Текст книги "Стратегическое мышление в бизнесе. Технология «Векторное кольцо»"

Причины этого несовпадения фундаментальны, но конкретные проявления всегда имеют частный характер, и их можно поискать:

• где-то это банальный недостаток информации – мы не изучили всех обстоятельств дела;

• где-то ошибочные интерпретации – мы неправильно оценили эти обстоятельства или были введены в заблуждение;

• где-то отсутствие необходимых компетенций – для того чтобы разбираться в каком-то вопросе, часто вовсе недостаточно «общих знаний», где-то необходимы специальные знания.

Если следовать этой схеме анализа, то, рассматривая предложение, бизнес-идею, вы должны задаться следующими вопросами.

• Во-первых, где ещё может находиться информация, которая имеет отношение к делу? Возможно, в каких-то специальных исследованиях этой темы или у конкурентов, или у потребителей, или у представителей государственных органов и т. д.?

• Во-вторых, какие ещё могут существовать варианты интерпретации этой информации – мы смотрим на любой факт с какой-то определённой точки зрения, но с другой точки обзора, так сказать, он может выглядеть совсем иначе – каковы эти возможные точки обзора?

• В-третьих, как информация, с которой мы имеем дело, выглядит глазами специалиста, который этой проблемой занимается углублённо и профессионально? Какие вообще специалисты занимаются этой проблемой?

Например, «общественным мнением» занимаются и психологи, и социологи, и экономисты, и политологи, и политтехнологи. Поверьте, у них будет своё понимание одной и той же ситуации, то есть они предложат совершенно разные способы думать о происходящем, и это не просто разные интерпретации одних и тех же событий, а разные способы сборки конкретной ситуации.

Посмотрите на свою «ошибку» – какие факты (из какой области), интерпретации (возможные трактовки) и «способы думать» не были вами тогда учтены?

Запишите то, о чём вы сейчас подумали.

Шаг третий

Последняя из трёх проблем мышления – «влияние наблюдателя». Суть этой проблемы состоит в том, что мы сами влияем на то, что в конечном счёте видим в реальности.

Почему мы так ценим людей с большим опытом в той или иной сфере – «профессионалов», а не просто «специалистов»? Ответ, казалось бы, прост – они «уже собаку» на этом «съели», то есть наделали ошибок и теперь знают, куда смотреть, на что обращать внимание, какие факты брать в расчёт, а какими можно и даже нужно пренебречь.

Об ограниченности нашей точки обзора

Фрагмент урока из онлайн-курса «Мозг и бизнес»

Но мы не можем быть профессионалами во всём, а даже если и попытаемся, то это будет очень дорогое обучение. «Младореформаторы» из команды Егора Гайдара шутили: «У Виктора Степановича Черномырдина самое дорогое экономическое образование в мире». Впрочем, я у него спрашивал, что он по этому поводу думает, на что Виктор Степанович ответил, что его молодые коллеги просто не знали страны, которой пытались управлять.

Вопрос, кто из них был прав, но «наблюдатель» и в самом деле имеет значение: «младореформаторы» опирались в своих решениях на экономические законы, и им страстно хотелось увидеть, как они работают на практике, – они были движимы буквально исследовательским интересом, а Виктор Степанович пытался выдержать баланс сил в сложной социально-экономической машине, чтобы не допустить негативных политических и гуманитарных последствий.

А кто в вашем случае являлся «наблюдателем», когда принимали то, рассматриваемое сейчас, ошибочное, как вы теперь знаете, решение? В какой роли вы были тогда?

«Инвестор» – это один тип наблюдателя, «визионер» – другой, «крепкий хозяйственник» – третий и т. д. Это может быть типичным для вас «профессиональным вывихом»: директор по развитию или маркетингу и финансовый директор – это, как известно, обычно диаметрально разные наблюдатели.

Так в какой роли находились вы в тот момент? Что определяло вашу настроенность на результат? Что вами двигало тогда? В чём состоял тогда ваш дефицит, ваш голод?

Запишите то, что пришло вам в голову.

Шаг четвёртый

Что ж, мы закончили «разбор полётов». Теперь у вас есть целый пакет вопросов, которые актуальны для любой производственной и жизненной ситуации. И хорошо, если эти вопросы войдут в плоть и кровь вашего мышления просто как внутренние установки.

Свести же их можно к трём принципам, подходящим к любому решению, которое вам только предстоит принять.

• Как бы я относился к проблеме или задаче, если бы хотел не просто «понять», в чём там дело, а именно «знать», что собой представляет данная ситуация, желал досконально в ней разобраться, примерить, так сказать, на себя и протестировать?

• Как бы я воспринимал проблему или задачу, если бы меня интересовали не только имеющиеся у меня интерпретации фактов, но и противоположные, конкурирующие точки зрения? С какого ракурса и чьими знаниями можно было бы ещё на эти факты посмотреть?

• Чем была бы для меня та или иная проблема (задача), если бы я находился в другой роли по отношению к ней – в роли клиента, например, руководителя другого подразделения, инвестора и т. д.?

Разберите любое актуальное для вас решение, пользуясь этой инструкцией, и попытайтесь ощутить, что такое «работа мышления» – как скрипят и сопротивляются шестерёнки «машины мышления», как сложно заставить её двигаться в другом направлении, как неприятна, но одновременно увлекательна может быть неопределённость.

Научитесь получать удовольствие от подлинных решений, ставших результатом процесса мышления – фактической интеллектуальной работы, а не следования привычным формулам, автоматизмам и «прихватам».

Глава вторая
Интеллектуальные объекты

Всякую мысль, какого бы порядка она ни была, можно рассматривать как сопоставление мыслимых объектов друг с другом в каком-либо отношении.

Иван Сеченов

Если мы хотим по-настоящему разобраться в том, что такое мышление, мы должны прежде всего понять, что нами мыслится – то есть что является объектами нашей мысли, или, как мы говорим в методологии мышления, интеллектуальными объектами.

И тут нам на помощь приходит нейрофизиология. В 1878 году Иван Михайлович Сеченов – «дедушка русской физиологии», как называл его Иван Петрович Павлов, – публикует свой фундаментальный труд под названием «Элементы мысли», в котором он формулирует как механизмы возникновения мысли, так и основные составляющие мыслительного процесса.

Прежде всего он показывает, что всякая мысль стоит на трёх китах:

• во-первых, раздельности объектов мышления;

• во-вторых, сопоставлении этих объектов друг с другом;

• в-третьих, направлениях этих сопоставлений.

По сути, это база любых мыслительных операций: нам необходимо определить элементы, составляющие мысль, сопоставить их друг с другом по разным осям (выраженности характеристик и признаков) и увидеть, какие в связи с этим между этими объектами возникают отношения.

К этому следует добавить, что сами объекты мысли, как показывает Сеченов, определяются отношениями сходства (или различия), а также пространственными (или топографическими) и «преемственными» (или, проще говоря, временными) отношениями.

То есть, грубо говоря, любой объект мысли определяется тремя свойствами:

• во-первых, имеет некую индивидуальность, отличающую его от любого другого объекта (можно использовать те или иные категории сравнения);

• во-вторых, у него есть определённое положение в пространстве мышления (например, в соответствующей графе знаний);

• в-третьих, он является состоянием между «до» и «после» (из чего-то он возник и во что-то он превратится).

Кроме того, сами по себе объекты мысли являются сложносоставными, поскольку информация о них приходит нам от разных органов чувств. Взять хотя бы апельсин – у него есть цвет, вкус, запах, форма, текстура и так далее, включая даже звук срезаемой с него цедры.

С точки зрения неврологии, информация об этих характеристиках формируется в разных областях мозга (в различных корковых анализаторах – зрительном, вкусовом, обонятельном и т. д.), но мозг собирает все эти данные и складывает их в один объект мысли – «апельсин».

Причём вы можете, лишь учуяв запах апельсина, тут же прочувствовать и другие его модальности – например, вкус на языке или тактильные ощущения от его кожуры. То есть, по сути, по одному элементу воссоздать всю картину.

Данные характеристики объекта мысли – это, как бы мы теперь сказали, модальности объекта мысли, и они могут иметь разные интенсивности (то есть степень выраженности): например, напиток может быть со слабым или сильным апельсиновым вкусом.

Причём такого рода модальности (по сути, измерения), и необязательно чувственные, есть у любого объекта мысли. Конечно, у какого-то математического объекта нет ни вкуса, ни запаха, зато у него есть форма записи, положение на числовой оси, делимость и т. д.

Более того, если мы спросим себя, что такое конкретное число, мы как раз и опишем весь этот набор модальностей с соответствующими интенсивностями. Именно они и есть данное число, оно ими образовано.

Проще говоря, любой объект мысли является сложносоставным, с одной стороны, и способен входить в другие, большие, нежели он сам, общности как их элемент или характеристика (модальность).

Проведя весь этот методологический анализ, Иван Михайлович показывает, как процесс мышления происходит на физиологическом уровне – буквально от уровня чувственных ощущений до самых высоких уровней абстракции с использованием символов и даже «фиктивных возможностей».

«Мысль, – пишет Иван Михайлович Сеченов, – выстроенная из символов любой степени обобщения, продолжает по-прежнему представлять раздельную чувственную группу или чувственное выражение нервного процесса, пробегающего по обособившейся группе раздельных путей».

Иными словами, объект мысли не только сам по себе представляет определённый ансамбль (нейронную сеть, связь нейронов), но и состоит из множества нейронных ансамблей, как, например, фигурка конструктора Lego, созданная из различных мелких деталей.

Это, конечно, очень краткий и упрощённый пересказ «Элементов мысли» Ивана Михайловича Сеченова. И вряд ли положения этой работы могут сильно удивить просвещённого человека XXI века. Но поверьте, провести весь этот анализ мышления в XIX веке на существовавшем тогда уровне знаний – это нечто совершенно невероятное.

Но нет пророков в своём отечестве. Днём рождения когнитивной психологии считается вовсе не 1878 год, когда в свет вышло первое издание «Элементов мысли», а 11 сентября 1956 года, когда группа исследователей, занимающаяся информационной теорией, собралась на своё первое заседание в Массачусетском технологическом институте.

В числе участников того памятного собрания были и в самом деле большие учёные. Среди них – Джордж Миллер (автор «магического числа» психологии – семь плюс-минус два), Ноам Хомский (автор «генеративной грамматики»), Герберт Саймон и Аллен Ньюэлл – два «отца» искусственного интеллекта, удостоенные премии Тьюринга, а Саймон – ещё и нобелевки по экономике «за новаторские исследования процесса принятия решений в экономических организациях, фирмах».

Спору нет – компания и в самом деле была выдающаяся, а ряд когнитивных психологов, например Курт Левин (автор «теории поля»), Леон Фестингер (автор «когнитивного диссонанса»), Карл Прибрам (автор «языков мозга»), Ульрик Найссер (автор «перцептивного цикла» и эксперимента с «невидимой обезьяной»), сделали свои открытия в области когнитивной психологии ещё до приснопамятного 1956 года.

Но за Ивана Сеченова всё равно как-то обидно, ведь по факту он не только «дедушка русской физиологии», но и «прапрадед мировой когнитивной психологии»[2]2
  Если не в когнитивной психологии, то по крайней мере в когнитивно-поведенческой психотерапии приоритет Ивана Михайловича Сеченова на мировой арене всё-таки удалось отстоять стараниями моего друга и коллеги Дмитрия Ковпака, возглавляющего Ассоциацию когнитивно-поведенческой психотерапии, зародившуюся в далёком 1999 году в стенах Клиники неврозов им. И. П. Павлова, где мы с ним и Геннадием Аверьяновым тогда работали.


[Закрыть].

Схема эксперимента Д. Хьюбела и Т. Визеля (датчик установлен в одной из кортикальных колонок зрительной коры, реагирующей только на линии определённого наклона)

Раз уж мы заговорили о «научном приоритете», не могу не вспомнить и другого блистательного исследователя, также незаслуженно обойдённого славой – невролога из Университета Джона Хопкинса Вернона Маунткасла.

В 50-х годах прошлого века он разработал теорию модульной организации коры головного мозга, которой и воспользовались его ученики Дэвид Хьюбел и Торстен Визель, проектируя свой знаменитый эксперимент[3]3
  Я уже рассказывал о нём в подглавке «Сотворение мира» в книге «Мозг и бизнес. Инструкция по применению».


[Закрыть].

Хьюбелу и Визелю удалось нашпиговать зрительную кору подопытной кошки микроэлектродами (сейчас это уже почти рутинная процедура, но в 60-х она требовала невероятного мастерства) и расшифровать процесс обработки визуальной информации.

Нам кажется, что нет ничего проще, чем видеть: смотришь и видишь. На самом деле орган зрения – начиная с устройства самого глаза, заканчивая зрительной корой – нечто невообразимо сложное.

Когда начинаешь вникать в детали, вообще непонятно, как мозгу удаётся создавать у нас ощущение видимого нами изображения. Ведь на самом деле мы видим совсем не то, что, как нам кажется, мы видим.

Мы не замечаем «слепого пятна» в своём поле зрения, не видим размытости краёв изображения, не осознаем моргания и саккадических движений своих глаз. Да что там говорить: изображение попадает нам на сетчатку в перевёрнутом виде! Мы буквально видим всё вверх ногами, и лишь нейроны коры головного мозга «переворачивают» мир обратно.

Впрочем, Хьюбел и Визель открыли куда более глубокие и поразительные эффекты. Так, например, они выяснили, что нейроны зрительной коры, собранные в так называемые микроколонки (те самые «модули» Маунткасла), реагируют на самые простые паттерны – например, на края и линии, расположенные под определёнными углами, а вовсе не на целостные образы (рис. 7).

Рисунок 7

Схема эксперимента Д. Хьюбела и Т. Визеля (датчик установлен в одной из кортикальных колонок зрительной коры, реагирующей только на линии определённого наклона)

Причём информация о линиях, ориентации и движениях визуальных объектов обрабатывается в разных частях коры, и соответствующие нейроны ещё должны пройти для этого специальную подготовку – буквально натренироваться.

Оказалось, кроме прочего, что ещё до попадания в зрительную кору происходит суммирование зрительных сигналов до определённых паттернов – можно сказать, пакетов информации. Именно поэтому, хоть в каждом глазу у нас находится по 120 млн палочек и 6 млн колбочек, мы с вами воспринимаем чёткий и целостный образ, а не 250 млн световых вспышек.

Но самое важное – это, конечно, доказательство теории модульного строения коры, созданной Маунткаслом. Мозг создаёт картину реальности с помощью своего рода нейротранзисторов – корковых колонок, – собранных из единичных нейронов, реагирующих на определённого рода сигнал. Совокупная реакция разных групп таких колонок и создаёт видимый нами зрительный образ.

Впрочем, как я уже сказал, этот принцип универсален для всей коры мозга (будь то зрительная кора, слуховая или обонятельная) – мы «видим», «слышим» и «обоняем» – это возбуждение натренированных на соответствующие сигналы микроколонок.

В своём приветственном обращении в связи с присуждением ему Нобелевской премии Дэвид Хьюбел сказал буквально следующее: «открытие столбцов в соматосенсорной коре было единственным вкладом в понимание коры головного мозга с момента Рамона-и-Кахаля». Этим он отдал дань памяти своему учителю.

Нобелевская премия традиционно вручается за экспериментальные открытия (доказательства), а не за научные теории. Даже Альберту Эйнштейну премию дали вовсе не за теорию относительности, а за исследование фотоэффекта. Так что с приоритетами не всегда просто не только в бизнесе, но и в научном мире.

Маунткасл предположил, что нейроны коры головного мозга создают на её поверхности своего рода поля размером около пяти с половиной миллиметров. Но поля – это только начало, верхушка большой структуры: дальше, как бы внутрь коры, идут слои нервных клеток, связанных друг с другом в рамках общего функционала (рис. 8).

Рисунок 8

Структура кортикальной колонки

То есть, грубо говоря, кора состоит из вытянутых в глубину модулей, каждый из которых занят своим делом. Нижняя часть такого модуля переходит в белое вещество – это что-то вроде проводов, а сами кортикальные колонки – это сервер, расчётные мощности. И чем выше уровень (слой коры головного мозга), тем более обобщённая информация там генерируется.

Эти модули и получили название «кортикальных колонок». Но с тех пор выяснилось, что открытые Маунткаслом кортикальные колонки являются «гиперколонками», каждая из которых состоит из сотни «микроколонок», а те в свою очередь собраны из 80–120 нейронов (рис. 9).

Рисунок 9

Визуализация микро– и макроколонок в коре головного мозга крысы

Сейчас где вы только про эти кортикальные колонки не прочтёте – и у Говарда Гарднера, и у Рэя Курцвейла, и вообще у всех, кто мало-мальски разбирается в том, как работает наш мозг и как эти знания используются в «мозге» искусственного интеллекта.

Да, именно последнее обстоятельство и сделало открытие Маунткасла столь актуальным. Совсем не случайно один из ведущих исследователей искусственного интеллекта Джефф Хокинс сравнивает статью Вернона Монтакла «Принципы организации церебральной функции: общая модель и распределённая система» 1978 года с розеттским камнем[4]4
  Розеттский камень – археологический объект, ставший ключом к расшифровке древнеегипетских иероглифов.


[Закрыть].

Каждая кортикальная колонка является своего рода счётной машинкой: получив на входе некий сигнал, она оценивает его и выдаёт в качестве результата всё, что является нами с вами, нашей психической деятельностью.

Всё, что вы видите, слышите, ощущаете, чувствуете, переживаете, хотите, думаете (по желанию можете этот ряд как угодно продолжить) – это результат работы таких вот микроколонок, своеобразных пикселей нашего с вами психического опыта.

Эти колонки запрограммированы генетически и затем натренированы в рамках практического использования производить то, что вы считаете самими собой и миром вокруг себя.

Они обучены производить субъективные эффекты, из которых складывается ваш перцептивный, двигательный, психологический, да и вообще весь прочий опыт – ваш субъективный мир (рис. 10).

Теперь представьте, что мы берём некое ваше переживание – например, получение долгожданной прибыли от проблемного проекта – и пытаемся посмотреть в ваш «чёрный ящик» с того входа, который нам предложили Сантьяго Рамон-и-Кахаль (автор клеточной теории нервной системы) и Вернон Маунткасл.

Рисунок 10

Схематичное изображение процесса создания зрительного образа с участием разных зон коры головного мозга – не только зрительной, но и ассоциативной, где образ собирается воедино, а также префронтальной, где он обретает для нас некий смысл

Если говорить о проявлениях чувств, то это радость, чувство удовлетворения – мол, не может быть, всё-таки получилось! Но за этими состояниями стоит множество уже вполне конкретных переживаний, образов, ощущений, мыслей, а ещё глубже – те микроколонки, которые отвечают за простейшие операции.

Вся эта игра происходит в вашем мозге: ваше решение вступить в проект, дискуссии с партнёрами и сотрудниками, первые инвестиции, первые убытки, чье-то увольнение и новые собеседования, постановка задач, утверждение маркетингового плана, перераспределение зон ответственности, томительное ожидание результата и т. д.

Впрочем, присмотревшись и заглянув в наш «чёрный ящик» чуть глубже, мы увидим множество единичных деталей – секундные воспоминания: перелистнули страницу, посмотрели на экран компьютера, нажали на кнопку, позвонили, написали СМС, растревожились, посчитали, подумали, испугались, попросили, присели, встали, что-то съели, снова позвонили.

Эффект всё больше начинает напоминать разоблачение той визуальной иллюзии, когда вы постепенно приближаетесь к картине импрессиониста: только что вы видели перед собой готический собор или кувшинки под мостом, возможно, толпу людей на парижской улице… Но вот вы подходите ближе и ваш взгляд уже различает лишь единичные мазки, которые совсем не похожи ни на декоративный орнамент храма, ни на цветы, ни тем более на людей.

Вам кажется, что ваш проект – это некая цельность, имеющая свою сущность, историю, это нечто неразрывно текущее, происходящее во времени и пространстве. Но это не так – вы, занимаясь этим проектом, как минимум прерывались на сон, занимались домашними делами, ели и ходили в туалет.

То есть весь этот протяжённый и непрерывный объём вашего проекта – это лишь ощущение, созданное сейчас и в данной ситуации вашим мозгом. Это рассказ-описание для данного случая (ad hoc, как сказали бы философы): для конкретного слушателя, в конкретном вашем самочувствии, в определённой психологической фазе и т. д.

Чем глубже мы проникаем в ваш «чёрный ящик», тем сложнее там что-либо различить: взгляд, какое-то сообщение на экране телефона, цифры на бумаге – вереница мельчайших моментов. А дальше ещё меньше – какие-то цвета, формы, реакции, движения, жесты, отголоски звуков…

Наконец, мы видим лишь активизацию микрокортикальных колонок, которые гудят, как множество неотличимых друг от друга процессоров, плотно размещённых на большой материнской плате. Да, именно так выглядело действительное путешествие по тропам проекта, прибыль от которого вы только что получили.

Анализ того, как мозг создаёт реальность, это, по сути, прыжок в кроличью нору – в космическую червоточину, эдакий мост Эйнштейна – Розена.

На выходе от того, что вы считали своим проектом, не осталось бы ничего – лишь только ритмичные импульсы, которыми обмениваются друг с другом нервные клетки внутри микроколонок, микроколонки – одна с другой – в пределах отдельных гиперколонок, а те в свою очередь между собой в полях Бродмана – Эссена, в долях и сетях головного мозга.

Грех тут не вспомнить Анну Андреевну Ахматову: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи»… Да, это настолько мелкие элементы мышления, что их иначе как мусором не назовёшь.

Из соображений экономии наш мозг не хранит целостных воспоминаний или мыслей. Когда нам надо что-то вспомнить или мы решаем о чем-то подумать, он всякий раз заново собирает соответствующую «картинку», запрашивая у множества маленьких модулей коры подходящую к указанному случаю информацию.

Если вы попытаетесь, например, вспомнить последнее съеденное вами яблоко, вы вспомните вовсе не то самое яблоко, а соберёте его образ из цвета, формы, фактуры, тяжести и прочего кортикального «сора» ваших знаний о яблоках вообще. И правда, зачем нам запоминать каждое яблоко?..

Ровно тоже самое происходит и на более высоких уровнях абстракции. Причём на всех. Когда вы думаете о канализации в Древнем Риме и сантехнике Васе из вашего ЖЭКа, о кантовской метафизике или о новом экране iPhone 13 – механизм один и тот же: наша интеллектуальная функция собирает из объектов попроще объекты посложнее.

Интеллектуальная деятельность – это создание одних интеллектуальных объектов из множества других. Причём нашему мозгу и его кортикальным колонкам глубоко наплевать, что именно мы думаем, о чём мы думаем и тем более зачем мы это делаем. Он просто собирает и разбирает этот психофизиологический конструктор Lego.