Текст книги "Боль. Нестерпимая боль"

Глава 8

Через пару дней, договорившись со следователем прокуратуры, занимавшимся убийством Полозкова, Кивинов забрал из ИВС Макса, прицепил его наручниками к своей руке, посадил в отделенческий «Жигулёнок» и отправился на поиски гаража. Сердобойцев недовольно ворчал, предвидя неопределённость маршрута.

– Давай к Балтийскому, – скомандовал Кивинов. Машина вырулила на пыльную улочку. В этом районе располагались заводские и фабричные корпуса, жилых домов почти не было. Официально район был объявлен зоной, не пригодной для жилья из-за антисанитарных условий и загрязнённости воздуха, но даже из тех редких домишек, что ещё оставались, никто выезжать не хотел. Куда же поедешь? Не на вокзал же.

Мимо проскочило какое-то депо, потом куча песка, в которой, как муравьи, копошились детишки. Пыль поднималась с дороги и, как роса, оседала на дома, деревья, людей. Вскоре машина выехала к вокзалу.

– Куда дальше? – спросил Сердобойцев.

– На Митрофаньевское, направо. Ты ничего там не сочинил? – обратился к Максу Кивинов. – Не хочется время зря терять.

– Точно тут выскочил. А вот куда дальше – не помню.

– Вспоминай, времени у нас немного, а бензин вообще на вес золота.

– Мне, что ли, это надо? Я вам и так помогаю.

– Это правильно, надеюсь, ты не собираешься линять по дороге? Не советую.

Максим смотрел по сторонам.

– Во, точно тут ехали – кладбище проезжали. Тогда хоть и темно было, но кресты я рассмотрел.

– Отлично, я вижу, наркотики не лишили тебя остатков разума и памяти.

– Здесь – налево, но куда дальше – не помню.

– Давай, Олег, рули куда-нибудь, может, повезёт, найдём.

Машина выехала на грунтовую дорогу и, подпрыгнув на ухабе, сбавила скорость.

– Чёрт, подвеска полетит, – ворчал Сердобойцев. – И что тебе в кабинете не сидится? Вечно заносит куда-то к чёрту на рога.

– Твоё дело педали жать и баранку крутить. Давай, прибавь лучше.

– Ага, сейчас, а машину ты чинить будешь? Если эту угробим, пешком бегать будете, понял? Командуй, куда дальше.

Кивинов посмотрел на Макса.

– Ну? Не помнишь?

Макс покачал головой.

– Бардак. Центр города, а как пустыня, ни домов, ни знаков. Олег, тут где-то гаражи должны быть или сараи…

– Сразу бы спросил. Есть тут, но я туда не поеду – машину только угроблю. Хочешь – иди пешком.

– Далеко?

– Да нет, километра не будет. Я вас высажу где-нибудь, а там пройдёте.

– А что там за гаражи?

– Без понятия. Они, по-моему, ещё с войны стоят. Может, раньше там люди жили. Сейчас брошены. Всё, приехали. С вами идти?

– Пошли, поможешь.

Все трое вылезли из «Жигулей».

– Вот, прямо по дороге. Тут только на грузовике можно. Представляю, что здесь осенью творится, когда дожди идут.

По краям дороги валялись груды лома, шпалы, бетонные плиты, арматура.

Между плит кое-где уже пророс иван-чай. Место абсолютно заброшенное. Кивинов впервые попал сюда. Такое впечатление, будто ты оказался в глухой деревне, где не знают, что такое дороги, машины, телефон. Только дымящиеся трубы завода за леском напоминали, что они находятся почти в центре города-гиганта. Какой-то замогильной мрачностью веяло от этих мест, груд ржавеющего железа, развалившихся деревянных бараков.

Кивинов достал рисунок Макса.

– Ну, голубь, показывай. Это где-то тут.

Макс осмотрелся, потом показал непристёгнутой рукой в глубь строений и произнёс:

– Туда.

Перепрыгнув через канаву, искатели пошли дальше. Кругом не было ни души.

– Вот, – вдруг остановился Макс, – там я сидел, а вон гараж, куда они заходили.

– Точно?

– Да, видите – двери с замком, а больше нигде такого нет.

Кивинов отстегнул Макса, передал его Сердобойцеву и подошёл к двери.

Навесной замок и металлические двери – чёрта с два сломаешь. Обойдя гараж, он осмотрел стены в поисках щелей, но ничего подобного не обнаружил.

Оглянувшись по сторонам, он нашёл пару пустых ящиков, поднёс к одной из стен, поставил друг на друга и вскарабкался на крышу. Отодрав кусок рубероида, он попробовал поднять покрывающие крышу доски. Одна из них поддалась. Кивинов снял рубашку и нырнул в образовавшуюся щель.

Внутри гаража ничего хорошего не оказалось. Вернее, оказалось, если можно назвать хорошим рваные колёса, мятые крылья от машин и никуда не годные куски крашеного металла.

«Тьфу-ты, может, он чего напутал? – подумал Кивинов, потирая ушибленную при прыжке ногу. – Кому этот хлам нужен? Какие-нибудь сборщики вторсырья».

По площади гараж был невелик – метров пять в длину и три в ширину.

Обломки машин валялись в полном беспорядке. Кивинов включил китайский фонарик-авторучку и принялся ползать по углам. «Может, что для дома найду полезного. Мне уголок нужен, полку повесить». Осторожно, чтобы не испачкать брюк, правой рукой он приподнял мятую крышку багажника, откинул её, посветил и замер на месте. На земле, уже слегка покрытый ржавчиной, с торчащими снизу проводами лежал штурвал истребителя.

Часть вторая

Глава 1

– Андрюха, сегодня рейд ночью. Ты водку уже купил?

– Ещё нет.

– А чего сидишь? Скоро уже вечер.

– Сейчас в универсам сбегаю.

– Зачем так далеко? В подвале шоп открылся. Там дешевле, чем в магазине.

– Сколько брать?

– Сам смотри, я себе уже взял.

– Закусь есть?

– Найдём.

Фразы метались между двумя соседними кабинетами, посредством открытых дверей. Причем, голосовые связки практически не напрягались.

Соловец, держа перед глазами шпаргалку, распределял посты: – Дукалис-Волков идут на Стачек, Кивинов-Каразия – на Ленинский, я и Петров – на Жукова. Рейдуем до пяти утра, потом домой и спать. Тормозить всех, особенно, кто с запчастями от машин. Ловить лучше с поличным. Если к машине подойдут, сразу не хапайте, пусть вскроют, не беда, если стекло разобьют, машина не ваша. Когда возьмут что-нибудь, отойдут метров на пять, тогда и задерживайте. Всех в отделение. Надо сбивать волну, а то по десять машин за ночь вскрывают. Рации возьмёте в дежурке. А что делать, не умеем работать головой, будем работать ногами. Всё, по местам. Удачи.

Кивинов зашёл к Каразии.

– Готов?

– Всегда готов, – сверкая зубами, улыбнулся Эдик. – Слушай, я сразу потом домой поеду, пакет с собой возьму. Вот, пацану купил.

Эдик достал из пакета автомат. Не настоящий, конечно, игрушечный.

– Ух ты, копия АКМ, где купил?

– В ларьке на Ленинском.

– Завтра тоже куплю, красивая штука.

– Подержи. – Эдик отдал пакет Кивинову, поправил рацию под курткой, проверил пистолет и забрал пакет назад.

– У тебя где?

– В термосе, где же ещё? Не бутылку же с собой брать.

– Нормалёк, а у меня во фляге. Ну что, в бой?

– Да, пошли. Приятно почувствовать себя в родной стихии. Я же постовой.

Белая ночь вступила в свои права. Последние прохожие спешили по домам. Бродячие собаки прятались в подвалах. Город отдыхал от жаркого дня. Ещё не появились комары. Кивинов одел ватник-фуфайку, а Каразия – кожаную куртку и кепку-аэродром. Оба смотрелись просто великолепно, особенно вместе. Эдик сбивал одуванчики на газонах. Кивинов, сунув руки в карманы брюк, неторопливо брёл по тротуару.

Вдоль домов-монстров протянулись ряды машин. Их надо охранять – много краж.

Эдик принялся напевать абхазскую песенку, Кивинов достал спичку и сунул в рот. Каждый шаг, каждый шорох, звук отдавались гулким эхом в ночном воздухе.

– Ты никогда не задумывался, почему ночью так тихо? – спросил Кивинов.

– Потому что все спят, – просто ответил Каразия. – Слушай, что ты собираешься с тем гаражом делать?

– Не знаю пока. Засаду там не посадишь – некого, да и без того пока забот хватает. Днём квартиры летят, ночью – машины, не успеваем заявы принимать. Но что-нибудь придумаем. Я туда ещё хочу съездить, поискать повнимательнее. Может, повезёт.

– А машину не пытался найти? Фургон?

– А как? Я что тебе, ясновидящий? В Гатчину надо ехать и там копаться. А это, считай, день угробить, а то и два. А Соловец и так косится – опять не в своё дело лезешь. Явно не наша Мокруха. Свои раскрывай, вон директора магазина в подъезде расстреляли, вот и копайся. А по потеряшкам всё равно «глухаря» не возбудят, стало быть, нечего и искать.

В ночной тишине раздался визжащий женский крик.

– Бежим, это где-то там, недалеко.

Завернув за угол, опера увидели поддатого мужика, бьющего по лицу какую-то дамочку, тоже явно навеселе.

– Получай, сука! Где шляешься?

Каразия подошёл к мужику.

– Генацвале, в чём дело? Зачем бьёшь? Ей больно!

– Не твоё дело, сейчас и тебе дам. Это моя жена, хочу – бью, хочу – не бью.

Дамочка тоже вдруг набросилась на Каразию.

– А твоё какое дело? Это мой муж, хочет и бьёт. Пошёл вон отсюда, развелось черножопых, даже ночью прохода нет.

– Пойдём, Эдик, – сказал подошедший Кивинов, – каждому своё.

Каразия сплюнул.

– Набить ему морду, что ли, за черножопого? Выговор ведь влепят.

– Брось, пойдём, нам угонщиков ловить надо. Вызови машину по рации, пусть их заберут, в отделении поговоришь.

– Всё настроение испортили. Надоело мне болтаться. Гады, иномарок себе наворовали, а на гараж скинуться не могут. А ты ходи, охраняй, здоровье гробь. Больше делать мне нечего. У меня тоже жена, сын есть, а я тут болтаться должен.

– Да успокойся ты. Пора приступать ко второй части Марлезонского балета.

– Где?

– Пошли в подъезд, или на крышу.

Через минуту опера уже сидели на крыше, поставив термос и расстелив газетку, на которой аккуратно были разложены бутерброды.

– Ну что, погнали? За рейд, будь здоров.

– О, здорово. Хорошая водка. Ты где брал, в подвале?

– Там.

– Знаешь, кто там шоп-то открыл?

– Нет.

– Эльдар, постовой наш.

– Да ну? Стой, а из милиции он не ушёл?

– Нет, а зачем? Работает сутки через трое. Жена за границу ездит, шмотки привозит, он торгует. Чем не бизнес? И никакой рэкет не достанет – над головой милиция.

– Слушай, может, тоже чего-нибудь откроем. Сыскное бюро, например, «Кивинов и дураки», а?

– Почему дураки?

– Дураки-то будут, кто ж ещё к нам придёт? Как частные конторы работают? Найдём, не найдём – всё равно платите. Сами понимаете – гарантий никаких. Ну что, давай по второй?

– Давай.

– Красота. Надо покемарить да по домам. Будем считать, что порейдовали удачно, воров, правда, не поймали, но ничего, в другой раз повезёт.

Спустя час Каразия растолкал Кивинова.

– Всё, пора. Сейчас для вида кружок пройдём и домой.

Спустившись с крыши, опера вышли на улицу. Прохожих ещё не было. Четыре утра. Через несколько минут светать начнёт. Кивинов снова достал из пакета Каразии автомат и перекинул через плечо.

В переулке застучали каблучки. Из тёмной аллеи вышла молодая дамочка и, нервно прижимая к себе сумочку, торопливо пошла по проспекту. Навстречу двум бравым ребятам из милиции. Каразия сдвинул кепку на лоб, растопырил руки и с кавказским акцентом прошептал: – Ты куда, сэстра? Пойдём сы нами. Дамочка испуганно свернула в сторону.

– Вы кто? Что вам надо?

– Тебя! – ответил возникший из темноты Кивинов и, направив на неё автомат и скорчив жуткую рожу, страшно прохрипел: – Съедим! А-а-а!

Дамочка ломанулась через кусты.

Кивинов закинул на плечо игрушечный автомат и подмигнул Каразии.

– Ну, теперь она по ночам одна ходить не будет, а следовательно, не падёт жертвой чьих-то низменных страстей. Профилактика!

– Всё, я на метро, гони автомат.

Кивинов отдал автомат Эдику, пожал ему руку и пошёл в отделение досыпать на диване. Сильно он не спешил. По двум причинам – до конца работы оставалось ещё полчаса и необходимо было немного проветрить мозги.

Ровно в пять утра он объявился в дежурной части. Помдеж с красными глазами бегал от телефона к телефону, дежурный выдавал бронежилеты и каски постовым и участковым. Увидя Кивинова, помдеж крикнул ему:

– Андрюха, быстро получай бронежилет и назад на Ленинский. Полчаса назад двоих с оружием видели, по приметам те, что с зоны несколько дней назад бежали. Начальника РУВД подняли с постели, два взвода ОМОН уже район оцепили. Будем чердаки и подвалы прочёсывать. Далеко они уйти не могли.

– Приметы какие?

– Один в ватнике, длинный, второй – чёрный, в кожаной куртке и кепке. У длинного автомат был. Давай быстрее. Они на женщину хотели напасть.

Кивинов незаметно выскочил из дежурки, икнул и сказал сам себе:

– Я, пожалуй, пойду, а то ловля вооружённых бандитов по ночам и в привычку ведь войти может, а это вредно.

Качаясь, он дошёл до дверей кабинета, открыл его, рухнул на диван и мгновенно заснул.

В десять утра его разбудил Соловец и довольно произнёс:

– Отлично порейдовали, четыре группы задержали. Кто-то ОМОНовцев вызвал, повезло. Те территорию прочесали и целую камеру ворья натащили. Все с вещами – кто с колёсами, кто со стёклами лобовыми, кто с магнитофонами. Мы уже восемь машин вскрытых нашли. Представляешь, как раскрываемость поднимется? Завтра снова в рейд пойдём. А сейчас иди домой, отсыпайся, спасибо за работу.

Глава 2

Пару дней спустя, когда эпопея с рейдами успешно завершилась, Кивинов решил снова прокатиться на Митрофаньевское шоссе. Перед этим он позвонил Анне Петровне и договорился о встрече. Про штурвал он ей не рассказывал, не хотелось расстраивать женщину раньше времени. Сейчас он думал уточнить приметы Суворова, его пропавшей машины и каких-нибудь вещей, находившихся в ней.

Анна Петровна постарела на десять лет. Видно, она уже смирилась с тем, что Серёжа не вернётся, но всё-таки где-то в душе ещё надеялась. Как говорится – надежда умирает последней.

– Проходите, Андрей Васильевич, ничего нового нет?

– Пока нет, но мы ищем, не волнуйтесь. Анна Петровна тяжело вздохнула и села на стул, подперев голову рукой.

– Не могу я больше. Не знаю, как и жить-то дальше. Хоть бы тело нашли, а то неопределённость какая-то. Был человек и нет. Так же не бывает, ведь что-то должно остаться.

Кивинов немного помолчал. Потом спросил:

– Вы машину свою хорошо знаете? Может, мелочи какие помните или вещички? Многие в машинах книги хранят, инструменты, канистры, короче, утварь разную.

– Да нет, я не очень помню. Игорь лучше знает, сын. Сейчас я его позову. Игорь, зайди на минутку!

Из соседней комнаты выглянул парень лет двадцати.

– Я всё слышал, можно не повторять. Я так сразу сказать не могу. Пойдёмте в гараж, я посмотрю, чего нет.

– Далеко?

– Не очень, минут двадцать на троллейбусе.

– Игорёк, внимательно посмотри, – засуетилась Анна Петровна, – это важно.

Через полчаса Кивинов с Игорем были уже в гараже. Игорь распахнул двери, зажёг свет. Кивинов достал блокнот и ручку. Гараж как гараж, верстачок, полки. В углу запаска, бидон, пара насосов, одежда. На верстаке тиски и две канистры.

– Насоса ножного нет, – сказал Игорь, – синего, с манометром, набора инструментов – в чёрной коробке, немецкого. Чего ещё? – Он в задумчивости огляделся. – Вроде всё, отец перед ремонтом почти всё из машины выложил. В бардачке атлас лежал в синей обложке, потрёпанный, очки тёмные в чёрной оправе, ну и мелочь – свечи запасные, авторучка. Кажется, всё.

– Всё, так всё, давай закрывай. – Кивинов вышел из гаража. – Если что ещё вспомнишь – перезвони.

Он направился к остановке. Какая-то мысль, как назойливая муха, крутилась в голове. Что-то не так, что-то я там увидал. Может, только кажется?

Мнительный стал. Нет, нет, было. Такое бывает – только что помнил, потом резко забываешь и силишься вспомнить, но не можешь, как ни старайся. Есть даже термин медицинский. Мучаешься потом. Вот и сейчас так. Ладно, пока не буду голову ломать, может, ещё вспомню.

На троллейбусе он доехал до метро, а оттуда – до Балтийского вокзала.

Поймав грузовик, он подсел к водителю, показал удостоверение и попросил подкинуть до упора. В нужном месте он сошёл с машины и знакомой дорогой отправился к баракам. Наглотавшись вдоволь пыли, через сорок минут он прибыл на место. Снова составив ящики, он вскарабкался на крышу, оторвал знакомую доску и спрыгнул вниз.

Включив фонарь, Кивинов нагнулся и, приглядываясь к каждой железке, начал осматривать гараж. Копаться было неудобно, запчасти валялись друг на друге, и приходилось растаскивать их. При этом поднимающийся вверх толстый слой пыли вовсю оседал на потной футболке и забивался в нос и в рот. В раскалённом солнцем, душном гараже было как в парилке.

Кивинов достал платок, вытер вспотевший лоб и продолжил поиски.

– Вот это, пожалуй, пойдёт. Фу, хоть не зря съездил. Повезло.

Приподняв диск колеса, он вытащил из-под него разбитое стекло от «Жигулей» и переписал гравировку – семизначное число. Затем, ещё раз осветив фонариком гараж, он приподнял железную бочку, перетащил её под отверстие, запрыгнул на неё и вытянул руки. До потолка оставалось не более двадцати сантиметров. Не рискнув прыгнуть, Кивинов слез с бочки, нашёл мятое ведро с какой-то жидкостью, вылил её и поставил ведро на бочку. По гаражу прокатилась волна бензинового аромата. Кивинов опять вытер лоб и вдруг вспомнил. «Точно! Есть! Как же я сразу не догадался? Может, он, конечно, перепутал или забыл? Нет, нет, он уверен был. Во, гад, неужели туда концы идут?»

Он быстро заскочил на бочку, но прыгнуть на крышу не успел, так и застыв в ужасе. Несмотря на всю духоту, холодный пот потёк по вискам, а сердце забилось как бешеное. К гаражу подъехала машина. Мотор, выдохнув последний хлопок газа, заглох. Грузовик. Кивинов сиганул вниз и, не зная, что делать, в панике огляделся. Прикидываться шлангом он умел, но бампером или багажником ещё не научился. Быстро стащив с себя светлую футболку, он забрался в угол, подлез под мятое крыло и замер. Двери гаража раскрылись.

Его часы хронически спешили, и поэтому ему всё время казалось, будто он постоянно опаздывает. Это раздражало, но идти в мастерскую было лень.

Сегодня опять. Ведь до встречи ещё час, можно трижды съездить туда и обратно. И всё же нога с силой выжимала педаль газа. Да успокойся, говорил он себе, не гони, время есть. Всё, после светофора скину. Правая рука, замершая на переключателе скоростей, вспотела. Он обтёр её о брюки и вытер лоб. Жара. Осевая мелькала перед капотом, отражаясь в лобовом стекле. Откуда выскочил мотоциклист, он так и не понял, лишь импульсивно крутанул руль, освобождая дорогу. Бампер следующей сзади машины ударил его в бок. «Жигули» занесло на встречную полосу, прямо под колёса летящего навстречу «Икаруса».

Он отпустил руль и закрыл лицо руками. Непроизвольно из его горла вырвался крик. Удар пришёлся в заднюю часть «Жигулей». Это его спасло. Ремни безопасности лопнули, как нитки, он вылетел через стекло и упал в траву, тогда как искорёженная машина, кувыркаясь, летела в овраг. Он по инерции зажмурился, обхватил голову руками и вжался в землю. По пальцам что-то потекло. Через мгновение он ощутил острую боль и провалился в темноту.

В палате, куда он попал, кроме него, лежал ещё один человек. Открыв глаза, он увидел потолок, белые плафоны ламп, шнуры электропроводки. Боли не было. Он попробовал пошевелить пальцами, но не смог. Их как будто не было.

Подняв голову, он убедился, что всё на месте, и понял, что просто ещё не закончилось действие общего наркоза.

«Что же там было? Где я, где машина? Я ведь опаздываю на встречу. Чёрт, какая там встреча! Хорошо хоть жив. А может, нет? Жене позвонили?» Сознание постепенно возвращалось. Он вспомнил обстоятельства, разбитую в хлам машину. Обидно, ведь он даже ещё всю сумму в магазин не выплатил по рассрочке. Машину теперь только под пресс. Ничего, главное, жив. С деньгами разберёмся.

Двери палаты распахнулись. Жена, медсестры.

– Витенька, милый, как у тебя? Что же ты так, как же?

– Всё нормально, – прошептал он. – Я цел. Не повезло немного, что врезался. – Он улыбнулся. – Не плачь, всё о'кей. – Машину жалко, вдребезги.

– Да ладно, смотри – руки-ноги целы, а на машину накопим.

Жена положила на тумбочку пакет с продуктами, потом стала гладить плечо мужа.

– Витенька, поправляйся, я каждый день приходить буду. Не волнуйся ни о чём. С машиной я уже всё решила. Сначала в мастерскую сходила, там сказали, что восстановлению не подлежит, только под пресс. Не знала, что и делать. А вчера вечером какой-то парень позвонил, спросил, не у вас проблемы с машиной. Я говорю, да. Он: «Могу помочь. Я случайно узнал, что у вас авария была. Ничего страшного, я и не такие лохматки восстанавливал». Представляешь, за полцены договорились. Повезло. Так что поправляйся, не переживай.

Жена поцеловала его в небритую щёку и вышла из палаты.

«Я еле жив остался, а у неё только машина на уме». Он закрыл глаза и повернулся головой к стенке.

Глава 3

Кивинов зажал нос руками, боясь чихнуть от поднятой пыли. «Предупреждал Соловец – не лезь, не лезь, да видно, правильно сказано – сколько не говори, халва, халва, а во рту слаще не будет. Чёрт, пистолет оставил в сейфе. „Следователь прокуратуры Прохоров достал пистолет и прижался к дереву“. Надо же, совсем как в книжке. Только жаль, нет пистолета, да и дерева тоже нет. Вернее, дерево есть, лежит тут под крылом и нос зажимает».

– Кто-то опять бочку перетащил, делать нечего, весь проход загородили, – раздался в гараже чей-то голос.

– Чибис, наверное, он вчера приезжал. Козёл, мешала, что ли?

Кивинов выглянул из-под крыла.

Возле бочки стоял коренастый парень в чёрной майке, по рукам его перекатывались внушительные бицепсы. Судя по внешнему облику, в детстве старушкам в общественном транспорте мест он не уступал. Легко приподняв бочку, он швырнул её в угол, чуть не задавив Кивинова.

Кивинов зажмурился. «Может, сорваться и рвануть? Пока очухаться успеет, я уже далеко буду. Нет, сиди, не дёргайся. Они не побегут, пуля догонит».

– Давай, тащи, – сказал культурист, расчистив место в центре гаража.

Второй трудящийся вытаскивал из кузова фургона куски грубо разрезанного корпуса легковушки. Сбросив один из них на землю, он спрыгнул, поднял его и перетащил в гараж. Культурист подключился к работе. Минут через пять они закончили разгрузку и, закурив, вышли из гаража.

Кивинов не слышал разговора – ему было не до того. Он думал об одном – лишь бы не засекли.

«Чибисы какие-то, а страусов нет? Они что, металлолом собирают? Хобби с детства. Пионеры. Даже галстуки вяжут, ха, пеньковые. Нога затекла. Они долго курить собираются? Ребята, это вредно, закругляйтесь, перекур окончен.

Без премии останетесь. Сгрузили и отваливайте. Если они через пять минут не уедут, я не выдержу и ногу вытащу, вот тоща-то это колесо мне на башку и свалится. Тьфу-ты, тут ещё и крысы. Только вас не хватало. Чем они тут питаются, резиной? Или железом? Пошли вон, соседки, я не вкусный, бр-р-р, какая гадость!»

– Поехали, – раздался наконец голос. Культурист подошёл к гаражу, закрыл двери и повесил замок.

Кивинов выдохнул и выпрямил ногу. Она приятно заколола. Вытерев футболкой лицо, он вылез из-под крыла, добрался до стенки и прильнул к незаметной снаружи дырочке. От гаража отъезжал зелёный фургон с чёрной полосой на борту. Номера Кивинов не рассмотрел, но машину запомнил. Через несколько минут он выбрался на крышу, спрыгнул и осторожно вышел на дорогу.

Волков стоял у окна в кабинете Дукалиса и наблюдал за толпой, что билась возле пивного ларя напротив. Окна были распахнуты настежь, сквозь решётки задувал освежающий ветерок. Дукалис сидел за столом и сверял с актом количество изъятых у одного подпольного изготовителя бутылок водки.

– Может, рискнём, продегустируем?

– Без закуси опасно. Хорошо, если он «Рояль» водой разводит, а если керосин?

– Да, рискованно, – согласился Волков и вновь стал изучать толпу, скрестив на груди руки.

– Посадили, сынок? – вдруг послышался жалобный женский голос под окном.

Волков глянул вниз сквозь решётки. Там стояла какая-то старушка и с состраданием разглядывала опера. Слава наморщил лоб, после чего так же жалобно ответил:

– Да, мамаша, упекли вот, сижу.

– У меня тоже сынок сидит. Вася Копейкин, не слыхал?

– Нет, мать, не помню.

– Если в тюрьме-то встретишь, привет передай, скажи, жива-здорова, пускай не переживает.

– Ладно, если встречу – передам.

– Как кормят-то вас, поди плохо? Смотри худой какой.

– Да, мать, на хлебе и воде сидим, да и это менты отбирают.

– Погоди-ка маленько, я сейчас в магазинчик сбегаю, колбаски тебе куплю.

Старушка засуетилась, порылась в сумке и пошла в сторону универсама.

Волков сел на подоконник и повернулся к Дукалису.

– Ну что, сколько там?

– Погоди, не сбивай, помоги лучше коробки передвинуть. Пока сто сорок бутылок.

– Хорошо. Жаль, отдавать придётся. Там на бой ничего нельзя списать?

– Посмотрим, но думаю, не больше пары пузырей.

– Да нам больше и не надо. Миша не пьёт, Эдик дежурит, а Кивинов умотал куда-то.

Волков слез с окна и стал помогать расставлять коробки по углам. Одна из бутылок была открыта.

– Во, сейчас продегустируем.

Слава достал стакан, налил половину, подошёл к окну и свистнул.

– Эй, мужик, иди, выпей, чтобы мне легко сиделось, в тюрьму увозят.

Крайний с очереди за пивом оглянулся, увидел стакан в окне и вприпрыжку подбежал к Волкову.

– Держи. – Слава привязал стакан к портупее и спустил из окна. – Глотни за меня.

Мужик выдохнул и опрокинул стакан в рот.

– Ну как? – поинтересовался Волков.

– Хо, – захлебнулся мужичок. – Спасибочки. Хорошая штука. Ещё не угостишь?

– Не могу, брат, остальное на зону возьму.

– Ну, будь здоров. – Мужичок вернулся в очередь.

– Пить можно, – резюмировал Волков. – За закусью кто пойдёт?

– Вместе сейчас сгоняем.

– Лады, давай закругляйся.

– Сынок, – послышался голос с улицы. Волков подскочил к окну и сделал грустную мину.

– Вот, перекуси. Ой, как бы тебе передать?

– Сейчас, мамаша, придумаем что-нибудь. – Слава отвязал от портупеи стакан и привязал пакет. Затем высунул конструкцию в окно и сказал: – Спасибо, мать. Клади в пакет.

Старушка стала перекладывать продукты.

– Всё, кушай на здоровье. Не забудешь, Вася Копейкин? Может, свидишься.

– Не забуду, встречу – привет передам.

– Ну, спасибо, родной, выходи поскорее.

– Ага.

Волков подтянул пакет к решётке и рукой достал свёртки.

– Так, что тут? Колбаска, сыр, хлеб, огурец. То что надо. Накрывай. Повезло и бежать не надо. Сервис как на Западе.

– У тебя совесть есть? Может, она это на последние купила?

– Можно подумать, я её просил.

– Между прочим, я, как юрист, усматриваю в твоих действиях 147-ю – мошенничество. Так что скоро ты её сына и вправду увидеть сможешь.

– Кончай балаболить, доставай свой наборчик. Мне почему-то из твоих рюмок больше пить нравиться, изжога не мучает потом.

Утром следующего дня Кивинов шагал по коридорам Большого дома. «Как в купейном вагоне, – подумал он, – двери, двери, туалет. Куда же мне тут? О, это здесь». Накануне он перезвонил Игорю Суворову и уточнил всё, что хотел.

Подозрения подтвердились. Чтобы устранить последние сомнения, оставалось сделать ещё один шаг.

Кивинов зашёл в кабинет.

– О, Андрюха, привет, каким ветром?

– Конечно, попутным.

В кабинете сидело четыре человека. Один из них встал, подошёл к Кивинову и протянул руку. Это был отдел, курировавший линию розыска без вести пропавших граждан. Сюда со всех районов стекалась информация о «потеряшках» и о найденных, но неопознанных трупах. Здесь она анализировалась, систематизировалась и загонялась в компьютер.

Сотрудника, поздоровавшегося с Кивиновым, звали Федей. В своё время он год работал в 85-м отделении, но тяга к мертвецам привела его в этот отдел.

– Что новенького, как Георгич? – Фёдор вернулся за заваленный всяческими бумагами стол, а Кивинов опустился в кресло напротив.

– Да нормально, воюем. Держим штурвал. А ты как?

– Да вот, смотри, – он ткнул пальцем в бумаги, – и вон в углу ещё столько же. Писанины на год вперёд.

– Работка не позавидуешь. Не надоело с макулатурой возиться?

– И не говори, во где! Ты прикинь, сколько бумаг надо исписать, карточек заполнить, чтобы оформить дело на без вести попавшего. По старым меркам это ещё куда ни шло, но сейчас – вилы. Каждый день кто-то пропадает. Компьютер поставили, а писанину не отменили, вот и мучайся. Труп находят неопознанный, а чтобы проверить, есть ли похожий потеряшка, надо гору бумаг перелопатить. И всё вручную, а народа мало. Ты-то зачем?

– Да успокойся, не переживай, что ты мне-то плачешься? У меня забот не меньше. Вон, министру внутренних дел скажи. Мне у тебя покопаться придётся. Хочу посмотреть все дела на мужчин, пропавших с машинами.

– Думаешь, это просто? У нас ведь все потеряшки в куче – и с машинами, и без. Тебе за какой период надо?

– Думаю, пока за год.

– Вон в том шкафу. Доставай папки, только осторожнее, не перепутай. Они по хронологии сложены. Располагайся у окна, листай.

Фёдор раскрыл очередную папку и стал названивать в морг.

Кивинов, вынув из кармана блокнот, принялся сосредоточенно листать дела.

Иногда, прочитав дело, он надолго задумывался, некоторые откладывал сразу.

Работа предстояла большая. Не вставая, он просидел так два часа. Просмотрев наконец последнюю папку, он спросил:

– Это всё?

– Кроме тех, что ещё из районов не поступили.

– То-то я смотрю, моего водителя нет.

– Когда он пропал?

– Недели две назад.

– Тогда ещё только месяца через пол к нам поступит.

– Понятно. С такой оперативностью только динозавров искать. Им спешить некуда.

Фёдор вздохнул:

– А что делать?

Кивинов попрощался с присутствующими, спустился по лестнице и вышел на Литейный. Ему нравился этот уголок Питера. От Литейного отходили тихие улочки, по которым он любил гулять, заглядывая в уютные кафе-подвальчики.

Недалеко, в красивом парке стоял кинотеатр «Ленинград», куда Кивинов, ещё будучи студентом, вместе со своими коллегами бегал с лекций. В то время здесь шли самые лучшие фильмы, и народ всё время толпился у касс. Ещё не знали видиков и кабельного телевидения. Сейчас по-другому. Возле афиш почти никого нет, как бы крут боевик ни был.

Кивинов шёл к станции метро. «Это всё, конечно, здорово, но что дальше делать, ума не приложу. Надо с Георгичем прикинуть. Ребятки, похоже, серьёзные. Но сначала прокатимся в Гатчину».

На другой день, вечером, приехав из Гатчины, Кивинов рассказал о своих сомнениях Соловцу. Тот, выслушав, заинтересовался, освободил Кивинова на два дня от дежурств и попросил держать его в курсе событий.

Кивинов заперся у себя и стал обзванивать гражданское население.

Утром следующего дня он встретился с одним своим знакомым гаишником, – молодым парнем по имени Вадик – сел в его милицейский «Жигуль», и они вместе рванули на другой конец города.

Через час они подъехали к кооперативной стоянке. Перед сторожевой будкой стоял мужчина в спортивном костюме и нервно перебирал пальцами. Увидав машину ГАИ, он направился к ней.

– Здравствуйте, – обратился он к инспекторам, когда те вышли из машины. – Моя фамилия Чернышёв. Сергей Иванович. Это вы мне звонили?

– Мы, мы, – ответил Кивинов. – Где машина?

– На месте. Но поверьте, я никакого наезда не совершал, проверяйте, пожалуйста.