Текст книги "Время одного детства"

Первые дни

Сентябрь 1966-го

Барак, в котором поселились Санька с матерью, был каким-то мрачным на вид: темно-серого цвета, длинный, с одинаковыми небольшими окнами и невысокими дверями. Маленькие шесть порогов к входным дверям как-то невесело пристроились всего двумя ступеньками. За входными дверями прятались маленькие кладовые с узенькими полками от пола до потолка, закрепленными на стене.

В комнату вела вторая входная дверь. За ней ютилась маленькая кухонька, в которой, однако, слева от входа помещались небольшой деревянный стол с двумя табуретками, задвинутыми под него. За столом одновременно могло сидеть только два человека. Небольшая печь с чугунной плитой и двумя отверстиями для кругов, которые либо убирались во время приготовления еды, либо ставились на место, чтобы закрыть вылет из печки расшалившимся искоркам. Вешалка с четырьмя крючками для одежды с полкой с правой стороны и старый деревянный одинокий стул. Кухонный стол стоял возле небольшого окна, которое выходило на входную дверь и «песчаную» улицу. У окна был крохотный подоконник. На окне висели старые грязные маленькие шторки на веревочке, натянутой и привязанной к вбитым по обе стороны середины окна маленьким гвоздикам.

На стене возле печки висел серый умывальник, под которым на табуретке стоял таз, а возле табуретки на полу стояло помойное ведро. Возле умывальника слева был вбит большой длинный гвоздь, на котором висело маленькое грязное полотенце. Под ним на табуретке стояло ведро для питьевой воды, о чем подсказывала эмалированная кружка, стоявшая рядом с ведром.

Кухню от небольшой комнаты отделяла деревянная перегородка, за которой слева у стены стояла железная кровать. На ней лежал старый матрац с подушкой, едва накрытые небольшим байковым одеялом.

Прямо по курсу от входа было окно с небольшим подоконником. За ним виднелся жиденький лес с худенькими деревцами. У окна стоял деревянный стол со стулом, который так и приглашал на него сесть. У правой стены стоял еще один стул. Больше ничего в комнате не было.

Алла повесила свое пальтишко на вешалку, занесла чемодан в комнату и положила его на кровать, затем открыла и стала доставать из него вещи. Вешалок, даже для ее немногочисленных платьев, в комнате не было, и она развесила платья и кофточки на гвозди, которые торчали в стенах то тут, то там.

Санька положил пачку с макаронами на кухонный стол, затем прошел в комнату и положил подушку на кровать. Огляделся. Его взгляд не зацепился ни за что интересное, и он подошел к столу у окна, взобрался коленками на стул, оперся локтями на стол и попробовал разглядеть, что же находилось за окном, за домом.

Там на мшистой земле реденько росли несколько тоненьких невысоких березок, пара каких-то кустов, которые были чуть потолще березок, несколько хвойных высоких деревьев, названий которых он еще не знал, росли с левой стороны от окна и чуть поодаль. Перед ними и недалеко от окна слева росло дерево с кривыми ветвями. Виднелись ямки и кочки, усыпанные разноцветными крохотными листочками. Справа от окна метрах в двадцати шла невысокая, но длинная бровка.

– Саш, пойдем за водой? – позвала мать.

– Пойдем, – отозвался Санька, и они, взяв пустое ведро, отправились искать колодец.

Между домами, которые лучше называть бараками, кругом был песок. При ходьбе ноги в нем утопали, и с непривычки идти было непросто. С левой стороны от их барака был еще один, точно такой же, с шестью входами. Затем стояли еще два, идущих друг за другом и стоявших перпендикулярно к новому жилью Аллы и Саньки.

За ними новые жители далекого северного поселка увидели еще два барака, которые отстояли от предыдущих чуть дальше. Справа от них стоял колодец. Обычный колодец, как многие в те годы по поселкам и деревням необъятной страны идейных патриотов, которые были глубоко убеждены в правильности пути своего развития.

– Мам, дай попью? – Мальчик наклонился над ведром и стал жадно втягивать губами воду.

– Не торопись, – попросила мать, чтобы ребенок не захлебнулся.

Санька держался за ведро обеими руками и жадно пил холодную воду, от студености которой сводило зубы.

– Наконец-то я попил, – заулыбался сын матери. – Попей, мам? – предложил он и ей.

Алла отпила несколько глотков, они взяли ведро с двух сторон и медленно направились в сторону своего нового дома.

Санька помогал матери нести ведро и держал его одной рукой с другой стороны. Он старался идти с ней в ногу, а мать ступала короткими шажками, чтобы сын мог за ней успевать.

– Ну вот, теперь у нас вода есть и можно сварить что-то горячее, – сказала Алла, когда они поставили ведро с водой на табуретку, а потом задала вопрос как бы сама себе: – Так, а что у нас с дровами?

В печке была лишь зола и немного черных углей. Рядом лежали совок и кочерга. Девушка аккуратно выгребла старые угли и золу из печки на совок и высыпала их в помойное ведро. Вычистила поддувало от золы и заглянула за печку, под стол, а затем предложила:

– Сына, пошли за дровами, а то печку топить нечем.

– Пошли, – весело отозвался мальчишка. Ему не терпелось поскорее все вокруг в поселке обойти и посмотреть. «А вдруг в поселке все-таки живет хоть один мальчик! Мы его встретим и подружимся, и тогда нам с ним не будет скучно, пока мама на работе», – стрелой пролетела мысль в Санькиной голове.

Они обошли барак и стали собирать сухие ветки, которые валялись повсюду. В совсем реденьком, с тоненькими, маленькими деревьями и кустиками лесу было чисто. Очень чисто. Ни тропинки не было не видно нигде, ни чьих-то следов. Не было там больше и никаких строений.

– Мама, это что? – удивленно рассматривал Санька какое-то хрупкое серо-зеленое растение, которое устлало собой все полянки между деревьями и мягко проминалось под ногами.

– Это мох, – наклоняясь и собирая сухие ветки, ответила девушка.

– Мох? Какой он мягкий! Так по нему плиятно ходить! – заулыбался мальчик, присев на корточки и трогая его руками.

– Его северные олени кушают, – пояснила мать. Она наклонялась и продолжала собирать тоненькие сухие веточки.

– А эти ягоды можно есть? – Сын присел у кустиков с какими-то черными ягодами.

– Это шикша, сына, она очень полезная, – начала объяснять девушка, – на Камчатке ее у нас было очень много. Ей можно лечить зубную боль.

– Да? – удивился мальчишка. – А как?

– Набираешь полный рот ягод, вот так. – Алла показала Саньке надутые щеки и улыбнулась. – Разжевываешь их и держишь сок во рту. Не глотаешь, а держишь, – пояснила мать.

– И что? – мальчишка широко раскрыл глаза, остановился и выпрямился.

– А в ягодах лечебный сок. Он убивает вредные микробы, – продолжала объяснять Алла и попутно собирала ветки.

– А глотать его потом можно?

– Можно. Ее еще называют водяникой. Когда нечего пить, можно этой ягоды поесть и пить не хочется.

– А это голубика, – показывала мать сынишке крупные голубые ягоды, – а это черника. Это брусника, а это клюква.

Ягод вокруг было много, и Санька с Аллой вдоволь их наелись и немного утолили голод.

Когда стало неудобно держать собранные ветки в руках, мать и сын пошли домой. Они высыпали свой «урожай» у печки и поняли, что этой кучки не хватит, чтобы приготовить ужин. Но веточки идеально подходили для растопки.

– Пойдем посмотрим, где бараки разбирают? – предложила девушка. – Помнишь, тетя Тамара сказала, что можно там доски брать на дрова?

– Да, пошли. – Санька первым вышел из дома.

Они оглядели окрестности и не увидели ни одного барака, который был похож на сломанный. Тогда они решили пойти в сторону дома женщины-бригадира. Когда она провожала их к новому жилью, то справа они видели развалины какого-то большого здания.

Большой разваленный дом был совсем рядом. Там повсюду валялось много досок, палок, брусков разных размеров. Они были хорошо просохшими и ярко горели в печке. Того, что Санька с Аллой смогли принести домой за один раз, на один раз истопить печь и хватило.

От раскалившейся плиты на печке в доме стало жарко. Девушка набрала в небольшую алюминиевую кастрюльку воды, отодвинула кочергой один маленький круг с проема на плите, чтобы печной огонь быстрее разогревал кастрюлю, и поставила ее на это отверстие.

– Сейчас мы с тобой вымоем посуду, а потом сварим макарон. Хочешь макарон? – обратилась она к сыну.

– А у нас больше ничего нет?

– Пока нет, сына. Завтра спросим у тети Тамары, где тут что можно купить.

– Да, – согласился с грустью в голосе Санька.

Под столом стояла небольшая картонная коробка, в которой они нашли открытую пачку соли и банку рыбных консервов. Бумагу, которая там лежала скомканными кусками, они аккуратно расправили и положили возле печки для будущей растопки.

Вода в кастрюльке быстро нагрелась. Тряпки для мытья посуды не было. Девушка взяла из чемодана один из носовых платков и стала им мыть кастрюлю, чайник внутри и эмалированные кружки. После того, как она вытерла кухонный стол, платочек стал совсем черным. От споласкивания в холодной воде он чище не становился.

– Саш, пойдем еще за водой, пока кастрюля с чайником закипят? – предложила она сыну.

– Пойдем. А то в умывальник все вылили, даже на чай нету.

Через несколько минут они вернулись с почти полным ведром воды.

– Мам, у меня уже ноги не ходят. Можно я посижу?

– Посиди. Я дальше сама.

У девушки и ноги, и руки уже давно гудели от усталости, но она ни словом, ни жестом не выдавала этого.

«Нельзя раскисать, – отдавала она себе мысленно приказ, – а то будет плохой пример сыну. Отец с матерью нас девятерых после войны подняли. А сейчас мир. Тогда есть нечего было. А сейчас все купить можно и в огородах все растет. Проживем. Интересно, здесь можно что-то посадить за домом?» – роились мысли в ее голове.

Мальчик сидел возле печки, у которой дверка была приоткрыта, и смотрел на пляшущий в ней огонь. Тихое потрескивание горящих досок успокаивало, и сознание уносило его мысли куда-то далеко. Туда, где был дедушкин дом. Где был верный друг Вовка. Где все было привычно и знакомо. Где был уют и порядок.

Макароны варились очень долго. Несколько раз Санька их по просьбе матери пробовал, но они каждый раз были все еще жесткими, Алла прикрывала кастрюльку крышкой и оставляла их вариться дальше.

– Ну вот, хватит варить, – наконец сказала мать, – давай будем кушать.

– Давай, – обрадовался сын и попробовал было по привычке быстро встать на ноги, но они не послушались. Сил в них не осталось.

Мальчик тут же повернулся в сторону, стал на четвереньки, затем оперся руками на табуретку и медленно выпрямился.

– Что, устал? – заметила его возню мать.

– Да, – устало ответил Санька и взобрался на табуретку.

– Ничего, сейчас поедим и будем отдыхать, набираться сил, а то завтра на работу, – попробовала успокоить его мать, насколько это было возможно. Ее голос тоже выдавал сильную усталость.

– Жаль, что у нас масла нет, макароны бы не слипались и вкуснее были, – пододвинула кастрюльку ближе к сыну она.

Санька подцеплял столовой ложкой макароны, но они вредно каждый раз соскакивали, и он стал помогать себе левой рукой – ловил макаронину пальчиками за край и вытаскивал из кастрюли. Консервы остались в банке нетронутыми – настолько они уже надоели. Открывалка и кипятильник девушка второпях забыла в «аэропорту» Салехарда. Сильная усталость сохранила жизнь еще на одну ночь почти половине их ужина. Они заварили прямо в кружках чай, отхлебнули несколько глотков, посетовали на то, что и сахара у них нет, и что пока придется привыкать жить «так».

Тем временем на дворе стемнело и в доме стало совсем мрачно. Возле входа в комнату на стене были выключатель с розеткой, к которым тянулись темные провода. Алла пощелкала выключателем – света не было. Только на подоконнике в кухне они нашли маленький огарок свечи. Зажигать его не стали. Постелили на кровати одеяло, положили подушки, накрыли их своими полотенчиками для рук, легли и тут же провалились в забытье.

Утром Санька проснулся, когда солнышко уже давно выглядывало из-за серо-белых туч и с любопытством заглядывало в окошко их нового дома. Погода ничем не отличалась от погоды предыдущего дня. Легкий ветерок трепал разноцветную листву и шевелил ветви деревьев. Мамы рядом не было.

Мальчишка быстро откинул одеяло и соскочил с кровати, но тут же почувствовал, что мышцы на ногах снова заныли. Он надел сандалии и подошел к умывальнику. Вода в умывальнике была прохладной и хорошо бодрила. Он вытер руки и лицо полотенцем, которое висело рядом на гвозде, выглянул в окно. По песку к дому шла мама. Она несла охапку серых небольших кусков досок разных размеров.

Сын выбежал на крыльцо и открыл маме дверь:

– Мама, доблое утло! – сказал он весело. – Заходи, я поделжу! – И он держал входную дверь открытой, пока мать не вошла в дом.

– Доброе утро, сынок.

Алла бросила куски досок возле печки, открыла печную дверку и стала выгребать из нее золу и потухшие угли.

– Знаешь, сына, – обратилась она к Саньке, – что-то странно, что почти никого в поселке нет. Вчера мы с тобой ходили, сегодня я прошла, а никого не встретили.

– Может, они спят, мам?

– Взрослые же не могут столько спать.

Санька пожал плечами – как бы ответил, что он тоже не понимает, почему никого на улицах нет.

– Давай сейчас покушаем и сходим к тете Тамаре, спросим, где люди?

– Давай, – поддержал ее сын.

Печку растопили быстро. Черно-зеленый чайник с небольшим количеством воды закипел спустя некоторое время. Горячий чай с кусочками оставшегося хлеба придал новоселам немного сил. Они прикрыли входную дверь, взялись за руки и пошли к дому бригадира.

– Доброе утро! – громко сказала Алла, когда они подходили к ее дому.

Тамара развешивала постиранное белье на веревке возле дома.

– А, новоселы, доброе утро! – с улыбкой ответила женщина, а потом обратилась к Саньке, присев перед ним на корточки и протянув руку, чтобы поздороваться: – Доброе утро, солдат!

– Доблое утло! – Мальчик пожал протянутую руку и тоже улыбнулся.

– Как спалось? – уже встала в свой полный рост и задала следующий вопрос женщина.

– Нормально, – ответила девушка, – мы вчера насобирали дров, растопили печку, принесли воды, сварили ужин. Все хорошо.

– Ну и молодцы, – снова улыбнулась женщина.

Она думала, что новые жильцы начнут хныкать и жаловаться, а у них, оказывается, все хорошо. «Это хороший симптом», – мысленно заключила она.

– Тамара, скажите, а где люди? Почему так мало людей в поселке?

– Так на работе все, – спокойно ответила женщина. – Я жду вертолет с провизией, а то людей кормить нужно, а продукты уже заканчиваются, поэтому я здесь. У нас пока одна бригада строителей работает. Они в Надыме сейчас, по ту сторону речки. Обещают к нам перебросить буровиков, скучать не придется.

– Понятно. А где можно продуктов купить? У нас только две пачки крупы. Нам вчера Кондратьев дал.

– Вот молодец мужик! Сообразил. Всю жизнь один живет, а какой у него порядок! – похвалила она его. – Купить пока нигде ничего нельзя. Как только буровики приедут, к нам продукты завезут, откроем магазин, а пока идемте, я вам пару банок тушенки дам и сахару немножко. Скоро к нам пекарь переедет из Надыма. Будет своя пекарня, свежий хлеб. Потихоньку все образуется.

Алла с Тамарой зашли в дом, Санька остался на улице. Он огляделся вокруг, потом присел на корточки, подобрал кусочек ветки и стал ей чертить линии на земле.

– Теперь пойдем, я покажу тебе, где ты будешь работать, – услышал мальчишка голос тети Тамары.

Бригадир и его мама вышли из пристройки дома на улицу и направились в сторону железной дороги.

– Сына, – обратилась Алла к Саньке, – идем, посмотрим мою новую работу.

Возле железной дороги стояли два больших сарая, как два часовых на посту. Их входные большие двери выходили на поселок. Видимо, раньше в них ничего серьезного не хранили, так как между стеновых досок, которые были того же темно-серого цвета, что и все дома вокруг, были щели, и в них при ярком солнце можно было увидеть, что хранится внутри.

Тамара открыла большой навесной замок и отворила правую дверь.

– Заходи, – сказала она Алле, – вот твои пенаты.

В проем открытой двери тут же ворвался свет и покрыл собой некоторое пространство у входа.

Санька подошел к стенке сарая, выбрал самую большую щель и попробовал разглядеть, что же там внутри. Было едва-едва видно какие-то полки и что-то на них. Любопытство ребенка это не удовлетворило, и он вошел в открытую дверь и остановился у входа.

– Вот твой рабочий стол. Я позже дам тебе все документы. Нужно проверить, все ли у нас правильно отмечено. Это будет твоя первая ревизия, – улыбнулась бригадир Алле.

– Тетя, – обратился Санька к Тамаре, – а что же это за склад, если дылки в стенках? Туда же можно заблаться и все вытащить.

– Нету пока других, солдат, – развела в стороны руки бригадир. – Вот, построят нам строители новые надежные склады, тогда там не будет дырок.

При этом Тамара присела на корточки так, чтобы ее взгляд был вровень со взглядом мальчика, и серьезно его спросила:

– А ты будешь маме помогать? Ей нужен надежный охранник. Ты же у нас будущий воин. Приходи с мамой на работу и охраняй и ее, и склады, придешь?

– Плиду, – уверенно и серьезно ответил мальчишка.

– Вот и молодец! – Она встала и похвалила его: – Настоящий мамин помощник! – И снова ему улыбнулась.

То, что можно было разглядеть у входа, было высокими стеллажами, на которых лежали какие-то детали, небольших размеров агрегаты, провода. Их было немного, в основном полки были пустыми.

Тамара с Аллой общались спокойно, как старые хорошие знакомые, и по всему было видно, что бригадиру понравились вновь прибывшие.

– Завтра должны вернуться строители, начнем готовить бараки к зиме. У тебя тут есть старые фуфайки, – показала бригадир в сторону дальнего угла склада, – нужно будет их перебрать. Выберешь негодные, мы их распорем, вытащим вату, порвем на лоскуты и будем затыкать ими щели в стенах в бараках, а то в них сильно дует. Зимой будет холодно. Народу скоро приедет много – на всех ваты на стены не хватит. Заткнем хотя бы там, где будут жить дети.

Алла с Санькой внимательно слушали Тамару.

«Какая молодец! – рассуждала девушка. – Понятно объясняет, не кричит, думает наперед. С ней, должно быть, легко работать».

– Идемте, я вам покажу, где лучше дрова собирать, – заключила она свой монолог.

Санька вышел первым, за ним мать и Тамара. Бригадир закрыла склад на замок и повела своих новых подчиненных в сторону второго склада, где они зашли за его угол и увидели, что за ним, оказывается, не одна железнодорожная ветка, по которой они пришли в поселок, а несколько железнодорожных ответвлений от нее, от центральной, а за ними был виден редкий забор, точнее, деревянные столбы с натянутой между ними проволокой.

– Вон, видите, забор из колючей проволоки, – показала она рукой за железнодорожные пути, – там есть вход. Внутри очень много старых бараков. Их мы начали разбирать на дрова. Они не нужны. Идемте, сразу и сходим, раз уж мы здесь.

Женщины и мальчик перешли железнодорожные пути и прошли за колючую проволоку – это были остатки лагеря. Заборов из проволоки было два. У внешнего ряда по его периметру стояли деревянные вышки, с которых, видимо, охранники осматривали и охраняли территорию лагеря. Бараков внутри было много. Все входные двери в них были открыты. На крышах торчали печные трубы. Окна были небольшими и какими-то угрюмыми на вид.

– А что здесь было? – с интересом спросила Алла.

– Это остатки лагеря. Здесь сидели политические заключенные. Они железную дорогу строили.

– Жуткое какое место, – поежилась девушка.

– Страшная судьба, – добавила бригадир, – давай быстрее дров насобираем и пойдем обед варить.

– А мы еще не завтракали, – улыбнулась Алла.

– Поздно встали? – спросила бригадир.

– Да, находились вчера по железной дороге, спали как убитые. А в поселке что было?

– А в поселке жила охрана лагеря. Там, возле вашего барака, стоит дом с белыми стенами, в нем жил начальник лагеря. А видели, на дереве возле того дома висит кусок рельсы?

– Видели.

– В нее били, когда нужно было объявить тревогу в лагере, или в случае пожара.

– А вы откуда это все знаете? – поинтересовалась девушка.

– А здесь остался бывший надсмотрщик. Он сейчас в Салехарде. Уехал на дрезине за продуктами. Он и рассказал.

– Так по дороге можно ездить? – удивилась Алла.

– Конечно. Местами дорога небезопасная. Там где-то насыпь расползлась немного и дорога наклонилась, где-то мост шатается уже.

– Да, мы видели мосты, когда шли от Кондратьева, – сказала Алла. – Последний мост был самым опасным. Мы его с сыном на четвереньках переходили. Страшно было.

– Ну вы даете! – покачала головой Тамара. – Что же вы вертолета к нам не дождались?

– Да мы и так устали к вам добираться. Две недели ехали. Двое суток стояли возле Уральских гор – дорогу замело. Да и деньги у нас уже заканчивались. А мы еще и не знали ничего: куда ехать, как, на чем, даже правильного названия вашего не знали, – пояснила девушка.

– Да вообще, зачем вас Ванька сюда позвал? Ведь вы еще не знаете, что такое местные зимы. Я вон смотрю, у вас и вещей-то с собой зимних нет. Как вы будете тут зимой?

– Что-нибудь придумаем.

– Мне бы вашего оптимизма, – улыбнулась бригадир.

– Знаете, еще нам давно хочется уже жить отдельно. Мы у родителей жили. Ребенок у нас растет. Семья, как-никак. Сколько можно на шее у них сидеть?

– Это правильно. Только здесь вам будет очень тяжело. Ну, раз вы так серьезно настроены, поможем. Вместе не пропадем, – подмигнула Тамара Алле. – У нас тут народ быстро меняется. Рвачей или серьезных сразу видно, – добавила Тамара и тут же приказала Саньке бодрым голосом: – Ну, солдат, веди нас домой!

Мальчик насобирал большую охапку реек, крепко держал ее и прижимал к своей маленькой груди.

В этом бывшем лагере сухие обломки досок собирались быстро. Только когда Алла с Санькой в последующие дни шли с охапками домой, а идти было не близко, руки уставали их держать, и они придумали приседать на корточки, класть руки с дровами на колени и так отдыхать. Бросать дрова на землю и потом их снова собирать было долго и неудобно.

– Так вы нам дрова несете? – спросила девушка Тамару, когда они поравнялись с ее домом, а она прошла его и продолжала идти рядом с Аллой.

– Конечно, – спокойно ответила женщина. – У меня дров напасено. А вы с сыном долго будете ходить, пока на пару дней насобираете. Вот вернется бригада из командировки – прикажу им вам дров натаскать, а то тебе работать будет некогда.

– Да мы сами натаскаем, не надо им приказывать, – попробовала отклонить идею бригадира девушка.

– Их много. Один раз сходят, не переломятся. Да и как иначе? Помогать друг другу нужно, а то на Севере не выживешь.

Через час на печке сварилась в воде рисовая крупа, закипел чайник, и мать с сыном вкусно позавтракали.

– Ой, как тяжело, – опершись спиной на стену барака, глубоко вздохнула порозовевшая Алла.

– Да, – поддакнул сын, – хочется полежать.

– Ты иди полежи, а мне нельзя, а то уснем, а мне на работу нужно, – быстро сменила тон голоса мать.

– И мне! – тут же поддержал мать сын. – Я же обещал тете тебя охланять.

Алла засмеялась.

– Ну, тогда пошли, мой солдат! – весело предложила она сыну.

– Пошли.

Санька с табуретки ногами до пола еще не доставал. Он оперся ладошками на края табуретки и спихнул себя на пол.

Тамара взяла с одной из этажерок, которые стояли в ее комнате, папку с бумагами и вручила Алле.

– Вот, посмотри, разберись. Нужно сверить списки с тем, что лежит на полках. В общем, давай наведем порядок.

– Хорошо, – взяла папку и спокойно сказала девушка. – Постараюсь сегодня все сделать.

– Да не спеши, – посмотрела в глаза девушке бригадир, – пока нам завезут материалы, времени много.

Алла ходила со списками в руках между полок своих складов и отмечала карандашом, что есть, чего нет и сколько тех или иных деталей или материалов.

Санька изучал склады снаружи. Он обошел каждый из них и заглянул в каждую щель между досок.

«Вот здесь могут залезть враги и утащить что-нибудь, – размышлял мальчик, – нужно будет здесь чаще делать обход. Пойду маме скажу, что тут такие дыры».

Среди рельсов он нашел кусок палки, который был похож на винтовку. Поднял ее, взял наперевес, как заправский вояка, и пошел докладывать обстановку.

– Мам, там столько дылок! Кто-нибудь залезет и укладет. Давай, ты не будешь тут лаботать?

– Сына, пока нужно с этим разобраться, а потом, может, мне и другую работу дадут. Давай потерпим, – предложила мать.

– Ну ладно, – быстро согласился сын. – А велевочки у тебя нет?

– Зачем тебе?

– Я к винтовке пливяжу и буду охланять твои склады, – показал он матери свою «винтовку».

Алла улыбнулась, когда увидела у сына в руках палку, и сказала:

– Идем, солдат, дам тебе веревку.

– Мам, а тебе не попадет?

– За что? А! Не попадет, – улыбнулась мать, – за такой кусочек не попадет.

– Ну, тогда ладно, – согласился Санька.

Они отрезали небольшой кусок бечевки от мотка, который лежал на одной из полок, и привязали его аккуратно к Санькиной «винтовке». Сын тут же повесил на плечо свое оружие и отправился в обход вокруг маминых складов.

Вечером из Салехарда на дрезине вернулся с мешком сахара и мешком муки бывший надзиратель лагеря. Лагеря, который начали разбирать на дрова новые жители поселка. Он сказал Тамаре, что скоро еще муки им пришлют, как только в поселке откроют пекарню и к ним переедет из Надыма пекарь.

На другой день в обед в поселок вернулась бригада строителей, и у Саньки с Аллой появились соседи. В поселке стало оживленнее. В их новый дом пришел и тот мужчина, который приезжал к ним в дом бабушки и дедушки и про которого, когда входила в барак, Сашина мама сказала:

– Саша, это твой папка. Подойди поздоровайся.

Мать и «отец» стояли возле входной двери. Как они встретились на улице, мальчик не видел. Он стоял посреди спальни и переводил взгляд с одного взрослого на другого, и ему почему-то совсем не хотелось здороваться с этим человеком. Но мальчик пересилил свои «нехотелки», так как не любил расстраивать мать, и тихо произнес:

– Здласьте.

– Не сильно-то вежлив отпрыск, – сел на табуретку и не ответил на приветствие сына мужчина и продолжил, но уже повернувшись к Алле: – Плохо воспитываешь – отца не знает, встречать не умеет.

Слова мужчины прозвучали грубо, и Саньке это не понравилось. До этого момента никто так при мальчишке ни с кем не разговаривал, и он понял, что это плохо.

– Ты же дома не живешь, откуда ему отца знать? – ответила Алла.

– А ты на что? – снова поднял голову на девушку мужчина и сделал ударение на слове «ты».

Алла отвернулась в сторону. Она не хотела спорить и ссориться с первых же минут встречи, поэтому принялась молча хлопотать у печки.

Мужчина выглядел старше Аллы. У него на голове виднелись большие залысины, волосы были зачесаны назад. Это придавало его лицу какую-то неприятную «лысовость» и старило. Глаза были глубоко посажены, что тоже не добавляло «красоты», а наоборот, делало его взгляд недобрым. Роста он был высокого по тем временам. Редко в те годы кто-то из мужчин был ростом выше ста восьмидесяти сантиметров. На вид он был худощав, обычного телосложения.

Такими были первые впечатления мальчика от встречи со своим биологическим отцом.

Вечером спать мальчишку положили на табуретки. Хотя Алла и настаивала на том, чтобы сын поспал эту ночь с ними, потому что не хватало ни одеяла, ни белья, ни подушки, «отец» сказал:

– Нечего приучать. Это отцовское место. Отпрыск должен спать отдельно. Нечего тут сопляка растить.

Санька не вмешивался в спор взрослых. Он с трудом понимал, что происходит и почему этот чужой мужчина тут так командует. Ему постелили на сдвинутых возле правой стены комнаты табуретках Аллино пальто, под голову свернули и положили его маленькое осеннее пальтишко, а его самого укрыли фуфайкой, которая висела на вешалке в прихожей.

На следующее утро вся бригада строителей по просьбе Тамары принесла к дому Аллы с Санькой по охапке дров. «Отец» почему-то с ними не ходил. Когда они подошли к двери их барака, мужчина вышел на крыльцо, потянулся, широко зевнул и скомандовал:

– Заноси. У печки складывайте. Да поаккуратней там.

– А сам-то что филонишь? – спросил один из мужчин.

– Не царское это дело, – отвернулся в сторону и снова зевнул «отец».

«Фу, какой, – подумал мальчик, – я бы не стал с таким дружить».

Через день вся бригада уехала из поселка на работу. И Алла с Санькой снова остались одни. Сын был рад, что в их отношения с мамой никто больше грубо не вмешивался.

Следующие несколько дней были похожими один на другой. Алла научила сына строгать лучинки на растопку печи, правильно укладывать дрова в печи перед растопкой, правильно топить печь. Санька узнал, что такое печная заслонка и зачем она, и иногда к приходу матери с работы печь уже была горячей и ужин появлялся на столе до наступления темноты. Дни становились все короче. Тьма на далекий северный поселок опускалась все раньше, и ужинать уже приходилось только при свете огня из печки.