Текст книги "Покушение"

ГЛАВА I

Стародубцев искоса рассматривал Фанни Каплан. Двадцативосьмилетняя, худощавая, бледная лицом. Карие глаза, бегающие из стороны в сторону, словно мечущиеся зверьки. Над правой бровью продольный рубец – неаккуратная работа со взрывчаткой навсегда оставляет след. По неестественности позы, подергиваниям, ощущалось физически – Фанни психически слаба. Хотя внешне спокойна, даже холодна, ничто не предвещает. Но история знает точно. Выстрелы этой женщины – смертельные ранения для вождя мирового пролетариата, несовместимые с активным управлением государством. Ленин проживет овощем до конца дней, хотя многое успел бы сделать для любимого проекта – Страны Советов.

Володя Стародубцев сконцентрировался, сжал кулаки, сдерживая рвущееся дыхание. Он не блистал силой конституции, – сутулящийся очкарик сорока двух лет, с сединой в темных волосах и тряпичными мышцами, в потертом пиджаке, обвисших брюках, неудобных очках. Но в задуманном много силы не нужно.

В одной руке Каплан держит зонт, в другой – саквояж. Белая шляпка сбилась на бок, – дама совершенно не заботится о грации. Ленин у машины беседует с сорокалетней женщиной, жалующейся на судьбу. Принимает деятельное участие, размахивает руками, обещает разобраться. Террористка подслеповато щурится, желая сфокусироваться на объекте, как все близорукие. Сейчас она достанет браунинг и выстрелит три раза. А может, четыре. На месте преступления найдут четыре гильзы, но это не точно. Протоколы, свидетельства, показания, словно сшиты из противоречий и туманов. Стародубцев долго шел к этому моменту, многое претерпев.

Несколько месяцев назад он пришел в турагентство. Домофон. Бетонная лестница. Исписанные стены. Второй этаж небоскреба. Потертая вывеска. Железная дверь. Яркий свет светодиодов. Низкие потолки. Электронные часы на желтизне стены. Столик букового цвета. Закрытые жалюзи. Холодный запах пустого пространства. Из достопримечательностей – репродукция картины Сая Твомбли «Без названия». Под каракулями, стоящими в оригинале сотни миллионов, надпись: «Не можешь найти смысл жизни – придумай себе сам!»

– Майкл Фиксач, – причмокнув, представился тридцатипятилетний мужчина с круглым животом, по-хозяйски развалившийся в директорском кресле. Пиджак и белая рубашка задергались в такт дыханию. Черный бобрик волос заходил взад-вперед, на лбу заиграли струны морщин.

– Владимир Стародубцев, – ответил очкарик в потертом свитере и джинсах, с разрешающего жеста присел на стул. Серые точки глаз следили за ужимками визави, робкая улыбка чуть трогала губы.

Поизучав клиента взглядом, Фиксач хрюкнул и достал из внутреннего кармана пластиковый сверток. Он быстро развернул пластмассу, – планшет мгновенно включился. «Старенький, – отметил Володя. – Уже год, как снят с поддержки».

– И куда вы хотите на отдых?

– 1918 год, 30 августа, Москва.

– Интересный выбор! – Майкл шмыгнул. – Насколько я помню по школе – тогда произошел какой-то переворот. Что-то там коммунисты намутили.

Майкл ожидающе посмотрел на клиента.

– Великая Октябрьская революция произошла в 1917-ом. – Владимир верно угадал направление мыслей собеседника.

– Йес, йес, оф кос. Обычно, в то время ездят ученые, историки, профессора, но они работают с крупными фирмами, по госпрограмме.

Директор местечковой фирмы широко развел руками, словно предлагая собеседнику оценить здешнее пространство и сравнить с респектабельностью конкурентов.

– Вы историк?

– Ноу.

– А кто по профессии, если не коммерческая тайна? – Фиксач, как все продавцы, старался разговорить угрюмого клиента, расслабить.

– Программист.

– О-о, замечательная работа! Сам хотел, но не потянул, – математик из меня никакой. – Майкл деланно рассмеялся, исподлобья изучая посетителя, шмыгнул носом. – А что в этой дате примечательного?

– Покушение на Ленина.

– А Ленин – это…

– Предшественник Сталина.

– А-а, как же, как же, помню. Сталин – тиран, кровопийца, убийца народов. Репрессии, Вторая мировая, Гулаг…

Володя кхерхнул, поморщился, потер нос.

– Слушайте, если вам нравятся политические убийства, может лучше посетить смерть Кеннеди? Этот тур у нас пользуется большим спросом, я и сам летал. Сейчас как раз есть горящая путевка!

Фиксач запустил видео, повернул планшет к клиенту. Отретушированная хроника. Представительский кортеж. Тридцать пятый президент США. Пули в шею. Мечущаяся Жаклин.

– Сенкью. – Стародубцев скривил губы. – Но я хочу именно в Россию 1918-го.

– На какой срок?

– На день, два.

– Ясно. – Директор поджал губы, развернул планшет к себе. Он не любил трудных клиентов. – Путешествие обойдется вам… в десять тысяч долларов.

– Окей.

Фиксач хрюкнул и поперхнулся. Зрачки невольно увеличились в размерах. Цену заломил, но клиент без гонора, согласный на любую сумму. Будто продешевивший человек, турфирмист спешил накинуть:

– Если вам нужна страховка и полное сопровождение, то это составит еще пять тысяч.

– Не нужно.

– Но-о… Во избежание эксцессов. Вас же могут убить, и это по-настоящему. Форевер. А так специально обученные люди из Агентства Времени будут за вами наблюдать, отслеживать каждый шаг и, в случае малейшей угрозы, выдернут из прошлого. Вы даже испугаться не успеете.

– Я попробую справиться сам.

– Ну, окей. Когда вы хотите ехать?

– Прямо сейчас.

– Сколько денег возьмете с собой?

– Тысячу долларов.

– Окей. Итого с вас одиннадцать тысяч. Разумеется, все непотраченные средства будут вам возвращены по окончанию поездки.

Владимир кивнул. Майкл быстро забарабанил пальцами по планшету. Предвкушение барыша приятной пульсацией встрепенуло тело, улыбка расползлась до ушей, радостно неслись причмокивания, подхрюкивания, подшмыгивания. Володя еще раз безучастно осмотрелся, глянул на окно. Жалюзи надежно скрывали потуоконную жизнь. Оно и правильно. Второй этаж небоскреба, зажатого такими же великанами. Наблюдение в окошко сродни подглядыванию в замочную скважину за голой стеной.

– Хотите ознакомиться с договором? – Фиксач оторвался от планшета.

– Он у вас типовой?

– Йес.

– Тогда не стоит. Сенкью.

– Ю велкам!

Директор протянул руку. Программист взаимно. Пожали, схватившись за предплечья. У Майкла оказалась крепкая рука, или просто у Стародубцева слабая, он забыл, когда последний раз занимался спортом. Владимир собирался купить электростимуляторы. Удобно, – лежишь на диване, а мышцы растут. В сегодняшнем мире физическую силу заменило оружие, свободное распространение, минимальные требования лицензирования. Приобретение пистолета он отложил, как покупку стимуляторов.

Секунда и договор заключен, требуемая сумма списана со счета клиента и записана на счет турфирмы. Вшитые в запястье чипы проводят транзакции мгновенно.

Майкл встал, жестом пригласил следовать за собой. Он открыл пластиковую дверь в соседнее помещение, вошел, нащупал выключатель. Володя усмехнулся. Видимо, дела в фирме идут грустно. Все давно перешли на фотодиоды, – свет включается, едва человек приблизится к порогу.

Пустая комната озарилась. Мириады лампочек, светильников, подсветки. Программист прищурился, привыкая к слепящей яркости. Очки-хамелеоны быстро справились с контрастной вспышкой, вернули хозяину комфорт зрения.

Светло-коричневые стены бликовали. В центре комнаты находилась красная стойка с квадратным пультом и поручнями по бокам. Белый круг на полу очерчивал зону перемещения.

– Насколько я понял, вы уже бывали в прошлом… – Фиксач излучал заботливое участие.

– Йес.

– Значит, вас учить не надо. Как видите машинка старенькая, все просто. Не могу предложить вам кресло для путешествия с удобствами, как в крупных фирмах, но… там и ценник другой.

Директор причмокнул, точно в оправдание, сделал мордочку виноватого слоненка из диснеевских мультиков, вытеснивших остальные. Стародубцев покивал.

– Сами введете дату и место или помочь? – Майкл быстро прошмыгал носом.

Владимир вошел в круг, размял пальцы, словно собирался сыграть на фортепиано. На самом деле сквозь эргономичные очки изучал клавиатуру. Отточенными движениями он защелкал по клавишам. Маленький дисплей транслировал последовательность: тридцать, ноль, восемь, один, девять, восемнадцать. Москва, Завод Михельсона, четырнадцать, два ноля.

Митинг начнется в семь-восемь вечера, – исторические данные разнились. Для освоения в новом мире Володя брал с запасом.

– Она умеет определять местоположение по объектам, новым названиям улиц?

– Оф кос! Старенькая, но не до такой же степени! Правда, приземлит с разбросом в несколько километров. Не ждите эпицентра.

– Окей.

– Гуд лак и приятного отдыха! Если вы вернетесь раньше или меня не будет на месте, просто захлопните дверь, – попросил хозяин и добавил извиняющимся тоном: – У меня, как видите, нет секретарши. Фирма приносит все меньше прибыли, корпорации вместе с властью совсем зажали малый бизнес. Но мы еще поборемся! Надеемся на саксесс.

Турагент хрюкнул от показного воодушевления и хлопнул Володю по плечу. Программиста слегка перекосило, ноги подогнулись. Всё-таки рука крепкая. С широкой улыбкой Фиксач покинул комнату, плотно затворив дверь. Стародубцев собрался с решимостью, нажал «Enter» и взялся за поручни.

Помещение прибавило огней, огни яркости. Лампы переливали причудливым светом. От калейдоскопа цветов мутилось сознание. Владимир крепче сжал рукоятки. По телу пробежала волна колких мурашек. Он невольно поежился, будто в шею стукнул сквозняк. Легким на мгновение не достало кислорода. Мнительный Володя будто почувствовал кессонную болезнь. Лопающиеся сосуды, кровь, хлынувшую в грудь. Усилием воли он справился с навязчивыми мыслями. Привычные свитер и джинсы превратились в рубашку, пиджак и брюки неудобного покроя. Линзы потускнели, сменившись на стекло начала ХХ-го века, старомодная оправа тяжело врезалась в переносицу. Минуту спустя путешественник оказался на улице.

Лето, постепенно сдающееся осени. Прохладца, но с обещанием бабьей поры. Двухэтажные домики, словно сошедшие с литографий, выложенных в Интернете. Вывески с твердым знаком на конце, как обязательный атрибут грамоты. Ленца, будто разлитая медом по мостовым, замедляющая шаг прохожих. В Москву, вновь ставшую столицей 11 марта 1918 года по указу большевиков, опасавшихся немецкого вторжения в Петроград, словно вошла армия. Люди в штатском, одетые в зимние шинели. Частые патрули. Сходятся, беседуют, курят. Программист огляделся. Судя по дислокации и знаниям столицы, выкинуло на Калужской площади. Он порыскал глазами в поисках адреса на ближайшем доме.

– Дядь, купи газету! – Подбежал мальчишка с пачкой прессы, перекинувшейся через предплечье, как полотенце у официанта. – Вчерашняя речь Ленина!

Стародубцев покосился на стопку газет. Такую дрянную бумагу он никогда не видел. В будущем все перешли на цифру, а печатная продукция – исключительно финская полиграфия. Это единственное производство, нужное миру от Финляндии. Глобализация диктует. Лес на переработку – только из России, тайга превратилась в неогороженные скверы и парковые зоны, – ночью не заблудишься. В остальном мире деревья охраняются законом. США сделали из своих лесостепных зон заповедники дикой природы, за вред мелкой травинке – громадный штраф. В Москве будущего последние кустарники вырубили до рождения Владимира, клумбы уложили плиткой, пустили под здания, парковки – борьба шла за каждый сантиметр столичной недвижимости.

Володя запустил руки в бортовые карманы пиджака. В одном – пачка папирос, в другом – коробочка, – наверное, трансформация сигарет и зажигалки. Изучение коробка программист оставил до лучших часов, и очень надеялся – не придется добывать огонь, как первобытным людям. Брючный карман оттягивал круглый предмет, сквозь ткань холодя ногу. В такой древности не придумали даже банковские карточки, расплачивались наличными. Он читал – монеты и купюры носили в специальных сумочках, называемых кошельками, портмоне, бумажниками. Кусок металла в брюках вряд ли подходил под описание. Тысяча долларов, конвертированная в советские рубли, должна находиться где-то в пиджаке, и Стародубцев чувствовал где.

Он сунул руку во внутренний карман, нащупал незнакомую кожу. Прямоугольный предмет, распираемый изнутри. Владимир не торопился доставать, боясь неумелыми действиями разоблачить нездешность. Он стоял на прямых ногах, чуть ссутулившись, и мягко улыбался парнишке. Продавец газет ждал, с пристрастием изучая нерасторопного клиента. Мальчишка, несмотря на малость лет, уже многое повидал и мог дать фору взрослым.

Стародубцев достал портмоне, внимательно осмотрел снаружи. Добротная работа, хороший материал, ровные швы. В будущем центр промышленности – Китай. С годами, просто обнаглели: шьют, словно не глядя, а роботы, точно с кривыми манипуляторами. Владимир раскрыл кошелек. Три отделения, в одном приятно глазу лежала плотная стопка бумажек. Пальцы пробежались по купюрам, будто по клавишам родной клавиатуры. Разношерстный шелест взбодрил. Взору предстали совершенно разные банкноты. Одни выполнены на качественной бумаге, другие – на дешевой, с блеклой краской, под стать предлагаемой газетной. Володя видел деньги только в Интернете. Надо будет рассмотреть в деталях, но позже. Мальчишка уставился, точно разведчик, чуть зевнешь, и разоблачит, как шпиона. Программист достал одну купюру, протянул газетчику, вложив в жест центнер наигранного пренебрежения.

– Сто рублей? Николаевка? Ты что, дядь?! – Мина изумления перетекла в негодующую. – Пятьдесят керенок!

Стародубцев для приличия порылся в отделах кошелька. Он не знал, как выглядят озвученные дензнаки, а предлагать совсем дрянь не решился.

– У меня такие… – виновато произнес гость из будущего.

– Э-эх, не добили вас буржуев, – зло буркнул мальчишка и побежал приставать к другим. – Последние известия Революции! Вчерашняя речь Ленина! Троцкий на фронтах войны!

Владимир поозирался, опасаясь привлечения внимания. Крик мальчишки мог обратить, но вроде никто не заинтересовался.

Володя вдохнул свежий воздух старой Москвы, сунул руки в карманы вместе со ста рублями и зашагал по мостовой. До вечера нужно себя занять. В этом времени все ново, интересно, по-другому в сравнении с будущим настоящим. Туристу нравилась неспешность людей, странное спокойствие, витавшее в воздухе. Хотя шла Гражданская война, будущее зияло черной дырой. Но до космоса еще далеко, хотя Циолковский уже живет и заражает народ энтузиазмом. Стародубцев невольно улыбался. Когда знаешь события наперед, на мир смотришь, как на детские игры. Он периодически задирал голову, читая вывески. Все на русском, ни одного иностранного слова, во времени Владимира наоборот. Он повернул за угол и едва не наддал лоток с цветами.

– Ой! Осторожней, пожалуйста, – прощебетала стройная девушка двадцати пяти лет с русыми волосами в красном платье.

«Миловидная», – мимоходом отметил Володя, но сейчас больше заботило освоение в новом пространстве. Герлфренд Энджела Скотт – писаная красавица, даст фору топ-моделям, хотя уже под тридцать, могла бы работать на подиуме или в кино, но предпочитает не работать. Без образования, но умеющая выглядеть. Вольготно живет на деньги ухажера. Программист мог себе позволить и гордился этим.

Стародубцев посторонился, рассматривая полевые цветочки, выложенные на лотке. Ромашки, астры, васильки и незнакомые – таких картинок Владимир не видел. В смутное время на продажу идет все, даже пыль под ногами. Эти цветы, наверное, можно найти поблизости, а в будущем не достать. Из страны тюльпанов можно заказать розы, хризантемы, гвоздики. Нидерландам глобалисты отвели цветочную роль. Удобно – у каждой нации своя ниша, а человечество можно считать единым государством. Все производить самим – анахронизм старого миропорядка. Управление – за Вашингтоном, и американцы грамотно рулят.

– Купите барышне букетик. – Вежливость девушки сменилась необходимостью продаж. – Всего двадцать керенок.

– У меня нет мелочи. Может, вы разменяете? – Он выудил сторублевку.

– Что вы?! – Она быстро сжала протянутую ладонь в кулачок и притянула к пиджаку незнакомца. – Спрячьте! Нужна осторожность при таких деньгах. Николаевок сейчас днем с огнем не сыщешь. Вас могут ограбить… – Она испуганно огляделась. – По-моему, за вами уже следят. Те трое, на той стороне улицы.

Володя обернулся и увидел указанные личности. Трое крепких мужчин в серых одеждах, явно бандитской наружности стояли у колоннады магазина «Сытниковъ», словно подпорки к античной конструкции. Поймав взгляд программиста, они потупились, как кавалеры, засмотревшиеся на эффектную даму. А та резко развернулась и поймала с поличным. Кепчонки надвинулись ниже, перемолвка сникла, мужички разошлись в стороны, будто не знакомы. Стародубцев заметил изображение безучастности, усмехнулся. Человеку будущего со знанием истории мир кажется простым, понятным, безопасным.

– Большие деньги могут разменять в питейном заведении Клинцевича, – заговорщически сообщила цветочница. – На Малой Серпуховской, рядом с богадельней купеческого приказа. Возьмут по хорошему курсу. Но вам придется сделать заказ.

– Заказ на обмен денег?

Она звонко рассмеялась. В голосе почудился звон колокольчиков.

– Нет. Что-нибудь из еды или выпивки. Пообедать у них.

– Понял. Сенкью вери матч!

– О, боже! Вы еще и иностранец. Вами, наверняка, уже интересуется ЧК. Кругом одни шпионы.

– Нет, я не иностранец. Я – русский, москвич.

– Какой-то вы не такой. Вы, случайно, не из бывших?

Владимир не стал уточнять кто такие «бывшие», но, на всякий случай, открестился:

– Нет. Я просто хотел вас поблагодарить.

– Тогда говорите просто – спасибо или спасибо большое. Впрочем, не стоит благодарности.

Она приятно улыбнулась, без тени кокетства, с естественной женственностью. Володя невольно ответно. Цветочница слегка смутилась, отвела взгляд. Турист заметил краску, чуть тронувшую женские щечки. Он уже находил девушку привлекательной. Серьезный контраст. Энджела – кукольная личность с наигранными жестами и жеманством, а эта – сама простота и настоящесть. Прожужжавшая мимо муха нарушила идиллию интересующихся друг другом людей.

– Спасибо большое, – последовал совету Стародубцев и простился кивком.

Он прикинул направление и пошел в намеченном, поражаясь простору улиц и малой интенсивности движения. Владимир с упоением вдыхал запах свежей выпечки из булочных, удивлялся стайкам собак, помахивающим хвостиками перед мясными лавками в ожидании костей. В будущем иметь домашних животных – роскошь, строгое законодательство, большие штрафы за грубое обращение, выгул в специально отведенных манежах. За оставление без присмотра могут привлечь к уголовной ответственности.

В мечтательном настроении он брел по Мытной. Прохожие расшаркивались. Если сталкивались, спешили извиниться первыми. И это дух Революции? Где аромат ружейного масла, порох, смешавшийся с кислородом, адреналин от близости смерти? Где «человек человеку волк»? Где готовность убить за плесневелую корку хлеба? Где головорезы, не опасающиеся дневного света, мародеры, грабящие магазины, не стесняясь хозяев? Гостю из будущего хотелось дышать этим воздухом свободы, смотреть в голубое небо, слышать звуки елейной столицы. Все, как в довоенном 1941-ом, где он тоже бывал туристом. На устах играла благодушная улыбка.

Путешественник свернул в Третий Коровий переулок, где народ исчез. Эта улочка понравилась уютной тишиной, словно островком спокойствия в сравнении с более шумными площадями. Опустив глаза от бездонной выси, он встретился взглядом с одним из тех, в надвинутых кепках. Широкоплечий мужик лет тридцати шел прямо на Володю с животной уверенностью. Намерения не оставляли сомнений. Специально выбрал тихий переулок. Правую руку держит в кармане, возможно, сжимает оружие. Вот и сложилось: дневной свет, головорез, беспомощность жертвы.

Программист застыл на месте. На лоб выступил пот. Накликал. Свобода и безопасность – миражи в любом мире. На самом деле, кругом одни волки, просто рядятся в овечьи шкуры. Многочисленные стражи порядка остались на Калужской.

Обернувшись, Стародубцев увидел сообщников. Шли спешно, отрезая пути отступления. Справа раскрыты ворота двора. То ли растяпа-дворник забыл запереть, то ли также поддался чарам безмятежности. Владимир юркнул в спасительный проход и ускорил шаг. Страх дрожью промчался по коже. Сердце учащенно билось. Очки запотели изнутри. Сзади громыхали подошвы, догоняли темные силуэты. Инстинкт самосохранения сменился трусостью. Турист припустил бегом.

В Москве будущего все дворы проходные. Заборы, ограждения, частные огораживания снесли по указу правительства, навтыкали узкие многоэтажки, отменив закон об инсоляции. Жители нижних этажей часто болели, недополучая витамин D, по статистике – умирали рано. Для государства это плюс: каждый недоживший до пенсии в семьдесят пять лет – скинутый бугорок с плеч пенсионного фонда.

Беглец надеялся вынырнуть на людной улице, там не посмеют, или защитят военные. Но в Москве прошлого дворы – замкнутое пространство, почти кантовская «вещь в себе». Володя уперся носом в стену, глупо ощупал штукатурку, тщетно надеясь на трухлявость. В царской России строили прочно. Горло пересохло, вместо громкого «help» вырвался хриплый стон.

Трое дружков настигли жертву. Программист обернулся, прижался к стене. Зрачки, словно расширились за оправу очков, пальцы забились в треморе, как у алкоголика. Бандиты не блистали спортивной подготовкой, запыхались, дышали тяжело, даже двадцатилетний парнишка с волосами пшеничного цвета. Ежедневная водка – плохой допинг. Коренастый мужичок, одного возраста с Володей, явно главарь, сухо пробурчал:

– Кошелек или жизнь?

Он выудил нож из-за голенища сапога. Лезвие блеснуло зеркалом, точно поднесли для проверки дыхания покойника.

Стародубцев достал портмоне. Трясущиеся пальцы выронили кожаный кошель. Тот шмякнулся о песок с гулким стоном. Главарь быстро поднял и заглянул внутрь, осклабился до ушей, будто стал самым счастливым человеком в мире. Зловещая улыбка, словно даже радость бандита обязана наводить ужас. Нравственность давно заместилась звериными инстинктами.

Турист по стеночке, бочком, пытался просочиться к спасению. Широкоплечий загородил просвет надежды.

Главарь подал нож молодому. Тот взял, но на лице читалось сопротивление необходимости. Коренастый глядел в растерянное лицо подельника, нажимая взглядом. Тридцатилетний взирал спокойно, без суеты, эмоций, сожаления. Парнишка почесал затылок, пробормотал жертве:

– Прости, дядя.

Он медленно отвел холодную сталь для размаха, словно еще надеялся на команду «отставить». Володя оцепенел от ужаса, вжался в стену, раскрыв рот в безмолвном крике. Смерть приблизилась на расстояние секунды.

ГЛАВА II

Стародубцев нервно ударил по запястью и мгновенно оказался в комнате с машиной времени. Инстинкт самосохранения победил. Холодный пот струился по шее. Смерть коснулась тенью и осталась в прошлом. Лампочки светили ярко, на пульте мигала надпись: «Trip over. Welcam again». Владимир ощупал себя – одежда настоящего вернулась, как сигареты и зажигалка. Карман джинсов оттягивал мобильник. Голова соображала туго. Легкая прострация. Володя снял очки, осторожно потер переносицу по красной борозде кровоподтека. Путешественник постоял минуту, долго и тяжело выдыхая в пустоту, затем медленно побрел на выход.

– Не ждал вас так скоро! – Удивление Фиксача выпрыгнуло на лоб. Глянув на планшетное время, он шмыгнул и подхрюкнул. – Не прошло и часа, хотя вы планировали на пару дней…

– Возникли досадные недоразумения. Пришлось срочно бежать.

– Вам грозила опасность?

– Йес.

– Я же вам предлагал страховку.

Стародубцев досадно махнул рукой. Организм постепенно возвращался в привычное послушание. Майкл вновь сверился с планшетом.

– О, вы успели потратить все деньги?

Путешественник тяжело вздохнул, отвел взгляд.

– А-а, андестенд. Время вы выбрали странное. С Кеннеди все прошло бы безопасно. Но, как вы понимаете… – Майкл причмокнул и развел руками. – Это форс-мажор. Прописан отдельным пунктом договора, – деньги возврату не подлежат.

– Я не претендую. Думаю, скоро снова к вам зайду.

– Всегда велкам! – Директор подпрыгнул в кресле, сделал широкую улыбку, выскочил из-за стола. Турист нынче шел редко, причем капризный, а этот – подарок судьбы. – Приходите в любое время! Постоянным клиентам – скидка! В следующий раз я вас без страховки не отпущу!

Стародубцев покинул агентство. Спуск по лестнице. Спертый воздух многоэтажек, разрисованных граффити. В тяжелых думах он добрел до припаркованного авто. Совсем по-другому он представлял пребывание в прошлом. Надо вести себя более осмотрительно. Вступать только в необходимые контакты, избегать случайных знакомств, деньгами не светить. Зря он так много времени взял на освоение. С двух до семи многое может приключиться. Во избежание временных наложений теперь нельзя брать позже первого срока, а лучше выставлять на десять минут раньше.

Улочка, где располагался офис Фиксача, тихая. Окраина Москвы, район Грабцево, некогда поселок, потом часть Калуги. Почти неслышно работает аэропорт, – муха, прервавшая разговор с цветочницей, жужжала громче. Дымят заводы. Грудь душит смок. Никакого криминала. Бессмысленно. Изредка пролетают машины. Старенькие, десятилетки, давно несоответствующие стандартам евро. Забота о состоянии автомобилей – дело владельцев, но правительство не отменяет техосмотр. Еще один побор с населения, кормушка для гаишников, страховщиков. Свои. Нельзя лишать коррупционного куска.

Владимир сел в серое авто аэродинамической вытянутости. Седан, почувствовав владельца, мягко завелся. Сверкнули фары, включилась фаворитная радиостанция, из лотка плавно выехала чашка кофе. Володя развалился в коже кресла, пригубил напиток, скомандовал «домой». Машина оторвалась от земли, пошла на бреющем полете, постепенно набирая высоту. Руль слегка покачивался, повторяя курс. Хозяин давно не управлял вручную, – так же бессмысленно, как грабить прохожих в Грабцево, автопилот делает вождение более быстрым и точным. Программист снова сделал глоток, вернул чашку на лоток и закурил сигарету. Окошко приоткрылось автоматически, в соответствии с предпочтениями хозяина, вентилятор усилил обдув едва слышно для уха. Радио транслировало меланхоличный мотив из одной ноты и набора акустических эффектов. Современные композиторы, выродившиеся в ди-джеев, искали сложность музыки не в компоновке нот, а в благозвучном наборе посторонних звуков. Если так продолжится, шоу-бизнес будет выдавать за музыку одни спецэффекты.

Локоть упирался в обшивку двери, сигарета изредка подносилась ко рту, выдувались колечки облегчения. Стародубцев напряженно думал. Он сделал всего полшага к намеченному и сразу проиграл. Миссия провалилась, не начавшись. Он абсолютно не готов к прошлому. Не может выжить больше часа. Причем опасность пришла от обычных грабителей, а не от военных баталий, революционно настроенных граждан, зорких чекистов. Он – рафинированный мальчик из будущего, неспособный справиться с действительностью один на один.

Сейчас бандиты, как та троица, исчезли, люди не носят с собой ценности, все находится в виртуальном пространстве. Попытки завладеть банковским счетом через чип пресекаются элементарно быстро – одно нажатие и временная блокировка средств. Продвинутые системы блокируют по кодовому слову хозяина, по сбившемуся пульсу. Мобильник проще купить, чем украсть. Даже дешевые модели используют биометрию для идентификации владельца.

Охотники за чужими деньгами поделились на два типа: вымогатели и хакеры. Вымогатели пытаются втереться в доверие, заставить жертву отдать деньги добровольно. В ход идут методы социальной инженерии, кидалово, продажа благотворительности и несуществующих услуг. Хакеры, в зависимости от темперамента, запускают «червей» или «вирусы». Червеписатели крадут по центику с большого количества счетов, вирусописатели стремятся сорвать крупный куш. Это как фидеристы и спиннингисты. Фидеристы ловят рыбу на одном месте, стараясь привлечь обильной прикормкой, терпеливо ожидая шанса. Спиннингисты не ждут у моря погоды, а бродят в поисках добычи. Владимир удил в детстве с дедом, варили уху. Сейчас закон: поймал – отпусти. Иначе штраф – пять тысяч долларов. К тому же, речную рыбу есть нельзя – экология России безвозвратно испорчена. Можно только покупную, разведенную в специальных рыбхозах. А лучше морскую, выловленную у японских Курил и Сахалина, там она самая вкусная.

Авто приземлилось на крыше многоэтажки к закрепленному за Володей парковочному месту. Полупустая стоянка – соседи разлетелись по делам, развлечениям, визитам. Программист допил теплый кофе, затушил сигарету. Пепельница с жужжанием мухи утилизировала окурок. Близкое солнце раскалило поверхность, нос резал запах битума. Серое небо лоснилось, словно отполированный металл. Стародубцев снял свитер, сунул под мышку, оставшись в белой майке «I'm Charles Ebdo». Бедняг-карикатуристов постоянно расстреливали, майки раскупались в знак поддержки, часть денег шла семьям погибших. Скоростной лифт спустил на шестнадцатый этаж в однокомнатную квартиру-студию.

Тридцатиметровое помещение без балкона. Голые стены с причудливым узором штукатурки, старомодный стиль «лофт». Жалюзи на пластиковых окнах, открывающиеся только по вескому поводу, – впритык торчал соседний небоскреб. Кухня, совмещенная с гостиной. Подоконник, заставленный стаканами лапши и картошки быстрого приготовления. Мойка, гарнитур, микроволновка. В зальной части – диван-кровать. Широкая панель монитора, большой системный блок, декорированный под тумбу. На одной стене белая доска с маркерами и губкой на подставке. Владимир любил записывать мысли по работе и жизни рукой. Сейчас там значилась надпись красным: «30 августа 1918», подчеркнутая двумя размашистыми чертами. Рядом висела фотография Фанни Каплан.

Протяжно заурчал желудок, обильно пошла слюна. Володя срочно в кухонное отделение, к химии еды. Холодильник – зеркало хозяев. У программиста полупустые полки, нарезка колбасы, хлеб, бутылка коньяка и курица, вскормленная на антибиотиках. Курятина в микроволновку, кипяток в стакан лапши. Специи сверху – запах настоящей зелени. Вечером можно сходит в ресторан с Энджелой, покушать нормально. Программист не умел и не любил готовить. По молодости пробовал, но, с непривычки, занимает много времени, – лучше потратить на заработок или саморазвитие.

Пока часы отсчитывают сроки разогрева, Стародубцев к монитору. Компьютер завелся бесшумно, Windows пропела «велкам».

Хорошо бы взять уроки стрельбы и рукопашного боя, но Россия отказалась от армии, секции восточных единоборств, самбо и даже вольной борьбы закрылись. Вооруженные силы остались только у США, но кроме американца в третьем поколении, ни за какие доллары не научат самообороне и грамотному обращению с оружием. Некогда огромная Россия осталась в пределах центральной равнины. Урал и Сибирь контролируют Штаты, выкачивают ресурсы, позволяя населению работать лишь на обслуживании трубопроводов нефти и газа. Русских осталось всего тридцать миллионов и процесс сокращения продолжается. Пропаганда бездетности и бессемейности давно прописалась в подкорке нации, – сенкью ежедневной рекламе. Плюс пища с ГМО, как натуральное питание. Владимир поймал себя на мысли – тоже поддался, не видит в семье экономического смысла, а в еде неприхотлив. Но Володе повезло – математическую одаренность распознали в утробе матери, иначе аборт, как бесполезность для человечества. Власти, подконтрольные Америке, позволили получить образование и работать на транснациональную корпорацию со штаб-квартирой в Нью-Хейвене. В глобальном мире необязательно переезжать – можно трудиться в любой точке планеты. Фриланс – основная форма занятости.