Текст книги "Движуха"

– Я практически убежден, что так оно и было, – подтвердил Петрухин.

– А помимо убеждения – есть что-нибудь еще? В пользу этой версии? – осторожно, словно боясь спугнуть удачу, спросил Зеленков.

– Обижаешь, дружище! Естественно.

– Тогда – крыть нечем. Что называется: снимаю перед вами шляпу.

Купцов до дна осушил бутылку минералки и выдохнул о своем, о наболевшем:

– А знаете, братцы, оказывается, стояние в пробках порой настраивает не только на матерщинный, но и на философский лад. Вот и меня, по пути к вам, где-то в районе площади Победы, посетила одна глубокая мыслЯ.

– И какая же? – поинтересовался Костя.

– А что они вообще хотят от нашего расследования?

– Кто они?

– Твои боссы?

– Ну как… Хотят установить заказчика. С доказательствами, разумеется. И еще хотят… э-э-э-э… конфиденциальности.

– Это все понятно. Но какова конечная цель? – уточнил формулировку Купцов. – Просто мой профессиональный опыт свидетельствует, что потерпевший стремится найти своего обидчика в трех случаях.

– Это в каких же?

– Случай первый: он хочет уличить негодяя и сдать властям, каковые вынесут справедливый приговор. Второй: хочет свести счеты сам, по закону мести. И наконец, третий: терпила желает получить денежную компенсацию за свои мытарства. Так каковы мотивы твоих боссов, Костя?

Сигаретный дым в кабинете сгустился до физически ощутимой плотности.

– Они же бизнесмены, – после некоторой паузы ответил Зеленков с улыбкой. Вот только улыбка была невеселой.

– Они же бизнесмены, – повторил вслед за Костей Купцов. И попросил сигарету.

– Ты же бросил, – напомнил Петрухин, протягивая пачку «Мальборо».

– Я не бросил, я – приостановил, – машинально ответил Леонид. Думал он сейчас явно о другом.

В комнате висел слоями дым, трое матерых профи сидели и молчали.

– Значит, говоришь, бизнесмены? – повторил Купцов.

– Бизнесмены.

– Выражаясь старорежимным – «барыги»?

– Типа того.

– Барыга редко мечтает о мести, – резюмировал Леонид.

Он громко закашлялся и сунул только что прикуренную сигарету в переполненную пепельницу.

* * *

Барыге не нужна месть. Барыге нужны бабки. Поэтому объятые пламенем камикадзе из «Феникса» не обрушатся на «Манхэттен». Серое нью-йоркское небо, пробитое башнями «Америкэн-интернешенс-билдинга» и «Трамп-билдинга» вторично, после приснопамятного «Фаренгейта 9/11», не вздрогнет от клекота огненных птиц-мстителей. Нет, они, разумеется, туда прилетят, но только для того, чтобы поклевать жемчужных зерен в закромах золотой Уолл-стрит. Чужой «любимый город» может спать спокойно. Потому что… барыге не нужна месть, барыге нужны бабки.

Второй раз кряду Купцов покидал офис «Магистрали» в состоянии внутреннего клокотания и раздражения. Но если в первый раз его негатив был связан исключительно с непонятными до поры до времени действиями Петрухина, то вот теперь его негодование было обращено внутрь себя и адресовано исключительно себе любимому. Леонид поначалу даже не понял: с чего он вдруг так взъерепенился? Всяко ведь не из-за идиотских нью-йоркских ассоциаций, навеянных словом «Манхэттен» и памятью о городе, в котором никогда не был? И лишь теперь, выкатившись вместе с Димкой на улицу Казанскую и направляясь к зачаленному на стояке «фердинанду», он понял, что причина нынешней злости кроется в отчетливом осознании того факта, что он – бывший следователь Купцов – играет на поле барыги и представляет интересы барыги же.

– А чего ты, собственно, ожидал? – как можно нейтральнее спросил Петрухин, на раз-два раскусивший настроение напарника. – Ты все правильно щас сказал: барыга редко мечтает о мести. Нет, возможно, он о ней и мечтает. Но когда появляется выбор между мщением и денюжкой, выбирает, естессно, денюжку.

– И тебя здесь ничего не смущает?

– Абсолютно ничего. Это, брат, марксизЬм.

– Не знаю, марксизм это или, напротив, какой-нить мазохизм. Но в любом случае получается, что я сейчас работаю не ради того, чтобы поднять убийство и, извини за пафос, отдать убийцу правосудию. А за то, чтобы один барыга смог подоить другого, козыряя раскрытым убийством?

– Исчерпывающая формулировка. Мудро, глыбко.

– А тебе не кажется, Дима, что мы с тобой снова занимаемся мерзостью?

Петрухин остановился, уперся взглядом в напарника и заговорил медленно, с нажимом:

– Ох ты ж, какие мы стали нравственные!.. А когда ты брался за это дело – ты о чем думал? А когда вставал под знамена бывшего криминального авторитета по прозвищу Брюнет, а? Что, ностальгия по ментовскому прошлому замучила?

– Может, и замучила, – глухо сказал Купцов, отводя глаза.

Самое поганое, что Петрухин угодил в самую точку.

Ибо, вставая под «магистральные» знамена, Леонид и в самом деле не питал никаких иллюзий. В тот момент его действительно вела ностальгия по ментовскому прошлому, которое Купцов, впрочем, никогда не идеализировал. Так как в нем, в славном следацком прошлом, тоже всякого хватало: и дуроломства, и бюрократических загогулин, и липы. Но! Была и работа. Честная работа по очистке города Петра, Ленина и – не к ночи будь помянутого Анатолия – от подонков всех мастей.

– Нет, дружочек, это не ностальгия – это ты с жиру бесишься! – не на шутку завелся Дмитрий. – Тот же Брюнет дал тебе возможность заниматься Делом! При этом ты не связан рамками УПК. Ты получаешь за свой труд весьма немалые деньги. Чего еще тебе надо? Чего ты злишься?

Купцов промолчал.

– А злишься ты, дружочек, на своих коллег – бывших ментов – и… главным образом… на себя. Ответь, только честно: а с какого такого перепугу, собственно?

– Я… я не знаю.

– Да всё ты знаешь! Просто в тебе подал голос основной ментовский инстинкт: вор должен сидеть в тюрьме! А нынешний сценарий такого, похоже, не предусматривает. Вот потому ты и зол, следачок. Злой и нервный. Как баба беременная… Всё, чао, бамбино. Отгоняй «фердинанда» в стойло, а я прогуляюсь. Подышу перед сном свежим воздухом.

– Погодь, Дима…

– Ша, Лёня! На сегодня – всё! Дай мне провести остаток вечера без этого твоего мозгоебства и достоевщины!..

Петрухин резко развернулся и быстрым шагом двинул в сторону Невского проспекта. Оставляя приятеля один на один с его нравственными терзаниями. Однако, пройдя каких-то метров двадцать, Дмитрий на ходу вытащил мобилу и вызвал номер Голубкова.

Продолжающий отбывать номер в «Храме искусств» Брюнет далеко не сразу, но отозвался:

– Алё! Борисыч, ты? Что стряслось?

– Витя, ты географически сейчас где?.. Охренеть! И как долго ты там еще пробудешь?.. Да нет, просто назрела потреба побазарить… А это удобно? Супруга не загрызет?.. Ну смотри, только на меня потом не сваливай. Тогда через полчаса встречаемся в лобби-баре в «Европейской». Договорились. Конец связи!..

* * *

«…Лёнчик начал психовать. – размышлял/прикидывал Петрухин, потягивая виски в ожидании Брюнета. – Отчасти я его понимаю. Расклад-то ведь какой получается? А такой, что мы практически вышли на исполнителей. Может статься, конечно, что тверские жители Петров и Мирошников, билеты которым на вечер „черного вторника“ заказывала Татьяна, не при делах, но это маловероятно. Девять из десяти, что именно эти двое орудовали на Казанской. И что звонок в приемную “Манхэттен-Плюс” был докладом Митрохе или Бодуле о проделанной работе. Судя по всему – Митрофанову, так как именно он вскоре дал указание секретарше приобрести на вечер два билета до Твери. Гастролеры сделали свое дело – гастролеры могут укатить… И вот теперь мы на них вышли. Кстати, снова сделали это очень элегантно, аналитически. Мы вышли на них, и Лёня вдруг принялся психовать. Следак-интеллигентишко, мля!..

Я вот, например, мужик простой, без всяких морально-этических прибамбасов. Я – мент. Притом что и мне сия ситуевина тоже не шибко нравится. Потому как сейчас требуется что? Сейчас надо оперативно ехать в Тверь и брать эту сладкую парочку: здрасте, господа киллеры-шмиллеры, пожалуйте в Питер. Вас ждет там масса интересных встреч.

И вот отсюда и начинаются проблемы. Не в том смысле, что повязать этих орлов большая проблема. Хотя и она имеется, но дело все-таки не в ней. А впрочем… впрочем, и в ней тоже. После того как мы лоханулись при задержании Саши Трубникова, Лёнька сильно переживал. Он вида-то не показывал, но я ж не дурак. Мы с ним после той истории поехали ко мне и напились как последние сволочи. Я видел, с каким остервенением Лёня пил. Он ведь вообще-то этого дела не любитель, но тогда оторвался на всю катушку… Потом вышла маразматическая совершенно история с чиновниками из Минспорта. Она вполне могла бы стать почти анекдотом, да только в сухом остатке завершилась двумя трупами. Какой уж, к черту, анекдот? Лёнька-то в истории со Шмаковым вообще был ни при чем – это я все затеял. А переживал гражданин Купцов. Мы потом, когда схлынули эмоции, обстоятельно потолковали и сошлись на том, что самодеятельностью надо бы поменьше злоупотреблять. Расследование – это расследование, это, как говорится, наше. Но вот дальнейшие шаги – задержания, „аресты“ – стоит все-таки оставить государству. Или, по крайней мере, подходить к этому делу взвешенно. И вот теперь мы снова встали перед этой проблемой.

В принципе, конечно, можно выложить перед новыми боссами „Феникса“ отчет о проделанной работе с обоснованием выводов и фамилиями тверских ребятишек в последнем абзаце. Но им-то нужен заказчик! Им позарез нужен заказчик. С железными доказательствами. Они ведь и без нас догадываются, что к убийству Людоеда приложил руку господин Митрофанов. Ну и что? А ничего. Пока не будет показаний Петрова или Мирошникова, что на убой их подряжал Митроха, не будет и разговора. Значит, нужно ехать в Тверь… А Лёнчик некстати начал психовать. Вон как на улице на меня вызверился…»

Петрухин заказал себе еще соточку, закурил очередную («это ж какую сегодня по счету?») сигарету и продолжил размышлять о предстоящей командировке в Тверь. Вернее, о том, что делать с Купцовым? Потому как с таким настроением, как у напарника, лучше и вовсе не ездить…

Дмитрий думал-думал и к запоздалому появлению в лобби-баре Брюнета таки придумал:

«Может, Лёнька мне потом за это выпишет по полной схеме, – подвел он итоговую мозговую черту. – А может, наоборот, спасибо скажет. Но в любом случае, это – реальный выход…»

– Вить! Ради бога, извини, что помешал насладиться прекрасным!

– Наоборот, тебе спасибо! – отмахнулся Голубков, присаживаясь напротив. – Большущее «данке шён», что вытащил меня из этой… богадельни.

– Неужто все так плохо? Не впечатлили? ЛебедЯ?

– Да кабы еще были лебедЯ, а то ведь – сплошной модерЬн. От слова «дерьмо». Правда, я даже не знаю, что было хужее: сам балет или приехавшая с Одессы женушкина тетушка-балетоманка. У-у… грымза старая!.. Хрен ей между… Ну давай, докладывай: что там у вас стряслось? Я так понял, халтурка людоедовская срывается?

– Типа того.

– Неужто следствие зашло в тупик? А как же мой авторитет?

– Со следствием как раз все пучком, – успокоил Дмитрий. – Равно как с твоим авторитетом. Здесь – не с большой, как сейчас принято писать у журналистов, а с маленькой буквы «а». Короче: менее чем за неделю мы практически вышли на исполнителей мокрухи, но тут неожиданно наш с тобой общий знакомый начал психовать.

– О как? С чего бы это?

Петрухин допил виски и заговорил с плохо скрываемой досадой:

– На самом деле там цена вопроса – рупь с полтиной. Но, как выяснилось, не для Купцова. Которому, оказывается, мешает жить… совесть. Вот ведь хреновина какая. Представляешь?

– Немного представляю, – серьезно подтвердил Брюнет. – М-да… Вот вроде бы и совсем нематериальная штука совесть – ни увидеть, ни пощупать ее нельзя. А все-таки есть. И оказывается, жить мешает. Если, конечно, человек нормальный.

– А Купчина, к сожалению, нормальный. Здесь я с позиций общего дела сожалею, разумеется. Кстати, я собираюсь еще соточку махануть. Тебе заказать?

– Да я вроде как и сам пока еще платежеспособен, – типа оскорбился Виктор Альбертович, жестом подзывая барышню-подавальщицу. – Короче, я закажу, а ты пока давай излагай ситуацию: кто, чего, когда, как и на кой?..

* * *

В общей сложности Петрухин и Голубков просидели в баре около часа.

– О’кей, – кивнул Брюнет, после того как Дмитрий озвучил свой с колес придуманный план «нейтрализации совестливого Купцова». – Сделаю, коли так надо. Тем более что я кое-что слышал за этого Бодулю – дрянь человек, хрен ему между… Но вообще, Дмитрий Борисыч, если честно, не нравится мне, в какие игры вы нынче играете.

– Вот ты, Витя, чудак-человек! Думаешь, мне они, что ли, нравятся? – абсолютно искренне ответил на это Петрухин.

Глава третья

Санкт-Петербург, 23 августа, вт.

Петрухин прикатил в офис «Магистрали» лишь в начале шестого вечера. Прикатил голодный, усталый, потративший уйму времени и нервов на подготовку экспедиционной вылазки в Тверь.

Старт они с Зеленковым назначили на 23:00, с таким расчетом, чтобы прибыть на место с утреца. Ехать в конечном итоге решили на «фердинанде» решальщиков – тачка, конечно, не самая быстроходная, но зато в ее грузовом отсеке могли свободно разместиться двое завербованных Котькой бойцов из службы безопасности «Феникса». Да и для третьего человека оставалось вполне сносное койко-место. А все потому, что стараниями Купцова пресловутый «грузовой» давно был переоборудован в уютный салон с креслами, столиком, кондиционером, автономным отопителем и тонированными стеклами. Так что в случае необходимости в салоне «фердинанда» можно было с комфортом сидеть хоть сутки, хоть неделю. Хоть на рыбалку на нем, хоть в наружное наблюдение, хоть в командировку… в Тверь, за убийцей Людоеда…

Оставленный на «магистральном» хозяйстве, весь день проведшей в кабинете за разгребанием рутинных дел Купцов старательно делал вид, что изучает некие важные документы. А сам между тем искоса наблюдал за тем, как напарник молча собирает дорожную сумку. Складывая в нее фонарик, нож, травматический пистолет, наручники и прочие необходимые в подобного рода поездке ментовские причиндалы.

Какое-то время в кабинете висела тишина, давящего присутствия коей первым не выдержал Леонид:

– Ты все-таки принял решение ехать в Тверь?

– Пока у нас не будет показаний Петрова или Мирошникова, что на убой их подряжали отцы из «Манхэттена», дело не сдвинется, – подчеркнуто ровным голосом сказал Петрухин.

– А ты по-прежнему убежден, что его стоит… двигать?

– Двадцать тонн на полу не валяются, – пожал плечами Дмитрий.

– Согласен, деньги хорошие. Но ведь мы свою часть работы фактически сделали. Так что Зеленков вполне мог бы прокатиться и без НАС. – Купцов намеренно сделал ударение на НАС. Интонационно давая понять, что в Тверь он, конечно, отправится, но исключительно в качестве исполнителя «придури» напарника. – Да, если ты ищешь бинокль, то он висит на вешалке.

Буркнув «спасибо», Петрухин направился к вешалке. В этот момент в кабинет решальщиков без стука вошел Брюнет и преувеличенно бодро гаркнул с порога:

– Здорова, орлы! Чем занимаетесь?

– Да так… груши околачиваем, – ответил за двоих Дмитрий.

– Груши – это неплохо. Это витамины и вообще – вкусно. Вот только я вас от этого высокоинтеллектуального занятия все-таки оторву. Надо бы в командировочку со мной сгонять.

– Куда это?

– В Петрозаводск.

– О как! А когда?

– Завтра надо быть там. А поскольку самолета сегодня нет, придется добираться по железке. Поезд в десять ноль-пять с Ладожского вокзала.

– Я не могу, – открестился Петрухин. – Мне в Тверь нужно… срочно. Тетка у меня в Твери… старая… одинокая… Заболела. Помнишь, я тебе вчера говорил?

– Да, что-то такое припоминаю. Что ж, тетка – это святое. У меня у самого сейчас тетка жены из Одессы гостит. Хрен ей между… Но я как раз в большей степени на тебя, Леонид Николаич, рассчитывал.

– Это с чего вдруг? – насторожился Купцов. – Кстати, в первый раз слышу, что у нас существуют какие-то завязки в Петрозаводске.

– А их и не существует. Пока. Но в начале следующего года мы собираемся там филиал открывать. Вот и надо бы осмотреться, провести разведку на тему местных теневых влиятельных персон. По ходу могут возникнуть разные всякие юридические тонкости, в которых я не шибко разбираюсь.

– В части «юридических тонкостей» – это скорее к Асеевой вопросы, – как бы между прочим заметил Петрухин.

– Золотые слова. Именно с Яной Викторовной я и планировал поехать. Но у нее, как назло, ребенок заболел.

– Надо же. Экая, понимаешь, непруха, – поцокал языком Дмитрий.

– Вот-вот. А что я в такой ситуации могу? Приказать? Так ведь она, блин, юрист. Она меня каким-нить Трудовым кодексом как таракана прихлопнет. Логично?

– Ага, – машинально кивнул Леонид. – Она может. Прихлопнуть.

– Вот видишь! К слову, Яна мне твою кандидатуру и порекомендовала. Сказала, что у Леонида Николаевича образование высшее юридические и он всяко справится. В отличие от… хм… прости, Борисыч!.. от его приятеля-неуча.

– Есть такое дело, – весело подтвердил Петрухин. – Лично мы академиев не кончали. С трудом УК и УПК различаем.

– Ну так чего, Николаич? Сгоняем на два-три денька? И поработаем, и развлечемся маленько. Знаешь какие в Петрозаводске девки? У-у-у! Пальчики оближешь! Обратно уезжать не захочется.

Купцов недоверчиво качнул головой:

– Яна Викторовна? Сама порекомендовала?

– Именно. Сказала, что на Купцова в этом деле можно положиться. Мол, человек и грамотный, и надежный, – подтвердил Брюнет, заговорщицки подмигнув Петрухину.

Леонид «подмига» не уловил. Он слегка растерянно посмотрел – сначала на приятеля, потом на босса:

– Да я, собственно… я не знаю. Я ведь с Димкой собирался. В Тверь.

– На фига? У тебя ж, Леонид Николаич, извиняюсь, высшее юридическое, а не медицинское. Так ты в каком качестве собрался-то?

– В качестве морального поддержанта, – усмехнулся Дмитрий. – Ладно, Лёнька, в самом деле надо бы помочь господину олигарху. А в Твери я все улажу. Тем более что уже и с доктором Зеленковым договорился. Прикинь! Его мало того что с работы отпустили, так еще и парочку медицинских специалистов в помощь дали. По-любому справимся.

– Ну… ну конечно, – выдохнул Леонид с облегчением. – Только вы там, в Твери-то…

– Я знаю. Не волнуйся. Все будет нормально. Правда, Витя?

– Без вариантов, – согласился блестяще отыгравший свою роль Брюнет.

* * *

В начале двенадцатого «фердинанд» с Петрухиным, Зеленковым и двумя арендованными бойцами вырулил со стояночки «Феникса» и взял курс на Тверь. Бойцов звали Витя Соболев и Саша Горюнов. Второго решальщики уже неплохо знали – это был тот самый мордатый секьюр, который в день их первого визита на Казанскую пытался учить Петрухина правилам корпоративной парковки. Что касается Соболева, хотя внешне тот и смотрелся и помоложе, и потщедушнее Горюнова, тем не менее, по заверениям Котьки, в своем весе парень был чемпионом города по боксу и вообще «подавал надежды».

С ребятами из физподдержки Дмитрий познакомился сегодня днем. Зеленков завел парней из службы безопасности в свой кабинет и представил им Петрухина словами:

– Вот, знакомьтесь. Дмитрий Борисыч. В прошлом – сотрудник уголовного розыска. Отличный опер и порядочный человек… У него есть к вам предложение.

Суть дела «отличный опер» изложил очень коротко:

– Ситуевина, братцы, такая. Есть два мерзавца, за которыми, как минимум, одно убийство. Живут в Твери. Нужно поехать с нами туда и задержать. Сразу должен сказать, что определенный элемент риска есть. Равно как обязан предупредить, что наша операция абсолютно незаконна. Если есть сомнения – лучше отказаться сейчас. В качестве гонорара выделено по пятьсот баксов каждому. Вот здесь, – Петрухин похлопал по карману, – деньги. Выплата сразу после результата. Выезжать нужно сегодня вечером. Если есть вопросы – задавайте.

Вопросы у бойцов, безусловно, имелись, но задавать их ни Саша, ни Витя не стали. Авторитет Зеленкова среди рядового состава «Феникса» был весьма высок, и его рекомендация – «порядочный человек» – сделала свое дело. Оба согласились. Разве что более молодой Соболев, для очистки совести, все-таки уточнил у старшего товарища:

– Нет, ну если они в натуре убийцы – тогда чего ж? Дело нужное. Правда, Саня?

Горюнов в ответ лишь горько, сообразно фамилии, кивнул.

На том знакомство и мероприятие по оглашению вводной и завершились.

Карелия, ж/д перегон Деревянка – Петрозаводск, 24 августа, ср.

Согласно расписанию «658-й нескорый» прибывал в Петрозаводск в 6:40.

Ровно в шесть утра, в соответствии с предварительной договоренностью, в дверь СВ-купе деликатно поскребся вышколенный проводник и, пожелав ВИП-пассажирам «доброго утра», осведомился, подавать ли чай. На что получил от мрачного, невыспавшегося по причине лютого брюнетовского храпа Купцова ответ утвердительный: «Да, с лимоном».

Сам господин олигарх соизволили окончательно проснуться лишь к тому моменту, когда Леонид успел опустошить один стакан и приступить ко второму. Виктор Альбертович спустил свои могучие, густо покрытые шерстью ноги на стерильно вычищенный коврик, смачно, во всю пасть зевнул и, глянув в окно, благодушно промурлыкал:

– Долго будет Карелия сниться. Будет сниться с этих пор… Трам-пам-пам твои ресницы и чего-то там озёр… Ты чего такой смурной, Леонид Николаич? Как спалось?

– Замечательно, – деликатно буркнул Купцов.

– И мне тоже – отменно. Вообще, люблю поезда. Правда, в последние годы всё сплошь самолетами да «Сапсанами» передвигаться приходится.

– А «Сапсан» что, не поезд?

– Не-а, «Сапсан» – это все равно, что самолет на колесах. Сидишь как баран четыре часа кряду, немеешь телом и конечностями и пялишься в айпад… А я люблю так, чтобы на полочке растянуться, коньячку на два пальчика, больше и не нужно, плеснуть и, потягивая дринки, в окошко смотреть. А там, за окошком, такое кино крутЮт – куды всем этим «нейшенелам жеографикам»! – Брюнет мечтательно закатил глаза, но тут же скосился на Купцова и ревниво вопросил: – О! Не понял? А мой чай где? Чё за фигня?!

Он толкнул дверь купе и ухнул в коридор:

– Проводник! Два стакана Чайковского в студию! С лимоном!

– Сей момент, Виктор Альбертович! Уже несу! – раздалось в ответ лебезивое.

Экранчик лежащего на столике мобильного телефона Купцова загорелся синим, высветив значок конвертика. Леонид развернул текст сообщения.

– От Влада эсэмэска пришла. Они уже в Петрозаводске, на привокзальной площади. Пишет, что трасса – полное дерьмо. Чуть подвеску в твоей «вольве» не угробили.

– Я им угроблю! – для порядку проворчал Брюнет, принимая из рук тенью мелькнувшего проводника затребованного «чайковского». – Отпиши ему, будь ласка, чтобы, пока время есть, на заправку проскочили и полный бак залили. Нам сегодня много кататься придется… Кстати, тебе, Леонид Николаевич, доводилось в Петрозаводске раньше бывать?

– Нет, не сложилось. Хотя у меня здесь очень хороший знакомый живет, Коля Егоров. Вместе на юрфаке учились. Сколько раз меня зазывал: на рыбалку, на охоту, да хоть бы просто повидаться – и все не срасталось.

– Рыбалка здесь – будьте-нате! – авторитетно подтвердил Брюнет. – Да и охота тоже. Помню, пару лет назад мы с Нелидовым на вертолете в такую глухомань забрались – даже жутко сделалось. Так вот зверье там – совершенно отмороженное. В смысле непуганое. Его и стрелять-то неинтересно. Именно что не стреляешь, а расстреливаешь.

– Погоди! Говоришь, с Нелидовым? Это который?..

– Ну да, губер местный. Я его еще по Ленобласти неплохо знаю. Когда он с «тамбовскими»… Э-э-э-э… Короче, много там всяких военно-морских историй было, – явно опасаясь сболтнуть лишнее, Виктор Альбертович скомкал тему и отмотал диалог на пару фраз назад: – А твой приятель петрозаводский, он чем на жизнь зарабатывает?

– Замначальника районного отдела милиции.

– Не милиции, а полиции, – ухмыльнувшись, поправил Брюнет. – Что, так и не успел привыкнуть к новому названию?

– Нет, в мозгу пока не прижилось. Наверное, потому, что всю сознательную жизнь прожил с названием «милиция». Хотя то, что у нас именовалось «милицией», и не вполне соответствовало этимологии слова.

– Чему не соответствовало? А впрочем, неважно. Вот лично мне, Николаич, абсолютно по фиг: пусть они хоть как обзываются, хоть конными водолазами – лишь бы толк был. А вот как раз с «толком» покамест все не шибко кошерно.

– Согласен. Я тоже считаю, что совершенно неважно как прозываться, – кивнул Купцов. – Менты или копы? Да какая разница! Не сочти за пафос, но по мне так главное – чтобы совесть была у людей служивых. Осознание того, что они служат своему народу, Родине.

Виктор Альбертович барственно сложил руки на груди и сказал дружелюбно, безо всякого намека на сарказм:

– Что-то я в последние дни слишком часто слышу это, редкое по нынешним временам, слово.

– Какое именно? Родина?

– Совесть. А вот скажи мне, Леонид Николаевич, откуда ей взяться, совести-то? Если, допустим, ее у ментов не было раньше, откуда она теперь возьмется?

Купцов на секунду задумался и со спокойной рассудительностью ответил:

– На самом деле, Виктор, всё не так уж критично. Далеко не у всех сотрудников плохо с совестью. Лично я знаком с достаточно большим количеством людей из нашей системы: с кем-то по-прежнему дружу, с кем-то просто поддерживаю отношения. Так вот: все они – вполне нормальные, совестливые люди. И настоящие профессионалы. Да, порой они могут позволить себе нарушение дисциплины, могут позволить «где-то, чего-то, как-то». Но! Это «чего-то и как-то» никогда не выходило за рамки. Те, за которыми кончается порядочность и начинается нечто противоположное.

– Узнаю, узнаю брата Колю, – рассмеялся Брюнет. – Сейчас ты, возможно сам того не замечая, невольно обрисовал портрет нашего общего друга Борисыча.

– Разве? Ну может быть. Может, ты и прав… К слову, Виктор, я давно хотел тебя спросить, да все подходящий момент не подворачивался.

– Спроси, коли хотел.

– Что там за история у тебя в 2006 году приключилась? По Главку разные слухи тогда ходили. Но я, признаться, так толком и не понял: в чем трагедь и кто кого завиноватил? Вроде как даже Димка в ней каким-то боком поучаствовал?

Виктор Альбертович помрачнел лицом, отвернулся к окошку и некоторое время молчал. Затем допил остывший чай, заглотил лимонную дольку и, глухо откашлявшись, попросил:

– Знаешь, Леонид Николаич, давай мы за эту тему другим разом погутарим? Потому как врать мне тебе не хочется, а к душевному стриптизу я сейчас… хм… немного не готов. Тем более что история эта длинная. А у нас до прибытия осталось, – Брюнет скосил глаза на дорогущий «Лонжин», – минут пятнадцать. Надо бы еще морду лица умыть.

С этими словами Брюнет поднялся, снял с багажной полки сумку и принялся рыться в поисках заботливо собранных супругой банно-бритвеных принадлежностей.

Тверь, 24 августа, ср.

– …Па-адъем, станичники! – провожая глазами мелькнувший по правому борту «фердинанда» указатель «Тверь. 12 км», зычно прокричал сидящий за штурвалом Зеленков. – До финиша автопробега осталась последняя дюжина.

– А? Чего? – разлепил веки лишь пару часов назад закемаривший Петрухин.

Практически всю ночь в дороге он «просвещал» Саню и Витю, рассказывая о тех, кого им предстояло задержать. Дмитрий почти не скрывал деталей, справедливо полагая, что, во-первых, в такого рода делах обязательно должно существовать определенное доверие, а во-вторых, в случае успеха ребята и так многое узнают. После того как тема с «тверскими упырями» была всесторонне обсосана и обкашляна, сугубо для поддержания боевого духа Петрухин переключился на нейтральные байки и поведал бойцам несколько душераздирающих криминальных историй. Парни слушали его, раскрыв рот, до тех пор пока… пока все трое не задремали.

Так что остаток пути Зеленков провел в тишине и в шоферском одиночестве.

– Я говорю: до Твери – двенадцать километров, – продублировал Котька.

– А-а, – потягиваясь, кивнул Дмитрий и толкнул ближайшего к себе бойца, коим оказался Горюнов. – Господа спортсмены! На зарядку стаановись!..

Через десять минут колеса «фердинанда» пересекли невидимую черту и вкатили в Тверь.

По городу неторопливо ползли поливальные машины и на порядок активнее спешили по своим делам утренние пешеходы. С интересом рассматривая незнакомый город, Витя поинтересовался: а как, мол, вы будете искать этих своих уродов? На что Петрухин ответил весело:

– Тверь – город маленький, найдем. Куда они денутся?

– Но сначала, – внес с водительского места важную поправку Зеленков, – позавтракаем.

– Это само собой. Голодное брюхо к розыску глухо…

* * *

Спустя примерно час выездная питерская группа захвата недурственно откушала в местном кафе и теперь уже целенаправленно выдвинулась на поиск «своих уродов».

За руль на этот раз пересел Петрухин.

– Вот за что я люблю провинциальные трактиры, – расслабленно изрек Зеленков, – так это за то, что за каких-то 150 рублей накушаться можно от пуза.

– Главное, чтобы через час-другой не сделалось мучительно больно за бесцельно прожеванную котлету, – хихикнул Дмитрий.

– Спокойно! Котлета на самом деле была нормальной. И даже мясной. Это я тебе как гастритчик со стажем говорю.

Петрухин бросил случайный взгляд в окошко заднего вида – там сейчас во всей красе отражался боксер Витя. На короткостриженой голове которого красовалась черная «фениксовская» бейсболка с вышитой золотом птичкой.

– Витя! Я тебе еще в кафешке хотел сказать, да запамятовал.

– Слушаю, Виктор Борисович.

– Ты эту кепочку свою, фирменную, подальше прибери пока. Нам лишние опознавательные знаки ни к чему. Достаточно того, что мы и так, как последние лохи, на питерских номерах прикатили.

Горюнов покорно снял бейсболку. Петрухин удовлетворенно кивнул и внимательно всмотрелся вперед: туда, откуда навстречу «фердинанду» катила «Нива» и подмигивала фарами, предупреждая о засаде гайцов.

– Вот спасибо, братцы! – азартно отреагировал на проявление водительской солидарности Дмитрий. – Это как раз то, что нам нужно!

– Что? Уже они? Наши клиенты? – завертел головой Горюнов.

– Нет. Покамест всего-навсего моя горсправка…

Через несколько секунд Петрухин проехал мимо «жигуленка» с внушительной системой «мигалок» на крыше, метров через пятьсот развернулся и рванул обратно, стремительно набирая скорость.

Когда наперерез «фердинанду», размахивая полосатой палкой, бросился инспектор ГИБДД, стрелка на спидометре показывала «90».

– Да вы что, понимаете? – захлебнулся возмущением салажонистого вида гаец. – Это что, у вас в Питере так ездят, да?

– Ну извини, сержант, – снисходительно попросил Петрухин. – Извини. Мы только что с трассы. Сам понимаешь.

– Ну ни хрена себе – извини! Локатор показывает девяносто один кэмэ… нормально, а? Превышение скорости более чем на тридцать кэмэ/час! В зоне действия знака «дети», между прочим! Вы что же это, водитель? Па-а-прошу пройти в наш автомобиль. Будем фиксировать нарушение.