Текст книги "О чем говорят. По ту сторону экрана"

Андрей Малахов
О чем говорят…: по ту сторону экрана

Мои любимые блондинки

Папе, который так и не дождался этой книги, и моим любимым редакторам

– Андрей! Эта маргиналка вышла голой!

– Она была в парео!

– Вы слышали, что она несла?!

– Все матерные слова в ее стихах были запиканы!

Зеленые глаза моего главного начальника темнеют, и он закуривает еще одну сигарету. Третью за последние 12 минут нашего не самого лицеприятного разговора в его кабинете на 10-м этаже Останкино.

– Одно появление этой… – он запнулся, – этой женщины – уже непристойность!

– Но она со своей травой и прибаутками – легенда Коктебеля! – Я продолжаю держать оборону, как 28 панфиловцев.

– Легенда Коктебеля – поэт Максимилиан Волошин! А это что? – Константин Львович берет со стола эфирную кассету и вставляет в видеомагнитофон.

На экране появляется крымский почтальон Людмила Павловна. Роскошное тело едва умещается в купальнике, на голове – раскидистый венок. Босая Людмила Павловна вольготно расхаживает по студии и самозабвенно оглаживает окостеневших от растерянности мужчин засохшими пучками травы, приговаривая:

– Трава-пое…нь, чтоб стояло целый день! – полуголая Людмила Павловна старается дотянуться сухим веничком до лысого мужика во втором ряду. – Целый день до вечера, коли делать нечего!

Аплодисменты!

Я прилежно улыбаюсь, всем своим видом изображая, что ничего особенного в происходящем нет, но капельки пота предательски выступают на моем лбу. Последний раз я испытывал нечто подобное в школе, когда учительница литературы нашла у меня в учебнике письмо, где на двух листах было 25 нецензурных слов и выражений…

– Вы сами говорили, что мы должны показывать простых людей. – Я стараюсь не смотреть на экран, где продолжает бесчинствовать представительница крымского почтового отделения. – А трава, которую она продает на пляже, действительно помогает! – Я практически верю в то, о чем говорю, но под немигающим взглядом главного мне все-таки откровенно неуютно.

– Как кандидат биологических наук, я заявляю вам: «ебун-травы» не существует в природе! – Главный с каменным лицом еще несколько секунд смотрит на целительницу. – Пучки, которыми она трясет, – обычный кермек лимониум!

– Это такая поэтическая аллегория! – не сдаюсь я.

– А тема программы? Тоже аллегория?

– Вполне корректное название – «Как победить импотенцию», и мы рассматривали проблему гораздо шире.

– Куда уж шире! Депутат Черепков с манифестом о политических импотентах – достойный финал эфира! Вас смотрят и дети!

– Значит, тему «У меня самая красивая грудь в России» детям можно. А эту нельзя? – не унимаюсь я.

В этот момент на экране Людмила Павловна как раз объясняла какой-то негодующей пожилой женщине с ярким румянцем, что детям ее трава тоже полезна.

– Чтоб пятерки почаще носили и у родителей ничего не просили! – и она легонько опускает пучок травы на бабушкину голову. От неожиданности та впадает в коматозное состояние.

Главный наконец не выдерживает.

– Нет, это клиника! – Он в сердцах гасит окурок.

– Нет, она самородок! Настоящий ньюс-мейкер! – я все-таки пытаюсь достучаться до Константина Львовича.

– Андрей! Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю! – Шеф встал из-за огромного стола. Этот стол – главный хранитель всех секретных переговоров и редакционных решений Первого канала.

– Но у шоу есть продюсер! За эфир отвечает она!

– Я говорю сейчас с вами! Откуда вы вообще ее достали? – Он нажимает на eject, и эфирная кассета с сеансом массового траволечения покидает видеомагнитофон.

– Кого достал? Продюсера? – я делаю самые невинные глаза.

Главный шутку принял, с чувством юмора у него, слава богу, все в порядке, но последнее слово должно остаться за ним.

– Андрей, – шеф машинально потянулся за новой сигаретой, – пригласив вас с передачи «Доброе утро» работать на ток-шоу, руководство канала поверило в вас. Пожалуйста, не забывайте об этом.

Свой последний день работы на программе «Доброе утро» я запомню надолго…

Девять лет утренних смен пролетели, как короткая рекламная пауза. Я уверенно иду по узкому коридору пятого этажа телецентра и вдруг вижу, что вход в мой рабочий кабинет загораживает пирамида из чьих-то коробок. Лучшего места свалить это барахло найти не могли! Я слегка пинаю в сторону эту хлипкую картонную конструкцию, и одна из коробок, падая, выпускает на волю своего пленника – тряпичного клоуна с одним глазом… Его мне подарил беленький мальчик, не помню, как его звали. Помню, он еще так мучительно краснел во время прямого эфира и немного заикался от волнения. Среди бойких товарищей по группе он выглядел потерянно. Когда встреча с одаренными детсадовцами закончилась и на канале пошли новости, я почувствовал, что кто-то осторожно дергает меня за пиджак.

– Вот, – и он, снова невозможно покраснев, протянул мне что-то пестрое. – В рюкзаке забыл. Это мы с мамой для вас сделали.

Я взял в руки маленького человечка из лоскутков…

– Только Витька ему глаз оторвал. – И беленький мальчик, улыбнувшись во весь рот, убежал к ожидающей его воспитательнице.

…«Почему я все время забываю пришить ему глаз?» – пронеслось в моей голове. Потом я наклонился, поднял с пола рыжего одноглазого человечка и, минуя двери своего кабинета, медленно пошел по коридору. На глаза навернулись слезы. Вы спросите, что случилось? Это были мои коробки, мои вещи! Их просто собрали и выставили, хотя до моего официального перевода на новую программу оставалось целых полторы недели. И я ждал от начальства слов благодарности за ударный труд, и мне очень хотелось надеть наконец белый костюм от Gucci, в котором я не осмеливался появиться раньше. Я мечтал в свою пятницу попрощаться со зрителями и объяснить им, что получил предложение, от которого не могу отказаться. И еще мне казалось… Да ладно, все нормально. Мы с клоуном (единственной вещью из той моей жизни) благополучно переехали на другой этаж, в другой кабинет. В нем помимо меня ютились еще восемь человек, готовых сделать новое ток-шоу, о котором заговорит страна.

А в тот момент, обнаружив свои вещи в коридоре, надо было не размазывать сопли, а вспомнить еще раз историю с ночной рубашкой диктора ЦТ Татьяны Веденеевой.

Сразу после командировки Таня прислала заявление, где просила три дня отпуска по случаю собственной свадьбы. Но тогдашнее руководство Останкино, увидев, что это заявление написано на бланке из отеля Dorchester в Лондоне и отправлено по факсу, обиделось и сказало, что если «медовый месяц диктору Веденеевой дороже работы, то больше на эту работу она может не приходить». Она и не пришла, а кружевная рубашка, в которой она часто ночевала в Останкино (ехать домой на пару часов бессмысленно), еще долго лежала в нашей редакционной. И все начинающие выходить в кадр пытались дотронуться до нее – на счастье. Кружевам это на пользу не пошло.

Знаете, почему многие мусульманки увешаны драгоценностями, словно наши новогодние елки? Потому что если муж заявит: «Не хочу с тобой жить!» – жена обязана подняться и, ни секунды не задерживаясь, в чем была, отправиться вон. Поэтому в мусульманских странах, где «работает» этот закон, на всех замужних дамах висят килограммы ювелирных изделий. Мало ли что!

Я шел с одноглазым клоуном по коридору и клялся, что впредь, покидая рабочее место, из всех вещей, которыми я обрасту, унесу с собой только то, что можно поместить в руках. Никаких подарков, бутылок со спиртным, папок, книжек, ручек, забавных стенгазет – полная стерильность. Мало ли что!

…Моя мама уже много лет не фотографируется. С того дня, когда умерла наша соседка по дому тетя Шура. Я помню, она угощала меня теплыми маленькими пирожками с капустой и теребила волосы: «Расти, Андрей, большой, не будь лапшой». Она улыбалась, и морщинки-лучики в уголках ее глаз становились заметнее. И про лапшу было совсем не обидно.

Ее не стало в ту осень, когда я начал учиться в Москве. Родных у Шуры не было, и новые жильцы, оставив себе мебель, быстро вытащили на помойку нехитрый Шурин архив. Мама идет с работы, ветер дует, листья летят. И возле нашего дома эти желтые листья вдруг превращаются в черно-белые фотографии. Их несет по двору, а на них – молодая Шура: вот она с подружками смеется, вот маленькая совсем, а эта, уже испачканная чьим-то грязным ботинком, с каким-то мужчиной, и Шура на него так удивленно смотрит…

Когда незнакомые люди наводят на маму объектив, она всегда уходит. «Самые счастливые моменты жизни, – уверена она, – должны оставаться в памяти. Тогда их никто никогда не затопчет. Не посмеет»…

– Добрый день! Добрый день! Добрый день! В эфире – самое горячее ток-шоу Первого канала «Большая стирка»! – бодро начинал я каждый будний день ровно в 17.00.

Точнее, все начиналось командами из аппаратной – нашего центра управления. В специальной комнате, где на множестве экранов отражается все происходящее в огромной студии, сидят продюсер, режиссер, его ассистенты, там же находятся сложный звуковой пульт и куча другой важной аппаратуры. Оттуда руководили всеми операторами, оттуда давали указания директору и редакторам за кулисами. Оттуда что-то подсказывали мне в маленький наушник в ухе. Короче, оттуда эфиром рулили.

– Пятая камера, – командует режиссер из аппаратной, – не заваливай Андрея. Так… Крупнее, левее… Так держи… 5, 4, 3, 2, 1! Внимание: мотор!

– Третья камера, отъедь подальше. – Режиссер приехал в аппаратную за 10 минут до начала эфира, поэтому сегодня особенно суров.

– До пивного ларька на ВДНХ достаточно? – шутливо парирует оператор в студии. У него большие наушники и очень деловой вид – как будто он готов посадить на полосу «Боинг-747».

Вторник. Обычный эфирный день. Сегодня в 277-й раз я произношу наше фирменное:

– Настоящая жизнь и настоящие страсти! Не переключайте!

– За что дяде Андрею дают зарплату? – постоянно интересовался сын моей знакомой еще во времена моего пребывания на программе «Доброе утро». – Ведь он только и делает, что улыбается и разговаривает с красивыми женщинами?

Наверное, мальчик прав. А мальчики постарше пусть попробуют назначить свидание, скажем, Галине Вишневской на восемь часов утра, причем в кресле гримера Галина Павловна должна сидеть уже в семь…

Коллектив нашего ток-шоу на восемьдесят пять процентов состоял из прекрасных дам, и девяносто девять процентов этих дам были блондинками.

Секретарем редакции была Юлечка. Обретя пример для подражания в детстве (ей первой во дворе купили тонконогую Барби), Юля бюстом и глазами очень походила на свою любимицу. И перманентно пребывала в поиске подходящего Кена. Поэтому любимой Юлиной присказкой было: «Слова «нет» в лексиконе нет», – а партнеров она старалась менять так же часто, как меняются солистки группы «ВиаГра».

В отличие от американского прототипа, Юля была девушкой интеллектуальной и обожала кроссворды, особенно в журнале «Отдохни». Личный ее рекорд составлял всего двухдневное раздумывание над тем, что представляет собой овощ оранжевого цвета из семи клеточек, первая буква «М». Разумеется, поиском ключей к таким шифрограммам Юлечка занималась параллельно с секретарскими обязанностями. А так как две трети этих обязанностей составляли ответы на звонки телезрителей, то последним на особое отношение рассчитывать не приходилось. Услышав нежное сопрано, наивные абоненты принимались бурно радоваться:

– Боже! Неужели я дозвонилась?!!

Но она их быстро обрывала, произнося свое фирменное:

– Че вы хотите?

Но лапидарности ее надо воздать должное, телефоны трезвонили у нас не умолкая, даже ночью. Несколько раз из-за такой нагрузки на сеть телефонные линии в Останкино обрывались.

Если на Юле были связи внешние, то редактор по публике Наташа Бойко отвечала за связи внутренние. В ее ведомстве были зрители, приглашенные в студию. Бойко полностью оправдывала свою фамилию и к разогреву трехсот (а то и четырехсот!) человек в студии подходила решительно и без ложной скромности. Так пританцовывать, подпрыгивать, вращать бедрами и покачивать грудью больше не мог никто – даже солистки балета «Тодес» или легендарного трио «Экспрессия». Сильнее всех при этом Наташа разогревалась сама.

В первые месяцы работы Наташи на телевидении ее муж Петя, видя, что после рабочего дня супруга может заснуть даже стоя, недоумевал: чем же можно заниматься, чтобы так уставать? В юности после тренировок по тяжелой атлетике он тоже валился с ног. О том, что тягание штанги – детский утренник по сравнению с активной теледеятельностью его жены, он даже не догадывался…

– Вы смотрите «Большую стирку»! – Небольшая пауза, камера ползет по счастливым лицам бурно аплодирующих зрителей. – Тема сегодня: «Работа любой ценой»! – Крупный план моего лица анфас. Я очень серьезен.

– Наша первая героиня, – объявляю я, – испытала в этой жизни все. В детстве ее потеряли родители, она трижды была замужем, и трижды эти браки разрушали мужчины…

Аплодисменты!

– Итак, – я обращаюсь к женщине средних лет с неестественно рыжими волосами, – после того как вы поняли, что можете потерять должность, вы решились на связь с вашим начальником?

– Да, – ее волнение выдают только сильно сцепленные пальцы рук, – знаете, у нас на работе такие интриги, я с таким трудом добивалась этого места, поэтому и…

– Вы не думали, – я быстро обрываю ее монолог, – что это может обернуться против вас?

– Так и получилось, – она готова долго и обстоятельно рассказывать о своей обиде, – пришла там молодая, такая, знаете, развязная, но я никак не думала, что из-за нее меня попросят…

Но я снова перебиваю:

– Вы нас простите, но картина должна быть объективной, – я отхожу от уволенной дамы на два шага и анонсирую скандал, – и сегодня в нашей секретной комнате женщина, которую вам, наверное, хочется видеть меньше всего.

Следует «мхатовская» пауза, и…

– Встречайте, ваша соперница Зоя!

Первая камера крупно показывает дверь, все замирают в ожидании – зал не дышит, пальцы сцепленных рук героини уже побелели, я неуверенно переношу центр тяжести на другую ногу. Обещанная народу Зоя что-то не торопится.

Аплодисменты!

– Где?! Где эта чертова Зоя?!! – это душераздирающее шипение звучит, разумеется, не в эфире, а за кулисами.

Шипит и опрокидывает стулья Александр Александрович, директор программы. Все остальные бестолково суетятся.

– Вот только что была здесь, – в голубых глазах редактора Ларисы Камышевой полная растерянность. – Сейчас, наверное, сейчас придет… отошла в одно место…

– Куда, на хрен, отошла? – шипение директора крепнет и перерастает в хороший крик.

– Сан Саныч, – входит администратор Дима, как всегда, не вовремя и, как всегда, не в курсе, – вы просили кофе или чай?

– Я сейчас кого-то точно убью! – по его перекошенному лицу видно, что это чистая правда. – Какой, на хрен, чай? Где эта Зоя?!!

Только было Лариса собралась по-быстренькому сбегать «в одно место», как заявилась второй редактор по гостям Лена Пятницкая.

– Сан Саныч! – Пятницкая еле дышит. – Колесо спустило. И я в такую пробку попала!

– Какое, к чертовой матери, колесо?!

Большая Пятницкая пытается укрыться за стройной Камышевой.

– Где героиня, я вас спрашиваю?! Так, все!

Сан Саныч придирчиво осматривает замерших редакторов с ног до головы, а потом показывает на них пальцем:

– Быстро на сцену!

Пятницкая в ужасе пытается съежиться за спиной Ларисы, на которую напал столбняк.

– Я не… – у нее голос маленькой испуганной девочки, – у меня муж!

– Цыц! – Директор ловко расстегивает Ларисе верхнюю пуговицу блузки и не менее ловко выпихивает ее в дверь студии.

Аплодисменты!

Ураган, развод, землетрясение, двойки детей, пропажа домашних кошек или героини на площадке – все равно. Главное, что должен знать каждый сотрудник нашей редакции, – рейтинг самой популярной телевизионной программы Останкинwoodа должен выстоять при любом форс-мажоре. Поэтому Лариса Камышева поступила как обычный телевизионный профессионал.

Аплодисменты!

Нервно улыбаясь, Лариса садится на диван. Героиня поражена. Ведущий в ступоре.

– Мы продолжаем «Большую стирку»! – я прихожу в себя первым. – И в нашей студии Зоя!

Аплодисменты!

Кстати. Совсем недавно мировое телевидение потрясла история, случившаяся ни много ни мало, а на самом BBC. Вместо приглашенного на интервью эксперта по экономике в прямой эфир вывели человека, который, как говорят, был ни сном, ни духом…

Дело было так. В передачу BBC пригласили Гая Кьюни, редактора технологического веб-сайта. Он должен был прокомментировать вердикт суда в отношении двух компаний – музыкальной и компьютерной. Когда редактор телепередачи пришла за Кьюни, чтобы отвести его в студию, эксперта в комнате ожидания не оказалось. Зато там сидел темнокожий Гай Гома, пришедший наниматься в телекомпанию рабочим.

Редактор не знала эксперта в лицо.

– Вы Гай? – спросила она у рабочего.

– Да, – подтвердил тот.

Через минуту Гай уже сидел в прямом эфире напротив телеведущей Карен Боуэрман. При этом Карен была уверена, что перед ней эксперт, а Гай Гома считал, что проходит собеседование. Настоящий эксперт Гай Кьюни тем временем сидел в коридоре и, наблюдая за происходящим по монитору, видимо, думал, что оказался в сумасшедшем доме.

Вот несколько строк из расшифровки того скандального эфира.

Ведущая: Гай, удивлены ли вы сегодняшним вердиктом?

Гай Гома (потрясенно): Я очень удивлен тем, что этот вердикт связан со мной… Потому что я ожидал иного… Но я пришел, меня попросили, сказали, что будет собеседование… Так что да, это большой сюрприз для меня.

Ведущая (настороженно): Большой сюрприз?

Гай Гома: Точно.

Пауза.

Ведущая (озабоченно): Да, да… А если говорить о стоимости всего этого… Думаете ли вы, что теперь больше людей будут загружать музыку из Интернета?

Гай Гома (сосредоточенно): Вообще-то, куда бы вы ни пошли, вы увидите очень много людей, загружающих что-то в Интернет. Но, я думаю, это намного лучше для развития и для людей, чтобы они получали то, что хотят, более просто и быстро. То, что они ищут…

Интересно, получил ли этот парень работу.

– Да, да, Ирина Вадимовна, – это она! – Я принимаю живое участие в этом театре абсурда. – Та женщина, из-за которой вы лишились своего места! Спасибо, Зоя, что все-таки согласились прийти к нам.

Лариса, явно входя в роль, благосклонно кивает мне головой. Как бы не засмеяться…

– Послушайте, – «пострадавшая» теребит руками юбку на коленях и глаз не может оторвать от своей обидчицы, – а… ну, это не Зоя! Зоя темненькая.

Я снисходительно развожу руками:

– Но, Ирина Вадимовна, – подчеркнуто вежливо, – это так элементарно сейчас. Из темненькой в беленькую.

Ирина Вадимовна меня практически не слышит, потому что не может оторвать от «Зои» глаз.

– Андрей! – Лариса изображает из себя прожженную кокетку. – После того как я повстречала в своей жизни такого мужчину, я изменилась внутренне и, конечно, внешне. – Лариса разошлась и многозначительно поправляет челку длинными пальчиками (надо же, восторгаюсь я, даже кольцо обручальное успела снять). – Вы знаете, я просто воскресла. Он такой сексуальный, такой спортивный, у него такой… такой… у него такой торс!

– Тсс, мммпт, как? – Ирину Вадимовну вот-вот удар хватит. – Какой торс? У него вечно пуговицы на рубашке отлетали – живот пер, как у беременного!

– Вы только это и замечали, – Лариса закидывает ногу на ногу и мечтательно смотрит вдаль, – а для меня он стройный! И вообще, при чем тут пуговицы?

Ирина Вадимовна молчит, потом осторожно вздыхает и, наконец, «ломается».

– Че-то ты, Зоя, – легкий прищур глаз, чтобы четче было видно, – похудела? Да и…

Стоп, нужно срочно перехватывать инициативу.

– Вашему начальнику, – намекаю я, – наверное, всегда нравились худенькие женщины, просто он скрывал от вас…

Ирина Вадимовна как по команде втягивает живот и распрямляет плечи. Надо добивать.

– А вы, кстати, как к диете относитесь? Там, кремлевская, по группе крови…

Такого поворота темы Ирина Вадимовна никак не ожидала. После этих слов, начисто забыв, зачем пришла на программу, репрессированная подчиненная принялась с жаром обсуждать со зрительницами в студии преимущества разных диет…

О диетах я знал практически все.

Святая святых нашего ток-шоу – редакционный кабинет. И в дни эфиров, и в обычные дни в этом тесном помещении бурлит насыщенная творческая жизнь. Иногда запах этой жизни становится осязаемым, и тогда становится понятно: редакционные дамы притащили на работу пластиковые контейнеры с «волшебной» едой, чтобы апробировать очередную диету.

– Третий день на этой капусте, толку никакого, – страдальческое выражение на лице Наташи Бойко, чаще всего начинавшей походы на килограммы, растрогало бы даже Годзиллу. Но секретарше Юле не до нее – телефон сейчас охрипнет.

– Але!.. Да, это редакция… Вас бросил муж, так, хорошо… ой, извините… И что? Да, я вас понимаю. – И Юля, которой уже через двадцать секунд разговора с абонентом стало скучно, прижимает ладошку к трубке и говорит Наташе: – А кефир не пробовала? Говорят, супер!

– Да чего я только не пробовала! – Наташа с ненавистью отодвигает от себя пластиковый контейнер с «волшебной» едой. – И голодные дни, и пищевые добавки китайские, и…

В дверях кабинета появляется шеф-редактор Михаил, тридцатилетний неженатый метросексуал.

– Господи! – он недовольно морщится. – Что у нас так щами несет?! – Цепким взглядом он окидывает тесное помещение и видит Бойко с ложкой. – Ты опять? Лучше бы в спортклуб пошла!

Наташа тяжело вздыхает.

– С этой работой когда мне пойти? – И она начинает собирать свой похудательный инвентарь.

– Ты же водишь дочку на танцы? – Миша перекладывает на своем столе какие-то папки. – Вот и занимайся там с ней! Господи, ну где же это досье? Так… Досье на Виталия Вульфа никто не видел?

Перерыв свой стол, Миша начинает копаться в папках Юли. В любое другое время она бы устроила скандал, но не сейчас.

– Машину и дачу он вам оставил? Cупер! – в кои-то веки ее заинтересовал звонок телезрителя. – У меня подруга на танец живота пошла, такой супер! А? Это я вам говорю: супер! А дача у вас где? Где? На Рублевке?! Так че вы хотите?!

– Твоя подруга сколько весит? – жалобно интересуется Наташа.

Но Юля, заинтригованная услышанным от абонента, делает страшные глаза и отмахивается от нее.

– А машина? «BMW»?! Какой мерзавец! – Юля произносит это почти нежно и в полном восторге дергает телефонный провод.

– Юль, ты слышишь? – Бойко скатывает из бумаги шарик и кидает в секретаршу. – Сколько весит твоя подруга?

– Да стройная она! – отмахивается Юля, ловко отбивая атаку бумажного шарика. – Нет, это я не вам! – в голосе Юли опять появляются непривычно теплые интонации. – Вам мы обязательно поможем. Давайте я запишу координаты вашего мужа. Так… угу, семь, шесть, восемь, угу… Все, спа-асибо! Что? Ваш телефон? А-а-а… – Юля в недоумении приоткрывает рот. – Ну ладно, давайте, записываю!

– А я вешу 76 килограммов! – Бойко со злостью швыряет бумажный шарик в мусорную корзину и ставит победную точку. – Вопросы есть?

– Есть! – злится Миша. – Досье из архива принесли? Черт, я же опаздываю в студию! Передайте Андрею – пусть заглянет в комнату гостей. Вульф пришел, но он ведет себя так, будто мы пригласили его посидеть на электрическом стуле. Пусть успокоит мэтра.

Самый верный соратник Наташи Бойко в деле похудения (в этой игре с весом она прошла безуспешно уже все уровни) – редактор по гостям Лена Пятницкая. Ее фотография, сделанная во время отдыха в Израиле, могла ошеломить даже Рубенса. Каждый, кто впервые появлялся в нашей редакции, столбенел, в благоговейном молчании взирая на втиснутое в черный купальник тело, тучей выпиравшее из шезлонга. Фирма-изготовитель этого пляжного инвентаря могла быть спокойна за свою репутацию: после таких испытаний их изделиям можно спокойно дать сертификат особой прочности.

Но досадные для большинства излишки телесной мощи существованию Лены почти не мешали. Скажем больше: деятельная и многоплановая натура Пятницкой восставала против обычного течения жизни. Вместо того чтобы после многотрудных часов в редакции со спокойной совестью ехать домой, она выезжала на московские улицы. Лена была счастливой обладательницей «шестерки» (не «BMW», а обычных «Жигулей») редкого для этой машины цвета серый металлик.

– До Шереметьева не довезете? – симпатичный мужчина средних лет снял с плеча спортивную сумку.

– Восемьсот рублей. Не жалко? – Лена задорна, бодра и чертовски весела, как на пионерском слете.

– Согласен. Никак не могу улететь! – Пассажир вместе с сумкой полез на заднее сиденье. – Второй раз за сегодня рейс откладывают, жена волнуется.

Улыбка Лены чуть меркнет:

– Ну садитесь, если к жене.

Невзирая на не ахти какую зарплату в Останкинwoodе и постоянное безденежье, извоз (подвозила Пятницкая только мужчин) промыслом для нее не был. Это занятие можно было обозначить как обретение Леной самой себя. Ибо в такие моменты она ощущала себя дикой и прекрасной львицей, безупречной царственной хищницей, которая выглядывает из своей засады с одной мыслью: «Нет ли где поблизости братьев Запашных?» (Знаменитые красавцы дрессировщики были неоднократными участниками «Большой стирки».)

Конечно, Лена читала о нашумевшей истории Александры Иванниковой, которую чуть не изнасиловали в машине, но особым сочувствием к девушке не прониклась. Правда, монтировка имени Иванниковой под водительским сиденьем ее «Жигулей» все же появилась…

Если российская женщина надевает под брюки целые колготки, ее принято считать обеспеченной. Редактор Лариса относилась именно к таким счастливицам и могла бы не экономить деньги плюс время, покупая продукты в ближайшем к дому супермаркете. Но, вспоминая более чем скромную жизнь с мамой в городе Дмитрове, она предпочитала выезжать за Кольцевую. В огромных, как стадион, торговых ангарах ее ждали поиски свободной тележки, сутолока и приобретение зараз целой кучи разных вещей и продуктов, включая совершенно ей ненужные. Но главное – ее ждали там скидки, которые компенсировали все.

В этот раз тележка нашлась на удивление быстро, но девушка у входа окинула ее подозрительным взглядом. «Господи! – подумала Лариса, изо всех сил толкая огромную неповоротливую тележку. – Неужели узнала? Я же в студии и пяти минут не пробыла вместо этой сумасшедшей Зои. В туалет ей, видите ли, захотелось! – Она с остервенением начала метать в тележку коробки с хлопьями… – А Ленка тоже хороша! Некому героиню стеречь, а она опаздывает!» И Лариса, круто изменив траекторию движения тележки, направилась к кондитерскому отделу. Стресс, решила она, могут снять только «корзиночки» с клубникой, ореховые пастилки и еще… еще шоколадное печенье.

Однако около кассы ее боевой настрой стал стремительно угасать.

– Я тебе говорю, ничего он для тебя не сделает! Ты «Большую стирку» смотрела? То же самое! – Стоящая впереди коротко стриженная женщина громко делилась с подругой подробностями вчерашней программы. – Пришла молодая нахалка, и начальничек наш сразу поплыл! – Голос дамы вибрировал от негодования. – У этих мерзавок ничего святого нет!

Бросив тележку со сладостями и хлопьями, Лариса, опустив голову и нашарив в сумке темные очки, бросилась вон из супермаркета…

Сумасшедшая популярность свалилась на нас уже через полгода выхода ток-шоу. Большие рейтинги мог бы дать только прилет марсиан на Землю. «Стирку» смотрели все и везде.

Как-то наш генеральный был вызван в Кремль. Заходит он в огромную приемную и видит, что очень любезным некогда секретаршам сегодня не до него. Дамы по очереди исчезают в смежной комнате, где громко работает телевизор. Сначала он рассердился и захотел дать им понять, что этого так не оставит. Но профессиональное любопытство – какой чудесный телевизионный продукт смог заставить этот вышколенный персонал так неучтиво себя вести? – перевесило. И он не выдерживает, встает и заглядывает туда, где весь секретариат плотно сгрудился у экрана.

– Я, конечно, не ханжа, – отчитывал он меня на следующий день. – Но я не знал, куда прятать глаза! Такое у меня на канале!

От вопросов высокой политики внимание кремлевских референток отвлек норвежский красавец Ион, демонстрировавший в нашей студии последнюю фотосессию нижнего белья. А затем к нему присоединилась уроженка Чебоксар, инженер Татьяна Григорьевна, которая, выйдя на пенсию, стала не без успеха раздеваться в местном ночном клубе.