Текст книги "Несчастный случай. Старые грехи"

6

У поста охраны вошедшие остановились. Прямо над стойкой на стене висела камера видеонаблюдения. Новак разглядывал камеру, совершенно игнорируя охранника, вытянувшегося перед ними по струнке.

Крепкий парень лет 25-ти был одет в военизированную форму. Его скулы отливали сизым, хотя он тщательно брился перед сменой всего каких-то пару часов назад. Наконец Новак опустил взгляд и осмотрел охранника с ног до головы, чем немало того смутил:

– Здесь один выход, верно?

Парень судорожно сглотнул.

– Есть еще служебный и пожарный.

Под взглядом этого человека он чувствовал себя виноватым, хотя и не мог понять, в чем именно. Но было похоже, что и главврач ощущал нечто подобное, потому что стоял слегка согнувшись, вполоборота, словно уступал свое право быть здесь главным. Об инциденте в клинике пока никто не знал, кроме самого Сушко и медсестры, случайно оказавшейся рядом с кабинетом в момент, когда доктор выскочил оттуда как ошпаренный. Охранник прокашлялся:

– Да есть, но они закрыты на ключ. Ключи – их два – у дежурной и старшей сестры.

Он перевел взгляд на Сушко, ожидая от того указаний, стоит ли ему и дальше отчитываться перед этим господином в штатском или, наоборот, проявить служебное рвение и спросить документы? Хотя весь облик этого господина прямо-таки кричал о его праве не только задавать здесь вопросы, но и распоряжаться всем движимым и недвижимым имуществом клиники. Меценат что ли? На мужчину с надеждой смотрела красивая женщина, нервно теребившая ручку сумки. Вот ее он уже видел однажды и знал, что она ходит к одному пациенту, только не мог припомнить к какому. Неужели суицид? Это первое, что пришло ему в голову!

Сушко постучал кончиками пальцев по столешнице стойки и охранник немедленно продолжил:

– Сегодня на работе только дежурная. Но мимо нее и мышь не проскочит.

– А мимо вас?

– Люди ходят. Врачи, сестры, посетители к пациентам… Входят – выходят.

– Вы на посту с утра?

– Моя смена с девяти. Когда пришел, тут все было тихо. Я не видел, кто приходил и уходил до меня. Обычно в выходные основное движение начинается ближе к обеду. Официально часы посещения у нас с 11:00.

Тамара согласно кивнула, она знала расписание. Воспользовавшись паузой, указала главврачу на камеру:

– У вас здесь камеры.

Сушко понизил голос:

– Проверил первым делом. Тимур не выходил.

Тамара покачала головой.

– От Тимура я могу ожидать чего угодно. Даже шапки-невидимки.

Сушко позволил себе усмехнуться. И только теперь охранник понял, что Тимур, тот самый нарванный мажорик из вип-палаты, сбежал. Всего-то! Охранник не удивился, не был тот похож на их обычного больного. Так, зажравшийся наркоман. О том, что в этом побеге косвенно виновата охрана, а значит, и он сам, парню пока еще в голову не пришло.

Новак первым прошел внутрь коридора. Сушко последовал за ним. Тамара еще раз окинула взглядом холл, прежде чем поторопиться следом за мужчинами.

Охранник все еще торчал за стойкой. На мониторе за его спиной поблескивало бирюзовое пятно – их «Тесла» на стоянке перед входом. Весь двор в радиусе пяти метров был как на ладони. Стайка воробьев порхала с места на место в поисках крошек. Вот бы случилось чудо, и Тимур как раз переходил через дорогу с пачкой сигарет и бутылкой пива, возвращаясь из ближайшего ларька. Но, кроме воробьев, больше не было ни души. Тамаре вдруг захотелось набрать Борю, но она знала, что на этот раз Виктор справится сам. Вернее, они с Виктором справятся. Вдвоем.

7

Исинская глина потемнела под струей кипятка. Воха невольно вздохнул, ну, пускай уже шу пуэр[1]1
   Сорт китайского чая, один из самых дорогих в мире.


[Закрыть]. Только бы чашки были побольше. Маленькие фарфоровые пиалы в его грубых пожелтевших на кончиках пальцах смотрелись до того нелепо, что все чаще он ловил себя на мысли – взять и раскрошить их одну за другой, глядишь, и Борька перестанет маяться всей этой новомодной хренью. Но на этот раз Боб налил ему нечто ярко-зеленое, взбивая это нечто в обычной чашке бамбуковым венчиком, похожим на помазок из бритвенного прибора, которым сам Воха никогда не пользовался, но помнил, как это делал во времена его детства батя, пока не отпустил бороду. Японский чай матча на вкус слегка горчил, а зеленая пена сверху напоминала санаторские кислородные пенки. Воха с трудом сделал первый глоток. Ничего так. Молотое сено. Главное, горячее.

Боб сидел на корточках перед буржуйкой. Перед тем как забросить очередное поленце, вытащил из пачки журналов и газет первый попавшийся глянец. На развороте улыбался Новак. Заголовок гласил: «Любимец Фортуны». Боб вспомнил эту статью, посвященную шумихе вокруг банка «Гарант», и вспомнил Добрынина, который организовал этот материал в помощь партнеру, когда Новак всеми путями пытался отбелиться. Один из этих путей и привел его сюда, в мастерскую к Борису Шульге. Пока Добрынин готовил очередное убийство. «Такие вот у тебя партнеры, Виктор Новак!» Хотя, чести ради, Боб тут же признал, что и сам не раз жал руку этой сволочи, даже красил ему именной номер «Добрыня» в качестве бонуса к ремонту «Кавасаки». Собственно, тогда и началась для него настоящая жизнь – он напал на след Портного. Так что Новак, в каком-то смысле, вытащил его из затяжного депрессивного бездействия.

Воха встал с диванчика и подошел к Бобу. Он, молча, выхватил из его рук журнал: «Вот, можешь и Витька5 пришпилить для наглядности!» – и лениво перелистал журнал, разглядывая фотки, на которых Виктор Новак позировал еще один, без Тамары. Даже если Калганов его и задел, Боб не подал виду, но перевел взгляд на стену, где висела доска с пришпиленными портретами жертв. За эти месяцы она обросла новыми. Боб потрепал потянувшегося Бо-бо, который облюбовал себе место возле горки поленьев. Пес лениво грыз край одного из них, заодно грея свою мохнатую морду. Воха наклонился к собаке:

– Что, Бобик?! Совсем про меня позабыл? А ведь по документам я твой хозяин! На5 вот тебе, кстати, вкусняшку принес.

Воха вытащил из кармана прессованную из жил кость, купленную в зооларьке по дороге. Бо-бо обнюхал ее и снова вернулся к полену.

– В следующий раз захвати кусок печенки, хозяин.

Боб закрыл заслонку печки и встал. Бо-бо тут же вскочил на лапы, не на прогулку ли? Но теперешний его хозяин уселся в кресло и потянулся к чашке с остывшей матчей. Воха кивнул. Намек друга он понял, действительно, мог бы и корма прикупить. А то сбагрил пса и не чешется. Опять Шульга прав. Как и давеча с Чукчей. Недавний визит в СИЗО испортил Вохе настроение на целый день, и он этого не скрывал. К тому же носился не жрамши с самого утра. Сам бы от куска печенки не отказался. А ему тут пенку сбивают, от которой живот свело пуще прежнего.

– Борь, давай лапшу в доставке закажем, а?

– Уже! На подъезде.

Воха вздохнул с облегчением.

– Признание Чукчи под вопросом. – Воха уселся рядом с Бобом, который подвинулся, освобождая место рядом с собой. – Эх, мне бы твою чуйку!

Боб долгим взглядом посмотрел на друга, хотя тот мог поклясться, что сейчас Шульга глядит сквозь него в прошлое, что в его зрачках колыхались верхушки сосен Ирпенского леса. Воха вспомнил тот день, когда чуйка Боба их всех подвела, и красные волосы Аллы Татарской на прелой листве вызвали у него резь в глазах. Потому что он, капитан милиции Калганов, тогда едва сдержал слезы. Никак не зачерствеет. А пора бы уже за столько времени.

– Портной купил признание Дорошенко. Только после этого у меня появились вопросы к Чукче.

Воха вернулся мыслями в настоящий момент.

– А на выходе что имеем?

Боб снова поднялся на ноги и стал загибать пальцы:

– Убийство Мостового и Воронько. Наложил на себя руки Игорь Татарский. В убийствах сознались двое. Оба признания – под сомнением. Значит, и самоубийство под вопросом. Простая математика, Вова!

– Не такая уж и простая, Боб. По первой серии, той, прошлогодней, которую Макс раскрыл, вопросов не было.

Воха не хотел спорить. Это получалось у него само собой. Но этим он только помогал Бобу формулировать данные.

– А это потому, друг Воха, что Максу не дали их задать. Сперва наши с тобой коллеги, а потом – Портной. Надо возвращаться к первой серии.

– Хорошо, что хоть по поводу Новака тебя попустило. – Бо-бо залаял и бросился к двери. – Должно быть, лапшу привезли. Хорошо, Боб, что они адрес уже знают и не блукают впотьмах. А то жрать охота, сил моих нет!

– А кто тебе это сказал, что попустило? – Боб продолжил тему Новака, будто и не слышал стука в дверь. – Мы же договорились – ты в это не влезаешь.

Наконец Боб пошел греметь засовом входной двери. Шпиц крутился у него под ногами. Видать, тоже надеялся на кусочек съестного. Хотя Боб и запрещал кормить питомца со стола, Воха всегда нарушал этот запрет, иногда таясь, а чаще в открытую. В конце концов, игру в плохого-хорошего полицейского никто не отменял! Воха сглотнул подступившую к горлу слюну. Война войной, а обед должен быть по расписанию. И за лапшу сегодня заплатит он, хотя Боб, по идее, мог бы и проставиться за Чукчу. Но Воха чувствовал себя виноватым и за пса, и за бестактность с журналом, и за все эти годы злоупотребления терпением друга, у которого и было всего-то: чужая собака да одержимость маньяком.

8

Атмосфера в кабинете Сушко накалялась все сильнее. Главврач налился краской, он все еще пытался оправдываться:

– Я не понимаю, Виктор Захарович, в чем конкретно вы меня обвиняете? Я всего лишь выполнял ваши инструкции.

В разговор вовремя вмешалась Тамара:

– Виктор, о каких инструкциях идет речь?

– Я не давал никаких инструкций. – Новак отвернулся к окну.

Сушко, протестуя, поднял руку.

– Вы лично велели мне выполнять капризы этого пациента, если они не противоречат здравому смыслу и не выходят за пределы клиники. И под моим личным контролем.

– Это были пожелания. – Новак повернулся к Тамаре. – Я тебе говорил об этом сегодня утром, хотел создать максимально комфортные условия пребывания для Тимура.

Сушко согласно закивал головой.

– Потому-то я сегодня здесь и оказался. Тимур попросил свидания со своей невестой.

Тамара удивленно подняла брови.

– Невестой? Первый раз слышу. – Ее голос от удивления прозвучал необычно высоко.

– Но он так сказал. Назвал Жанной. Просил устроить встречу в воскресенье, когда персонала меньше, чтобы глаза не мозолить. Я согласился при условии, что буду в клинике.

– А как вы связались с этой Жанной? – Тамара проверяла доктора. – Ведь у Тимура телефона, насколько я понимаю, нет?

– Тимур написал ей смс-ку с моего телефона и с моего согласия. Кстати, ей телефон только для смс и нужен.

– Не понял! – на этот раз удивился уже Новак.

– Она немая, эта Жанна. Точнее, слышит, но не говорит. Общается записками и смс-ками. Тимур указал место и время. Ответа не ждал.

– Номер сохранился? – ухватилась за ниточку Тамара.

Доктор хмыкнул. Если бы все было так просто, стал бы он огород городить.

– Тимур сразу же его стер.

Новак хлопнул ладонью по столу:

– Все ясно. Побег готовили. Но кто? Немая подружка?

– Тимур мог расположить к себе кого-нибудь из персонала. Он очень контактен, – поделилась догадкой Тамара.

– Это исключено! У нас запрет на личный контакт с пациентами! Это специфика подобных заведений, – вскочил Сушко.

– Значит, кто-то нарушил правила. Говорят же, что правила создаются для того, чтобы их нарушали.

Сушко сокрушенно покачал головой, а про себя ухмыльнулся: люди делятся на два типа – тех, кто придумывают правила, и тех, кто их нарушает. Новак принадлежал к первому, а Тимур ко второму. Вместе под одной крышей их было невозможно представить. Даже ради такой красивой женщины публичная личность, вроде Новака, не допустит наркомана-рецидивиста в семейной хронике. Это только коммунисты внедряли в сознание масс противную природе догму, что дети за родителей не в ответе. Капитал же, напротив, приветствовал всякие там Джонсоны и сыновья и прочие Ко. В голове доктора вдруг мелькнула мысль: а не сам ли Виктор Захарович организовал этот побег? Правильно рассчитав, что изголодавшийся по острым ощущениям Тимур ринется в омут с головой и, глядишь, там и останется, пока труп не прибьет к берегу. Все ж дешевле, чем оплачивать вип-палату третий месяц кряду. Главврач Сушко и сам принадлежал к первому типу, и за нарушение правил обычно жестоко карал. Поэтому, несмотря на то, что сегодня Новак его заставил понервничать, был всецело на его стороне, хоть и страшился обнаружить в себе такого вот радикала.

9

За каких-то сорок минут, которые они с Виктором провели в клинике, погода успела измениться. Солнце спряталось. Порывистый ветер нагнал тучи, и небо потемнело, отчего казалось, что уже наступил вечер. Новак подал Тамаре руку, поддерживая на ступеньках. Высокие каблуки сапог замедляли ее стремительную походку. Иначе бы она ринулась вперед. Искать, спасать. Носиться по городу, лишь бы не бездействовать. Виктор стискивал ее локоть сильнее, чем следовало. Но оба они этого не замечали. Тамара обернулась на здание клиники. Неожиданно вынырнувший из узкого просвета луч солнца добрался до медной таблички, которая вспыхнула неуместно ярко. Вот так и весна, вспыхнет и промчится, унося с собой ее молодость и последнюю попытку стать счастливой. Тамара с надеждой посмотрела на Виктора – ведь он решит и эту проблему, как решал все проблемы до этой. Она уже верила в его всесилие, иначе ей следовало бы признать, что она ошиблась и выбрала не того мужчину. Тучи снова сомкнулись, и серое небо отразилось в глазах Виктора, отчего взгляд его показался холодным. Прочел ее мысли?

Открывая дверцу машины, он вдруг резко развернулся.

– Пообещай мне одну вещь, Тома.

– О чем? – Тамара внутренне напряглась.

– Пообещай, что Борис Шульга не будет участвовать в поисках Тимура. Это его не касается.

– А я как раз собиралась ему звонить.

– Если ты так хочешь привлечь кого-то из своих друзей, можешь обратиться к Калганову. Это дело как раз в его компетенции.

Тамара нахмурилась:

– Даешь мне инструкции, как доктору Сушко?

– Всего лишь пожелания, Тома!

Тамара кивнула. Но после секундной паузы уверенно продолжила:

– Только знай, в любом случае Калганов подключит Бориса. Имел он в виду наши с тобой пожелания. Я в этом не сомневаюсь.

Новак отметил, что Тамара сказала «наши». Вряд ли с ее стороны это было проявлением деликатности, не в том она сейчас пребывала состоянии, чтобы мониторить его чувства. А значит, она начала противопоставлять их мир – миру Вохи и Боба. Скоро ей будет неприятно одно только упоминание о них. Это всего лишь вопрос времени.

– А я сомневаюсь. У Калганова есть амбиции и чисто технические возможности вычислить абонента, которому с номера Сушко послали сообщение. Здесь не нужна знаменитая «математика» Шульги.

Не желая больше обсуждать эту тему, Новак открыл перед Тамарой дверцу «Теслы». Тамара не хотела спорить и села в машину, потеснее запахнув полушубок. Машина успела остыть, и в салоне, после отапливаемой клиники, было холодно.

Новак обошел автомобиль и сел за руль.

– Никола Тесла. – Тамара вдруг искренне улыбнулась и тревога в ее глазах уступила место детскому тщеславию. – Я вспомнила еще одного ясновидящего мужчину. – Тамара пристегнулась.

Новак потянулся к ней и чмокнул в лоб. Он знал, что сейчас она говорила о нем, о Викторе Новаке, вернувшись мыслями к их утреннему разговору, а не о ненавистном Шульге, чье участие в этом деле, тем не менее, он предвидел. Тут и ясновидящим не нужно быть!

10

Лариса поставила греться термобигуди на тумбочку у розетки и пошла смывать с лица маску. Сегодня ей необходимо выглядеть хорошо. А это требовало усилий с ее стороны после ночных посиделок с Вохой и «Джонни Уокером», шагающим бодрой походкой на этикетке бутылки с виски. Сегодня ей предстояла корпоративная вечеринка в честь юбилея канала. 20 лет – срок приличный. Будет министр культуры, наверняка кто-нибудь из администрации президента подъедет и, конечно, куча всяких селебретиз набежит: певцов, артистов, светских див, среди которых появится и трансвестит Монро, непонятно, благодаря кому оказывающийся всегда в центре подобных мероприятий. Но не это волновало Ларису. Она беспокоилась о том, будет ли Желдюк, эпатажный театральный режиссер, который к телевидению относился с брезгливостью, но при этом публичными мероприятиями такого масштаба обычно не манкировал. Лариса ненавидела его с того самого дня, когда однажды перед прямым эфиром он полез на нее прямо в комнате для гостей. Ему до выхода оставалось четверть часа, чтобы загримироваться, нацепить петличку и собраться с мыслями. Но он выгнал гримершу, запер дверь изнутри на ключ и справился с юной журналисткой за пять минут. Тогда Островая еще не была ведущей криминальной хроники, а работала на подхвате одним из редакторов ток-шоу. Тучный, с длинными прилизанными волосами, оттопыренной нижней губой, Желдюк наблюдал за реакцией молоденькой редакторши, расстегивая молнию брюк, – закричит и сорвет эфир или все-таки стерпит? Режиссер хорошо разбирался в людях. Лариса стерпела. Ей была дорога ее работа, и скандал в начале карьеры вряд ли бы поспособствовал продвижению по карьерной лестнице. На нее бы показывали пальцами и перешептывались за спиной. А при первом же удобном случае уволили. Желдюк был фигурой значимой для мира искусства. Это ее бы обвинили в дешевом популизме, мол, она сама соблазнила звезду ради шумихи вокруг своей скромной персоны. Вспотевшая звезда напоследок сказал, что возьмет ее к себе в театр, потому что с такой фигурой, как у нее, нечего делать в этом рассаднике массового безумия и бездуховности. Он так и сказал, «бездуховности», не отдавая себе отчета в том, что только что совершил акт насилия. Лариса до сих пор не ходит в театр. Более того, она на следующий же день ушла в криминальную хронику, лишь бы держаться подальше от богемы.

Эта история живо всплыла в памяти, потому что сейчас она, по сути, снова ради карьеры позволила торговать собой. Ведь их отношения с Вохой, во всяком случае, с ее стороны, были абсолютно бездуховными, пользуясь терминологией эпатажного мэтра. Одно дело иногда встречаться и флиртовать с капитаном Калгановым, а совсем другое – жить вместе в его убитой двушке и под ручку выходить в свет. Но Новак обещал финансировать ее рубрику, а ради того, чтобы ее не закрыли, можно было пойти и не на такое. В конце концов, Виктор Захарович просто просил последить за Вохой, а вот то, что круглосуточно это делать будет гораздо проще, решила она сама. Что ж, сегодня ей предстояло впервые прийти на вечеринку с ментом и официально представить его в качестве своего бойфренда. Пока Лариса вздыхала у зеркала, накручивая пряди волос на бигуди и обжигая пальцы, Воха тоже, похоже, куда-то собирался. Он взял пистолет, сунул его за ремень под свитером. Поймав в зеркале внимательный взгляд Ларисы, замер. Постояв в нерешительности пару секунд, он, по-видимому-таки, передумал таскать ствол с собой и положил его в сейф. Запер на ключ, а ключ засунул в карман потертых джинсов. По внешнему виду и манере двигаться Лариса догадалась, что Воха «включил» мента и спросила напрямик:

– Вова, я так понимаю – клуб отменяется?

Калганов старался не смотреть подружке в глаза. Он мельком пробежался взглядом по ее отражению в зеркале, так было легче отказывать.

– Лара! Сходим в следующий раз. Его же не закрывают?

– Но это же корпоратив! Наша вечеринка! Вова!

– Раз ваша – иди одна. Я там буду белой вороной. Представляешь – мент среди журналюг!

Лариса внутренне возликовала. Вопрос так легко решился в ее пользу. Но с другой стороны, куда это намылился Калганов? Если в это дело замешан Шульга, в чем она почти не сомневалась, то ей нужно все знать. Сейчас это ее главная работа! Новак должен убедиться в том, что как информатор Лариса ему просто необходима.

– Вова, не груби! Ты же согласился! У тебя отпуск по ранению.

– Вот-вот! Видишь, какой я грубый. Испорчу вашу утонченную компанию. Рана почти зажила. Появились дела по работе.

Лариса стала перед Вохой, закрывая собой выход из комнаты. «Врешь! Не уйдешь!» Накрученные букли падали ей на глаза, и она раздвигала их тыльной стороной ладони, чтобы, боже упаси, не зацепить свежий лак на ногтях. Выглядело это забавно, но Воха воздержался от подколки, не в том сейчас Лара пребывала настроении, чтобы оценить комичность ситуации.

– Калганов! Мы вместе уже две недели! Я имею право знать!

Воха мягко отстранил подружку:

– Семнадцать дней. И вся жизнь.

– Как я буду выглядеть, если приду одна?

Воха понимал, что Лариса права, но в то же время он знал, что она не из тех, кого волнует, что о ней скажут другие. Общественное мнение, – как она сама не раз говаривала, – это мнение тех, кого не спрашивают!

Воха запомнил эту фразу, чтобы при случае ввернуть в разговоре с Носовым.

– Езжай. Я подтянусь. – Воха протиснулся в прихожую.

– Не уверена, Володя. Зная тебя… Но я готова все отменить, сидеть дома и безропотно ждать, если ты расскажешь, куда и зачем сорвался, на ночь глядя.

– Ничего интересного, – надевая куртку, отмахнулся Воха.

– А я чувствую – что-то закручивается. Может быть, мне взять камеру и с тобой?

Лариса выпятила грудь и подмигнула.

Воха прищурился.

– Так ты со мной ради сюжетов? Используешь?

Повисла неловкая пауза. Тик-так. Тик-так. Старые часы в прихожей отмеряли секунды. Лариса выбирала, обидеться на бойфренда или проявить заботу. «Эх, если бы не этот Новак».

– Глупости и сплетни, Калганов. Просто я волнуюсь за тебя. – Ей таки пришлось играть в заботу.

Воха отошел так же быстро, как и вскипел. Он нежно обнял Ларису и поцеловал в макушку с высоты своих двух метров.

– Извини. Я не знаю, когда вернусь. Как получится. Но рассказать пока ничего не могу. Не моя тайна. Да и ничего особенного – так, семейные дела моих друзей детства. Поверь.

Перемирие было восстановлено. Лариса потянулась с ответным поцелуем. Настроение у нее стремительно улучшалось. Сразу по двум поводам: и на корпоратив пойдет одна, и господину Новаку есть о чем доложить. Когда Калганов застегнул куртку и поспешно вышел, Лариса вернулась к зеркалу. Укладывая накрученные пряди шпильками в затейливую прическу, она прислушивалась к шуму лифта в коридоре. Повременив для полной уверенности еще пару секунд, она таки взялась за телефон. «Дела друзей детства? Так и доложим. Хотя, тоже мне тайны мадридского двора, наверняка что-то у этого Шульги с собачьей кличкой стряслось или у «Черной вдовы» Воропай». В окне старенький «опелек» чихнул и дернулся. Неужели сломался? Нет. Воха выехал со двора и мгновение спустя на дисплее у Ларисы высветился знакомый номер.

– Виктор Захарович! Это Островая. Тут такое дело…

11

«Хороший месяц – март: февраль отступает черным ходом, у парадной двери ждет весна. Самое время для перемен».

Джоан Харрис. Шоколад.

Воха поежился, отворачивая лицо от колючего ветра, швырнувшего горсть мокрого снега ему за шиворот. Под ногами чавкала грязно-снежная жижа. Он топтался на пороге уже пару минут, глядя, как внутри кафе «У Мамеда» горит теплый свет, создавая, как нынче модно говорить, «ламповую» атмосферу. Вохе захотелось забыть о цели своего визита и просто зависнуть тут на пару часиков с коньячком и крепким кофе. Покурить кальян со вкусом вишни, укутать ноги в отсыревших джинсах клетчатым пледом и смотреть на чужую жизнь за окном, угадывая судьбы случайных прохожих. Так они часто делали с Бобом. И Борька всегда выигрывал, в точности определяя профессию и возраст незнакомцев, правда, спрашивать у них документы для подтверждения потом приходилось Вохе, откровенно злоупотребляя служебным положением. А все потому, что у него, капитана Калганова, была заветная корочка, а у Боба нет. Шульга уволился из органов после того, как их шеф Петрович ему не поверил. Да, а кто бы поверил? Боб вычислил, что Макса убил не Колька Хмурый, подрывник из банды, а кто-то другой, тот, кого, в свою очередь, вычислил Макс. Теперь Боб был уверен, что Макс тогда вышел на след маньяка, серийника. Как они его теперь называли, Портного. За что этот маньяк Портной его и подорвал, замаскировав всю операцию под дело рук банды Хмурого. Мудрено и бездоказательно. Так Петрович и сказал. А может, и не так, Калганов при той беседе не присутствовал, но зная Петровича, был почти уверен, что приблизительно такими словами их разговор с Шульгой и завершился. Лучший аналитик отдела теперь гаражных дел мастер. Еще и поехал малость на всякой дзен чепухе. А долго ли поехать без службы, да без бабы? Эх, Борька! Борька! Упертый черт!

Пора было вернуться в реальность. На дверях кафе красовалась табличка «Закрыто». Но Воха прекрасно знал, висела она здесь перманентно, что называется, для отвода глаз. В это время суток сюда приходили только свои.

Наконец Вохе надоело ждать, пока его сочтут за своего, и он принялся жать на звонок и не отпускал палец, пока внутри не послышались торопливые шаги. В приоткрывшуюся дверь выглянул Петр Губа, подручный Вальтера. Как обычно в кепке-шестиклинке, злой и небритый.

– Не работаем.

Воха вовремя подставил ногу.

– А свет горит.

– Спецобслуживание. – Губа снова попытался закрыть дверь.

– Значит, хозяин на месте. Или у него выходной, как у всех нормальных людей?

Воха знал, чем поддеть Губу, тот сразу же бросился на защиту хозяина.

– Ты тоже на службе, гражданин начальник.

– Вот у меня как раз выходной. – Воха осклабился. – Я сегодня – частное лицо. А у вас тут лучший в городе шу пуэр. Прямые поставки из Китая.

Фраза сработала, как пароль. Губа открыл дверь, позволяя Вохе войти, но тут же, не особо церемонясь, преградил ему путь и знаком приказал ждать. Воха знал такую блажь за Вальтером: придавать любому действу в этом заведении некую таинственность. Когда Губа скрылся в глубине зала, скорее всего докладывать шефу о его визите, Воха позволил себе сесть на кожаный топчан в углу и громко высморкаться. «Когда же начнется эта чертова весна? Вопрос, конечно, риторический. А ведь для кого-то эта весна может вообще не наступить. Никогда. Если допустить мысль, что этот самый Портной существует. А даже если и нет, то Макс все равно погиб и его не вернуть».

В глубине души Воха завидовал Бобу, жажда мести держала того на плаву. А Вохе иногда становилось невыносимо тошно, и он начинал пить. Хотя от этого было только хуже. Все это время он жил с чувством, что вместо Макса погибнуть должен был он. Если б не странный договор с высшей силой. Впервые в жизни он молился во время облавы: «Господи, пожалуйста, не меня!» Теперь же, напротив, лез под пули, желая, чтобы таки его. Плакать о нем никто не будет. Тома, как ни скорбела по Максу, а Новака себе уже нашла. А Лариса? Его «породистая кошка»? Сегодня вон как распереживалась. Но нет. Эта их странная связь хоть и перешла в разряд сожительства, но никак не тянула на большее, ради Островой он себя беречь не станет.

Воха глянул на круглые часы на противоположной от двери стене. Надо же, почти такие, как в его прихожке, совковый антиквариат. Семь минут прошло. Наконец появился Губа. Уже без кепки, отчего показался ниже ростом, и знаком велел следовать за ним.

12

Воха огляделся. Клетки с кенарами стояли одна на другой, занимая целую стену. При виде незнакомца птицы встрепенулись, забили крыльями. Странная мысль пришла Вохе в голову, а что, если это души тех, кого не стало по приказу Мамедова, точнее Вальтера, ведь в криминальном мире он был известен именно под такой кликухой. «Тьфу ты. – Воха мысленно сплюнул. – Неужто становлюсь мнительным, а ведь еще молодой для этой хрени? Петрович уже без пяти минут на пенсии, а в подобные настроения пока еще не впадает. Как он там говорит обычно про всю эту эзотерику? «Ахалай-махалай» и учит зреть в корень: кому это выгодно?» Вряд ли Вальтеру выгодно запугивать посетителей своими птичками, хотя с Вохой, как ни странно, вышло именно так.

Вальтер уютно расположился на тахте, подобрав под себя ноги. При виде Калганова выражение его лица не изменилось. Он махнул рукой, и Воха принял этот жест за приглашение садиться. Но сесть вот так с ногами на низкую восточную тахту? Он не мог позволить себе такой роскоши: во-первых, он находился на чужой территории, а во-вторых, пришел к Вальтеру с просьбой, а не наоборот. Калганов придвинул к себе единственный в этом кабинете нормальный стул и постарался согнуться, чтобы оставаться на одной линии с хозяином. Потому что просить, глядя свысока, тоже как-то не комильфо.

На столике стояли две пиалы с расписными драконами по бокам. Похожие как две капли воды на те, что так лелеял в своем гараже Боб. Исинская глина или тайваньский фарфор? Воха не помнил, да и на фиг нужно. Его раздражало новое увлечение Боба чайной церемонией. Возможно, из-за влияния Вальтера, а может, потому что у него лично никогда бы не хватило времени на подобную ерунду: прогревать посуду, вымерять градусы кипятка, первый слив посвящать богам.

Из темноты кабинета выступила девушка в восточном наряде, скорее, в очень вольной его интерпретации, и разлила чай по пиалам. Вальтер дернул головой в сторону двери, и девушка бесшумно удалилась. Воха проводил ее взглядом. «Интересно, Вальтер спит с ней? Или считает ниже своего достоинства?»

Мамедов взял пиалу в раскрытую ладонь, сделал глоток и взглянул на Калганова:

– Раньше ты меня повесткой вызывал.

Воха едва не поперхнулся горячим чаем.

– Времена меняются, Данила Георгиевич. Но надо будет – вызову.

– Спасибо за откровенность, капитан. Знаешь, тебя уже больше месяца свои же пасут?

– Уже не пасут. Я, вроде, как герой. Хлопотно, – отмахнулся Воха.

– Давай, излагай. Ты, как я понял, по личному?

– И как только догадался? – Воха пожалел о сказанном. Ерничать с Вальтером не стоило.

Мамедов отпил глоток чаю и выдержал паузу:

– Невелико гадание. С другими делами друг твой приходит, Шульга. Я с тобой сейчас говорю, потому что хорошо воспитан. А с действующими ментами дел не имею. Разве что чайку попить.

Воха поторопился реабилитироваться и кивнул на пиалу:

– Пуэр?

Вальтер улыбнулся.

– Да, капитан, он самый! У пуэра история происхождения занятная! До сих пор его сбор проходит по принципу: «Пять раз сделать выбор и исключить восемь вещей».

– Это как? Расскажи, блесну потом перед Шульгой!

– Надо правильно выбрать день, время и место сбора, группу чайных кустов на плантации и веточки, с которых можно собрать самые лучшие флеши. Закон «восьми несрываемых» относится к чайным побегам без почки, со слишком крупными или слишком маленькими листочками, очень тонкой или изогнутой почкой, а также к флешам, изъеденным насекомыми, окрашенным в бледные оттенки или пурпурно-фиолетовый цвет.

– Про восемь несрываемых занятно. Похоже на схему крышевания районов.