Текст книги "Император Алексей Ι Комнин и его стратегия"

Армии немецких рыцарей и французских норманнов

В рассказе младшего современника Анны Комниной, византийского историка Иоанна Киннама (1143 – после 1184), который был секретарем племянника Анны императора Мануила I Комнина (1143–1180), содержится утверждение о том, что «аламаны», т. е. немцы, предпочитают пеший бой конному в отличие от «германцев», т. е. французов[66]66
  Ioannis Cinnami Historia / Ed. by A. Meineke. (CSHB. 13). Bonn, 1836. P. 84.


[Закрыть]. Данное анекдотическое заявление вступает в радикальное противоречие как с сообщениями Анны, так и со сведениями собственно немецких источников, правда, несколько более поздних, в частности со свидетельствами романа Вольфрама фон Эшенбаха «Парцифаль». Вольфрам на протяжении всего романа подробно описывает конные поединки своих героев – Гамурета, Парцифаля, Гавена, Фейрефица, и вполне определенно свидетельствует о том, что конный бой в XII – начале XIII веков был такой же общепринятой нормой тактики и стратегии немецких рыцарей, как и французских[67]67
  Nicolle D. Arms and Armour of the Crusading Era 1050–1350. Vol. I: Western Europe and the Crusader States. London, 1999. P. 16–538.


[Закрыть]. Византийский рыцарский эпос «Дигенис Акрит» свидетельствует о господстве в византийской армии тактики конного боя с копьями наперевес еще раньше, в X–XI веках. В качестве примера подобного свидетельства можно привести описание поединка Дигениса Акрита с арабской княжной Максимо[68]68
  Digenis Akritis: The Grottaferrata and Escorial Versions. Cambridge, 1998. P. 194; Дигенис Акрит / Пер. и комм. А. Я. Сыркина. М., 1994. С. 104.


[Закрыть]:

– И вот, пришпорив лошадей, сраженье завязали;

То поднимались на конях, то пригибались низко

И вскоре сшиблись копьями, но ни один не дрогнул;

Затем разъехались опять, мечи мы обнажили

И, вновь сойдясь, вступили в бой, упорный, рукопашный…

(Gr. VI, 744–747)

Вольфрам фон Эшенбах неоднократно упоминает «kastelân» – кастильских боевых коней, которых использовали немецкие рыцари как в бою, так и на турнирах (121, 24). В старофранцузских источниках такие кони обычно назывались термином «destrier», от латинского «dextrarius». За век до Вольфрама Анна Комнина, непосредственно наблюдавшая под стенами Константинополя в начале Первого Крестового похода рыцарские отряды немецких, французских и норманнских крестоносцев, а также, вероятно, знакомая с условиями службы немецких и норманнских рыцарей, находившихся в составе византийской полевой армии, однозначно свидетельствовала в пользу того, что немецкие рыцари воевали на конях точно так же, как норманны, франки, ромеи, сельджуки и печенеги. Когда немецкие рыцари Готфрида Бульонского атаковали предместья Константинополя с целью добиться освобождения Гуго де Вермандуа, все они, согласно рассказу Анны, шли в бой в конном строю. Тогда Алексей и отдал приказ лучникам стрелять не в рыцарей, а в их коней. Официально, дабы не проливать кровь христиан, а неофициально – дабы выбить конский состав и лишить крестоносцев того безусловного преимущества, которое давали рыцарям боевые кони[69]69
  Annae Comnenae Alexias. B. I… S. 311.


[Закрыть]. Военное искусство конца XI – начала XII веков как в континентальной Европе, так, тем более, и в Азии, предполагало безраздельное господство на поле боя конницы, в том числе и тяжелой конницы. Об этом, кроме письменных источников, свидетельствуют синхронные изобразительные источники, в частности, Ковер из Байе (1070–1080-е годы) и «Мадридский Скилица» (середина XII века). Боевой конь, по существу, оставался главным оружием рыцаря не только в эпоху Алексея Комнина, но и значительно позднее, вплоть до XIV века.

Начиная с XI века, тяжелая рыцарская конница играла решающую роль на полях сражений в Европе. Это обстоятельство было связано не только с исторической спецификой генезиса западноевропейского рыцарства как этно-социального явления[70]70
  Симоненко А. В. Сарматские всадники северного Причерноморья. Изд. 2-е. К., 2015. С. 334; Щукин М. Б. Готский путь (готы, Рим и черняховская культура). СПб., 2005. С. 25–89.


[Закрыть], но также с сильным и перманентным влиянием восточного военного искусства на европейское воинское сословие в X–XI веках. Это влияние было неизбежно в условиях постоянных оборонительных войн, которые вели французские, кастильские, арагонские рыцари с арабами в Испании, немецкие рыцари с венграми, поляками и печенегами в Восточной Европе, византийские василевсы с печенегами и сельджуками. Смысл применения тяжелой конницы заключался в стремительном сближении с противником и нанесении таранного удара копьем наперевес, при котором сила удара обеспечивалась массой и инерционным движением боевого коня вместе с рыцарем. Подобная тактика оказывала серьезное влияние на развитие как оборонительного, так и наступательного вооружения западноевропейских рыцарей и их противников. Эволюция комплекса вооружения западноевропейских, и, в частности, немецких рыцарей в эпоху Крестовых походов хорошо исследована благодаря большому количеству изобразительных источников, благодаря работе археологов и коллекционеров, а также репликам реконструкторов. В связи с тем, что принятие христианства изменило погребальный обряд в Европе, обнаружение предметов вооружения в могилах интересующей нас эпохи возможно лишь в исключительных случаях. С этой точки зрения сведения изобразительных источников приобретают для реконструкции западноевропейского доспеха эпохи Крестовых походов важнейшее значение[71]71
  The Oxford Encyclopedia of Medieval Warfare and Military Technology / Ed. by C. J. Rogers. Vol. I, II, III. Oxford, 2010; Донец И. Битва при Хаттине. 1187 год // Новый солдат. 2002. № 12. 64 с.


[Закрыть]. Наибольшее количество изобразительных источников, имеющих значение с точки зрения реконструкции комплекса вооружения западноевропейских рыцарей эпохи первых Комнинов, датируются несколько более поздним периодом.

Анна Комнина рассказывает об оборонительном вооружении франкских и норманнских рыцарей в книге, посвященной второй войне с норманнами ее отца императора Алексея в 1107–1108 годах. Вот свидетельство Анны, неоднократно видевшей рыцарские доспехи как на византийских солдатах императорской гвардии, так и на западных рыцарях, служивших василевсу: «Кельтские доспехи представляют собой железную кольчугу, сплетенную из вдетых друг в друга колец, и железный панцирь из такого хорошего железа, что оно отражает стрелы и надежно защищает тело воина. Кроме того, защитой кельту служит щит – не круглый, а продолговатый, широкий сверху, а внизу заканчивающийся острием; с внутренней стороны он слегка изогнут, а внешняя его поверхность гладкая, блестящая, со сверкающим медным выступом. Стрела, безразлично какая – скифская, персидская или даже пущенная рукой гиганта, отскакивает от этого щита и возвращается назад к пославшему ее… на коне кельт неодолим и способен пробить даже вавилонскую стену; сойдя же с коня, он становится игрушкой в руках любого».

[Ὅπλον γὰρ κελτικὸν χιτών ἐστι σιδηροῦς κρίκος ἐπὶ κρίκῳ περιπεπλεγμένος καὶ τὸ σιδήριον ἀγαθοῦ σιδήρου, ὥστε καὶ βέλος ἀπώσασθαι ἱκανὸν καὶ τὸν χρῶτα φυλάξαι τοῦ στρατιώτου. Προσθήκη δὲ τῆς φυλακῆς καὶ ἀσπὶς οὐ περι φερής, ἀλλὰ θυρεὸς ἀπὸ πλατυτάτου ἀρξάμενος καὶ εἰς ὀξὺ καταλήγων, καὶ τἄνδον ἠρέμα ὑποκοιλαινόμενος, λεῖος δὲ καὶ στίλβων κατὰ τὴν ἔξωθεν ἐπιφάνειαν καὶ ἐπ’ ὀμφαλῷ χαλκοχύτῳ μαρμαίρων. Βέλος τοίνυν, κἂν σκυθικὸν εἴη, κἂν περσικόν, κἂν ἀπὸ βραχιόνων ἀπορριφείη γιγαντικῶν, ἐκεῖθεν ἀποκρουσθὲν παλινδρομήσειε πρὸς τὸν πέμψαντα… Κελτὸς γὰρ ἀνὴρ ἔποχος μὲν ἀκατάσχετος καὶ κἂν τεῖχος διατετρήνειε Βαβυλώνιον, ἀποβεβηκὼς δὲ τοῦ ἵππου ἄθυρμα τοῖς ἐθέλουσι γίνεται][72]72
  Annae Comnenae Alexias. B. I… S. 405–406. Русский пер. Я. Н. Любарского см.: Анна Комнина. Алексиада… С. 357.


[Закрыть].

В этом описании очень интересны две детали. Во-первых, Анна констатирует, что норманнский и французский рыцарь в начале XII века помимо кольчуги, преимущественно в этот период короткорукавной, активно использовал средства усиления в виде железного доспеха. Выражение «σιδήριον ἀγαθοῦ σιδήρου» Я. Н. Любарский перевел как «железный панцырь из хорошего железа». С нашей точки зрения такой перевод неудачен, так как русское существительное «панцирь» буквально обозначает русский кольчатый доспех второй половины XV века. Более правильно было бы перевести выражение Анны Комниной следующим образом – «железный доспех из хорошего железа». Совершенно очевидно, что в данном случае Анна имеет в виду многочисленные варианты железного доспеха, которые норманнские рыцари надевали на кольчугу. Среди подобных доспехов могли использоваться различные ламеллярные нагрудники с наплечниками и набедренниками, известные по материалам кочевнических погребений XI–XII веков, ламинарные доспехи из Хорасана, византийский «клибанион» с птеригами, – иными словами, весь многообразный арсенал доспехов, применявшихся в восточном Средиземноморье на рубеже XI–XII веков. Кровопролитные войны с Византией, сицилийскими арабами, а затем Первый Крестовый поход доказали южноитальянским норманнам, что западноевропейская кольчуга, в духе экипировки рыцарей на Ковре из Байе, более не является надежной защитой, в частности, от оружия дробящего действия или от стрел по причине неизбежности тупых травм. Защитное вооружение начало активно развиваться по пути заимствований и импровизаций. Именно это обстоятельство и позволило Италии со временем превратиться в лидера по производству доспехов в Западной Европе и, в итоге, стать родиной миланского латного доспеха в конце XIV века. Чуть выше Анна употребляет классический древнегреческий термин «торакс» для обозначения доспеха, тем самым четко отличая доспех от кольчуги под доспехом: «Ведь император знал, что из-за своих доспехов и кольчуг кельты почти неуязвимы»

[τοῦτο μὲν εἰδὼς ὅτι ὅσον ἐπὶ τοῖς θώραξι καὶ τοῖς σιδηροῖς χιτῶσι δύστρωτοι ἦσαν][73]73
  Annae Comnenae Alexias. B. I… S. 405–406. Русский пер. Я. Н. Любарского см.: Анна Комнина. Алексиада… С. 357. Как уже было отмечено выше, перевод «θώραξ» как «панцирь», предложенный Я. Н. Любарским, неудовлетворителен.


[Закрыть].

Во-вторых, Анна Комнина прямо говорит о том, о чем мы уже писали выше. В XI–XII веках конь был главным видом оружия рыцаря. С нашей точки зрения, тяжелая конница приобрела главенствующее положение на полях брани в средневековой Европе не только в силу развития у готов и лангобардов в эпоху Великого переселения народов традиций всадничества, уходивших корнями в военную культуру сарматов и парфян. Важное значение для доминирования тяжелой конницы имели военные реформы императора Никифора II Фоки (963–969), которые превратили византийскую армию в наиболее эффективную военную силу в Европе и оказали на рубеже X–XI веков влияние на соседние государства. Фраза Анны о том, что рыцарь мог на скаку пробить копьем «вавилонскую стену», конечно же, является поэтическим образом, который на языке античной литературы повествовал о наступательном потенциале тяжелой рыцарской конницы. Без коня рыцарь лишался своих преимуществ, но не потому, что тяжелые доспехи якобы превращали рыцаря, выбитого из седла, в лежачую куклу, как, к сожалению, утверждали многие дилетанты, незнакомые с историческим оружиеведением и исторической реконструкцией. Анна Комнина в данном случае пишет о том, что тактика боя спешенных рыцарей в описываемую эпоху не применялась и не была разработана. Конный рыцарь – это индивидуальный боец, который проявлял максимум боевых возможностей в седле и в конном строю, но который не был обучен действиям в пехотном строю, и, в силу этого, становился, теряя коня, добычей контратакующей конницы противника.

Голиаф. Миниатюра из Библии Этьена Хардинга, 1109–1111 годы

Перейдем к описанию конкретных образцов комплекса рыцарского вооружения интересующей нас эпохи. Основным типом рыцарского шлема в Германии и во Франции был норманнский конический шлем с наносником, известный благодаря шлему святого Вацлава (X век), по изображениям Ковра из Байе (1070–80-е годы), по изображению Голиафа из Библии Этьена Хардинга (1109–1111 годы), по миниатюрам Гейдельбергской рукописи P cod. pal. germ. 112 (fol. 11v) немецкой «Песни о Роланде» Конрада попа (конец XII века). Как следует из позднего изобразительного материала, представленного Библией Мациевского (1240-е годы), шлемы норманнского типа продолжали активно использоваться даже в эпоху императора Фридриха II Гогенштауфена наряду с появившимся в конце XII века ранним топфхельмом (потхельм) и изобретенной в XIII веке «железной шляпой». В районах, испытавших влияние византийской военной элиты – в частности, в южной Италии, на Сицилии, на Балканах, в завоеванных сельджуками анатолийских фемах Византийской империи, – на протяжении XI–XII веков были популярны византийские шлемы «фригийского» типа с наносником или маской, известные, в частности, по миниатюрам жития царя Давида из Большой Винчестерской Библии (1160–1175 годы), по изобразительным материалам Бернской рукописи MS. 120 II Петра из Эболи, содержащей поэму в честь императора Генриха VI (1191–1197) и его жены императрицы Констанции Сицилийской (1154–1198), под названием «Liber ad honorem augusti» (1196 год). Один из вариантов подобного «фригийского» шлема с наносником представлен также на статуэтке рыцаря, украшающей известный Акваманил из Нижней Саксонии (конец XII века). Другой вариант известен по изображению норманнского рыцаря на подсвечнике из Римской базилики Сан Паоло фуори ле Мура (1170 год). Одним из вариантов «фригийского» шлема является сохранившийся шлем из Браничево (Сербия, XII век).

Только начиная с конца XII века, примерно через полвека после смерти Анны Комниной, шлемы «фригийского» типа с маской стали уступать место топфхельмам, обеспечивавшим более совершенную защиту, но в условиях боя серьезно затруднявшим обзор и дыхание рыцаря. Миниатюры Берлинской рукописи Berlin, Staatsbibliothek Ms. germ. fol. 282 «Романа об Энее» Генриха фон Вельдеке, созданные между 1200 и 1220 годами, дают подробное представление о комплексе как оборонительного, так и наступательного вооружения немецких рыцарей в период написания Вольфрамом фон Эшенбахом «Парцифаля» (1200–1210 годы), т. е. в эпоху Четвертого Крестового похода. Первые годы XIII века характеризуются дальнейшим развитием появившегося еще в конце XII века раннего топфхельма с забралом / маской (потхельм), который теперь украшали элементами геральдики. Такие ранние топфхельмы отчетливо представлены на второй главной печати Ричарда I Львиное Сердце (1189–1199) (Государственный архив, Лондон, 1194–1199 годы), на серебряной печати Роберта Фиц-Вальтера (+1235) (Британский музей, начало XIII века), на миниатюрах упомянутой Берлинской рукописи «Романа об Энее» (1200–1220 годы), на миниатюрах Мюнхенской рукописи G романа Вольфрама фон Эшенбаха «Парцифаль» Cgm.19, Bayerische Staatsbibliothek München (fol. 49v–50 r), датированной 1230–1240 годами. Вершиной развития раннего топфхельма в эпоху императора Михаила VIII Палеолога станет т. н. «большой шлем», широко известный благодаря миниатюрам из Библии Мациевского (1240-е годы) и из Манесского Кодекса (Большой Гейдельбергский Песенник, первые годы XIV века).

Как следует из большинства изобразительных источников, длиннорукавная кольчуга с капюшоном и подбородником, кольчужными рукавицами и чулками оставалась, начиная с середины XII века, наиболее распространенным в Европе типом рыцарского доспеха. Что же представлял собой кольчужный доспех до середины XII века, в эпоху юности Анны Комниной? Изображения Ковра из Байе и Библии Этьена Хардинга свидетельствуют о том, что общераспространенным типом западноевропейского доспеха в конце XI века оставалась короткорукавная кольчуга, в рукавах достигавшая локтей рыцаря, спускавшаяся до колен или, порой, даже чуть ниже колен, иногда с кольчужным капюшоном. Наиболее знатные рыцари или рыцари, воевавшие на византийской границе, могли позволить себе дополнительные элементы защиты в виде металлических наручей сахновского типа, имевших широкое распространение в восточных армиях, а также кольчужные или ламеллярные наголенники, употреблявшиеся византийскими катафрактами. Исходя из анализа различных изобразительных источников, можно сделать вывод о том, что в первой половине XII века рукава кольчуги постепенно стали удлинять, к середине столетия появились кольчужные рукавицы и, наконец, кольчужные чулки. При этом, очевидно, в отличие от подлинных предметов вооружения, найденных в археологическом контексте, например, в погребениях, сведения изобразительных источников о вооружении далеко не всегда синхронны отображаемым в этих источниках реалиям. Поэтому датировка новых предметов вооружения, появляющихся в изобразительных источниках, относительна и, как правило, колеблется в пределах нескольких десятилетий. Тот или иной элемент вооружения, успешно применявшийся в военной практике в течении определенного времени, мог быть зафиксирован на изобразительных памятниках спустя годы после своего внедрения. Кроме того, в описываемую эпоху процесс эволюции вооружения был достаточно долгим. Старые типы доспехов, шлемов, щитов, особенно же предметов наступательного вооружения применялись в течение многих десятилетий наряду с новыми образцами, в силу общей высокой стоимости оружия в Средние века. Поэтому появление на миниатюрах первой половины XII века длиннорукавных кольчуг, кольчужных капюшонов и рукавиц не означает, что первые образцы этих элементов защитного вооружения не могли существовать в единичных экземплярах уже в конце XI века. Необходимо учитывать и то обстоятельство, что на Востоке сначала латинские наемники, а потом и крестоносцы нередко использовали местные доспехи в качестве средств усиления, в частности, уже упомянутые византийские шлемы фригийского типа, восточный ламеллярный доспех, византийский «клибанион» с птеригами, стеганный доспех «эпилорикий», известный на Западе как «гамбизон» и надевавшиеся поверх кольчуги, трубчатые металлические наручи, идентичные найденным у села Сахновка (1200–1240 годы). Такие наручи были известны в Иране еще в эпоху Омейядов, а возможно, и поздних Сасанидов. Подобная эклектика существовала, впрочем, только на Востоке. В самой Западной Европе длиннорукавная кольчуга с кольчужным капюшоном будет оставаться основным типом доспеха немецкого и в целом западноевропейского рыцаря, начиная с середины XII века и вплоть до начала XIV века, несмотря на появление в середине XIII столетия бригантинного доспеха. Именно в такую длиннорукавную кольчугу с кольчужными чулками, рукавицами, капюшоном и шпорами облачены Уильям Маршалл и его противник Бодуэн де Гин на миниатюре из «Большой хроники» Матфея Парижского, а также Вольфрам фон Эшенбах, голову которого венчает массивный топфхельм с геральдическими знаками, на знаменитой миниатюре из Манесского кодекса (Большой Гейдельбергский песенник). Кольчужный доспех XI–XIII веков в целом отличался высокой надежностью, легкостью, соразмерностью и обеспечивал высокую степень подвижности рыцаря в бою, вопреки распространенному некомпетентному мнению о том, что выбитый из седла рыцарь будто бы становился беспомощным под тяжестью своего вооружения[74]74
  См.: Анна Комнина. Алексиада… С. 508. Не ограничиваясь цитированием общего мнения относительно беспомощности рыцаря в доспехах, оставшегося без коня, автор комментария изобретает «специальную кольчужную юбку», которая, по его мнению, «закрывала ноги» рыцаря XI века. Очевидно, под «специальной кольчужной юбкой» следует понимать нижнюю часть хауберка – монолитного кольчужного доспеха. К сожалению, популярный стереотип о малоподвижности и беспомощности рыцаря, выбитого из седла, широко распространен и получил отражение в кинематографе. Например, в английской экранизации 1944 года пьесы Шекспира «Генрих V», мы видим, как накануне битвы при Азенкуре французских рыцарей в миланском доспехе сажают на коня при помощи подъемного крана… В действительности степень подвижности всадника, упавшего с коня, зависит исключительно от характера падения и его медицинских последствий, которые как раз минимизируются наличием рыцарского защитного вооружения. Данная проблема многократно исследовалась в работах Клима Жукова и Олега Соколова.


[Закрыть].

Миндалевидный щит, хорошо известный по изображениям на Ковре из Байе, в течении XII века постепенно утрачивал верхнее полусферическое навершие, хотя плечевое крепление щита на ремне, встречающееся в миниатюрах Берлинской рукописи «Романа об Энее» (1200–1220 годы), идентично креплению, известному по изображению Голиафа из Библии Этьена Хардинга (1109–1111 годы). Миниатюры Берлинской рукописи «Романа об Энее» Генриха фон Вельдеке и печать Роберта Фиц-Вальтера также демонстрируют существование в начале XIII века развитого конского доспеха в виде стеганной лорики и металлического налобника, которые активно использовались в византийской армии и, еще в античную эпоху, в восточных армиях.

Западноевропейское наступательное вооружение эволюционировало в период с XI по начало XIII веков крайне медленно. Основные изменения в этот период, видимо, коснулись рыцарского копья. Если изображения на Ковре из Байе демонстрируют нам разнообразие захватов копья, которое, вероятно, оставалось во второй половине XI века относительно легким и, в сущности, представляло собой пику, то источники XII века и, тем более, источники начала XIII века фиксируют значительное изменение тактики конного боя западноевропейских рыцарей, связанное, возможно, с опытом Первого Крестового похода. Общепринятой нормой тактики конного боя в XII веке становится таранный удар сомкнутым строем с подмышечным захватом копья, которое в XII веке становится значительно длиннее и тяжелее. Как следует из миниатюр Гейдельбергской рукописи P cod. pal. germ. 112 немецкой «Песни о Роланде» (fol. 57v, 63r), а также из миниатюр Берлинской рукописи «Романа об Энее», основным видом рыцарского наступательного вооружения как в XII, так и в XIII веках оставалось длиннодревковое копье для конного боя, удерживаемое посредством подмышечного захвата. Другим важнейшим элементом рыцарского вооружения был т. н. меч романского типа. Длинный клинок такого меча ничем не отличался от клинка предыдущего поколения мечей т. н. каролингского типа и представлял собой продукт дальнейшего развития римской спаты. Романский меч иногда снабжался кордой для удерживания меча на запястье, что было особенно важно для избежания потери оружия. Такая корда изображена в Берлинской рукописи «Романа об Энее». Важнейшие центры производства мечей в XI–XII веках располагались в городах Германии, Италии и Бургундии, и существовали там еще со времен империи франков. Такими городами были, в частности: Аугсбург, Пассау, Кельн, Милан, Брешия, Савойский Бордо. Принципиальным отличием меча романского типа, распространившегося в Европе в XI веке, от меча каролингского типа, господствовавшего в эпоху викингов на огромных территориях от Франции и Скандинавии до Руси, была удлиненная рукоять, предназначенная для боя в конном строю, в частности, для нанесения рубящего удара с седла. На рубеже XI–XII веков в производстве мечей и клинкового оружия в целом произошли серьезные и прогрессивные изменения, связанные с усовершенствованием обработки железа. Дамасская сталь стала недоступна в Европе в связи с нашествием сельджуков, и немецкие оружейники пошли по пути активного усовершенствования методов выплавки железа из местной руды, максимально очищая ее от шлаков. В пешем бою в конце XII века, как следует из сведений старофранцузского «Романа об Александре» (1180 год), а также из миниатюр Берлинской рукописи «Романа об Энее», уже начинает применяться двуручный захват удлиненного романского меча. Несомненно, что Берлинская рукопись отражает рыцарскую тактику, сформировавшуюся уже в эпоху Первого Крестового похода. Указанная рукопись содержит также интересное изображение тарана, удерживаемого вручную рыцарями, которые идут на штурм крепости.