Текст книги "Покушение"

– Несите. – Программист не спрашивал цену, в кармане пятьсот долларов, можно потратить все. Как любой турист, он не любил возвращаться домой с деньгами. Если окажется больше пятисот, можно сбежать в будущее. Правда, дорогой трэвел получится, – десять тысяч за обед.

– Водочку кушать будете?

Официант сглотнул слюну, будто горечь напитка – сладость.

– Да, – согласился Владимир, поддавшись настроению. Не мешало для храбрости, освоения в новом окружении.

– Рюмочку, а может, графинчик?

– Рюмочку.

Половой скорчил гримасу от мизерности напитка при обильной закуске, но ускакал исполнять.

Володя осмотрелся. Старик, лезший целоваться, нашел собеседника за соседним столиком, такого же крупного, с бородой, но ниже ростом. Мужчина в сюртуке, следивший за внешностью, обедал даму, вырядившуюся в черный туалет, будто на званый вечер к императрице. Офицер угощал женщину в широкополой шляпе, смолившей пахитоску в длинном мундштуке, далеко выставляя голые руки и демонстрируя утонченные запястья. Другие посетители просто шумно напивались, ведя досужие беседы.

Аромат кушаний умножил аппетит. Программист налег, точно не ел с первого пришествия. Оказывается, в смутное время кормили лучше, чем в спокойном будущем. Сейчас один суррогат, подделка. Для вкуса – глутамат натрия, привыкаешь, как к наркотикам. Можно питаться натурпродуктом, но быстро разоришься, выращенная пища лишь для богатых. Отдельные плантации, наемные рабы, транспортировка авиатранспортом, – цена запредельная.

Водка приятно промчалась по пищеводу. Мягкая, прозрачная. От холодка потеплело внутри. Турист такую никогда не пивал. Он заказал вторую рюмку. Хмель посетил голову, накатила бесшабашность, захотелось кутить. Гость из будущего с любопытством рассматривал окружающих дам, ловил заинтересованные взоры. Но удержал себя в узде приличий, – прибыл не для амурной гастрономии. Официант озвучил цену в николаевках и керенках, – опасения оказались беспочвенными, сумма намного меньше карманной. Программист разобрался с купюрами, щедро накинул сверху. Освобождая проход господину, половой грубо растолкал пьяных завсегдатаев, на выходе сдул с пиджака пылинки.

Совершенно довольным путешественник вышел на улицу, без опаски достал брегет. Золото сверкнуло в лучах заходящего светила, на миг ослепив обладателя. Два часа до выступления вождя мирового пролетариата – пора выдвигаться в сторону завода Михельсона. Неспешной походкой. Прийти пораньше, осмотреться. Стародубцев глянул ввысь. Прохладный ветерок разгонял мрачные мысли, дышалось свежо.

– Мужчина! – К Владимиру порывисто приблизилась женщина, склонная к полноте с ярко накрашенными губами. Глаза голубые, взгляд острый. Черные волосы до плеч. Движения резкие, нервные, решительные. – Идемте со мной! Вы мне понравились.

Тон, нетерпящий возражений. Она бесцеремонно кивнула в сторону и повернулась для шага. Володя усмехнулся. Алкоголь расслабил и притупил чувство бдительности. Он с интересом изучал богатые формы женщины, подчеркнутые талией. С такой раскованностью он не встречался. В будущем за косой взгляд на даму могут привлечь по суду как за сексуальное домогательство. В лучшем случае – штраф, в худшем – тюрьма. Большинство мужчин забиты, закомплексованы, ходят глазами в землю, кроме парочки на работе.

– Что же вы стоите, как истукан? Идемте! – Она надула губки и притопнула ножкой. Каблучок звонко цокнул по мостовой.

– У меня другие планы.

– Ваши планы подождут! Вы обязаны удовлетворить женщину по закону «стакана воды».

– А что это за закон? – спросил турист и тут же укорил себя.

Опять грань провала, наверняка этот закон знают все. В Москве испокон веков никто никого ни о чем не спрашивает. Программист уже придумывал, как действовать на случай пристрастных вопросов, но дама объяснила без тени смущения:

– Удовлетворить естественные потребности мужчины и женщины должно быть так же легко, как выпить стакан воды. Это великое завоевание Революции! Сама Коллонтай исповедует. Вы идете?

– А сколько это будет стоить?

– Что?! За кого вы меня принимаете?

– Плиз, не кричите, – пролепетал программист.

На скандал начали коситься прохожие. Двое рабочих замедлили шаг. Посматривал патруль, раскурившийся на другой стороне улицы. Стайка беспризорников присела на землю, словно в ожидании спектакля. Стародубцев надеялся на швейцара, возвращавшегося на пост, удовлетворив одну из естественных потребностей.

– Ага! Значит, вы – английский шпион! Раз не знаете законов Революции, говорите по-английски и принимаете меня за проститутку! Я сдам вас в ЧК.

Она развернулась в поисках ближайшего стража порядка, взгляд упал на патрульных. Швейцар, вроде спешивший на выручку, сбавил шаг – никто не хотел связываться с всесильным комитетом. Женщина вскинула руку для воззвания к военным.

– Пожалуйста! – взмолился Владимир. – Я пойду с вами, если вы так хотите.

Он загодя соглашался на любой произвол. В запасе достаточно времени, больше часа процесс не займет. Она живо схватила кавалера под ручку, будто лиса, сменившая тактику, с шикарной улыбкой произнесла:

– Меня Наиной зовут.

– Володя, – признался турист, ощутив настоящую мягкость женской груди, это не силиконовая упругость Энджелы.

– Как Ленина, – констатировала дама, скорчив гримасу презрения.

Программист отшатнулся, точно вместо кукольного личика узрел оскал Бабы-Яги. Но через мгновение расслабился. По сказкам Диснея, вытеснившим русские, он знал: Баба-Яга – совестливое существо с доброй душой, просто рядится в злые маски. Надо лишь помочь, протянуть руку, и она превратится в Василису Прекрасную. Аналогично – Кощей Бессмертный, Леший, Кикимора. Они всего лишь жертвы обстоятельств, тяжелого детства, родителей-насильников. В каждой нечисти живет чистая душа ребенка, надо лишь разглядеть, проявить уважение, такт, заботу.

Парочка пошла по Малой Серпуховской в направлении реки, свернула во двор Ремизовского переулка. Женщина крепко держала Владимира, словно добычу. Он кисло улыбался, разрываясь между желанием угодить и сбежать. Уютный дворик, выметенный до блеска. Рядом, примерно в таком же Володю чуть не зарезали. От воспоминаний турист вздрогнул, вибрация передалась спутнице, та сильнее сжала мужскую руку.

Парадная. Второй этаж. Облезлая дверь. Квартира в несколько комнат. Высокие потолки. Богатое убранство, будто за трухлявым фасадом пряталась пещера Али-Бабы. Наина жила одна в большой квартире, хотя по хроникам Интернета, людей в это время нещадно уплотняли. То ли власти не успели раскулачить бывшую аристократку, то ли нажитое появилось после Революции, а жильцы не подозревали в соседке нувориша.

– Раздевайся, – приказала хозяйка в спальне. – Я сейчас.

Она вышла, притворив двустворчатую дверь. Если бы не резкость телодвижений, дамочка понравилась бы. Фигуристая. И закон хорош. Ради этого стоило затевать Великую Октябрьскую, хотя сексуальная революция произойдет только в 60-е в Америке. Кино в начале XX века в зачаточном состоянии, иначе Наина нашла бы призвание в фильмах для взрослых. Мощный темперамент, легко заводится. Он чувствовал, пока она вела. Сейчас по всему миру женщин возбуждает только сумма на банковском счету, а мужчин «Виагра». Постоянная закомплексованность сильного пола погасили либидо почти на генетическом уровне.

Стародубцев сел на двуспальную кровать с кроваво-красным фасадом, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Хотел скинуть пиджак, но раздумал. Навязчивость женщины предполагали быстрые отношения, а слишком мощный напор навевал опасения. Спальня сквозила животным холодом, но не от сквозняков, а от пустоты пространства, – только кровать, точно всю мебель умышленно вынесли в смежные помещения. Окна с массивной рамой плотно заперты. Шторы задернуты. Голый паркет. Розовые обои и розовые простыни. Белый потолок. Хрустальная люстра ручной работы, с позолотой. Турист залюбовался, – шедевр мастера.

Вошла она. В одной ночнушке, подчеркивающей зовущую грудь и крепкие ноги. Тонкие бретельки телесного цвета. Подол на уровне бедер. Хищный взгляд. Идеальная, заново поправленная прическа. Смуглая кожа, словно недавно с курорта или солярия. Мясистые руки, скрещенные за спиной.

Владимир млел от возбуждения. Худым нравятся полненькие и наоборот – природа тяготеет к балансу.

– Почему ты до сих пор не разделся? Впрочем, уже неважно.

Вытянутые руки медленно сошлись перед грудью, сжав прелести. Спокойно, уверенно, без наигранности Энджелы. Наина наставила на гостя револьвер.

ГЛАВА V

Холодное, зияющее чернотой дуло. Пухлый палец на курке. Стародубцев содрогнулся. Вожделение сдуло, словно вместо горячей воды из душа хлынула ледяная. Владимир нервно дернулся на кровати, пытаясь увернуться от наведенного оружия, по-детски закрылся ладошкой.

– Встать! – скомандовала она.

– Если нужны деньги… – залепетал он.

Она истерично расхохоталась. Смех инфернальным эхом разнесся под своды комнаты. Василиса Прекрасная вновь явила лик Бабы-Яги. Володя разуверился в сказках.

– Плевать мне на твои грязные деньги! – В глазах блестели молнии.

– Тогда зачем ты хочешь… убить?

– Потому что мне это нравится!

И без того страшное лицо исказила зловещая гримаса. Программист остолбенел, будто заглянул в глаза медузе Горгоне.

– Я хочу видеть, как твоя кровь будет струиться по твоему жалкому, тщедушному тельцу. Одежда этому только помешает. Но это уже неважно.

– Я разденусь, – глупо промямлил Стародубцев, пытаясь выиграть время.

– Только очень медленно. Дернешься, и я вышибу тебе мозги. А это очень много крови, можешь мне поверить.

Она снова дико расхохоталась. Смех звучал, точно реквием по жизни Владимира, написанный самим дьяволом.

– Подожди минутку… сейчас расстегну… – Володя потянулся к рукаву рубашки, но вместо пуговицы обнаружил красивую защелку с полудрагоценным камнем.

– Кто ж начинает с запонок? Ты…

Но дальше он не слушал, пальцы лежали на запястье. Мягкий нажим, и он снова в машине времени. Калейдоскоп огней показался спасательным кругом. Сердце успокаивалось, пульс возвращался в норму. Протяжный выдох, словно выпустивший весь негатив. Минута радости сменилась злостью на себя за вновь проваленное дело.

– О! – приветствовал Фиксач и сверился с планшетом. – Сегодня вы продержались четыре с половиной часа. Прогресс! Поздравляю. Еще пробовать будете?

– Обязательно, – буркнул программист и поспешил на выход.

Чертово прошлое! Одни бандиты и маньяки. Шагу не ступить нормальному человеку. Везде засада, рвачи, убийцы! Не успеешь зевнуть, как уже зарезали, пристрелили. Постоянная охота, человек на человека.

Домой Стародубцев прибыл в агрессивном настроении. Хотелось отомстить всем женщинам мира, разорвать на мелкие кусочки, лучше в порыве страсти. Жестко, больно, зверино. Он выпил три рюмки коньяка, корча брезгливость, сравнивая с водкой Клинцевича. Даже дорогая химия в сравнении с натурпродуктом, как бижутерия по отношению к бриллиантам. Он десятки раз измерил квартиру шагами, саданул кулаком по стенке. Боль лишь на чуть притупила раздражение. Владимир подул на покрасневшие фаланги, сбегал в ванную, подставил ушиб под холодную воду. Желание крушить держалось, а пальцы машинально набирали номер мисс Скотт.

– Энджела, я сильно соскучился, – пробормотал он. Хотел сказать громко, с требованием, но язык неожиданно заплетался. – Давай срочно снимем номер в гостинице… или приезжай ко мне… или я приеду к тебе…

– Ой, дарлинг! Я уже легла спать.

– Как спать? Только девятый час, – напомнил Володя и разозлился сильнее, он сейчас должен слушать живого Ленина, а уговаривает надутую бабу.

– У меня так разболелась голова, что я решила лечь пораньше. Потерпи, мой котик! На уик-энд, как договаривались… Ты на меня не сердишься?

– Ноу. – Программист чуть остыл от вкрадчивости подружки. Она умела гасить порывы.

– Вот и гуд! Ты мне тысчонку не подкинешь? Я присмотрела себе отличную кофточку, а мне как раз не хватает…

Стародубцев подкинул, хотя вновь корил себя за слабоволие. Энджела каждый день покупала обновы, а одевала редко. Как любой инфантилке, белье переставало нравиться сразу после покупки. Платья, кофточки, жакеты складировалось в гардеробные шкафы. Со временем мебель заполнялась, приобреталась более вместительная. Потом покупалась квартира с большей площадью, отдельными гардеробными комнатами. Женщинам, умеющим пользоваться красотой, все достается легко. Особенно в современном мире, где на девять девчонок-гетеросексуалок по статистике – десять ребят.

Проспавшись, Владимир для скорости сорвал щетину депилятивными салфетками и отбыл в офис. Собираться вместе в одном помещении снова входило в моду. Привычно-удаленная работа имела главные минусы – необходимость самодисциплины и отсутствие живого общения, обсуждения, коллективного поиска решений. Работодатели начали практиковать офисные посиделки, как тимбилдинг. Работа – процесс и результат, вновь становилась местом. Фриланс модифицировался. Теперь одним из завлекающих преимуществ указывалось наличие офиса, и возможность работать в одном помещении с коллегами. Многие соискатели клевали.

– Хай, май фрэнд! – Володю встретил постановщик задач Тэд, толстяк с косичкой черных волос на затылке и дымящейся чашкой кофе. – Зря не приходил на прошлой неделе, сейчас все расскажу, – будешь жалеть.

– Я уже жалею, – вздохнул Владимир и прошагал к столику-уголку с широким монитором и табличкой «Стародубцев».

Толстяк семенил следом, затянув рассказ о проделках сумасшедшей Ирэн и Билла-карлика. Эта парочка дышала друг к другу неровно. Оба – сексоголики, запирались в кабинках туалета, а офисный планктон с удовольствием подслушивал. Сисадмины устанавливали микрофоны на дверках уборной, и коллеги, затаив дыхание, внимали усиленным стонам любовников. Однажды записали процесс через замочную скважину с трансляцией в Интернет, – собрали кучу лайков и донаты на пиво. После сладко-утомительных свиданий в рабочее время парочка работала еле-еле, собираясь с силами для новых уединений. Начальство боялось судебного преследования за увольнение на сексуальной почве и смотрело с закрытыми глазами – фирма зарабатывала достаточно для содержания балласта.

Володя из вежливости терпел приятеля, кисло улыбаясь. Тэд пока выговорился и отвалил, а программист надел наушники с однонотной музыкой и бесконечным припевом – творение модного ди-джея. Владимир застучал по клавишам, изредка задумываясь над правильностью кода, но больше над вчерашней оплошностью. Он придумывал, как дожить до митинга. Бандитов и маньячку теперь обойдет, но сколько еще безумцев бродит по Москве? Как избежать новых проходимцев? Сколько еще придется заплатить за уроки самосохранения? Денег хватит, – можно себе позволить плюсом и Энджелу, и питание в ресторанах. Но с годами Стародубцев все больше замечал в себе скупые черты родителей, сводивших концы с концами, экономивших каждый рубль.

Однотонность музыки била по мозгам, будто пытаясь проникнуть в подсознание, Владимир сбросил наушники. Теперь досаждали разговоры на «кухне», хлопанье дверьми, телефонные трели – все «прелести» офисной суеты. Тэд наливал очередную чашку шоколадного напитка, попутно затеяв разговор с коллегой.

Володя на секунду задумался и быстро набрал запрос в поисковике. Наушники вернулись на уши. Зазвучали революционные песни в современной обработке, сделанные интернетными энтузиастами. Программист послушал парочку, душа запросила оригинал. Нашел. Заунывная заунывь. Когда живешь в бешеном ритме, ускоряется все – время, работа, музыка. Но на ура пошли аранжировки XX-го века, особенно «И Ленин такой молодой» рок-группы «Гражданская оборона». Настроение подпрыгнуло, точно оттолкнулось от батута. Программа писалась бодро, пальцы играли, словно по клавишам рояля. Подходил толстяк вместе с Джимми – флегматичным ровесником с темно-русыми патлами, за рост прозванный Длинным. Владимир демонстративно пялился в экран, особенно сильно барабанил по клавиатуре, якобы не замечая присутствия.

– Хэллоу, дружок! – С кружкой чая нарисовался светловолосый Сэм, наглый хам и личный недруг Стародубцева. Хлопнул по плечу, сорвал наушники. – Что ты там слушаешь?

Программист пытался вернуть, беспомощно размахивая руками, как перевернутый на спину паучок. Мускулистый Сэм, отбиваясь одной левой, прислушался.

– Фу! Что за дрянь? – Сероглазый наглец бросил беспроводные наушники на стол. – Стародубцев, ты совсем свихнулся?

Сэм покрутил пальцем у виска Владимира, тот досадливо отмахнулся. Каждый раз при встрече с коллегой программист хлебал унижение столовой ложкой.

– Окей, – притупил экзекуцию хам, – лучше скажи, как там поживает наша сучка Энджела?

Нахал раньше встречался с мисс Скотт, но она предпочла Володю, как более высокооплачиваемого. Теперь Сэм ревниво злился, постоянно загораживал проход удачливому сопернику, колол издевательствами.

– Ты ее хоть иногда заваливаешь или, по-прежнему, только бабки отстегиваешь?

Программист морщился и молчал. Он с детства избегал конфликтов, переживая внутри, накапливая раздражение, словно пар в котле. Потом взрывался в пустоту, срывая злость на воздух. Возможно, поэтому рано накрыла седина, ухудшилось зрение как нежелание видеть мир.

– Что пристал к человеку? – На выручку пришел Тэд, слегка подвинув докучалу животом. – Завидуй молча.

– Было бы чему. – Наглец осклабился, ехидно глядя на Стародубцева. – Я-то ей периодически вдувал.

– Иди, похвастайся сексоголикам, – вмешался Длинный. – Они тебе еще уроки дадут.

– Да пошли вы, заступнички! – В виду численного перевеса Сэм предпочел свернуть наезд.

– А еще тебя можно засудить за рукоприкладство, – добавил Джимми. – Посадить, может, не посадят, но штраф будет приличный.

– Да ладно вам, это так, дружеские обнимашки! – Хам обхватил Владимира сзади, больно сдавил ребра. – Правда, Джоныч?

– Да отстань ты уже, – буркнул Володя, вяло отбиваясь.

– Все, ухожу, ухожу. – Наглец примирительно вскинул ладони, отступил на «кухню».

– Ты его не слушай, – поддерживал толстяк. – Энджела – красавица, не всем так везет.

Программист сочувственно кивнул. Постановщик задач имел резиновую женщину, – с реальными не клеилось.

Тэд с Джимми воспльзовались событием: окружили с чашками кофе, желая разговора в конце рабочего дня. Они болтали о погоде, выходе нового айфона, необходимости приобрести. Стародубцев выступал в качестве молчаливого истукана, к которому приходят на поклон, молиться. Достаточно просто присутствие. Если бы заговорил, вообще бы, осчастливил, явил чудо.

Вытерпев четверть часа, Володя беззлобно пробурчал:

– Все. Вы меня достали. Сколько раз я должен появляться в офисе?

– Минимум – раз в неделю, – ответствовал толстяк.

– Значит, на этой недели я отработал, оставшееся время тружусь дома.

– Да ладно тебе! Мы ж так и не поболтали, – слегка обиделся Длинный.

– После. Все, гудбай!

Владимир бегом выскочил из здания, будто боялся преследования друзей. Они жили проторенной дорогой: работа, дом, бар по вечерам. Всегда приглашали приятеля, дулись на отказы.

Упав в авто, Стародубцев отверг запрограммированные кофе и сигарету. Он запустил поиск радиостанции, транслировавшей ретро, зазвучал чуть более мелодичный «бум-бум». Владимир голосом задавал команды поиска, но встроенный компьютер, точно назло, выдавал за ретро песни всего лишь десятилетней давности. Володя вызвал на экран сенсорную клавиатуру, забарабанил пальцами. Больших трудов стоило правильно сформулировать запросы, прежде чем бездушный компьютер нашел революционные марши в плейлисте канала с мизерным числом подписчиков. «Интернационал» больше развеселил, нежели вдохновил. Вспомнилось коммунистическое «подполье» Либерзона-Пустовайло, хождение на цыпочках, обращение «товарищ» вместо «господин» и «мистер».

Машина припарковалась на крыше дома. Лифт, квартира. Ужин из курицы-гриль и вермишели быстрого приготовления. Снова пошла напряженная работа мозга – как дожить до заветного митинга. Извилины, будто дымились от хождения мыслей по кругу. Хорошо бы найти проводника, спутника, собеседника. Но каждый встречный таил угрозу, даже невинная развлекушка с дамой без комплексов едва не обернулась трагедией. Можно подольше задержаться в трактире Клинцевича – безопасное место, а официант за хорошие чаевые обеспечит покой. Славный малый. Поможет, подскажет, убережет. Потом быстро метнуться к заводу Михельсона, главное, ни с кем не заговаривать, особенно с этой полоумной.

План самоутвердился. Зачесались руки в азарте, но хозяин отложил до завтра, завалившись спать. Сытый желудок – ленивый организм.

– Опять туда? – Директор турфирмы от удивления хрюкнул. – Вы ставите рекорды по выживанию или это какая-то игра?

– Ноу. – Стародубцев плотно сжал губы. Меньше всего хотелось подвергаться расспросам и насмешкам. Расстройства от Сэма хватало на неделю.

– В любом случае, я рад, что у нас появился постоянный клиент. Вам как всегда? Без страховки?

Владимир кивнул. Майкл шмыгнул и побуравил клиента глазами, – упорный тип. Тут же Фиксач поймал себя на мысли – затягивая паузу, он дает шанс передумать. Директор молниеносно протянул руку, точно вонзил меч в воображаемого противника. Короткий обмен рукопожатиями. Владимир слегка скривился от силы Майкла, помноженной на решимость. Десять тысяч долларов перекочевали на расчетный счет турфирмы, пятьсот долларов материализовались дензнаками в кошельке, программист – посреди Калужской площади.

Не дожидаясь мальчишки-газетчика, он быстро зашагал в питейное заведение Клинцевича, словно в оазис безопасности. Только ни с кем не заговаривать, нигде не останавливаться, даже не тормозить. Свернув за угол, он едва не опрокинул лоток с цветами. Деревянная столешница накренилась под напором, букеты нагромоздились друг на друга. Стародубцев ощутил боль в паху. Резкую, но кратковременную, – обычное дело при столкновении с предметами.

– Осторожней, сударь!.. То есть, товарищ, – засуетилась знакомая цветочница, искренне сочувствуя и приводя товар в образцовый порядок. – Кстати, можете купить барышне цветочки.

– Отстань, – зло буркнул Владимир и поспешил прочь.

– Грубиян! – прилетело в спину.

Володя почти бежал в трактир Клинцевича, едва не сшибив пару прохожих. Заметив интерес патрульных, он перешел на спокойный шаг, изобразил вальяжность. Обошлось.

Знакомая вывеска. Расшаркивающийся швейцар. Дым коромыслом. Пьяный мужик крепкого телосложения с длинной бородой, полезший целоваться. Услужливый официант, осадивший наглеца. Белая скатерть знакомого стола. Второе место по безопасности в мире после родной квартиры.

– Чего изволите-с? – Высокий официант деланно изогнулся.

– Суп, пюре с котлетами и две рюмки водки.

– Будет сделано. – Половой записал заказ, с любезной улыбкой понесся исполнять.

Программист ел неспешно, искоса разглядывая публику, изредка посматривая на золотой багет. Тарелки пусты, а времени предостаточно. Для развлечения Стародубцев попробовал мысленно писать рабочую программу, будто шахматист, играющий вслепую. Но мысли сбивались, путались, код терялся. Он отбросил эту идею, напомнив себе о необходимости быть начеку, два релакса уже почти стоили жизни. В окно Владимир увидел жрицу закона о «стакане воды». Наина заняла позицию на входе, поджидая жертву. Ярко-накрашенная женщина, богатые формы, животная страсть в каждом жесте. Клеопатра Революции, удовлетворяющая только страсть убийства, маскирующаяся под самку, жаждущую соития. Интересный экземпляр для доктора Фрейда.

– Что-нибудь еще? – Сбоку вынырнул официант. – Может, раскурить папироску или свежую газетку?

Задумчивое молчание половой воспринял как согласие, отпускать клиента не в интересах выгоды. Услужливо поднесенная папироса, зажженная спичка. Расторопный малый сбегал на улицу, свистнул мальчишку, – через минуту программист развернул «Правду» с вчерашней речью Ленина. Стародубцев усмехнулся. В прошлый раз эта газетенка стала началом провала, сейчас досталась безболезненно. В благодушном настроении он включился в чтение. Резали глаз твердые знаки на конце слов, но все читабельно, изложено литературным языком, словно писали даже не журналисты, а настоящие писатели. В будущем – сплошной рерайтинг, если повезет – копирайтинг. Папироска попыхивала, странички шуршали.

– Милостивый государь, разрешите отрекомендоваться, – воспользовавшись отлучкой официанта, к Владимиру подсел мужик, лезший целоваться на входе. – Некогда купец первой гильдии, тсс! – Он пьяно поднес палец к губам. – Поломойский Иван Борисович. Вижу вы – человек интеллигентный, не выдадите. А то нынешняя власть, нас, бывших, знаетели-с, не жалует.

Володя начал понимать значение слова «бывшие». Иногда не стоит задавать вопросы, жизнь сама подскажет ответы.

– Обедаете в одиночестве? – досаждал купец. – Без барышни?.. Не тот размах для человека вашего полета. Вот, я в былое время! Брал танцорок из Большого и заваливался в самый дорогой ресторан, не чета этой забегаловке! Шум, гульба, шампанское рекой. Вот были времена! А сейчас?

Подлетел официант, зорко блюдящий покой доходного господина, схватил Поломойского за воротник. Тот овиноватился лицом, точно не впервой подвергался расправе. Половой потянул за холку, как нашкодившего кота, Иван Борисович покорно подался вверх.

– Оставьте, – просил программист, испытавший приступ жалости.

Официант отстал, взглядом давая понять – только свистни. Купец оправился от унижения.

Стародубцев отложил газету и с интересом рассматривал пропойцу, – подвернувшееся развлечение для коротания времени. Массивный господин изрядно пьян и добродушен, – угрозы не представляет. В компании веселее. Наверняка будет болтать – безопасный шанс ознакомиться с местным бытом. Так соображал мозг будущего.

– Стало быть, если я вам занимателен, – чуть обнаглел от заступничества Поломойский, – может и рюмочку поднесете, а, ваша благородь?

Владимир заказал графин и закуску. Иван Борисович, перекрестившись, чинно поднес рюмку ко рту, остограмился. Искусство пития, прививаемое в России по сей день – утраченная способность или искусственно подсаженное чувство ущербности? Если бы прививальщики видели, как пьют купцы первой гильдии, многому бы научились. Сквозь чавканья, Поломойский жаловался на судьбу:

– То раньше… И лесок продавал, и пароходики по Волге ходили. А сейчас? Весь в долгах, как кабель в репьях. Мой отец, царствие небесное, всегда говорил – на Руси только три сорта людей живут благодатно: поп, торгаш и мельник. Гляньте на меня, ваша благородь. Торговый человек, а живу, как собака, побираюсь по кабакам, рад паршивой косточке. У церкви все отобрали: земли, угодья, прости, Господи! – Иван Борисович широко перекрестился, глядя в потолок. И дальше совершал крестные обряды при каждом упоминании Всевышнего. – Мельницы экспроприировали. Хорошо живут только красные комиссары, но кто меня туда возьмет? Родословной не вышел. Пока не режут, как барашка, и на том слава тебе Господи!

Причитая и скорбя, купец слизывал хлебушком подливку, уминал водочку. Изредка, на правах хозяина, предлагал Володе, но тот отказывался, сохраняя трезвость. Программист больше слушал и таранил Поломойского глазами. Гранитный подбородок, угадываемый за бородой, толстый нос, жесткие скулы. Иван Борисович расчувствовался, разговорился. Монолог шел практически без пауз – навык алкоголика со стажем. Перед гостем из будущего выворачивалась наизнанку загадочная русская душа.

– Вы, ваша благородь, случайно, не еврейского роду-племени?

Стародубцев отрицательно помотал головой. Купец навис над столом, придвинувшись к собеседнику, словно заговорщик к сообщнику. Владимир поморщился от смачного перегара.

– Я думаю, выша благородь, все эти революции нам придумали сионисты. Тсс!.. – Поломойский покосился на соседей, но продолжил: – А выглядит так, будто хорошие вурдалаки и добрые оборотни ведут борьбу за судьбы мира. Причем здесь мы – жалкие людишки? Прах истории, пушечное мясо. Меняем вурдалаки на Ротшильды, оборотни на Рокфеллеры, получается картина мира. Вот, ваша благородь! Так думаю. Евреи всем заправляют и борются промеж себя, а мы для них – тьфу, вши на блудливой собаке.

Володя глянул на багет – шесть часов. Быстро пролетело времечко. Это не глупые выходки коллег, страдания низкооплачиваемых потребителей. Здесь человеческая жизнь разрушена, а слушать интереснее любой аудиокниги. Пора выдвигаться. Через час начнется митинг, приедет Ленин. Нужно заранее прибыть на место, изучить, осмотреться.

С ярким блеском в глазах Иван Борисович покосился на золотые часы, налил последнюю рюмку. Купец, словно выжал стеклянный графин до последней капли. Крякнув в сторону, Поломойский опрокинул водку в рот. Затем утер губы рукавом, – тарелки вылизаны до блеска.

– Прошу меня извинить, – отпрашивался программист, – но мне нужно идти.

– Куда путь держите, ваша благородь?

– Хочу сходить на завод Михельсона, послушать Ленина. – Он небрежно пошерудил газетку. – Прочесть – это одно, а вживую услышать…

– А откуда вы знаете, что там будет выступать главный большевик? – На пьяном лице появилась подозрительность.

– Как же… – растерялся Стародубцев, – всем известно. Красная пятница.

– Это никому неизвестно, кроме Бога и главного большевистского распорядителя – Свердлова Янгеля Мовшовича. Они ж боятся смертоубийства. Вот, Урицкого убили. Слыхали, наверное?.. Поэтому никому не сообщают кто, где, когда. Раздают путевочки, как в Париж на выставку. И сами ораторы узнают, куда приказано, в последнюю минуту.

К такому открытию Владимир оказался не готов. В роликах на Ютубе этот факт не освещался, а Володя пересмотрел сотни. Уважаемые профессора из Высшей Школы Экономики – попечители всех кафедр истории, твердили, как по образцу. Демонстрировали много интересных деталей, программист думал – пригодятся как лайфхаки, но пока увы. Может, конспирацию красных пятниц опускают за несущественностью? Или недоговаривают? Хотя зачем скрывать? Все давным-давно известно. Каждый может стать свидетелем любого исторического события.

– Ну, мне почему-то так кажется. – Программист развел руками. – Место знаковое.

– Да чем же оно знаковое, ваша благородь? Михельсоны ж подымаются на близости к власти и новой науке, эта… как его?.. Фимия.

– Химия.

– Да. И заводик – так себе, хиленький. Рабочих раз, два и обчелся. При Гопперах и царе-батюшке до двух тысяч душ доходило. Сейчас, дай Бог, полтысчонки работает. Вот у меня раньше были. Мануфактуры! – Иван Борисович показал размах. – По пять тысяч на каждой! В худые времена.

Стародубцев глянул в окно – маньячка исчезла, то ли из поля зрения, то ли нашла добычу. Небо темнело, вечер стоял на подступах, будто армия тьмы готовилась поглотить армию света. Вспомнилась аналогия купца – хорошие вурдалаки, добрые оборотни.