Текст книги "Пятый кодекс"

– Остановите его! Остановите ради всего святого! – взмолился Ульрих.

– Герр Ульрих, – успокаивающе засмеялся Рогов, – вы же учёный. Вы верите в Бога?

– О-о-о, коллега! За долгие годы исследований я узнал то, что совершенно ничего не знаю. Временами мне кажется, что кто-то сверху вообще потешается над нами.

– Или мы над ним, – кивнул Андрей. – Всё пытаемся до него добраться, вычислить, доказать его существование… А он возьмёт и – раз, в один прекрасный момент нам всем потушит свет.

Профессор смотрел на Андрея не мигая.

– Или вы читаете мысли, или мы с вами думаем одинаково.

– У нас с вами, профессор, один учитель, – отшутился Андрей.

Беседа двух новых знакомых началась после обеда, а закончилась за полночь. Было много такого, о чём пожилой профессор уже и забыл. Сначала был кофе с великолепным ликёром местных мастеров, затем знаменитые баварские сосиски, поджаренные на гриле с пивом, к которому не нужно подбирать эпитеты, а стоит есть и пить. Вечером Олаф Ульрих осчастливил Андрея виртуозной игрой на флейте. Было даже всё – от Вольфганга Гёте до Альбрехта Дюрера. Андрею, как путешественнику и журналисту, тоже было что рассказать, и учёный слушал его, раскрыв рот.

– Как жаль, что таких людей, как вы, Андрей, встречаешь только в конце жизни, – заявил подвыпивший светоч науки глубокой ночью. – Я многое успел… ещё больше не успел. До пятого кодекса так и не добрался. Ну, может, вы?..

Андрею не спалось. Новый друг не пожелал его отпускать в ночь и расположил «либефройнда Андреаса» на втором этаже, в комнате, где стоял прекрасный аромат свежего леса. Здесь только недавно поменяли окна и ещё не успели обработать лаком.

«Прекрасный дед, – засыпая, думал Андрей. – Жалко его. Столько труда, сил, и всё пошло прахом из-за какого-то предателя».

Ульрих рассказал Рогову, как чуть не погиб от рук ученика-предателя, Рольфа Клюге, но был спасён неимоверным образом… Ну что ж. Предатели. Они были, есть и будут. Главное, чтобы побеждали всегда мы, а не они. Не так ли?

С этими мыслями Андрей и уснул…

«Не ищите пятый кодекс на бумаге или на бересте. Не ищите его на стенах или жертвенных алтарях… Жизнь его – в глубинах озера, выбита кровью жертв на слезах бога Солнца, и направит он путника в Мир Великих учителей…» Андрей летел в самолёте на родину и перечитывал расшифровку послания доктора Изотова, которую ему отдал Олаф Ульрих.

Мир Великих учителей. Теперь всё становилось на свои места. Юрий Валентинович Изотов разгадал секрет пятого кодекса майя, который открывал путь в Шамбалу. Это именно то, что официальная наука считает утопией, что так тщетно искали сотрудники секретных служб Третьего рейха, то, из-за чего год назад человек, называвший себя Отто Раном, погубил множество непальцев и чуть не убил самого Рогова.

Но неужели Отто Ран действительно жив? Андрей явственно помнил обряд открытия Врат Шамбалы, который проводил старый нацист, и взрыв в пещере Великих учителей. Он уничтожил всех, кто там был. Люди буквально испарились, никто не мог выжить! Оказывается, мог. «Я не умру, пока сам этого не захочу», – вспомнил журналист слова Отто Рана. «И ведь не умер! Надо же, какая дрянь! Гитлерюгенд, выживший из ума…» – думал Андрей.

Отто Ран, Уго де ла Пуэрта… Какое у него ещё есть имя? Рогов почувствовал, что совершенно не боится этого зарвавшегося бандита. «Мой дед вас, фрицев, не боялся, и мне бояться стыдно…» Андрей готов был принять вызов, тем более место, где хранился пятый кодекс, было найдено.

Глава 21. Исабель-кетцаль

Солнце укатилось за горизонт, и вечно снежные склоны потерялись в глубине ночи. Озеро Молитв в непроходимой лесной чаще у подножия гор было освещено огнями из больших чаш, расставленных вокруг. Всё было готово к подношению богам. Кто-то из племени должен был стать этим подношением. Но пока курандеро Адэхи никого не выбрал и молчит. Яйцеголовый знахарь силён, как ягуар, и хитёр, как пума. Его слушают все, и его слово – закон. Только Лихаса сильнее его. Но Лихаса… Лихаса… Верховная жрица племени, его надежда, его ум не выходила к ним уже с Дня Белого ветра. Поэтому сегодня, на пятнадцатый день – День Синего орла – нужно подношение. Пусть Кетцалькоатль исцелит Лихасу… А если не исцелит?

Испуганное племя сидело вокруг маленького водоёма. «Что с нами будет? Мы остаёмся одни. Услышит ли нас Кетцалькоатль?» В полной боевой амуниции, как этого требовал обряд жертвоприношения, с копьями и дротиками, плоскими дубинками и мечами с обсидиановыми лезвиями, в пухлых простёганных ватных панцирях, со щитами круглыми и квадратными, маленьким и большими, украшенные перьями фламинго и других тропических птиц, стояли воины древнего, как сам Юкатан, племени.

Их взоры были обращены туда, где в Пещере жрецов, на высоком каменном ложе, устланном шкурами пум, возлежала верховная жрица племени майя – Лихаса. Древняя как мир полубогиня, иссохшая от лет, считать которые перестала, когда умер её последний правнук, собиралась переселяться в Долину бессмертия (так племя называло кладбище своих вождей). Обессиленная старуха взывала к курандеро Адэхи и его братьям:

– Не надо жертв, дети мои. Не надо подношений. Лекарства от старости нет.

И только большие, горящие тусклым огнём глаза Лихасы выражали надежду.

– Ты ждёшь свою дочь по крови, я знаю, Лихаса. Но она не исполнила обряд… – начал Адэхи, однако Лихаса властно посмотрела на него, и он замолчал.

Суеверный страх перед могущественной жрицей овладевал даже этим пройдохой с хитрыми глазами и чёрной душой.

– Она должна заменить меня, иначе мой народ погибнет, иначе весь мир погибнет, – тихо, но твёрдо произнесла жрица. – Без неё мы больше не сможем охранять нашу Святыню. Так начертано на монолитах пристанища Пернатого змея. Дочь моя – плоть от плоти моего младшего брата, кровь от крови нашего рода. Придёт и победит!

– Но она не исполнила обряд! – вскричал Адэхи.

– Откуда ты знаешь?

– Мой амулет говорит об этом. – Адэхи зажал в руке амулет из неизвестного камня, висящий на груди.

– Перестань, Адэхи. Твой амулет хорош для глупых гринго. – И старуха замолчала, погрузившись в забытьё.

Адэхи, человек из чужого племени, пришёл сюда ещё молодым воином. Он много лет был знахарем племени Лихасы, получив титул курандеро – настоящего целителя и предсказателя. Он прижился и привёл с собой своих братьев – Гаэла и Маэла, трусливых, но таких же коварных, как он сам. Мечтой Адэхи было захватить власть после смерти Лихасы – стать верховным жрецом майя. Даже в этом диком мире существуют происки и интриги.

Но старуха всё не умирала и не умирала. Уже и курандеро Адэхи состарился, а Лихаса не спешила покидать этот мир и до недавнего времени ещё легко убивала тукана обычным дротиком с тридцати шагов.

И сейчас, когда дни Лихасы были сочтены, Адэхи и его братья стояли у смертного одра жрицы, выжидая торжественного момента, словно стервятники падали.

– Что будем делать, курандеро? – спросил Гаэл старшего брата.

– Ждать, – сердито ответил знахарь.

– Она придёт. Я знаю, – неожиданно вновь пришла в себя Лихаса.

– Она не придёт, о великая! – отозвался Адэхи. – Она не свершила обряд посвящения кровью. Если бы свершила, была бы уже здесь.

– Она придёт! – будто не слыша курандеро, продолжала старуха. – Я знаю, она слышит меня. Она должна слышать меня.

Лихаса выгнулась всем телом, при этом Адэхи взял братьев за руки и шепнул:

– Исходит…

Однако он ошибся. Лихаса пока не думала покидать этот мир, она выгнулась ещё больше и крикнула:

– Исабель-кетцаль, ты слышишь меня?! Торопись, дочь моя! Я скоро уйду!

Старуха упала на своё ложе, лишившись чувств. Только она знала, что где-то, на другой стороне Земли, среди ночи в холодном поту проснулась девушка, прошептав:

– Я знаю, о Великая… Я иду к тебе…

Кто-то сказал, что любовь бессмертна. Она, будто вулкан, тлеет в сердце долгие годы и вдруг разгорается, сжигая на своём пути всю фальшь, все напуски и «рюшечки», и оставляет тебя простым, чистым, таким, как есть, – без титулов, званий, регалий…

Какой же была вспыхнувшая любовь Андрея в Непале? И с кем? Не с молодой неотразимой красавицей модельных данных, не с шикарной актрисой, покоряющей сердца миллионов, а… с бывшей однокурсницей Корой Криауэрн, спустя больше двадцати лет после университета… Почему? Зачем? Андрей сам не мог понять этого. Но его несло. Иногда ему казалось, что у них выросли крылья. Вот и разлетелись… Причём по собственной воле.

«Так и есть», – горько усмехнулся Рогов. Он считал, что нет ничего чище свободных отношений. Любовь с обязательствами – это не любовь, а торговля. Дорогая покупка внимания противоположного пола. Иногда ценой в целую жизнь…

Сколько женщин было у Андрея? Глупый вопрос…

Кора Криауэрн в Непале, Прия Йорка в Папуа – Новой Гвинее, Зана Мутомбо в Мозамбике, Петра Янгель в Норвегии… и ещё, и ещё, и ещё… и вот теперь Изабелла Гершвин в Мексике. Андрей думал о молодой полячке. В этой неудавшейся экспедиции с девушкой из Варшавы всё произошло спонтанно, хоть и ожидаемо, но закончилось сумбурно и как-то гадко… Рогов чувствовал свою вину в том, что произошло с молодой исследовательницей из Польши, и в том, что так глупо расстались… Может, Изабелла ждала от него чего-то большего? Или он от неё? Кто знает?

«В конце концов, лучше оставить в своём сердце такую любовь, чем думать, что покупаешь её за ежемесячную зарплату, которую приносишь домой», – размышлял Андрей, подъезжая к своему дому, прилетев из Дрездена.

Конечно, он лукавил. Влюбляясь, мужчина хочет видеть женщину своей спутницей. Надолго или ненадолго, но рядом, и – как в омут с головой. Другое дело – хочет ли этого женщина? Изабелла хотела, но обстоятельства!.. Андрей ни за что ни отпустил бы её от себя, если бы не угроза жизни… её жизни. За себя он бояться не привык.

«Надо будет обязательно найти её… потом… Рогов, ну что ты делаешь? Молодой женщине нужен молодой мужчина…» – говорил внутренний голос Андрея. «А вот дудки! – отвечал мужской эгоизм. – Сказал – найду, значит, найду!.. После Мексики…»

Оставив машину у ворот и войдя во двор, Андрей увидел свою младшенькую, Дашу, весело играющую на молодой апрельской травке в бадминтон… с Изабеллой.

«Ну и никого искать не надо!» – говорил эгоизм Андрея. «Да иди ты к чёрту, старый осёл!» – ответил сам себе Андрей, радуясь, видя Изабеллу живой и здоровой. Прекрасно сложенная смуглая красавица будто была нарисована отличным художником… Чёрт возьми, как хотелось жить!

В пылу игры не замеченный никем, он прошёл к дому и сел на лавку чуть поодаль. Изабелла и Даша явно подружились, и весёлый звонкий голосок младшенькой разливался далеко за пределы двора. Журналист сидел на лавочке у беседки и любовался этим забавным дворовым сетом.

– Папка! – радостно взвизгнула Дашка, неожиданно увидев Андрея на лавочке, и стремглав бросилась к нему.

Три секунды – и маленькая стрекоза повисла на шее отца. К ним с улыбкой подошла Изабелла.

– Ты хороший отец, – сказал полячка, – я уже всё о тебе знаю.

– Уже заложили, – улыбнулся Рогов. – Ладно, пойдёмте в дом. Сначала чай, а потом – на базар. У нас сегодня вечером будут гости.

Они вошли в дом. Девочка крепко держала за руку новую подругу.

Андрей не был заправским кулинаром, но о его стейках из сёмги с тигровыми креветками и белым фисташковым соусом с базиликом и рукколой среди друзей ходили легенды.

Вечер под отличный грузинский коньяк (другого Андрей не признавал) был в разгаре.

– Рогов, я твоих девушек скоро буду у тебя уводить! – безапелляционно заявил Королёв, провожая томным взглядом Изабеллу, которая пошла укладывать Дашку.

На этот вечер полячка заменила Настю, ушедшую в кино с Русланом.

– Откуда у тебя такие красивые невесты, дружище? – продолжал Королёв.

Полковник спецслужб в отставке Королёв сидел в большом мягком кресле просторного холла и потягивал коньяк, держа бокал в левой руке. Правый рукав, увы, был пуст уже год… Слева от Королёва сидел Макс Калуцкий и подсмеивался над наигранно кошачьим голосом контрразведчика.

– Так, теперь к делу, – резко поменял тон полковник, как только Изабелла вышла из помещения.

Андрей и Макс придвинулись ближе к столу, поскольку особист говорил очень тихо.

– Ты говоришь, Отто Ран выжил, Андрюх?..

При этих словах Калуцкий, догадываясь, что опять предстоит его другу Рогову, обхватил голову руками:

– Ёкарный бабай…

Изабелла поднялась в детскую, но Даша, наигравшись в бадминтон, уже уснула и без неё. Девушка прекрасно понимала, что её выслали из холла не только затем, чтобы она укачивала Дашу. Она тихо вышла из дома и, прижимаясь к стене, медленно подошла к открытому окну – это было окно из холла, где сидели трое мужчин…

– Я не прошу с собой дивизию спецназа, – убеждал Андрей, – мне просто нужна поддержка Интерпола…

– Поддержка будет, и план, который ты придумал, годится. Сказывается выучка разведчика. Меня беспокоит другой вопрос. – Королёв был угрюм, как никогда. – Я всерьёз опасаюсь за тебя. Этот Отто Ран, или, как ты говоришь, Уго де ла Пуэрта, человек-тень. Отто Ран по документам пропал в тридцать пятом году…

– Да я… – не выдержал Андрей.

– Подожди, Рогов, не кипятись. Я к тому, что он очень опасен.

– Ну а я о чём ему говорю уже вторую неделю?! – закричал Калуцкий. – Какая Мексика, Андрюша?! Ты что, с ума сошёл?!

– Я так понимаю, вопрос более чем серьёзный, – возразил Андрей, – на уровне национальных интересов. – Он с надеждой смотрел на Королёва.

Тот взволнованно теребил пустой рукав рубашки.

– Это верно, – согласился полковник.

Калуцкий вскочил и заходил из стороны в сторону.

– Ну вот. Я не понимаю, почему ты должен опять рисковать собой? Что, больше послать некого?

– Послать – нет. А отправить – только меня. Я там уже всё знаю.

– Но зачем тебе это?

– Просто я – патриот, – тихо ответил Рогов.

– Патриот! Идиот! – запрыгал Калуцкий.

– Э-э-э, продюсер, – повысил голос Королёв, – ты не заговаривайся. Что ты имеешь против патриотов?

– Я?! – осёкся Макс. – Я – ничего… Да что… Я подчиняюсь, полковник, пусть едет… раз ему жизнь не дорога… – Калуцкий был явно обижен. Он прекрасно знал, что Андрей пригласил Королёва, чтобы тот помог уговорить его отпустить Рогова в Мексику.

– Да ты сядь, не бегай, Максим, – спокойно продолжил контрразведчик, – выпей коньячку, помогает…

Королёв налил Максиму коньяк, тот сел и залпом выпил.

– Ну, не обижайся, не обижайся, – примирительно продолжил офицер спецслужб. – Знаю, ты тоже вояка… Вы с Роговым вместе духов молотили. Почёт вам и уважение за это. Без сарказма говорю.

* * *

Во дворе стоял крепкий аромат весны. Уже первые зелёные листики пробивались на серебристых тополях вдоль просёлочной дороги, проснулись молодые кипарисы, аккуратно высаженные по периметру дома. Чистое небо и растущий серп луны всем своим видом указывали на то, что май будет дождливым. Но Андрей вскоре уезжал в Мексику, так что эти дожди его не тревожили.

– А ты вообще поаккуратней там, Петрович, – вполголоса сказал Королёв Андрею уже у машины.

Служебный кроссовер с водителем, который дали друзья по старой памяти, ждал полковника в отставке у ворот. В нём на заднем сиденье уже клевал носом крепко выпивший Калуцкий, которого Королёв взялся подвезти.

– Ребята из Интерпола тебе, конечно, помогут, – продолжил контрразведчик. – Но тут такое дело, Андрюш… Ты помнишь, даже мы не справились. Так тряхнуло, что до сих пор в ушах звенит и в рукаве пусто. Из-за чего пришлось на пенсию…

– Да ты не переживай, полковник, я ж не пальцем деланный. На рожон не полезу.

Крепкое мужское рукопожатие, увы, левыми руками окончило удачную для Андрея встречу.

Каково же было удивление польского миссионера Казимира Гершвина, когда он, по своему обыкновению, вышел искупаться на пустынный дикий пляж Острова свободы и увидел, как в трёхстах ярдах от берега в маленькой лодке гребёт к нему голый измождённый мужчина, пугливо озираясь в сторону идущего на горизонте пограничного катера.

– Боже, не оставь его, помоги, – шептал Казимир, забыв, зачем пришёл на пляж. Его руки в тревоге перебирали старенькие чётки. – Ангелам своим заповедает уберечь тебя. И понесут на руках тебя, да не преткнёшься ногою своею о камень.

Молитвы священника были услышаны. С пограничного катера отчаянного гребца так никто и не заметил.

Вдруг человек, сидевший в лодке, выпустил весло и откинулся назад – потерял сознание? Прибрежное течение, далеко не такое безобидное, как может показаться на первый взгляд, может и унести гребца далеко в открытый океан. Гершвин, проживший рядом с ним сорок лет, хорошо знал это. Решительно скинув одежды, он бросился в воду и размашистыми гребками поплыл к маленькой лодке, больше напоминавшей пирогу… Несмотря на возраст, польский священник справлялся довольно неплохо, и расстояние между ним и ветхим плавсредством быстро сокращалось. По пути миссионер подхватил весло, обронённое несчастным в воду.

Но непредсказуемое течение вдруг подхватило лодку с человеком и понесло прочь от берега. И всё же Казимир не сдавался. Он не мог оставить несчастного мученика погибать и поплыл за пирогой, как только мог быстро… Он плыл, а лодка уходила от него всё дальше. Борьба продолжалась довольно долго, и вот миссионер почувствовал, что ещё немного – и он больше не сделает ни одного гребка и уйдёт под воду. «Пусть лучше так, чем поющим у алтаря, – понеслось в голове у священника. – Благое дело делаю, человека спасаю…» Но внезапно лодка остановилась и, ведомая своенравным течением, поплыла в обратную сторону, навстречу Казимиру. Это придало священнослужителю сил, и совсем скоро он ухватился за борт пироги, которую только что тщетно пытался догнать. В ней лежал истощённый мужчина лет сорока. Он, будто безумный, водил глазами из стороны в сторону и не мог пошевелиться. Рядом с ним лежал свёрток, в котором что-то трепыхалось. Казимир протянул руку из воды, с трудом достав свёрток, и попытался развернуть странную тряпку. В ней лежал грудной ребёнок и, едва шевеля ручками, с трудом открывал рот, не произнося ни звука.

– Пожалуйста, сеньор. Это моя дочь, спасите её, – на ломаном испанском из последних сил проговорил «безумный» гребец и потерял сознание.

Казимир оглянулся – вдалеке виднелась тоненькая кромка берега…

Каких усилий стоило шестидесятипятилетнему старику вернуться на берег и доставить гребца и его дочку в свою ветхую хижину, остаётся только догадываться. Впоследствии отец Казимир не раз говорил, что ему помогли его вера и смирение.

Арауатль, внук великого вождя с полуострова Юкатан, придя в себя, рассказал, как проклятыми гринго, охотящимися за золотом, была вырезана вся его семья. Но он, предпоследний из наследников великого рода, успел убежать из этого ада с грудной дочерью на руках. Мать бедняжки погибла от ножа гринго с золотыми зубами.

– Подожди! Я не ослышался? – переспросил изумлённый Казимир. – Юкатан? Вы приплыли… из Мексики?

Невероятно истощённый индеец Арауатль, не имевший сил долго разговаривать, только кивнул в ответ.

– Силы небесные! – воскликнул священник.

От Юкатана до Кубы было не менее ста пятидесяти миль…

Да. Это было так. Всю пищу, которую трепетный отец взял с собой в лодку, он пережёвывал и кормил ею маленькую Исабель-кетцаль из бамбуковой бутылки с импровизированной соской из какого-то древесного волокна… А остальное время грёб, грёб и грёб… Арауатль не имел компаса, да и не знал, что это такое, он ориентировался по солнцу днём и по звёздам ночью. По преданию древних, он плыл в ту сторону, где начиналась новая жизнь. Он хотел спасти дочь от ужасных сверкающих ножей жестоких убийц.

Выслушав исповедь этого неимоверно выносливого и смелого человека, миссионер не мог оставаться равнодушным. Он должен был сделать всё, чтобы спасти своих неожиданных гостей.

Он купил в деревне молоко (для крошки Кетцаль), чего прежде никогда не делал, и тем удивил местных хозяек: «Отец Казимир сошёл с ума. Перешёл с вина на молоко…» Он достал самые лучшие продукты для отважного отца девочки Арауатля, но это не помогло. В организме мужчины начались необратимые процессы, и он медленно умирал. Пришедший деревенский врач Теофило, старый друг Казимира, только пожал плечами и сказал, что индейца нужно доставить в больницу, но, скорее всего, уже поздно… А девочка? Её жизни ничего не угрожало – сказалась забота отца в лодке.

Гершвин взял с Теофило слово, что тот будет молчать. Ему совершенно не хотелось огласки. Умудрённый опытом священник знал, что такие события, даже на Острове свободы, заканчиваются плачевно. Городские бюрократы не станут слушать индейца, а посадят его за решётку, как шпиона. Да и самого Казимира вместе с ним за то, что пригрел шпиона, а девочку отдадут в приют.

В конце второй ночи Арауатль тихо позвал миссионера. Священник, который положил мексиканца на свою кровать, а спал на полу, тут же проснулся и сел рядом с больным гостем. В углу, в кадушке из-под пресной воды, как в кроватке, мирно спала малышка Кетцаль.

– Послушай, старик, – угасающим голосом проговорил индеец, – я вижу, ты – хороший человек и не оставишь мою девочку одну… Она не должна умереть, она – наследница великого рода и должна стать великой… великой для моего народа, она должна вернуться и повести народ Пернатого змея за собой… Обещай мне… Потому что я умираю…

На рассвете, когда посёлок ещё спал, Казимир увёз тело только что умершего Арауатля далеко от берега. Не вызвать ничьих подозрений он мог, только похоронив майя, отдав его богу океана. Миссионер не успел пообещать несчастному отцу, что позаботится о его маленькой дочке, но это было и не нужно. Ему достаточно было услышать, чтобы исполнить.

С этого дня вырастить и воспитать девочку стало основной целью священника. Понимая, что лучшее образование и воспитание Исабель-кетцаль может получить только в Европе, Казимир в течение нескольких дней закрыл свою миссию и, прибегнув к помощи Красного Креста и дипломатическим связям духовенства, уехал со своей названой дочерью на родину, в Варшаву.

Так началась жизнь продолжательницы рода великих жрецов майя, приёмной дочери миссионера, новоиспечённой полячки Изабеллы Гершвин.

Да, это была Изабелла, девушка, воспитанная священником, знавшая о своём предназначении и стремящаяся вернуться на родину предков. Вся её жизнь была посвящена этому. Благодаря отцу Казимиру она получила прекрасное образование и не менее достойное воспитание. Уже к совершеннолетию Изабелла знала три языка, не считая польского, и интересовалась всем, что касалось Мексики и древних племён Юкатана. И эта цель жизни, которая держалась в тайне от окружающих, была для девушки превыше всего. Пока она не встретила на своём пути Андрея Рогова.

Изабелла влюбилась… Что значит влюбиться для девушки, которая была умнее любого своего сверстника? Для девушки, инстинкты которой были подавлены аскетичным, почти монашеским образом жизни? Для девушки, которая потеряла своего приёмного отца в двадцать четыре года и вырвалась на свободу?

По правде говоря, всё произошло не сразу. Сначала Изабелла хотела найти специалиста по Мексике, человека, который бывал там, и не раз, чтобы он сопровождал её до самого племени. Более подходящей кандидатуры, чем Рогов, не стоило и желать. Но случилось то, что случилось. Молодая красавица, увлечённая Андреем, удалялась от своей жизненной цели всё дальше и дальше. Какие племена? Какие корни? И кто знает, как дальше развивались бы события, если бы не Водопад Судеб…

Ментальная встреча с родным племенем и верховной жрицей Лихасой вернула Изабеллу в её далекое прошлое, которое вместе с генетической памятью и голосом крови преобразило разум и скинуло с девушки всякий налёт цивилизации. Теперь в наследнице жрецов жило две Изабеллы: всё ещё прежняя смотрительница музея из Варшавы, умная, деятельная, любопытная и по уши влюблённая в Андрея Рогова, и гипотетическая предводительница дикого племени – сильная, смелая и способная пойти на всё, чтобы победить любого соперника в борьбе за свой трон.

Ночь подходила к концу. Будущая жрица майя провела её с мужчиной, которого, как ей казалось, она любила больше всего на свете. Андрей спал крепко и беззаботно, как ребёнок. Он был у себя дома, и ничто его не тревожило. Изабелла же не могла уснуть. Свет садящегося за горизонт серпа луны заглянул в окно спальни. Голос крови жаждал исполнения обряда, но сердце разрывалось на куски. Андрей, такой дорогой и любимый, сильный, умный, надёжный…

«Ты должна!» – Изабелла явственно услышала голос Лихасы.

– Я не могу… – ответила девушка, спрятав лицо в ладони.

«Ты должна пройти обряд очищения кровью, – продолжала старуха, и Изабелла увидела её в свете уходящей луны. – Должна… – Голос верховной жрицы майя отозвался гулко, отражаясь многократным эхом. – Исабель-кетцаль, ты слышишь меня? Торопись, дочь моя! Я скоро уйду!»

Изабелла вдохнула полной грудью, поднялась с кровати и подошла к открытому окну. Прохлада апрельской ночи, свежесть ветра и запах молодой зарождающейся зелени в эту весну, пришедшую раньше срока, вскружили голову.

Она не хотела быть маленькой серой мышью из польского музея. Она – наследница великого рода. Так говорил отец Казимир. Она это знала, она это чувствовала. Изабелла боролась с собой. Слёзы катились градом, как в ту ночь, в старом заброшенном городе майя, в горном лесу, по пути из Поэбло в Веракрус. Казалось, в дуновении ветра она слышит боевой клич своего племени: «У-у-у-у-а-а-а-а! У-у-у-а-а-а! А-а-а-ап!»

Она вдруг, в один момент увидела всё! Тихий и благодатный край Чьяпасских склонов до прихода ненавистных конкистадоров, когда матери растили детей, а отцы охотились, когда вырастали майянские чудо-города и счастливый народ майя прославлял своих богов, богатство лесов, гор и рек. Увидела пирамиды Кетцалькоатля и радостное племя Кукулькана, по поверью бравшее своё начало из… кукурузной муки, приход Эрнана Кортеса и гибель последнего императора Майя Монтесумы. И жестокое нападение бандитов-гринго на племя, когда в неравной схватке были убиты дедушка, братья отца и мать.

Но майя не погибли. Они живы и будут жить. Исабель-кетцаль возглавит их, несмотря ни на что.

Нагая красавица на цыпочках подошла к кровати и вынула из-под матраса… костяной ритуальный нож. Он был украден ею в музее, где она работала, и спрятан заранее. Приблизившись к Андрею, Изабелла, в чьих ушах стоял голос жрицы: «Очищение. Ритуал очищения…», подняла орудие убийства двумя руками. «Нет! Только не видеть этого! Не смотреть на него!..» «Ты сможешь. Ты сделаешь это…» – продолжал настаивать голос.

Изабелла с большим трудом отвела взгляд от спящего Рогова и увидела плюшевого волчонка – подарок Даши, который Андрей возил с собой в командировки как талисман – на удачу… Девушка опустила нож. Ей вспомнилась маленькая забавная девчушка, своим ироничным взглядом так похожая на отца. Дашка, которая так подружилась с ней… «Зачем? Зачем ты пришла сюда? Дура! – абсолютно трезво спросила себя Изабелла. – Принести горе?» Однако в ушах стоял навязчивый голос Лихасы: «Так нужно! Не отступай. Ты должна быть сильной. Ведь тебе предстоит быть Великой…»

«У-у-у-у-а-а-а-а! У-у-у-а-а-а! А-а-а-ап!» – мысленно произнесла Изабелла, резко подняла ритуальный нож над головой и нанесла удар…

Вой сирены скорой помощи и мельтешение лампочек дневного света в подвесном потолке. Мужчину быстро везли по длинному коридору больницы скорой помощи. Со всех сторон доносились голоса: «Проникающее ножевое ранение в шею», «Задета сонная артерия», «Мы его теряем», «Везите сразу в операционную»… Андрею казалось, он висит под потолком. Вернее, не висит, а летит, наблюдая за самим собой, лежащим на каталке. Шестеро людей в халатах со всех ног несутся рядом. Медсестра на ходу держит капельницу, кто-то держит у лица кислородную подушку… «Мы его теряем…»

…Рогов подскочил с кровати, истекая потом. «Нет, не кровь», – провёл он по шее рукой. На краю широкой кровати с другой стороны как ни в чём не бывало в своей пижаме со смешными зверюшками из мультика «Мадагаскар» сидела Даша и смотрела телевизор. Единственный телевизор в доме, не закодированный на ночь от детей… На большом плазменном экране шёл какой-то сериал о скорой помощи.

«Дома. Живой…» – вздохнул с облегчением Андрей.

– Доброе утро, папочка, – улыбнулась Дашка.

– Доброе… – пробормотал спросонья Рогов. – А где… Изабелла?

Только сейчас он заметил огромную дыру в соседней подушке и на прикроватной тумбочке записку: «Андрей, я так больше не могу. Прости… и прощай…»