Текст книги "Мама"

Привычная сфера деятельности выпускниц приюта – это управление элитными клубами, гостевыми холлами и увеселительными заведениями высшего разряда, ведение домашнего хозяйства элитных особняков и имений, секретариат высшего класса. На общем фоне их выделяли безупречными манерами и риторикой, идеальным внешним видом. На них останавливали взгляд, к их мнению прислушивались, им доверяли. Не многим из них удавалось завести семью, основная же масса проживала отведённое им время в одиночестве.

Всё в их жизни занимала работа. Безрадостная картина, но другой возможности найти своё место в обществе для сирот просто не существовало. Всё же это лучше чем работать в цехах или служить в армии, где многие не дотягивали и до сорока.

Достигнув шестнадцатилетнего возраста, девушки отбывали к месту будущей работы, о котором узнавали только в день отбытия. Им суждено было, до конца жизни оставаться высокообразованной дорогостоящей собственностью кого-то из числа элиты. Владение личным хоум-менеджером считалось престижным, являлось элементом роскоши, одним из показателей успешности владельца.

На этом детство и юность монахинь заканчивались, и начиналась суровая взрослая жизнь, к которой их так долго готовили. Этим же их жизнь и заканчивалась. Выбирать не приходилось.

Но в редких случаях, и только если на то было согласие матушки Тересы, некоторым улыбалось счастье остаться в обители, презрев мир и посвятив всю жизнь служению. И тогда каждый появившийся в монастыре ребёнок становился их собственным. Всю свою не растраченную любовь и материнскую нежность монахини изливали на сирот. Такой же была и сестра Ангелина, наречённая мать Анны.

Глава 6

В коридоре уже слышались шаги. Монахини покидали свои кельи и спешили к утренней молитве. Сегодня Анне выпала обязанность дежурить по трапезной. В пять утра, умывшись и одевшись, она понеслась к месту исполнения обязанности.

В трапезной уже хозяйничали, сестра Ангелина и другие сёстры. Нужно было разобрать, разогреть и расставить по местам сотни пакетов с завтраком. Малиновый чай, сыр и два кусочка белого хлеба, смазанных сливочным маслом – всё это упаковано в пластик и фольгу. Упаковки с завтраком, хранились уложенные в полеты, обтянутые прозрачным пластиком.

Анне выпало снимать плёнку с полетов и подавать пакеты с завтраком для разогрева.

– Ты опоздала на одну минуту, сестра Анна. – Сестра Ангелина принимала распакованные пакеты из рук Анны и передавала их дальше. – Почему ты больше не приходишь ко мне, к своей маме?

– Простите, сестра Ангелина, я всё свободное время провожу в молитвах и беседах с Пресвятой Гермионой Заступницей. – Анна старалась не глядеть в глаза сестры Ангелины, и почувствовала, как Гермиона улыбнулась и подмигнула ей под сутаной.

Лицо сестры Ангелины покрыто родинками и потом. Взглядом она обеспокоенно ищет встречи с глазами Анны.

– Ты не смотришь мне в глаза, Анна. – Анна подняла голову и посмотрела. – Ах, я всё вижу. Ты больше не хочешь навещать свою маму. Ты ранишь моё сердце, а я так много времени провела с тобой, Анна.

– Извините сестра Ангелина, но мне нужно распаковать следующий полет.

С этими словами, Анна сдвинула опустевший поддон в сторону и прикоснулась пальцем к цифровой панели подавателя. Плоскости подавателя бесшумно сдвинулись с места, и следующий полет приблизился к раздаточному проёму.

Таймер пискнул и показал шесть часов утра. Трапезная наполнялась гулом и шумом. В монастыре наступило время завтрака.

Исполняющие обязанности в трапезной завтракали после всех. Анна собрала плёнку и кусочки фольги и плотно упаковала их в контейнеры для утилизации. Контейнеры она ставила на плоскости подавателя и по очереди отправляла в блок отходов. Оттуда мусор попадал прямиком в конвертер.

– Послушай, милая Гермиона, ну, что же мне делать? Она не даёт мне проходу. И всё время пытается заманить к себе в келью. Представляешь, там до сих пор стоит колыбелька, а на ней развешаны распашонки и чепчики. И когда однажды я согласилась зайти к ней, она схватила меня и, посадив на колени, попыталась накормить из тюбика. Смешно да? – Гермиона не смеялась. Она качала головой, в знак того, что всё понимает. И Анна чувствовала это.

– Да-а, это не смешно.

Но вот уже закончился общий завтрак, и обязанницам разрешили войти в трапезную, чтобы позавтракать тоже. Сестра Ангелина заняла место рядом с Анной, хотя все столы в трапезной были свободны.

– Доченька, ну почему ты не вспоминаешь маму. Мама любит тебя. Вот, на тебе. Ты так похудела. – Сестра Ангелина пододвинула к Анне свой пакет с завтраком.

– Спасибо, сестра Ангелина, но это лишнее. Сестра Вероника говорит, что тело должно быть гибким, ловким и быстрым. А много еды делает его тяжёлым и инертным. – Анна оторвалась от завтрака и подняла голову. На сестру Ангелину жалко было смотреть. В глазах смешались тревога и страх. Губы плотно сжаты. Она с силой прижимала пухлые ладони к груди и вздрагивала от напряжения. От этого её щёки, колыхались, и лицо становилось ещё более неприятным. – И не нужно уделять мне столько внимания. – Анна отодвинула предложенный сестрой Ангелиной завтрак, взяла в руки свой пакет и пересела за столик, где ели сестра Вероника и другие сёстры. А сестра Ангелина, осталась сидеть на том же месте, прижимая ладони к груди. Её глаза были полны слёз. Она прерывисто дышала, готовая разразиться рыданиями.

– Мамочка подкармливает своего цыплёночка. Ой-ой-о-ой.

Анна вскинула голову, но сестра Вероника опередила её.

– Сестра Элла, разве тебе не известно, что во время трапезы воспитанницам надлежит молчать?

– Известно, сестра Вероника.

Рыжеволосая, черноглазая с изогнутым, как клюв, носом и слишком тяжёлым для её возраста и потому нескладным телом воспитанница, тот час вернулась к трапезе. Ухмыляясь, она искоса поглядывала на Анну.

– Анна. – Сестра Вероника взглянула на Анну, так и застывшую у стола с побледневшим лицом и сжатыми кулачками. Её пакет с завтраком был брошен на край стола, а глаза пылали синим огнём. – Успокойся и позавтракай.

После завтрака обязанницы убрали помещение трапезной и разошлись. Анна поспешила в келью. До занятий чуть больше пятнадцати минут, а ей ещё нужно было успеть переодеться. Анна сняла с себя сутану для обязанностей и улыбнулась Гермионе. Та улыбнулась в ответ, и хорошее настроение снова вернулось к Анне.

Занятия начинались ровно в семь. Едва успев в класс, Анна с разбегу плюхнулась на стул.

– Здравствуй сестра Моника. – Выдохнула она, переводя дух.

Такая же стройная, как и Анна, сестра Моника была на пол головы ниже своей подруги. У неё были коротко стриженные чёрные волосы, острый носик и вечно вскинутые вверх брови. Чёрные, как ночь глаза широко открыты. Казалось, что сестра Моника всегда чем-то удивлена или интересуется.

– Здравствуй сестра Анна. – Девочки коснулись ладошками в знак приветствия и рассмеялись. – Слышала новость?

– Какую?

– Завтра старшие девочки будут разъезжаться. За ними приедут и увезут туда, где они состарятся и станут, как сухие груши.

– Ой. – Синие и до того большие глаза Анны, увеличились ещё немного. Она вскинула брови и качнула головой. От этого её белые, как снег волосы, блеснули золотым отливом. – Как же так?

– Я случайно услыхала, как об этом говорили сестры Доминика и Гедемина. А ещё они говорили, что у девочек никогда не будет детей, потому, что сироты редко выходят замуж. А без мужа ни одна женщина родить не сможет.

– Почему?

– Я не знаю, сестра Анна.

– Слушай, сестра Моника… – Анна приблизила лицо к лицу подруги. – Я не хочу стать грушей.

Девочки прикрыли рты ладошками и захихикали.

– Я тоже не хочу, сестра Анна.

– Мне жалко девочек. Я видела, когда вчера вечером случайно заглянула в приоткрытую дверь кельи сестры Ольги, как она молилась Гермионе и плакала. Она молилась и просила Гермиону сделать так, чтобы её оставили в монастыре.

– А сестра Вероника говорила, что нужно принимать жизнь такой, как она есть.

– А тебе кем хотелось бы быть, сестра Моника?

– Я не знаю, сестра Анна.

– Я тоже не знаю, сестра Моника.

– А сестра Элла снова, что-то рассказывала сёстрам про тебя, а потом все хихикали.

– Да ну её.

На этом разговор девочек прервался потому, что в класс уже вошёл учитель и начался урок грамматики.

Глава 7

Анна проснулась, не понимая от чего, будто кто-то толкнул её в плечо. Кругом ночь. Темно. Она села на постели, посмотрела на часы и прислушалась. В коридоре послышалось шуршание одежды и чьи-то торопливые шаги. Кто-то несколько раз ахнул. Анна спустила босые ноги на пол. Из зеркала Гермиона смотрела сонными, ничего непонимающими глазам.

– Извини, милая подружка. Я только одним глазком погляжу, что там, и назад. Ладно?

Гермиона кивнула.

Анна на цыпочках подошла к двери, отперла засов и тихо отодвинула створку в сторону. Прохладный воздух ворвался в келью. Анна выглянула в коридор. Он был пуст, но в самом его конце, на пол падала полоса света из раскрытой створки чьей-то кельи. В дальнем крыле жили старшие. Она снова прислушалась. Тишина, только будто дышит кто-то.

«Интересно, кто это не спит в три часа ночи?».

Анна вышла в коридор и на цыпочках двинулась вдоль стены к открытой келье. И чем ближе она приближалась, тем отчётливей слышалось дыхание, и будто кто-то тихо плачет или шепчет. Полоса света, падающего на пол коридора, приближалась. Вот она уже совсем близко. «Это же келья сестры Ольги». Анна задержала дыхание и заглянула за открытую створку кельи.

На полу, спиной к двери на коленях стояла матушка Тереса в белой ночной рубашке и тихо плакала и причитала шёпотом, прижимая ладони к лицу. Перед ней лежал опрокинутый стул. Над стулом Анна увидел босые ноги. Она подняла голову, и дыхание остановилось у неё в груди. На перекинутой через потолочную балку верёвочке, привязанная за шею висела сестра Ольга. Белая рубашка опускалась до колен. Руки свисали вдоль тела. Голова завалилась на бок и шея, будто переломилась в том месте, где к ней была привязана верёвочка. Глаза сестры Ольги смотрели куда-то вдаль и будто подёрнулись инеем. Её тело покачивалось и медленно поворачивалось по кругу.

Анна вскрикнула. Матушка Тереса оглянулась и ахнула. Она вскочила с колен, приблизилась и, обхватив Анну за плечи, прижала к своему мягкому животу.

– Ты, что же это? Как же ты тут оказалась? – Матушка вышла в коридор, прижимая Анну к себе. К келье уже спешили сёстры Вероника и Гедемина. Обе в ночных рубашках. У одной в руке большой пластиковый мешок у другой ножницы. – Быстрее. – Услыхала Анна шёпот матушки Тересы. – И ради бога тише. – Потом она отняла лицо Анны от своего живота и посмотрела ей в глаза. Лицо матушки Тересы было мокрым от слёз.

– Ну-ка скорее в келью. Скорее. – Она отвела Анну и уложила её в постель. Потом затворила створку и присела на край её кровати.

– Что это, матушка Тереса? Я боюсь. – Анна вздрагивала. Её расширившиеся глаза синими пятнами выделялись на фоне побледневшего лица.

– Это жизнь, девочка. Проклятая жестокая жизнь. Когда-нибудь ты всё поймёшь, а теперь спи и пообещай мне, что ничего никому не скажешь о том, что видела сегодня.

– Я обещаю, матушка. – Анна натянула одеяло до самых глаз и зажмурилась. – Только вы посидите со мной ещё. Мне страшно.

– Хорошо, милая. Посижу.

– Матушка. – Глаза Анны увлажнились. – А почему сестра Ольга сделала это?

Матушка Тереса вздохнула и вытерла слёзы широкой ладонью.

– У неё не было выбора, милая, как и у всех нас. Спи.

Глава 8

Не забывали монахини и о бренном теле, но подход к физическому развитию девочек в монастыре был своеобразным.

Когда воспитанницам исполнялось двенадцать, то помимо занятий по общефизическому развитию, три раза в неделю по два часа в день они упражнялись в искусстве владения ножом. Обоюдоострый, с длинным клинком нож – основное оружие возмездия Пресвятой Гермионы Заступницы, и потому владение им входило в обязанность каждой монахини. Особенно ценилось умение без промаха метать нож на длинные дистанции несколькими способами, но и ближний ножевой бой тоже входил в программу. К тому же занятия развивали глазомер, координацию, ловкость, улучшали кровообращение, делали мышцы крепче, фигуру стройнее, а в трудный момент могли спасти жизнь в этом изменчивом и полном опасностей мире.

Сегодня, как раз был день занятий, и девочкам предстояло сначала выполнить метание, а потом, разбившись по парам, оттачивать приёмы ближнего ножевого боя.

Просторные ученические сутаны синего цвета, доходили монахиням до середины бёдер. На ногах мягкие спортивные туфли. На правую кисть девочек надевалась тонкая, покрытая сетью датчиков, перчатка, на глаза – визор. Сам нож моделировался программой и в реальности не существовал, но в перчатках и визоре воспитанницы чувствовали, как вес, так и длину ножа. Мишень в виде лица Волдеморта то же была виртуальной.

Всё происходило следующим образом.

Воспитанницы выстраивались в шеренгу в двух метрах от стены и в полутора метрах друг от друга. Надев визор и перчатку, они видели мишень, видели и ощущали нож в руке. Прицелившись, они метали нож. Если он попадал в мишень, то лицо Волдеморта плакало, разлеталось на куски и на его месте появлялось смеющееся лицо Гермионы Заступницы. Если же воспитанница промахивалась, то Волдеморт зловеще хохотал, а плакала Гермиона. После броска достаточно было щёлкнуть пальцами, и нож вновь появлялся в руке.

Со стороны же это выглядело иначе.

Выстроившиеся в шеренгу воспитанницы, глаза которых были закрыты визором, старательно махали руками, одетыми в перчатки, в сторону стены. При этом они шумно выдыхали воздух, а некоторые даже вскрикивали. Сутаны на их спинах, груди и под мышками были мокрыми от пота.

Вдоль шеренги, за спинами воспитанниц, прохаживалась наставница сестра Вероника. Её визор был поднят на лоб. Её обтянутая сутаной сухая и стройная фигура, бугрилась, перекатывающимися при каждом шаге жгутами мышц. Периодически она останавливалась за спиной одной из воспитанниц, опускала визор на глаза, и делала короткие замечания или хвалила отличившихся.

– Легче! Легче! Не сдавливайте клинок. Рука, как плеть. Выдох! Движение бедром. Чётко контролируйте момент отпускания. После отпускания движение руки не прекращается! Выдох! Ещё! Ноги напряжены.

– Хха! – Коротко замахнувшись, Анна метнула нож. Он со свистом рассёк воздух и, совершив два оборота, вошёл в правый глаз Волдеморта. Волдеморт заплакал. Его лицо разлетелось на осколки, как разбившаяся тарелка, и на его месте появилось смеющееся лицо Гермионы.

– Сестра Анна, ты сегодня просто молодец. Не опускай плечо.

– Хха! – Второй нож со свистом опять влетел в правый глаз Волдеморта.

– Сестра Элла, бери пример у сестры Анны.

– Ещё чего?!

Находившаяся на расстоянии двух воспитанниц справа от Анны сестра Элла обернулась и сорвала визор. На фоне разлетевшихся в стороны рыжих волос, сверкнули два чёрных глаза. Такого же цвета, как и волосы, густые брови сдвинулись к переносице выгнутого клювом носа. Бледные губы изогнулись уголками вниз. Девочка была на голову ниже Анны, шире в кости и грубее в движениях.

– Сестра Элла, ты снова дерзишь.

Сестра Вероника подняла визор и строго взглянула на сестру Эллу.

– Простите меня, сестра Вероника, но я знаю более достойный пример для подражания.

– Да? И кто же это?

Брови сестры Вероники поползли вверх.

– Вы, сестра Вероника.

– Спасибо, сестра Элла. Мне лестно это слышать из уст воспитанницы, но если ты, наконец, не освоишь метание, я вынуждена буду отметить твои способности в этой области, как неудовлетворительные.

– Ой-ой-ой. – Сестра Элла и не собиралась прекращать спор. – Всё равно всё решает ближний бой. Пусть сестра Анна попробует, и тогда узнаем, кто сильнее.

Анна сорвала визор, всем корпусом развернулась к сестре Элле и полыхнула глазами.

– В ближнем бою всё решают скорость и подвижность. И если бы ты, сестра Элла знала об этом, то не ленилась бы и не стала такой толстой.

– Ой-ой-ой. Может, попробуешь? Ну, давай, давай мамин цыплёночек.

Анна сжала кулаки. Скулы напряглись под побледневшей кожей лица. Волосы колыхнулись белым облаком.

– Сестры Анна и Элла, занятия по метанию ещё не окончены.

Сестра Элла бросила злобный взгляд в сторону Анны, рывком опустила визор на глаза и возобновила метания. Вернулась к занятиям и Анна. Сестра Вероника двинулась дальше.

– Моника. Сестра Моника. Короче замах. Рано отпускаешь.

– Да, сестра Вероника.

– Сестра Мария! Ровнее спину.

– Да, сестра Вероника!

– Сестра Алина! Шире ноги. Шире.

– Да, сестра Вероника!

– Ххо!

– Хха!

– У-ух!

– Хорошо. Вот так. Уже лучше.

Вдохновлённые похвалой, монахини заработали активнее. Их движения стали энергичнее и быстрее. Сутаны промокли насквозь. И в это самое время сработал таймер. Цифры, показывающие время, замигали. Раздался звон колокольчика. Это означало, что занятия по метанию окончены. Девочки снимали визоры и перчатки, не довольные окончанием занятий, и плотным кольцом собирались вокруг сестры Вероники.

Анна и её подруга Моника оказались подле сестры Вероники раньше всех. Девочки защебетали наперебой, ухватившись за её крепкие руки.

– Сестра Вероника, сестра Вероника, а когда мы будем метать настоящий нож Гермионы Заступницы?

Сестра Вероника улыбнулась, высвободила руки и погладила обеих девочек от лопаток вниз.

– В этом нет необходимости, сестра Анна и сестра Моника. Виртуальный симулятор позволяет в достаточной степени развить навыки владения ножом. И, что самое главное, это происходит безопасно для вашего здоровья.

– Мм…. Но почему же?

– Я уже объяснила вам.

– А я хорошо метала сегодня?

– Да. Очень хорошо. Сегодня все хорошо метали.

– И я?

– И я?

– Да. Все. – Сестра Вероника захлопала в ладоши и, перекрывая восторженный щебет воспитанниц, прокричала. – А теперь все в круг. Сегодня сёстры Анна и Элла покажут нам, как нужно вести себя во время ближнего боя.

Воспитанницы разбежались в стороны, и через несколько секунд в центре зала образовался круг из синих в пятнах пота сутан, в центре которого, сложив руки на груди, стояла крепкая, как корневище дерева, сестра Вероника.

– Ну, сестры Анна и Элла, решайте ваш спор, что же эффективнее сила или ловкость.

Сестра Элла впрыгнула в круг первой, натянула перчатку на правую руку и надвинула визор на глаза. Её лицо пылало румянцем. Пухлые губы презрительно выгнулись.

– Ну, где ты, цыплёночек, выходи скорее. – Элла старалась говорить, подражая голосу сестры Ангелины. Из круга, образованного воспитанницами послышались короткие смешки.

Анна вошла в круг, осмотрелась и тоже натянула перчатку и визор. Никто не видел этого, но её взгляд сделался спокойным и холодным, будто и не было никаких насмешек со стороны сестры Эллы, только глаза стали шире, готовые уловить любое движение.

– Ой-ой-ой. Какие мы грозные. Сейчас от цыплёночка полетят пёрышки, и он побежит к мамочке.

Участницы поединка смотрели друг на друга через экраны визоров. Каждая из них видела перед собой только противника и собственные руки, в одной из которых был зажат нож. Сестра Вероника видела обеих участниц поединка, через свой визор, а создавшие круг воспитанницы могли наблюдать ход боя на экранах инфо-панелей, которыми были увешаны стены зала. Все затаили дыхание. В зале наступила тишина. Сестра Вероника поправила визор, отошла в сторону и дала команду начать бой.

Издав грозный вопль, сестра Элла бросилась вперёд всей массой своего тяжёлого тела. Она занесла руку с зажатым ножом вверх, готовая обрушить его на голову Анны. Но сделав пружинистое движение ногами, Анна нырнула под руку сестры Эллы, нанесла ей короткий колющий удар в солнечное сплетение и оказалась у неё за спиной. Пролетев по инерции около метра, сестра Элла развернулась, готовая начать новую атаку, но бой уже был остановлен сестрой Вероникой.

Возмущениям сестры Эллы не было предела. Она снова и снова предпринимала попытки возобновить бой, но когда при замедленном повторе записи боя, удар, нанесённый Анной, стал отчётливо виден, сестра Элла бросила на пол визор и перчатку и выбежала вон из зала.

– Урра-а! – Сестра Моника прыгала вокруг подруги, поднимая одетую в перчатку руку Анны вверх. – Победила скорость!

Анна сняла очки и перчатку, улыбалась сестре Монике и обнимала её за плечи. Большая часть воспитанниц хлопали в ладоши, и лишь несколько девочек бросились вслед за сестрой Эллой. Сестра Вероника сдвинула визор на лоб и, чуть прищурив глаза, с минуту смотрела на Анну. Её поразили быстрота и грация, с которой та расправилась с противницей. Потом она вздохнула, ещё раз хлопнула в ладоши и произнесла.

– Ну, всё. Занятия окончены. В душ. Все в душ.

Анна и Моника поджали губки и переглянулись. Взявшись за руки, они последними покинули пропахший потом зал, нашёптывая друг другу и делясь впечатлениями.

– Эта сестра Элла, прямо, как бык. Я еле увернулась.

– Анна, ты была, как молния.

– Ей теперь, наверное, обидно и плохо.

– Да ну её. Не будет цепляться. Бежим?

– Бежим.

Глава 9

На следующий день, как только закончился последний, предобеденный урок, Анна первой покинула класс и устремилась по коридору к выходу. Она лавировала между сёстрами, обгоняя их на бегу. Кругом мелькали синие ученические сутаны, больше похожие на обыкновенные платья до колен, с длинными рукавами и белым воротничком под горлышко. Каждая монахиня держала в руках оранжевый пластиковый кейс, в котором хранился ученический планшет.

– Анна! Анна, подожди меня! – Сестра Моника бежала следом, едва поспевая за подругой.

– Быстрее Моника. – Анна остановилась и, развернувшись, обдала подругу синим пламенем сияющих глаз. – Быстрее.

Моника, наконец, догнала Анну, и, взявшись за руки, они вместе покинули классы. Удалившись от общего потока воспитанниц, Анна остановилась и раскрыла кейс.

– Смотри! – На дне кейса поблескивал кованым клинком нож Гермионы Заступницы.

– Ух, ты-ы… – Моника с восхищением посмотрела на Анну и потянулась к клинку. – Ты смогла. Как тебе удалось, сестра Анна?

– Ага. – Анна торопливо захлопнула кейс. – Я стащила его вчера вечером из музея, когда помогала сестре Доминике протирать пыль. Потом я незаметно верну его на место. Идём, я знаю одно место.

Свернув с центральной аллеи, девочки направились вглубь двора.

Там, где ограда примыкала к зданию монастыря, густо разросся шиповник. Высокие стебли стояли плотной стеной, ощетинившись иглами.

– Вы куда это?! – Девочки оглянулись. В десяти метрах за собой они увидели сестру Эллу. Она стояла подбоченившись и выставив правую ногу вперёд, в окружении четырёх воспитанниц. – Столовая в другой стороне.

– А тебе что? – Анна передала кейс Монике и развернулась лицом к сестре Элле.

– А то, что в это время воспитанницам положен обед.

– Ну, иди и обедай.

В глазах Анны вспыхнул синий холодный огонёк. Её лицо чуть побледнело. Элла сверкала в ответ чёрными, как ночь глазами, презрительно улыбалась, а её лицо постепенно заливал румянец.

– А вы куда?

– Не твоё дело. Лучше уйди.

Анна сжала кулаки и двинулась прямо к Элле. Воспитанницы, окружавшие её, испуганные решительным видом Анны, попятились, во взгляде сестры Эллы, сверкнули огоньки сомнения.

Две противоположности. Анна – высокая и гибкая, грациозная и быстрая в движениях, спокойная, как холодный горный ручеёк, и Элла – широкая в кости и грубая в повадках, горячая и пышущая огнём, как крестьянская печь.

Из-за спины Эллы, раздался чей-то шёпот.

– Да не связывайся ты с ней, Она полоумная.

– Ой-ой-ой. Напугала. – Сестра Элла сжала губки и сощурила глаза. Её рыжие волосы полыхнули огнём в лучах солнца. – Просто связываться не охота.

– Вот и не связывайся. – Анна улыбнулась половиной рта, глядя на сестру Эллу, испод пряди белых, как снег волос, холодными синими глазами.

– Идёмте, девочки. Она точно, полоумная.

Заржав лошадиным смехом, сестра Элла демонстративно развернулась к Анне спиной, и, увлекая за собой группу поклонниц, двинулась к столовой.

– Вот дура толстая. – Сестра Моника выглянула из-за плеча Анны. – Сейчас нажалуется.

– Да ну её. Смотри. – Анна взяла из рук сестры Моники планшет, подошла к кирпичной стене здания и, прижавшись к ней спиной, скрылась за колючими кустами шиповника. – Моника, давай за мной. Тут небольшой проход и всего пара шагов.

Через два метра показался угол здания. Свернув за него, девочки оказались в узком проходе. Ширина прохода составила всего около полутора метров, длинна метров десять. Проход был образован внутренней частью каменной ограды и стеной монастыря. Раньше здесь был служебный выход, но позже дверь заложили кирпичом. Густо разросшиеся кусты шиповника, наглухо закрыли проход от посторонних глаз, и, судя по всему, сюда уже давно никто не заглядывал. В конце прохода ограда поворачивала на девяносто градусов и примыкала к стене главного корпуса. Здесь, в образовавшемся тупике, прижимаясь к ограде стволом, стояла засохшая ива. Видимо дерево росло тут очень давно, и потому его ствол в толщину почти равнялся ширине прохода. Кора отвалилась. Сухие ветки топорщились в стороны.

– Ух, ты–ы… – Моника подошла к дереву и погладила его голый ствол ладонью. – Как в сказаниях о Гермионе. Там тоже была ива, только живая.

– Хватит, Моника. Время обеда истекает. – Анна достала нож и покачала его на ладони. – Ты приготовила?

– Ага.

Моника вынула из своего кейса сложенный вчетверо пластиковый прямоугольник. Развернув, она намазала края листка клеем и прилепила его к стволу ивы. На листке, отпечатанное на принтере, скривилось лицо Волдеморта.

– Готово. – Девочки отошли от ивы, отсчитав двенадцать шагов, и встали рядом. – Давай, Анна.

В глазах Анны вспыхнуло синее пламя. Её взгляд упёрся в мишень. Она согнула ноги в коленях и перенесла вес на отставленную назад правую ногу. Пряди белых волос качнулись над плечами. Пальцы захватили клинок за остриё. Локоть поднялся на уровне головы, кисть с зажатым ножом ушла за спину. Замерев на секунду, Анна плавно перенесла вес тела вперёд. В это же время локоть пошёл вниз и рука, удерживающая нож распрямилась. Кисть, захлестнулась, как плеть, и пальцы отпустили клинок.

– Хха! – Нож, коротко свистнув, сделал два оборота и вошёл в правый глаз Волдеморта, вибрируя рукояткой. Рука, метнувшая его, описала дугу и, закончив движение, замерла у правого колена.

– Есть! – Моника тряхнула перед собой сжатыми кулачками и подпрыгнула на месте. Её черные волосы блеснули синевой. – Есть! Анна ты молодец! Ты попала!

Анна смотрела на дрожащую рукоятку ножа. Её глаза сузились. Плотно сжатые губы стали почти белыми. Щёки, с прорисовавшимися желваками, побледнели. Потом она повернула голову, и глаза подруг встретились.

– Да…. – Скорее продышала, чем сказала Анна. Девочки обнялись и запрыгали от восторга. – Теперь ты. – Анна бросилась к стволу дерева, выдернула нож из глаза Волдеморта и, вернувшись, вложила его в руку Моники.

Сосредоточившись, Моника метнула нож, попав Волдеморту прямо в лоб.

– Урра–а! Моника молодец! – Девочки снова запрыгали от восторга. Их захватил азарт. В руках у них был нож Гермионы Заступницы, и каждая ассоциировала себя только с ней.

Время остановилось. Было забыто всё на свете, классы, учёба, сёстры, сам монастырь. Для них сейчас существовали только лицо Волдеморта, нож Гермионы, и двенадцать шагов пространства, отделяющие два этих предмета.

Глава 10

Время обеда закончилось, и сёстры разошлись по классам.

Сестра Ангелина любила такие минуты. Двор монастыря пустел и погружался в блаженную тишину. Тогда сестра Ангелина выходила во двор и прогуливалась в одиночестве.

Вот и сегодня, она вышла, что бы прогуляться в тишине, насладиться одиночеством и погрустить немного об Анне. Дойдя до конца центральной аллеи, сестра Ангелина уже собралась повернуть назад, когда её шёпотом окликнули сзади. Сестра Ангелина оглянулась и увидела перед собой сестру Эллу. Та, прижав толстый палец к пухлым губам, поманила её к себе. Сестра Ангелина наклонилась, а сестра Элла опустила руки и зашептала ей в самое ухо.

– А сёстры Анна и Моника пропустили обед. Они шептались, а потом ушли туда.

Сестра Элла указала сестре Ангелине на угол кирпичного здания, до половины скрытого зарослями шиповника, примерно в тридцати метрах за спиной сестры Ангелины.

– Как не обедали? – Сестра Ангелина оглянулась. – А что же они там …? – Она вновь повернулась, что бы получить ответ на свой вопрос, но сестра Элла исчезла. Брови сестры Ангелины сошлись у переносицы, в глазах загорелись беспокойные огоньки, она тяжело вздохнула и направилась к углу кирпичного здания.

Сестра Ангелина не сделала и десяти шагов в направлении, указанном сестрой Эллой, как до её слуха начали доноситься странные звуки. Конечно же, эти звуки были знакомы ей, но она ни как не ожидала услыхать их в то время, когда все монахини должны были, окончив трапезу, вернуться к занятиям. Странными звуками, долетевшими до ушей сестры Ангелины, был звонкий девичий смех. Доносился он, как раз из-за угла здания и периодически сопровождался глухими ударами, будто палкой били по деревянному стулу, столу или скамейке.

Остановившись в нерешительности, сестра Ангелина, потопталась на месте, но всё-таки продолжила движение в направлении источника звуков. Она шла, прислушиваясь, и, при этом, наклоняла вперёд голову. Её толстые ягодицы оказывались отставленными назад и она, как всегда, походила на большую курицу.

Наконец, сестра Ангелина достигла угла здания и прижалась спиной к тёплой кирпичной стене. Смех доносился именно оттуда, из-за зарослей шиповника, плотной стеной вставших между оградой и стеной. Стараясь не шуметь, сестра Ангелина завернула за угол и упёрлась в стену из стеблей шиповника. Потоптавшись в нерешительности, она снова прижалась спиной к стене, но теперь уже с другой стороны угла. Её дыхание стало тяжёлым. Бедная сестра Ангелина вскинула глаза к небу, выдохнула, втянула живот и, закрыв глаза, углубилась в ощетинившуюся шипами гущу.

Глава 11

Часы в кабинете настоятельницы монастыря матушки Тересы, уже пробили полночь. Раскачиваясь внутри деревянного корпуса, размеренно тикал латунный маятник. Часы были старинными и приводились в движение не электричеством, а пружиной, которую периодически нужно было подтягивать медным ключиком. Даже матушка Тереса не знала, с какого времени они хранились в монастыре.

Сёстры Анна и Моника стояли голыми коленками на полу, посреди кабинета. Перед ними на стене в золочёной раме сиял Святой Лик Гермионы Заступницы. Гермиона взирала на них с высоты. Обе девочки держали в руках планшеты и в двадцать девятый раз вслух читали заповеди Гермионы. Матушка Тереса ходила от стены к стене за их спинами и слушала. Когда девочки закончили читать заповеди в тридцатый раз, матушка Тереса обошла их по кругу и встала перед ними, сложив морщинистые ладони под большой грудью.