Текст книги "Козырной стрелок"

Глава 13

Вначале был бег. Сумасшедший бег по сильно пересеченной заборами, огородными грядками и канавами местности. Капитан Борец уходил от возможной погони напролом. Но хоть и напролом, все равно зигзагами. Как заяц, за которым гонится лиса. Прямая траектория была, конечно, короче, но в конце ее беглеца могла ждать засада.

За час бега капитан одолел двенадцать километров. Передохнул пять минут и пробежал еще десять. В общей сложности через двадцать два километра он вышел на дорогу и проголосовал машину.

В городе он был меньше чем через четверть часа. Еще через пятнадцать минут он звонил в дверь одного своего близкого, в смысле географического расположения, приятеля.

– Ты откуда? – сильно удивился тот.

– От верблюда. У тебя деньги есть?

– Что ты! Зарплату опять задержали…

– Я не о зарплате. Я о больших деньгах.

– Откуда у меня большие, если даже маленьких нет.

– Я же не так просто прошу.

– А как?

– Под выгодные тебе проценты. Под пять… Ну ладно, под восемь процентов. В месяц.

– Ну если совсем немного…

– Немного не надо. Надо все, что есть.

– Сколько?

– Я же сказал – все, что есть. Не сомневайся – отдам. Я даже, если не захочу, – отдам. Ты же знаешь, где я работаю. Мне, если ты с жалобой на командование выйдешь, за невыплаченный долг погоны снимут. Ну давай, давай, выручай.

– Ладно. Раз такое дело… Раз такое дело и под десять процентов…

– Под восемь. Я сказал – под восемь.

– Под восемь не могу. Сам под девять взял.

– Жлоб ты, Паша!

– Жлоб тот, кто в трудную минуту другу отказывает. А я нет. Я иду ему навстречу. Впрочем, я совершенно не настаиваю…

– Ладно. Под десять, так под десять. Тащи сюда свои бабки.

Друг ушел в соседнюю комнату и вернулся буквально через минуту.

– Двадцать тысяч сотенными бумажками. Можешь не пересчитывать. Пиши расписку. И гони какой-нибудь документ.

– А одной расписки мало?

– Мало! С распиской мне за тобой бегать придется. А с документом – тебе за мной. Чувствуешь разницу?

Капитан вытащил красную книжечку пропуска. Который теперь ему был абсолютно не нужен.

– Пропуск сойдет?

– А как же ты на работу?..

– А мне не надо на работу. Я в отпуске. Как раз на месяц. А через месяц мы проведем обратный размен. Идет?

– Ну-ка дай пропуск.

На пропуске была фотография капитана Борца, были печать, штамп и подписи. И было продление до конца следующего года.

– Ладно. Сойдет. Пиши расписку…

Получив столь необходимую ему наличность, капитан залег в берлогу. Ну, или нырнул на дно. Или… Нет, не в смысле, что капитан Борец собирался зарываться в оставленную зверьем нору, чтобы переждать лихое время. Он вообще никуда не собирался зарываться. Житье в охотничьих заимках в далеких сибирских урманах не входило в его планы. Тем более он прекрасно знал, что даже самая большая тайга не спрячет человека надежней самого небольшого города. В тайге человек неизбежно идет к человеку. За хлебом идет, за солью, за боеприпасами. В городе теряется среди народа.

Что и требовалось Борцу.

Ему требовалось исчезнуть из поля зрения людей, которые должны были его разыскивать. Ненадолго исчезнуть. Пока не уляжется шумиха вокруг происшествия, в котором он принимал непосредственное участие. Вернее сказать, в котором он был одной из ключевых фигур.

Неделя, другая, третья, и у его преследователей неизбежно появятся другие заботы. И тогда он, Борец, сможет выбраться из своего убежища на божий свет…

Берлога, в которую залег капитан Борец, была достаточно комфортна и состояла из двух комнат, кухни и совмещенных ванной и туалета. И стоила сто баксов. Плюс еще тридцатник за то, что у квартиросъемщика не спросили паспорт, фамилию и род занятий. Просто взяли деньги и дали ключи.

Первое, что сделал капитан, когда залег в двухкомнатную «хрущевку», – отправился спать. Он знал, что разбираться в ситуации по горячим следам – бессмысленно и опасно. «Разбор полетов» не терпит суеты. Вначале надо успокоиться и лишь потом анализировать ситуацию.

Капитан спал десять часов. Но не выспался. Потому что все эти десять часов его мучили кошмары, очень напоминающие недавнюю реальность. Он от кого-то убегал, за ним кто-то гнался. Тот, кто гнался, – догонял. Тот, кто убегал, – никак не мог убежать.

Проснувшись, капитан сходил в ближайший магазин и купил две бутылки водки. Которые одну за другой выпил.

День и следующую ночь капитан спал хорошо. У него болел желудок, его тошнило, несколько раз вырвало, но зато кошмары больше не посещали.

На третий день капитан решил отследить местоположение своего непосредственного начальника Петра Семеновича. Чтобы разузнать, как там сложились дела на даче после его, Борца, первого звонка. Он спустился на улицу и с телефона-автомата набрал прямой, мимо приемной, номер. Телефон молчал. Набрал еще раз. Тот же результат.

Капитан позвонил в приемную. И, изменив голос, спросил:

– Петра Семеновича можно услышать?

Долгая, непонятная пауза. И вместо типичного «А кто его спрашивает?» нетипичное:

– Его нет.

– А если я позже перезвоню?

– Не перезванивайте. Его не будет. Он умер.

– Что?! Как умер?

– Извините, больше я вам ничего сообщить не могу. Похороны состоятся завтра в двенадцать часов в…

– Погоди про похороны, – сказал Борец своим, хорошо знакомым собеседнику, голосом.

– Кто это?

– Я это. Капитан Борец.

– Ты?!

– Я. Скажи, от чего умер генерал?

– Он застрелился.

– А бойцы? Мои бойцы?

– Погибли при исполнении служебных обязанностей. Похороны завтра в…

Капитан бросил трубку. И пошел в магазин. Брать еще две бутылки водки.

На четвертый день капитан перестал пить и стал думать.

Думать о том, что произошло.

И думать о том, что ему делать дальше.

С прошлым было относительно понятно. Его, теперь уже покойный, начальник генерал Петр Семенович пытался за его, капитана Борца, счет и на его, капитана Борца, хребте въехать в рай. Который, как теперь понятно, размещается в хранилищах швейцарских банков.

Не получилось…

Почему?

По всей видимости, потому, что на его пути встал некто Иванов Иван Иванович. Подозреваемый милицией и через милицию Петром Семеновичем в нескольких, вернее сказать, во множестве убийств. И подозреваемый персонально генералом, что он не просто убийца, а работник ГРУ. В том числе на основании того подозреваемый, что пистолет Стечкина, из которого Иванов застрелил нескольких человек, числился как пропавший несколько лет назад со складов военной разведки.

Короче, что Иванов киллер и бывший или действующий военный разведчик. Суперпрофессионал.

Так это или не так, сказать трудно. Внешний облик Иванова, с которым имел короткое удовольствие познакомиться Борец, свидетельствовал против. Категорически против! Фигура штатского размазни. Лицо – безвольная маска. Но держался хорошо. Очень хорошо! В ответ на вопросы анекдоты рассказывал. Про шкафы и любовниц. И когда по законам военного времени – все равно анекдоты травил. Хотя на вид полный слизняк.

Впрочем, анекдоты – это лирика. Его, Борца, субъективное ощущение. Но есть еще подтверждающие его выдающиеся на ниве киллерства способности, официальные документы. Милицейские документы есть – протоколы, акты экспертиз, допросы свидетелей и прочий фактический материал. Который оспорить трудно. Значит, все-таки профессионал?

В любом случае, кем бы Иванов ни был, он явился главной, если не единственной причиной разворота Петра Семеновича на 180 градусов от таможенной стойки. Иванов просто стоял возле стойки, и этого было достаточно! Что свидетельствует о многом!

Какие силы стоят за этим таинственным Ивановым, тоже загадка. Там, на Агрономической, как он сам признался, – изменник Лукин. А после? В то, что Иванов после гибели командира действует один, на свой страх и риск, Борец никогда не поверит. Стреляет, может быть, сам, но обеспечивают его выстрел, по меньшей мере, несколько человек. Кто-то охраняет, кто-то разведывает цель. Что косвенно подтверждается боем на Северной. Там он работал на пару с сообщником. И вместе с ним положил четырех бойцов из подразделения Борца!

А кто, скажите на милость, вытащил Иванова из крепких объятий бойцов Петра Семеновича? И чуть не угрохал его, Борца, когда он бежал с дачи Петра Семеновича? Кто? Покойник Лукин в лице посланных им с небес ангелов-хранителей?

Ни черта непонятно! Кроме единственно того, что Иванов, кем бы он ни был, – на свободе.

Отсюда определяется одно из главных направлений угрозы. Иванов Иван Иванович! Который вряд ли забыл учиненный ему допрос с пристрастием. И постарается найти и покарать своего главного обидчика. Капитана Борца.

Причем одним Ивановым список потенциальных врагов не исчерпывается. Не сможет достать Иванов, дотянутся хозяева Петра Семеновича. Которые дали ему дискеты. Ведь не сам же он их на своем компьютере набил. Где-то взял. У кого-то взял. Рано или поздно эти «кто-то» потянутся за своими дискетами, а дотянутся до его, Борца, глотки.

Ну а если его, по случайности, не найдет Иванов и по недоразумению пропустят владельцы дискет, то непременно разыщет военная прокуратура, чтобы задать несколько вопросов по поводу гибели вверенных ему бойцов.

Ну ты смотри, как все обернулось! Со всех сторон обложили. Куда ни ткнись!

И что из всего этого следует?

Из всего этого следует, что капитану Борцу в этой непростой ситуации разумней и безопасней всего исчезнуть как можно быстрее и как можно дальше. Совсем исчезнуть. Из жизни этой исчезнуть. Уехать куда-нибудь в Тмутаракань, сменить фамилию, устроиться на работу и пожить так несколько, пока о нем все не забудут, лет.

Разумней всего было поступить именно так. И надо было поступить так! Но… мешали лежащие во внутреннем кармане пиджака дискеты. С перечнем иностранных банков и номерами открытых там счетов.

Если ложиться на несколько лет на дно, то дискеты можно смело выбросить в мусорное ведро. Миллионы долларов выбросить! Которые теперь, после панического бегства генерала из аэропорта и после его смерти, по праву прямого наследования принадлежат ему, капитану Борцу.

Впрочем, нет. Не только ему. Есть еще дискеты, похищенные у Петра Семеновича покойным подполковником Лукиным. И переданные Иванову. У которого их, в свою очередь, изъяли какие-то бандиты. Вернее сказать, главный бандит по кличке Шустрый. Если он, конечно, живой бандит, а не блеф Иванова.

А если блеф?

Даже если блеф! Эта информация слишком серьезна, чтобы ее можно было проигнорировать. Дубликат дискет – это потенциальная конкуренция. И вполне возможно – драка на подходах к сейфам. С численно превосходящим Борца противником.

Который то ли есть. То ли нет…

Как можно перепроверить показания Иванова?

Никак…

Впрочем, нет. Можно попытаться. Иванов утверждал, что он выжил потому, что не выжили бандиты. И значит, это происшествие должно фигурировать в милицейских сводках.

По милицейским сводкам исчерпывающую информацию может дать уволившийся в запас и перешедший на работу в органы Шипов. Своему бывшему командиру он, по идее, отказать не должен. Все-таки пять лет в одной лямке.

Капитан Борец быстро собрался, вышел из квартиры и со знакомого телефона-автомата набрал номер бывшего сослуживца.

– Можно мне услышать Шипова?

– И даже увидеть! Здорово, командир!

– Узнал?

– А как же! Как не узнать голос командира, с которым пять лет в одном окопе…

– Слушай, Шипов, у меня к тебе просьба одна.

– Хоть десять.

– Скажи, не было у вас с месяц-полтора назад дела, где бы пострадали несколько, сколько, точно сказать не могу, бандитов?

– Как не быть – было. Просто бойня какая-то, а не дело. Четырнадцать мертвяков в одном месте.

– Четырнадцать?!

– Ну да. Четырнадцать. Разборка по полной программе. Несколько убиты в рукопашной. Остальные застрелены.

– Так, может, они друг друга…

– В том-то и весь фокус, что нет. Если бы друг друга, то тогда каждый из своего пистолета. А они все – из двух, которых на месте преступления не оказалось.

– А кто убийца?

– Пока не установлено.

– Ну хоть примерно.

– Наши судачат про какого-то киллера-одиночку. Который до того не меньше положил. Только лично я не верю. Это же больше отделения! Это даже по нашим, военным, меркам перебор. Не может один человек ухлопать отделение и остаться живым!

– Спасибо, Шипов.

– Помог?

– Помог.

– Ну тогда звони еще, командир. Этого добра у меня в любое время, в любом количестве. Хоть даже расчлененка. Не интересует расчлененка?

– Нет, расчлененка не нужна. Спасибо.

– Жаль. А то была бы причина встретиться.

– И так как-нибудь. Без расчлененки.

– Ловлю на слове…

Капитан опустил трубку на рычаг.

Значит, не врал Иванов. Значит, это он… И значит, история с исчезновением дискеты не выдумка. И Шустрый не блеф, а реально существующая личность.

А раз так, то он, Борец, не единственный владелец информации по счетам в швейцарских банках. Как минимум, номера счетов знает еще какой-то бандит по кличке Шустрый. И надо либо входить с ним в пай, либо… Либо выводить из пая его.

Здесь входить. И здесь выводить. В границах родного отечества. Потому что там, за границами, это будет крайне затруднительно. Если вообще возможно.

Но до того, как входить в пай или, напротив, не входить, этого Шустрого надо найти.

Как найти?

Где найти?

Где можно найти человека, имеющего вместо фамилии и имени кличку?

Где?..

Да там же и найти! Где информацию из милицейских сводок нашел! И где Шустрого, если он преступник, должны знать как облупленного.

Капитан развернулся и снова подошел к телефону-автомату. И снова набрал знакомый номер.

– Шипов! Еще одна просьба. Узнай, есть ли в городе такой преступник по имени Шустрый?

– Он что, тебя ограбил, что ты его разыскиваешь?

– Вроде того.

– Ну так давай я его найду и растрясу. Я же как-никак теперь милиция.

– Да нет. Не надо. Я сам. Мне бы только узнать, где его можно найти.

– Кто он такой, не знаешь? Блатной, авторитет, «шестерка»? Какая специальность?

– В каком смысле специальность? Гражданская?

– Уголовная. Кто он – щипач, домушник или, не дай бог, конокрад?

– Не знаю.

– Ничего не знаешь?

– Ничего.

– Ладно. Попробую свериться по нашим архивам. Может, в них что и найдется. А ты перезвони часика так через четыре. Не боись, командир, отыщется твой Шустряк.

– Шустрый, – поправил капитан Борец. – Не Шустряк, а Шустрый!

– Ну, значит, Шустрый. Все они шустрые, пока к нам не попадут…

Четыре часа капитан Борец, словно кошка возле миски сметаны, ходил вокруг телефона. Если его бывший однополчанин отыщет координаты бандита Шустрого, то есть шанс… Если нет – то с надеждами на безбедную жизнь можно будет покончить. Дискеты выбросить в первую встретившуюся на пути урну. И уехать куда-нибудь на край земли, хоть даже на Камчатку, для поиска суженой, фамилией которой, взятой при заключении брака, закрыть прежнюю. Короче, вместо Борца стать каким-нибудь Пупкиным. Жить, как Пупкин. Нарожать Пупкиных детей. И лишь через несколько лет решиться высунуть нос из провинции. Вот такая жизнь. Если можно назвать это жизнью. Это еще надо хорошенько подумать, что лучше: сдохнуть Борцом или полжизни мучиться Пупкиным…

Через три часа пятьдесят девять минут капитан набрал номер.

– Ну?

– Что ну?

– Нашел?

– Экий ты нетерпеливый, командир.

– Ну не тяни кота за хвост! Нашел?

– Нашел, нашел. Вот он, файл с твоим Шустрым, передо мной на экране монитора. Родился, женился, сидел, опять сидел… Ну это тебе вряд ли интересно. А что тебе, собственно, интересно? А, командир?

– Его фамилия и имя. Чтобы в адресном бюро место жительства узнать.

– Фамилия его Сушков Александр Михайлович. А что касается адресного бюро, можешь в него не обращаться. Есть у меня его адрес. Зеленый бульвар, 12–47. Прописан он там. Живет или нет – не скажу. А прописан там.

– Кто он такой?

– Он? Не последний в мелкоуголовной иерархии человек. И одновременно «шестерка». Короче, подручный местного Папы. Кто такой в уголовном мире Папа знаешь?

– Догадываюсь.

– Правильно догадываешься. Этот конкретный Папа держит в руках оптовую и розничную торговлю, игорный бизнес кое-что по мелочи. Вплоть до наркотиков и торговли оружием. Твой Шустрый – его правая рука.

– Что же вы их не возьмете, если все знаете?

– А они сами на дело не ходят. Им не по чину. Они на сбор дани своих подручных посылают. Так что у нас на Папу и его ближнее окружение ничего, кроме благодарностей с последних, липовых, мест работ нет. Что тебя еще интересует?

– Еще? Фотографию его можешь мне презентовать?

– Вообще-то не положено, но, учитывая, что ты мой командир…

– Когда?

– Когда угодно. Хоть сейчас.

– Тогда я еду. Скажи адрес.

– Адрес у нас простой. Любой прохожий скажет, если спросишь, где находится городская мусорка…

Глава 14

– Теперь я хочу предоставить слово товарищу… Федору. Следующему приготовиться товарищу Максиму.

Товарищ Федор встал и обвел взглядом присутствующих на собрании соратников. Соратники сидели за тремя составленными в длину столами, накрытыми красной тканью. На столе были часто расставлены пепельницы, заполненные смятыми окурками. Над столом висел низко опущенный розовый абажур, отчего дальние углы комнаты терялись в полумраке, а лица соратников отсвечивали красным. В комнате пахло табачным дымом, потом и типографской краской от стопок разложенных вдоль стен газетных пачек.

– Прошу вас, товарищ Федор.

– Можно вопрос?

– Пожалуйста.

– Сколько минут отводится на сообщение докладчика?

– Я так думаю, согласно порядку ведения собрания, – сорок минут плюс десять минут на ответы на вопросы. – Соратники невнятно загудели. – Ваши предложения?

– Предлагаю не более тридцати минут доклад и пять минут на вопросы.

– Поступило предложение по порядку ведения собрания. Тридцать минут на доклад и пять на ответы на вопросы. Прошу голосовать именными мандатами. Кто за?

Сидящие за столом люди подняли вверх красные прямоугольные бумажки.

– Кто против? Воздержавшиеся? Принято единогласно. Согласно принятому собранием решению время доклада сокращается до тридцати минут, время ответов на вопросы до пяти. Прошу занести изменения в регламенте в протокол. Слово для доклада предоставляется товарищу Федору. Прошу вас, товарищ Федор. У вас тридцать пять минут.

Товарищ Федор прошел к торцу стола, встал, положил на красное сукно тезисы доклада, откашлялся.

– Я рад, что сегодня здесь вновь вижу лица своих старых друзей по партии. Вижу испытанных бойцов за дело освобождения рабочего класса и трудового крестьянства от нового ига международного капитала, поработившего нашу с вами страну и наш с вами народ. То, что мы сегодня собрались здесь, вместе, позволяет надеяться, что недалек тот светлый день, когда мы сбросим с народной шеи ярмо лживой буржуазной демократии во имя возрождения светлых идей коммунистического будущего нашей отчизны.

Бурные аплодисменты.

– Тише, товарищи! Тише! – застучал ручкой по графину с водой председатель собрания. – Прошу тишины! Не забывайте, товарищи, в каких условиях проходит наш с вами сегодняшний съезд! Я понимаю и разделяю ваши чувства, но тем не менее прошу соблюдать тишину. Время свободного выражения чувств еще не пришло! Но придет, товарищи, неизбежно! Для демонстрации одобрения наиболее удачных мыслей докладчиков предлагаю имитировать хлопки ладошами.

Участники собрания дружно, но совершенно бесшумно зааплодировали докладчику.

– Прошу продолжать, – попросил председатель.

– Я верю, что идеи коммунизма живы в сердцах наших людей, несмотря на оголтелую пропаганду капиталистического образа жизни, несмотря на разгул безыдейных, буржуазных по своей сути искусства и литературы. Идеи всеобщего коммунистического равенства неискоренимы в душе народных масс. Пока существует классовое разделение общества, особенно в таких извращенных, попирающих человеческое достоинство формах, как у нас, коммунистические идеи не умрут!..

Бурные, бесшумные аплодисменты.

– Выделяя передовые задачи сегодняшнего дня, хочется сконцентрировать внимание присутствующих делегатов на пропаганде и агитации. Только через пропаганду и агитацию мы можем прийти к пониманию широкими массами трудящихся задач текущего момента. Только раздувая и направляя пожар всеобщего недовольства, мы способны уничтожить правящую ныне власть. И правящий ныне класс, разжиревший за счет народа, новой буржуазии. Надо помнить, что наша главная цель – разрушение существующего порядка вещей. Низвержение классов-кровососов. Сегодня, как никогда, актуален и верно звучит лозунг Великой Октябрьской социалистической революции – мир хижинам, война дворцам.

Аплодисменты.

– Определяя наших врагов и наших союзников, хочу сказать, что по одну с нами сторону баррикады – обнищавший русский пролетарий, крестьянство и отдельные, испытывающие материальные трудности представители научной и культурной интеллигенции, а также рядовой сержантский и средний офицерский состав Вооруженных Сил и братские, угнетенные капиталом народы мира. Против нас выступают мировой капитал, поддерживаемая им внутренняя буржуазия, подкармливаемые им государственные чиновники и силовые структуры, генералитет Вооруженных Сил, а также международный сионизм, расизм и национализм. Но всем им, вместе взятым, не сломить станового хребта российского пролетариата. Как бы они этого ни хотели! Я в этом уверен!

Аплодисменты.

– Вторую часть доклада я бы хотел бы посвятить проделанной нами за истекший, с прошлого памятного всем нам, я бы даже сказал судьбоносного съезда, период работе… За истекший период было вновь образовано 715 низовых партийных ячеек в Архангельской, Астраханской, Волгоградской, Вологодской и других, согласно приложенному к докладу алфавитному списку, областях. В члены нашей с вами партии принято 5233 человека. Собрано членских взносов на сумму 1240 рублей. Сумма, конечно, небольшая, но надо понимать, что наш потенциальный контингент является наиболее низкооплачиваемым и угнетенным в среднем по России классом. Что взносы им приходится выделять из скудных семейных бюджетов. Так что сумма эта на самом деле свидетельствует о многом. Кроме того, усилиями центрального аппарата партии в 215 городов сорока субъектов Федерации разосланы листовки и наглядная агитация, объясняющие цели и задачи нашей с вами партии. Нами налажен тесный контакт с братскими партиями бывших республик СССР и планируется проведение ряда совместных мероприятий. Более двадцати агитаторов ежедневно направляются в цеха крупнейших в стране фабрик и заводов, а также в воинские части и экипажи Вооруженных Сил и Военно-Морского Флота. Конечно, наблюдаемая сегодня активность граждан еще недостаточна для коренного перелома в деле борьбы за освобождение рабочего класса. Народ утратил классовое чутье и классовую бескомпромиссность. Я бы даже сказал, слегка обуржуазился в благополучный, с материальной точки зрения, период развитого социализма. Что усложняет задачу наших агитаторов. Кроме того, активной пропаганде среди широких масс населения препятствует нехватка финансовых средств. С присущей коммунистам прямотой должен признать, что партийная касса пуста. Но должен сказать, что в финансовом вопросе наметилась тенденция к лучшему, и в самое ближайшее время, я надеюсь, ситуация изменится и наша общая касса пополнится деньгами… Вместе с тем не могу не признать отдельные, имевшие место в нашей работе ошибки и упущения. Центральный аппарат отделен от низовых партийных ячеек. Отдельные руководители оторваны от народных масс и не до конца понимают их насущные проблемы и чаяния. Недостаточно серьезно ведется работа по решению таких больных вопросов, как изготовление печатной продукции и изыскивание новых источников поступления финансовых средств…

Во входную дверь кто-то постучал. Очень настойчиво постучал. И еще раз постучал.

– Там какие-то люди, – доложил прибежавший из коридора охранник.

– Прошу делегатов соблюдать порядок и спокойствие, – шепотом сказал председатель собрания. – В случае тревоги уходить через черный ход пятерками. Там наши ребята, они проведут вас через проходные дворы. Первыми уходят делегаты Самары и Красноярского края. За ними – Урала, Башкирии и Татарии. Спокойно, товарищи! Мы ничего противозаконного не совершили. Мы просто собрались на празднование дня рождения. Только дня рождения…

Делегаты съезда сдернули со столов красную скатерть и поставили на стол вскрытые бутылки водки, стаканы и тарелки с заранее приготовленным салатом.

– Прошу разговаривать, смеяться, рассказывать анекдоты, – попросил председательствующий. – Будьте поестественней. Это все-таки день рождения, а не поминки.

Делегаты разлили водку и выпили. Потом снова налили и снова выпили.

– Петь тоже можно? – спросили делегаты, оживившись.

– Конечно, можно. На дне рождения всегда поют.

Откуда-то достали гармошку, растянули мехи и нестройно загорланили:

– Комба-ат ба-а-атяня, ба-а-тяня ко-омба-а-ат…

В коридоре о чем-то быстро заговорили голоса. Потом затихли. Хлопнула входная дверь.

В комнату заглянул охранник. Увидел оживленные, раскрасневшиеся лица, самозабвенно орущие: «Ба-а-а-тяня…» Увидел разлитую в стаканы водку и в мгновение ока сметенный салат.

– Все нормально, товарищи. Они просто ошиблись дверью, – успокоил съезд охранник. – Ложная тревога.

Но его никто не услышал.

– Товарищи! – застучал вилкой по бутылке водки председательствующий. – Товарищи, внимание! Вернемся к порядку ведения съезда.

Делегаты смяли мехи гармошки, убрали водку, стаканы и пустые тарелки из-под салата и постелили на стол скатерть.

– Можете продолжать, – обратился председатель к докладчику. – Вам согласно регламенту осталось пять минут.

– Я прошу дать мне дополнительные десять минут.

– Поступило предложение дать докладчику дополнительных десять минут. Другие предложения есть?

– Есть. Предлагаю не давать. И еще предлагаю в связи с поздним временем и нездоровой криминогенной обстановкой прения не проводить. Нам еще домой добираться.

– Голосуем. Кто за то, чтобы оставить регламент без изменений и исключить из повестки съезда прения, прошу поднять мандаты. Единогласно. Прошу докладчика продолжить доклад. В рамках принятого ранее регламента.

– Тогда буквально несколько слов. Я рад, что мы сегодня здесь собрались. Что не оставили нашу страну и наш народ в трудную историческую минуту. То, что мы сегодня здесь собрались, свидетельствует о том, что дни диктатуры демократов сочтены. Заключая свой доклад, хочу повторить известный всем нам лозунг. С которым мы победили фашизм и восстановили разрушенное народное хозяйство и который не утратил своего великого значения и сегодня. Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!

– Ура! – тихо воскликнули делегаты, вставая.

– Предлагаю завершить наш съезд песней «Интернационал», – предложил докладчик. – Только шепотом, товарищи. Шепотом.

«Вставай проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов… – бесшумно сипели делегаты. – …До основанья, а затем… Кто был ничем, тот станет всем!»

– Спасибо, товарищи, за ваш гражданский подвиг, – поблагодарил председательствующий. – Расходитесь, товарищи, по одиночке и группами по два-три человека с интервалами в три минуты. О следующем съезде мы известим вас особо.

– А водку можно взять?

– Какую водку?

– Которая осталась?

– Ах, водку? Водку берите. Можете считать ее партийным поощрением. Всю берите. И еще там, на кухне, два ящика…

Когда довольные партийной наградой делегаты разошлись, докладчик и председатель устало сели за пустой, покрытый кумачом стол. И разлили последнюю не унесенную бутылку водки.

– Уже слышал?

– О чем?

– О том, что Петр Семенович застрелился.

– Что? Когда?!

– Четыре дня назад. А узнали мы только сейчас. В день похорон.

– От кого узнали?

– От того, кто с ним общался. От нашего имени. И под нашими именами. Кто для него был ты и я в одном лице. Он собирался с генералом на очередную встречу – и на тебе.

– Почему он застрелился?

– Не знаю. И никто не знает.

– Он же должен был буквально на днях ТУДА лететь.

– Должен был, да не вылетел. В последний момент, буквально в аэропорту, передумал. И вообще вся эта история очень темная.

– Да, дела…

– Дела как сажа!..

– Хуже всего то, что с его смертью оборвалась связь с организациями, которые он курировал на местах…

– Да были ли они, эти организации? Поди, крутил генерал. Головы нам крутил. Ни один запрос, посланный в наши низовые ячейки, не подтвердил его работы на местах. Значит, были только обещания, а не работа.

– А под что же он тогда все данные ему деньги растратил?

– Под то самое, под что все тратят! Не испугался он, видно, суровых разговоров с ним нас с тобой, в не нашем лице.

– Так это получается, что на местах…

– Да ладно ты, с низовыми ячейками. Их мы сами как-нибудь организуем. А вот что с деньгами делать? Ведь все западные деньги были завязаны на него. И все те, что были у нас, были тоже завязаны на него. Были – и сплыли.

– И что теперь?

– Не знаю. Наверное, надо нового человека искать. Чтобы деньги вызволять. Иначе наша партийная касса прикажет долго жить. И наше движение вместе с ней.

– Так, может, лучше нам самим попробовать? А, Прохор?

– Что самим? Деньги получить самим?

– Ну да, деньги.

– Деньги получить не великая проблема. Только что с ними дальше делать? Как их унести так, чтобы никто не заметил. Как от охотников до чужого золота защитить, если все-таки они о нем прознают? Как через границу такую уйму деньжищ переправить и здесь, в России, от воров уберечь? Ты знаешь как?

– Честно говоря, нет.

– И я не знаю. Я только знаю, где они лежат. И знаю, что они нам нужны. Нет. Без специалиста нам не обойтись. Тем более что мы не знаем, отчего Петр Семенович вдруг от поездки отказался и в тот же день пустил себе пулю в лоб. Какая в том причина? Ничего мы не знаем о той причине! И пока не узнаем – шага в сторону денег делать нельзя! А узнать правду мы без специалиста опять-таки не сможем. Ничего мы без него не сможем. Только разве еще один съезд провести. Не справимся мы без помощника. Нужен нам человек, который мог бы распутать это дело до конца, мог бы добыть деньги и при этом не болтал бы лишнего.

– Где ж такого найти, чтобы и мог, и не болтал? Если Петра Семеновича не без труда отыскали…

– Не знаю где. Но найти надо!

– Может, снова спросить людей, которые рекомендовали нам Петра Семеновича?

– Нам рекомендовал его тот, кто с ним работал! И кто мне обо всем сообщил.

– Ну? Ведь ты его хорошо знаешь. Ваши кабинеты рядом были.

– Знал хорошо.

– Почему знал?

– Потому что, сказав о Петре Семеновиче, он еще сказал, что раз генерала больше нет, то нет и его. Что в игры, пахнущие кровью, он больше не играет. Так что теперь искать, с кем работать, и общаться с тем, кого мы найдем, придется нам лично. Уже без всяких подставных лиц и конспирации.

– Если мы, конечно, найдем…