Текст книги "Вкус боли. Любовь есть боль, заставляющая жить"

Летом

 
Как искупаться хорошо и в речке,
и в грозе!
Босой ногой бродить в золе
полночного костра.
Держать дорогу на руле,
когда в ней ты и я;
когда клубника на гряде
в испарине труда;
когда в дурмане голова
от масла белого гриба;
когда пушистая трава
врастает в голые тела;
когда сплетенья языка
не позволяют крикнуть «да»,
а извергают лишь надрыв —
любви природный громкий взрыв,
летящий к богу в облака,
как результат его труда.
 

Летом

Превосходство

 
Люди – личинки в железном яйце —
что-то хотят; о чём-то твердят
на суетливо-родном языке.
Будто бы сами себе на уме.
Не понимая в дурной суете,
что жизнь червя – не в червивой судьбе.
 

Недосказанное

 
Хрусталь мороза бьёт по окнам
и щиплет мёрзлую щеку,
но я творю за рюмкой водки
ещё одну мою строку.
Хочу войти с ней в сердце людям,
закрыв собой все двери зла;
хочу нетронутой свободы,
оправданной через века.
 

Памяти старшего поколения посвящается

 
Уходит человек навеки в лето,
закрылись двери за судьбой.
Как тяжело понять:
что нас объединяло —
теперь осталось только мной.
А были шумные застолья,
на летних травах пикники,
грибы и ягоды в ладонях,
увенчанные бисером росы.
Отец и мать сидели рядом,
как корни той большой родни,
а мы смотрели с интересом
на жизни взрослые свои…
Уж отзвенело утро детства,
настали зрелости деньки
и каждый час от них рождает
зачёсанные пряди седины —
шаг силы, мудрости, любви.
Но как мне страшно оставаться
без крепкой юности стены.
 

Остановка

 
Маячок моргает в лобовом окне
и пружинка цокает в часовом стекле.
Тени улиц бродят в старом кирпиче.
Наблюдать за этим остаётся мне.
 

Шоу

 
Руки на затылке и живот в окне;
голос режет жилку на худой руке.
Зубы не на рыбе, а в чужой реке —
торжествуют дырки в жёваной губе.
Мчит меня машина с птицей в колесе
в загнанную жизнь, где не по себе.
 

Иллюзия

 
В жёлтый квадрат зеркальная дверь.
В ней – силуэты людей без губ и бровей
с походкой теней.
Листья в стекле с бесшумных ветвей
их судьбы собой укрывают.
Чёрный проём в изменчивый мир
тайной игры привлекает
и пустотой за ударом ноги
в душу тоску нагоняет.
 

Сполох

 
И вновь я один за рулём средь дождей.
Повинна машина иль тайна морей?
А может быть танец девичьих грудей?..
Никто не напомнит мне больше о ней —
об огненной встрече средь блёклых теней,
что пеплом ложится на сердце в груди
и очень похожа на солнце в пыли.
 

Знак

05.05.05.55

 
Трава соломой сквозь снега.
Бутылку водки пью до дна,
чтоб жар почувствовать в желудке
и вспомнить женщин незабудки
в букете жизненного дна.
Мной правит бог и сатана…
Их смесь, как счастья ожиданье
и крик умЕрших в темноте.
Ведь пять пятёрок Дня рожденья
не зря уложено во мне.
 

Знак

Побег

 
Снова дорога – побег от себя.
Нет у тебя живого меня.
Мчусь сквозь годА без защиты креста,
собою взрывая людские сердца,
в надежде затихнуть, застыть между ними,
покой долгожданный в себе обретя.
Лишь словом на деле, губою на теле,
истомой в постели
помни меня,
хоть чуть-чуть иногда.
 

Автоэтюд

 
Дорога истёрла колёса,
камнями избиты бока,
но верит в разумные чувства
машина – подруга моя.
Она мне, как добрая лошадь
на полном хрипящем скаку,
пытается силой железа
достать в поднебесье звезду.
Минуты в часы вырастают,
меняют мороз на жару,
а я ни на что не сменяю
наезженную колею.
В кабине дышу я, как дома.
В ней нет посторонних следов.
В ней сгусток любви в изголовье
без странных, обманчивых снов.
 

Смысловые галлюцинации

 
Серая слякоть и солнечный звон,
кожа дороги в глазах за рулём,
рыбалка в чащобе, огни под крылом,
бизнес-шарады с торчащим ребром —
всё измеряется только одной
истиной верной с неясной ценой —
девочкой-розой с любовью-душой.
 

Смысловые галлюцинации

Отсчёт

 
Снег, соль, песок в подошве ног
скрипом отмеряют тревожное дыхание —
людской поток размеренно ползёт
в конструкции Земного предписания.
 

Перед встречей

 
Стрелки от часов стучат в морозе,
зарево огней рассыпано в снегу.
Вечер одиночества на краю прихожей
отдаётся страстному завтрашнему дню.
 

Поджёг

 
В костре сжигаю бытиё —
тот воздух, чем мы дышим.
Осталось, в общем, ничего,
а пива выше крыши.
 

Дом

 
Обветренные доски,
татарское лицо,
покрытое опилками
машины колесо
и нескончаемое, пыльное
дороги полотно…
Торжественно идёт
мучительно-счастливый
процесс создания
дома моего.
 

Решение

 
Стержни ног и прутья рук растерзали землю.
Местью щурится она в харю биотелу.
Безнаказанным не быть и с воззваньем к небу.
Не учить, так хоть добить – тоже помощь делу.
 

Сравнение

Нет формы совершенней на Земле,

чем кобылицы круп и женский зад,

столь сходные в себе

 
Как восхитительны и в солнце, и в луне
волос твоих ручьи в траве
и наклонённая под ними голова;
покатая, упругая спина,
подпёртая коленями земля
и возвышение красивого холма
с раздвинутой ложбинкой в центре
для углубления мужского инструмента…
Стоишь и ждёшь удара от меня,
как груша в солнечности дня
перед стихией алчущего рта,
как скрипка под смычком в симфонии оркестра,
как Орган, переплавленный в оргАн в глазах любви,
как жизни вдохновенье,
как осени прощальное цветенье,
как одинокая каминная зима,
в которой я с тобой и без тебя…
И в холоде пустое сочинение.
 

Сравнение

Избранность

 
Я высекаю искры из воды,
глядя сквозь мокрое окно на фонари.
Простое чудо от земли,
но надобно его увидеть.
 

Беспощадность

Холодные души – умрите,

мёртвые души – сгорите!

Любите, любите, любите!

 
Омойте себя душой реки,
вдыхайте в себя душу цветка,
раскрывайте красоту в каждой ветке,
в каждой посудине, каждом камне.
Всё переходит во всё
и в каждом есть душа другого,
и каждый обязан беречь её,
как свою собственную.
Берегите же свои и чужие души!
Путь к этому – любовь.
Живите ею,
питайте ею чувства ослабевшие свои.
Если Вы не хотите понять нежности
набухшего от росы бутона алого;
если Вас не обращает в восторженное онемение
залитое жарким светом солнца
поле с жирным колосом хлебов;
если Вы не любите силу грозового облака
с извивающимися в нём молниями
или боитесь внезапности дикого ветра,
заставляющего игривостью безудержной своей
валиться с ног на землю
пахучую, парную, мягкую, большую,
то, может быть, предпочитаете
красоту атомного гриба и белокровия?
В таком случае желаю Вам
этой неповторимой красоты.
Она, возможно, и не так плоха.
Сожрав огнём всё зло земное
и пеплом завалив его,
оставит всё же что-нибудь живое
хоть и в калеке-теле…
 

Зарождение

 
Мне край картины режет руку —
тащу её домой, как суку.
Повешу в солнце на стене,
стихи займутся в голове.
Я торт спеку из слов нехитрых
и строки в блюдца разложу.
Под чай наваристый, мохнатый
их весело друзьям скормлю.
И в этот миг былое вспомню —
как рифмой зарождался я.
Как жил, любил и небосводил
поэтом с именем Земля.
 

Эликсир

Стихи, воплощённые в картину

 
Что может быть прекраснее природы
под солнечным лучом или дождём?
Бокал вина, наполненный до края,
и женщина, танцующая в нём.
Что есть чувствительнее в мире
для тела, утомлённого трудом?
Бокал вина, наполненный до края,
и женщина, танцующая в нём.
Что нас спасает от поступков
людей с болезненным умом?
Бокал вина, наполненный до края,
и женщина, танцующая в нём.
Что обнажает наши страсти
в постели ночью или днём?
Бокал вина, наполненный до края,
и женщина, танцующая в нём!
 

Праздник любви

 
Смокингов чёрных холодная поступь
в мраморе лестниц клубит на коврах.
ВИна на белом и женщины в красном,
роскошь любви в золочёных перстАх.
Музыки дождь, напоённый дыханьем,
свежею влагой струится в глазах.
ТАинства встреч рукотворных, оргАнных
запечатлелись в зовущих губах.
Танцы и страсть из казённой постели
маски сорвали, успех возымели.
Платья запрятались в тёмных углах,
члены вздымаются в мятых штанах.
Вина на белом и женщины в красном —
трапеза счастья на теле прекрасном
брызжет молозивом в юных соскАх,
лавою белой вскипает в ногах!
В этих мгновениях жизни для жизни
вспышками звёзд вне пространства Земли
ярче всего отражаемся мы.
 

Неотвратимое

В память близким

 
Ушёл из жизни человек,
раскрыв собой её поспешность.
Земля дарует миг тепла души,
окутав позже в холодность и вечность.
И в свете дня горбОм чернеем мы,
венком прикрыв в заснеженной пылИ
родную горсточку судьбы,
как знак чудовищной игры,
в которой силы не равнЫ,
но правит, всё же, человечность.
 

Сеульский дневник

О чУдных днях

в Южной Корее

 
Мутные воды Жёлтого моря
тайну Сеула хранят на просторе,
тайну великого края Земли
в мудрости тихой морской глубины.
 
 
* * *
 
 
Солнечные люди, добрая страна
во мне огонь любви рождают
без дыма едкого, летящего в глаза,
без чёрного остывшего угля.
 
 
* * *
 
 
Край на Земле во всей Вселенной
под солнцем сквозь туман цветёт
и превращает жизнью утомленье
в мгновение, которое зовёт.
 
 
* * *
 
 
Мысли спрессованы в мраморе,
страсти роятся в стекле.
Тело укрыто хьюндаями,
руки по локоть в икре.
Лабиринтами перламутровой устрицы
узкоглазые жёлтые улицы
вновь прорастают во мне.
 
 
* * *
 
 
Туман далёкого Сеула
мне в зимах душу бередит.
Ночных реклам огонь бушует,
во сне со мною говорит.
 
 
* * *
 
 
Страна желанного комфорта
и чистоты людских сердец
морской звездою украшает
мой берег жизни под конец.
 

Гармония

 
Лепнина на доме,
ажурные шторы,
изящные формы железа
в стекле.
Но что-то не видится,
как-то не мыслится
в этом пейзаже
гармония мне.
И вот рисую я во сне
предназначением в судьбе
моря в пурпурной темноте,
леса в малиновой заре,
ветра в свободной высоте,
любовь с тобою на траве
в моём рождающемся дне!
 

Проводники

 
Две фары бьют из черноты
гримасой сложенные дни —
те, что давно уже ушли
и те, что будут впереди.
Доверься свету и ползи.
Ведь лучше тёплых глаз
холодные лучи
укажут направление игры.
 

В плену

 
Всё осмыслено, всё написано.
Нет желания повторять.
От конкретного до абстрактного
«взять» давно перешло в «отдать»,
без тревоги добро терять.
Чем всеобщий покой взорвать,
если смысла нет всех в плену пленять?
 

Хронология

 
Я разложу тебя звездой
под грозового ветра вой:
минуты нам даны судьбой
для достиженья главной цели.
А годы тянутся соплёй,
чтоб аккуратно мы поели,
поспали впрок, потом прозрели
и от работы сатанели.
ЗалИлись водкой и не в срок,
искали счастье, кто как мог,
согнув себя в бараний рог.
Потом хронически болели,
забыв про детские качели.
И лишь в конце над ямой спели
сочувствующие свиристели…
 

Хронология

Стимул

 
Мне храп в стене напоминает
о ритме моего стиха
и вновь в слова рассыпан я,
сшивая чёрно-белую строку
до раннего похмельного утра,
в бессонницу-любовницу глядя.
 

Источник

 
В истёртой книге будней на Земле
всегда есть свежие страницы,
которые летят небесной птицей
в мужской свободной высоте.
И в облике прелестнейшей девицы
иль женщины в июльской красоте
даруют смысл жизни мне.
 

Искажение

 
Полотно дороги в струях солнца восходит в небо.
Так не бывает – оно всегда здесь идёт налево.
Искажённое наблюдение.
 
 
Древесные сети натянуты ветром,
хрустят на морозе стволом.
Исходят агонией, агонией смерти
и никого кругом.
Нет!
Весной они снова пахнут живьём.
Искажённое ощущение.
 
 
Сука машиной ушибла тело,
хриплым воем дошла до нерва.
Боль!
Щенки вокруг матери скачут,
а дети плачут.
Смерть верная…
Через год сука в потомстве снова
жива и здорова.
Искажённое ожидание.
 
 
А всё есть правильное искажение.
 

Незавершённое

 
Огонь, любовь во мне и я —
что надобно ещё в закате дня?
Налей вина, добавь огня
и воскресай, добро храня.
Ещё дел много впереди,
ещё не вся дурь позади.
Зови себя, буди себя.
Огонь, вино, любовь и я!
 

Весенняя падь

 
Сосульки на ветках, как зимняя кровь,
застывшая в порах коры.
Собаки грызутся за прелую кость,
покрытую жизнью руки.
А там – за доскою темневшей избы —
гуляет хмельной ветерок.
Он мне, как дружок на уступах судьбы;
от мамы моей перстенёк.
 

Юбилей

 
Мы проживаем время без причин,
как цепь случайностей из обязательства и права.
Но в день торжественной зари
кристальна жизнь без тени и обмана.
Приходит праздник сам собой,
в котором всё тепло и ладно.
В нём прошлое и настоящее кольцом
обтянуто
и горько-шоколадно.
Ответственное слово «Юбилей»
звучит, как мыслей осознанье.
Рожденье, детство, школа,
мир людей
преобразуют годы в расцветанье.
Осознанное счастье велико,
оно в столе большом накрыто.
В любви к семье и делу заодно
в волнении распростёрто и открыто.
День жизни знаменует жизнь собой,
в нём связь времён, страстей, событий.
И в нём виднеется огнём
пространство будущих открытий.
 

Утро

 
Угрюмых нор бетонные уступы,
завесы мокрого стекла,
в застывших плясках тополЯ…
Мой город дождевой вуалью
в рассвете сумрачного дня
прикрыт, как женские колготки
на шее вместо шарфа у меня.
 

Единение

 
Зебра солнца и дождя —
за решёткой, словно, я.
Почему стою один
средь берёзовых гардин
и так весело тоскую
под охраною осин?
Почему прожекторА
бьют огнём печей в меня?
Потому что сила дня
без свидетелей живА.
 

Деньги

 
Люди хотят работать мало,
люди хотят не работать совсем.
Деньги чужие любят смлада,
деньги есть повод казаться умней.
В них нет друзей, но химера свободы
в мире зла остального нужней.
 

Грязь

 
Не забываема в закате
лучом раскрашенная грязь!
Царит в дорожном перекате
и бродит пеною, как квас.
Взбухает маслом из асфальта,
летит над свадебным венком,
бренчит, как развалюха-прялка,
цветным штампованным жуком
и хлюпает под каблуком,
как память о любви вдвоём.
ПарИт оранжевою кляксой
из язв потасканных дорог.
Спастись в насилии злосчастном
никто и никогда не мог.
 

Грязь

Смысл

 
Как камни в солнечной пыли,
как янтарём облитые стволы,
как женщины в рождающей крови,
как совестью проросшие мозги
я оживаю сквозь стихи,
добытые из воздуха и света
и уходящие корнями в лета,
в которых зарождались мы.
 

Игра

 
Мы все живые статуэтки
из глины, камня и песка
и нам на выставочной жизни
хотелось бы смотреть не зря.
Мы все игрушки-побрякушки
желаем поиграть в себя.
Мы все, как яркие нимфетки,
хотим быть видимы всегда.
Мы все…
 

Игра

Подарок женщине

 
Я тычусь строками в пустынный лист бумаги
и пробую писать неведомо о чём.
Хочу теряться в ягодных полянах
и не почувствовать обрыва за плечом.
Хочу касаться солнечным лучом
осенних лет твоих багряных
и видеть вишни губ за песенным ручьём,
играя грудью – тёплым калачом.
И пусть приснится нам вдвоём
ещё одна чудесная поляна,
усыпанная розовым огнём,
в которой мы тепло сожмём
и, лепестками облетая, земли коснёмся
и волнистою травой
себя прикроем от чужого взгляда.
 

Подарок женщине

Не надо слов

 
Моя рука в капроне чёрном
на тонкой женской белизне
струит тепло безоблачно, бездонно,
волнуясь счастьем на земле.
Всего лишь несколько касаний
ажура гладкого колен
мне возвращается вдруг раем
и всё, что было, топит в тлен.
Но расставанья час уж прОбил
и миг счастливо-озорной
сменило быстрое единство
двух рук
и сердце под стрелой.
 

Не надо слов

Пикник

 
Губы жадно тянутся к центру удовольствия,
влажной трубкой свёрнуты на продовольствие.
Мёдом растекаются по желанной нежности,
ананасом давленным в резаной промежности.
Вишней губы крашены, дыней страсть навыкате.
Завтрак на обочине – молоко из вымени!
 

Пикник

Сон в руку

 
Черти копытом скоблили землю,
змеиную форму придали телу,
гранёной водкой взлохматили нерв,
иероглифом кожи писали верх…
В жизни всё начинается снами.
Сон не в руку есть тоже сон.
В жизни всё случается с нами.
Лишь бы нами не правил сон.
 

Сон в руку

Доказательство

 
Клетки мозга, победив болезнь,
сожрали тело.
Во всём хорошем
есть плохое дело.
Плохого даже больше.
Если так дальше пойдёт,
то лет через сто
круглый мир пропадёт
и мы не сможем понять
лучшее доказательство —
во всём плохом
есть хорошее обстоятельство.
 

Божье угощение

«Половое удовлетворение представляет собой сильнейшее утверждение жизни»

А. Шопенгауэр

 
Оргазм – божье угощенье.
Оно питает души тел
и в них вселяет вероломно
любовно-пышный беспредел.
Оно – вершина устремлений
в плену надуманных проблем;
оно есть способ вдохновенья,
но предназначено не всем.
Оно готовится в туманах
лесов
над криками зверей
и помогает только лучшим
из мира суетных людей.
 

Божье угощение

Призвание

 
Мы сидим за столом,
занимая пространство.
В рюмках налито время,
что испить мы должны.
Всё земное придумано нами
для чванства.
Неземное мы выбрать
лишь в этом
должны.
 

Единение

Стих на салфетке в тихом ресторане…

Кто знает это – тот познал себя.

 
Один в пространстве пью вино,
впервые мне так хорошо!
В бокале музыка до дна
и сигаретный дым, вдыхаемый в себя.
Нет торопливости, вранья
и зависти, и чести.
Нет страсти, жадности и мести.
Есть я один и мой бокал вина.
А есть ещё мечта,
далёкая и близкая,
желанная, землистая,
без слов, интриг и глупостей бытия.
Возможно, это тоже я.
 

Яма

 
Я рою яму и пена пива
ползёт по брюху, забыв где рот.
А воздух ямы пронизан мухой
и брызжет кляксой
давленая кровь.
Уходит глубже по маслу глины
моя лопата в кромешный зной.
И в этот миг я обретаю
всё исцеляющий покой.
 

Обременённость

 
Поэт обременён стихами,
как женщина в расцвете сил
рождением детей случайных
от нескольких своих мужчин.
Откуда вышли эти лиры
и кто их семя посадил?
Ответа нет.
Лишь снова вылетают
с гнезда души
слова в отрытый мир.
 

По кругу

 
Сквозь заросли стен большого града
и затхлый воздух в проёме стен
я жизнью дышу, в себя набирая,
пыль камня, пар ядов,
давая крен.
Заносы влево, падения вправо,
скопленьем мозгов надуманный тлен.
Утраты и поиск себя в кучах хлама
и снова глиняной ямы плен.
 

Лицо

 
У жизни всех людей одно лицо —
лицо вопросов безответных.
Моё лицо – твоё лицо,
оно сомнением задето.
Оно нелепо смотрит вдаль,
пытаясь объяснить былое.
Оно напоминает тварь,
зацепленную за живое.
В объятьях с жёлтой сединой
смешно кривляется собою
и с дутых щёк пургу метёт.
И всё засовывает в рот
для обнаженья гиблой страсти,
и плачет горечью в ненастье,
и купол газа взглядом мнёт.
 

Мы

Белёсый стих

 
Наспех драные, несвежие, но ещё живые
куски мяса в вечной и неживой вселенной.
Амбициозные и неразумные;
многоговорящие и плохо функционирующие;
порождающие зло
и неспособные противостоять ему,
но вкусившие чудеса,
самими же выдуманные.
 

Печаль

 
Вновь на дороге жёлтый туман
сквозь линзы очков и стекло машины.
Он стелется мягко, как жизни обман,
а, может быть, кем-то сыгранный финиш.
Мохнато клубится и в солнце вошёл,
и вызвал печальной любви озаренье.
Печаль – это больше, чем хорошо.
Печаль – это вызов дурным настроеньям.
 

Беспечность

 
Сквозь сок берёзовый
весенняя гроза
бьёт током в наши города,
которые, как жёлтые глаза,
глядят в упор на огневую вечность.
Какая славная беспечность —
очеловеченная вечность:
топтаться в матерной земле
и думать только о себе!
 

Одиночество

 
Живые носят в сердце раны,
а с мёртвых сыплется песок.
И мир, как суетное пьянство,
в котором я так одинок.
Я одинок не в отчужденье
от чувств, намерений и снов.
Я одинок, как откровенье
свободных мыслей, действий, слов.
И обрываю тень сомненья,
как схоластический покров.
Мешает жить фальшь общества —
приблудница веков.
 

Взрослые малыши

 
Человек мельчает с возрастом,
наигравшись в детстве в кубики:
кубики цветные меньше малыша.
Вот и ходят взрослые, детством уронИмые,
средь гигантских кубиков.
Карликам родня.
 

Разлука

 
Сентябрьская осень похожа
на женщин под бронзовой кожей,
ещё распростёртых на ложе
клубящейся летней любви.
Последние крики и стоны,
хрустящих запястьев заломы
холодный и солнечный ветер
багровым листом закрутил.
Нам было тепло и уютно
на зелени жёлтого солнца,
но вьюга открыла оконце
и снег в простыню повалил.
Прощай, изумрудное лето!
Прощай, златокудрая осень!
Я снова на чёрных дорогах
в проёмах судьбы заблудил.
Я буду искать и влюбляться,
я буду грустить и смеяться,
пока есть желанные силы,
пока я тебя не забыл.
 

Разлука

Понимание

 
Я понимаю хорошо —
о жизни сказано уж всё.
Природа, женщины, мольбА
в бокалах сладкого вина,
в ночИ любовная игра.
Она же брызгами полна
в тени полуденного дня.
А дальше – грязь, террор, война…
Из пепла, глины и дерьмА
растёт душистая трава
и мы валяемся на ней
короткий час в пролётах дней.
И всё хотим успеть скорей
закрыть все окна от дождей,
чтоб не нагрянула гроза
и жизнь в смерть не запрягла.
Ну а пока – огонь в глаза,
опять лужайка из дерьмА,
комфорт больного бытия
и грыжа пройденного дня.
И всё ещё струится свет.
Бери меня – ведь «завтра» нет.
 

Лунная соната

 
Лунный серп на небосводе
обжигает глАза щель.
Вся любовь моя к природе
не нужна уж больше ей.
Я лежу на койке рваный,
холод лезет под крыло.
Неужели вновь оправлюсь
и забуду про дерьмо?
Жизнь брызжет спермой, пОтом
и сквозь каменные дни
ум захлёстывают волны
подсыхающей крови.
 

Желание

 
Если бы я мог резать воздух,
то оставил бы верх полотна,
где возвышенны гордые кроны,
да в разломах их – облака.
 

Желание

История жизни

 
Лежу на полу и смотрю на свечу,
а утром босою рукою кошу
густую в косичках девчонку-траву
и в этом вся жизни история.
А игры за власть и деньги в кону,
включая науку – лишь бутафория.
 

Завершение

 
Звёзды ползают в дорогах
и лежат на небесах;
пенной чешуёй тревожно
рАнят сердце
и манЯт
обмануть всё зло земное;
воскресить свой дом родной;
верить всем без клятв на крОви;
завершить процесс собой.
 

Рука

 
Сошли снега с земли широколобой.
Но словно вдруг с чьего-то полуслова
на
с болью оживающую грязь
легли взлохмаченным бинтом повторно,
не оставляя выбора для нас.
И в эти новые косматые снега
внезапно отделилась и легла
мужская твёрдая рука.
Хозяин потерял её случайно
в неразберихе жизни суетной.
Но, в скором времени, почувствовав неладно,
искать решился и нашёл.
Рука лежала, пальцы растопырив,
в обветренном шагреневом снегу.
И, неживая, жалобно просила
вернуть её в рабочую среду.
Хозяин взял и медленно приставил
её к родному очагу.
И, к радости обоих, оживая,
рука скользнула к сердцу своему.
Теперь они сомкнулись уж навеки
и, не подмигивая злу,
светили путь хозяину родному,
светили путь достойному труду.
 

Рука