Текст книги "История высоты № 6725"

– Занятно! Очень занятно! – оживился генералиссимус, с удовольствием ознакомившись с приложением. – Но в общем ничего предосудительного. Так, юнкерские шалости. Хи-хи. Вот только адмирал?

Командующего военно-морскимисиламивызвалик генералиссимусу.

– Так точно! – признался адмирал. – Служу!

– Как это понимать? – возмутился генералиссимус, силясь подсчитать, сколько денег гребет в двух кассах адмирал.

– Извольте заметить, я подавал в канцелярию рапорт о совместительстве, – объяснялся адмирал.

– Начальника канцелярии! – приказал генералиссимус.

– Согласно статье 17 поправки к уставу воинской службы офицер имеет право на работу по совместительству в свободное от основной службы время, при согласии вышестоящего командования, – отрапортовал начальник канцелярии. – Удержание налогов в таком случае осуществляется с основного и побочного заработка по установленным нормам.

– Кто подписал рапорт?

– Извините – вы.

– Но это невозможно! Работать на противника в момент ведения боевых действий! – возмутился генералиссимус.

– Фактическое нарушение закона в данном случае отсутствует, – заметил начальник канцелярии. – В уставе не оговаривается, где может, а где не может подрабатывать офицер. Это личное дело офицера.

– Это черт знает что! – совсем расстроился генералиссимус.

– Прошу меня понять! – оправдывался адмирал. – У нас почти не осталось боеспособного флота. Наши крейсера торчат у пирсов.

Экипажи латают пробоины в сгнивших днищах. Офицеры от безделья запивают в портовых кабаках, заражаются сифилисом. Флот вырождается! Единственная возможность поддерживать боеспособность офицерского состава – это работа по совместительству.

– Офицеры тоже работают на них? – обалдел генералиссимус.

– Так точно! Но не в ущерб основной службе!

– Но почему не у нейтралов? – вскричал генералиссимус.

– Нейтралы не располагают современным флотом и не испытывают нужды в кадрах. Противник, напротив, при наличии наибольшего по численности корабельного парка испытывает острый дефицит в офицерском составе. Лично я считаю преступлением пренебрегать такой уникальной возможностью! Ценность морского офицера определяется, в первую очередь, его участием в боевых действиях с использованием самой передовой военной техники. Удерживая моряков на берегу, мы развращаем их, фактически уничтожаем военно-морские кадры!

– Но вы получаете деньги из рук врага! – единственное, что нашелся возразить генералиссимус. – Это же валюта! Это возможность вкладов в иностранные банки!

– Да! – согласился адмирал. – Но не получать деньги за исполненную работу было бы нарушением финансовой дисциплины.

Кодекс офицерской чести не позволяет нарушать установленный порядок! Морской офицер обязан беспрекословно исполнять всякий закон, чего бы он ни касался. Иначе наступит анархия! Вы хотите анархии?

– Я не хочу анархии. Но я не хочу, чтобы офицеры находились на содержании иностранных армий, словно великосветские проститутки. Такое положение дел подрывает патриотическое воспитание армии!

– Я приказываю! – генералиссимус встал. – Первое. В целях поддержания боеспособности военно-морского флота и повышения квалификации офицерского состава совместительство признать целесообразным, а службу на иностранных судах засчитывать в качестве практической учебы с целью повышения классности. Лицам, успешно прошедшим курс учебы, присваивать внеочередные воинские звания.

Второе. С сего дня офицеры, стажирующиеся на иностранных флотах, обязаны в двухдневный срок сдавать валютные поступления лично мне, то есть главнокомандующему родов войск. В качестве компенсации таким офицерам назначается надбавка к основному жалованью в размере, равном иностранному содержанию в переводе на наши госзнаки, соответственно денежному курсу на день сдачи.

Лица, уклоняющиеся от сдачи валютных поступлений, предаются суду офицерской чести с конфискацией имущества. Год. Число.

– А как быть с надбавками за успешно проведенные боевые операции? С орденами?

– Вас еще и награждают? – удивился генералиссимус. – За наши потопленные корабли? Нахалы! Просто-таки нахалы! – и генералиссимус отечески потрепал провинившегося адмирала по щеке.

– Пишите дополнение к приказу.

Всякие награды, как-то: ордена, медали, золотое оружие, внеочередные отпуска, устные благодарности и т.п., а также денежные поощрения подлежат сдаче в пункты приема при генеральном штабе сухопутных войск и ВМФ и дальнейшему обмену на награды и поощрения аналогичного достоинства отечественного производства.

* * *

Через двое суток, когда на фронте не осталось пыли, воронок и мух, командующим была получена еще одна шифрограмма. «Не исключена возможность участия боевых действиях особ царской фамилии. Приказываю принять меры безопасности. Ответственность за возможные инциденты целиком возлагается на вас».

Царствующая особа в стране была только одна…

В боевые порядки под видом ротного интенданта прибыл начальник тайной полиции.

– Между нами, – строго конфиденциально сообщил интендант-контрразведчик, – император совсем плох. Маразм! – начальник тайной полиции многозначительно постучал себя пальцем по лбу. – Шесть раз на дню мочится в штаны. Пускает пузыри.

Командующий остолбенел.

– Если честно – старик давно выжил из ума. На последнем дипломатическом рауте он полномочного посла одной державы назвал бякой. Конфуз! Дипломат, конечно, не подал виду. Но лицо государства… Сами понимаете!

Ей-богу, республика лучше. Всякие там парламенты, палаты, конгрессы, оппозиции, дебаты – живое биение мысли. Всем чего-то надо. Всех чего-то не устраивает. Работать интересно! А у нас все согласны со всем. Самый серьезный антигосударственный проступок – мошенничество! Засунут руку в казну и хапнут, сколько в горсть влезло. Скукотища! Не поверите, лично сам организовал три покушения на императора, чтобы без работы не сидеть!

Заговорщиков, конечно, схватили, я лично у одного из злоумышленников кинжал выбил. Но это же эпизодик! Развлечение!

Кстати, как вы собираетесь охранять жизнь его величества? – совершенно неожиданно перевел разговор начальник тайной полиции.

– Мой генерал! – выпятил грудь командующий.

– Мой лейтенант, – поправил начальник тайной полиции, показав на интендантские погоны. – Я здесь неофициально.

– Мой лейтенант! – поправился командующий. – Для обеспечения безопасности монаршей особы предполагается, – командующий развернул карту, – вдоль всего фронта по нейтральной полосе выставить охранный заслон в составе трех пехотных когорт и танкового батальона. В ближних тылах проводить силами сводного кавалерийского корпуса круглосуточное патрулирование. С целью нейтрализации авиации противника над высотой № 6725 растянуть двойную мелкоячеистую металлическую сеть для улавливания бомб и дальнобойных снарядов. Над сетью с помощью пиротехнических средств создать постоянную нелетную погоду в виде обложной облачности.

– А если его величество решит лично участвовать в наступлении? – задал начальник тайной полиции контрольный вопрос.

– Две когорты из охранного заслона, переодетые в форму врага, будут изображать упорное сопротивление, далее растерянность и отступление, переходящее в беспорядочное бегство.

В качестве меры безопасности солдатам будут выданы холостые патроны, гранаты без взрывателей, штыки со сточенными лезвиями.

– Прекрасно! – воскликнул начальник тайной полиции. – А если противник в это время проведет массированную артподготовку с последующим прорывом обороны? Что вы предпримете?

– Я буду драться до последней капли солдатской крови! – кратко, как и положено настоящему воину, ответил командующий.

– Достойный ответ! – похвалил начальник тайной полиции. – Но в целом план никуда не годится. Будем говорить как профессионал с профессионалом. Ваш план совершенно бездарен! Вы не исключили случайность! Разведка – это в первую очередь учет случайностей.

Вдруг противник прорвет оборону? Вдруг не сработает пиротехника?

Вдруг среди сточенных штыков окажется один острый? Вдруг в сети-бомбоулавливателе отыщется слабое звено? Вдруг, вдруг, вдруг!

В деле охраны жизни его величества не может быть мелочей!

Вы мне симпатичны, а жизнь императора, говоря откровенно, ни черта не стоит. Но то, что я вам говорил в частном порядке, не избавляет меня от исполнения государственного долга! Случись что, я, не дрогнув, лично казню вас и ваших родственников вплоть до пятого колена. Хотя, повторяю, лично мне вы симпатичны.

Командующий побелел, слившись шеей с воротничком.

– Но не отчаивайтесь, – успокоил его начальник тайной полиции. – Пока моя голова на плечах, вашей ничего не угрожает.

Ха-ха. У меня есть встречный план, исключающий всякие случайности. Признаюсь сразу – план гениальный. Как вы думаете, в чем он состоит?

Командующий стоял болван-болваном, что определенно льстило начальнику тайной полиции.

– Это очень просто! Это настолько просто, что об этом невозможно догадаться! Мы берем передовую линию, – начальник тайной полиции отчеркнул карандашом на карте последнюю линию окопов, – и… перемещаем ее глубоко в тыл! Император спасен!

Конгениально!

У командующего отпала челюсть.

– Отсюда мы имеем… – продолжил начальник тайной полиции.

* * *

Ординарцы засунули в чемоданы ночные сосуды, застегнули ремни и доложили императору о готовности к отъезду.

– Ура! – вскричал император, вскочил на своего любимого деревянного коня и стал качаться, с упоением размахивая шашкой.

Ближайшие выпуски столичных газет выплеснули экстренное сообщение: «В опровержение нелепых слухов доводится до сведения населения и армии, что император бодр как никогда и в ближайшие недели собирается лично посетить передовые части, дислоцированные в районе высоты Икс. Пусть трепещет злобствующий враг! Дни его сочтены! Слава императору! Ура!»

Ниже печатались фотографии, изображающие его величество на коне с шашкой. Народ, естественно, возликовал.

Наконец двинулись в путь. Чтобы не причинять престарелому императору дорожных неудобств, в последний момент решили путешествовать, не выходя из дворца. С помощью десяти тысяч домкратов дворец оторвали от фундамента, закатили под него специальную платформу, опустили и повезли в сторону фронта вместе с обстановкой, прислугой, штабом, кухней и самим императором.

Дорогу перед телегой выравнивал дивизион супертяжелых танков.

Впереди шагал сводный тысячетрубный оркестр, без остановки исполняющий марш «Славься, славься!». В кильватере дворца катили два адмиральских крейсера и без счету миноносок. Сверху, дабы исключить нежелательные эксцессы, в шесть ярусов, соприкасаясь крыльями, плотно летели 15 тысяч аэропланов, создавая непреодолимую преграду для вражеских бомбовозов. Наконец, по обочине дороги, вдоль всего пути следования, были расставлены станина к станине пушки и плечом к плечу легионеры, которым вменялось в обязанность стрелять без предупреждения во все живое, приблизившееся к охраняемой зоне ближе чем на десять километров.

* * *

– К вышесказанному прошу отнестись со всей серьезностью! – обратился командующий к построенным войскам. – По соображениям секретности я не могу вам сказать, для чего это нужно, но это нужно Родине и императору и этого вполне достаточно!

– Армия-а! Слушай мою команду! К исполнению долга приступить! Раз-два!

Каждый рядовой легионер, каждый офицер и даже генерал наклонился в том самом месте, где стоял, поднял и положил в карман камень или горсть земли. То есть все 100 тысяч войск одновременно наклонились, подняли и положили в карман кусок почвы, на которой стояли. Таким образом каждый смог иметь при себе тот участок фронта, на котором воевал. Потом 100 тысяч войск наклонились еще раз и подняли еще по горстке земли. После чего генералы, полковники и подполковники отбыли на квартиры, а рядовой состав и младшие офицеры продолжали выгребать грунт. Они складывали землю вместе с попадавшимися в ней осколками, гильзами, костями и обрывками обмундирования в карманы, вещевые мешки, за пазуху, набивали в сапоги и кисеты. Лужи и ручьи заливали во фляжки и ротные бидоны-термосы. Таким образом к вечеру высота № 6725 была срыта до основания, а грунт вокруг высоты выбран на глубину до 1, 5 метра.

Когорты по команде «Кру-гом!» развернулись лицом в сторону тыла и, сохраняя меж собой равное расстояние, разом, с левой ноги, замаршировали прочь от передовой линии. Причем каждый легионер маршировал в строгом соответствии с заданным ритмом, не отставая и не забегая вперед, что позволило фронту равномерно смешаться в заданном направлении. Саперы несли надолбы и блиндажи, пехотинцы – свои окопы, интенданты – склады вещевого довольствия, артиллеристы – пушки, танкисты – танки, санитары – полевые лазареты, капелланы – ручные органы, связисты – телеграфные столбы и катушки провода, похоронные команды – братские могилы, генералы – письменные столы… Специальная команда тащила блиндаж со 100-летним лейтенантом, лежащим на ржавой походной кровати.

Теперь достаточно было войскам остановиться в любом месте, указанном вышестоящим начальством, ссыпать из карманов, вещевых мешков и прочих емкостей землю, и высота – воронки, блиндажи, противотанковые рвы, колючая проволока, трупы, 100-летний лейтенант, то есть все то, что принято называть фронтом, – восстановилось бы в совершенном своем первоначальном виде. Каждый камень нашел бы свое место, каждый солдат обрел бы свой окоп, каждый генерал сел бы за свой стол. И никакой сторонний наблюдатель не смог бы отличить тот фронт от этого, ту местность от этой, потому что это были та же самая местность и тот же самый фронт.

Но случилось непредвиденное…

* * *

Главнокомандующему войск противника доложили, что, кроме жидкого арьергарда в боевых порядках врага, врага как такового не наблюдается.

– Вы что, с ума посходили? – удивился главнокомандующий. – Как это нет противника? Куда он мог деться?

– Не можем знать, – ответили генералы. – Только извольте убедиться в полном отсутствии противостоящих сил.

Главнокомандующий страшно обиделся по поводу неудачи, постигшей его концепцию массированного артиллерийского удара.

– Отыскать противника, чего бы это ни стоило! – приказал главнокомандующий начальнику особого отдела. – Идите и без врага не возвращайтесь!

Пятьсот разведчиков разбежались в разные стороны разыскивать пропавшего врага. Они осматривали лощины и овраги, ущелья и пещеры, леса и буреломы, погреба и чердаки, хозяйственные сумки и корсеты простолюдинок.

Наконец в штаб прибежал запыхавшийся разведчик и доложил:

– Так точно! Противник покинул свои позиции и в панике убегает в собственный тыл.

– Почему убегает? – возмутился главнокомандующий. – Ведь мы еще не нанесли решающего артиллерийского удара.

– Уж не знаю, почему, – ответил разведчик. – А только бежит так, что пятки сверкают!

– Значит, все-таки противник есть! – обрадовался главнокомандующий.

И подумал так: противник коварен. Наверное, он разгадал наш план и стремится выйти из зоны действия наших орудий. Этого допустить нельзя! Мы должны навязать ему нашу волю. Навязать противнику свою волю есть главное искусство войны. Раз они убегают, значит, им это выгодно и невыгодно нам. Значит, если мы их догоним, это станет невыгодно им, а мы получим стратегическое превосходство! Вывод? Мы должны догонять их быстрее, чем они будут убегать от нас!

– Наша тактика остается старой – залповый огонь из всех огневых средств! – объявил главнокомандующий. – Для чего я приказываю в самом спешном порядке передислоцировать имеющуюся в нашем распоряжении артиллерию на расстояние прямого выстрела до противника! Прочим войскам следует, проявляя настойчивость в пешем строю, догонять противника и исполнять свой долг в ранее означенном количестве – десять тысяч военнослужащих в сутки!

– Догонять и исполнять долг! – повторил главнокомандующий. – В этом суть нашей будущей победы! Ни один вражеский солдат не должен уйти от наших снарядов!

Инвалиды, женщины и дети, следуя приказу, маршевыми колоннами побежали догонять врага, чтобы умереть от его пуль на его же глазах.

Артиллеристы взвалили на плечи тяжелые орудия и базуки и побежали вослед остальным войскам, чтобы в нужный момент нанести всесокрушающий артиллерийский удар.

* * *

Командующему доложили:

– Наши войска преследуют войска противника. Причем наши доблестные войска лишены всякой возможности оказывать сопротивление, так как руки их заняты переносимым грузом. Что делать с грузом и противником?

– Приказываю: груз не бросать, скорость передвижения увеличить вдвое! Ног не жалеть. Необходимо оторваться от противника во что бы то ни стало!

* * *

Главнокомандующему доложили:

– Противник наращивает скорость отступления!

– Вы что, не помните приказа? – вскричал главнокомандующий.

– Противника догонять и погибать в непосредственной близости от его позиций.

Войска и артиллеристы наддали ходу.

* * *

– Они нас догоняют! – на бегу кричали генералы.

– Если вас догоняет враг, значит, вы никудышные военачальники! – отвечал командующий, прибавляя шагу.

– Шире шаг! – закричали командиры, следуя примеру своего командующего.

Соседние армии, заметив такую беготню, дрогнули, решили, что противник прорвал оборону, и, опасаясь оказаться в позорном «мешке», бросились догонять отступающие части.

В свою очередь, соседствующие части противника, решив, что генеральный штаб, не поставив их в известность, начал решительное наступление, бросились вдогонку отступающим, чтобы успеть к дележу наград за взятие столицы.

* * *

Тридцать три армии и три отдельных корпуса, наддавая ходу, бежали друг за другом и друг от друга. В одно мгновение они перескочили линию фронта, ближние и дальние тылы, вырвались на оперативный простор и покатились по горам по долам в никому не известном направлении.

В пути они снесли сто городов и селений, расплескали сто озер, развалили встретившийся королевский дворец вместе с платформой, втоптали в пыль крейсера и миноноски, смяли и рассеяли императорский кортеж. Теперь впереди тридцати трех армий и трех корпусов, спасаясь от неизвестно откуда взявшейся обезумевшей толпы топающих солдат, бежали генералы, адъютанты, повара императорской кухни, горничные, экипажи крейсеров и миноносок. 1000-трубный духовой оркестр и даже сам император трусил, подгоняемый сзади острыми коленками дворцового караула.

Тридцать три армии, три отдельных корпуса, императорский кортеж и еще сорок тысяч неизвестного гражданского люда бежали через леса и поля, день и ночь, без сна и отдыха.

Бежали солдаты, офицеры, повозки, колючая проволока, фельдфебели, император, орудия, артиллерийская прислуга, высота № 6725, противотанковые ежи, братские могилы…

Все неслось бешеным галопом, потея, спотыкаясь и матерясь.

Конечно, армии могли остановиться, но для этого как минимум нужен был соответствующий приказ. Однако генералы, которые этот приказ должны были отдать, и канцелярии, которые этот приказ должны были завизировать и отправить в войска, и посыльные, которые должны были развести приказ по частям, – все они тоже бежали и, значит, не могли должным образом исполнить свои обязанности.

Тридцать три армии, три корпуса, императорский кортеж и 40 тысяч неизвестного гражданского люда пробежали из конца в конец всю страну, и соседнюю страну, и еще 115 государств и мелких княжеств. Война прокатилась вокруг земного шара, опустошая все на своем пути.

Черная, выжженная полоса осталась там, где пробежали войска.

И еще раз войска обежали землю.

А так как солдатам и офицерам хотелось кушать и пить, армии никогда не повторяли свой прошлый маршрут. Армии шли по сытым, обетованным землям, где родники давали воду, коровы – молоко, виноградники – вино, поля – хлеб, стада – мясо, пруды – рыбу.

И еще сто раз армии обогнули земной шар, разбросав вдоль меридианов смердящие трупы и разбитую технику.

Никто уже не мог сказать, какая местность к какому государству относится. Саперы срывали горные хребты, болота засыпали песком, моря застилали гатями, ледники расплавляли огнеметами. Каменными городами мостили дороги, деревянными поселками топили полевые кухни. Тяжелые солдатские башмаки и колеса повозок давили насекомых и птицу. Рыбой и дичью набивали солдатские желудки.

И когда на земле не осталось ни кустика, ни травинки, ни листочка, когда земля стала голой, как бильярдный шар, и подошвы солдатских башмаков соскальзывали с ее поверхности, – все опомнились. И оглянулись по сторонам.

Земля лежала черная и мертвая, только кое-где зеленели пятна солдатских мундиров. И тогда все остановились. Без соответствующего приказа. Потому что не знали, куда идти. Потому что везде было одно и то же – тлен и пустота. И тогда все вскричали:

– О ужас! Что сотворили мы!

И стали пред тем ужасом все равны – и солдат, и генерал, и даже император. Все стали плакать и клясть судьбу. Потому что открылось им, что когда нет земли – нет жизни, и тогда некого убивать, некого завоевывать, некем править.

Тогда не нужны ни солдаты, ни фельдмаршалы, ни императоры.

И спросили они мудрецов:

– Что делать нам? И сказал один мудрец:

– Пусть построит дом тот, кто его разрушил. И в труде своем пусть обретет он истину. И пусть тот дом станет домом его, а та истина – его верой. И вместе пусть станут они его родиной.

И склонили пред тем мудрецом головы самые мудрые.

И возрадовались все и снова ужаснулись. Ибо никто не знал, где его руины, потому что не стало на земле ни морей, ни гор, ни рек, ни селений. Не стало дней и ночей. А был лишь сумрак от пыли, поднятой миллионами солдатских башмаков. И никто не знал, где он находится и где должно ему находиться.

И тогда разбрелись все в разные стороны, надеясь отыскать хотя бы один не затронутый войной уголок, хотя бы один целый город, цветущий лес или луг, хотя бы одно родящее семя. Чтобы от того города, леса, семени возродить землю. Но не было ни дерева, ни семени. Не было ничего, кроме пустоты и мундиров.

И тогда сказал мудрец:

– Пусть найдется человек и вспомнит, где он стоял. Пусть он найдет то место. И пусть встанет туда. И это место пусть станет Началом.

И снова разошлись все, куда глядели их глаза. Но не нашли то место, потому что глаза их были слепы, а уши глухи, так как нельзя ничего увидеть и нельзя ничего услышать, когда ничего нет.

И в третий раз сказал мудрец:

– Пусть найдется человек, который помнит то место, на котором стоял. И пусть он создаст его таким, как было оно. И пусть то место станет Началом.

И тогда человек, когда-то звавшийся командующим, вскричал:

– Помню!

И собрал вокруг себя людей, которые когда-то звались солдаты, и сказал:

– Пусть вспомнит каждый!

И каждый вспоминал свое место. И встал там, где должен был встать. И каждый вытащил из кармана горсть земли и бросил ее себе под ноги. И каждый открыл фляжку и вылил из нее воду. И появились земля и река. И каждый опорожнил вещевой мешок, и вывалил землю из-за пазухи, и вытряхнул из сапог, и высыпал из кисета. И каждый камень лег на свое место, каждая песчинка нашла соседнюю песчинку. И получилось то, что должно было получиться.

Получились окопы.

И люди, которых звали саперы, построили блиндажи и натянули колючую проволоку. И артиллеристы выкатили пушки.

И выросла высота № 6725.

И стала она Началом…

– Мы вспомнили! – сказали люди, звавшиеся «солдаты противника», и, вытащив старые карты, вырыли ходы сообщений, меря расстояние линейками от высоты, помеченной точкой на карте.

– Да, это было так! – сказали военные инженеры и, направив теодолиты на высоту, наметили стратегические дороги.

На дорогах соорудили мосты. Под мостами прокопали русла рек.

Возле рек построили города. А так как карты были военные, в городах построили заводы для производства пушек, радиостанции для передачи военных сообщений, аэродромы для бомбовозов, убежища для генералов и призывные пункты для рекрутов.

И каждый вспомнил, кем он был раньше. Капралы вспомнили, что они капралы. Генералы – что они генералы.

И тогда император, вспомнивший, что он император, сказал:

– Я лично поведу своих солдат. И мы, наконец, выиграем эту войну!

И все возликовали…

И солдат вывели на чистку колючей проволоки…

И спросил 100-летний лейтенант:

– А что, не идет ли по окопам мой император вручить мне орден?

– Так точно! Идет! – отвечали ему вестовые, потому что действительно по ходам сообщений ходил император и разыскивал столетнего лейтенанта, чтобы вручить ему капитанские погоны и вновь учрежденный орден «Герой высоты № 6725».

И сказал капрал:

– Война такая карусель!..

И все вернулось на круги своя. И каждый стал делать то, что он умел. И стал император командовать, и стал генерал командовать, и стал фельдфебель командовать, и стал капрал командовать, и стал солдат убивать.

А потом меня убили. И это хорошо, потому что капрал сказал:

«Если всех нас не убьют, мы никогда не выиграем эту войну…»