Книга: «Мастер и Маргарита»: За Христа или против? 3-е издание - Андрей Кураев

«За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык! За мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь!»

Разве вы не видите, насколько этот язык не в стиле Булгакова? Разве не видно, что от тонкого языка Булгаков именно в этом моменте переходит на тон откровенного площадного зазывалы, на тон советских газет, которые он терпеть не мог? Что это за цветастый карнавал? Любой человек, чувствующий прозу Булгакова, должен был бы углядеть в этом какой-то сарказм. Но, увы, Булгаков перемудрил — слишком много людей воспринимает его текст целиком и полностью за чистую монету. Читатель «от 50-х» и дальше, т.е. прошедший полный цикл советского литературоведения к языковой игре в классике оказывается неспособен. Подвоха уже не видит; 8. Булгаков с самого начала, и потом многократно апеллирует к фаустиане. А Фауст Гёте апеллирует к Книге Иова. Булгаков знал эти тексты, как образованный человек, — следовательно, эту линию он понимал. Если выстроить линию Книга Иова — Фауст — МиМ — что мы получим? Какой стержневой сюжет? А он есть — Сатане дается право прикоснуться к человеку. В Книге Иова Сатана разрушается социальную и телесную жизнь Иова. Но вот извратить душу Бог не позволяет — и Иов не сломлен. Фауст начинается там, где заканчивается Иов — Сатане дается право прикоснуться к душе Фауста. Сатана побеждает, душа Фауста его — но в последний момент душа Фауста забирается Богом. Почему? А потому что смертный не может устоять против такого воздействия. Это игра заведомо проигрышная — а значит результат не засчитывается. Мог ли Булгаков продолжить эту тему, и развить сюжет там, где Гёте закончил? Высшая степень извращения человеческой души —добровольная продажа её Сатане за земные блага. Ведь что происходит в конце — Воланд и Маргарита презентуют Мастеру его награду. Награда — унылая дача в Переделкино. Кураев подробно разбирает, почему «вечность» от Воланда это «осетрина второй свежести», что покой без света невозможен в христианстве — покой и свет синонимичны, а если покой без света — то это могила. И за что же Мастеру даётся такая «награда»? Не за исполнение ли заказа на написание «нового Евангелия», но теперь Евангелия от Сатаны? Не за «шмурыгающего носом» Иешуа, который будто сошел с советской атеистической брошюры (напомню, Берлиозу очень понравилось изложение Воландом части романа Мастера (значит Воланд его уже знал на тот момент?) — в черновиках он даже предлагает опубликоваться в своем журнале. Журнал, кстати, в черновиках тоже упоминается — это журнал Богоборец (явная отсылка к советскому журналу Безбожник)). Здесь есть над чем подумать. 9. Главная линия романа — мысль, что царство большевиков, где нет крестов, где взорваны храмы, где нечисть делает то, что хочет — это царство Сатаны. Сатана не приехал в Москву — Сатана здесь уже плотно живет. Просто в этот раз он прибыл физически. Блестящий момент, который был в черновиках, но который Булгаков счёл, по-видимому, слишком уж явным, и поэтому изменил. Речь идет о походе буфетчика Сокова в нехорошую квартиру за деньгами, превратившимися в резную бумагу. Буфетчик, несмотря на то, что он еще тот ворюга, богобоязнен — единственный персонаж в романе, которому удалось перекреститься (после чего черный берет превратился в котёнка, и расцарапал ему голову). И этот буфетчик, столкнувшись с нечистью, бежит туда, где от нечисти должны помочь — и это не НКВД.

«... В тенистой зелени выглянули белые чистенькие бока храма. Буфетчик ввалился в двери, перекрестился жадно, носом потянул воздух и убедился, что в храме пахнет не ладаном, а нафталином. Ринувшись к трем свечечкам, разглядел физиономию отца Ивана. — Отец Иван, — задыхаясь, буркнул буфетчик, — в срочном порядке... об избавлении от нечистой силы... Отец Иван, как будто ждал этого приглашения, тылом руки поправил волосы, всунул в рот папиросу, взобрался на амвон, глянул заискивающе на буфетчика, осатаневшего от папиросы, стукнул подсвечником по аналою... „Благословен Бог наш...“ — подсказал мысленно буфетчик начало молебных пений. — Шуба императора Александра Третьего, — нараспев начал отец Иван, — не надеванная, основная цена сто рублей! — С пятаком — раз, с пятаком — два, с пятаком — три!.. — отозвался сладкий хор кастратов с клироса из тьмы. — Ты что ж это, оглашенный поп, во храме делаешь? — суконным языком спросил буфетчик. — Как что? — удивился отец Иван. — Я тебя прошу молебен, а ты... — Молебен. Кхе... На тебе... — ответил отец Иван. — Хватился! Да ты откуда влетел? Аль ослеп? Храм закрыт, аукционная камера здесь! И тут увидел буфетчик, что ни одного лика святого не было в храме. Вместо них, куда ни кинь взор, висели картины самого светского содержания. — И ты, злодей... — Злодей, злодей, — с неудовольствием передразнил отец Иван, — тебе очень хорошо при подкожных долларах, а мне с голоду прикажешь подыхать? Вообще, не мучь, член профсоюза, и иди с богом из камеры... Буфетчик оказался снаружи, голову задрал. На куполе креста не было. Вместо креста сидел человек, курил»

Сатанинское колдовство не закончилось «нехорошей квартирой». Буфетчик уже выбежал из неё — но морок этот исходит не из квартиры. Морок этот повис над всей страной под властью большевиков. Стоит ли говорить, что этот слишком говорящий момент Булгаков заменил на невнятную и совсем не опасную больницу, где буфетчик просит предотвратить рак? Зачем ему это делать? Обыски у него уже были, на допрос его уже водили, часть дневников уже конфисковали. Думаю, не стоит объяснять. Кураев приводит сотни доказательств своей позиции — многие из них чрезвычайно убедительны. Нужно ли ко всем им относиться серьёзно, и без критики? Конечно нет. Но он даёт то, чего не дают советские литературоведы — он даёт религиозную трактовку данного текста, так, как мог трактовать его Булгаков — отец которого был профессором киевской духовной академии, дядя — священником, и который вообще был из, в целом, поповской семьи (его родственник — известный богослов Сергей Булгаков). Более того, он воспитывался именно в религиозной стране — и конечно он мог зашифровать формулу Пасхи в приход Воланда.

«В Страстную среду Иуда встречался с Синедрионом. И роман начинается с Великой среды: „атеистический синедрион“ (Берлиоз и Бездомный) решает, как еще раз побольнее уязвить Христа. В Страстную среду жена изливает миро (благовонное масло) на голову Иисуса (Мф. 26). В среду голова Берлиоза катится по маслу, пролитому другой женой (Аннушкой) на трамвайные пути.»

Весь ход московской части романа — искаженная, извращенная под влиянием Сатаны пасхальная неделя. Совпадения? Придумки? Андрей Кураев придумал то, что Булгаков вообще никоим разом в виду не имел, т.к. Кураев это священник, а в душе глубоко советские литературоведы таких аналогий не проводили? Ну-ну. Про литературоведов надо сказать особо — я читал третье издание книги Кураева (в интернете я нашел только первое), и там содержатся ответы на многочисленную критику автора. Главный аргумент критики: «Это наша корова, и мы её доим». Отец Андрей получил полной меркой — от площадного хамства до изысканных подколов и откровенного вранья с передёргиванием. В общем, повторилась история Олжаса Сулейманова, который на свою беду занялся «Словом о полку Игореве».

В своей книге «Аз и Я» Сулейменов разобрал большинство темных мест «Слова» — легко, непринужденно и отвратительно убедительно. Будучи тюркологом, специалистом по тюркским языкам, он без каких-либо проблем понял «Слово» лучше любого слависта-русиста. Потому что, оказывается, это произведение написано на страшном русско-славянско-половецко-кипчакском жаргоне, то есть кишмя кишит тюркизмами, которые автор вставлял в текст с той же непринужденностью, с которой сегодняшний менеджер говорит об офшорах, стартапах и прочих краудсорсингах. Выяснилась масса любопытных вещей. «Куры города Тьмутаракани», до которых «доскакаше» один из героев, наконец перестали кудахтать. Эти птички, так смущавшие веками переводчиков, оказались обычными стенами: «кура» — у тюрков «стена». «Дебри Кисани» из темных лесов, окружавших великий русский град Кисань, неизвестно, правда, где находившийся и куда потом девшийся, превратились в «дебир кисан» — «железные оковы». «Тощие тулы», хоронившие князя, обратились из совсем уж фантасмагоричных «прохудившихся колчанов» в худых вдов, обряжавших князя в последний путь. Ибо у тюрков «тула» — это «вдова». «Птица горазда», над которой тоже сломали голову многие переводчики, переводя ее как «очень быструю птицу», стала «горазом», то есть по-тюркски — петухом. И так далее и тому подобное. Смысл всего произведения в результате этих многочисленных изменений оказался кардинально новым, текст — почти неузнаваемым. Сказать, что слависты обиделись, — значит ничего не сказать. Книгу Сулейменова встретили гробовым молчанием. Ее существование как бы просто проигнорировалось. Но с тех пор ни одного нового перевода «Слова», ни одной серьезной работы о нем больше не выходило. Потому что писать о нем, не принимая во внимание правок Сулейменова, теперь невозможно. А признать их нестерпимо обидно. Источник

Примерно такой же разгром любящий потроллить дьякон устроил патентованным булгаковедам — с самого начала ткнув их носом в тот факт, что НИКТО из тех, кто занимался литературоведением МиМ не удосужился узнать, кто же такой «Герберт Аврилакский», рукописи которого, по его словам, приехал разбирать Воланд, и что же такое за «доказательство Канта», о котором герои говорят. Собственно, это не главная вина литературоведов. Если бредовые мысли Мариэтты Омаровны Чудакова о том, что Мастер это и есть второе пришествие Иисуса (она отождествляет Иешуа из романа Мастера, который из романа Булгакова с Иисусом из Библии, как вы поняли) это половина беды — что, в России мало безграмотных филологов? — то вот её деятельность по вытравливанию всех несогласных с ней это куда более опасная для литературоведения Булгакова вещь. Мариэтта Омаровна Чудакова (р.1937 г.), активно пользуясь своим статусом известного учёного и, что немаловажно, членом комиссии при Президенте РФ во вопросам помилования (1994-2000 г.) активно вытравливала любых конкурентов на ниве литературоведения Булгакова. Лидия Марковна Яновская (1926 — 2011), наверное, самая главная жертва Мариэтты Омаровны на ниве булгаковедения — после тотальной блокады всей её работы по Булгакову и развернувшейся компании по травле (она, в частности, выявила масштабные хищения документов Булгакова из государственного архива, куда имел доступ очень узкий круг людей, конечно, исследователей Булгакова) была вынуждены эмигрировать. Лишь в эмиграции она смогла нормально заниматься литературоведением Булгакова. Ну и блокада на её печать и упоминания о ней ослабли лишь после её смерти — тогда же в России выходит и главный труд по Булгакову: Последняя книга, или Треугольник Воланда Этот пример для многих показателен — современные молодые учёные идут исследовать Булгакова как выходят на минное поле — т.е. стараются не выходить вообще. Слишком опасное это дело, когда вокруг такие горячие авторитетные и влятельные старшие товарищи. Стоит ли говорить, что ересь прошла дальше — в школьных учебниках (Кураев активно приводит цитаты) Воланд оказывается «высшей мерой справедливости» — ау, какая справедливость? Страдают от Воланда то в основном невинные — главный виновник в судьбе Мастера, предатель Иуда из Москвы, Алоизий Магарыч, написавший донос на Мастера ради жилплощади — наказали ли его? Да не наказали никак — более того, он даже стал директором театра Варьете вместо Лиходеева. Если Понтий Пилат избавился от Иуды, то Воланду приятен этот Иуда — с ним все будет хорошо. Нашу школу Кураев называется «очень средней школой» — и здесь я готов с ним согласиться. Школа, прямо скажем, ниже плинтуса. Главный вопрос при определении «вектора» отношения Булгакова к роману является религия. И здесь главный вопрос — что для Булгакова был роман МиМ? Булгаков как писатель ориентировался на успех, и писать роман, который, он это знал, при его жизни издан не будет — это не коммерческий расчет. Тогда что же это? Булгакова нельзя признать сильно религиозным человеком — просто он им не был. Это был человек из интеллигентной религиозной семьи. воспитанный в христианской культуре, но ни в коем случае не практикующий христианин. Контактов с миром православия не зафиксировано, конфликтов тоже — просто это были два разных мира. Мог ли он сделать этот роман автобиографическим? Квартирный вопрос — вопрос, который волновал Михаила Афанасьевича чрезвычайно. Ради квартиры Булгаков продает душу — создает последнюю свою работу. Последняя работа Булгакова — пьеса «Батум». Пьеса, повествующая о юных годах и героическом пути юного товарища Сталина. Не отсюда ли «квартирный вопрос», который испортил москвичей? Не отсюда ли тема продажа души Сатане? Даже не продажа — дать попользоваться в мелкую розницу за копейки? А может все это вообще игнорировать? Это ж «фэнтези». Чего искать там какие-то смыслы, тем более религиозные? Ну да, Булгаков писал этот роман для людей, которые читали Библию перед прочтением — а сейчас он в школьной программе, и его читают люди как Евангелие. Т.е. вместо Евангелия Библии они получают Евангелие от Мастера, созданного явно под воздействием и через призму Сатаны. Не пофиг ли? Какая разница? Такой ответ тоже можно дать. У Андрея Кураева есть целая серия лекций, посвященных Мастеру и Маргарите. Вот одна из них. И я бы посоветовал послушать его лекции на эту тему, чем читать данную книгу. Причин две: 1. Кураев сам по себе чрезвычайно харизматичен, и слушать его просто интересно; 2. Лекция — это инструмент непосредственного воздействия, а книга это граната, брошенная на дальнюю дистанцию. И вот здесь я вижу главный минус книги — минус в гениальности Андрея Вячеславовича. Я глубоко убежден, что если б Андрею Кураеву понадобилось бы найти в Колобке божественную тему, и превратить колобка в литературу по катехизированию — он бы смог это сделать. Просто он профессионал. Он мастерски берёт аргументы, и все их переделывает под себя. В плане полемики я не знаю церковного деятеля, который бы действовал так же ловко, умно, притом тонко и интеллигентно. И вот это пугает — я вижу лекцию Андрея Кураева и вижу, что говорит он искренне и убежденно. Я читаю книгу, и не до конца понимаю — он искренен или он натягивает сову на глобус, и делает это настолько ловко, что и сове не больно, и глобус влез? Его книга все-таки литература миссионерского характера — и это чувствуется. Если в устной речи попытки «мягко отмиссионерить (его глагол, используемый им как рекомендация по выбору жены для священника, что, мол, не надо брать жену из семьи священников — она вам весь мозг выест, как там её папа делал, и что он делает не так. Берите жену на ближайшей дискотеке, отмиссионерьте её, катехизните, и будет вам идеальная жена)» не так заметны, то в книге они иногда чувствуются. Я ощущаю себя объектом воздействия, а когда это делает не какой-нибудь «поп — толоконный лоб», а хитрый и умный человек — это чуток напрягает. 70% фактов из книги повторяются в его лекциях. Да, в лекциях мало ссылок — но для первичного понимания его позиции лекций вполне хватит. И их (лекции и книги) я бы порекомендовал тем, кто устал от «односложных» ответов, кто готов дать себе труд попытаться увидеть за примитивным фасадом прозы Булгакова нечто большее, чем просто «сказку о путешествии дьявола в Москву» — людям, которым интересна серьезная литературная игра. И после этого я вам советую перечитать роман (с черновиками) заново. Гарантирую, что вы прочитаете иное произведение. Есть примитивные литературные игры — это игры из серии: «Увидеть за Воландом товарища Сталина». Обратите внимание — Воланд с акцентом говорит, и Сталин говорит с акцентом! Бинго. Это литературоведение, которое не требует от читателя никаких знаний дополнительно, ни работы с источником, ни базовой культуры, ни начитанности — фастуфуд в литературоведении. А есть литературоведение умное — Кураев предлагает сыграть в него. Но принимая приглашения протодиакона помните, что это может быть только игра. Пожалуй, это будет моим главным советом. «О большем я вас и не прошу».

Естественно, книга "Мастер и Маргарита" - не булгаковская, а кураевская - попала в личный список must read, и вот наконец я это личное обязательство выполнила.

Начинает отец Андрей с признания, что полюбил эту книгу, будучи атеистом, задолго до того, как стал студентом семинарии. И до того, как её включили в обязательную школьную программу. Школьной однобокой подаче классики вообще и Булгакова в частности достаётся от него едва ли не больше, чем коллегам-булгаковедам:

Не все великие книги можно и нужно вмещать в школьную программу. Роман Булгакова заслуживает труда личной и взрослой встречи с ним.

А потом атеизм сменился верой - и изменился взгляд на книгу. Даже начали терзать червячки сомнения: как может христианин любить эту книгу? Может ли он ею не возмущаться?!! Да правильный ли я христианин, в конце концов, если книга мне по-прежнему нравится?.. Такая возможность есть, и именно с этой позиции написана вся книга Кураева:

Михаил Булгаков - сын профессора богословия. Я тоже профессор богословия (...). Так что мои именно "богословские очки" могут оказаться отнюдь не лишними для чтения этого романа. Мой подход не претендует на исключительность и эксклюзивность. Роман многомерен. И поэтому многие его трактовки могут сосуществовать по принципу "не вместо, но вместе".

Не хотелось бы пересказывать книгу, она написана нескучно, хорошим русским языком, и кому надо - прочтёт. Поделюсь только несколькими моментами, на которые смотрела - но не видела, читая и перечитывая роман.

Роман писался в годы жесточайшей цензуры, правился и переписывался несколько раз. Тяжело больной Булгаков, в надежде увидеть свой последний роман опубликованным, в последней редакции очень многие моменты смягчил даже не по требованию цензоров официальных, сколько по требованию своего внутреннего цензора. Поэтому к черновикам обращаться не только можно, но и нужно, если хочется разобраться в книге глубоко.

Практически все исследователи романа во многом опираются на дневники Елены Булгаковой. При этом мало кто обращает внимание на то, что (цитирую):

Булгаков уже пережил обыск в своем доме и изъятие дневников (1926 год). И с той поры сам он дневниковых записей не делал. Но с 1933 года и до самой смерти писателя дневник, по его настоянию и часто под его диктовку, вела Елена Сергеевна. Я не могу из этого сделать иного вывода, как тот, что дневник Е. С. Булгаковой изначально велся в расчете на чужие глаза.

Так можно ли опираться на такой документ, считая: написано Еленой Сергеевной = истинно, не написано = нет такого и быть не могло?..

В романе нет положительного героя. Это не мастер, ибо он безволен: роман написан им по велению Воланда (доказательству этого посвящена не одна страница книги), в покой он уходит по настоянию Маргариты, самому же ему комфортнее всего было... в психушке, куда он пришёл по доброй воле (часто мы об этой детали забываем, Кураев же напоминает). Это не Маргарита, ибо она - во-первых, ведьма, во-вторых - просто женщина на грани самоубийства, которая проговаривается Азазелло: не заметь в то утро мастер её отвратительных жёлтых цветов - руки бы на себя наложила. Это не профессор Понырев (Иванушка Бездомный), который своему пускай мимолётному, но всё же прозрению, предпочёл забвение - и головокружительную профессорскую карьеру. (Как?.. Ведь он же неуч?.. А вот так. Кураев доказывает, что Иван стал профессором отнюдь не истории, а философии - в советско-коммунистическом смысле слова, т.е. деятелем пропаганды, и так преуспел в новой профессии, что квартиру от государства получил). Память возвращается лишь раз в году - в ночь весеннего полнолуния...

И даже Иешуа - не положительный персонаж. Он даже не равен Иисусу: Иисус действительно существовал, как говорит Воланд, но дальше, в "пилатовских главах", мы слышим лишь имя Иешуа Га-Ноцри, причём не как о новом мессии и ниспровергателе идолов, а как о юродивом, заискивающе смотрящем на Пилата... Это НЕ Иисус Нового Завета, а... Иисус Эрнеста Ренана. Или Иисус Льва Толстого. Не Сын Божий, а просто человек с, так сказать, пацифистским мировоззрением. Если хотите - хиппи двухтысячелетней давности:

Если сосредоточиться на отрицательной программе, то есть на том, каких черт Иешуа лишен, – то перед нами Иисус Ренана. И вообще «исторической школы атеизма». Но у Иешуа есть позитивная программа. Есть главный тезис его проповеди. Это радикальный пацифизм. Кто в мире Булгакова утверждал, что: 1) Иисус реально существовал; 2)Он не был Богом и не воскресал; 3) что главное, чему Он учил, – это всепрощение и пацифизм? Наиболее яркое (а на советском культурном пространстве и наиболее авторитетное) лицо, представлявшее эту версию, – это Лев Толстой. В 30-годы с каждым годом его авторитет все возрастал: советская власть простила Льву Николаевичу его графство, объявила классиком и начала издавать 90-томное полное собрание сочинений. Конечно, в это собрание входили и «богословские» труды Льва Толстого, отрицавшие Божественность Христа. У Корнея Чуковского в «Воспоминаниях о М. Горьком» есть точная заметка: «Была Пасха. Шаляпин подошел к Толстому похристосоваться: – Христос воскресе, Лев Николаевич! – Толстой промолчал, дал Шаляпину поцеловать себя в щеку, потом сказал неторопливо и веско: – Христос не воскрес, Федор Иванович… не воскрес…».

И последнее, на чём я хочу остановиться - это время действия московских глав. У Булгакова постоянно упоминается весеннее полнолуние. Даже отбытие Воландовой свиты происходит в миг, когда Москва залита луной:

В романе постоянно подчеркивается, что Москва залита светом весеннего полнолуния. И действие романа разворачивается на пространстве от среды до воскресной ночи. Сопоставляем: первое воскресенье после весеннего полнолуния... Да это же формула православной Пасхи! В эпилоге вполне прямо намекается на это: «Каждый год, лишь только наступает весеннее праздничное полнолуние...». А если учесть неоднократные упоминания о мае, выйдет, что речь идет о поздней Пасхе. Это, в свою очередь, значит, что 14 нисана иудейского календаря (время действия «пилатовых глав») осталось далеко позади. События разворачиваются на Страстной седмице православного литургического календаря.

При таком ракурсе многие комические события приобретают горьковатый оттенок. И даже посетителей варьете перестаёшь воспринимать как несчастных жертв блестящего мошенничества: не захотели провести Чистый Четверг в кругу близких, отправились на сеанс чёрной магии - чего же вы ещё ожидали?.. Радуйтесь, что хоть живы остались!.. Засим откланяюсь, потому что иначе отзыв превратится в пересказ, который по объёму будет не намного меньше самой книги. Моя оценка книги:

Диакон пишет понятным языком, без нерва, дружелюбно и деликатно спорит с оппонентами. Помните у Галича: "А бойтесь единственно только того, Кто скажет :"Я знаю как надо!" Категоричности нет у него. И в тоже время, он смело спорит со всеми булгаковедам (я ,к сожалению , их пока не читала).

Вывод автора: роман не является антихристианским. Андрей Кураев это убедительно доказывает своим исследованием. Роман сложнее порождаемых им восторгов или сатанинского клейма . Под "брендом" Православия в наше время намного больше дурных книг издаётся на которые стоит обратить свой взгляд РПЦ.

Книга содержит много полезной информации расширяющей кругозор в целом. Однако,Андрей Кураев советует убрать роман из школьной программы. Рано мол детям. Кроме всех прочих аргументов потому, что многие девочки хотят быть ведьмами после прочтения . А парни требуют справедливости любой ценой, даже путём сделки с дьяволом. И действительно, парадокс в том, что люди разучились договариваться друг с другом, но зато готовы договариваться с Воландом, Мефистофелем и любой другой нечистью. Вообщем, сначала надо научить детей рассуждать, привить чутьё.

Конечно, в книге Кураева есть с чем спорить ( если конечно собственной аргументации хватит), но она точно будет интересна всем поклонникам "Мастера и Маргариты".