Текст книги "Не герой"

Васёк опустился на одно колено, перевесил автомат на правое плечо, поправил его и вытянул ремень, чтоб удобнее было с ходу открыть огонь. Из леса доносятся привычные птичьи трели, стук дятла, по коре ближайшего клена процокали чьи-то коготки. Подозрительных звуков не слышно. Порыв ветра донес до студента горьковатый запах прогоревшего костра. Лагерь рядом.

Вскоре Василий вышел на окруженную с трех сторон лесом полянку. Совсем недавно здесь были люди. Кострище, пепел еще теплый, даже проглядывают красные глазки углей. Рядом остатки дров. Трава вокруг вытоптана, тут и там следы недавней трапезы. Васёк прошелся по лагерю, внимательно глядя себе под ноги и не забывая зыркать по кустам.

Люди ушли, и совсем недавно. Видать, рев самолетов разбудил не только одинокого бродягу. К сожалению, он не Шерлок Холмс, определить по немногочисленным огрызкам, следам ночлега, каплям пролитой приправы, пустым банкам и костям, сколько человек здесь отдыхало и кто они, не получалось. Только можно сказать, что ели они рыбу, тушенку, хлеб, сухари, что-то вроде мелкой дичи. Вот и все.

Столь важная примета, сразу же рассказывающая о группе всю подноготную, нашлась за кустами. Точнее говоря, Васёк чуть было не наступил на весьма пахучую часть этой приметы. Дерьмо обыкновенное. А что еще возникает вокруг места ночевки группы людей? Не золото же.

Молодой человек скривился при виде кучки, плюнул, хотел было пройти мимо, но в самый последний момент остановился. Его внимание привлекли валяющиеся рядом смятые и запачканные куски туалетной бумаги. Рядом за ветку зацепилась сине-белая лента упаковки. Васёк осторожно снял находку с куста.

– Мать твою за ногу!!! – было от чего так разволноваться.

Обычная такая туалетная бумага, «Попка» называется, выпущена на Приреченском комбинате. ГОСТ, адрес производителя, штрих-код указываются.

Маленький привет из родного мира. Получается, совсем недавно здесь прошли товарищи по несчастью. Его друзья. Одногруппники родимые, век бы их не видать!

Молодой человек вышел из-за кустов, счастливо улыбаясь, и пустился в пляс. Оказывается, часть группы выжила и сейчас уверенно марширует к Свияжску. Догнал! Почти догнал. Васёк уже не надеялся встретить старых приятелей, последнее, что его связывало с родным городом, с родным миром. Они не могли далеко уйти. Квакшин бросил ненужную больше обертку и быстрым шагом, почти бегом, заспешил к мосту.

Лесная дорога

Власова застава продержалась целых два дня. Воевода заставы полковник Невер Серебряный не зря ел свой хлеб – четыре неполные казачьи сотни, две батареи самоходных пушек, зенитные дивизионы и два орднунга легких бронеходов под его рукой творили чудеса.

Два кайсацких полка бронекавалерии сутки топтались перед узкой речушкой, пытаясь навести переправы и закрепиться на плацдармах. Казаки отразили все атаки, метким пушечным огнем вывели из строя вражескую батарею и подбили больше двух десятков бронеходов.

Ответный огонь кайсаков был страшен. Все дома Власовой заставы, все выступавшее над землей было разрушено тяжелыми снарядами. Единственное, результативность этой непрекращавшейся канонады была невысока. Снаряды били по пустым брошенным домам, перепахивали голое поле, валили деревья в лесу, обрушивали вниз крутые берега Вятки. И все. Казачьи части, бронеходы и пушки непрестанно меняли позиции, выскальзывая из-под вражеского огня.

Только после того как к заставе подошли форсировавшие речку выше и ниже маневренные группы, кайсакам удалось войти в напрочь разрушенный поселок. Казаки полдня дрались в полуокружении, а затем, после того как была потеряна последняя пушка, полковник Серебряный взорвал оба моста и увел своих людей с заставы. После двух дней сражения у него остались сотня казаков и два бронехода. Половина отряда раненые. Но, несмотря ни на что, казаки оторвались от преследования, вывели своих раненых и растворились в лесах.

Бредущий по старой полуразрушенной бетонке отряд десятского Гната Богатырева не знал, что они многим обязаны защитникам Власовой заставы. Догадывались, конечно, понимали, что казаки на заставе насмерть встали, но замедлили продвижение врага. Догадывались, но ничего о перипетиях боя на заставе не знали.

На исходе этого дня Гнат свернул со шляха в лес. Пора было думать о ночлеге. Запасы продовольствия таяли. Пополнить запасы на Власовой заставе они не успели, да и не до того было, все надеялись, что уже вечером группа будет в Свияжске. Не вышло. Проклятая мина все испортила.

– Володя, когда мы доберемся до дома? – Леночка прижалась к своему другу.

– Доберемся, – молодой человек обнял девушку и погладил ее по волосам.

Идиллическая картина. Романтика. Только в глазах Лены был страх. Она боялась, что все это никогда не кончится, они так и будут вечно бродить по лесам и разбитым дорогам. Хорошо выбраться на пару недель в поход, хорошо пострелять из винтовки в тире или поиграть в пейнтбол, но не когда знаешь, что возвращения в город не будет, поезда до дома не существует, а стреляют здесь не шариками с краской, а настоящими пулями и сразу на поражение.

Володя думал о другом. Он свыкся с мыслью, что дороги назад нет. Что ж, пора окончательно взрослеть, начинать жизнь с нуля, брать на себя ответственность. Надо решать, как дальше быть с Леной. Создавать свою семью?..

Наутро казаки подстрелили в районе лагеря молодого кабанчика. Разделывали его на месте, заодно провальцы поучились, как надо правильно обращаться с дичью. Освежевать добычу – это целая наука, надо все сделать быстро, шкуру не испортить, самому в крови не перемазаться, тушу разделить, потроха почистить и сразу все приготовить.

Полдня группа стояла на месте. Жарили и варили в котелках мясо, упаковывали еду. На жаре все портится быстро. Девчонки с радостью взяли на себя обязанности поварих. Обед был поистине царским. Жареные на углях печень, свежий шашлык, вареные сердце и легкие. В дело пошло все. Пусть кабанчик жестковат и немного попахивает, но молодые люди на такие мелочи внимания не обращали.

За день сделали всего десять верст. С учетом готовки кабанчика это неплохо. Дальше группа увеличила темп. Горожане постепенно привыкали к нагрузкам и дальним переходам, даже Петро и Санек стали похожи на людей, на переходах больше не ныли, тянули лямку наравне со всеми.

Беда приходит неожиданно.

– Воздух! – заорал Димон и первым бросился к придорожным кустам.

Повторять команду не требовалось, через несколько секунд дорога была совершенно пустынной, а путешественники напряженно следили из кустов за парящим в небе глазокрылом.

– Он нас заметил, – злобно ощерился Торбой.

– Идем лесом, – решил Гнат, – оторвемся. Версты через три будет сосновый бор, за ним низина, потом перейдем через холмы и вдоль речки вернемся на шлях.

Стоявшие на глазокрылах видеокамеры не давали высокого разрешения, от летающего глаза вполне можно было скрыться под деревьями. Казаки сразу задали быстрый темп, надо было как можно быстрее и как можно дальше уйти от бетонки. Владмир удивлялся, как Гнат и казаки ориентируются в лесу, если бы не они, провальцы раз пять бы заблудились. Для казаков лес был домом родным. Казалось, они шестым чувством чуют направление.

Преодолев болотистую низину, отряд вышел к поросшим молодым лесом пологим холмам. Когда-то здесь была росчисть, поселенцы пытались освоить эту землю: вырубили леса, поставили дома, распахали поля. Затем они ушли.

По словам Торбоя, жила здесь чудь белоглазая. Лет пятнадцать назад поселенцы остановили поезд, разграбили груз, людей убили или обратили в рабов. Ответный визит казачьего орднунга поставил крест на разбойничьем логове. Выжившим чудинам пришлось уходить на север. А росчисть заросла лесом, дома сгнили и обвалились. Полвека пройдет, и следов от поселений не останется, никто и не вспомнит, что на этих холмах жили люди.

Выйдя к речке, Гнат повернул отряд вниз по течению. Противника пока не видно и не слышно. Если по следам путешественников и шла маневренная группа, то она отстала. Кайсаки не стали преследовать беглецов в лесу. Наверное, поиск мелких групп беженцев из Пустошей, с передовых застав, не входил в их задачу.

– Десять верст, и привал, – успокоил товарищей Гнат.

– Успеем до вечера? – спросил Володя.

– Должны. Солнце высоко. Дойдем.

Идущие впереди дозором Ждан и Дмитрий Коротков вдруг остановились. Казак резво спрыгнул под обрывистый берег, а студент побежал к отряду.

– Патруль прошел, – выдохнул Димон.

– Давно?

– На траве конский навоз. Свежий. Ветки ивы обломаны. Сегодня прошли.

– Плохо. – Гнат извлек и разложил на земле карту.

Повода для оптимизма было мало. По правую руку от речки, в пяти-шести верстах, начиналось обширное болото. Пробиваться через него без местного проводника не стоит, проще сразу утопиться. Возвращаться еще опаснее. Для отряда важно опережать кайсаков – прорываться с толпой посадских через боевые порядки противника – смертельный номер. Гнат бы не стал рисковать.

– Остается одно, – десятский обвел ребят пристальным взглядом. – Идем вперед. В дозор четверых. В случае встречи с противником решение принимать самостоятельно. Понял, Торбой?

– Ясно, старшой, – кивнул казак. – Если стрелять придется?

– Сразу на поражение, бить залпом.

Кроме Димы и Юрия, Торбой взял с собой в передовое охранение Володю-Владмира. Двое казаков и двое посадских. Так в этом мире называли гражданских, по большей части горожан. Идти решили без обеда, только с небольшими привалами на отдых.

Три версты, и речка сделала поворот. Здесь, у излучины, до слуха Володи и донеслось ржание. Все без напоминаний попадали на землю. Оглядевшись и увидев, что отряд за спиной оттянулся в заросший ивняком распадок, дозорные медленно, ползком двинулись вперед. Отступать было некуда. Надо во что бы то ни стало прорываться к шляху.

Юрий Грозовой и Дмитрий подползли к зарослям и скрылись под переплетением ветвей. Торбой с Владмиром направились в обход. Достигнув кустарника, они короткими перебежками двинулись к краю леса. Противника не видно. Зато со спины к дозору спешат Гнат и Ждан.

– Идем дальше, – шипит Торбой.

Ползти по-пластунски тяжело, Владмир успевает устать и взмокнуть. Поясницу ломит, колени болят. Кажется, руку порезал жесткой травой. Торбой ползет справа. Казак высовывает голову из-за дерева, что-то разглядывает. Затем отползает на два шага назад, поворачивается к Владмиру, выбрасывает три пальца и призывно машет рукой: вперед! Поползли.

Кайсацкий дозор на привале. Живописная картина отдыха степняков. Четыре лошади привязаны к деревьям на краю поляны. Длинные поводья позволяют животным спокойно пастись на свежей травке. Двое узкоглазых потрошат подстреленную косулю. Рядом громоздится куча хвороста. На траве расстелена кошма. Седельные сумки раскрыты, на кошме стоят банки с белой жидкостью. Молоко или кумыс? Пока не попробуешь, не разберешь. Оружия не видно. Ан нет, автоматы лежат на земле за спинами кайсаков.

Владмир принимает автомат на изготовку, наводит оружие на спину ближайшего к нему степняка. Сбоку слышится громкое змеиное шипение. Молодой человек резко крутит головой. Это Торбой подает сигнал, машет рукой, дескать, не стреляй, рано.

Минуты ожидания тянутся нестерпимо долго. Кайсаки сняли с косули шкуру. Один пошел натягивать шкуру на ветки дерева, второй разделывал тушку. Владмира привлек густой куст шиповника на краю поляны. Ветки пару раз шевельнулись, а ведь ветерок слабый, почти не чувствуется. Из-под куста высовывается автоматный ствол. Это наши.

На полянку выходит третий кайсак с охапкой хвороста в руках. Трое. Почему трое? Лошадей-то четыре. Времени на размышления нет. Торбой свистит иволгой и поднимает автомат. Владмир привстает на одно колено, наводит прицел на возящегося со шкурой степняка и давит на спусковой крючок. Тишину рвут длинные автоматные очереди.

Кинжальный перекрестный огонь страшен. Двое кайсаков срезаны первыми выстрелами. Разделывавший косулю степняк успевает упасть на землю, но Владмир вскакивает на ноги и бежит вперед, поливая узкоглазого огнем. Полмагазина всадил.

– Доброе дело, – радостно заявляет Гнат.

Товарищи собираются над телами кайсаков. Димку отправили поднимать и вести на полянку отряд. Остальные занялись трофеями. Если кайсацкие автоматы просто закинули в кусты – «Липки» лучше, – то содержимое седельных сум заинтересовало казаков куда больше.

Килограммовые куски запаянного в полиэтилен вяленого мяса – это ценная находка, может храниться неограниченно долго. В Вендии такого не делают. Хороша была и копченая рыба. Здоровенные, распластованные вдоль хребта лещи и жерехи. Маркировка на упаковке незнакомая, нечто среднее между китайскими иероглифами и арабской вязью.

– Туркестанское письмо, – с ходу определил Ждан, и в ответ на недоуменный взгляд Владмира пояснил: – Этим письмом по всему Кайсацкому ханству пишут, от Волги и до Нипонского моря.

Снедь оприходовали в первую очередь. Кумысу тоже нашлось применение, напиток полезный, хоть и со специфическим привкусом. Тот, что продается в магазинах, пахнет совершенно иначе, куда приятнее. Вкусовые добавки и ароматизаторы, несмотря на навязчивую антирекламу, – это вещь.

Обнаружились у кайсаков соль, пакетики с пряностями, бензиновые зажигалки, фонари и боевые ножи. Вещи в походе нужные. Девчонки обрадовались котлу из настоящей бронзы. Редкая вещь у цивилизованных людей, обычный предмет утвари у обитателей степных просторов Евразии.

Трофеи быстро разделили по рюкзакам, не забыли прихватить косулю, есть на чем новый котел испытать. Торбой взял себе кайсацкую саблю. Ничего не скажешь, холодное оружие украшает мужчину, казак сразу как будто стал выше ростом и серьезнее. Зато товарищи не упустили возможность почесать языки о шкуру Торбоя. Зачем казаку сабля? Да еще кайсацкая? Чай в лесу парады не устраивают. Или Торбой решил саблей дрова рубить? Самое подходящее оружие.

Казак отмалчивался или отвечал короткими едкими выпадами. Да еще заявлял, что в Свияжске все всё поймут, сами гурьбой побегут саблю выпрашивать, да не даст он никому. Только если Гнат сильно попросит, то так уж и быть, одолжит десятскому добычу на один вечер.

– Девок он, что ли, соблазнять собрался? – догадался Владмир.

– Точно. Будет рассказывать, как положил целую орду, расстрелял все патроны, отобрал у узкоглазого саблю и рубил кайсаков от рассвета и до заката, – расхохотался Юрий.

Вспыхнувшее багрянцем лицо Торбоя яснее ясного говорило, что стрела попала в цель. Казак отвернулся и пошел отвязывать лошадей. Не оставлять же на привязи? Погибнут, если не от голода, так волки загрызут.

– Зазноба у него в Свияжске живет, – тихонько молвил Юрий, – осенью, после Велесова дня, хотели свадьбу играть.

– Хорошее дело, а сабля зачем?

– Так он год назад родовую наследную прадедовскую саблю потерял. На самоходе с моста в реку сверзился, сам выплыл, машину потом вытащили, а сабли нет. Река унесла. Видно, водяному приглянулась. Род у Торбоя древний, от руянских варягов идет, и оружие в роду передавалось старинное. Торбой баял, у них меч сохранился, которым прадеды в дружинах Ингоря и Свентослава греков рубили.

– Так можно же новую саблю купить, – не понял Владмир.

– Новая сабля, как старая невеста, – усмехнулся казак. – Какая свадьба, если жених без боевого, кровью запятнанного оружия? Так только холопья женихаются.

– Понятно, – кивнул Володя.

На самом деле ничего ему не было понятно. Вроде Юрий все подробно объяснил, а вопросы остались. По разговорам казаков молодой человек понял, что жизнь в Вендии не так проста, как кажется. До сих пор сохранилось кастовое разделение. Этот мир не знал потрясающих общественные основы революций, не было массового вырубания под корень старых элит. Развитие шло эволюционным путем. Новое добавлялось к старому, видоизменяло его, но не уничтожало подчистую.

– Володя, посмотри, какая речка! – восторженно крикнула Лена, ушедшая на край обрывистого берега.

Володя подошел к ней.

Действительно, открывшаяся картина завораживала. По мелкой ряби на водной поверхности плясали яркие блики. За речкой поднималась стена старого кремлевого леса. Над камышами и водой носились стрекозы. У берега плескалась рыба. Благодать! Не хватает только палаток на берегу, костра, традиционного шашлыка – да все что угодно подойдет, лишь бы пахло мясным и было поджарено на шампурах! – и песен под гитару у костра.

– Гитару мы не захватили, – улыбнулся Володя.

– Что? Ах да, – Леночка смотрела на молодого человека восторженными, светящимися любовью глазами.

К сожалению, интимные развлечения придется пока отложить. Это только в дамских романах расписывают прелести секса в лесу на траве. В жизни это не самый лучший способ времяпрепровождения. Трава и сучки колются, кругом иголки, насекомые кусают, над ухом кузнечики пиликают. Хотя… Если нет палатки, можно постелить на траву куртки. Сойдет вместо одеяла.

Совсем немного, еще час пути, и Гнат объявил привал. По его расчетам, до шляха оставалось меньше версты. Высланная вперед разведка подтвердила слова десятского. Дорога пустынна, недавно по ней проходили самоходы, на песке, который нанесло на бетон, остались следы колес. Неизвестная колонна двигалась в сторону Свияжска.

– Не будем гадать на куриных потрохах, – оборвал Гнат разгоревшийся было спор: кто именно проехал по шляху, наши беженцы или кайсацкий разъезд?

Ужин на полянке устроили праздничный. На стол пошли рыбные и мясные вкусности, по кружкам разлили трофейный кумыс. Отмечали свою первую победу над врагом.

– С почином тебя, казак, – Гнат положил ладонь Владмиру на плечо. – И ты, Дмитро, не сплоховал.

– Поднимем за отроков, – предложил старший казак Ждан. – Не пустые люди, нашего рода, воинского. Сегодня кровь кайсацкую пролили, дай бог, чтоб не в последний раз.

– Благодарствую, – Владмир поклонился и пригубил стакан.

Кумыс хоть и из молока делают, но пьянит. Выпив стакан, Воронов почувствовал, что его только сейчас отпускает. Горячка боя, азарт, застывшая на мушке живая мишень, все прошло как бы между делом, бездумно, как само собой разумеющееся. Потом тоже было не до того, времени и сил не хватало на моральные угрызения.

Совесть попыталась выползти из своего укрытия, но Владмир отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, – надо идти, груз тащить, Лену поддерживать, по сторонам смотреть, чтоб не попасть впросак, как те кайсаки.

– Володя, – тихонько прошептала Леночка – а ты не боялся? Ну, когда в черных стрелял?

– Боялся, – честно ответил Воронов. – Боялся, что они первыми выстрелят.

– Ты смелый, – проворковала девушка.

Владмир не был уверен в правоте подруги, но спорить не стал. Он предпочел тихонько подняться и отойти в сторонку, за деревья. Вскоре к нему присоединилась Лена. Они давно не были вместе.

Рано утром всех разбудил рев авиационных двигателей. Над лагерем прошла четверка легких бомбардировщиков. Вендские. Летят бомбить кайсаков. Боевая машина вендской армии разворачивалась.

Войска группировались вдоль границы, собирались в ударные кулаки. Шла спешная мобилизация. Стоявшая под Свияжском дивизия князя Владислава Дроздянского готовилась к рейду в Пустоши.

Задерживаться с выходом не стали, двинулись по утреннему холодку. Отряд быстро дошел до дороги, перешел речку по мосту и поспешил на запад. Не так уж и много у них было времени. Гнат подсознательно чувствовал, что скоро начнется большая потеха с участием крупных полков, и по дорогам уже будет не пройти.

Верст через восемь беглецы догнали прошедшую вчера по шляху маневренную группу. Точнее, нашли то, что от нее осталось. Кайсаки напоролись на засаду, попали в огневой мешок. Два из трех бронеходов были подбиты, судя по всему, в первые же секунды боя. Последний бронетранспортер успел отъехать назад и скатиться с дорожного полотна. Здесь его и настигли ракеты. Две в борт.

Устроившие засаду казаки сразу свернулись и ушли. Хоронить мертвых кайсаков они не стали. На дороге и в придорожной канаве до сих пор лежало около полутора десятков трупов. Клевавшие мертвецов вороны при приближении людей нехотя взлетели на ветви ближайших деревьев и громко каркали. Птицы считали кайсаков своей законной добычей. Круговорот еды в природе. Все идет в дело.

– Теперь мы знаем, что впереди опасности нет, – сделал вывод Владмир, зачарованно глядя на ощетинившуюся ребристыми стволами скорострелок башню тяжелого восьмиколесного бронетранспортера.

– Не задерживаться, не разбредаться! – прикрикнул на людей Гнат. – Не ровен час, к этим поддержка придет, – казак зашвырнул в кусты валявшийся на дороге ручной пулемет.

– А где ваши? – спросила Женя Горбункова.

– Ловят другую группу, – ответил Торбой, – работы у них много.

Незаметно дорога стала лучше. То тут, то там попадались следы недавнего ремонта. Чувствовалось приближение к цивилизованным местам. Верст через пять слева от дороги показался заброшенный хутор. Поля еще не успели зарасти кустарником, бревенчатый дом крепко стоял на земле. Его только подновить, крышу подладить, заборы укрепить – и можно вселяться. Года три назад люди ушли, не больше. По меркам Пустошей это недавно.

Ближе к полудню, когда казаки уже высматривали подходящее местечко для отдыха, навстречу из-за поворота выскочил легкий бронеход. Рефлексы сработали как надо. Люди моментально ссыпались в кюветы, залегли и изготовились к бою. Но стрелять не пришлось, это были венды.

Казаки сотника Томилы Краснова удивились, встретив организованный и вооруженный отряд беженцев с сопровождением из пятерки казаков. Орднунг вел поиск вражеских разведывательных групп и работал совершенно самостоятельно, в отрыве от основных сил. Только вчера бойцы Томилы Краснова совершили бросок на нейтральную территорию, разгромили вражеский отряд на трех пехотных бронеходах и отошли на исходные позиции.

– Это твои воины узкоглазых прищучили? – спросил Гнат.

– Да, это мы засаду ставили, – кивнул Томила. – А с тобой действительно провальцы?

– Они самые, провальцы.

– Мне командиры одно говорили, а вижу другое. Дескать, на Жукову заставу приплыли новенькие, желторотые совсем, обычаев не знают, к жизни неприспособлены. Мы и не надеялись, что выйдут. В такое время урожденным казакам непросто к своим прорваться, а ты посадских пехом вывел.

– Я вот уже и не знаю, посадских или кого, – на полном серьезе ответствовал Гнат. – Не у всех, но есть воинская кровь, может даже, кто и боярского рода.

– Да ты что?

– Есть такое. А ты думал, к нам одни селяне, посадские да холопское семя проваливаются? Помнишь боярина Аркадия Гайдара?

– Того, что два месяца на Яике кайсаков сдерживал?

– Того самого. Сказывают, провалился к нам прямо с войны да на войну. Пошел в поход с дивизией Годилы. Когда старшие полегли, командование на себя взял да так хорошо дрался, что не только вражеский удар на Святославль сорвал, но два месяца в обороне сидел. Вокруг себя целую орду собрал, а потом из кольца вырвался. Ярый был боярин, злой, неукротимый.

– Слыхал, слыхал… – покивал Томила. – Погиб он. Людей вывел, считай, целый полк, а сам шел в хвосте и погиб.

Володя сидел, прислонившись к колесу пехотного бронехода, и прислушивался к разговору казаков. Упоминание Аркадия Гайдара было для него как снег на голову. Слышал он еще в школе об этом человеке. О Гайдаре всякое говорили: и герой он был, и талантливый писатель, и зверь кровавый. Сколько человек, столько и мнений. Батька, помнится, советовал – не верь, Володя, болтунам и интеллигентам, врут они все. Ты верь тем, кто дело умеет делать, у кого порядочность есть. Вот только погиб Аркадий Гайдар в сорок первом, на войне. Выводил полк из окружения, людей вывел, а сам погиб. Выходит, не погиб, а получил шанс на новую жизнь, да не смог мирно на печке сидеть, жизни товарищей ему важнее своей показались.