Текст книги "Прямая видимость. Осужденная… курсант"

Мы утром пошли к участковому, рассказали ему всё – не поверил! Но порядка ради пошёл посмотреть целостность захоронения. Представляете? Могилу словно не трогали! Никаких следов раскопок, даже пожухшая трава сохранилась…

Немного погодя, снова полезли на огород к бабке Гале, заглянули в окно, шторки снова не закрыты, там мы увидели: стоит череп на комоде, в нём свеча, огонь от неё зеленоватый, глазницы светятся и… он говорил с ней! Не в прямом смысле, нижней челюсти у него не имелось, но голос загробный откуда-то из черепушки исходил, а колдунья отвечала ему. Вот честно, не знаю! Возможно, ведьма специально нас пугала, скучно же одной жить, узнала, что следим за ней и запись какую поставила, чтоб мы подумали: череп говорит! Может, действительно – чертовщина.

Умерла баба Галя за год до моей судимости, смерть её слышали и в соседней станице – такой жуткий крик она издала, вопль! Все проснулись от её посмертного клича – все, без исключения! Даже пьяный дед Петя, которого обычно поднять – невозможно! Сейчас, вспоминаю тот дикий визг, и «каменные» мурашки по рукам идут.

Елагина потянулась к Ануйке, погладила её по руке и удостоверилась, – «Действительно, мурашки! Не соврала Барвенкова».

– Хоронили ведьму менты из района, – заканчивает историю Анна, – никто из местных в избу с мёртвой колдуньей зайти не решился, в том числе участковый наш, хотя его и пугали увольнением… нет, не пошёл. После «сорока дней» распространились упорные слухи, что появился призрак ведьмы, бродит он (или оно) возле сгоревшей к тому времени избы бабы Гали, витает над пожарищем, возле кладбища слоняется. Не знаю, спала я или нет, но пару раз видела её, мёртвую, прозрачную, с красными, как у вампира из фильмов глазами! Вижу её, а крикнуть или пошевелиться – сил нет! Ужас такой, что дышать невозможно, усугублялось тем, что к нему примешивался и страх смерти моей, от таких впечатлений. Потом «оковы» спадали, я вопила на весь дом! Бабушка прибегала успокаивать. Господи, зачем я это вспомнила? Теперь стану бояться и в наши окна смотреть.

– Да, забавная история, – зевнула Елагина, – Ань, ты чего замолчала, уснула? Аня…

– Она там, – прошептала Барвенкова.

– Кто?! – не своим голосом спросила Горегляд.

– Мёртвая баба Галя, – ещё тише пропищала Ануйка.

– Где? – уточнил кто-то из девочек.

Здесь Анна крикнула:

– В окне! – и, схватившись за Дашу, засмеялась, довольная достигнутым эффектом.

Девочки от испуга завизжали, громко. Не прошло и минуты, как в спально-строевое влетел сонный Старохватов, включив свет, он спросил:

– Что случилось?!

С оправданием быстрее всех нашлась Полина:

– Извините, товарищ капитан! Мне приснилось, будто мышь по мне бегает, я и закричала во сне, девочки по инерции тоже.

– Дуры! – облегчённо выдохнул капитан, – вижу, не устали сегодня, да? Раз силы на ерунду остались?!

Ротный хотел скомандовать, – «Подъём!» – и знатно погонять подчинённых, чтоб неповадно было впредь дурью маяться ночами… передумал: сам хотел спать, решил «разбор полётов» перенести на утро.

– Отбой, ну вас.

– Спокойной ночи! – крикнула Елагина вслед «бате», тот услышал, но не отреагировал.

Глава 8. Марш-бросок

В предрассветной тишине сон особенно сладкий, крепкий: тело расслаблено, тебе удобно, тепло, пускай разум погружён в грёзы, всё равно организму приятно, он застыл в невесомости мгновений, тех мгновений, когда не волнует предстоящий, полный забот и суеты день! Но… идиллию курсанток оборвал крик Старохватова – «Рота подъём!»

– Быстрее, быстрее! – подгоняет капитан, – мы за сорок пять секунд поднимались, вам и двух минут мало! Одетые наполовину спите, давайте, давайте…

Горегляд, посмотрев на настенные часы, возмутилась:

– Половина шестого всего! До подъёма целый час!

– Ничего, считайте, у вас боевая тревога! Вы же не устаёте за день, не спится вам ночами, орали как! Так что начнём сегодня применять физические нагрузки, как аналог сонных пилюль. Скворцова – оправься. Все готовы? Неужели! Не прошло и трёх минут. Налево, в коридор к воротам, шагом… отставить! Бегом – марш!

Курсантки построились напротив выхода, возле канцелярии.

– Сейчас дружно выходим на улицу, – огласил план действий ротный, – позвольте поздравить вас с первым, причём во всём училище, марш-броском! Вы его честно заслужили.

– Нам вроде нельзя на улицу, – то ли испугалась, то ли обрадовалась Елагина.

– Мне многое можно! Тем более, генерал в курсе, не ваши проблемы. Ох, Октава, молодец, что напомнила о себе, посторонись-ка.

Богдан прошёл в свой кабинет, вернулся оттуда через несколько секунд и протянул Дарье бронежилет.

– Как обещал! Это из моих резервов, считай – талисман! Бронежилет «6Б5», данный экземпляр весит всего пять килограмм, плюс-минус… он противоосколочный, надевай! Ремешки можешь не застёгивать. Потяжелее не нашлось, но обещаю, специально для тебя, постараюсь раздобыть тот, который весит четырнадцать.

– Может, не надо? – накинула Елагина на себя «утяжелитель», который при весе тела в 46 килограмм, да с непривычки, кажется весьма недурным.

– Надо! Продолжишь себя плохо вести, я тебе ещё свинцовые стельки организую в берцы. Всё! Остальные сегодня бегут налегке, если кто из курящих «сдохнет» на полпути, то автоматически лишается права перекура, по крайней мере, до тех пор, пока не подтянет физическую подготовку.

– Вы с нами побежите? – Задала вопрос Эфка.

– Разумеется! Во-первых – хорош тот командир, который пример подаёт личный; во-вторых – передвигаться за пределами корпуса без сопровождающего вам запрещено. А бегать мы будем не на стадионе: попрём через половину училища к леску, там обогнём озеро, потом обратно к корпусу, я набросал маршрут, километра три-четыре выйдет. Маловато, конечно, для тех, кто не устаёт за день, но в качестве «пролога» к успеху и исправлению – хватит. Что? Готовы?

– Нет! – пискнула Елагина, понимая, что с дополнительной нагрузкой может долго не вытянуть, а оно чревато отменой перекуров для неё.

– Это был риторический вопрос. – Усмехнулся Старохватов, – за мной!

Капитан открыл ворота и повёл подчинённых по лестнице на первый этаж, оттуда на улицу.

Построив девушек у порога корпуса, офицер, порядка ради приказал рассчитаться, затем добавил:

– Темп бега задаю я! Бежать буду по-разному, то спереди, то сбоку, то сзади, предупреждаю: сильно отставшим от строя раздам лечебно-ускорительных пинков! – разумеется, про последнее ротный пошутил. – За мной, бегом – марш!

Старохватов начал бег трусцой (подчинённые за ним), не из-за оздоровительно-физических соображений – не хотел будить курсанток из других подразделений. Миновав два соседних корпуса (второй и третьей рот, соответственно), Богдан перешёл на быстрый темп, почти «сплит», возможно, специально, дабы быстрее проскочить административные здания и штаб. Когда котельная осталась позади, офицер сбавил напор: двигался спокойнее, несколько ниже среднего (по своим меркам), «арестантки» не отставали, хотя грубое, далеко не женское покашливание, схожее с заядлым дедом-курильщиком, начало проскакивать среди девушек с вредными привычками – это некрасиво, Старохватов аж поёжился.

Утренний холодок освежает тела курсанток, помогает снять сонливость, знатно бодрит, заставляет дрожать, правда, недолго: физические нагрузки берут верх, помогают согреться и запускают потовые железы в усиленном порыве, плюс взошедшее солнце начало припекать. На улице штиль, погода обещает быть пляжной: август и начало сентября в здешних местах тёплые, если не жаркие.

– Левое плечо вперёд! – корректирует путь Богдан за углом библиотеки; через пятьсот метров он забегает в небольшой лесок, который сохранили на территории училища по его настоянию (изначально планировали выпилить под корень).

Елагина начала оседать, в прямом смысле – ноги подкашивались. То ли Старохватов пожалел её, то ли испугался, что надорвётся с непривычки, а ему отвечать, может, по совокупности, но он слегка отстаёт, дожидается, когда Дарья поравняется с ним, и предлагает:

– Давай броник сюда, так и быть!

Октава – девушка гордая! Только не в этом случае: она с радостью (на ходу) снимает «6Б5»:

– Спасибо, товарищ капитан! Урок усвоен…

– Надеюсь! – накинул ротный «утяжелитель» на себя и вырвался вперёд, не переставая кричать, – Бодрее, бодрее! Подтянитесь, не под артобстрелом, чтобы отставать друг от друга настолько! Быстрее, быстрее!

В середине леска, хотя назвать его так язык поворачивается с трудом, скорее – посадка, где преобладают: дуб, акация, караич и кусты шиповника, подчинённые заскулили.

– Товарищ капитан! – Прерывисто обратилась к командиру Горегляд, – разрешите дух перевести! Давно не бегали.

Подумав немного, командир дал добро:

– Хорошо! Две минуты на отдых. Эй! Отставить, чего вы на землю попадали?! Не сидим на месте: ходим, восстанавливаем дыхание – активнее, активнее!

Опять раздался кашель, на этот раз ротный изобличил его источник:

– Эфка! Ты горло рвёшь, как старый хрыч! Может, пора бросать курить, не думаешь?

– Думаю, – никак не могла отдышаться Вострикова, – возможно, попозже и брошу.

– Скворцова, Ситникова – молодцы! – Похвалил двух девочек Богдан, – так держать, хоть и курящие, а приятно удивили физической подготовкой; Горегляд – хорошо, могла бы и получше, учитывая, что ты – ЗОЖ; Елагина – плохо! Ладно, прощается на первый раз, из-за бронежилета; остальные – удовлетворительно… пока… марш-бросок же не закончен. Отдохнули?

– Нет…

– Это риторический вопрос! Всё, за мной, бегом – марш!

Через пять минут добежали до маленького озера, к слову сказать, весьма красивого: оно колоритно смотрится на фоне деревьев, пожелтевшей, высокой травы и кустов; камышей немного, словно их специально обрезали для красоты, поваленный дуб у входа в воду, кажется, он специально упал, дабы влюблённые проводили на нём романтические свидания; дикие утки прорезают гладь, лягушки дают о себе знать. Курсанткам не до созерцания красот донской природы: увидев воду, все девушки, как одна, почувствовали сильную тягу к естественным надобностям.

– Товарищ капитан! – взмолилась Полина, – разрешите очередную паузу… туалетную.

– Терпите, – продолжил движение Старохватов.

– Вы же с утра не дали нам времени на это, – не отстаёт Беда.

Ротный остановился, подчинённые последовали его примеру.

– В том и суть тревоги! – улыбнулся офицер, на деле ему самому потребовалось свернуть «за деревце», – хорошо, три минуты даю. Не успеете, начинаем маршрут заново.

– Ура! —крикнули «арестантки» и рассыпались по лесу.

«Ловкие! – отметил капитан, – могут при желании затеряться! А то и предпринять попытку побега… хотя вряд ли. Всё же, надо предусматривать любые варианты заранее».

Справив нужду, ротный спустился к воде: вымыл руки, протёр лицо холодной, живительной влагой; вскоре его примеру (с умыванием) последовали курсантки, к счастью, вернулись все и в срок.

Теперь-то девушки обратили внимание на сказочный пейзаж, на природные звуки и отсутствие шума цивилизации, будто в другое измерение попали.

– Сфотографируйте меня! – Обратилась Беда к Старохватову, – у вас же телефон с собой? Когда нам дадут «Синусы», вы мне сбросите, я маме отправлю…

Богдан молча полез под бронежилет, вытащил из нагрудного кармана смартфон и снял Полину, которая с завидной скоростью успела улыбнуться и принять «позёрскую» позу. Бросив телефон обратно в китель, капитан осознал, что сделал, – «Чего я творю?!» – не понял он.

– И нас можно?! – попросили остальные.

– Можно Машку за ляжку! – со злостью (сердился на себя) крикнул Старохватов, – вот покажете успехи в учёбе и подготовке, тогда вернёмся сюда в свободное время и устроим фотосессию, а сейчас… бегом – марш!

Обогнув озеро, «рота» направилась обратно к корпусам. Богдан изначально планировал погонять подопечных куда сильнее: включить в спортивную программу бег назад, гусиный шаг, «положить» курсанток, чтоб поползали. Передумал – девушки чересчур устали с непривычки: немудрено их загонять, что ходить станут с трудом, а этого допускать нельзя – послезавтра нагрянет пресса!

По возвращении в расположение, ротный не успокоился:

– Никакого шага, не ходим вразвалочку! Всё делаем бегом! Сейчас бегом умываться, затем бегом заправлять постели и – становись! Иначе на завтрак опоздаем.

Белко́ва встретила командира с радостным возгласом:

– Наконец-то! Слава богу!

– Чего? – не понял её капитан.

– Пришла утром в расположение, никого нет! Ни вас, ни зечек наших, Жанны тоже нет, ну та по делам поехала с утра, то я знаю, а вы…

– Ах, – махнул рукой Старохватов Инне, чтобы следовала за ним в канцелярию, – это мы «уставали». Представляешь, ночью, я уже сам спать лёг, они, как закричали! Чуть с кровати не упал, решил загонять их сегодня, ну так… в меру.

– Вот оно что! Правильно сделал. Ты ещё спрашиваешь: почему я на них постоянно ору? Погоди, им же нельзя пока за пределы корпуса?..

– Я вчера с генералом согласовал этот вариант, словно чувствовал, что погоню их утром, – снял Богдан бронежилет и спрятал его на нижней полке шкафа, – ходил к Березину после ужина.

– Ясно.

– Кофейку попьём? Или ты уже с утра чего покрепче накатила?

– Нет! Не пила сегодня, вроде не «болею». Да, от кофе не откажусь: спешила с утра, не успела сварить, тем более зёрна не молола с вечера… думала, опоздаю на службу, а пришла – вас нет!

– Тогда ты и вари кофе, турка в той комнате. Мне, как обычно.

– Хорошо.

Курсантки чистые и опрятные, кровати заправлены, в расположении тишина, никто не галдит – красота! Старохватов намётанным глазом осмотрел построившихся девушек и сделал вывод, – «Резервы сил остались!» – это радует, девушки ему достались не из слабых: можно их ещё немного погонять.

– Опаздываем на завтрак! – Показательно постучал Богдан указательным пальцем по стеклу наградных часов, – потому до столовой бежим, сегодня поведу вас я. Нале-е-во! Шагом – марш!

Возле столовой всегда пахнет едой, каждый день разной. Сегодня Старохватов, приближаясь к месту приёма пищи, «рухнул» в воспоминания от знакомого каждой клетке его организма аромата, аромата тушёной капусты. Ещё бы! Когда он служил срочную, капуста и перловка были едва ли не постоянными гостями на их солдатском столе. В то время Богдан переел этих блюд сполна, думал, никогда в жизни к ним не притронется без крайней необходимости, а сейчас отчего-то напала ностальгия, решил употребить порцию тушёной капусты, то и две. Не тут-то было!

Капитан впервые столкнулся в столовой с заведующей (не знакомы), а не с поваром Люсей, которая её обычно замещала. Козлова Татьяна, женщина лет сорока, оказалась противоположностью Люсьен и по внешности, и по характеру: тощая, жадная, злая! Она для солидности таскает очки на непропорционально огромном по отношению к лицу носу, стрижётся всегда под мужика, вообще, косит с детства под «мальчика», хотя замужем, есть сын… любовник имеется.

Курсантки по очереди подходили с подносами к пункту раздачи пищи. Богдан по привычке пошёл к офицерскому окошку, где и получил вместо тушёной капусты отпор от заведующей:

– Разве вы не знаете?! – высоким тоном запищала Татьяна Борисовна, – что еда для офицеров отпускается категорически по талонам?! Их либо покупают, либо получают офицеры, которые заступают дежурными по училищу. Где ваш талон?

– Нету! – пожал плечами Старохватов.

– И еды – нету!

Курсантки старались прямо не смотреть в сторону перепалки их командира с заведующей, но всё слышали и боковым зрением улавливали суть происходящего. Капитан понимал – отступать нельзя, можно получить удар по авторитету в глазах подчинённых, оно неприемлемо! Есть проблема: заведующая – гражданский человек, уставов не знает (что нельзя кричать на командира при его подчинённых), на погоны не смотрит.

Кстати, в столовой находится Ренат, тот расположился за офицерским столом, он хотел вмешаться в конфликт, заступиться за друга, на крайний случай дать Старохватову талон, но Богдан, поняв намерения Керимова, махнул рукой, мол, – «Всё под контролем!»

– Горегляд! – позвал ротный воспитатель Полину, так как она последняя получила поднос и не успела отойти от пункта раздачи пищи.

Беда обычно стояла в строю первая, сегодня же Старохватов, в качестве урока, поставил её над строем, сказав: «Сержант контролирует процесс и получает поднос последним, привыкай!»

– Я! – откликнулась курсантка.

– Ко мне! Что у нас здесь к капусте идёт (она взяла именно капусту, хотя в меню альтернативно предлагались макароны)? Котлета… так, смотрим на таблицу, ага! Идём к весам и взвешиваем твою котлетку…

– Что вы себе позволяете?! – возмутилась Татьяна, когда наглый офицер обошёл «витрины» и приблизился к весам.

Богдан, не обратив на неё внимания, продолжал:

– Ого! Вдвое меньше положенного! Объедаете курсанток, товарищ заведующая? Или, вернее сказать, гражданка? К приёму пищи не приступаем! – скомандовал ротный «арестанткам» (без его приказа не начинали), – сейчас будем взвешивать всё. Потом позвоним начальнику училища, пусть разбирается, как это так? В элитно-показательном училище, в столовой, объедают курсантов?!

Заведующая поняла, куда ветер задул… сперва не поверила, подумала, – «На понт берёт! Кто он такой, чтобы звонить генералу?»

– Прям возьмёте и позвоните? – слегка убавила «громкость» Татьяна Борисовна.

– Чего такого? – пожал Богдан плечами, – я ему и в три часа ночи набрать могу, разбудить и спросить при этом: «Не спится?»

«Вроде не врёт!» – отметила Козлова, вслух уточнила:

– А вы, простите, кто?

– Капитан Старохватов.

«Ух ты ж! – едва не вырвалось у женщины, – да, этот точно позвонит, и генерал немедленно примчит к своему любимчику!» – заведующая резко изменила поведение:

– Ах, наслышана о вас, – всё же, Таня постаралась не сливаться открыто, – я чего-то не выспалась сегодня, первый день вышла после командировки в Москву, а здесь бардак такой Люсьен устроила, я и срываюсь на всех. Подумала – вы из роты охраны! Тоже дурочка я, да? Вы же с курсантками, какая охрана? Почему не доложили еды? Сейчас разберусь, сейчас! Если хотят девочки ваши, пусть подходят за добавкой, имеют полное право.

– Все слышали? – обратился Богдан к подчинённым, – желающие могут взять добавки, я не против.

– И вас, кончено, накормим! – Улыбнулась Козлова.

– Спасибо! – Вполне вежливо поблагодарил Старохватов и, взяв поднос, присоединился к Керимову.

Курсанткам понравилось «представление» их командира, прониклись к «бате» большим уважением: цель ротного достигнута, чести и авторитета не уронил.

– Ты прям лев! – сказал Ренат Богдану.

– И тебе привет, – протянул он руку зампотылу.

– Знаешь, почему лев? – не отставал Керимов: он пребывал в отличном настроении, чуть не в эйфории (хотя ни разу в жизни не пил, не курил и тем более не употреблял веществ).

– Ой-ой, – скривил гримасу Старохватов, – потому что лев яйца лижет, как смешно.

– Ха-ха! Ты знаешь этот прикол, неинтересно.

– Ты, как поднос свой заработал? – сменил капитан тему.

– Дежурным по училищу же выдают талоны, у меня в запасе есть, хотел тебе дать, но ты сам чётко справился. Я заходил утром к вам, точнее, к корпусу, электронкой открыл ворота – пусто! На ключ стальной заперто. Звонил, звонил тебе в «домофон» – тишина, на мобильный звонил – тоже не берёшь, затем отключил.

– Сел, наверное, – полез Богдан в карман, чтобы проверить телефон, – точно, сел! Я ознакомительный марш-бросок с утра проводил.

– Уже знаю, наслышан. Ты бы хоть дежурную по роте оставил, да наряд.

– По-хорошему стоило, – согласился Старохватов, – но они не готовы, подучить надо, да и пропесочить хотел всех, до единой. Запер двери и всё – никого нет дома! У Азаровой и Белковой свои ключи есть.

– Твоё дело. Ин ша Аллах.

После столовой, по понятным причинам, ротный не заставил курсанток бежать до расположения, позволил им отправиться на перекур.

– Держи, – протянул он Елагиной почти израсходованную пачку, – и вот ещё, – вручил Даше другую, относительно полную, но иной марки, – сегодня Азарова поехала утром покупать вам отраву, иное по мелочи, с ней разберётесь потом: с чеками и прочим, ознакомитесь с тратами, со стипендии возместите, журнал завели, всё под роспись.

– Ясно, – ответила Октава, хотя капитан говорил это не ей лично, а всем, – откуда у вас сигареты, вы же не курите?

– Сам не знаю! – пожал плечами Богдан, – в кабинете валялись, наверное, работяги, что ремонт делали, забыли.

Ротный вызвал в канцелярию Белкову, Азарова ещё не вернулась с закупок, потому курсантки остались без присмотра в умывальнике, правда, сегодня они шум поднимать не стали: боль в ногах напоминала – лучше не стоит!

– Ой, бабоньки, – взмолилась Барвенкова, – как хорошо без старшаков, хоть бы подольше не трогали, так посидеть хочется в тишине, а то только расслабишься, и – «Становись!»

– Не говори, – поддержала её Ситникова.

Елагина запрыгнула на стиральную машинку, вздохнула с облегчением, и с плохо скрываемой завистью, обратилась к Полине:

– Значит, ты у нас сержанта на днях получишь, так? Будешь старшей среди нас?

– Младшего! – Повернулась от зеркала к Даше Беда, – я не просилась на эту должность, батя сам так решил. Вы же знаете: звания дают только «вольным», может, через год и другим присвоят. – Горегляд понимала: она оправдывается, не любила этого никогда, но поделать с собой ничего не могла.

– Тц, – цокнула Октава, – ну-ну, я так и подумала. Вообще, смотрю, ты у него в любимчиках, фотографирует тебя, вызывает к себе чаще всех…

– «Замком» планирует сделать, отсюда и привилегии, чего пристала? Стоп… Даша, ты его ревнуешь, что ли?! С ума сошла?!

Соратницы с любопытством уставились на Елагину, требуя объяснений: резон в словах Полины имеется, на их взгляд.

– Нет, какая ревность, вы нормальные, бабы?! Просто спросила! Согласись, Полин, мне есть отчего спрашивать, ведь обидно немного, мне влетает от него больше всех, тебе поблажки… ладно, извини, подруга, оно от усталости, не выспалась.

– Проехали, – подошла Полина к Даше, они обнялись по-сестрински.

– Аня, – сменила Октава тему, – ты виновник утреннего «торжества», напугала вчера нас, за это и влетело! Скажи хоть, только честно, историю выдумала или есть доля правды?

– Всё правда, – заверила Ануйка, – до того момента, как я сказала, будто призрак за нашим окном, тут я уж решила вас подколоть, а так, правда.

– Жесть. – Обронила молчаливая Абакумова.

Капитан со старшиной повторили процедуру приёма вовнутрь себя крепкого кофе.

– Ты их забирай сейчас, – инструктировал ротный, – веди в учебные классы и подтягивай по нужным направлениям. Я вчера до одиннадцати вечера с ними возился, на час отбой сдвинул, подъём раньше устроил… ничего, не сломаются, а то, как в сказку попали в первый день! Надо дать им понять – здесь не санаторий.

– Ой, согласна полностью! Ты не с нами будешь, как я поняла?

– Нет, совещание скоро у Гордеева (начштаба), просил прийти меня. У него мы просидим около часа, затем он хочет заглянуть в нашу роту, поговорить о чём-то с курсантками, с ним Валеев заявится.

– Тьфу ты! – выругалась Инна, услышав имя самого нелюбимого офицера в училище, – опять докопается до какой-нибудь мелочи!

– Мелочей не бывает, – спародировал Старохватов замполита, – как говорит Семён Сергеевич.

Белкова засмеялась: очень похоже вышло у командира скопировать Валеева.

– Когда они заявятся, – продолжил ротный, – ты Ануйку ко мне отправь, сегодня с ней хочу побеседовать, а предлог, почему её нет среди других, сама придумаешь, не получится если – вмешаюсь.

– Ой, получится!

– Это похвально! Ладно, иди к девчонкам, то орать сейчас начнут, опять наказывать придётся, а времени и так мало.

Ануйка, подобно её соратницам-предшественницам, неуверенно прошла в канцелярию. Богдан пригласил курсантку за стол, угостил чаем с пирожками, и, взяв личное дело Анны в руки, попросил начать предысторию судимости, вернее, как девушка до неё докатилась.

Родилась Барвенкова 27 – го февраля 2005 – го года в Каменске-Шахтинском, Ростовской области. Детство до шести лет Аня помнит смутно, хотя ничего плохого не происходило: родители не пили, не скандалили, жили относительно не бедно. Дефицита питания, одежды, игрушек и прочего у девочки не возникало. В 2012 – ом, аккурат под выборы президента, мама Ани – Валентина, узнала об изменах мужа. Прощать его супруга не собиралась, да Рома (тоже имеющий судимости) и не извинялся, напротив, сказал, – «Сколь верёвочке ни вейся… короче, оно к лучшему! От дочери не отказываюсь, помогать, видеться с ней – буду! Ухожу я не от неё, а от тебя!» – на что жена отвечала, – «Уходишь?! Это я ухожу от тебя, и к дочери, кабель проклятый, ты не приблизишься!» – слово Валя сдержала: забрала Анюту жить к родителям, в станицу той же области, километров за двести кверху по карте.

Бабушка и дедушка обрадовались неожиданному визиту внучки! Старики хоть и работали в то время, всё же Ане уделяли крайне много внимания. Особенно бабушка Вера, именно она сделала Барвенкову «травницей». Помимо практики в лесу и степях, старушка заставляла девочку учить много теории: в условно раннем возрасте Анна познала горы книг по травам, ягодам, грибам, причём и тем, что в Ростовской области близко никогда не повстречаются! Ануйка любила природу, внешкольная учёба от баб Веры касательно трав, ей нравилась, но-о, девочка порой ленилась… талантливые люди часто ленятся в своих руслах! Тем более, под окнами друзья зовут гулять, какие там книжки!.. Нет! пока не выучишь установленные бабушкой абзацы, никаких поблажек, иначе дед Петя явится с ремнём. Отчасти именно из-за того, что «силком» удерживали Барвенкову дома, включая выходные и каникулы, когда другие дети гуляли, у Анны в итоге и сорвёт «крышки» в подростковом возрасте – наверстает с избытком.

В 2018 – ом году Валентина уехала на заработки в Москву, что-то вроде «лимита», обосновалась там, вышла замуж, дочь пока решила оставить с родителями, дабы доучилась. Она планировала её забрать к себе в перспективе, на полном серьёзе, но-о… помешали сперва ранние роды Ануйки, затем судимость и её наказание в виде лишения свободы.

Родила Барвенкова в 2021 – ом году, в пятнадцатилетнем возрасте (скоро 16 исполнилось), имени отца малыша она не называла, иначе того бы посадили, но общалась с ним тайком. После они сослались на «возраст согласия» и начали жить вместе, там же, в станице, конспирируясь от местных чисто символически… разве на «селе» от кого подобное утаишь?

Плохое случилось в рождественские праздники 2022-го: пьяный сожитель, который сильно поменялся последнее время (употреблял запретные вещества поверх этанола), при очередной ссоре с Аней, решил ту наказать: отдал её троим товарищам «на хор».

Барвенковой стоило в милицию пойти, заявление написать, учитывая её года и что негодяев было трое (четвёртый, жених, наблюдал) – получили бы те по закону сполна! А в зоне или камере, другие осуждённые добавили бы им заслуженно, по собственным, воровским понятиям. Нет! Аня не пошла жаловаться, сделала вид, что простила сожителя, который, отойдя от «кайфа», очень сокрушался и каялся. Естественно, Барвенкова ничего не забыла – выжидала!

По весне, когда те приятели пришли к ним в гости, причём вели себя так, будто ничего не случилось (хотя гипотетически могли и не помнить, кто его знает, чем они вмазались), Ануйка угостила их жареной картошечкой с грибами из семейства «Строфариевые», вкусными, судя по запаху приготовленного блюда… и крайне ядовитыми. Анна рассчитывала: следствие подумает – сами собирали грибы и отравились по неопытности, учитывая репутацию тех граждан, они запросто могли искать галлюциногены… не прокатило! Вдобавок мама у сожителя, ныне покойного, имела обширные связи, она сама врач-гинеколог, достаточно хороший, роды у Ани тоже принимала она, предлагала аборт, Барвенкова категорически отказалась, муж её, отчим убитого, занимал хороший пост в МВД… потому Ануйка за массовое отравление (4-х человек), несмотря на возраст и наличие ребёнка, поехала в известные места: присудили шесть лет. Всё-таки бесплатный адвокат сумел найти «смягчающие обстоятельства», если бы Аня ещё признала вину, раскаялась, поплакалась в суде… нет! Она отрицала вину! До сих пор отрицает. Её право. Восемнадцать лет Ане исполнилось до того, как она поехала в «исправительное училище с военным уклоном», но на взрослую зону девушку не отправили (как и многих из тех, кто попал в училище), специально придержали, знали: набор идёт в экспериментальное учреждение и рекомендовали её туда! Плюс, осуждённая была полезна в хозяйстве на зоне.

Мать несостоявшегося мужа Барвенковой, опять же, через суд, доказала своё родство ребёнка (внук), делала тест ДНК. Учитывая, что женщине нет пятидесяти, она замужем, имеет солидный заработок, ей отдали малыша Ани, запретив последней видеться с кровинкой, проще говоря – лишили Ануйку родительских прав, с пометкой, – «Учитывая опасность деяния Барвенковой, она представляет потенциальную угрозу для ребёнка».

Слёз, вопреки ожиданиям Старохватова, на загорелых щеках Ануйки не появилось, серые глаза не выразили печали и тем более раскаянья. Она застучала длинными, как у пианиста, пальцами, с аккуратно подстриженными ногтями по столу, её рукава немного задрались, и Богдан заметил на узких, «благородных» запястьях подчинённой шрамы от порезов, несложно догадаться, откуда они взялись.

– Я этого не делала, никого не травила, они сами! Мне не за что сокрушаться. – Не моргнув, соврала Аня.

– Ой, не рассказывай! – Отмахнулся ротный, – поверь, могу определить, когда мне врут, по крайней мере, если брешут люди настолько младше меня! Где ты врать училась, я там не то что преподавал, а учил того, кто преподавал тебе! Ну, признайся…

– Да! – неожиданно, в первую очередь для себя, созналась Ануйка, – и не жалею! Туда им и дорога! Единственная причина, почему бы я этого не сделала, верни меня обратно – это сын! Знала бы, что отберут его, пощадила бы выродков. Вы же никому не скажете?

– Нет! Не волнуйся. Хотя тебе всё равно никто не поверит, что это «сделала не ты». С другой стороны, смысл теперь говорить правду? На суде следовало признаваться, впрочем, как говорят верующие: покаяться никогда не поздно. Ты религиозна, кстати?

– Православная! – с гордостью заявила Аня, высоко задрав острый подбородок.

– Отлично! К нам сегодня… или завтра, как раз батюшка приедет, я сам их не очень жалую, нет, нормально отношусь к ним, если они меня не «агитируют», короче, захочешь покаяться – это к нему! Думаю, он тоже никому не расскажет – тайна исповеди!

– А вы? Осуждаете меня? Вот честно, что вы бы сделали на моём месте?!

– Честно? Я и представлять себя на твоём месте не хочу, да и тех, кто с тобой это сделал, мне понять не дано! Просто не понимаю, как можно взять силой? Даже если оставить за скобками криминал, всё равно – не пойму! Интересно же, когда девушка тебе навстречу идёт, взаимностью на ласки отвечает, а не отбивается. Ой! Извини, забылся, негоже мне с тобой такое обсуждать.