Текст книги "На оленьих упряжках к Полюсу холода"

Андрей И
На оленьих упряжках к Полюсу холода

ПРЕДИСЛОВИЕ

Книга написана на основе путевых заметок, сделанных в ходе мемориального пробега «Кавалерия Заполярья» по маршруту Якутск – Тополиное – Оймякон.

Автор свежо и ярко дает описание жизни и быта эвеноволеневодов. Его повествование динамично, словно стремительный бег оленя: он рассказывает и о сборах в дальнюю дорогу, и раскрывает суть самого путешествия с мельчайшими подробностями, начиная с чаепития перед сном и заканчивая загадочной «идеологией кочевья среди холода при минусовой температуре ‒50°‒60°»,

Журналист дает детальную информацию о жизненном укладе, духовном мире эвенов, которые в суровых условиях Крайнего Севера сумели сохранить богатый, но уязвимый и хрупкий внутренний мир, защищаемый ими от цивилизованного «бетонного» мира. Путешественник отмечает таинственность эвенской души, говоря, что он, прожив с оленеводами бок о бок «12 дней, равных двенадцати жизням, все равно не узнает их по-настоящему никогда».

Но Андрей Федорович чуткой душой уловил, что кочевое существование похоже на религию – оно истинно во всем, в нем не может быть фальши, нет места ханжеству, он заметил, что эвены большую часть времени – спокойные и даже медлительные, а в нужный момент начинают действовать так стремительно, «и не сразу понимаешь, что они делают, видимо это качество – один из элементов идеологии кочевья среди холода».

Веками выработанные качества эвенов – постоянная собранность, предельная внимательность, молниеносная реакция – стали для путешественника определенным ориентиром надежности и защищенности.

В книге на основе литературных источников, архивных данных достоверно освещается участие северян в Великой Отечественной войне, приводятся впечатления о ГУЛАГе, размышления о военном аэродроме. Эти зарисовки умело вписываются в сюжет книги.

Идейное содержание книги, последовательная линейность живого размышления автора обогащается рассказами о верных, истинных друзьях эвенов – оленях и собаках.

Журналист за сравнительно короткий отрезок времени (всего за 12 дней пути) собрал обширный видеоматериал на три самостоятельных экранных продукта: цикл «Искатели Якутии», фильм-репортаж, презентующий будущий туристический маршрут, а также мировоззренческий фильм об экологическом и духовном единстве человека и северного оленя среди природы Севера.

Книга Андрея И написана легким доступным языком и предстанет перед читателем зримо и содержательно.

В.Г. Белолюбская,

к. филол. наук, заведующая кафедрой

северной филологии ФЛФ

СВФУ имени М.К. Аммосова

от автора

Идея мемориального пробега «Кавалерия Заполярья» появилась после прочтения книги замечательного юкагирского историка Якутии Семена Николаевича Горохова. Книга называлась «Героизм сынов Севера на фронтах Великой Отечественной войны».

До встречи с этой книгой я находился в плену заблуждений в отношении участия оленеводов Севера в Великой Отечественной войне. Почему-то многие годы советского периода бытовало мнение, что не просто оленеводов, а вообще жителей Крайнего Севера в армию не призывали и, стало быть, воевать они не могли.

В книге Семена Николаевича я столкнулся с ошеломляющей информацией. Оказывается, оленеводов не просто призывали в Вооруженные Силы СССР – «уже в самом начале войны северное командование, в первую очередь на Карельском фронте, решило широко использовать возможности оленьего транспорта». Из представителей коренных малочисленных народов Севера стали формировать своеобразный «спецназ» – понадобились их профессиональные навыки северных кочевников.

В условиях зимнего бездорожья и северного холода только олени и собаки могли служить надежным транспортом. Поэтому такой опыт себя вполне оправдал в годы гражданской войны и во время финской кампании.

Вот цитата из книги Семена Николаевича: «Бойцы-оленеводы, часто под огнем противника, вывозили раненых, работали проводниками, разыскивали самолеты и летчиков, совершавших вынужденные посадки, доставляли боеприпасы, продовольствие и медикаменты… Не случайно на Северном фронте был сформирован специальный батальон из студентов ленинградского Института народов Севера под командованием преподавателя института подполковника А.Г. Базанова».

Любопытно, что при известной советской практике любое действие начинать с идеологической оценки, призыв в армию «невоенных» был абсолютным нарушением всех советских постулатов – получалось, что могучая Красная Армия не в состоянии обойтись своими силами. Но ведь хватило у кого-то ума принять мудрое решение. Жаль, что история об этом человеке умалчивает. Это действительно было мудростью – потому, что по спущенному свыше приказу никто не собирался переодевать новобранцев в военную форму и приучать их к общевойсковому уставу – их призывали в национальной одежде (абсолютно адаптированной к холоду), с любыми необходимыми им вещами… нередко вместе с чумами!

Вот одно потрясающее свидетельство: «Ненец Василий Степанович Белугин, оленевод из колхоза «Северный полюс», на упряжке оленей вывез в тыл фронта сбитый немецкий самолет. Он умел хорошо маскироваться в снегах Заполярья, ходил в разведку и всегда был неуязвим для противника».

Человека, который никогда близко не сталкивался с оленьими упряжками, такая информация, возможно, и не удивит. Но вот мне сложно представить немалую по размерам (уже не говорю о весе) металлическую конструкцию на нартах. Возможно, пришлось громоздить самолет на несколько нарт. Во всех случаях это был поступок, который правильнее назвать подвигом.

Одним из ярких эпизодов кочевой войны был захват воинами-оленеводами крупного аэродрома Луоскари. Охранявшие аэродром егерские подразделения просто были не готовы к тому, что в тыловой зоне в буквальном смысле «из снега» появятся партизаны, каждый из которых был, по сути, снайпером.

Не будет лишним привести еще одну цитату: «Саамские погосты (погосты – здесь: традиционные поселения саамов. – Прим. авт.) Кольского полуострова четыре года находились в прифронтовой полосе, испытывая все тяготы войны. Из Ловозерского района полуострова саамы только для нужд Карельского фронта сдали 12 830 оленей, сотни комплектов оленьих упряжек».

Чудовищно то, что за редким исключением эти замечательные люди растворились в истории. Поэтому пробег «КАВАЛЕРИЯ ЗАПОЛЯРЬЯ. ПОЛЮС ХОЛОДА – ПОЛЮС МИРА» планировался в первую очередь как мемориальная акция.

Он стартовал из поселка Тополиное 24 февраля и финишировал 6 марта 2010 года на метеостанции Восточная. По бездорожью горной Якутии на оленьих упряжках было пройдено 480 километров. Задействовано около 50 оленей.

Участниками пробега были: Игнат Прокопьевич Слепцов, Степан Лебедев, Андрей Замятин, Римма Замятина, Дарина Замятина, Зоя Замятина, Айталина Баишева, Марина Калинина, Андрей И.

Участники пробега безмерно признательны своим партнерам: Департаменту по делам народов и федеративным отношениям РС(Я), Министерству науки и профессионального образования РС(Я), Государственному хранилищу кинодокументов РС(Я), Ассоциации коренных малочисленных народов Севера РС(Я), МО «Томпонский эвенский национальный наслег», МО «Ючугэйский наслег», Министерству по делам предпринимательства, развития туризма и занятости РС(Я), Департаменту по делам печати и телерадиовещания РС(Я), Министерству транспорта, связи и информатизации РС(Я), СПК «Томпо», СХПК «Ючугейский», ГУ «Управление по эксплуатации автомобильных дорог по РС(Я)», НТК «Якутия», радиостанции «Виктория», магазину «ТехноАвиа», сети салонов «Бэлкан», ООО «Профи» – официальному дилеру BOSCH в Якутии, ювелирному салону «Киэргэ», МТЦ «Скиф», сети детских магазинов «Антошка», магазину «Серебряный ручей», рыболовно-охотничьему магазину «Царская охота», магазину «Прогресс», Национальной акционерной оленеводческой компании «Таба», крестьянскому рынку «Сайсары».

Искренняя благодарность: Мигалкину А.В., Кривошапкину А.В., Пахомову А.А., Андрееву В.С., Кормилициной Е.И, Пестрякову Ф.П., Членову В.М., Шадрину И.С., Местникову В.А., Андрееву А.Н., Неустроеву И.К., Ефимову Н.Г., Атласову Р.М., Атласову В.М., Аммосову С.С., Долженкову А.А., Винокурову А.Н., Илларионову В.П., Ветошкину А.Ф., Ипатьеву В.Г., Кокшарской Г.В., Хегай А.В., Лыковой И.В., Глотову А.Д., Терентьеву В.А., Левченко А.В., Высоких А.А., Павлову А.К., Жженых А.Л., Матюниной Г.В., Константиновой И.А., Мандарову А.Е., Шуману О.В., Алексееву С.С., Ханаровой Н.В.

Много сил в организацию пробега вложили сотрудники филиала ГОУ ВПО «Байкальский университет экономики и права» в Якутске, особенно Татьяна Павлова и Альбина Афанасьева.

Низкий поклон главным двигателям проекта: Айталине Иннокентьевне Баишевой, Надежде Васильевне Клышейко-Кладкиной и Людмиле Николаевне Цой.

Самые теплые слова признательности моей корейской семье, которая стоически терпит мою неконтролируемую энергию.

Не могу не поблагодарить тех, кто остался равнодушен к пробегу и, по крайней мере, не мешал его организации.

Специальная благодарность и пожелания всего доброго всем тем, кто активно препятствовал пробегу «Кавалерия Заполярья». Вас было немного, но ваши усилия придавали нам силы. Если бы не вы, наша удивительная экспедиция никогда бы не состоялась.

Андрей И

КАВАЛЕРИЯ ЗАПОЛЯРЬЯ

Эскимосу тропический рай не нужен

и даже вреден. Если бы Геродот был эскимосом

и шел с Чукотки в Элладу,

то для него дикарями были бы греки.

Академик Ю.А.Мочанов.

ДЮКТАЙСКАЯ БИФАСИАЛЬНАЯ ТРАДИЦИЯ

ПАЛЕОЛИТА СЕВЕРНОЙ АЗИИ.

Якутск, 2007.

ВСТУПЛЕНИЕ

Подзаголовком этой книжки надо считать совсем другие, более конкретные слова – «как я сошел с ума». В пробеге со мной действительно такое произошло, но, безусловно, не в том понимании, как воспринимается эта фраза обычными людьми. Обычные люди – это… все, кроме кочевников – оленеводов Севера.

Обычный человек может многие часы работать при температуре минус 50 градусов, но при этом он знает, что после работы вернется в ждущее его тепло. А вот когда при том же самом морозе после дня пути в пургу, среди темноты высокогорья ты попадаешь на оленьей упряжке в глубокий снег, и олень, выбившись из сил, ложится… Тепло тебя не ждет. Его надо организовать, как бы ты ни устал или замерз. В подобной ситуации ты или погибаешь и перестаешь быть обычным человеком, либо перестаешь быть обычным человеком… без «погибаешь».

Я не сошел с ума. Из ума обычного человека я переехал на оленьей упряжке на другую планету мировоззрения, где начинаешь любить Холод за те неповторимые ощущения, которые он позволяет тебе ощутить внутри своего космоса.

Кто такие эвены-кочевники? Я никогда не знал их. А теперь, прожив с ними бок о бок двенадцать дней, равных двенадцати жизням, я уверен, что не узнаю их по-настоящему никогда.

Это мои личные впечатления.

НАЧАЛО

Рано утром 21 февраля съемочная группа студии «Навигатор» выехала на «уазике» в сторону Хандыги. Собственно съемочная группа состояла всего из двух человек – автора этих строк и режиссера-оператора Марины Калининой. Остальные семь участников пробега ждали в Тополином. Они как раз и были неведомыми эвенами-кочевниками.

Нам не верилось, что наконец-то все началось.

В экспедиции, которые готовятся непросто и небыстро, я езжу с 1976 года. И за эти 34 года еще не было случая, чтобы в последний день перед отъездом не происходило «нечто». Это «нечто» если и не ставило под угрозу предстоящее предприятие, то, по крайней мере, становилось крайне неприятным сюрпризом.

Сложившаяся традиция не дала трещины и в этот раз. Сначала выяснилось, что не оплачен спутниковый телефон, а потом в разговоре с Василием Николаевичем Васильевым, который отправлял нас в пробег, проскочила информация, что бензиновый генератор – единственный источник электроэнергии в нашем походе – накануне привезли из ремонта.

Мудрый Василий Николаевич выразился коротко, но непререкаемо веско:

Если механизм сломался один раз, то с ним это может повториться. Надо срочно покупать новый.

И вместо того, чтобы заниматься плановыми сборами, мы с ним рванули в магазин «Ямаха»…. Причем без денег. Разумеется, моя неплатежеспособность вызвала у продавцов малоскрываемое недоверие. Владелец магазина Олег Шуман, истинный подвижник и энтузиаст всего, что не передвигается под крышей, был в отъезде – штурмовал на снегоходе алданские склоны.

Но среди людей, увлеченных экстримом, существует какое-то негласное братство. И в этот раз духовная близость не оказалась забытой. Достаточно было телефонного звонка Олегу, и через минуту продавец согласно кивнул головой. Нам выдали новенький генератор «Ямаха» под мое честное слово, что через пару дней деньги будут заплачены.

В дороге нам с Мариной так не терпелось начать работу, что съемки начались еще задолго до встречи с оленями.

Один день до старта мы провели в селе Тополином. В СПК «Томпо» под руководством Нестора Гаврильевича Ефимова для нас с Мариной подгоняли уже заранее сшитую меховую одежду. Еще на этапе планирования пробега нам однозначно сказали – кроме традиционной, в любой другой одежде, даже самой современной, вы замерзнете на упряжке. Мы не спорили.

Старт из села Тополиное был крайне торжественным. Глава наслега Надежда Васильевна Клышейко-Кладкина организовала для жителей настоящий праздник. Улыбчивые лица, добрые искренние напутствия, всеобщая человеческая теплота. Когда я посмотрел на ожидающих нас оленей, то поймал себя на мысли, что все это очень похоже на воскресное катание в городском парке. А сам старт окрылил меня до небес. В лучах слепящего солнечного света в речную долину ринулся караван примерно из пятидесяти оленей!

Сидя на нартах, покрытых оленьей шкурой, среди проплывающих мимо красот реки Томпо, я неведомо для себя очутился в плену эйфории планирования всевозможных необычных кадров… Как же я ошибался! Замечательные люди, которые нас провожали, были профессионалами. В их глазах была теплота соучастия, подобно тому, как смотрят взрослые люди на детей. Они знали, что нас ждет впереди, и они догадывались, что мы с Мариной к этому совершенно не готовы. Каким бы ты ни был опытным альпинистом или полярником, ты все равно сможешь быть мало-мальски готовым к такому путешествию только после того, как однажды его пройдешь – несколько дней от начала и до конца.

Первый ночлег был в зимовье – добротном деревянном срубе. Маленьком, неуютном и темном. Поэтому, когда ночью печка потухла, то к рассвету мы не замерзли. Бревенчатые стены хорошо сохраняют тепло. За утренним приемом пищи Марина в шутку посетовала, что уже скучает по интернету. В мерцающих бликах свечки (зимовье было без окон) я почувствовал улыбки, а по молчаливым взглядам во время подготовки к продолжению пробега я догадался – это нас проверяли. Ночлег в зимовье – это первая ступенька внутрь огромного холодильника под открытым небом. Некоторые уже после этой ступеньки «вспоминают, что дома оставили невыключенным утюг» и стартуют обратно.

Перед тем, как караван тронулся, «комиссар» пробега Айталина Баишева весело крикнула: «Ура, Томпо! Цивилизация кончилась!». Тут я догадался, что Марине стало не по себе.

ДНЕВНОЙ ХОЛОД

Заранее мы с Мариной договорились о следующем. Она снимает основной камерой эффектные постановочные планы. Для этого требуется определенная подготовка в конкретном выбранном для съемке месте – установка камеры на штатив, объяснения всем участникам кадра их точных действий…. С этой целью Марина села на последние нарты, чтобы видеть весь караван в перспективе его движения. В случае необходимости передать по рации Андрею Замятину, ведущему всю процессию, просьбу об остановке. Тогда у нее будет, допустим, возможность спокойно подняться на возвышенность и снять красивый общий план с проезжающим мимо караваном. Я должен был работать вспомогательными маленькими камерами, снимая эффектные кадры во время движения. Помимо этого, у меня было два фотоаппарата. Все это я разместил и привязал на нартах. Марине было сложнее – у нее был громоздкий кофр и штатив.

Итак, мы тронулись в путь вверх по реке Томпо (это в переводе с эвенского «нитка» – речь идет о ее извилистости). Олени бежали. Их крейсерская скорость – около тридцати километров в час. Это скорость движения быстро едущего велосипедиста. Я сидел на третьих нартах, а первые нарты всего каравана вел Андрей Замятин. Весь прошлый день мы ехали по относительно ровной поверхности льда. Но сегодня река начала петлять, и Андрей стал спрямлять курс.

В процессе очередного такого маневра, не сбавляя скорости, мы взлетели на двухметровую высоту берега. Я успел вцепиться в нарты и не упал, но все мое привязанное снаряжение расползлось по нартам, грозя оказаться за бортом. По мере возможностей я стал все приводить в порядок. Не успел я этот процесс закончить, как увидел, что в нескольких десятках метров впереди берег заканчивается небольшим обрывом, а дальше угадывается ледяной простор реки.

Скорость оставалась прежней, и я решил, что спуск будет пологим. Но когда олени с первыми двумя нартами неожиданно прыгнули куда-то вниз, я успел только крепко схватиться за нарты. За своими оленями я полетел вниз на лед с полутораметровой высоты. На кроссовом мотоцикле я легко преодолеваю и большие барьеры, но там мягкая подвеска, и ты не пытаешься в воздухе ухватить все свои съемочные кофры. После удара о замерзшую поверхность я решил, что сейчас выплюну часть позвоночника, а привязанные к нартам сумочки снова разлетелись во все стороны. Через сотню метров караван неожиданно остановился. Я подумал: «Как удачно, сейчас я все привяжу иначе».

Оказалось, что Марине повезло меньше. Караван остановился, потому что на прыжке с крутого спуска Марина выпала из нарт. Она не сильно ушиблась, но видно было, что это падение не входило в ее планы. Степан Лебедев крепче привязал кофр и штатив. Я сделал то же самое со своим оборудованием, и мы двинулись в путь. Снимать стало неудобно – из крепко привязанного кофра камеру долго вытаскивать. Пока я обдумывал ситуацию, караван снова встал. Оказалось, что Марина увидела красивое место и сообщила по рации просьбу остановиться. Но рации замерзли и выключились. Андрей остановился, только когда ему передали об этом по цепочке.

Несмотря на то, что мы проехали далеко вперед от намеченного места, Марина отвязала кофр с камерой со штативом и отправилась на высокий берег. В глубоком снегу ее хватило на двадцать метров. Марина расправила штативные ноги, но их пластмассовый фиксатор тут же лопнул. Не отчаиваясь, Марина потянула за одну из ножек штатива – та легко отвалилась вместе с пластиковым креплением, которое на морозе лишилось минимальной эластичности.

Пока Марина всем этим занималась, я решил поснимать маленькой камерой детали. Для этого снял рукавицы и достал камеру из кофра. Включить мне ее не удалось – она была ледяная. Та же участь постигла и фотоаппараты. Пока я возвращал их в чехлы с «одубевшими» замками из черного пластика, то понял, что руки теряют чувствительность. Еще чуть-чуть, и я не смогу закрыть на последнем кофре замок.

В этот день съемки закончились, так и не начавшись. Но думал я уже не об этом. При очень серьезном физиологическом желании, пока караван стоял, мне надо было провести сложную операцию над многочисленными штанами под условным названием «расстегивание ширинки». Я чувствовал, что этот первый этап, возможно, осилю… Но вот заключительная фаза может выйти из-под контроля. Следующую остановку я ждал, как благость небесную, согревая руки в пуховых рукавицах. Наверное, в уюте домашнего тепла этот эпизод, наполненный определенным натурализмом, может вызвать у кого-то «эстетическое отторжение», у кого-то улыбку. Уверяю уважаемых читателей, что тогда, с окоченевшими руками, мне было не до эстетики и, тем более, не до улыбки.

В этот день первого откровенного знакомства с Его Величеством Холодом не состоялся и прямой эфир с радио «Виктория» – низкая температура не пощадила и спутниковый телефон.

НОЧНОЙ ХОЛОД

Наступил вечер, когда Холод преподнес нам щедрый бонус в приобретении опыта и проверки своей силы воли. Уже темнело, а нам по графику пробега обязательно сегодня необходимо было достичь определенной точки для ночлега. Мы двигались уже восьмой час, но олени продолжали бежать в прежнем ритме.

Несмотря на теплую одежду, после нескольких часов сидения стало зябко. Я выработал для себя определенную систему движений (корпусом и плечами), чтобы согреваться. Но в какое-то время наступил критический порог теплопотерь, когда интенсивные движения в сидячем положении перестают помогать. А в темноте бежать рядом с нартами невозможно. Впрочем, и днем это более чем проблематично. Так или иначе, но очень хотелось тепла.

Наконец, караван остановился. Вокруг была абсолютная темнота – луна еще не встала. Раздался хруст шагов по снегу, и уже через пару минут я услышал стук топора, потом второго…. Где-то за моей спиной послышались новые шаги. После остановки началось всеобщее движение, уже не связанное с бегом оленей. А те, уставшие и нераспряженные, уже копытили ягель. Я включил налобный фонарь и пошел на звуки этой новой деятельности. Римма Замятина, разгребавшая снег для установки палатки, передала лопату мне – это занятие стало согревать. Но мысли строили внутри сознания гигантскую башню вопроса: неужели здесь, среди темноты и пятидесятиградусного мороза, удастся обустроить ночлег?

От мыслей меня отвлекла подошедшая Марина. По ее заторможенным движениям и угрюмому молчанию было понятно, что она совершенно окоченела. Марина взяла у меня лопату и в интуитивном стремлении к теплу продолжила мою работу….

Айта дала мне топор и поручила рубить сучья. Тем временем Андрей и Степан уже подтаскивали к очищенному от снега месту четырехметровые жерди лиственницы.

Когда я возвратился с охапкой веток, палатка уже стояла. С этого вечера я стал понимать, что у эвенов-кочевников в походной жизни продумано все. Римма показала, как правильно надо носить заготовленные ветки: собранная охапка протыкается одним крупным сучком и в таком «нанизанном» виде не разваливается при транспортировке. Когда я притащил новые лиственничные сучки, то из железной трубы уже шел дым. Ровным слоем Римма укладывала на притоптанный снег ветки. Рядом с палаткой Игнат Прокопьевич раскалывал в ведре куски речного льда.

Через час олени были отпущены пастись, нарты разгружены, и мы, усевшись на шкурах, уже пили чай. Так или иначе, но маленькая радость чаепития была недолгой. Отогревшись, мы с Мариной заставили себя заняться самым главным – зарядкой аккумуляторов для видеокамер и фотоаппаратов. Камеры в кофрах уже висели под потолком, отогреваясь. Марина принесла зарядные шнуры – они были каменными от мороза. Но это было делом поправимым, печальнее было другое – шнур зарядки спутникового телефона оказался самым тонким и от транспортных нагрузок сломался. Настроение от этой неприятности не улучшилось, и я стал настраивать себя до поры не накручивать сознание образовавшимися проблемами. Эта психологическая установка оказалась вполне своевременной – бензиновый генератор, уже долго стоявший около печки, к этому времени нагрелся… но, как мы ни пытались, он так и не завелся.

Спать ложились с недобрыми мыслями: мы остались без света, связи с внешним миром и самое главное – без заряженных аккумуляторов, а значит, снимать мы не можем!

Но все это было только началом бонусного подарка от Дедушки Холода.

Надо сказать, что еще в Якутске, узнав о конструкции палатки – согласно определенной логике – мы решили, что если в палатке есть печка, то ее будут топить. Увы, это оказалось роковым заблуждением….

В условиях экспедиции, даже в присутствии других, далеко не близких людей, процесс укладывания в спальник – это ситуация до определенной степени интимная. Тем не менее, занявшись приготовлением ко сну, боковым зрением я отметил, что Марина залезла в спальник, оставив на себе лишь термобелье – по сути, теплую футболку с длинными рукавами.

Психологически столь смелый шаг Марины был вполне оправдан – в это время в центре палатки в печку подбрасывал дрова Игнат Прокопьевич. От нестерпимого жара, исходящего от нагретой докрасна печки, я спрятался в спальник. Забытое тепло умиротворило и тело, и сознание. Я моментально заснул… Мне кажется, что после этого я моментально проснулся.

Надо уточнить. Магазин «Серебряный ручей» оснастил нас с Мариной замечательными спальными мешками из овчины. По конструкции они глухого типа. То есть ты забираешься внутрь и с окружающим миром тебя связывает только поперечный разрез на уровне лица, клапан спальника. Главное – удачно расположить этот разрез.

Я проснулся от какой-то суеты рядом, в соседнем спальном мешке. В темноте, по резким движениям понял, что Марина стремительно одевается. От того, что я двинулся, разрез в спальнике приоткрылся, и мне в физиономию ударило совсем свежим и совсем нетеплым воздухом. Настолько нетеплым, что на какие-то секунды у меня от неожиданности перехватило дыхание. Удивление заставило меня высунуть голову из спальника. Копошащаяся Марина меня уже не интересовала, и луч налобного фонарика сразу наткнулся на черную и явно остывшую печку. Без дедушки Игната она выглядела очень одиноко. Храп Игнатия Прокопьевича солировал в общем хоре голосов.

Я вернул голову в мешок и посмотрел на светящийся циферблат часов – стрелки показывали два часа десять минут ночи.

«Как же так? Прошло всего два часа, как мы легли спать, а температура уже около минус двадцати»?

Жизнь в экспедициях приучает не ждать, когда кто-то сделает то, что нужно тебе. Поэтому я немалым волевым усилием выбрался из спальника, натянул бахилы и с налобным фонариком принялся исследовать пространство вокруг печки в поисках дров. Внутрь ее жерла заглядывать было бессмысленно. Даже мой остывший мозг прошептал о том, что их там нет.

Как выяснилось потом, это был единственный случай, когда с вечера не была подготовлена легкая утренняя растопка – просто никто не ожидал, что я ночью заинтересуюсь печкой. В поисках дров мне пришлось выбраться на улицу. Рядом с входом спали собаки. Учуяв своего, ни одна из них даже не подняла головы.

Свет луны прорисовывал очертания высокого берега реки. И представилось, что рядом стоит гигантская палатка… внутри которой так же холодно. Я вернулся в палатку с несколькими поленьями, потом принес сухие щепки, и скоро дрова взялись огнем. Я был удовлетворен, что сделал это хотя и не с первой спички, но и не с десятой.

…Через час я снова проснулся от нестерпимого холода. Не надо было высовываться из спальника, чтобы понять, что дрова прогорели, и печка снова остыла. Мое желание продемонстрировать усердие в поддержании тепла было остановлено внутренним голосом: «Дома демонстрируй. Если эвены этого не делают, значит, не следует».

Все последующее и неопределенное по продолжительности время ночи трудно связать со сном.

В связи с этим вполне уместно развенчать один миф. Еще в детстве я слышал рассказы о людях, погибших среди ледяной пустыни. Якобы когда человек долго идет по снегу, то его начинает клонить в сон. И если в таком состоянии лечь на снег и позволить себе заснуть, то уже не проснешься – умрешь во сне от переохлаждения. Действительно, если человек долго идет, а тем более пробирается по глубокому снегу, то утомление, несомненно, наступает. В довершение к этому от интенсивной ходьбы человек чувствует себя разгоряченным. Поэтому (знаю по себе) хочется упасть в снег и отдохнуть. В первые секунды снег кажется не холодным, а приятно прохладным, накатывает тягучая дремота… Вот только рассказчики небылицы про смертельное замерзание во сне никогда сами не пробовали дальше оставаться в этой убаюкивающей неге. Даже если умудриться заснуть, в чем я очень сомневаюсь, то очень скоро проснешься от дискомфорта. Замерзая, человек не может спать. Это то же самое, как попробовать заснуть, упав в костер.

Утром, в шесть часов, первым из наших проводников проснулся Игнатий Прокопьевич – у него было самое холодопробиваемое укрытие. Я уже давно не спал, поэтому, когда он принес с улицы дрова, я на слух оценил его, этого видавшего виды кочевника, умение разжигать огонь с одной спички. Сквозь вновь растекающееся тепло я заснул до общего подъема в семь часов.

За завтраком я не стал спрашивать, почему ночью никто, даже посменно, не поддерживал огонь. Я это понял сам – среди холода надо привыкать к холоду, а не к теплу.