Текст книги "Форс-мажор – навсегда!"

Присланные горцы-ликвидаторы закололи мальчонку Петю в качестве убийцы Марзабека, долгожданного капитана ОМОНа. А что? Короткая стрижка, тельник, амбал. Он! Молодым умрешь, свинья грязная! Глаза выколем, уши отрежем, самое дорогое вырвем! Будет знать!..

Не исключено, ошибка обнаружилась, стоило горцам-ликвидаторам доложиться главному об исполнении.

– Молодым умрешь, сказали? Насколько молодым?

– Совсем молодым!

– Ай-йя! Не он!

– Почему? Он что, старик?

– Не старик. Но не совсем молодой. Вы его, что, сразу?..

– С одного удара! Не пикнул! Моргнуть не успел!

– Точно не он.

– Вах!

– Сунь в жопу свой «вах», тупой! Он пятерых в Доькар-Оьла положил голыми руками. Предупреждал тебя, тупой! А вы мне: с одного удара!

– Слушай, я тоже умею…

– Что ты умеешь, тупой?! Умеешь – бегом в другой, второй, адрес! Смотреть внимательно! Он туда должен… В лифт положишь. И жди, когда он зайдет. Понял?

– Зачем? Позвоню, откроют и – с одного удара!

– Ай-йя! Тупой! Делай, как говорю! Понял?!

– Да.

– Все. Сразу звони.

– Когда?

– Тогда, тупой! Сразу позвонил и сразу смылся, понял?!

– Понял, да! Понял! Что я, тупой?!

Не без того, не без того. Исполнитель и не должен быть самого острого ума. Функция – исполнять.

Думать положено главному. А главный сидит себе где-нибудь в Питере за сотню километров (ну не в режимном Бору же!) и зубами скрежещет: тупой, еще тупее! лучше бы он сам там был! сделал бы все по уму! Рад бы в Бор, да грехи не пускают – нынешние, и присные, и вековечные.

А исполнитель опять напортачит, урус уцелеет, что тогда?!

Тогда урус осторожным станет, к своим обратится, к ментам. И те пройдутся частыми граблями – по Питеру тоже. Главному это надо? Не надо.

Труп совсем молодого бычка на Сибирской с натяжкой, но списывается на бандитские разборки между своими, между русскими. А трупы на Новой Земле (два женских, один мужской! Цель – мужской, но без двух женских не обойтись… свидетели…) – слишком громко. Взрыв в лифте – еще громче, но то пустой звук – с натяжкой, но списывается на детей-хулиганов.

Короче, «в лифт положишь и жди, когда он зайдет».

Изящной комбинацию все равно не назовешь, да уж какая есть… На ходу вынуждают планы менять – урус вынуждает, исполнители вынуждают, обстоятельства вынуждают. А он, главный, сиди за тридевять земель и думай!

Вот те нате! Оп-пять промазали! Взрыв есть, жертв нет.

Что ты будешь с ними делать!..

И с собой…

И с капитаном-урусом…

С капитаном-урусом – делать все то же, до победного конца. Но погодя, чуть погодя (опять, ай-йя, погодя!)…

…ибо с ними, с исполнителями, равно как и с собой, с главным, остается делать единственно разумное в предложенных обстоятельствах – временно затихариться.

Как завещал великий Дадудадуев, как учит ичкерийская практика: удар – отход! удар – отход! удар – отход!

Такая мысленная мозаика…

Токмарев смеет предположить – логичная, узор к узору, цельная. Стыки, правда, видны, некоторых (многих!) деталек не хватает, ткни пальцем – рассыплется. Но – цельная.

И параллельно другая картинка, не мозаика, но плакатная гуашь… Власть предержащая консервативно предпочитает, чтоб весомо-грубо-зримо:

Гр. Токмарев А.Д. возвращается из командировки и застает в квартире неизвестного мужчину намного моложе себя.

Зная о посттравматическом стрессовом синдроме всякого побывавшего в «горячих точках», зная непредсказуемую и неконтролируемую агрессивность этого всякого, зная благоприобретенную привычку этого всякого к самым кровавым сценам, зная ущемленное эго всякого (дескать, пока мы там страдали, вы тут жируете и трахаетесь!)…

Вот вам и мотив. И про состояние аффекта – к адвокату, к адвокату, к адвокату…

…но до него, до адвоката, – к жене: что, блядь, кайфуешь направо-налево, пока меня нет?! подзорву всех вас к такой-то вашей матери! для кого мать, а для кого теща! отойди, сынок, не ссы на бикфордов шнур!

Зная о перенасыщенности оружием известной территории, откуда взялся (откуда ни возьмись!) бывший капитан питерского ОМОНа, зная о своенравии и вообще… аби… амбивалентности гр. Токмарева А.Д. (сообщено!), зная о судьбе отца-уголовника (яблоко, знаете ли, от яблока!)…

Мало ли, что сдал табельное оружие, мало ли что карточка-заместитель! Он на полях сражения не только ТТ мог выкопать (откуда у вас ТТ, гр. Токмарев А.Д.?!) – танк! бэтээр! противопехотную мину минимум. А вы говорите – лифт, тротиловый эквивалент, сто грамм!

О! Вот он! Вот он! Сам пришел! Вяжите! Лежать! Лежать, падла! Р-руки!

Эй, сволочи! Мозгой раскиньте! Спросите себя: зачем гр. Токмареву А.Д. (Середа с вами, сволочи, – не капитану ОМОНа, а гр. Токмареву!) возвращаться на Сибирскую, если он убивец?!

Затем, голубец, затем! Преступник всегда возвращается на место преступления. Теоретически не подтверждено, а, гляди-ка, практика – критерий истины! В который раз!.. Впрочем, что значит «спросите себя»?! Не забывайтесь, гр. Токмарев А.Д. Вы хоть понимаете, где и в каком положении оказались?! И спросим мы не себя, а вас, гр. любезный.

– И ответьте, возник у вас вчера конфликт с безработным гр. Сидоровым П.И.?! Не врать! Соседи не глухие, и звукоизоляция – сам знаешь. И в «глазок» тебя видели, опознают.

– Было.

– Нецензурная ругань? Драка?

– Ну, было, было! Не о том ты, старлей!

– Тихо! Сидеть!.. Я тебе не «ты»! Я тебе «вы», понял!.. Идем дальше. Собаку натравил. Покусала. Скажешь, не твоя, не покусала? Почему без намордника?! Вот, читай – «Об упорядочивании содержания собак в Санкт-Петербурге…» # 413-р! Распоряжение губернатора. Перечень пород собак, нахождение которых в местах выгула и в общественных местах без намордника и поводка запрещается: немецкая овчарка, южнорусская овчарка, бульмастифф, доберман, кавказская овчарка, мастино неаполитано, мастифф (английский, пиринейский, испанский, тибетский), ризеншнауцер, ротвейлер, среднеазиатская овчарка, американский стафордширский терьер, бультерьер, стафордширский бультерьер, жесткошерстный и гладкошерстный фокстерьер. Кроме того, иные породы, чей рост в холке превышает 40 см. Какой породы твой кобель?

– Утомил, старлей! Понятия не имею. Слышь, это для тебя сейчас самое важное?

– В нашем деле каждая зацепка важна. Кобеля, конечно, придется теперь усыпить, а… ахкх!.. кхкх… Пс-с-сти! Пс-с-сти, задуш-ш-шь!

– Я тебя, кобель, самого щас усыплю!

– Ну вс-с-се, все. Пс-с-сти, ты!

– Я тебе не «ты»! Я тебе «вы», понял! И «товарищ капитан»! Понял, старлей?!

– Понял. Пустите, ну! Погорячились и будет.

– Будет, так будет. Но учти…

– Не-ет. Это вы учтите, капитан Токмарев! Нас прежде всего интересует не то, что будет, а что было. Вчера. Выстрел? А? Было? Наши эксперты щербину в ступеньке как раз сейчас изучают!

– Было, блиннн! Было, было, было!.. Не так все было, старлей!

– А как? Еще скажите, он в вас стрелял, не вы в него! И промахнулся! А вы отняли, после чего направились без задней мысли к жене – объясняться… со стволом за пазухой, и, чтоб стопроцентно, с тротиловой шашкой: кто там? сто грамм!.. Скажите, товарищ капитан, давайте! Протокол все стерпит. Скажите!

Не сказал. И не скажет.

Потому что из второй, гуашно-плакатной, «картинки» Артем исключил себя априорно. К своим, к ментам, не обратится.

Из двух зол – меньшее.

Первое (мозаика) – меньшее. Хоть покувыркаться можно с приемлемым КПД, а не белкой в колесе силы тратить на одном месте!

Убедившись, что лестничные площадки пусты, он покинул квартиру без суетливой спешки, но на пуантах – стремительно-полетно и бесшумно. Следов не оставил – и среди ментов попадаются профессионалы, не только среди бандюков.

До забитой «стрелки» – десять минут. И среди ментов попадаются пунктуалы, не только среди бандюков. Через десять минут и вернемся – поглазеть на оппонентов. Нет, через пятнадцать – дать им пятиминутку на реакцию при обнаружении потерпевшего гр. Сидорова. Или не вернемся. Что значит – вернемся?! Его, Токмарева А.Д., сегодня здесь и не было еще. Да, поднимался на этаж, звонил – не открыли. Хоть кого спросите! Хоть самого Токмарева А.Д., хоть загадочную лягушонку в коробчонке (21–21 ЛОХ).

Погулять он вышел, все чин-чином, собачку, в строгом соответствии с распоряжением губернатора # 413-р, на поводке ведет…

Не столько, правда, он собачку, сколько собачка его ведет. Архар увлекал за собой Токмарева, туго натягивая парашютный строп, оплетенный свиной кожей. Архар не разменялся на пустяки-«пистолетики» у столбиков-кустиков-сосенок – шел, пригнув башку, чутким носом в землю, целеустремленно и… по прямой. По следу он шел.

Прямо, прямо, прямо – там… да хоть Ояма, отец-основатель школы Кекусинкай! Артем сдюжит и за пятнадцать минут управится. За одну!

Накатило адреналину. В подобном состоянии «хоккеист» Токмарев, бывало, и разгонял-плющил толпы зэков. А там, где (то бишь куда) прямо-прямо-прямо, – максимум пятеро. Больше в коробчонку не вместится.

Пятерых он – голыми рукам! Прецедент имелся! В Доькар-Оьла, иначе в Толстой-Юрте…

Будь красноглазый Гочу хоть трижды разбойником и убийцей!

Будь конъюктивитный Гочан хоть трижды бравым-храбрым-отчаянным!

Пятеро толстой-юртовских разбойников и убийц трехмесячной давности тоже мнили себя бравыми-храбрыми-отчаянными – позорно отвоевались, даже имея свободу маневра на открытом пространстве. А набившись впятером в тесноватую коробчонку, особо не сманеврируешь.

Архар привел хозяина к бежевому «форду» с номерными знаками старого образца «21–21 ЛОХ»– от квартиры, внутри которой труп, к «форду», внутри которого… кто?

Архар на последних метрах короткого пути издал вопросительное-просительное «ры?»: мол, спускай с поводка, хозяин, теперь-то как насчет башкой ветровое вышибить? готов!

– Ар-р-рх! – издал в ответ хозяин. Мол, я сам!

Дверца со стороны водителя клацнула. И голос изнутри – подбадривающий и участливый, но якобы (бандюковская тональность в предвкушении расправы над лохом):

– Опаздывать… если подумать… на ст’елку западло, Токма’йов!

8

Такие люди – и без охраны!

Гочу?!

– Нету больше никакого Гочу! – разъяснил Чепик чуть погодя, когда эмоции поулеглись.

– «Тачка»? – уличил Токмарев.

– Наша.

– Ваша…

– «Каймановская». Была его – стала наша. Да нету, толкую тебе, никакого Гочу! И не будет никогда! Зуб даю!

– А челюсть слабо?

– Хоть обе!

– Ну-ну! Ты, Ген, был в шаге от того, чтобы их лишиться.

– Эт’ еще как сказать!

И то был уже не обмен угрозами, но молодечество по старой школьной памяти.

– Ну-ну. С Гочу, значит, твой «Кайман» разобрался? И как?

– Вот еще! Моим бойцам лично выяснять отношения с этими шакалами – только кастеты пачкать, и нунчаки, и железные… если подумать… палки! Я их просто сдал – и все. Легко!

– Давно сдал?

– А в тот же день, точнее ночь, как Натали позвонила. Ну я в ту же ночь отзвонил… по одному телефончику, сдал на фиг.

– Ментам?

Ментам – западло. Кайман свято блюдет понятия!

Хотя основная масса новоиспеченных пацанов к… если подумать… истинным понятиям относится, будто к Конституции – она, конечно, диктует, ну и наплевать на нее и забыть. Конечно, не забыть, но наплевать.

Бандиты от мала до велика повадились бегать в ментовку с весточкой на зубах. Стукачи всегда были и всегда будут, но не в таком же количестве! Их нынче чуть ли не больше, чем самих ментов. В дни получки в отделениях длинные… если подумать… «хвосты» возникают из стукачей!

Газета одна даже пошутила: ликвидация бандитских… если подумать… сообществ невозможна совсем не из-за… если подумать… смычки властей с паханами, а потому что стучат поголовно – пацан на пацана, пахан на пахана, а платные осведомители от уголовной ответственности освобождаются, как известно.

Может, так оно и есть, но лично для Каймана понятия – закон. По понятиям ментам – западло.

– А кому?

– Да есть человечек один… Не здесь, но в… если подумать… столице-два. Я ему: «Твои что, окончательно с катушек полетели? На женщину наехали! Нашу женщину! С мальцом!» А тот: «Мои – нет». А я: «Тогда чьи? Сказали – чеченцы, сказали – за… если подумать… за Абалиева». А он: «Не мои. Выясню. Гочу?.. Выясню». И выяснил. Сам на следующий день в «Кайман» звякнул. Мне. Объяснился.

– Доволен остался, Ген? Объяснениями-то?

– Вполне. Ты ими тоже останешься доволен.

– Полагаешь?

– Полагаю…

В общем, тот человечек по одному телефончику – даже не человечек, и не человек, а человечище. Могуч, то есть. «Чех» он. Но местный, можно сказать. Осевший в… столице-два. Они, «чехи», когда цивилизации хлебнут, почти как люди, уже… если подумать, не животные.

Так вот, «чех»-человечище сообщил:

Не стало Гочу. Был, да. Но не стало. И двоих племянников Гочу тоже не стало. Детали – не важно. В лучшем для Гочу с племянниками случае – они отныне на земле своих отцов и дедов. И никогда, ни под каким видом здесь не появятся. В худшем – под землей, в земле… и необязательно в земле отцов и дедов. Зачем так далеко посылать?! До ближайшей лесопосадки – и довольно с них! Заслужили. Потому что земля отцов и дедов Гочу с племянниками – не Чечня. Они лезгины. Или кумыки. Или… если подумать… оттуда, где Баку – столица. Гочу, Гочан – имя нечеченское. Похожее, но нечеченское. Вообще к Чечне отношения не имеют. Но захотели наехать, как будто за… если подумать… Абалиева отомстить. На халяву. Подставили, получилось! Обвинят кого? Понял? Это чеченской общине зачем? Общине здесь еще жить и жить, дела делать… Таких шакалов, как Гочу с племянниками, наказывать надо. Они наказаны, понял? Очень жалели, машину оставили как возмещение – документы можно хоть сейчас. На «Кайман» машину записать? Или на ту женщину? Чеченцы с женщинами и детьми не воюют. (Да-а?!!) Только с мужчинами. Настоящими! А ее мужчина, ну той женщины, еще где-то гуляет и гуляет… долго что-то. Когда если засветится, вот бы Кайман ответно звякнул? Услуга за услугу, нет? Телефон Кайману известен…

– Такие дела, Тема, такие дела.

– Что ж ты, Ген? Звони! – пожал плечами Токмарев, уязвляя самолюбие. – Уговор дороже денег. Особенно уговор с «чехами». Звони, звони!

– Могу… – подтвердил Чепик, но интонационно опроверг. И пояснил: – Тебя думал дождаться и тогда звякнуть. В ментовку, само собой. Не «чехам», само собой. Я их, чучмеков любых оттенков, всегда бил, бью и буду бить. Ты меня давно знаешь, Тема!.. Ну вот. Почти час сижу, высиживаю неизвестно что. Уже думал – не появишься. Сам забил, а сам… Западло, Тема. Не знай я, что это именно ты, давно бы звякнул. Ст’е… если подумать… ст’елка есть ст’елка. А там в доме еще и замоченный боец из моих, из «Каймана». Каждая минута на счету, а я почти час сижу…

Токмарев демонстративно вскинул ладонь (по армейской привычке носил часы циферблатом «внутрь» – в рукопашной стекло вернее уцелеет):

– Одиннадцать. Без трех минут.

Чепик зеркально повторил жест (при его роде занятий для часов тоже полезней «внутрь»):

– Двенадцать. Без двух с половиной. Двенадцать, Тема.

Ёханный бабай! Таки да! Двенадцать!..

Спонтанный горячий прилив крови к голове. Ай-яй-яй, Токмарев! Стыдно на стрелку опаздывать, стыдно! Что молчите?! Надо встать и покраснеть!

Время – вперед, а он этот пустячок упустил из виду.

«Переход на летнее время. В ночь с пятницы на субботу не забудьте перевести стрелки ваших часов на час вперед».

В ночь с пятницы на субботу – нескончаемый вязкий и липкий разговор с Натальей на кухне. Потом в душе… освежающие процедуры. Потом тягомотина с Архаром – куда его? Потом – взрыв!

Про «на час вперед» вылетело напрочь, не отложилось…

Прокол, прокол. И вдвойне обидно, что бандюк носом ткнул: понял, где прокол, ментяра? то-то, профи! мы тоже не хухры-мухры!

…Не «мы», а «я», то есть Гена Чепик (количество – один, без свиты). Кроме него в бежевом «форде» никого не оказалось.

Такие люди – и без охраны!

– Зачем мне… если подумать… опекуны?! Что я, маленький, что ли?! – с угрюмым смешком отозвался Чепик на самую первую (и тривиальную, признаться) реплику Артема.

Да уж, не маленький, большой. За дюжину лет, пока они не виделись, Чепик изрядно заматерел, килограммов сорок прибавил, но функциональных килограммов, как у борца сумо. Эдакий Таганагана. А то и Акебоно! При нарочитой грузности борцы сумо «шпагат» делают на раз – и продольный, и поперечный.

Чепик, правда, всегда пропагандировал не сумо, а Окинаван Годзю-рю каратэ-до. Ну да чепиковский кумир, Леонтий Стружкин, тоже не худышка – массивен, массивен.

Ирония судьбы! Блестящий мастер, сэнсей Стружкин, помимо президентства в российской ассоциации Окинаван Годзю-рю каратэдо, готовит бойцов восьмого отряда спецназначения «Русь», призванного бороться с вооруженными бандформированиями. А ученик и последователь Чепик (особенно греет, что название исконное! «Русь»!) – бандюк бандюком, даром что называет себя охранной структурой… И, кстати, ни дня в армии не отслужил. Ну да объявление «я ученик и последователь!» отнюдь не означает, что Учитель в курсе – есть у него такой ученик и последователь.

Токмарев приверженец другой школы – Косики каратэ. И хоть выпадала ему честь заниматься в группе, которую вел сам шихан Юрий Колчин, никогда не озвучивал: «я ученик и последователь!» Дешевым пижонством отдает… Дескать, Учитель меня к себе приблизил! Да не приблизил, но просто вел группу, в составе которой и Токмарев постигал науку боевого искусства.

Так вот чепиковский угрюмый смешок (мол, зачем мне охрана?!) воспринимай двояко:

то ли – зачем, если я, Генка Чепик, заведомо знаю, что встреча не с кем иным, но со старинным другом-приятелем Токмаревым! сколько лет, сколько зим, старикан! обнимемся-почеломкаемся, братие!..

то ли – зачем, если я, грозный Кайман, заведомо уверен в преимуществе своей школы и собственной квалификации (третий дан, епть!) над каким угодно воякой, пусть и омоновцем, пусть и чему-то когда-то кем-то обученным, пусть и бивавшим меня на заре туманной юности! да я его теперь просто массой задавлю!.. плюс, конечно, третий дан, епть!

М-да, весовые категории у них несопоставимы. Если Чепик догнал и перегнал Учителя-Стружкина (в килограммовом выражении!), то Артем сохранил вес и стать… под стать Учителю-Колчину. Эдакий… изящный лось («Действительно, страшно похудел, Тем…» – Наталья).

Извечно и лишено смысла: кто победит – кит или лев?

Заповедь шихана Колчина: побеждает не школа, побеждает мастер!

Токмарев настроился на победу изначально. Потому перво-наперво – рефлекс: внутри противник, враг, кто бы ни был – Гочу, не Гочу… Рефлексии – позже: о! приветик, Ген! ты как здесь?!

А угрюмость Чепика вполне объяснима и оправдана. Дверцу гостеприимно приоткрыл, окликнул узнаваемо (Токма’йов!) и… получил – дуло «тэтэшки» в харю. Харя во такая! За три дня не обцелуешь, но девятью граммами свинца ее в долю секунды разнесет еще больше, в клочья-брызги. Собирай потом… Как не посмурнеть?!

Ведь с открытой душой Чепик явился! На встречу с давним другом. На встречу! Без камня за пазухой, без волыны за той же пазухой!

Верно. Капитан ОМОНа Токмарев обыскал Каймана умело, как учили. Чему не учили, но от чего Артем не смог удержаться – хлопнуть Чепика в области бюста (бюс-с-ст нынче у Чепика!) и подъе… лдыкнуть: «Кайман?» Ан чист оказался! Впрочем, стволом ТТ Артем продолжал саднить скулу Каймана, не ослабевая нажима: знай, кто есть кто! знай свое место! знай!

Кстати, место…

– Подвинься, мясо! Пусти, сяду, раз так.

– Да пожалуйста! Ствол сп’ячь, п’иду’ок. Что ты как с цепи сойвался?! Хуже собаки, в нату’йе! Собака и то умней. Гля, п’изнала меня за своего. А ты…

Черт побери! Архар действительно признал в Каймане пусть не друга, но и не врага. Харю чепиковскую облизывать не бросился, но агрессию утихомирил. Разве по мелочи – «улыбнулся», клыки показал. Этикет есть этикет. Мы так улыбаемся, человек! Но, как говаривают японцы, не обманывайтесь нашими улыбками. Если что… то – все! Помни, человек (позвольте? прыг! оп-па! не задел? не обеспокоил? дык!), за твоей спиной, на заднем сиденье – мы, Архар-флюидоулавливающий. А загривок у тебя, человек, зна-атный, редкостный загривок! Имей в виду…

– Имей в виду, Тема, у нас с тобой сейчас не больше десяти, ну пятнадцати минут. Потом еще успеем. А мне пока – ментов вызывать, что-то им объяснять.

– По поводу?

– По поводу… сам знаешь. Был же только что в… ну, там.

– И ты тоже был.

– Ага. За полчаса до тебя. Но как бы не был. И с каждой минутой, Тема, это «как бы» для ментов будет все сомнительней и сомнительней. И мне, и тебе это надо?

– Объяснись.

– Да пошел ты! Элемента-а… если подумать… абсолютно безыскусных вещей не понимаешь?!

О! Понял! Для Артема вдруг будто мутную пленку прорвало на запинке «элемента-а…» А он-то, Артем, все не позволял и не позволял себе внутренне демобилизоваться по отношению к Генке!

Вроде бы индикатор-Архар не сигнализирует о подвохе…

Вроде бы Чепик впрямь чистосердечен…

Вроде бы логика в словах бывшего одноклассника присутствует и не хромает…

Ан (черт побери, а также повторно черт побери!) н-неестественность свербит в речи Каймана! Врать Кайман не врет, но чего-то недоговаривает…

Чего-то, чего-то, чего-то! Мне чегой-та смутно жаль! Ёпть! Элемента-а! Дефективную «р-р-р» Генка недоговаривает!..

Для кого Генка, а для кого глава охранной структуры «Кайман», сам Кайман. Не пристало главе охранной структуры, под началом которого десятки мордоворотов, шепелявить по-детсадовски: вой’она, й’ыба.

Вот и: скажи р-р-рыба! – селедка!.. скажи вор-р-рона! – птица!..

Если подумать, всегда отыщется аналог без пр-р-роклятущей (э-э… если подумать: ненавистной) буквы эр. А для мгновений на поиск, во избежание пауз – вставка-перебивка «если подумать». Удачная вставка-перебивка. По сути, «паразит», но воспринимается иначе, нежели всякие «так сказать», «это самое», «между прочим», – оратор не косноязычен, он рассудителен! Промолчишь – за умного сойдешь. А заговоришь – и пуще того. Через слово – «если подумать».

Не всегда, увы, адекватный эрзац отыщется за одно-другое мгновение, потому речь изредка странноватая-витиеватая. Но это проблемы не того, кто говорит, а того, кто слушает. Пусть слушающий непроизвольно ежится, ищет скрытый подтекст: что имел в виду собеседник, сказавши: вместо «охрана» – «опекуны», вместо «правильные понятия» – «истинные», вместо «коррупция» – «мздоимство», вместо «группировка» – «сообщество», вместо «звери» – «животные», вместо «Санкт-Петербург, Питер, Ленинград» – «столица-два» (сразу и не сообразишь!), вместо «азеры, зирбижанцы, черножо…» – «оттуда, где Баку – столица» (вааще!)…

Нич-чего не имел в виду собеседник. Букву эр избегал и так и сяк. Элемента-а… Безыскусно, если подумать.

Давно ли Чепик устроил себе курс перманентной речевой подготовки? В школе за ним ничего подобного не замечалось, вплоть до выпускного. А после выпускного толком и не виделись. Чепик – в Лесгафта, Токмарев – на ЛАЭС, после – армия… В общем, не пересекались. Через общих приятелей самая общая информация доходила, и – довольно. Не пересекались. Точка пересечения у бандюка и мента, по идее, одна-единственная – точка пули в конце. Открытками по праздникам обмениваться, совместные сабантуи закатывать, семьями дружить? А то и в долг до получки давать? Это и есть… если подумать… мздоимство. Всяко бывает. Но сказано: точка пули в конце, по идее. По идее!

Токмарев – идейный мент. Чепик – идейный бандюк. И вместе им не сойтись.

Наверное, как ушел Чепик в бандюки, так и занялся самосовершенствованием. Положение обязывает! Нужно пирамидальное тяжелое тулово. Понятие «крупная фигура» – не метафорически, но и чисто конкретно… И в лице кое-что подправить. Чубчик кучерявый, губки бантиком, носик-кнопочка, глазенки близко посаженные, подбородок убывающий – бабье личико, бабье. Не годится! Ряшку нарастить – подбородок в шею спрячется, мощный, волевой… Глазенки еще ближе к переносице – чего не скрыть, то выпятить. Выражение им придать постоянное «чо, страх потерял, козел?!» Не глазенки – буркалы… Носик – изукрасить его красными, фиолетовыми прожилками… Насчет «бантиком» – зафиксировать волчий оскал, так и ходить… Кучеряшки долой! Бритоголовость и визуально страшит, и функционально – в драке за вихры не вцепятся… Все поправимо, короче! Все, кроме «прикушенного языка»…

И стародавний дефективный оклик из «форда» (Токма’йов!), и первичная реакция (Ствол сп’ячь, п’иду’ок! В нату’йе!) – чтоб Артем сразу опознал и не натворил оперативных необратимых глупостей.

А и в самом деле не опознал бы Артем преображенного школьного приятеля сразу, когда б не ‘йыба-во’йона!

Я это я, Чепик!.. Но в дальнейшем – тщательное «если подумать».

Тогда, ладно, прощается Кайману излишне свойское «Тема». Ранее Чепик звал Токмарева полным Артемом: Айтем! Кайман же – Темой… (Токмарев втихую позлорадствовал: а ст’елка-то? не подобрал аналога, Гена? дорожишь святыми для Каймана понятиями: ст’елка есть ст’елка?!)

«Стрелка» есть «стрелка». Святое для Каймана понятие. Он поспел на «стрелку» секунда в секунду. А Токмарев запаздывает.

Чепик, если начистоту, предположил, в чем подвох, и, выясняется, был прав. Да уж, подвох! Переведите свои стрелки (не «стрелки»! стрелки!) на час…

Чепик, если начистоту, мог вызвать ментов сразу, как обнаружил труп, – ровно в одиннадцать. Но тогда им с Темой не довелось бы переброситься парой слов. Приходит Токмарев в адрес, а там уже менты вовсю шуруют. Есть у Чепика подозрение после вчерашнего отзвона Пети, что не возрадовался бы Токмарев встрече с ментами.

Чепик никогда принципам не изменит – ментам стучать западло. Но, если начистоту, в данном раскладе он не в качестве честного пацана, а в качестве официального руководителя структуры «Кайман», заключившей договор с официальной фирмой, владельцем квартиры. И вдруг в коридоре – труп! Как тебе, Артем?

Чепик, если начистоту, в мыслях не держит сдать Токмарева мусорам. Специально Жукову на «трубку» сообщил: подходи, Ваня, попозже часика на полтора, без тебя как-нибудь… Ваня Жуков у той официальной фирмы – типа прораба. Не пацан, не братан. Ване Жукову необязательно на «стрелку» вовремя. Пусть отоспится, а то, не ровен час, столкнется с Токмаревым нос к носу… На кой?!

Чепик, если начистоту, до последнего сомневался, что Токмарев на «стрелку» все же явится (вовремя, вовремя! выяснили, в чем прикол, и забыли!), – зачем?! после вчерашнего-то! И растолковал бы Токмарев про вчерашнее-то? На пацана по полной программе наехать – Токмарев в своем праве. Но пацан звонил, про наезд сообщал – жив был. Вернулся потом Токмарев, что ли, добить? Почему сразу не добил, позволил отзвонить? Дурак? Или как?

Собственно, Чепик знает, что не дурак. И раз наутро пришел в адрес, где труп валяется, значит, не он, не Токмарев, замочил пацана. И у Чепика, если начистоту, отлегло, когда Токмарев на горизонте показался. Хотя, если начистоту, сомневался до последнего… Но когда про взрыв узнал, последние сомнения отпали – труп не на Токмареве. Откуда узнал? Про взрыв? Да господи!.. Натали прозвонилась почти тут же – Чепику на «трубку».

У Чепика с ней, с Натали, неформальный договор, устное соглашение – «Кайман» защиту «Одессею» обеспечивает. Сама обратилась, попросила. Токмарев, наверное, еще не в курсе. Или уже в курсе? Чепик ей и с квартирой немножко помог и вообще… Токмарев-то в Чечне… того самого… Так сказали. Кто? Сказали… Да сама Натали хотя бы!

Чепик, если начистоту, не то слово, рад, что Артем цел-невредим. Хотя надежды оставалось, если начистоту, – ноль. «Чехи» землю роют – за Марзабека из-под земли, говорят, достанут. Чепик, если начистоту, врубился, что Артем цел, когда с Гочу заморочка вышла, когда один тут… по-про-сил звякнуть в случае засветки Токмарева. Хрен им, черножопым, с наворотом в черную жопу! Правильно сделал, Артем! Этих зверей вообще всех – под ноль, под ноль. И еще жидов! Но в первую очередь – зверей. И с Марзабеком Токмарев – эт-то круто! И «чехи» ждут, что Чепик сдаст им друга?! Са-а-асссут они у пьяного ежика! Чепик, если совсем край, к Токмареву еще парочку лучших пацанов приставит для охраны!

Собственно… пока и все. Потом еще основательно сядем, примем на грудь, обмозгуем то-се – тему перетрем, и не одну. А сейчас хочешь не хочешь – Чепик должен ментов оповещать, и Токмареву лучше быть подальше. Ему есть куда?

– Есть, Гена, есть…

Артем профилактически не уточнил куда. Откровенность за откровенность? Годить надо. Пусть то самое мгновение-другое, которое «если подумать». В отличие от Каймана, «если подумать» для Токмарева не вспомогательный удачный «паразит», но руководство к действию.

Гм-гм-… -м-мысль изреченная есть ложь! – изрек мысль поэт (навскидку не вспомнить, который… но мысль запала). Изрек. Мысль. Следовательно, соврал. Парадокс!

(Парадоксами баловаться – пожалте на досуге. Типа развлекончика в последнюю Токмаревскую командировку с фамилией старшины, впоследствии сгинувшего, но ответственного за тридцать восемь сгинувших одеял. Питерские омоновцы вволю оттягивались на досуге: «Хуйбабулин! М-да. Хуйбабулин… Парадокс!»)

Артему по ситуации недосуг. Но над изреченными (парадоксальными!) чепиковскими мыслями стоит… поразмыслить. Пусть то самое мгновение-другое, которое «если подумать».

Причина свербящей речевой нарочитости Токмаревым уяснена вполне.

И, кстати, Генка, поймав по глазам Артема, что секрет раскушен, напоказ облегченно фыркнул и прекратил упражняться в обезЭРивании. А чего?! Ста’йынные д’йузья! Ничего не ск’йоешь! Заодно – да не Кайман я тебе, не Кайман! Генка я, Генка!

Однако свербеж не исчез, а элемента-а… р-р-рно перешел на новый уровень. Верите ли вы в то, что?.. Верю!.. А зря!.. Мало сменить непрестанное «если подумать» на непрестанное «если начистоту», чтобы тебе доверились хоть в малом. Кайман врать не врет, но в чем-то лукавит. Симптом – хотя бы бесконтрольная частота сослагательного «не вру!»

Если начистоту, то… Но если подумать, то – стОит ли начистоту…

– …И куда? – все-таки спросил Чепик (или Кайман? или официальный «Кайман»?). – Не, Айтем! Пойми п’йавильно!

– К Марику, скорее всего, – обозначился Артем. Но уклончиво, альтернативно. То ли да, то ли нет…

А что еще остается? На электричку?!

И далеко уедет? После взрыва в Бору?!

План «Перехват», операция «Грабли», режим «Сито»! Не исключен «кавказский след»!

Не исключен, да. Но и не подтвержден. А Токмарева загребут всенепременно – до Большой Ижоры не доедет! «Пограничный наряд! Приготовить документы!»

– К Марику! – подтвердил. – Дело к нему есть. Я, собственно, и приехал… Что, Гена? Что не так?

– Не, Айтем! Пойми п’йавильно! К Ма’йику так к Ма’йику. Буду знать, где тебя… Как с ментами ‘йазвяжусь, с’йазу п’оявлюсь. Или лучше – ты сам. Номе’ «т’йубки» – запомни. Домой х’йен когда могу ве’нуться. Фо’с мажо’, сам понимаешь.