Текст книги "Фанаты бизнеса. Истории о тех, кто строит наше будущее"

Мумин Азамхужаев со своим отрядом попал в Ржевский район Тверской области. «Вроде близко к Москве, а глухота страшная, – вспоминает он. – Наш отряд работал в совхозе “Рассвет”, где летом единственный путь – паром через Волгу. Другого не было пути. Как-то мы паром утопили – перевозили стройматериалы. Туда можно было и грузовик загнать, надо знать, как балансировать. Короче, неделю, пока паром поднимали и чинили, связи никакой не было, хлеб привозили на лодках. Зато прилетали вертолетчики в совхоз “Рассвет” – потому что во всей округе всю водку раскупили, и водка осталась только у нас. Они прилетали на вертолете за водкой».

Кстати, водка – жидкая валюта, как и спирт, но он был в дефиците, – всегда помогала решать практически все вопросы жизни любого стройотряда. У Сергея Воробьева с ней, с этой валютой, была такая занятная история. Представьте себе, пожалуйста, питерского юного интеллигента с коломенскую версту, которого судьба забросила в сибирскую деревню Верхняя Алтатка, где тогда КАТЭК (Канско-Ачинский топливно-энергетический комплекс) строился, «тот, что сейчас СУЭКУ («Сибирско-Уральской алюминиевой компании») достался». Поехал он на месяц и получил ответственное задание в духе «пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что»: его «выгнали на шабаху и сказали: иди, возьми что-нибудь. Денег не дали практически, поэтому я ходил пешком по сибирской жаре, побрился сразу налысо. Вернулся – при нынешнем росте 187 сантиметров обычно вешу плюс-минус 90 килограммов, а оттуда вернулся и весил 55». А там, на месте, все «практически не разговаривали цивилизованным языком, я разговаривал местным языком, чтобы меня уважали и понимали. Мы нашли шабаху, в окружении кавказских бригад отбились как-то, взялись сдуру доделывать деревянный жилой дом, когда все дорогие работы уже сделаны, – жарко объясняет он свой подвиг. – Это ж уметь надо, это самое сложное и не самое денежное. Каким-то мистическим образом мы включились в этот процесс». Правда, финансы поджимали – «до получения первых денег было 50 рублей на четверых на неделю, получается 7 рублей на четверых в день, тоже, кажется, не так мало, но 362 же сразу ушло, а тебе и на оставшиеся на взятки что-то тоже надо, тут пять копеек, тут десять, а кругом эти – армяне с кавказцами, которые даром слово не чихнут. Как-то надо жить, а мы – худосочные студенты-физики». А с едой было худо: «Баклажанная игра, томатный сок, бутылка водки на всех – три мальчика и одна девочка, супчик какой-то, хлеб, естественно. Какими-то пирожками удавалось разжиться. Мы поняли, что так жить нельзя, а работали мы часов по 14 в сутки, сколько могли».

Глосса о Васе от Воробьева

Тут у нас состоялось братание с Васей. К сожалению, не очень хорошо получилось, к концу второго месяца его таки забрали лечиться в вытрезвитель. Ну а что делать, кушать-то хотелось. Короче, мы ему купили бутылку на свои. За это Вася наконец-то взял погреб своей бабули и привез нам как следует: сала, варенья и капустки квашеной. В колхозной столовой – что там было жрать? Наконец-то совершился прорыв: как в фильме «Судьба человека», я поделил все на равные порции – положил сало на хлеб, впился зубами и просто потерял сознание. Понял, что нельзя сразу много жрать. Зато в первый раз увидел, что такое настоящий алкаш: Вася выпил «Стрелецкую», сказал, что его не берет, у нас было полбутылки водки, мы ему дали рюмочку.

Он сказал: «Это что?»

Мы ему дали стакан.

Он показал – вот! Была сиротская кружка пол-литровая, он туда вылил, выпил разом, сказал, что уже лучше, занюхал хлебушком. Увидел лосьон «Москито» от комаров, высосал его через дырочку, что вообще невозможно было сделать. Сказал: «Хорошо!»

После этого пошел нас учить стелить полы, сказав, что только питерские лохи-физики могут стелить полы по одной досочке без щелей. Это никому не надо! Вася одновременно подклинивал по 10–11 досок сразу, как-то прыгал на доски, и все у него стелилось. Показал нам, как это надо делать, объяснив, что не надо сарай строить по нивелиру, что чем косее он будет, тем лучше, вся моча стечет. Вася наконец-то сходил под себя и упал, и лег человек отдохнуть.

Надо ли говорить о том, как Питер встретил заматеревшего студента! А он, кстати, сразу пошел в главную питерскую баню – она была со сверчками на дровах. «Там только очень серьезные мужчины были, – описывает он свой поход и себя не забывает. – Лысый, в каких-то мелких шрамах и порезах, в синяках, но без наколок. Разговаривал исключительно “по матушке”. Мужики из парной ушли на всякий случай, когда мы с другом пошли париться».

Так что побывали бойцы ССО везде, и даже на братских стройках в странах социализма. Максим Сотников так и сказал: «Бойцы работали в Казахстане, на строительстве Зейской ГЭС, и на сборы урожая ездили, и на реставрационные работы, ребята с психфака и истфака ездили в Чернобыль, работали с населением, а в самом начале перестройки у нас и научные отряды были – автоматизировали и компьютеризировали даже АвтоВАЗ». И тут я вспомнил свою встречу с Петром Зреловым, одним из основателей группы компаний «Диалог», который и принимал ребят на автозаводе. В университете организовали дочку компании – «Диалог-МГУ», там был и учебный центр, где студенты повышали квалификацию. «Договор был с институтом, мы ВМК помогали. Партнерские были отношения, – пояснил Зрелов. – Студенческий отряд – это… это был феноменальный эксперимент».

Глосса об эксперименте от Зрелова

Камазовская аудитория, она не воспринимала их первоначально, и вот они приехали – я помню, что это была первая закупка 30 компьютеров, приехали 30 студентов – студенческий отряд (смеется). Каждый получил по персональному компьютеру. По тем временам это было феноменально! У нас ПК были наши – не работающие, а они получили импортные айбиэмовские компьютеры и работали днем и ночью – засыпали с клавиатурой на груди. И они работали всего 50 дней, по-моему. Они заработали… это были студенты ВМК. Поняли, зачем им учиться на ВМК. И в конце, когда они уезжали, они же приехали, боялись всего, концерт: около общежития, в котором они жили, стояла вереница черных «Волг» директоров заводов, которые просили их еще остаться, готовы были ходатайствовать перед руководством университета, чтоб они доделали то, что начали… Это была революция на КамАЗе, персонально-компьютерная революция.

Почему студенты засыпали с клавиатурой на груди? Почему символ эпохи – черные «Волги», – мог унести их туда, где волшебным образом для них создавались отличные условия работы и, соответственно, оплаты трудов? Можно ли себе представить, как столяр с рубанком засыпает на верстаке? Или как художник спит с мольбертом на груди, а музыкант со скрипкой? А что будет в руках врача, кроме допотопного стетоскопа? А у чиновника на груди будет лежать срочная бумага, а в пальцах ручка? Если они заснут, то никакой трагедии не произойдет, разве что во сне каждый может перевернуться и выпустить из рук свой инструмент. А что, если заснет машинист скорого поезда и уткнется носом в пульт управления? Короче, спать на работе могут все, кроме тех, кому доверено вести нас всех за собою, будь то транспорт или спасение душ.

В каких снах оказывались студенты? О чем мечтали, просыпаясь? О том, чтобы удовлетворить потребности, начиная с физиологических, а также о том, чтобы повысить свой материальный уровень. Вот, например, Владимир Лисин заработал первые деньги в стройотряде на БАМе в 1975 году, где бойцы «расчищали зону затопления Зейской ГЭС, валили нестроевой лес, пилили, складывали древесину в штабеля. Заработали хорошие деньги». (800 рублей.) «Это были большие деньги. Тогда машина стоила тысячи четыре или пять. Рублей», – поясняет Лисин и добавляет, что деньги потратил на одежду и аппаратуру[31]31
  Коммерсантъ-Деньги. – 15.01.2007.


[Закрыть]. А Владимир Путин заработал первые деньги после поездки в стройотряд в Коми АССР. В интервью «Известиям» он сказал: «Первое пальто я себе купил. До этого ничего серьезного у меня из вещей не было»[32]32
  Известия. – 17.01.2002.


[Закрыть], а остальное было «благополучно спущено в Гаграх»[33]33
  http://www.utro.ru/articles/2009/08/12/830925.shtml.


[Закрыть].

Мумин Азамхужаев мог, конечно, поступить так же, но побывал в Сочи только в 2009 году, первый раз в жизни. «Всегда была возможность провести время по-другому, а не ездить все время в стройотряды, – пояснил он мне причину такой “экономии”. – Я думаю, что люди ездили в стройотряды немножко за другим: возможностью себя проявить, возможностью поработать в коллективе, было чувство принадлежности к чему-то. Конечно, обсуждали, кто сколько денег заработает, это само собою, но я не думаю, что это было основным мотивирующим фактором». Как сказать: вот Рубен Вардянян после работы в первом же летнем студенческом стройотряде заработал свою первую тысячу рублей, а его «отец получал 300 рублей в месяц». «Я был студентом, а мой отец был профессором, и при этом моя зарплата была в несколько раз выше», – пояснил он[34]34
  Новые лидеры российского бизнеса. – М.: Альпина Бизнес Букс, 2005. – С. 249.


[Закрыть].

Но среди бойцов стройотрядов были и те, кто мог честно заработать не на роскошь, на средство передвижения. Александр Назаренко так сказал о таких заработках: «Мы могли заработать на автомобиль за три года. В олимпийский год мы пять месяцев работали – заработали на автомобиль “Москвич”. По тем временам это безумные средства».

Но «безумные средства» требовали безумного напряжения сил. Вот что вспоминает Владимир Путин: «Я работал в Коми АССР. Мы дома ремонтировали, рубили просеку под ЛЭП, работали много – часов по 12. Я был рядовым бойцом и за полтора месяца получил около 900 рублей», – сказал премьер, отметив, что средняя зарплата по стране тогда была 200 рублей.

«…Работали в труднодоступных районах, в тайге, топором молотили и бензопилами по 12 часов… Вкалывали с утра до ночи. Знаете, сколько там комаров? У костра не очень посидишь. Намазаться средством от комаров невозможно, потому что нужно топором махать – пот течет, все разъедает, а не намазаться – они сжирают заживо», – вспоминал Путин[35]35
  http://www.rian.ru/politics/20100714/254780701.html.


[Закрыть]. «Основное впечатление от первого года – все время хотелось спать. Режим был жесткий», – почти о том же вторит Дмитрий Новиков и продолжает, как всегда не спеша, о том, что заработали «прилично, но не очень много: что-то около 600 рублей чистыми после всех вычетов за питание и прочее за 50 дней. Это, в общем, было неплохо, сопоставимо с зарплатой старшего научного сотрудника в МГУ за такое же время, но потом мы зарабатывали в разы больше». Важнее другое: он, по собственному признанию, «сначала мало что умел – больше всего любил просто копать, мешать раствор и работать на пилораме, “физики” хватало, а тонкая работа была не по мне, но все-таки научился делать многое – мы строили деревянные жилые дома с нуля».

Строили бойцы не только новые дома и другие строения: многие из них выстраивали свою жизнь именно в отрядах, которые сильно отличались от всего, что было в СССР, где партийная пропаганда, навязывая светлое будущее, призывала народ не обращать внимания на скучное и пресное настоящее. Командир первого в истории страны студенческого отряда Сергей Литвиненко неспроста откровенничал, что у них, отрядов, было два существенных отличия от всей остальной обязаловки: «Во-первых, там можно было честно заработать большие деньги. А во-вторых, это были, несмотря на кондовые советские времена, этакие островки свободы. В том числе и экономической»[36]36
  http://www.izvestia.ru/russia/article44388/?print.


[Закрыть]. «В стройотрядах были важны, – уточняет старшего товарища по университету Дмитрий Новиков, – и деньги (почти для всех – ведь в хорошие годы мы очень много зарабатывали), и дух товарищества, и жизненный опыт. Но для меня и, наверное, для многих, – убежден он, – самой важной была возможность самореализации. Мне было важно доказать самому себе, что у меня и моих товарищей и головы хорошо работают, и руки “как надо пришиты”, и вообще, что “мы можем”, можем что-то сделать». Если в стройотряде все работало слаженно, то и на заработки студенты не жаловались: «поработав летом в отдаленных селах, рядовой комсомолец мог привезти домой до тысячи рублей – их вполне хватало на то, чтобы с ног до головы “упаковаться в фирму”»[37]37
  http://versiasovsek.ru/material.php?1862.


[Закрыть].

Схожую линию поведения подметил Сергей Воробьев. По его мнению, «в стройотрядовском движении разные люди были, в том числе и те, что ехали за максимизацией доходов. Мы не совсем были такие – были где-то посередине: надо было много и хорошо поработать, но и нужно было чтить разумно уголовный кодекс». Как это в духе Остапа Бендера, втолковывающего Воробьянинову о том, как надо работать: «Действовать смело. Никого не расспрашивать. Побольше цинизма. Людям это нравится. Через третьих лиц ничего не предпринимать. Дураков больше нет. Никто для вас не станет таскать бриллианты из чужого кармана. Но и без уголовщины. Кодекс мы должны чтить».

Глосса о заработках от Новикова

…это был бизнес. Мы делали много, работали по 14–16 часов в сутки. Не пили, выгоняли за кружку пива. Мне самому пришлось выгонять людей буквально за одну пьянку. Зарабатывали много. В разные годы по-разному, но в хороший год могли заработать на полмашины за два месяца – 2000 рублей. Я заработал на кооперативную квартиру за годы ССО, кроме того, что я на жизнь что-то тратил. Начиная со второго курса денег у родителей не брал вообще: стипендия, плюс что-то от стройотряда, плюс что-то откладывал. На первом курсе аспирантуры я купил квартиру себе сам.

Если кто-то подумает, что заработки бойцов ССО не влияли на переплавку душ, то это не так. Бойцы становились другими и действительно строили будущее, но для конкретных людей и не по программе очередного съезда правящей партии. По зову души. Но такие люди есть везде на планете: легендарный Ричард Брэнсон с детства не мог усидеть на месте, атмосфера дома приучала к постоянному труду. «В нашей семейной работе был великий смысл: когда бы мы ни попадали в поле зрения мамы, мы не должны были бездельничать, – читаем мы в его воспоминаниях. – При попытке улизнуть, ссылаясь на другие дела, мы получали обвинение в эгоизме. В результате мы выросли с четким пониманием того, что интересы людей надо ставить выше собственных»[38]38
  Брэнсон Р. Теряя невинность. Автобиография. – СПб.: Стокгольмская школа экономики в Санкт-Петербурге, 2003. – С. 28.


[Закрыть]. И еще одно важное обстоятельство: родственники семьи Брэнсонов тоже не били баклуши, а тетя Клэр была такой же предприимчивой, как мама. «Она близко к сердцу приняла информацию о положении уэльсских горных овец, которым тогда угрожала опасность вымирания как биологического вида, и купила несколько этих черных овец, – читаем мы там же. – Она, в конечном итоге, развела большое стадо и сумела лишить их звания “вымирающих”. Затем организовала ферму, которую назвала The Black Sheep Marketing Company, и начала продавать керамику с изображением черных овец… вскоре все деревенские пожилые женщины вязали из черной овечьей шерсти платки и свитера… спустя сорок лет марка по-прежнему конкурентоспособна»[39]39
  Там же. – С. 29.


[Закрыть].

Вот так в Британии восстановили «вымирающих» овец и дали работу пожилым женщинам. Теперь это называется социальным предпринимательством, а тогда мало кто обращал внимание на то, как простые люди относились к бойцам: помогали, чем могли. «Везде хорошо относились, – вспоминает Андрей Арофикин, – к студентам всегда было теплое отношение, даже бедные старушки старались что-то приготовить… Образ бедного студента был». «Сразу по определению к нам был позитив, – почти о том же говорит Александр Назаренко. – Мы еще ничего не сделали. Не уронить марку было просто: если ты начинал работать, а не безобразничать… Так что отношение местного населения было ровно-уважительное. Конечно, отрицательно относились, когда были ЧП – сел за руль трактора и заехал в канаву. Чего тут хорошего: трактор не так легко вытащить. Или пошел на пилораму и отрезал себе что-то. Это ЧП районного масштаба. В этом отношении мы мешали им. Но, с другой стороны, мы решали колоссальные задачи, которые не мог пробить никто, кроме нас».

Вот так и сказал: «пробить». Не «решить», не «разрулить», не «договориться», а именно «пробить». Это какую силу надо иметь, чтобы пробить в советской бюрократии нужное решение.

Глосса о пробивании от Назаренко

Мы заключили договор на строительство коровника или телятника. Деревня Катынь.

– Где у вас кирпичи, цемент?

– Какие кирпичи, какой цемент?

– У нас с вами договор, мы у вас рабочая сила, а вы должны нам все предоставить!

– Командир, о чем ты говоришь! Значит, так: цемент есть у Васьки, надо к нему поехать, но прежде, чем ты поедешь к Ваське, поедешь к Петьке, у него возьмешь минвату, поедешь к Ваське, поменяешь минвату на тазы, а вот эти тазы отвезешь Кольке, ему они очень нужны, он тебе отгрузит цемент. Понял?

Чем занимался я – брал все соответствующие бумажки, накладные, доверенности, в которых я должен был разобраться, ехал к Петькам, Васькам и Колькам и с ними сидел. С документами в бухгалтерии разобрались, выписали накладную. Взяли тринадцать кубов. Приехали, никого нет, ни сторожа, ни охраны. Нам надо то ли тридцать, то ли сорок кубов, что-то такое. По этой же накладной второй раз приехали, загрузили опять минваты. Но мы же не себе везли, нам же нужно было телятник сделать. Мы три раза загрузили по одной накладной. Когда все вывезли, я пошел к директору и сказал, что, получается, мы по одной накладной вывезли в три раза больше. Вот она лежит, можно все проверить. Мы все понимали, что если мы не построим дом, не доделаем телятник, не проведем реконструкцию до конца, то это будет близко лишь к половине стоимости объекта.

Приходилось увертками, конфетками для этих секретарш, чтобы прорваться, ожиданиями – сижу в приемной, меня выкинуть нельзя, а он выйти не может, потому что, мимо проходя, я у него спрошу. Вот эти все «методы» хозяйствования. Задача была – добиться результата. Бессмысленно мне приезжать в Катынь, не привезя с собой цемент.

На доброго дядю, президента, премьера, царя и так далее бойцы не рассчитывали, а сам Назаренко придумал, как улетать с ненужных совещаний на своем самолете. Все проходило по такому сценарию: одни командиры на собраниях районного штаба детально излагали, что им надо, их «направляли к главному инженеру штаба, а там, как правило, пустота и ничего нету». А если Назаренко спрашивали о том, что ему нужно, чаще всего его ответ был такой: «Мне нужна фанера». «Ты же коровник строишь», – удивлялись товарищи, и получали звонкий ответ: «Я хочу смастерить самолет и быстренько улететь из этого штаба. Там у меня дела и ребята ждут, когда я привезу кирпич. А я сижу здесь». Так что главным было для него Дело с большой буквы: «Когда ты доводишь все это до конца, – объяснил он мне, – то получаешь вот такой значок качества от всех проверяющих, то и поощрения максимально возможные. Во-первых, провожали со всяческими почестями, во-вторых, мы зарабатывали очень немало».

КОПАЙТЕ ЛУЧШЕ ЛОПАТОЙ. КАК ЛЮДИ

Зарабатывать бойцам помогали обычные трудодни колхозные, нареченные в стройотрядах КТУ – коэффициентом трудового участия. Александр Леонтьев, возглавлявший штаб студенческих отрядов МГТУ им. Н.Э. Баумана, говорит в одном интервью о заработках: «Инженер получал тогда 120 рублей в месяц, а мы получали за 44 дня по 3000 рублей и больше». – Поясняет, что такое система КТУ: «В конце смены отряд собирался и выставлял каждому человеку КТУ всеобщим голосованием. У кого-то, кто не бегал, а ходил, КТУ был 0,5. А командир мог получить КТУ-2, т. е. 6000 рублей. Люди, приезжая с таких отрядов, могли купить себе автомобиль. Поэтому финансовая сторона играла не последнюю роль, но в этом и было искусство. Это система, в которой был и интерес, и романтика»[40]40
  http://www.inteam33.ru/info.info_show-36.html.


[Закрыть].

Искусством финансов, судя по мнению Максима Сотникова, полностью овладел Дмитрий Новиков: «Среди командиров Дима Новиков знаменит был тем, что они ездили на Север и привозили какие-то безумные зарплаты за трудодень! Количество трудодней было не очень большое, но зато за день выходило то ли 40, то ли 85 рублей. Эти показатели не скрывались, все восхищались». К этому мнению стоит добавить пост Алексея Коровина, командира одного из отрядов: «Мало было ребят, которые отсиживались и филонили. Невыгодно. Каждый работяга влиял на зарплату других… Эта система называлась КТУ – коэффициент трудового участия – самая честная система начисления оплаты за твой труд. Система очень проста. После выполнения всех заказов, после 2,5 месяцев, мы собрались в одной комнате. Командир называл человека и предлагал определенный коэффициент, который, по его мнению, заслуживает этот человек. После этого велось обсуждение, и высказывались другие участники и сам оцениваемый. Коэффициенты “гуляли” от 0,8 до 1,5. Все зависело от вклада. Казалось, что споров будет много, но я уже сказал про честность Севера – ребята соглашались с коэффициентами, понимая и оценивая сами свою работу. Этот коэффициент умножался на среднюю оплату и на количество отработанных дней. И получалась зарплата каждого». Алексей Коровин честно признается: «После стройотряда я несколько раз пытался построить аналогичную систему оплаты у себя в компании… но тщетно»[41]41
  http://a-korovin.com/stroiotryad/.


[Закрыть].

Честно говоря, до мая 2010 года я не знал, кто из нынешних предпринимателей применял метод КТУ в новой экономике. А тут как набат: прокурор Валентина Ковалихина интересовалась у Михаила Ходорковского, каким образом распределялись пакеты акций в «Групп МЕНАТЕП Лтд.», почему не все акционеры «ЮКОСа» были в то же время акционерами «Групп МЕНАТЕП Лтд.» и почему «у Ходорковского было больше всех акций, а у кого-то меньше всех». «Выслушав последний вопрос, Ходорковский рассмеялся и поинтересовался, за кого из собственников болеет лично прокурор, – пишет Газета. ру и продолжает: – Пакеты акций, рассказал подсудимый, распределялись в соответствии с принципом советских стройотрядов, которые прошла вся команда Ходорковского. Учитывался коэффициент трудового участия (КТУ), который варьировался от 1 до 1,5. Половина акций находилась в бенефициарном владении Ходорковского. “У нас была философия, согласно которой управление крупными промышленными объектами должно быть у тех, кто ими фактически управляет”, – пояснил подсудимый причину своей большой доли в “Групп МЕНАТЕП Лтд.”. Кроме того, он отметил, что бенефициарное владение – это совсем не то же, что просто владение. В 2001 году американские юристы предложили исправить сложившуюся практику, и было произведено разделение доли Ходорковского. Акционерами “Групп МЕНАТЕП Лтд.” становились те, кто мог увеличить стоимость именно этой компании, у которой был не только «ЮКОС» и которая, в отличие от «ЮКОСа», продолжает существовать в настоящее время. А люди, ценные для «ЮКОСа» (около 40 тыс. его сотрудников), именно его акции и получали, пояснил Ходорковский»[42]42
  http://www.gazeta.ru/politics/2010/05/17_a_3369336.shtml.


[Закрыть].

В переписке из тюрьмы с Валерием Панюшкиным Ходорковский отмечает особо: «…Стройотрядами горжусь до сих пор: работал “бойцом” под Москвой, бригадиром в Молдавии, мастером, командиром на БАМе. Работал по-настоящему, без дураков, на самой грязной работе, очень были нужны деньги. Лето давало “приварок” на весь год к стипендии и работе, на которой работал весь год (дворником). Особенно когда появилась семья. Даже на “картошке”, где я был командиром, – заставил председателя моему отряду заплатить. Беспрецедентный случай! За работу!..»

Глосса про пруд и селитру

В начале восьмидесятых годов, зимой, в каникулы Михаил Ходорковский, будучи уже бригадиром, кажется, строительного отряда, поехал в колхоз, где летом предполагалось трудиться его отряду. В колхозе надо было выкопать пруд для разведения зеркального карпа. Работа была тяжелая, большая и малооплачиваемая, потому что кто же станет хорошо оплачивать земляные работы. Показывая молодому бригадиру Ходорковскому свое коллективное хозяйство, председатель завел юношу, между прочим, на склады, и склады колхозные были завалены селитрой – ее использовали как удобрение, кажется, или инсектицид.

– О! – сказал Ходорковский. – Селитра. А давайте мы вам пруд копать не будем? Давайте мы вам его взорвем?

– Что значит, взорвем? – председатель, вероятно, живо представил себе пруд, взрываемый молодыми балбесами из Менделеевского института, вздымающиеся к небу столбы воды и летящего по небу зеркального карпа.

– Ну, несколькими направленными взрывами сделаем большую яму. Пара дней уйдет на подготовку взрывов, пара дней на то, чтобы потом все выровнять. За пять дней будет у вас пруд, а мы потом вам что-нибудь еще построим.

– Чем взорвем? – председатель смотрел на молодого бригадира, и не нравилось, вероятно, председателю, как горел у молодого бригадира глаз совершенно неуместным комсомольским задором.

– Да вон же сколько селитры.

Тут бригадир Ходорковский принялся объяснять председателю, что его строительный отряд – это не просто студенты, а студенты-химики, что сам он, Михаил Ходорковский, дипломник и отличник, на военной кафедре специализируется по взрывному делу, что из селитры и нескольких еще простых веществ, каковые наверняка найдутся в колхозе, очень даже легко можно сделать взрывчатку, выкопать шурфы, заложить, и ка-а-ак…

– Не надо, – резюмировал председатель, потому что был мудрый человек и с большим жизненным опытом. – Копайте лучше лопатой. Как люди.

Все следующее лето бригадир Михаил Ходорковский вместе с бойцами своего строительного отряда копал лопатой пруд, который можно было устроить за пять дней…[43]43
  Панюшкин В. Узник тишины // http://www.litru.ru/br/?b=96721&p=8.


[Закрыть]

Мудрый председатель хотел, наверное, как премудрый пескарь Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина, прожить «таким родом с лишком сто лет. Все дрожал, все дрожал». «Неправильно полагают те, кои думают, что лишь те пескари могут считаться достойными гражданами, кои, обезумев от страха, сидят в норах и дрожат, – поучал великий писатель. – Нет, это не граждане, а по меньшей мере бесполезные пескари. Никому от них ни тепло, ни холодно, никому ни чести, ни бесчестия, ни славы, ни бесславия… живут, даром место занимают да корм едят»[44]44
  http://www.nekrasova.ru/book.php?id=38.


[Закрыть].

Вот если бы все руководители стройотрядов так же отсиживались в своих кабинетных норах, бойцы непременно бы перестали трудиться не за страх, а за совесть. И перестали уважать таких горе-руководителей.