Текст книги "Покушение"

Поискав для очистки совести подпольных учителей рукопашного боя со всей тщательностью и тщетностью попыток, программист углубился в изучение истории. Он твердо решил вести себя более осторожно, не лезть на рожон, избегать безлюдных переулков. Лучше всего – забиться в безопасный угол и просидеть до вечера. На людях можно себя выдать, странного субъекта легко причислят к «бывшим» с доносом и соответствующим интересом органов. Многочисленные патрули элементарно потребуют документы и заберут до выяснения. Удостоверение личности зашито в чипе, в прошлом не трансформируется, – единственная связь времен. Все-таки он сглупил, поставив таймер на два часа после полудня. Осмотрелся, блин.

Стародубцев автоматом листал сайты. Странно, книги Суворова и Солженицына – лучших писателей России, с памятниками в каждом городе, доступны для скачивания бесплатно, а с противоположной точкой зрения защищены авторским правом, строго охраняются, продаются за приличные деньги. Современные историки лишь переписывают труды лучших и таких же художественных писателей, будто не ездили на много лет назад. Данные, словно не проверяются и не перепроверяются. Хотя командировки, в прямом смысле – экскурсы в прошлое, для деятелей науки доступны по льготным тарифам и спонсируются вузами. Поражает другое – как писатели, нежившие во времена Сталина и Ленина, так точно смогли описать исторические процессы, будто машины времени изобрели уже в семидесятые годы XX века. Гении.

Завтра 9 мая, день Победы. Хорошо бы сходить на «Бессмертный полк». Парады давно отменили. Дед еще помнил, рассказывал, а Владимир уже не застал. Праздник давно стал будничным, без красноты в календаре. В России осталось всего три государственных праздника: Рождество, День труда и День благодарения. А на сегодня из развлечений – Энджела, она никогда не откажется от дорогого предложения. Володя разделался с едой, одноразовая посуда отправилась в раковину. Привычное жужжание, и пластик вместе с остатками пищи, перемоловшись, утек в канализацию. Программист взял смартфон, одним кликом вызвал абонента.

– Хай, дарлинг! – Стародубцев пытался звучать с энтузиазмом, но после сегодняшних потрясений, получалось слабо.

– Хай! Сорри, сейчас не могу говорить, – я в СПА, перезвони позже.

– Я просто хотел узнать, – выпалил Владимир, пока мисс Скотт не бросила трубку, – может, сходим сегодня в ресторан? В твой любимый.

– Оф кос! С удовольствием! Сколько ты готов на меня потратить?

После любимого вопроса она уже не торопилась обрывать разговор. Женщина сделала внимательную паузу, как опытные продавцы. Володя, словно наяву увидел, как она склонила голову на бок, растянула губы в улыбке. «Эндж все такая же, – подумал он. – При знакомстве сразу спросила, сколько у меня денег в банке, каков годовой доход. Впрочем, все женщины таковы. Интересно, она на массаже или пилинге?» А вслух шутливо выдал:

– Посмотрим по обстоятельствам.

– Вот всегда ты такой скрытный! – с легким негодованием пропищала подруга. – Дарлинг, у меня кончаются деньги, боюсь, не хватит на массаж… Перекинь мне еще тысчонку, а лучше пару, а?

– Окей.

– Ну, все, бай-бай, до вечера! К восьми жди.

Владимир произвел транзакцию в две тысячи долларов, пополнив карманный счет любовницы. И задумался. Почему он каждый раз идет на поводу? Поддается шарму? Ведь держит просто, как роскошную вещицу, требующую постоянных вливаний. Ни намека на любовь, даже близость чувства. Давно нет совместной постели – она постоянно жалуется на усталость, мигрени, дела. Хотя ничем не занимается, нигде не работает, ведет праздный образ жизни, как болонки у шейхов. Можно сокращать расходы. Но невзрачный очкарик себе позволяет и давно привык. А еще нравится, когда на Энджелу оглядываются мужчины, а под ручку Куколку держит он. «Куколкой» женщину называл коллега Сэм, предыдущий спонсор, продолжает Владимир. К тому же, мисс Скотт в любой момент может увести какой-нибудь олигарх. Один давно клинья подбивает. Она не прочь, но тот женат. Прочно. В данном случае Энджела не хочет быть содержанкой, здесь она согласна только на брак с выгодным контрактом. Чувство возможной потери заставляло программиста вкладываться щедрее.

Стародубцев включил музыку – аккорд с шумами. Прилег на диван и от монотонности звучания рухнул в сон. Переживания всегда клонили, действуя усыпляюще, будто во сне разрешаются любые сложности. Практика показывала – это детский предрассудок, если просто отложить, ни одна проблема не рассосется. Скорее наоборот, только увеличится в размерах, обрастет попутными траблами, словно чертополох колючками. Но он привык зарывать голову в подушку, точно страус в песок. Решал, только когда назреет и прорвет, как гнойник.

К вечеру он проснулся, отер заспанное лицо, сел на диване. Постдремное состояние, когда проспал в неположенные биологией часы. Эффект присутствия. Путающееся сознание. Музыка, по-прежнему, бубнила одной темой, повторяясь десятки раз. Тяготил затхлый воздух замкнутой среды, – программист забыл выбросить пакетики жидких специй. Тяжело отдуваясь, хозяин взял очки. Нижняя часть майки отлично справилась с очисткой линз от пыли. Увидев мир сквозь прозрачность стекол, Стародубцев поднялся.

Он бросил пакетики в раковину, раскрыл окно, впустив ветер и шум пролетающих машин. Жалюзи затрепыхались с неприятным боем пластика о пластик. Сейчас это заботило мало, как и соседи рядомстоящего дома. Владимир прошел в крохотный санузел с душевой кабинкой, умылся холодной водой. Оглядев щетину в зеркале, взялся за бритву. Возможно, мисс Скотт позволит себя поцеловать, а она до визга не любит малейший намек на бороду, сильно раздражающую кожу. Куколка, добиваясь младенческой мягкости, тратит много денег, заботливо следит. Ежедневно увлажняет вагоном кремов. «Жиллет» с пятью лезвиями удалил ростки растительности. Хозяин накинул пиджак, оставшись в любимых джинсах, и вышел на лестничную площадку.

Лифт доставил к авто. Машина вновь галантно предложила кофе и сигареты. Задав маршрут голосом, Володя развалился в кресле, потягивая шоколадный напиток и выдувая колечки дыма. Доходы позволяли купить новый автомобиль взамен трехлетнего, но этот не беспокоил «детскими» болячками и программист не соблазнялся рекламой. Второй номер рейтинга «Форбс» передвигался на двадцатилетней «японке», и Стародубцев с удовольствием находил соответствие. Хочешь быть богатым – действуй, как они. Он как-то прочел: состоятельность – это не деньги, а время, которое человек может прожить, не работая и сохраняя прежний уровень расходов. Богачи, урвавшие от славы, родителей-бизнесменов или чиновников, ведут расточительный образ жизни и быстро спускают нажитое. По-настоящему состоятельные люди экономят, откладывают и радуются каждому сбереженному центу. Володя пробовал. Но хорошая зарплата взывает к тратам. Если бы не Энджела и задаться целью, он мог бы стать номером «Форбс».

Приземлившись у крыльца фешенебельного ресторана, программист вышел на улицу. Подруга не любила, когда он ждал в машине. Жестко выговаривала, если он курил или дремал за рулем. Стародубцев предупреждал малейшие желания избранницы, тая от одного взгляда, самого присутствия шикарной женщины. По телефону легче, хотя бархатный голос мисс Скотт способствовал повиновению на цыпочках. Но мужчины все-таки любят глазами. При встречах, он по мановению пальчика вывернул бы карманы, отдал голову на отсечение, продал душу.

Через полчаса появилась она – женщина двадцати семи лет, стремящаяся выглядеть на двадцать. Зауженные глазки, как симбиоз красоты Востока и Запада. Тщательно выщипанные бровки. Кудрявый хвост волос, перевязанный розовой ленточкой. Смуглая кожа, масляный загар. Тонкие плечи. Манящая грудь в глубоком декольте, собранная в пуш-ап для большей аппетитности. Обтягивающее платьице с блестками, едва прикрывающее трусики, точно владелица шла на ковровую дорожку кинофестиваля, а не в общепит. Худенькие ручки с ярко-красным маникюром. Длинные ножки и шея. При должной поддержке и благосклонности финансовых воротил она бы украсила сайты глянцевых журналов. Пока же Куколка вела блог, где выкладывала фото по любому случаю. Она за чашкой утреннего кофе, уже в макияже с тщательно уложенной прической. Она на прогулке в парке, на беговой дорожке в фитнес-центре… Владимир только сейчас подумал: мог бы продуктивней провести ожидание, поставив лайки сегодняшним фото из СПА. Уже в Инете, сомнений нет.

Всякий раз после секундного восхищения при виде подружки Владимир, как математик, калькулировал: надутые губки – пятнадцать тысяч долларов с расчетного счета программиста, грудь четвертого размера – девяносто, ежегодная подтяжка кожи – двенадцать. От природы у Энджелы наблюдалась роскошная попа, но она маниакально желала увеличить и убрать нижние ребра для подчеркивания талии. На этом предполагалось остановиться, пока не найдутся новые возможности для скальпеля хирурга. Володя обещал спонсировать. Но каждый поход на пластику добавлял болячки иного рода, в основном, с внутренними органами, словно реконструкция фасада вела к обрушению внутри. Жалобы на здоровье – уважительная причина отказа в близости. Стародубцев терпел и надеялся.

– Хай! – воскликнул он, расплываясь в улыбке.

– Хай! – Она подставила щечку для поцелуя.

Владимир мягко чмокнул, ощутив терпкий вкус пудры. Крупный швейцар в золотистой ливрее приветливо распахнул двери, заглядываясь на женщину. Пара вошла в здание. Мисс Скотт несла тело, будто хрустальную вазу.

Ресторан совмещался с гостиницей, располагаясь на первом этаже небоскреба. Мода кардинально изменилась – теперь ценилась не высота, а близость к почве. Шикарная люстра в центре зала. Аристократический декор. Дух респектабельности. Из модерна – сцена с ди-джеем за пультом. Одноаккордная музыка, приправленная эффектами. Сидя за столиком, пока Куколка изучала меню, Володя украдкой поглядывал на посетителей. Как всегда, ловил взгляд непонимания, немой вопрос: «Что этот непрезентабельный мэнчик, выглядящий как грузчик, делает рядом с такой красоткой?» Программист ухмылялся, прикрыв рот ладонью.

Энджела сделала заказ, поставила локотки на стол, с наигранной усталостью положила подбородок на ладоши. Стародубцев не сомневался – выбрала самое дорогое. Она всегда смотрела только на ценники, полагая, – дорого равно лучше. Услужливый официант записал в блокнот. Это не дешевая забегаловка, где клиент просто водит пальцем по планшету, и заказ автоматически отправляется на кухню. Здесь все, как в старину – зрелые мальчики в белых рубашках и галстуках-бабочках. Подчеркнуто предупредительная атмосфера. Обязательная улыбка, умная, краешком губ. Персонал учат на специальных тренингах.

Владимир быстро выбрал блюда, отдал меню, обратился к подруге:

– Как прошел день?

– Ой! Я так устала. – Мисс Скотт всплеснула ручками жестом плохой актрисульки. – Массажер попался, вообще, мертвый, чуть с меня кожу не содрал!

Стародубцев всегда замечал – Куколка относится к людям, как к вещам, к обслуге и того меньше. Общество потребления. Счет идет на деньги. У кого больше – тот и прав, стоит выше. Можно плевать с верхотуры небоскреба. Бедные беднеют, богатые богатеют. Формула верная, формула вечная. Правда, забывают добавить: богатые богатеют за счет бедных. Володя верил в закон сохранения энергии: если где-то прибыло, значит, где-то непременно убыло. Несмотря на большие заработки, он не замечал за собой презрения к малоимущим, скорее моральную жалость, не переходящую в материальную благотворительность.

– …Бородку носит, а подрезать красиво не умеет. Позорник! – негодовала Энджела. – Не можешь – смени стилиста! Я ему говорю: «Мужчина, понежнее», а он мне: «Иначе я не смогу вас хорошо промассировать», представляешь? Я, конечно, закатила скандал, вызвала администраторшу. Худенькая дурочка, одевающаяся безвкусно, да еще в платье из прошлогодней коллекции Беруччи. Прошлогодней! Я ей объяснила, потребовала другого массажера.

Мисс Скотт подернула плечиками, – груди потерлись друг о дружку. Гнев Куколки – притягательное зрелище. На это программист мог смотреть часами. От разгоряченной кожи разнесся тонкий парфюм с феромонами. Шестидесятилетний толстяк во фраке за соседним столиком присвистнул. Стародубцев повернулся на звук, встретился глазами с соседом. Тот виновато отвернулся, мгновенно получив затрещину от жены-ровесницы.

– Заменили, – продолжала подружка, не обращая внимания на окружающих. – Еле догребла какая-то старуха лет сорока, с пингвиньей походкой, старомодной прической и духами столетней давности. Наверное, вскрыла бабушкин рундук…

– Сундук, – поправил Владимир.

– Ну, сундук. В общем, еле дотащилась. Это была пытка, но я кое-как выдержала. Потом я пошла на пилинг с рыбками. Опустила ножки. А они, как давай меня кусать! Я аж взвыла. Вызываю администраторшу, требую заменить. А они говорят, у нас других нет. И это пятизвездочный СПА! «Других нет». В общем, я потребовала деньги назад. Они вызвали директоршу. Хоть бы подтяжку себе сделала, кожа старая, веснушчатая, одевается, как крестьянка. Владелица СПА! Она решила загладить вину, и предложила шоколадное обертывание. Я ни в какую. Кричу: «Верните деньги, уроды!»

Энджела изобразила натурально. Фоновый шум мгновенно стих. Только ди-джей в наушниках продолжал отжигать. Посетители обернулись. Сосед-толстяк теперь на законных основаниях, не рискуя попасть под разнос жены. Но все равно попал, – досталось кулачком по плечу. Шум возобновился. Разговоры, лязг приборов о тарелки, чоканье бокалов. Дамы еще долго косились осуждающе. Мужчины быстро простили красивой женщине, поглядывали с вожделенным интересом.

– «Не буду я оборачиваться в ваш дешевый шоколад», – продолжала мисс Скотт, действуя, как ди-джей в наушниках. – Но директорша сказала, – они используют только качественный бельгийский. Я решила попробовать. Вот тут не соврали. Единственное, что мне там понравилось. О, май гад! Каких нервов мне это стоило! Я, наверное, скоро поседею, ты будешь любить меня седой?

Она положила гладкую ручку на рукав Володи, поскребла длинными ноготками.

– Оф кос. – Программист дал ожидаемый ответ.

– Я разорюсь на краске. – Куколка сказала так броско, будто платила из собственного кармана.

Официант принес бутылку вина, разлил по бокалам, красиво расположил блюда на белой скатерти. Ресторан одним из последних практиковал белый цвет, как подчеркнутый знак чистоты, конкуренты давно перешли на розовый, голубой, зеленый. По три ложки и вилки с каждой стороны, но только опытные гарсоны могли объяснить какая зачем. Непременно деревянные палочки – для гостей из Азии или заказавших китайскую кухню. Набор салфеток и полотенец. Заказчики пригубили напиток, взялись за приборы.

– Как прошел день у тебя? – Из ложной вежливости спросила Энджела.

– Я съездил в прошлое.

– У тебя появились лишние деньги? Лучше бы ты их потратил на нас. – «На нас» подразумевалось «на меня». – Сколько тебе это стоило?

– Десять тысяч.

– Десять тысяч долларов?! За день? Ты заказал императорскую оргию в Риме?

– Ноу. – Стародубцев усмехнулся. – Я тут, недалеко от дома. Москва, 1918.

– А что там интересного?

– Первый год после Революции. Становление советской России…

– Ой, все! Только не начинай грузить меня историей, я ее еще в школе ненавидела. – Мисс Скотт так говорила о каждом предмете, кроме физкультуры, от которой имела освобождение. – Училка – старомодная курица, вечно в бордовом платье столетней давности и брошкой на груди – безвкусная бижутерия! А губы красила, словно размазывала по лицу ягоды. Бр-р!

Куколка искусственно содрогнулась – грудь маняще колыхнулась. Владимир уставился. Толстяк покосился незаметно для жены.

– И за один день с тебя содрали десять штук? Я бы устроила скандал.

– Вообще-то, я собирался провести там пару дней, но не продержался и часа.

– Так сильно не понравилось? Зачем, вообще, ездил?

– Нет, просто попал в неприятную ситуацию. Меня окружили бандиты. Я им отдал деньги, но они все равно хотели меня убить.

– Какой ужас! А как же страховка? Почему тебя не вернули сразу? Куда смотрит Агентство Времени? Ты должен их засудить.

– Я не брал страховку.

Мисс Скотт выпучила глазки, раскрыла ротик, покрутила у виска. Кольца на каждом пальчике бликанули в свете люстры. Она ни в жизнь не согласилась бы даже за город поехать без гарантий безопасности.

Володя усмехнулся. После сна инцидент казался древним, нелепым, туманным, а старомодный жест подруги – милым.

– Если у тебя завалялись деньги, давай лучше махнем на курорт. Сейшелы, Мальдивы, Канары… – Энджела взглянул с поволокой, поиграла грудью, как любил спутник.

– Махнем. Только я еще разок смотаюсь в 1918-ый.

Мисс Скотт посмотрела так, будто присутствовала на сеансе помешательства. Программист с добродушной улыбкой играл в гляделки. Несостоявшаяся актриса. Всего лишь месяц посещала курсы, пока не подвернулся богатый «папик», взявший на содержание. Расчетливый разум просчитал выгоду, карьера актрисы забылась, как первое Рождество.

Куколка положила приборы, собрала ручки под грудью, точно ученица, флиртующая с учителем.

– Тебя там убьют. – Она вздохнула и огляделась, словно уже начала подыскивать замену.

Энджела выглядела вызывающе аппетитно. Стародубцев решился на предложение:

– Может, после ужина поедем ко мне?

– Ой, меня так утомили эти грубияны в салоне, голова что-то раскалывается… И потом, мне не нравятся малогабаритки, ты знаешь.

– Поехали к тебе.

– Ты забыл? Я не вожу к себе мужчин. Это мой принцип. Давай лучше на следующий уик-энд снимем номер в «Мариотт»?

– До следующего еще далеко…

– Ну, потерпи, дарлинг, – проворковала она, сделав губки трубочкой, и погладила рукав спутника. – Зато на следующей неделе я буду блистать во всей красе. Мне нужно сделать депиляцию, обновить загар… Ты мне еще денежек подкинешь? Всего три-пять тысяч.

Мисс Скотт закатила глазки, выпятила грудь, и Владимир мгновенно сдался. Слово «да» вылетело со скоростью мезона в коллайдере. Толстый сосед погладил запястье, будто сам намеревался выложить требуемую сумму.

Остаток вечера болтала только она. Поведала терзания за неделю. Детально оповестила о плохом пищеварении любимой собачки – нью-йоркшира, выклянчила тысячу долларов на обследование у хорошего ветеринара. Рассказала о нарядах подружек и намекнула на необходимость смены гардероба. Узнала, когда у Володи отпуск и обещала лично заняться поиском отеля. Программист не протестовал. На прощание она чмокнула спонсора в щечку, оставив красный след помады, и укатила на такси.

Стародубцев вернулся домой, плюхнулся на любимый диван, закинул руки за голову. Долго лежал без света, думая в потолок. Пелена очарования спала, и он вновь задумался о глупости содержать дорогую женщину без взаимности. Услужливая память воскрешала образ Куколки, – осознание глупости таяло, как лед весной. Но чем дальше в прошлое уходил ужин, тем сильнее разум перевешивал эмоции. Стародубцев решил обдумать проблему в другой раз, возможно, настоять, потребовать.

По голосу запустился компьютер, Владимир включил новостной канал. Топ-сообщение: маньяк из Сиэтла установил новый рекорд по числу жертв. Прежде чем ФБР локализовала стрелка, он успел уничтожить пять тысяч человек, еще семь тысяч получили ранения. Синдром Герострата, следующий угробит больше. Вкратце коснулись российских новостей. Показали министра обороны – русоволосую женщину, симпатичную, но близкого ума, мямлящую нечленораздельности на колкие вопросы журналистов. Номинальная должность, придуманная для стареющих любовниц элитного чиновничества. Далее – спорт, погода. Ни слова о Дне Победы.

От забвения информации Володя сильнее загорелся пойти на «Бессмертный полк». Предки наверняка воевали во Второй мировой, возможно, даже погибли, но это не факт. Как все русские, он помнил только дедов и бабушек. Прадедов и прабабушек уже смутно, дальше знания генеалогического древа оканчивались, как спиленные ветки тополей. Он уже два года ездил в Химки на Болотную площадь, смотрел на колонну «Бессмертного полка», редеющую с каждым годом. Горстка людей несла плакаты давно почивших родственников. Пятнадцать минут и конец шествия. Программист постоит в сторонке, покурит и домой с тяжким сердцем. День скорби. Поминовение павших. Войну выиграли американцы и англичане, а Гитлер лишь опередил Сталина. Две гидры, фашизм и коммунизм, пожрали друг друга. Так учит школьная история. Учебники твердят, с высоких трибун раздается, но интуиция Стародубцева протестовала.

В предвоенном 1941-ом – тишина, покой, зеленая травка. Молодые люди, верящие в счастливое будущее. Владимир опасался – сразу раскусят, схватят НКВДэшники, поэтому брал полную страховку. Никто не обратил внимания на гостя из будущего. Наоборот, улыбались, как в Египте, подсказывали дорогу, пионеры в транспорте уступали место старшим. Володя послонялся по паркам, поел настоящего мороженого за три копейки, благополучно вернулся. Это на заре профессиональной будущности, со второй получки, когда играл азарт приключений. Сейчас доходы позволяли смотаться на полгода с полным пансионом.

Программист достал из холодильника бутылку коньяка, выпил рюмку, развеселился. Решимость отвердела, словно глина после обжига. Завтра он пойдет в колонне «Бессмертного полка», не мешает хилому очкарику хоть раз побыть белой вороной. Хорошо бы разжиться плакатом. Но фотографий прадедов не сохранилось – винчестер старого компьютера рухнул, флешки пришли в нечитабельность. Мысль заработала в сторону генералов Победы, но наверняка так поступят многие – понесут портреты Жукова, Рокоссовского, этнические армяне – Баграмяна. Не угадает, и пойдут в строю два Конева, Василевского, а двум маршалам в одном полку тесно.

– Хэллоу, Алекс! Не разбудил? – Он набрал знакомого, работающего в типографии.

– Нет, я еще на работе, – ответил робкий голос с маленьким окладом.

Бумага на рекламных стендах давно заместилась неоном, но некоторые фирмы желали выделиться устаревшей технологией.

– Супер! Ты можешь мне к завтрашнему сделать транспарант? Я заплачу.

– Оф кос. К утру будет готов. Заполни форму на сайте, автоматом рассчитается сумма, и оплатишь.

– Лень заходить, может, так запишешь?

– Окей. Каких размеров?

– На твое усмотрение. Стандарт.

– А что изображать?

– Я тебе сейчас фотку скину.

Стародубцев отправил месседж, вложив фотографию усатого мужчины в военном френче с твердым взглядом.

– А это кто? – Собеседник мгновенно получил.

– Сталин.

– Сталин?! – Голос заметно оживился.

– Йес. И напиши внизу большими буквами: «СТАЛИН», окей?

– Ты пьяный, что ли?

– Ноу.

– И куда тебе этот плакат?

– Завтра хочу пойти в «Бессмертном полку».

– Ты – самоубийца.

– Это мои проблемы. Так сделаешь? Сколько с меня?

Приятели быстро договорились о цене, Владимир не торговался. Профессия продавца – это не программирование, хотя на тренингах в Майами убеждали – каждый цивилизованный человек обязан владеть навыками менеджера.

Сначала Володя хотел заказать портрет Ленина, но Ильич не дожил до Второй мировой, в Советском Союзе именуемой «Великой Отечественной». А программист верил – будь жив вождь мирового пролетариата, никакой войны не случилось бы. Уж Ленин, обладая хваткой и острым умом, договорился бы с сильными мира сего, и Россия избежала бы колоссальных потерь. В СССР это число равнялось двадцати миллионам, после развала Союза выросло до двадцати восьми, современные историки почти удвоили цифру. Пятьдесят пять миллионов – такова новейшая статистика, включая невинных жертв, замученных в гулагах и безвинно погибших немцев, особенно в так называемом «сталинградском котле».

В десять утра Стародубцев припарковался в Химках. Свежий ветерок разгонял влагу ночного дождя. Привычный смок наполнил легкие. Обычный фон промышленной зоны. «Полк» из двадцати человек уже строился. Гордо торчали плакаты с генералами и рядовыми, иконостасами орденов и одинокой медалькой на гимнастерке. Фамилии, годы жизни. Владимир вытащил из багажника транспарант, пахнущий деревом и типографской краской, приблизился к собравшимся. Неуверенно, бочком, до поры прикрывая изображение, стесняясь собственной смелости.

– Мать моя женщина! – Старик с бородой до груди в казачьем камуфляже стянул по лицу папаху.

– Вы – потомок Сталина? – удивился розовощекий организатор круглого типа. На лацкане пиджака болталась медаль «За Отвагу», доставшаяся по наследству.

– Ноу. Я никого не знаю из своих ветеранов, поэтому решил нести Иосифа Виссарионовича.

– А разве можно? – робко спросила женщина, с георгиевской ленточкой, пришпиленной к розовой блузке.

– А ведь, правда. Никакого запрета нет, – поддержал организатор. – Молодец! Все несут портреты своих родственников, генералов, а вы понесете портрет верховного главнокомандующего! Браво! Становитесь впереди колонны.

Собравшиеся посторонились, пропуская Володю. Портрет Сталина приводил в легкий трепет. Окружающие смотрели с грустным восхищением – они тоже могли, но не догадались. Решимости хватило бы многим, но сообразительности не всем. Готовясь к шествию, однополчане рассмотрели плакат и новичка, как мальчишка-газетчик в прошлом, и успокоились. Только сын женщины с ленточкой, восьми-девяти лет, еще долго косился на программиста и генералиссимуса. Розовощекий поправлял выпирающих, добиваясь стройности рядов. Когда порядок показался более-менее похож на ожидания, скомандовал:

– Па-ашли!

Замешкавшегося Стародубцева чуть подтолкнули в спину, и он зашагал впереди процессии. Сначала, как все, с печалью на лице, потом уверенней, поступью победителя. Почему мы скорбим, когда должны радоваться? Это и наша победа, хотя, в первую очередь, конечно, США и Англии. По школе известно, если бы союзники не организовали ленд-лиз, мы бы сразу загнулись. Если бы не задержали врага при Эль-Аламейне, протянули бы чуть-чуть. А если бы не открыли второй фронт, мы никогда бы не вошли в Берлин. Владимир хотел проверить, отправившись в военные годы, но захватила более глубокая мысль. Володе хотелось поделиться идеей с миром, но опасался – не поймут. А это так просто, как выбрать портрет Сталина на «Бессмертный полк». Но никто не догадывается, не позволяет себе думать широко.

Распогоживалось. Ветер активно разносил дым печных труб. От солнечного марева деревья-граффити на стенах, будто колыхались. 3D-эффект. Давно ни одного куста, а точно идешь по парку. Сегодня 9 мая совпало с выходным, но народа почти нет. Страна забыла своих героев, – Джоны родства непомнящие. От этого накатывала грусть. Но программист запрещал себе печалиться.

Власть специально задвигала мероприятие на самую рань, не забывая выдавать разрешение на более многочисленное шествие в это же время суток. Двадцатка «Бессмертного полка» издалека увидела пестрое сборище. Полуголые юноши и девицы, раскрашенные, словно индейцы времен завоевания Америки, растянулись на несколько кварталов. Стародубцев всегда поражался – в США индейцы сгнили в резервациях, а в России и Европе, словно реинкарнировались. Они смеялись фальцетом, целовались, не стесняясь детей. Школьникам с начальных классов преподавали уроки толерантности, позволяя определяться с ориентацией и половой принадлежностью до старших классов. Курс ЛГБТ – обязательный предмет образовательной программы. Еще одна причина – почему Владимир не стремился заводить семью, – он бы значился не отцом, а родителем номер один. А если бы женился на такой, как Энджела, – номер два.

На полную катушку звенела музыка из веселой ноты. Длинный автобус кричаще-красного цвета готовился везти по старинке, на колесах. Гей-парад ждал команды.

– Не обращаем внимания, – распоряжался розовощекий. – Проходим мимо. Гордо! Как говорил пролетарский поэт Максим Горький: «Человек – это звучит гордо»!

Обычно, сексуальные большинства, некогда считавшиеся меньшинствами, пропускали «бессмертников» с шуточками, насмешками, издевками. Но увидев надпись «СТАЛИН», они сначала оторопели, потом заулюлюкали, как настоящие индейцы. Сорвавшись с мест, подлетели, заверещали. В одно мгновение преградили дорогу «полку» и взяли в «котел». Пьяная молодежь пыталась ущипнуть Володю, выхватить транспарант. Он бы отдал, – ужас от нападок резких людей парализовывал. Но рядом с программистом встал казак, с невесть откуда взявшимся кнутом, широкой грудью заслонил организатор.

– Вы чо, совсем страх потеряли? – взвизгнул высокий дохляк с ирокезом и татуировками, точно вместо кожи.

– Отойдите! – гаркнул розовощекий, держа фасон. – Мы вам не мешаем, вы – нам.

– Они за Сталина! Бей их! – крикнула мужеподобная девица квадратного телосложения с короткой стрижкой.

Стародубцев получил две пощечины и кулачок в ухо. Плакат упал, очки слетели.

ГЛАВА III

Минута требовала решительных действий. Гейский порыв остудил организатор. Он закрыл Владимира, словно Матросов амбразуру. Пудовые кулачищи летали, широко загребая воздух, – ряженая толпа пятилась. Медаль «За отвагу» вращалась, будто мельница в ураган, рискуя сорваться с хлипкой застежки. Самый юный участник «Бессмертного полка» подобрал очки, вернул Володе. Долговязый мужчина с баскетбольными руками поднял плакат и вложил в ватные ладони программиста. Тот обескураженно моргал, привычно растерявшись от неожиданной жестокости. Старик в казачьем камуфляже хлестал нагайкой по земле с приговоркой:

– Мазохисты есть? Подходи!

Но мазохисты не спешили подставляться под плеть. От взмахов кнута разбегались врассыпную. Место струсивших занимали новые «бойцы», но заслышав посвист нагайки, срочно прятались за дружков. Трое геев ощутили кнут на коже, теперь истошно визжали позади всех, словно раненые навылет. В арьергарде «полка» напали на скорбную женщину с георгиевской ленточкой. На выручку пришел долговязый, колошматя направо и налево, отбил у оголтелых трансвеститов. Мальчишка, пользуясь ростом и юркостью, больно пинал разукрашенных дядей и тетенек по голым лодыжкам. «Бессмертный полк» сжался в кольцо, давая защиту слабым, отбрасывая наседавших. Гей-парад рыпался, но малейший намек на отпор, и откатывался назад, сдавая десятки метров.

Володя робко взирал сквозь очки, стоя в эпицентре круга с опущенным транспарантом. Он впервые столкнулся с грубым насилием за инакомыслие в толерантном обществе. И эти люди кричат на каждом углу: «Я не согласен с вашим мнением, но отдам жизнь за ваше право его высказывать». На поверку оказалось – пустая декларация, ложное бахвальство. При первых признаках несогласия – затопчут, зарежут, снимут скальп.

Розовощекий, улучив момент, поднял руки Стародубцева на вытяжку, напутствовал: