Текст книги "История болезни с диагнозом «Жизнь». Роман-медитация"

Глава 18. Где же ты, моя Маргарита с мерзкими жёлтыми цветами…

– Да что же это такое?!!! – воскликнет мой внимательный читатель.

– Уже ведь и армия заканчивается в книге, а про любовь ещё ни слова не было. Безобразие! Неужели автор ни разу не любил и не был любим? Разве такое бывает? Ну-ка, зажгите нам историю про страстную любовь. И, желательно, с подробностями.

Отвечу просто и понятно. Андрей никогда не умел по-настоящему любить. Любая любовь у него превращалась в мучительное, навязчивое страдание, нестерпимую боль. В расставание, разлуку, сердечную рану. Всё было. Тоска, ожидание, бессонные ночи, лютая страсть, жажда обладания… Всё было! Но только не взаимная Любовь.

Почему-то обычно выходило так. Он полюбил, а его нет. Либо наоборот. Его полюбили, а ему это не надо. Всё как-то шиворот – навыворот…

Та, которая ему нужна, не с ним. А с ним не та, которая ему нужна. Несуразица.

Это только в «Мастере и Маргарите» у Булгакова происходит всё сразу, взаимно, страстно и счастливо. И то не всегда.

Вот, Мастер увидел женщину с букетом мерзких жёлтых цветов. Подошёл. Сказал одну фразу – Пойдём со мной…

И она пошла. Молча. Без вопросов, без сомнений, без тревог. Доверилась вся и сразу, без лишних ухаживаний и слов. Сердцем услышала другое сердце.

Сцена из фильма «Мастер и Маргарита». Обработка фото автором.

Но это только в книге. А в жизни что?

Вот бы мне так. Подошёл. Сказал. Пошли вместе и под руку. И вместе полюбили друг друга навсегда. И не расстались больше. Чем дольше жили, тем больше и сильней любили. Возможно ли так, а?

Подойти то я, конечно, могу. И сказать это смогу. Но, практически почему то уверен, что на меня посмотрит эта милая дама, как на буйного психа из дурдома на прогулке, или как на пьяного хама. Или как на грубого маньяка.

Сразу на мою фразу – «Пойдём со мной.»

Возможны много правдоподобных вариантов ответа.

Первый – она молча и торопливо уходит.

Второй – задаст короткие вопросы – «Куда, зачем, что вам от меня надо?»

Третий – ответит – «Извините, на улице не знакомлюсь».

Четвёртый – «Я замужем»

Пятый – «У вас с головой всё в порядке?».

Шестой – «Идите своей дорогой и не приставайте!».

Ну и так далее, и тому подобное…

Но, увы и ах… Так устроен наш мир.

Реальная жизнь и книжная жизнь у булгаковского Мастера расходятся не в мелочах, а по крупному. Потому, что писатель сочиняет и пишет то, как ему бы хотелось. А реальная жизнь идёт, как хочется ей.

Вот и получилось, что свою Маргариту я так и не встретил. Или она меня.

Был женат. Была пара пылких романов. Но всегда не взаимно. Как-то всегда ненадолго.

А хотелось и хочется навсегда. И взаимно. По настоящему.

Чтобы всё в одном лице – эта женщина мне друг, жена, любимая, пылкая любовница, верная и преданная хозяйка в моём доме. И я ей – друг, любящий и любимый мужчина. Муж, любовник, собеседник и заботливый отец наших детей. Или её детей.

Всё это пока только в голове. Реально не воплощено. Иногда такие мысли посещают.

Может быть судьба такая. Может быть я такой, ленивый, сумасшедший, глупый. Романтик хренов. Летаю в облаках, пишу книги, а сам и жить то по человечески не научился за полвека. А может Господь именно такой одинокий Путь мне приготовил. Кто знает?

Вечный романтик. Фото автора.

Вот поэтому, дорогие мои читатели, и не будет, видимо, в этой книге глав о делах моих сердечных. Просто потому, что их нет. Этих дел сердечных. Нету и точка.

А, значит, и написать мне об этом нечего. Выдумывать, фантазировать и умничать на эту тему не хочется. Настоящая Любовь штука серьёзная, хоть и простая. Это Дар Божий. Её ни заслужить, ни купить, ни найти невозможно.

Лучше буду писать правду о том, что реально было, реально есть. Искренне, честно, и от души и сердца. Только правду, одну только правду, и ничего, кроме правды. Как было и как есть.

Глава 19. Что такое на самом деле моя жизнь?

Мне помогло в этом вопросе исследование моих чувств, мыслей и ощущений.

Итак. К сути вопроса.

К чему стремятся все люди?

Что реально, а что иллюзия?

Как получить желаемое поскорей и с меньшими затратами?

Как сохранить и приумножить, а не потерять?

Вот эти вопросы и будем сейчас исследовать, пытаться ответить на них себе честно, без эмоций и беспристрастно.

Люблю смотреть на воду. На льдины, которые важно плывут мимо меня. На ледоход. Треск сталкивающихся лбами громадин, какие-то хлопки, хлюпанья, и вся эта война мимо, мимо, мимо… Это весна мощно двигает свои вечные законы.

В душе моей тоже весна. Вокруг никого, кроме живых, проплывающих льдин. Хотя нет, за спиной, где-то далеко, залаяла собака.

Фото из архива автора.

Сижу на ржавой барже, на зиму намертво привязанной к берегу цепями. Уже прохладно. От реки тянет мокрой свежестью. Так можно запросто простыть. Но уходить не хочется. Раз в неделю, в воскресение, после обеда прихожу сюда. Сижу на старой скамейке, кто-то добрый водрузил её на баржу. Просто смотрю…

Около трёх лет я живу в монастыре. Наблюдаю за собой, молчу, молюсь. Мне не скучно.

Почему-то вспомнился рассказ батюшки-настоятеля, что это место свято. Здесь, в гражданскую войну, топили посередине сибирской огромной реки плавучие баржи с трюмами, наполненными живыми людьми. Белогвардейцы топили красных. Красные топили белых.

Поэтому вся земля здесь, и река, и даже сам воздух свят от страданий и ужасов той глупой жестокой и бессмысленной войны.

Именно поэтому тут и выбрали место для строительства монастыря.

Как интересно и извилисто ведет меня судьба. Куда ведёт? Что-я-то здесь делаю? В этой глухой таёжной деревне. Среди лесов, вдалеке от цивилизации, семьи… Зачем я здесь?

Тогда обо всём по порядку…

В три часа ночи ранняя молоковозка привезла меня домой. Добрый водитель попался. Подвёз с пригорода до центра города. Даже денег не взял.

За плечами тяжёлый рюкзак, набитый продуктами. Везу домой гостинцы, вернулся в командировки. Три месяца не был дома. Там жена, в кроватке спит маленький сын. Я очень соскучился. Очень устал без любимой, без семьи.

Смотрю на окна своей квартиры. Странно… Горит свет. Три часа ночи… Что это? Ребёнок заболел? Что-то случилось?

Предупредить, что сегодня ночью приеду, не мог. Сам не знал, что внезапно вернусь.

Смотрю на свежевыпавший снег у подъезда. Следов людей и колёс нет. Значит, скорая не приезжала. Что там, дома?

Сердце забилось чаще, дыхание стало прерывистым, неровным. Бросило в жар.

Поднялся на пятый этаж. Перед дверью встал, отдышался, звоню…

Открыла жена. Тихий, почти равнодушный голос:

– А… Приехал?… Ну проходи, у нас гости… Есть будешь?

Такое ощущение, что меня не особо то ждали… Не был три месяца, а встречают, будто я за хлебом выходил на полчаса. Неприятный холодок по спине и тревога поселяется в солнечном сплетении.

Заглянул в комнату, в полумраке под ночником, в кроватке спокойно сопит сын. Всё вроде бы в порядке. Что это я так разволновался? Откуда эта противная тревога в желудке?

Захожу на кухню. Накурено, сидит знакомый народ, парни, девчонки, пьют пиво, бренчат на гитаре. Три часа ночи. Замечаю по лицам – для них это норма.

Вспоминается, как встречала меня жена с первых двух длительных командировок. Бежала по перрону вокзала, счастливая, растрёпанная, влетала в мои руки с размаху и мы целовались. Так было первые два раза.

Молодость. Автор с сыном Романом. Фото из личного архива автора.

А теперь. Вот откуда тревога и этот тяжёлый комок в желудке. Что-то изменилось. Что-то уже не так, как прежде.

Что было дальше? Что-то в нас сломалось. Она привыкла к моему отсутствию. Я пытался вернуть былое. Уволился с командировок. Безработица, кое-как воткнулся грузчиком в продуктовый магазин возле дома.

Это не помогло. Я не верил в возможность измены жены. Но понял, что охлаждение уже никак не остановить. Не отогреть то чувство, которое было вначале. А, может его и не было. Голова шла кругом, тосковал, просил, дарил цветы, видел с ужасом расширяющуюся трещину в семье.

Всё, как у всех. Ночные разговоры, выяснения отношений. Это только усугубляло процесс нашего разлада. Приближало крах.

При любой возможности жена убегала на кофе к подружкам. Обидно было, что сам же познакомил их, чтобы ей не было так одиноко, пока я в командировках. Теперь она не со мной, а с ними. Когда была дома, то читала книжки, молча занималась ребёнком. Я стал лишь добытчиком денег, мебелью, со мной вдвоём ей стало скучно.

Видеть это невыносимо. Молчать невыносимо. Начал выпивать после работы. Задерживаться. Она не ругалась, не спорила. Просто молчала. Это был тихий, но окончательный крах любви и семьи.

Однажды приехал на машине друга, собрал личные вещи и ушёл из развалившейся семьи. Терпеть этот холод было уже невозможно. Вернуть чувства, я понимал, не получится. А притворяться и врать сил не было.

Потом съемные квартиры, одиночество, тоска, водка, вино, опять тоска, и всё по замкнутому кругу.

Было очень холодно. Ноябрь. Зашел погреться вечером в церковь. Домой не хотелось. Меня там никто не ждал. Сел посидеть на лавочку. Когда храм опустел, ко мне подошёл какой-то бородатый дед в длинной рясе.

– Извините, церковь закрывается, приходите завтра.

Я посмотрел ему в глаза и вдруг заплакал. От бессилья, от тоски, от нежелания жить…

Когда немного очнулся, мы уже сидели в помещении церковного подвала. Пахло едой. Бородатый дядя говорил малоизвестными словами – «трапезная», «молитва», «епископ», «литургия»… Я что-то так хорошо отогрелся, успокоился, поел, теперь хотелось только одного – остаться здесь ночевать и поскорее лечь спать. Бородач показал мне комнатку и кровать.

Утром я пришел в приёмную главного священника Сибири. Рассказал свою историю. А вечером того же дня уже ехал в другой город по заданию епископа работать там при церкви… Появилась какая-то надежда, смысл жить и интерес к происходящему.

Поезд шёл 6 часов. Всю дорогу учил наизусть свою самую первую и короткую молитву «Отче наш». Жутко хотелось курить. Но терпел.

Это было начало моей новой, совершенно неизвестной жизни.

Потом работа дворником, сторожем, звонарём, смотрителем семинарии, певчим на клиросе, редактором областной православной газеты. Меня закрутила эта жизнь, новые перспективы, новая работа, учеба в семинарии, поездки в Москву, по Сибири. Семья потихоньку забывалась, особенно днём и в праздники. А ночью всё продолжало всплывать и болеть.

Глава 20. Удача блудного беса

«Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй.

А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.

Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.

И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.»

От Матфея святое благовествование.

Вы читали о последнем предсмертном крике распятого Иисуса на кресте?

"– Элои! Элои! Ламма савахфани? – Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?»

В ту пору я ещё не жил в монастыре. Историю эту привезли оттуда уже не помню кто, то ли приезжие паломники, то ли священники рассказали.

Тогда я ещё был молод, память сохранила ясно и отчётливо все подробности их рассказов. Мне, на тот момент, исполнилось 28 лет. Я служил смотрителем Духовной Семинарии при главном Кафедральном Соборе. Было необходимо следить за порядком в общежитии семинаристов, да и самому приглядывать за ними на учёбе и в свободное от занятий время. Вот тогда то и услышал об этом случае из монастырской жизни.

Алексей, обычный советский юноша, был призван на службу в Советскую Армию в середине 80-х. Волею судеб попал в элитные войска ВДВ (воздушно-десантные), в штурмовую бригаду. Отбирали туда самых физически крепких, высоких ростом и не глупых ребят. Из них собирались готовить решительных и бесстрашных головорезов, обучая действиям в тяжёлых и экстремальных условиях учебного боя.

Ближе к концу службы Леши десантников ждал очередной прыжок с парашютом, ничего необычного, привычная служба. Учения не предвещали ни неожиданностей, ни беды. Всё давно знакомо, отработано до автоматизма. Однако, перед самым приземлением, раскрытый парашют Алексея попал в сильный поток ветра. И опытного десантника внезапно понесло не к земле, а вдоль неё. Всего в десятке метров от каменистой поверхности.

При такой скорости не спас бы ни шлем, ни опыт, ничего, парня просто размозжило бы при ударе о камни.

Сердце бешено колотилось. А дрожащие губы сами собой лихорадочно шептали: – Господи, спаси, Господи, помилуй! Гооооосподи, Спасиииииииии!!!

И тут произошло чудо. Ветер стих, Алексей плавно опустился на землю. Но силы оставили его. Вокруг шла атака, а он лежал на земле, как мешок, ничего не понимая. Словно контуженный или полумёртвый. Нужно было срочно освободиться от парашюта и бежать в учебную атаку, вместе с товарищами. Но шок ещё не прошёл. Наступило временное отупение, ум никак не мог поверить в спасение от неминуемой гибели.

– Лёха, разбился что ли!? Или живой? – Подбежавший зам. командира бригады пару раз несильно хлопнул десантника по щекам. Алексей очнулся и стал ошалело осматриваться по сторонам, приходя в себя.

Случилось так, что это был последний прыжок Алексея. После демобилизации решил ехать не домой, его потянуло в монастырь.

Душа человека – как известно, потёмки. Никто не знает мотивы этого поступка, кроме самого Лёши. Может быть, после того спасения ему захотелось как-нибудь послужить своему Спасителю, отблагодарить Его. А может быть, что-то изменилось в его молодой, шокированной тем случаем, психике. Гадать не буду.

Прибыв в монастырь, парень сразу попросил себе послушание, и был назначен истопником в храме. В его обязанности вошло топить печь, следить за тем, чтобы в церкви всегда было тепло. Как и многие тут, Лёша стал обычным послушником, молился, читал Святое Писание, жил скромно и немногословно.

Поздняя осень 1990 года выдалась снежной и холодной. Таёжный ноябрь. Молодой истопник часто выходит в монастырский дворик за углём и дровами. В перерывах читает Евангелие или ненадолго дремлет. В храме пусто и тихо, тепло и спокойно. Обычная северная ночь. Все в своих монастырских кельях спят, устав от дневных трудов и непрестанных молитв.

Уже несколько привычных лет Лёша жил в монастыре. А сегодня истопник снова не мог уснуть. Он сидел на лавке у печи, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, зажав голову обеими руками. Его Душу и тело мучил блудный бес.

Несмотря на постную монастырскую пищу, в парне играла молодая горячая кровь. Хотелось женской любви и ласки.

Он начал изнурять себя работами, меньше есть, меньше спать, до изнеможения пилил, колол дрова и разгружал машины с углём. Но ни недоедание, ни упорный труд, ни молитва, ни частая исповедь и причащение не смогли полностью избавить Алексея от похоти. Тело стонало. Мысли путались и уводили в страстные картины блуда. В голове стоял непрестанный похотливый жар.

Молодые послушницы и монахини казались парню настолько желанными, прекрасными, нежными, ласковыми. Что ничего поделать с этим не мог. Фантазии страстного блуда уводили Душу Алексея в воображаемые наслаждения тела.

Сегодняшняя ночь особенно сильно сводила его с ума. Детородный орган восстал, в его уме бесы рисовали яркие и страстные картины совокупления. Молодое и сильное тело упорно просило удовлетворения.

Парень постоянно исповедовался перед батюшкой в грехе рукоблудия, но желание самоудовлетворения мучило его всё больше и больше. Алексей судорожно схватил Евангелие, наугад открыл его на первой попавшейся странице:

«– А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.»

– Вот выход! Вот спасение! – зашептали, перебивая друг друга, сталкиваясь и суетясь, в уме бешеные мысли. Парень нервно нащупал под ногами топор и, как-то вне себя, как в кошмарном сне, покачиваясь двинулся к выходу храма.

Вот сосновая чурка, на которой он обычно рубит дрова. Перекрестился. И зашептал:

– Господи прости, помилуй и благослови. – Он поднял глаза к небу. Небо хмуро и равнодушно молчало. Лишь луна и звёзды безразлично смотрели на жгучие мучения Алексея.

Послушник медленно, как в бреду, приспустил брюки. Достал восставший и мучивший его орган. Выложил его на чурку. Несильный, но решительный взмах наточенного до блеска топора. Мгновенная вспышка ярких искр перед глазами. Болевой шок. Алексей потерял сознание.

Когда он очнулся, страшная боль сковала не только тело. Но всю его Душу и мозг. Казалось всё ночное небо со звёздами падает на Алексея. В ушах стоит нестерпимый гул, хохот, грохот, вой. Вся Вселенная рушилась и вопила.

Каменный Храм накренился и начал клониться на измученное тело послушника. Он хотел закричать от ужаса и боли, но не мог. Губы беззвучно шевелились. Из открытого рта струился только пар и слабый стон.

Обезумевшего от страданий, всего мокрого от крови и слёз, парня нашли уже под утро поднимавшиеся первыми монахини. Припорошенный ночным снегопадом Алексей лежал на куче дров и тихонько стонал. Руками он зажимал кровоточащую промежность. Как он не умер от потери крови – знает только Бог. Всем показалось, что он сошёл от боли с ума.

Ранней зимой паром через реку уже не ходит, а лёд ещё некрепок. Скорую помощь ждать придётся очень долго. Местный врач помочь ничем не смог. Только мрачно сказал:

– Нужна срочная операция в городе. Ещё много донорской крови. Здесь этого ничего нет. Необходимо немедленно вызвать вертолёт. Другого выхода нет. Это срочно, иначе больной погибнет.

Через два часа вертолёт приземлился в городе. Алексей выжил. Операция прошла. Насколько успешно, мне неизвестно. После долгого лечения Лёшу выписали из городской больницы. В монастырь он не вернулся.

Впервые увидел его весной, сидящем на лавочке в церковном дворе, возле семинарии. Не знаю почему, но мне всегда были интересны странные люди. Захотелось подойти и заговорить с несчастным парнем. Тем более, что я уже знал его историю.

– Добрый день, Алексей. – Я тихонько присел рядом.

Он неторопливо, слегка повернул голову в мою сторону. На меня не мигая смотрели абсолютно непонимающие, пустые глаза с лёгкой тенью равнодушного удивления.

– Господи, помилуй! Господи, помилуй! – Это всё, что чуть слышно прошептали губы Лёши мне в ответ.

Он поднялся с лавки и спешно отошёл от меня, не оглядываясь. Я проводил его глазами.

Ещё примерно с неделю после Пасхи иногда встречал его бесцельно бродящим во дворе собора или сидящим за столом в трапезной. Но он ни с кем не разговаривал, если люди пытались с ним заговорить, молча отходил в сторону. Потом куда-то уехал и больше я его не видел.

Через год рассказали, что бывший послушник Алексей устроился куда-то на работу личным охранником. Значит, навыки, полученные в Армии, не утратил. Телохранитель у какого-то богатого коммерсанта. Женился.

Главное, чтобы сбылось у парня, всё, о чём так мечтал. Знаю много способов покинуть святую обитель. Много историй можно рассказать из монастырской жизни.

Кого-то бесы уводят из монастырей через желание иметь семью, работу, деньги, детей. Кому-то не сидится на одном месте и тянет к перемене мест. Кто-то просто теряет веру.

– Элои! Элои! Ламма савахфани? – Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?

Случаев много и все они разные. Сколько людей, столько и разных судеб. Сложных, трагических, счастливых, драматических, удачных. Слава Богу за всё!!!

Кто-то, избрав монашеский путь, остаётся на нём навсегда. Но ещё больше таких, кто ломается под бесовскими искушениями, давлением дьявола и, покидая святые места, возвращается к мирской жизни. Возвращается к страстям, к суете мира, ко греху. Или просто к обыденной жизни, как у всех. Да! Случаев много. И все они разные. О каждом можно писать. У всех и каждого сложная, интересная судьбинушка Жизнь.

Через год, ровно на Пасху, пришло решение уехать из шумного Томска в отдалённый северный таёжный посёлок на строительство монастыря. Нашлись деньги на дорогу, вещей у меня почти не было. Маленький чемоданчик, библия, пара икон (Андрея Первозванного и Богородицы со Спасителем) и большой деревянный крест ручной работы на груди под подрясником.

Мой нагрудный крест ручной работы монаха

И снова в путь…

Самое удивительное и неожиданное было то, что когда я высадился из автобуса и дошёл до переправы через реку, то увидел лишь берег соснового бора, реку и всё. Ни парома, ни катеров, ни людей, совсем ничего.

Только мерный треск и гул идущего по реке льда. Я приехал на берег весной. Река только что вскрылась от зимнего сна. И я не знал, как быть. Где тут ночлег, какой-нибудь тёплый дом, где мне приклонить голову и что делать дальше?

Пустынный берег, шум ледохода, мороз, и я, сидящий на своём чемодане в раздумьях. Полный тупняк, отсутствие мыслей… Решил помолиться и спросить совета у Господа. Полез в чемодан за молитвословом. Наткнулся на бутылёк с одеколоном. Мелькнула мысль. – Вот это поможет мне согреться.

Заранее весь сморщился и вылакал зелёную жидкость всю сразу. Закусить было нечем, но стало теплей. Подхватил чемоданчик и двинулся вверх от берега, в надежде увидеть в наступавших сумерках хоть какие-то огни.

Километра через два и правда, появились далёкие огоньки. Добрёл до них и вижу, это заброшенный лесозавод. Из трубы идёт густой чёрный дым, понимаю, что это котельная. И главное, что она на радость и удивление работает, наверняка в ней есть кто-то живой.

Подрясник заляпан грязью до пояса. Чемодан тоже. Вошел. Пара удивлённых глаз уставились на меня. Это кочегар. Познакомились. Я присел, он предложил выпить. Отказался, согласившись только на чай.

– В монастырь хотели попасть, – поинтересовался кочегар.

– Да. Но вот не знаю, как, – улыбнулся я.

– Завтра с утра пойдёт на тот берег катер с рабочими. На нём и переберётесь, – обнадежил хозяин котельной.

Автор в монастыре. Личное фото автора.

Это была самая незабываемая ночь в моей молодости. Грязного, бородатого, напившегося чая гостя кочегар определил на ночлег на пыльные угольные котлы. Подо мной грозно гудело и бушевало пламя, а я лежал на котле счастливый, согревшийся. Погружаясь в сладкие сновидения.

Утром мы снова попили крепкого густого чая. И я побрёл на берег. Там мне стало неловко. Толпилась кучка рабочих в ожидании катера. С любопытством разглядывали меня, матерились, смеялись и курили.

Денег за катер с меня не взяли. Он был рабочий транспорт. Как мы лавировали между льдин, это очень интересно и опасно, но, в итоге, и это закончилось.

На другом берегу мне стало удивительно спокойно, бодро и даже немного весело. Видимо, чай кочегара был хорош. Опасности и неловкости миновали…

Иду по деревне. Пару раз спросил у местных дорогу до монастыря. Пока сам не увидел куполки храма и монастырские стены. Опять стало как то неловко, ведь никто не предупрежден о моем приезде. Вошёл в ворота, и меня встретила матушка Ирина, которую я видел частенько в Томске на службах.

– О! – шутливо удивилась она, – Андрей, тебя что ли с шугой по реке из Томска принесло?

Посмеялись вместе. И немногословная матушка – настоятельница отправила меня кушать в трапезную. Затем в общежитие отдыхать.

Тогда думал, что это было концом длинного приключения-путешествия. Однако это было только началом.