Текст книги "Садовник из Очакова"

Выпили. Игорь поднялся с табуретки.

– Я посплю!

– Так… Я приду, а вас, значит, уже не будет? – спросил Ваня.

– Не будет, – кивнул «милиционер». – Но я через пару деньков вернусь. Как маму твою зовут? На всякий случай?

– Александра Мариновна…

– Мариновна?

– Ну, можно и Марьяновна. Дед мой болгарином был, звали Марин…

– А-а! – протянул Игорь и вышел из кухни.

Зашел в комнатку с нераскладывающимся диваном.

Опустил на пол пакунок с рыбой, разделся и, сложив аккуратно на табуретке форму, а поверх нее ремень с кобурой и фуражку, залез под одеяло. Во рту щекотался кислинкой вкус очаковского вина. Перед глазами стояла Валька-рыжая с огоньком задора и азарта в зеленых глазах. В ушах звенел ее голос. Тепло тела Игоря, не находя выхода из-под тяжелого ватного одеяла, стало там же, под одеялом, и накапливаться. Накопившись, сморило оно его, сморило и перенесло нежными руками, опустило в кокон сна, откуда, отоспавшись, любой выпорхнет полной сил бабочкой, чтобы упаиваться до следующего сна свежестью нового дня жизни.

Глава 11

– Эй, ты что, не вставал еще? – удивленно воскликнула Елена Андреевна, стоя над кроватью сына. – Задохнешься еще во сне! – она сдвинула одеяло с накрытого с головой Игоря. – Скоро половина первого!

Игорь поднял голову, посмотрел на мать.

– Че это у тебя взгляд мутный? – удивилась та. – Выпил, что ли, вчера?

А во рту очаковское вино кислит, в голове что-то невесомое раскачивается, мешая думать. Опустил Игорь голову на подушку. Краем глаза пакунок газетный на полу у кровати заметил.

– Вон, – показал рукой. – Возьми! На обед будет…

– Так я на обед гречку варю, – проговорила Елена Андреевна, но пакунок подняла, понюхала.

– Че ж ты в холодильник не положил? Рыба ведь?

Игорь кивнул.

– Сил не было, – признался чуть хрипловатым голосом.

– Ну, полежи еще, – смилостивилась мама. – Я, как готово будет, позову! А что это за форма? – Елена Андреевна остановила взгляд на фуражке, под которой аккуратной стопочкой сложено было старое милицейское обмундирование. – Работу, что ли, нашел? Охранником?

– Нет, это я так, хохмы ради, – отмахнулся Игорь. – У Коляна день рождения был, в стиле ретро…

Этого объяснения оказалось для Елены Андреевны достаточно. И она вышла, забрав с собой завернутую в газету рыбу.

Оставшись один в комнате, Игорь поднялся. Первым делом милицейскую форму в шкаф спрятал, а сам в спортивный костюм оделся, на ноги – тапочки кожаные с мехом внутрь. Стопам сразу мягко и уютно стало, и поднялось это ощущение доброго уюта от ног к голове. И голова успокоилась, всё в норму вернулось. Всё, кроме вкуса во рту.

Чистил Игорь зубы минут пять. Чистил жесткой зубной щеткой, вспоминая вкус зубного порошка, найденного у Вани Самохина.

«Вот бы рассказать Степану, – думал Игорь, глядя в зеркало над умывальником и слушая журчание водяной струи. – Но нет, не поверит… Если б доказательства?!»

На лице улыбка выскочила. Самодовольная.

– Обедать! – донесся до слуха крик мамы из кухни.

Как только Елена Андреевна попробовала жареной рыбки, на лице у нее омолаживающий выражение лица восторг выступил.

– Господи! Вкуснотища какая! Я сейчас! – Она выскочила из-за стола.

– Ты куда? – удивился Игорь.

– Я только соседку позову! Боже мой, какая вкуснотища! Ну, точно как в детстве! – приговаривая, она вышла торопливым шагом в коридор. Игорь пожал плечами, слушая, как хлопнула входная дверь. Добавил масла в гречневую кашу. Скатал вилкой «в рулончик» поджаристую рыбью кожицу, сунул в рот.

«Действительно, – подумал. – Вкусно! Но не настолько, чтобы из-за стола выпрыгивать и куда-то бежать!»

Мать вернулась с соседкой Олей минуты через три. Засуетилась, выставляя на стол еще одну тарелку и вилку. Насыпала горку гречки, глосика жареного рядом уложила.

Тетя Оля первым делом рыбу попробовала, и лицо ее застыло в задумчивости. То есть все лицо, кроме рта, застыло. А губы медленно шевелились, доказывая, что не без дела она сидит. Прожевав, тетя Оля кивнула.

– И где ж это вы такую купили? На рынке? – спросила она. – Живая, что ли была?

– Не живая, а только что пойманная, – пояснил Игорь.

– Как же это: только что пойманная? Это ж морская, а пока довезешь! – усмехнулась Оля. – Это тебя, видно, продавщица надула! Заморожена она была, точно!

– А вкус? – с едва заметным возмущением в голосе спросила Елена Андреевна. – Вкус-то ведь какой?

Соседка пожала плечами.

– Консервантов, может, добавили. Сейчас – всё химия вокруг! Химия, да это «гэмэо» искусственное. Хочешь – такой вкус, хочешь – другой сделают!

Елена Андреевна тяжело вздохнула и опустила вилку на стол. Игорь заметил, что настроение у мамы испортилось. Посмотрел он на соседку недобрым взглядом.

– Вы извините, теть Оля, что мама вас побеспокоила! Вы ведь, наверно, заняты чем-то были… А тут из-за какой-то мелочи вас из дому выдернули… Вы это, возвращайтесь!..

– Да ладно уж, всё равно вышла, – отмахнулась она рукой от Игоря, словно и не заметила никакой колкости в сказанном.

И продолжила соседка увлеченно есть рыбу с гречневой кашей, да к тому же довольно энергично.

Игорь доел одного глосика, второго из сковородки, что по центру кухонного стола стояла, в свою тарелку переложил.

Мама тоже вернулась к трапезе, только ела она теперь вяло, без аппетита.

Игорь на соседку взгляд бросил. Заметил, что она уже свою рыбку доедает и на последнего глосика, что еще на сковородке лежит, поглядывает. Игорь поднялся. Взял сковородку со стола, накрыл ее крышкой и поставил на плиту.

Снова присаживаясь на свое место, встретился Игорь с тетей Олей взглядом.

– Извините! – вырвалось у него. – Мама думала, вам понравится!..

– А мне что? – надула губки соседка. – Мне нравится. Я камбалу люблю!

– Это не камбала, это «глосик», – поправил ее Игорь раздраженно.

И она замолчала, опустила взгляд на свою недоеденную гречку в тарелке.

– Как садовник? – соседка обернулась вдруг к маме, желая, видимо, повести разговор в сторону своей полезности.

– Да вот, ушел несколько дней назад и пока не возвращался, – ответил за маму сын. – Может, собутыльника нашел где?!

– Да он же не пьет! – взволнованно воскликнула тетя Оля.

– Много сделал, – подала голос и мама, обернувшись к соседке. – Спасибо, что привела!

Соседка успокоилась, улыбнулась. И, должно быть, поняла, что на такой хорошей ноте самое время раскланяться.

Чай они пили уже вдвоем.

– Жалко, ты мало рыбы купил, – проговорила вдруг мама.

Игорь поднялся, переложил последнего глосика из сковородки на плите в чистую тарелку и поставил возле мамы.

Она улыбнулась, отодвинула чашку с чаем в сторону и снова взялась за рыбу.

– Не дорого было? – спросила она, доедая.

Игорь отрицательно мотнул головой.

– В следующий раз возьму больше! – пообещал.

После обеда подошел Игорь к дверям сарая и раздраженно на навесной замок глянул.

«Сломать, что ли?!» – задумался.

Но оправдать переход от мысли к действию у него не получилось. Ничего конкретного из кирпичного сарая, запертого на замок исчезнувшим Степаном, ему нужно не было. Да и сам факт присутствия навесного замка как бы говорил, что Степан вернется и что ценности или, по крайней мере, какая-то их часть всё еще там, внутри.

Мать, Елена Андреевна, отправилась вечером соседку-подружку навестить. Чтобы как-то сгладить обеденный спор о вкусе рыбы. Звала и сына с собой, чтобы он им обеим про Очаков рассказал, но Игорь выдумал себе какую-то встречу у вокзала и действительно туда отправился, к вокзалу, хотя в мыслях у него было только одно желание: встретить пропавшего Степана.

Побродив у вокзала, Игорь вернулся домой с одной конкретной мыслью. Просто вспомнил, что переписал он недавно львовский адрес дочери Степана с открытки, найденной в коробке со старой электробритвой.

«Там его и искать надо», – твердо решил Игорь.

Но твердость и решительность как-то выветрились из головы Игоря, пока шел он пешком домой. Всё-таки Львов – не ближний свет. Может, туда и ходят маршрутки, однако сидеть в такой маршрутке надо несколько часов, прежде чем в город въедешь. Да и что с того будет, даже если он Степана у дочери найдет?

Ответа на этот вопрос Игорь до самого позднего вечера так и не нашел. А потом и сам вопрос исчез, когда Игорь, устав и телом, и головой, провалился в глубокую яму сна.

А утром за окном неожиданное солнце засветило. Какие-то еще не улетевшие на юг птицы запели. Мать по дому ходила, и под ее ногами поскрипывал деревянный пол. Утро было наполнено жизнью и свежестью. Игорь поднялся с кровати. И тут же знакомый кашель то ли со двора, то ли с улицы услышал. В окно выглянул и увидел, как к дому Степан подходит. На нем новенькая дешевая китайская куртка темно-зеленого цвета. На плечах – полупустой брезентовый рюкзак.

Степан не заметил выглядывавшего в окно Игоря. Насвистывая «Катюшу», он сразу прошел за дом, к сараю.

Игорь, одевшись, присел за стол на кухне. Дождался чая и вчерашней гречневой каши на завтрак.

– Жаль, ты вчера со мной не пошел, – Елена Андреевна посмотрела на сына вопросительным взглядом. – Мы так славно с Олечкой посидели! Она пирог с крыжовником испекла – пальчики оближешь. И тебе передала! Там, в холодильнике, лежит.

– Степан вернулся. – Игорь кивнул на окно, словно садовник там, перед домом, стоял.

Елена Андреевна сбилась с мысли. Замолчала.

– Подогрей ему что-нибудь, я отнесу, – попросил Игорь.

Уже подходя к дверям кирпичного сарая с тарелкой гречневой каши, Игорь прислушался. Но за неплотно прикрытой дверью было тихо, словно и не было там никого.

Игорь стукнул по двери разок, да и вошел сразу. Тут же со Степаном взглядом встретился.

Садовник стоял в майке перед квадратиком старого зеркала, поставленного на верхнюю полочку этажерки. Его рука замерла на подбородке, словно только что он ею по подбородку и щекам проводил, решая, бриться ему или нет.

– Доброе утро. – Игорь оглянулся, думая, куда бы ему тарелку с кашей опустить.

– Доброе-доброе, – кивнул Степан. – А могло бы быть недобрым…

Игорь вдруг заметил, что левая кисть у садовника перебинтована.

– Вон, на полку поставь, – кивнул он. – И чаю сделай. Я сейчас к вам на кухню приду. Там и попьем.

Игорь вернулся в дом. Заварил чай.

Степан зашел минут через десять. Щеки выбриты. В руках – пустая тарелка. Сам ее помыл, только потом за стол уселся.

Пока пили чай – молчал. Только потом кивком головы вызвал он Игоря за собой на улицу и дальше – в свое временное обиталище. На глазах изумленного парня высыпал он из рюкзака на кровать банковские упаковки двухсотгривневых купюр.

– Вот, – сказал и вздохнул. – Теперь можно и жить начинать. Как с нового листа. Жаль только, что не восемнадцать мне…

Сказал и задумался. Потом взял одну упаковку, подержал ее в ладони и Игорю протянул.

– Держи. Это тебе на мотоцикл, и вообще за помощь…

– Тут много? – немного напряженно спросил Игорь.

– Кому как, может, еще получишь, а может, сюда еще и аванс входит, – усмехнулся садовник.

– За что?

– Да за многое. У меня дочь есть. Во Львове живет. Для начала к ней съездишь. Письмо отвезешь. Посмотришь: с кем она живет и как. Что-нибудь хорошее про меня расскажешь. А там видно будет!

Игорь услышанному обрадовался, хотя вида не показал. Вспомнил о двух пачках советских рублей в карманах милицейских галифе. «Быть богатым – это иметь пачку денег в кармане?» – подумал он, пряча пачку двухсотенных в карман спортивных штанов.

– Когда ехать? – спросил, подняв взгляд на садовника.

– Да сегодня и езжай. Поездов на Львов много ходит. Билет в Киеве на вокзале купишь. Ночь туда, ночь обратно. Послезавтра снова дома будешь.

Дома Игорь долго пересчитывал купюры из пачки. Не для того чтобы на самом деле их посчитать, а так, из любопытства. Никогда еще не держал Игорь в руках столько денег! А банкноты были новенькими, хрустящими. Они словно шептались, когда Игорь их кончиками пальцев перелистывал. Игра с деньгами так увлекла его, что достал он и советские рубли – обе пачки. Конечно, советские сотенные были большего размера, внушительнее, чем украинские двухсотки. Но ведь и страна – СССР – была больше, чем нынешняя Украина. Если бы пропорционально размеру страны купюры печатались, то на ладони Игоря наверняка несколько бы пачек купюр поместились, а не одна. Такая, по крайней мере, мысль позабавила парня. Что же касалось ощущения в пальцах от держания банкноты, то советские сотенные «держались» подушечками пальцев приятнее. Их шершавость казалась более внушительной и настоящей.

Ранним вечером, перед тем как ехать на вокзал, Игорь позвонил Коляну:

– Слушай! Я сегодня на день во Львов. Подъезжай к поезду, расскажу тебе кое-что – обалдеешь!

– Не могу, – ответил приятель-компьютерщик. – Меня тут руководство попросило одного клиента хакернуть. До полуночи, наверно, буду его почту взламывать… Он у нас под левые документы кредит немаленький хочет… Давай после Львова! Кстати, новый клуб открылся! Можно продегустировать!

– Ладно, – голос Игоря погрустнел. – Продегустируем! Пока!

После почти бессонной ночи в поезде, плеснув себе для бодрости в глаза воды в вагонном туалете, Игорь налегке, без всяких вещей, вышел на перрон львовского вокзала.

Вокруг суетились люди. Мелькали баулы, чемоданы и рюкзаки. Привокзальная площадь удивила своими скромными размерами. Перед глазами Игоря возник худенький, по сравнению с киевскими, трамвайчик. Он со звоном удалялся по прямой дороге, ведущей, по-видимому, в сторону центра.

– Таксi не бажаєте? Недорого! – спросил его невысокий бодрый старичок.

Игорь достал из кармана куртки письмо Степана. Глянул на адрес.

– На Зеленую сколько будет? – спросил.

– Ну, гривень сорок, якщо не жалко!

– А якщо жалко? – ухмыльнулся Игорь.

– Якщо жалко, то тридцять п’ять.

Старенькая «лада» трещала и скрипела. Игоря временами подбрасывало – машина катилась по булыжниковым улицам, то и дело переезжая трамвайные рельсы. Красивые старинные домики остались позади. Теперь вдоль извилистой дороги стояли хрущевские пятиэтажки, а вскоре и они пропали. По обе стороны потянулись то ли заводские, то ли складские заборы, а дальше, за ними, вынырнул ухоженный частный сектор.

– Двести семьдесят первый номер, – подсказал Игорь водителю.

Дом под этим номером выглядел не богато. Длинноватый, одноэтажный, на две семьи. Порожек в три ступеньки и зеленая деревянная дверь слева, и такой же порожек, только синяя дверь – справа.

Игорь подошел к синей двери. Не найдя кнопку звонка, постучал трижды.

Дверь открыла молодая невысокая женщина лет тридцати. В джинсах и синем свитерке. Посмотрела вопросительно карими глазами.

– Вы Алена Садовникова? – спросил Игорь несмело.

– Да, я.

– У меня для вас письмо. От вашего отца.

Алена замерла на мгновение. В ее глазах промелькнуло беспокойство.

– Проходите!

Она провела его в комнату, обставленную аккуратно и скромно. Усадила на диван. А сама, взяв из рук Игоря конверт, отошла к окну. Занавеску отодвинула. Лист бумаги, исписанный мелким почерком, несколько раз перечитала. Потом руку с письмом опустила, вздохнула облегченно.

– Я уже думала, что-то нехорошее случилось, – сказала. – Он просил сразу ответить? – Алена задумчиво посмотрела на гостя.

– Нет. Он ничего не говорил. Только попросил письмо отвезти…

– Он что, в почту не верит?!

Вышла из комнаты. Вернулась через пару минут. Протянула сложенный вчетверо листок бумаги, вырванный из тетрадки.

– Передадите ему, – сказала. – Он как? Здоров?

Игорь кивнул.

– А фотографии его у вас с собой нет?

– Фотографии? – удивленно повторил Игорь. – Нет…

– А почему он именно вас попросил поехать? – продолжала допытываться Алена. – Вы с ним дружите? Или он вам заплатил?

– Да нет, он живет у нас… Мы с ним… ну, почти друзья…

– А чего он у вас живет?

– По хозяйству помогает, – пояснил Игорь. – Мы с мамой одни не справляемся…

– С мамой?! – переспросила женщина и как-то странно кивнула, словно всё ей стало ясно.

Игорь заметил это, губы скривил, понимая, о чем она подумала. Но что-то ей доказывать желания не было. Наоборот, возникло желание ей несколько вопросов задать, только как-то не к месту и не ко времени это желание возникло.

– А вы в Киеве бываете? – спросил Игорь.

– Я? В Киеве? Нет, – она отрицательно мотнула головой. – Что мне там делать?

– Заехали бы, – Игорь пожал плечами. – Отца бы проведали, у нас бы погостили, хоть мы и не в городе живем. Вы его давно не видели?

Глаза Алены округлились. Она на мгновение замерла.

– Давно? – проговорила она замедленно. – Мне кажется, я его никогда не видела… Хоть это и неправда. Приезжал пару раз, когда еще мама жива была. Последний раз лет пятнадцать назад.

– Извините, – Игорь опустил взгляд. – Я не знал… Мне не надо было спрашивать…

– Мне на работу сейчас, – произнесла Алена извиняющимся тоном.

Игорь поднялся, попрощался и вышел в коридор. Там они с минуту смотрели молча друг другу в глаза.

– А вы где ночевать будете? – спросила вдруг Алена. – Я вас у себя не могу…

– Не надо, я прямо сегодня и назад, – ответил Игорь.

– Так вы что, только ради письма приехали?

– Ну, я еще город сегодня посмотрю… До вечера времени много!

– Да, город у нас красивый, – закивала молодая женщина.

Игорь шагал вниз по улице, узнавая дома и заборы, мимо которых проезжал на старенькой «ладе» с полчаса назад, и чувствуя спиной взгляд этой молодой и красивой женщины, которая так тихо и странно отреагировала на привезенное Игорем письмо. Впрочем, почему странно?! Ведь она передала Степану ответ. Просто лист бумаги без конверта.

Дойдя до хрущевских пятиэтажек, Игорь остановился и достал сложенный вчетверо лист. Если б он был в конверте, даже в незаклеенном, он бы, наверно, не стал его читать. Но конверта не было, содержание письма Степана своей дочери Игорь не знал. А что, если ее ответ хоть немного прояснит мысли Степана?

Он развернул лист бумаги.

«Всё может быть. Алена» – вот и весь ее ответ на письмо!

Целый день бродил Игорь по старинным улочкам Львова. Заходил в костелы, в магазины. От нечего делать даже постригся за тридцать гривен в маленькой парикмахерской. Последние два часа своего пребывания в городе провел на вокзале. Только на вокзале и задумался о том, что никакого гостинца своей матери не купил.

А утром над Ирпенем опять светило солнце. И только лужи на дороге подсказывали, что ночью шел дождь.

Первым делом Игорь передал Степану записку от дочери.

– Как она там? – поинтересовался садовник.

– Нормально, – Игорь пожал плечами. – Она на работу собиралась, так что мы нормально и поговорить не успели.

– Она одна живет?

Игорь задумался, припоминая комнату, коридор, тапочки в коридоре.

– Да вроде одна, – сказал.

Степан закивал. Потом прочитал записку. К удивлению Игоря, ее краткий ответ вызвал улыбку на лице садовника. Улыбку светлую, почти детскую.

– Ну, слава богу, – выдохнул садовник, переводя взгляд на парня. – Значит, она не против…

– Не против чего? – переспросил Игорь.

– Не против переехать ко мне, – пояснил Степан.

– Сюда?! – Игорь ошарашенно окинул взглядом кирпичный сарай.

Степан рассмеялся.

– Ну, ты меня иногда и удивляешь! – сказал он. – Ты не забывайся! Аванс ведь получил? Теперь ты – мой садовник!

– А я не умею…

– Да я пошутил по поводу садовника. Не бойся! У тебя теперь другая задача! Отдохни с дороги. А потом поузнавай: не продается ли где-нибудь рядом дом, а лучше – сразу два, и чтобы рядом друг с другом. Понял? Я тоже поузнаю. Может, вдвоем и найдем!

Игорь кивнул. Его взгляд остановился на левой руке Степана. Он вспомнил, что видел ее забинтованной, но сейчас на кисти бинта не было.

Степан, заметив взгляд Игоря, поднял левую кисть. Сам осмотрел замазанные йодом ссадины.

– Иногда даже старых друзей нужно ударить, – сказал он. – Чтобы не забывались. Вот и мне пришлось… Пашка-ювелир забыл, что мы друг друга тридцать лет знаем. Не ту цену поначалу за наш клад предложил. Надуть своего старого друга захотел. Но потом исправился.

К обеду Игоря действительно разморила усталость и он прилег. Долго не мог уснуть. Думал о Степане и его дочери, о деньгах, полученных от какого-то Пашки-ювелира, о том, что Степану теперь нужны два дома и желательно где-нибудь рядом. Странное ощущение не покидало Игоря – ощущение, будто Степан был действительно его родственником, родственником, о котором почти ничего ему, Игорю, известно не было.

А на улице вдруг зарядил дождик. И воздух наполнился осенней влажностью. И монотонное негромкое шуршание дождя по еще не опавшим листьям деревьев, росших за окном, убаюкало Игоря. И он наконец заснул, напоследок еще разок вспомнив красивое и грустное лицо Алены, ее долгий взгляд на прощание в тесном коридорчике дома на улице Зеленой.