорил с реставратором…

– …!

Я понимаю, понимаю, что других в вашей фирме нет, но пусть хотя бы делают так, как я говорю.

– …!

– Будем спешить – всё, всё испортим!

– …!!

– Хорошо. Споко…»

Глава 6

Небо закрылось тучами, но дождь ещё не начался. В пасмурные дни вся городская запущенность особенно бросается в глаза. Петропавловские строители, перед тем, как производить наружную штукатурку зданий, подмешивают в цементный раствор битое стекло. В солнечную погоду дома в Петропавловске искрятся и сверкают как в сказке. Потому трещины, вздутия, места, где отвалилась штукатурка, кусками слезающая с оконных рам краска, разбитая отмостка, грязь и мусор – всё скрывается за волшебным сиянием. Но когда солнце закрыто тучами, это ужасно режет глаз.

Максим направлялся к автобусной остановке и шёл, как обычно, дворами. У него из головы не выходило ночное происшествие. Он сломал голову, размышляя над тем, кому бы это понадобилось забираться в его комнату и что-то в ней искать. Кому и что? Ничего ценного у Максима не имелось – ни денег, ни драгоценностей. В комнате то же ничего такого. Единственное, что…. Так может это из-за шифра?! Если так, то о нём знает кто-то ещё. Кто? Значит, шифр кому-то очень нужен, если этот кто-то даже в комнату общежития за ним полез. И этот кто-то знает, где он, Максим живёт. И знает, что шифр у него. Но как? Откуда?!

– Молодой человек! – Неприятный, с хрипотцой голос оторвал Максима от размышлений. Из, припаркованного у стены дома, автомобиля, с места водителя выбрался крепыш среднего роста, в синих брюках, кожаной куртке и милицейской фуражке. В глазах сквозила полная уверенность в своём превосходстве. В правой руке он держал развёрнутое удостоверение, левая рука покоилась в кармане куртки. Максим заметил на тыльной стороне кисти синеватое лучистое солнце, выходящее из моря. – Максим Протасов, если не ошибаюсь?

– Да. – Максим слегка растерялся от такой прямоты обращения.

– Я ваш новый участковый и мне нужно с вами поговорить. – Говоря это, участковый добродушно улыбался и приближался к Максиму. Его язык часто и коротко облизывал нижнюю губу и при этом участковый постоянно сплёвывал воздухом. Справа на подошве правого ботинка белело пятнышко краски.

Краем глаза Максим заметил, как в автомобиле, из которого вышел участковый, приоткрылась задняя дверца.

– О чём?

Когда дистанция между ними составила около полутора метров, Максим отступил на шаг и вынул руки из карманов куртки.

– Да ты не бойся. Мы из полиции. Вот прочитай. – Участковый протянул руку с удостоверением вперёд.

В то же мгновение, он быстро вынул левую руку из кармана, и крепко ухватил Максима за плечо. Отвлечённый чтением удостоверения Максим среагировал поздно. Участковый резко потянул на себя, пытаясь ударить головой в лицо. Максим напрягся. Рукав куртки затрещал.

– Лучше не зли меня, баклан. Давай по-тихому, а? Где эта грёбаная малява? Отдай и разошлись.

– Какая малява? Вы о чём это? – Максим начал злиться. У него всегда так. Сначала он терялся, что ошибочно принималось за трусость, а потом злился.

Глаза участкового сделались злобными, он рванул ещё сильнее. Но теперь Максим был готов.

Кисть его левой руки легла поверх кисти участкового, удерживающей Максима за куртку. Он быстро развернул корпус влево, наложил локоть правой руки поверх руки участкового, а левой, вывернул его кисть ладонью во внешнюю сторону. Раздался хруст.

– Ай! – участковый осел, но остался стоять на полусогнутых ногах. Удостоверение шлёпнулось на асфальт. Тогда Максим ударил пяткой левой ноги сбоку по колену участкового. Колено хрустнуло. Нога участкового подогнулась и, матерясь от боли, он завалился на бок. Фуражка свалилась с его головы, обнажив стриженый наголо череп, и скатилась в кювет. Откуда-то сверху раздался визг:

– Хулиганьё! Милиция-а!!

Тот час из автомобиля вывалился худощавый высокий мужчина в цветастой навыпуск рубахе и джинсах. Огромными скачками он бросился к Максиму, надевая на ходу кастет. Лысый. Лицо коричневое. Глаза страшные в синих обводах.

– Держи его, Длинный. – Простонал участковый.

Пришлось бежать, что было духу, петляя по дворам. Длинный отстал быстро. Вскоре он остановился, опёрся о домик на детской площадке. Длинный тяжело с присвистом дышал, держался за впалую грудь, и злобно смотрел вслед удаляющемуся Максиму.

– Ни фига, себе! – Максим нёсся как ветер подальше от общежития. Так петляя между домами и постоянно оглядываясь, он добрался до Комсомольской Площади, перешёл на ходьбу, пересёк её и спустился к рынку.

В это время городской рынок кишел покупателями и продавцами, и затеряться среди всей этой толкотни не составило труда. Максим убрал свою красную бейсболку в рюкзак и влился в общий поток.

Он ходил среди галдящей массы и думал, как поступить дальше. «Малява?». Им нужен листок с шифром. Им известно о записках профессора Кадышева… Но тогда… Тогда им понадобится и книга. А она сейчас у Шкуранского. Бандюки могут в любой момент заявиться к Григорию Авксентьевичу.

Максим выхватил из кармана телефон.

– Алёша?!

– Да, это я. А-а, Мак…

– Алёша, мне срочно нужна твоя помощь!

– Что, случилось Мак…

– Я на рынке. Подъезжай к заднему выходу, к автобусной остановке. Я сам к тебе подойду.

– Да, что слу…

Максим отключил телефон и направился к указанному месту.

Алёша, подъехал через полчаса.

– Хм. Максим, это всё очень странно. – Алёша внимательно рассматривал расшифрованный текст. На этот раз он был одет в белые джинсы, белую футболку и чёрную кожаную куртку. На ногах кроссовки чёрного цвета. – Странно и интересно. Ведь если всё так, как ты предполагаешь, и здесь обозначен маршрут к золотой россыпи, это же… Я даже боюсь представить себе, что начнётся, когда об этом узнают все. – Он взглянул на Максима поверх очков. – Максим, ты в большой опасности.

– Да, брось ты. Может это вовсе не россыпь, а маршрут к заброшенному стойбищу.

– Ха. А зачем тогда всё это было прятать? Если в это дело вмешалась братва, то просто так они не отступят. Сейчас за краем смотрит Шаен. Отец как-то упоминал его в разговоре. Он очень влиятельный законник и наверняка на тебя напали по его указанию. И ещё, если это действительно россыпь, Шаен постарается держать это тайне и избавится от всех свидетелей.

Максим сник. Настроение, вдруг, стало очень плохим. Он и сам предполагал то же самое, но просто занимался самообманом. Успокаивал себя. Надеялся, что это просто случайность и его с кем-то спутали. А сейчас, после того как Алёша всё разложил по полочка, ему стало страшно.

– А, что, ты говоришь, ещё необходимо, что бы окончательно разобраться с маршрутом?

– Нужна книга Крашенинникова, там должна быть карта полуострова со старыми названиями, и описаниями многих мест. Или хотя-бы словарь корякских слов. Ну и обязательно нужно предупредить Шкуранского.

– Ну, тогда поехали.

– Куда?

– Сначала в библиотеку, потом к Григорию Авксентьевичу.

К библиотеке подкатили в двенадцать часов. Внутрь пошёл Алёша, а Максим остался в машине. Через полчаса Алёша вернулся и принёс словарь.

– Ольга Макаровна говорит, что сегодня с утра приходил Григорий Авксентьевич и спрашивал не нашлась ли обложка книги профессора Кадышева.

– Нафига она ему?

– Сказал, что хочется прикоснуться к истории.

– Тогда поехали к нему.

– Надо позвонить. Вдруг он занят, или дома отсутствует.

Максим набрал номер на мобильнике.

– Григорий Авксентьевич?

– Максим? – Голос профессора звучал как-то растерянно. – Это вы? Чем, чем же обязан?

– Григорий Авксентьевич, у меня к вам серьёзный разговор.

– Что случилось, Максим? Э-э… Где вы сейчас находитесь?

– Да это не важно, Григорий Авксентьевич, я могу к вам заехать прямо сейчас.

– Нно… Что за срочность? Объяснитесь.

– Это связано с книгой профессора Кадышева. Я кое, что нашёл в ней.

Последовала пауза. Потом голос Шкуранского зазвучал торопливо.

– Ну конечно, конечно заезжайте. Прямо сейчас. У меня, простите, небольшая уборка. Вы через какое время будете?

Максим вопросительно посмотрел на Алёшу. Алёша показал три пальца на руке.

– Примерно через тридцать минут.

– Э-э… Хорошо. Я вас жду. До встречи.

В телефоне загудело.

– Какой-то он странный сегодня. Будто выпил.

– Ладно. Поехали. Может и выпил, не человек, что ли?

Квартира профессора Шкуранского находилась на пятом этаже и скорее напоминала музей, чем место для проживания. На стенах обои тёмных тонов. На окнах плотные бархатные шторы очень тёмные с малиновым отливом. Старинная массивная мебель, тёмно-коричневого, почти чёрного цвета. Такую сейчас в магазинах не встретишь. Кресла обиты чёрной кожей, потёртой местами от времени. Всё добротно, массивно, отдаёт благородной стариной. В углах стоят большие пластмассовые кадки с высокими тропическими растениями. Промежутки между всем этим, заполняют стеллажи. Они высятся под самый потолок, уставленные книгами, статуэтками из кости, дерева и обожжённой глины. Стойки стеллажей увешаны масками. На одной из полок повисли бубен и перевязь с чёрными верёвками, скрывающая глаза шамана во время камлания. Отдельно на стене завешанной шкурой оленя расположилась коллекция корякских ножей, копий и луков со стрелами.

Так как квартира состояла из трёх комнат, то из большой комнаты выходили четыре двери, одна на кухню, одна в коридор к входной двери, а две другие в спальню и кабинет. Все двери кроме коридорной были плотно прикрыты.

Максим находился в жилище профессора впервые и немного был ошарашен его устройством. Алёша остался ждать в машине.

Шкуранский, одетый в атласный стёганый халат малинового цвета, усадил его в одно из кресел у стеклянного журнального столика. На столике лежала книга профессора Кадышева. Рядом стопка чистой бумаги и, что-то вроде толстой общей тетради, обёрнутой в истёртую газету. Максим задержал взгляд на тетради и с удивлением заметил, что газета издана ещё в царское время. В глаза бросались буква «Ять» и твёрдые знаки в конце слов.

Профессор поинтересовался, не желает ли Максим чаю с конфетами. Когда Максим отказался он задал вопрос, сдерживая нетерпение:

– Так о чём же вы хотите поговорить со мной?

– Максим вынул из кармана рюкзака листок папиросной бумаги. Развернув листок, он протянул его Шкуранскому.

– Вот это выпало из книги, когда я нашёл её.

– И что же, что же это такое?

– Это шифр, ключом к которому является сама книга. – Руки профессора заметно подрагивали. Его бледное лицо покрылось лёгким румянцем. Глаза заблестели. Он торопливо надел очки, изящно вынув их из замшевого чехла, и потёр бороду. – Здесь зашифрован маршрут движения к какому-то месту.

– С чего вы взяли, что это, что это именно маршрут?

– Я расшифровал текст с помощью книги, только…

– Что!.. Что только?

– Только в нём полно старых названий, которых нет на современных картах, и все они на корякском языке. Я бы хотел, что бы вы, как специалист, помогли мне разобраться с этими названиями.

– Простите, Максим, текст у вас с собой? – При этом Шкуранский, как показалось Максиму, слегка вздрогнул, взглянул за его спину и положил листок с шифром на столик. При этом его глаза напряжённо сузились.

– Да, вот…

Максим потянулся рукой к рюкзаку и замер, почувствовав на шее холод металла.