Текст книги "Покушение"

– Держите крепче! Теперь вы – наш знаменосец. За Родину! За Сталина!

Организатор шествия и казак пошли в атаку. Порывался и мальчишка, но долговязый осадил за ворот рубашки. Остальные, по-прежнему, держали круговую оборону и защищали товарищей. ЛГБТ-сборище бросилось наутек. Некоторые попрятались в автобусе, другие бились в железные двери домов, ломая маникюр о кнопки домофонов. Большинство бежало без оглядки до Красногорска.

Раздались полицейские свистки. На место стычки прибыли люди в униформе, балаклавах, с дубинками и щитами. «Бессмертный полк» окружил ОПОН, отряд полиции особого назначения, оградив «парадистов» от избиения. Глаза стражей порядка смотрели хмуро, вместо лесбийских духов воздух наполнил утонченный запах кирзы и «Кензо» от «Дома Юдашкина».

Старик и розовощекий вернулись на исходную.

– Врежьте им! Врежьте! – из-за спин и щитов верещали обиженные геи, опасливо порываясь подкрасться к «бессмертникам» и ущипнуть.

Крупный мужчина, под стать организатору шествия, с кудрявыми усами на открытом лице оповестил в портативный громкоговоритель:

– Участникам «Бессмертного полка» сложить оружие и в автобус. По одному!

Володя слегка помялся, но на всякий случай, положил транспарант на мостовую. Сталин с плаката смотрел в бездонную высь, точно Болконский в небо Аустерлица. Глаза полицейского усача дрогнули в изумлении узнавания, но он быстро справился с эмоцией, приняв прежний вид безучастного стояния. Опустили плакаты и остальные участники мероприятия. Положили рядом, постеснявшись навалить на генералиссимуса. Сынишка прижался к ногам матери. Та обняла, шепча слова успокоения.

По знаку командира солдаты расступились. Образовался коридор для прохода в автобус с решетками на окнах. По обе стороны суровели зрачки из-под балаклав. Мышцы напряжены, щиты сомкнуты, дубинки наготове. Владимир смирился с судьбой, желая побыстрей закончить, первым шагнул навстречу заключению. Голова не соображала, последствия не просчитывались, просто хотелось домой. Безоружные люди потянулись гуськом, мирно, но без тени робости.

Казак аккуратно положил нагайку чуть в стороне от транспарантов, погрозил пальцем кордону.

– Фамильная. Если пропадет…

– Ничего не пропадет, – заверил усач, – это вещдок. Приобщим к делу.

Розовощекий организатор подхватил портрет Сталина, бережно переложил к кнуту. Любовно посмотрел в глаза вождя народов, широкой ладонью смахнул пыль с портрета.

– Если пропадет, головой ответите! – Он погрозил пальцем опоновцам, как секундами ранее соратник.

«Бессмертный полк» заперли в полицейском автобусе. Стражи порядка собрали лежащий инвентарь, запихнули в багажный отсек. Узники молчали. «Полководец» уставился в окно, внимательно следя за происходящим, фиксируя малейшие детали. Громоздкая машина поднялась в воздух, постепенно набирая высоту. Спереди и по бокам двигались автомобили сопровождения, мигалками и сиреной требуя приоритетного пролета.

– Когда еще прокатимся по главной улице с оркестром? – Организатор весело подмигнул коллегам.

Через четверть часа процессия приземлилась у цокольного этажа высотки. Стены после недельной окраски. Кованый забор. Широкое крыльцо с навесом. Бронзовая статуя Фемиды. Золоченая вывеска: «Басманный суд».

Задержанных ввели в здание. Рамка срабатывала на каждом. Два местных охранника останавливали, помогали выворачивать карманы, заставляли вновь проходить металлоконтроль. После соблюдения мер безопасности участников «Бессмертного полка» отправили в залу с местом для судьи, креслом для свидетелей, ложем для присяжных. Ряд скамеек со спинками. Бордовые тона. Спертый воздух гнилого помещения.

Судья, старичок в седовласом парике и черной мантии в традициях английского права, кряхтел, попивая кофе. Досаждали мухи, летевшие на лоск парика и белизну чашки. Дедок вяло отмахивался, стараясь несильно трепыхать воздух. По дороге на работу он успел бегло ознакомиться с видеозаписями и внутренне досадовал за раннее выдергивание из постели с теплой «уткой». Анахронизм, доставшийся от бабушки. Семидесятилетний мужчина пытался лечить геморрой новомодными средствами, мазями, кроватью с подогревом, но лучше всех помогала именно «утка». Он безумно дорожил резиновым бурдюком, таких давно не выпускали. Несколько раз приходилось чинить, и то в гаражном автосервисе. Фирмы по починке и ремонту почти исчезли, – дешевле купить новую вещь, нежели залатать старую.

Володя сутулился на стуле, покусывая палец. Он – законопослушный гражданин, ни разу не бывавший в суде даже на экскурсии. Большинство «однополчан» сидели расслабленно, будто не опасались наказания. Долговязый разместился рядом с женщиной с георгиевской ленточкой. Она иногда одергивали сына, порывавшегося прогуляться меж рядами или выкрутить саморез. Казак держал спину прямо, с выправкой человека служивого, хотя российскую армию расформировали до рождения старика. Розовощекий, точно завсегдатай подобных заведений, развалился на скамье, широко раскинув руки по спинкам, будто хотел захватить как можно больше юрисдикции.

– Надеюсь, ваш адвокат уже едет? – устало выдохнул судья.

– Он уже здесь! – Организатор вскочил. – Я – юрист, и мои соратники дают согласие на защиту их интересов. Позвольте отрекомендоваться – Иван Пустовайло.

Розовощекий приложил руку к ближайшему прибору, встроенному в спинку, с красной лампочкой. Через секунду цвет сменился на зеленый. Идентификация личности прошла успешно, диплом подтвержден. Организатор самодовольно хмыкнул.

– А-а, это вы… – Старичок в мантии узнал вставшего, но сверился с встроенным в столешницу планшетом. – Почему вы, Джейкоб Либерзон, каждый раз представляетесь чужим именем?

– Это имя и фамилия моего предка! Я давно подал документы на смену реквизитов, но бюрократы, по-прежнему, тормозят процесс. Я буду с ними судиться! В соответствии с Конституцией каждый человек имеет право на смену имени, фамилии, пола. И оно такое же неотъемлемое, как право на Интернет! В соответствии с законом Вейкиса-Рексона…

– Окей, окей, – прервал дедок в мантии. – Что можете заявить по существу дела?

– Это очередная провокация! Каждый год власти специально совмещают «Бессмертный полк» с гей-парадом, причем в одном месте. Они нас провоцируют, и мы оказываемся в суде. Это возмутительно! В соответствии с поправкой Макгрегора-Тайсона…

– Окей, – вновь прервал судья. – Что можете заявить по поводу избиения граждан?

– Это была самозащита в пределах допустимого. На нас напали, причем прошу заметить и отразить в протоколе – заведомо большей численностью. Никому из нападавших не был причинен ущерб имуществу, здоровью, жизни.

– Я думаю, некоторые из этих… ребят напишут на вас заявление.

– Пусть! Обжалуем в установленном порядке, подадим встречные иски. Ваша честь, вы еще не предъявили обвинения.

– Пока вы проходите по статье «мелкое хулиганство».

– Прошу представить доказательства для рассмотрения нашей стороной и доводы противной стороны.

– Окей, окей. – Дедку в мантии не хотелось затягивать процесс дольше обычного, уже мечталось вернуться к любимой «утке», – геморрой неуютно давал знать.

– Если у вас больше нет причин задерживать нас, требуем отпустить!

– Окей. Залог – три тысячи долларов за всех. О повторном слушании получите уведомление по электронной почте.

Е-мэйлы сохранялись в деловой практике, хотя уже стали рудиментом, как до этого факсы.

Джейкоб-Иван снова приложил руку к прибору – зеленый огонек помигал и вернулся к постоянству цвета.

– Не смею вас больше задерживать, – проворчал судья, убедившись в проведении транзакции. – Вещи вам выдадут на выходе.

Все дружно двинулись из зала. Программист неуверенно проследовал в потоке. Последним покинул уважаемый суд Пустовайло-Либерзон. «Оружие» «Бессмертного полка» лежало в фойе под присмотром двух опоновцев в масках, с автоматами на груди. Старик в казачьей форме любовно поцеловал нагайку, как футболисты мяч перед пенальти. Участники шествия разобрали плакаты с фотографиями родственников. «Полководец» схватил транспарант со Сталиным и торжественно вручил Стародубцеву. Глаза розовощекого светились яростным энтузиазмом.

– Мне теперь без надобности, – промямлил Владимир и смутился.

– Тогда мы заберем себе! – обрадовался Джейкоб-Иван. Он выудил из кармана визитку, протянул Володе. – Приходите на наши собрания! Сегодня вечером состоится внеочередное, по итогам акции. Плюс – обсудим планы на будущее. Очень ждем.

Либерзон-Пустовайло с чувством пожал руку новичку, заглядывая в глаза, будто пытаясь влезть в душу. Стародубцев смущенно отворачивался, он не привык к столь пристальному почтению. Остальные участники последовали примеру руководителя. Каждый почел долгом совершить рукопожатие, поблагодарить за смелость, пригласить на встречи. Женщина с георгиевской ленточкой пожала одними пальчиками. У долговязого оказалась жилистая рука, словно плеть казака. Юркий мальчишка зарделся от улыбки «знаменосца».

Программист вызвал такси. Только сидя на заднем сидении, он подумал, – жал руки и не опасался случайных транзакций. «Поразительная политическая близорукость». Этим методом социальной инженерии пользуются мошенники, умудряющиеся списать n-ную сумму со счета незадачливого прохожего, но сегодняшних знакомых язык не повернется причислить к проходимцам.

Машина доставила в Химки. Гей-парад уже рассосался. По улице прогуливались прохожие. Заводской дым пропитал межмолекулярное пространство. Район фонил, точно допотопный компьютер.

Таксист-пенсионер в форменной фуражке извинился:

– Держат нас-стариков в штате. Сами понимаете, народ – вандал, стоит пустить такси без человека, обязательно что-нибудь выломают или распишут салон матерными словами.

Стародубцев расплатился и вышел. Родная машина автоматически узнала хозяина, призывно распахнула двери. Привычная мягкость кресла, сигарета, кофе. После утреннего инцидента клокочущая душа требовала большего градуса. Бутылка коньяка – самое оно. Владимир поймал себя на мысли – во время стычки и в суде он переживал больше, нежели в прошлом. Даже окруженный молодчиками с ножами он знал – в любой момент может ретироваться, хотя поначалу сильно струхнул и растерялся. А из настоящего не сбежишь. Прижат, прикован, пригвожден.

Интересно, а сейчас бродят туристы из будущего? Почему нет? Хотя в наших днях ничего примечательного. Пустое время, без важных событий, потрясений. Американский протекторат. Работа за буханку хлеба. Но, если путешественники есть, обязательно шифруются, так просто не угадать.

Программист оставил визитку Либерзона-Пустовайло у раковины, достал из холодильника початую бутылку коньяка. Коричневая жидкость наполнила стакан наполовину. Стародубцев хотел вернуть емкость на место, но передумал, взял с собой. Удобно расположившись на зальном диване, он долго пил и размышлял. Напряженная мысль мутилась. Тяжелая голова клонилась на бок. Треволнения дня рисовались, как в дымке. Манило прошлое, Революция, Ленин.

Длинно раздались заунывные звуки, словно плохой музыкант запиликал на дудке. Владимир вернулся из полузабытья, порыскал глазами. Пищало из кухонного отделения. Хозяин неохотно встал, неровными шагами добрел.

Визитка переливалась из фиолетового в красное и уныло взывала. «Старенькая машина времени мигает более завлекательно, – подумал Владимир. – У компартии совсем не осталось средств. На членские взносы не разгуляешься, заказывают самые дешевые вещи. Наверное, и живут в подполье». Он хмыкнул. Невольно раздвинулись губы. Володя взял подарок «полководца», прочел бегущую строку: «Собрание через полчаса по адресу штаба».

Стародубцев не собирался иметь дел со случайными коллегами, но сейчас проснулось пьяное любопытство. Он ничего не потеряет, если посетит. Подшофе за руль нельзя. Конечно, он полетит на автопилоте, но вдруг аварийная ситуация или гаишники устроят рейд? Вызвать такси?

Программист никогда не рисковал, жил тихо, как премудрый пескарь старорусского писателя, сегодняшний суд – событие из ряда вон. Теперь, будто пробудились темные стороны натуры, затаенный дух авантюризма, спрятанный в глубине души, как джинн на дне сосуда. Он потоптался, померил квартиру шагами. Остановившись у окна, Владимир, сквозь приоткрытые жалюзи, уставился на соседний дом. Зеркальные стекла, как тонировка на авто, надо бы поставить аналогичные, но лень. Голливуд внушает: риск – дело благородное. Восемьдесят процентов фильмов про честных хакеров, грабителей онлайн-казино и банков.

Накинув пиджак на майку, в потертых джинсах и кроссовках Стародубцев дошатался до стоянки. Путающимися пальцами он ввел адрес с визитки в навигатор. Старая карточка, новые самостоятельно коннектятся и передают данные по GPS, автопилот мгновенно считывает и направляет. Владимир сунул визитку в бортовой карман пиджака, пересел на пассажирское сидение, хотя бесполезно – спрос всегда с хозяина машины, а заводить робота в качестве водителя – дорогое и бессмысленное удовольствие. Дабы не привлекать внимание ДПС, Володя закурил при закрытых окнах. Система вентиляции ароматно гасила дым. Радио бурчало усталое «бум». Авто доставило без приключений, кофе чуть прибил хмель.

Обычная серость высотки. Причудливые граффити до второго этажа. Ни намека на аббревиатуру «КПСШР», красное знамя, серп и молот. Программист потоптался у домофона. Протяжно всхлипнуло, дверь отворилась, – пенсионная парочка вышла на прогулку. Стародубцев проскочил внутрь.

На темной лестнице, точно для конспирации вывернули лампочки, но Владимир быстро нашел нужную дверь на третьем этаже. Открыл худой мужчинка с пристальным взглядом из-под черных бровей, один из участников «Бессмертного полка». Драку простоял в кругу, ничем не выделялся, не ввязывался.

– Пароль, – коротко потребовал хозяин.

Володя пожал плечами. Сделал лицо, словно вспоминая забытое. Напал испуг, почти испаривший алкоголь из организма.

– Я не знаю… Я в первый раз. Вот, визитка…

Программист полез во внутренний карман пиджака, порылся, – пусто. Аналогично во втором. Стародубцев покраснел, будто школьник, застигнутый на месте обмана.

– Не надо. Проходите. Я вас сегодня запомнил. – Хозяин явки распахнул дверь. – Пароль – Зюганов.

– А кто такой Зюганов?

– Один из руководителей партии. Специально выбрали самого неприметного, чтобы никто не догадался.

Узкий коридор с вешалкой и подставкой под обувь. Судя по количеству туфель, «полк» собрался в полном составе. Сопровождающий проводил до гостиной. Сумрачная комната. В центре – круглый стол, горящая свеча на блюдце. Вокруг стола и у стенки – стулья, народ сидел ровно. Гость различил силуэты казака и мальчика в первом ряду. На стене плакаты: «Да здравствует коммунистическая партия!», «Велкам в ВЛКСМ!» и транспарант Сталина уже снятый с деревянного держателя. Полутьму будоражил громогласный голос розовощекого, точно демона революции, и свет планшета, освещавший моложавое лицо стенографистки. Владимир сел на свободный стул «галерки» вроде бы незаметно для собравшихся.

– Итак, товарищи, прошу голосовать! – провозгласил Либерзон-Пустовайло. – Кто за то, чтобы вернуть городу Тверь историческое название «Калинин»?

Володя поперхнулся, зажал рот ладонью, давя предательский смех. Келейность собрания не вязалась с глобальностью решаемых задач. А партийцы, как по команде, подняли руки.

Организатор, словно прожектор, выхватил во тьме программиста, на круглом лице Джейкоба-Ивана губки поджались в осуждающем удивлении.

– Кто против?

Тишина. Сидение по стойке «смирно».

– Кто воздержался?

Всеобщее молчание телодвижений.

– Не понял вашей позиции, товарищ.

Головы собравшихся повернулись назад. Владимир ощутил себя в центре внимания, будто он все еще держал плакат со Сталиным в окружении «парада». Озадаченные взгляды давили физически.

– Как вас по имени-отчеству? – настаивал розовощекий.

– Владимир Джонович. Стародубцев.

– Владимир Джонович, вы не проголосовали ни «за», ни «против», ни «воздержались».

– Я не знал, что тоже… имею право.

– Каждый из присутствующих имеет право. Как делегат! Таков закон. Придется переголосовать. Кто за то, чтобы вернуть городу Тверь историческое название «Калинин»?

Володя поднял руку вместе со всеми.

– Единогласно! – «Полководец» расплылся в широкой улыбке. – Как в старые добрые времена.

– Наш человек, – одобрительно шепнул старик в казачьей форме мальчишке.

– А сейчас у нас остались сплошь приятные вручения. Кто за то, чтобы нашего единственного октябренка Николая Кевиновича Занозу принять в пионеры?

Программист в темноте увидел, как зарделись щечки пацана. Старик приобнял, точно внука. Вновь проголосовали единогласно. Мальчик робко подошел к лидеру партии. Либерзон-Пустовайло торжественно повязал на детскую шею красный галстук. Раздались громкие продолжительные аплодисменты. После всеобщего одобрения, похлопывания по плечам, пожимания руки, малыш сел на стул с вытянутой спиной, словно памятник себе. Глаза горели вечным огнем, грудь ходила ходуном, сердце выпрыгивало от волнения.

– И еще одно, – продолжал организатор. – Предлагаю включить Стародубцева Владимира Джоновича в кандидаты коммунистической партии Соединенных Штатов России, товарищи! Прошу голосовать.

На сей раз краснел программист, воздержавшийся от поднятия руки. Обескураженный таким поворотом, он вжался в стул и часто мигал глазами из-под очков, трезвея со скоростью кометы.

– Единогласно! – констатировал Джейкоб-Иван.

Глава партии подошел к потенциальному однопартийцу, жестом попросил встать. Владимир смущенно поднялся, отводя взгляд. Организатор прикрепил на лацкан пиджака гостя красную звездочку с портретом зрелого Ленина. Володя не успел опомниться, как незнакомые люди окружили, похлопывали по плечам, приветливо улыбались, как пионеру. Последним, с чувством, пожал руку казак. Новичок даже ощутил торжественность момента, слегка проникся.

– На этом наше собрание прошу считать закрытым. С протоколом все желающие могут ознакомиться на сайте партии.

Стенографистка добила по планшету последние «аккорды» и выразительно кивнула. Народ начал неспешно расходиться, ведя тихие беседы, толпясь в прихожей. Многие вновь поздравляли мальчика, подбадривали ласковым словом. Поздравления принимала и мать пионера, с застенчивостью деревенской женщины. «Полководец» придержал Стародубцева за локоток.

– Поздравляю, Владимир Джонович! Это большая честь для любого гражданина – стать членом легендарной партии коммунистов. Со временем, конечно. Пройдя ряд испытаний, доказав преданность интересам трудящихся. Велкам! Жаль, что вы опоздали на собрание, но ничего. Включайтесь в партийную работу! Вы кто по профессии?

– Программист.

– Отлично! У нас к вам будет первое партийное задание – изучите наш сайт на предмет дизайна и эргономики. Подправьте, если потребуется. Все логины и пароли вам будут предоставлены. Оф кос, я – не специалист, но, думаю, дизайн явно устарел.

Протрезвевший до нуля Володя задумчиво побрел к двери. Денек под стать вчерашнему, с головокружением от впечатлений. Некогда могучая партия дошла до вырождения. Он много читал о прошлых успехах, освоении космоса, стабильной жизни населения. Сейчас они тихарятся по квартирам, изображают кипучую деятельность, будто не понимая – это фарс. Никакой силы не представляют и не будут. Уже не дадут. Игра в политику без права на верх. Мыльные пузыри. Раздувание ноздрей. Он снял значок и бросил в бортовой карман.

Допив коньяк, программист завалился на боковую. Хорошенько выспавшись, он поднялся обновленным, готовым к свершениям. Тщательно выбрившись пятилезвенной бритвой, Стародубцев направился в турагентство. Настроение солнечное. Беспричинная улыбка на лице. Пальцы барабанят по подлокотнику в такт музыке.

Когда Владимир вошел в офис, Фиксач задумчиво смотрел в потолок, подумывая о закрытии фирмы. Завидев клиента, он подскочил и встретил с распростертым рвением. Несмотря на отказы, перед Володей встала чашка кофе, в руках появилась сигара. Выслушав направление поездки, Майкл удивленно вскинул глаза, невольно хрюкнул.

– Вы снова хотите в август 1918-го? Время, где вас ограбили уже через час?

ГЛАВА IV

Программист кивнул, хотя понимал, – в глазах директора турфирмы выглядит идиотом. Решимость, словно маятник, качнулась в противоположность. Час назад дело казалось беспроигрышным, сейчас неподъемным и напрасным, как Сизифов камень. Стародубцев поправил очки, скрывая сомнения.

Турфирмист шмыгнул и причмокнул.

– Надеюсь, возьмете страховку?

– Ноу.

Фиксач скривил губы, поглядел с глубоким сожалением, но быстро вернулся к воодушевлению. Любой каприз за ваши деньги. Этот очкарик уже продлил агонию фирмы, сделает еще один вклад – прекрасно.

– Окей. Цена прежняя, – обозначил Майкл и воззрился на посетителя.

– Хорошо, только я возьму с собой не тысячу, а пятьсот долларов.

Директор быстро забарабанил по планшету. Клиент все-таки подарок. Большинство уже на втором визите требует скидку, плачется на недостаток средств, тяжкую долю, тотальную экономию. А кто пожалеет Майкла Фиксача? Кто подаст на ипотеку, содержание фирмы, налоги? Кто заплатит за ежедневное кафе? Турфирмист жил один и не умел готовить.

Мужчины соприкоснулись запястьями, проведя транзакцию. Владимир снова почувствовал тяжелую руку собеседника. Майкл проводил гостя в комнату с машиной времени, снисходительно пожелал:

– Гуд лак.

Володя кисло улыбнулся. Фиксач хотел хлопнуть по плечу, как в прошлый раз, но поостерегся. Держать дистанцию или вести себя по-дружески? Может, он суеверный, или в следующий визит потребует скидку, или вообще не придет. Сейчас не попросил и на том сенкью. Директор решил пока не панибратствовать, не отпугивать фамильярностью. Возможно, эта «курочка» еще принесет золотые яйца.

Володя ввел дату, место и взялся за поручни. Помещение озарилось огнями, лампы заплясали причудливым спектром, от калейдоскопа цветов снова мутилось сознание. Одежда настоящего превратилась в костюм прошлого. Большеразмерный пиджак из добротной ткани. Свободные брюки. Приятная тяжесть кошелька. Старомодные очки врезались в переносицу.

Он оказался вблизи Калужской площади. Последние модели машин рассчитывали время с точностью до минуты, место – до метра. На стареньком агрегате лучше страховаться – брать на десяток минут раньше. На короткой дистанции – важный нюанс. Если разница исчисляется десятилетиями, веками, то вероятность временных наслоений ничтожно мала. Ни один путешественник не желал столкнуться с коллизиями времени.

Программист повернул за угол и оказался на площади. Залитое солнцем пространство. Разноголосица. Стародубцев врезался в мужчину седовласого возраста, оба мгновенно извинились и улыбнулись. Прохожий приподнял шляпу в знак приветствия и неспешно удалился. К Владимиру уже бежал маленький разносчик газет, размахивая типографскими листами, разевая рот для рекламы.

– Неинтересно, – оборвал порыв Володя, сунул руки в карманы и пошел прочь.

Подмышкой коснулся кошелька. Плотность меньше, но приятно осознание наличия. Это не кусок пластика и не чип, вшитый в запястье. Пусть ничем не обеспеченные, но реальные, желанные на ощупь, пересчет. Он силился вспомнить, как выглядят николаевки, керенки, пятаковки, но память рисовала аморфные образы. И по Интернету посмотреть забыл. Программист решил найти уединенное местечко и скрупулезно изучить дензнаки. Закуток нужно выбрать рядом с людьми, дабы в случае агрессии успеть ретироваться, позвать на помощь.

Погодка обманчива, как прошлое, – шептала на дождик, но завлекала солнышком. Калужская площадь гудела торговлей. Воздух чист, хотя рядом дымят и стрекочут заводы, фабрики, мануфактуры. В задумчивости шага турист почти наддал лоток с цветами.

– Купите барышне цветочки! – воззвала знакомая цветочница, поправляя товар. Мило улыбнулась, скосила на бок прелестную головку.

– Не интересует, – зло буркнул Стародубцев и глянул на другую сторону улицы.

Троица бандитов шарила глазами в поисках жертвы, не обращая внимания на Владимира. Наверное, в прошлый приезд пасли программиста с момента препирательств с мальчишкой. То ли невзначай увидели содержимое портмоне, то ли среагировали на выкрик «буржуй». Вряд ли мальчонка в деле, но поневоле начнешь подозревать каждого встречного.

– Посмотрите, какие замечательные! Свежие. Ваша барышня будет довольна, – нахваливала цветочница.

Город жил расторопной жизнью. Люди помышляли лишь о хлебе насущном.

– Отстань, – буркнул Володя и зашагал дальше.

В спину прилетело обиженное «грубиян». Не злое, досадное. Девушка – не хабалка, больше напоминает институтку, вынужденную торговать от скудности достатка. Время тяжелое. Для всех. В человеке просыпается животное. Отчаянные идут на грабеж, непорочные – на панель. Извечная пропасть тектонических катаклизмов. «Пропасть» от глагола «пропасть».

Программист гулял по Москве, держа ухо востро, не давая разуму впасть в беспечность. Прошлая поездка саднила, словно «двойка» за урок. Стародубцев всегда проводил работу над ошибками, в дальнейшем, не повторял.

Послонявшись по площади, он почувствовал – продержался больше часа. Полез в карман за мобильником, но поймал себя на глупости затеи. Как узнать время? Спросить? Не ровен час опять нарвешься на прохиндея, желающего поживиться за счет незадачливого лопуха. Но смартфон должен трансформироваться, как все вещи, взятые с собой. Он пошерудил в карманах пиджака, – кошелек, папиросы, коробок с деревянными палочками. Из брюк выудил на свет круглый предмет в золотом окладе. Срочно запихнул обратно, – драгоценный металл однозначно привлечет алчные взгляды.

Владимир огляделся. Подозрительных личностей поблизости нет. Вновь достал кругляк. Подняв крышку, он увидел циферблат и стрелки, движущиеся по кругу. Такие часы сохранились только в «Роллс-Ройсах», даже куранты заменили цифровым табло до рождения мальчика Вовы. Программист постепенно разобрался с использованием. Сделал предположение, проследил за быстрой стрелкой, уверился. Аналогично, но медленнее, работала длинная стрелка и, наверняка, толстая. Если прикидки верны, то Стародубцев в прошлом уже час тринадцать минут. Охватила эйфория, словно дайвера, задержавшего дыхание на мировой рекорд. Организм жутко запросил никотин. Володя достал папиросы, осмотрел коробок, видимо, призванный заменить зажигалку. Как использовать? Мозг будущего не находил ответ в предметах прошлого.

Для утоления жажды плоти турист решил вступить в контакт с населением. Самыми безопасными представлялись военные. Они должны защищать, – пусть помогают. Программист приметил два сошедшихся патруля по три человека в каждом, в зеленых шинелях и моряцкой форме с пулеметными лентами через грудь, пускавших едкий дымок в знойное небо. Стародубцев подошел, с робкой улыбкой попросил огоньку.

Матрос извлек из своего коробка палочку с серой головкой, чиркнул по боковине, вспыхнуло пламя. Служивый спрятал тростинку в «кораблике» ладошек. Разгораясь с шипящим присвистом, «свечка» норовила ровно вверх. Мозолистые ладони не подпускали набеги вездесущих ветров. Володя завороженно смотрел, не зная, как подступиться.

– Э-э, дядя, – обидчиво протянул матрос, когда огонь почти угас. – Только спички на тебя переводить. На-ка, прикури от цигарки.

Протянул программисту. Тот хотел взять, но служивый отодвинул.

– Ты что, только курить научился? Прикладывайся.

Стародубцев отчаянно лупал глазами, не зная, как действовать. Из-за пагубной привычки он опять оказался на грани разоблачения. Чего доброго вновь заподозрят в принадлежности к «бывшим», загребут до выяснения.

– Давай сюда, – сжалился солдатик. Выхватил у Владимира папиросу и ловко прикурил от протянутого окурка.

Затянувшись разок, он вернул папиросу хозяину. Володя кое-как раскурился отвратным, но настоящим табаком. Дикость. Столько ухищрений придумывали предки. Это не в наше время, когда зажигалки не гаснут на ветру и под дождем. Патрульные более не обращали внимания на просителя. Турист потоптался на месте, не спеша уходить, подслушал разговор.

– Слыхали, утром Урицкого убили? – спросил сослуживцев моряк, давший прикурить.

– А кто таков Урицкий? – зевнул рябой парнишка в шинели.

– Э-э, деревня! Это ж председатель Петроградской ЧК.

– И чо теперь? – вклинился солдат, раскуривший просителю папиросу. – Опять нас погонят в караулы? Сегодня ж на всех заводах выступают члены Совнаркома, сам Ленин. Красная пятница!

– Не знаю как вас, а у нас приказа не было. – Матрос явно не учел подобный поворот и в душе противился вероятности.

– Так это ж в Петрограде, а мы здеся, – нашел уважительную отговорку рябой.

– Да погоди еще! Усилят. Митинги назначены на шесть вечера. И погонят нас в караулы, как Макар телят на Манькин выгон, – подвел черту усатый красноармеец.

Сальная шуточка смягчила настроение, служивые хохотнули. Но кратко, – никому не улыбались дополнительные смены за понюшку табака.

Программист знал об убийстве Урицкого. Дело громкое, один из главных членов партии. Для расследования в северную столицу выехал лично Дзержинский. Знал Стародубцев, и где будет выступать Ленин. Вот она первая ошибка – глупо покупать газету со вчерашней речью вождя, когда можно услышать сегодняшнюю. Но он укорял себя недолго, и даже нашел плюс в преподанном уроке, счастливом спасении. Отработать пути отхода всегда полезно.

Пребывание на свежем воздухе возбудило аппетит. В настоящем-будущем он такого не замечал, – воздух свежий лишь с натяжкой. Скорее – просто открытый. Высокая загазованность, содержание примесей в разы выше нормы, – редко кто доживает до пенсии.

В прошлый раз цветочница советовала поменять деньги «У Клинцевича», турист направился на Малую Серпуховскую. Швейцар в позолоченной ливрее приветливо распахнул дверь.

– Проходите, ваша благородь, то есть эта… товарищ! Милости просим.

Стародубцев вошел в сильно накуренное помещение, – посетители, столики, стены расплывались в матовой зыбке. Несмотря на пагубное пристрастие, легкие не выдержали газовой атаки. А может, сработал контраст с чистым воздухом на улице. Владимир закашлялся. Подлетел половой лет двадцати, двадцати двух с карандашом за ухом, одетый в белые штаны и рубаху навыпуск, подпоясанную шнуром, удерживающим также блокнот с бумажником. Он деликатно постучал по спине, проводил к пустому столику с белой скатертью. По дороге отмахнулся от пьяного старика, лезшего целоваться от избытка чувств к человечеству.

– Чего изволите-с? – Высокий официант изогнулся буквой «Г», раскрыл блокнотик, приготовил карандаш для записи.

– А что у вас есть? – Володя поискал глазами меню.

– Супчик с потрошками, картофельное пюре, котлетки в грибном соусе. Из фруктов – апельсинчики.