Текст книги "Император Алексей Ι Комнин и его стратегия"

Потеря Анатолии

По иронии судьбы, в том же 1072 году на границе с государством Караханидов победитель Романа Диогена султан Алп-Арслан пал от руки наемного убийцы. Султаном стал его сын Малик Шах, который продолжил славные дела своего предка Тогрул Бека. Малик Шах завоевал северную Сирию и Палестину, затем в 1074 году нанес поражение Караханидам, покорил Бухару и Самарканд. В конце 1070-х годов сельджуки под командованием Сулеймана Кутулмыша – кузена султана Малик Шаха захватили Никею, город двух Вселенских Соборов, который был форпостом Византийской империи в Вифинии. Падение Никеи произошло благодаря недальновидности Никифора Мелиссина – мужа дочери Анны Далассины, и, соответственно, сестры Алексея Комнина. Мелиссин поднял мятеж против центральной власти, укрепился в городах Вифинии и призвал на помощь орды Сулеймана. Сулейман «помог» Мелиссину настолько ревностно, что захватил Никею и сделал ее своей столицей. В 1079 году сельджуки совершили новый опустошительный поход в Армению и Грузию. Уже после прихода к власти Алексея Комнина, в феврале 1085 года, Сулейман завоевал Антиохию на Оронте, уничтожив княжество армянского архонта Филарета Варажнуни, доместика схол Востока, находившееся в формальной зависимости от Византийской империи. Спустя четыре года сельджуки покорили Фергану. Казалось, не было такой силы, которая могла бы остановить кочевников, мчавшихся на гордых ахалтекинских конях, закованных в ламеллярные и ламинарные доспехи, мелькавших султанами на шлемах с антропоморфными личинами. В течении нескольких лет сельджуки смогли осуществить то, что в свое время оказалось не под силу ни Сасанидскому Ирану, ни халифату Омейядов. Кочевники завоевали Анатолию, принадлежавшую Византийской империи со времен Константина Великого, подвластную римлянам с момента окончания Митридатовых войн.

Социальная структура сельджукских племен активно усложнялась и развивалась по мере расширения завоеваний. Наиболее доблестные гулямы султана получали на завоеванных территориях икту – феодальный надел за службу, отчасти напоминавший аналогичные наделы саманидских дехканов и парфянских азатов. Самые успешные военачальники закрепляли за собой покоренные города и области, становились эмирами и атабеками, основывали свои собственные династии, как, например, упомянутый Сулейман Кутулмыш в Вифинии, Данишменд Гази в Понте и Каппадокии, Чака Бей в Смирне, Тутуш в Дамаске. Гражданская администрация сельджукских султанов на местах в основном состояла из хорасанцев. Официальным языком стал дари – новоперсидский язык, который процветал при дворе султанов в качестве языка поэзии и светского общения. В частности, при сельджукском дворе подвизался знаменитый персидский поэт Гургани, создавший на основе парфянского рыцарского романа лирическую поэму «Вис и Рамин»[36]36
  Minorsky V. Vis u Ramin: A Parthian Romance // Bulletin of the School of Oriental and African Studies. 1943–1946. Vol. XI. P. 741–763; 1947–1948. Vol. XII. P. 20–35; 1954. Vol. XVI. P. 91–92; “New Developments”. 1962. Vol. XXV. P. 275–286; Davis D. Vis o Rāmin // Encyclopaedia Iranica Online Edition, 2005. URL: http://www.iranicaonline.org/articles/vis-o-ramin (дата обращения: 08.04.2020).


[Закрыть]. Куртуазный сюжет романа Гургани, возможно, был заимствован норманнскими наемниками на византийской службе или крестоносцами и повлиял на знаменитый старофранцузский роман о Тристане. Как писал Гургани:

 
– Стремится шах Мубад в Гураб: туда
Влечет его злосчастная звезда.
Но как разлуку вынести с Рамином?
Как не погибнуть в ожиданье длинном?
Уедет он, – моя душа, как птица,
Вслед за Рамином сразу же умчится.
Ты скажешь: Рахш, внезапно став сердитым,
Ударил по моим глазам копытом.
От шага каждого его коня
На сердце будет рана у меня![37]37
  Фахраддин Гургани. Вис и Рамин / Пер. С. И. Липкина. М., 1963. С. 452.


[Закрыть]
 

Главным произведением персидской литературы, читавшимся при сельджукском дворе, разумеется, было «Шахнаме» Фирдоуси, повлиявшее на умы сельджуков настолько, что с течением времени сельджукские султаны Рума стали давать своим сыновьям имена легендарных иранских царей из поэмы. Подвиги Рустама – древнего сакского героя из т. н. Систанского цикла, эпоса саков юэчжи, вошедшего в «Шахнаме», были образцом для атабеков и эмиров султанов Рума. Рустам из «Шахнаме» был для дехканов трагическим героем, который убил в поединке собственного сына Сохраба.

 
– Промолвил Сохраб: «Сам себе я злодей!
Вручен тебе ключ был от жизни моей,
Вина не твоя: то горбун-небосвод
Сегодня мне гибель без времени шлет.
В забавах промчится ровесников день,
Меня ж укроет могильная сень.
Мать знак, чтоб отца отыскать, мне дала;
Любовь на погибель меня обрекла.
Так пламенно жаждал я встретить отца,
Но смерть стерегла на дороге юнца.
Я рвался увидеть родные черты,
Увы, не сбылись молодые мечты.
Но стань ты хоть рыбой в глубоких водах,
Иль ночью, таящейся вечно впотьмах,
Иль в небе далеком явись, как звезда,
И узы расторгни с землей навсегда
– Настигнет тебя мой отец-исполин,
Узнав, что под камнем покоится сын.
Найдется кому средь воителей снесть
Ростему, бойцу знаменитому, весть:
Сохраб в поединке повергнут в прах,
Он умер с словом – Ростем – на устах»[38]38
  Фирдоуси. Шахнаме / Пер. Ц. Б. Бану-Лахути. Т. II. М., 1960. С. 78.


[Закрыть].
 

По мнению Ольги Дэвидсон Рустам – витязь сакского эпоса, изначально являлся олицетворением Фарра и, таким образом, воспринимался как эманация индоарийского божества Апам Напата, сведения о котором содержатся как в «Авесте», так и в «Ригведе»[39]39
  Davidson O. M. Persian/Iranian Epic // A Companion to Ancient Epic. London, 2005. Р. 264–276; Davidson O. M. The Poet Heritage of farr in the Shâhnâma // The Shâhnâma and the Continuity of the Iranian Tradition. Harvard University, 25–26 March 1999. Р. 1–21 (специально Р. 10–15).


[Закрыть]. На санскрите Апам Напат означает «сын воды». «Авеста» именует Апам Напата apam napa^о a^urvat=asp– ō «внуком воды быстроконным».

 
– Этот хварн доплыл
до озера Ворукаша,
его тут же схватил Внук Воды быстроконный.
Так пожелал Внук воды на быстром коне:
«Этот хварн я возьму, который потухший,
На дно озера глубокого,
На дно глубоких бухт».
Высокого царственного сиятельного господина,
Внука Воды на быстром коне мы почитаем,
Мужа, приходящего на зов,
Который создал мужей,
Который обтесал мужей,
Который бог воды,
Самый прислушивающийся,
Будучи восхваляемый…[40]40
  Авеста. Опыт морфологической транскрипции и перевод / Под ред. В. С. Соколова, И. А. Смирнова. СПб., 2013. С. 458–459.


[Закрыть]
 

Яшт 19:51–52

Разумеется, сельджуки, кочевники, ставшие воинами ислама, не имели ни малейшего представления об индоарийских истоках персонажей сакского эпоса и воспринимали «Шахнаме» исключительно как светский памятник героической истории Турана, заимствованный у дехканов в завоеванном Хорасане.

Примечательно, что завоевательные походы сельджуков совпали по времени с новым мусульманским нашествием на Испанию. Юсуф ибн Ташфин (1009–1106) – предводитель орды Альморавидов, последователей берберской секты из Западной Африки, вторгся в Испанию, призванный на помощь терпящими поражение арабскими эмирами, которые управляли территориями некогда великого Кордовского халифата, процветавшего в X веке. Юсуф нанес ряд сокрушительных поражений войскам кастильского короля. В 1094 году мавры взяли Бадахос, в 1102 году пала Валенсия, еще недавно освобожденная дружиной легендарного Сида Компеадора, а в 1100 году Темим ибн Юсуф подошел к Сарагосе. Альморавиды сумели на некоторое время переломить ход Реконкисты. Господство Альморавидов в Испании продержалось почти до 40-х годов XII века, вплоть до покорения Аль-Андалуса алжирской династией Альмохадов.

Империя, созданная сельджуками, мало уступала по своим масштабам Арабскому халифату в период его расцвета. Наибольшего могущества Сельджукская держава достигла в период правления Малик Шаха (1072–1092). Империя Малик Шаха простиралась на колоссальных пространствах, раскинувшихся от Эгейского моря до хребтов Памира, обладала неисчерпаемыми людскими ресурсами и богатствами, контролировала торговые пути, соединявшие Иран, Кашгарию и Китай. Несмотря на то, что при преемниках Малик Шаха центральная власть великих султанов ослабела, а Сельджукскую империю терзали междоусобицы, сельджуки оставались основным противником как византийцев, так и крестоносцев в Малой Азии, Сирии, Армении и даже на Балканах. Как отмечает Анна Комнина, накануне событий «комниновской революции» в марте 1081 года сельджукские боевые отряды переправлялись через Геллеспонт и уже были замечены в долине Гебра (Марица)[41]41
  Annae Comnenae Alexias. B. I… S. 72.


[Закрыть]. Как отмечал академик В. Г. Васильевский, между сельджукскими султанами и ханами печенегов Северного Причерноморья существовала постоянная связь, позволявшая им совершать синхронные боевые операции против Византийской империи.

Придворный визирь Малик Шаха Низам аль Мульк оставил подробное описание сельджукского двора и внутренней организации необъятного государства[42]42
  Сиасет-намэ. Книга о правлении вазира XI столетия Низам ал-Мулька / Пер. Б. Н. Заходера. М.; Л., 1949. С. 11–237; Гусейнов Р. А. Уджи – военно-феодальный институт в Малой Азии в XI–XII вв. // Тюркологический сборник 1974. М., 1978. С. 219–229.


[Закрыть]. Опираясь на сведения Низам аль Мулька, мы можем представить основные черты сельджукской военной и государственной машины. Важность «Сиасет-наме» как исторического источника, даже при наличии в структуре этого памятника более поздних интерполяций, не вызывает сомнений, учитывая тот факт, что нашествие монголов в XIII веке и вызванные этим нашествием войны привели к полной гибели государственных архивов на ближнем и среднем Востоке. Раздача икты, интенсивная феодализация империи сельджуков привела ее к достаточно быстрому разложению на множество государств и княжеств, признававших власть великого султана лишь номинально. Одним из таких княжеств, в частности, был Румский султанат анатолийских сельджуков, остававшийся на протяжении двух веков главным противником как Византийской империи, так и крестоносцев.

Основателем султаната стал уже упомянутый Сулейман Кутулмыш (1077–1086) – двоюродный брат Малик Шаха. Преемник Сулеймана по имени Кылыч-Арслан, эмиры Кылыч-Арслана, в частности, Чака Бей и Данишменд Гази были серьезными противниками императора Алексея Комнина и рыцарей Первого Крестового похода. К сожалению, от раннего периода истории Румского султаната не сохранилось ни турецких, ни персидских источников. В сущности, единственным полноценным источником по истории сельджуков Анатолии в конце XI – начале XII веков является «Алексиада» Анны Комниной. Правда, апогей развития сельджукского султаната в Анатолии приходится на более позднюю эпоху и связан с периодом правления султана Ала ад-Дина Кей-Кубада I (1219–1237), захватившего Анталью и сумевшего создать собственный военно-морской флот, впервые после того разгрома, которому подверглись турецкие военно-морские силы во время наступления армии Алексея Комнина на Смирну и Эфес во второй половине 1090-х годов. Сельджукская династия, правившая в Руме, впоследствии проводила политику активной ассимиляции греческого православного населения. Например, султан ‘Изз ад-дунйа ва д-дин Кей Кавус II (1245–1261) был сыном султана Гийас ад-Дина Кей Хосрова II (1237–1245) и греческой наложницы, которая была дочерью православного священника. На стороне сельджукских султанов в XIII веке нередко воевали греческие военные отряды. В частности, одним из таких греческих отрядов, который находился на службе султана Гийас ад-Дина Кей-Хосрова II и принимал участие в битве против монголов при Кесе-Даге 26 июня / 1 июля 1243 года, командовал будущий византийский император Михаил VIII Палеолог. Сельджуки и аланы также нередко служили в войсках никейского василевса в качестве наемников.

Возвращаясь в эпоху императора Алексея Комнина, отметим, что присутствие сельджуков в Малой Азии, Каппадокии и Армении на рубеже XI–XII веков еще не предполагало наступления тех необратимых этнических, политических и культурных последствий для Византии, которые наступят в XIII веке, в период расцвета Румского султаната и активной миграции новых туркменских племен, бежавших в Малую Азию под натиском монголов. Военно-политическая реконкиста Анатолии, предпринятая императором Алексеем Комниным после Первого Крестового похода, показывает, что у Византийской империи был реальный шанс вернуть потерянные территории, ликвидировать Румский султанат сельджуков, государство Данишмендов и остановить турецкое нашествие. Причины того, почему преемники императора Алексея не воспользовались этим шансом, вероятно, следует искать в многовекторной политике его внука императора Мануила I (1143–1180), который, мечтая возродить Византийскую империю как минимум в границах Юстиниана I (527–565), не смог обеспечить концентрацию всех сил государства на Востоке для сокрушения сельджуков.

Гражданские войны 1073–1081 гг.

Описывая участие своего молодого отца в гражданских войнах, охвативших Византийскую империю в период бесславного правления Михаила VII Дуки Парапинака и на протяжении короткого правления Никифора III Вотаниата, Анна Комнина следует за повествованием своего мужа Никифора Вриенния[43]43
  Nicephori Bryennii Commentarii… S. 148–154.


[Закрыть]. При этом она расцвечивает скупое изложение Никифора Вриенния при помощи своего литературного таланта, вносит в повествование некоторые детали. Было бы ошибкой обвинять Анну Комнину в том, что она, описывая события гражданских войн 1073–1081 годов, занималась только литературным приукрашиванием рассказа своего мужа, на что обращал внимание Я. Н. Любарский. В действительности Анна Комнина, благодаря общению с отцом, могла знать такие детали кампании, которые остались просто неведомы Никифору Вриеннию. Этим обстоятельством и следует объяснять присутствие в изложении Анны Комниной некоторых тактических подробностей, которые отсутствуют в рассказе Вриенния. С нашей точки зрения, изложение Анны Комниной заслуживает большего доверия, чем записки ее супруга.

В период 1073–1081 годов Византия была охвачена мятежами нескольких знатных и известных стратигов, которые, наблюдая гибель империи, либо пытались захватить власть при помощи мятежа на отдельных территориях империи – как Руссель де Байоль, Филарет Варажнуни, Никифор Мелиссин, – либо – как Никифор Вриенний старший, Никифор Василаки, Никифор Вотаниат и сам Алексей Комнин – стремились завоевать верховную власть императора ромеев. Как правило, каждый из этих стратигов использовал для своей цели подчиненные ему воинские контингенты. Низложение, ослепление и смерть несчастного Романа Диогена означали крах партии военной аристократии, который спровоцировал целую серию выступлений против центральной власти. Анна Комнина оставила нам захватывающий рассказ, достойный рыцарского романа, о том, как ее отец Алексей Комнин, будучи молодым стратигом восточной армии, сумел подавить мятеж норманнского барона Русселя де Байоля в Каппадокии. Не ввязываясь в крупные сражения с мятежниками, Алексей блокировал дороги, по которым мятежникам доставлялся провиант и фураж, а затем убедил сельджукского эмира Тутаха захватить Русселя. После того, как эта операция удалась, Алексей собрал у жителей Амасии необходимую сумму денег и выкупил Русселя у Тутаха, затем инсценировал его ослепление и доставил в Константинополь. Руссель, обязанный Алексею своим спасением, впоследствии продолжал служить Византийской империи.

В 1078 году новый император Никифор III Вотаниат, поднявший мятеж восточной армии в конце 1077 года и захвативший престол в весьма почтенном 76-летнем возрасте, направил Алексея во главе новой армии, состоявшей из новобранцев, на подавление мятежа Никифора Вриенния старшего. Вриенний был авторитетным полководцем в Македонии, отличился в войнах с сельджуками и начал борьбу за императорскую порфиру еще при Михаиле VII Парапинаке в чине дуки Диррахия. Никифор провозгласил себя императором в Диррахии, опираясь на некоторое количество варягов и франков, а затем начал наступление на Константинополь[44]44
  Michaelis Attaliotae Historia… S. 242–244.


[Закрыть]. Войска Вриенния и Алексея Комнина встретились в Македонии около местечка Каловария[45]45
  Norman T. The Tactics and Strategy of Alexius Comnenus at Calavrytae, 1078 // Byzantine Studies/Études Byzantines. 1979. № 6 (1–2). P. 193–211.


[Закрыть]. Армия Вриенния состояла из прекрасной македонской и фессалийской кавалерии, сидевшей, как отмечает Анна Комнина, на превосходных фессалийских конях, хорошо вооруженной и сверкавшей доспехами на солнце.

[Πάντες δὲ ἐφ’ ἵππου Θετταλῆς ἐποχούμενοι καὶ τοῖς σιδηροῖς θώραξι καὶ τοῖς περὶ τὴν κεφαλὴν κράνεσιν ἐξαστράπτοντες, τῶν τε ἵππων διεγειρομένων ἐς ὀρθὸν οὖς καὶ τῶν ἀσπίδων πρὸς ἀλλήλας παταγουσῶν πολλή τις αὐγὴ αὐτῶν τε καὶ τῶν κορύθων ἐκεῖθεν ἐξέ πιπτε μετὰ δείματος].

Кроме того, в распоряжении Вриенния была фракийская кавалерия (вероятно, болгары), итальянские солдаты (лангобарды, сохранившие верность империи после падения Бари весной 1071 года), солдаты из армии Георгия Маниака: норманны и варяги, сохранившие почетное имя своего командира, а также этерия – гвардейская кавалерия, укомплектованная иностранцами (вероятно, варягами, франками и немецкими рыцарями). Большой полк под командованием Вриенния состоял из отборных отрядов македонской, фракийской и фессалийской знати. Полк левой руки под командованием Катакалона Тарханиота в три тысячи человек также включал македонскую и фракийскую конницу. Полк правой руки в пять тысяч человек под началом Иоанна Вриенния – брата мятежника, объединял итальянцев, солдат Георгия Маниака, этерию и фессалийцев. На дистанции в два стадия от фронта Вриенний расположил печенегов, которые должны были завязать перестрелку лучников и, охватив фланг Алексея, выйти ему в тыл.

Армия Алексея Комнина была несравненно слабее. Основу войск Алексея составляли части восточной армии, в частности, хоматинская конница, вероятно, акриты, отступавшие с боями от Ком, под командованием Константина Катакалона, корпус «бессмертных» – катафрактов из восточных фем, сформированный еще императором Иоанном I Цимисхием (969–976), отряд норманнских или франкских рыцарей, а также отряд сельджуков в три тысячи конников, присланный Сулейманом Кутулмышем – эмиром Никеи и его братом Мансуром на помощь Никифору Вотаниату. Диспозиция Алексея была достаточно проста. Большой полк во главе с самим Комнином состоял из «бессмертных» и франкских рыцарей, и формировал основную часть фронта. Полк Катакалона, включавший сельджуков и хоматинцев, должен был нейтрализовать действия печенегов Вриенния, а кроме того, Алексей сформировал засадный полк, который должен был ударить по войскам Вриенния в критический момент сражения. Описание сражения у Анны не в полной мере соответствует тексту ее мужа Никифора Вриенния, однако вполне вероятно, что Анна знала ход битвы при Каловарии лучше мужа, так как больше общалась с отцом и могла неоднократно уточнять у него детали, которые потом сопоставляла с сухими записками супруга. Как следует из описания принцессы, Вриенний начал атаку по всему фронту. Засадный полк Комнина свою задачу не выполнил, печенеги из армии Вриенния опрокинули «бессмертных» и разгромили хоматинцев, а затем устремились в преследование и, ворвавшись в лагерь, занялись грабежом. Франкские рыцари из Большого полка Алексея уже подняли правые руки перед Вриеннием, показывая, что переходят на его сторону. Тогда Алексей собрал сельджуков, не поддавшихся общей панике, и атаковал отряд гвардии Вриенния, который выделялся в гуще боя благодаря императорскому штандарту и ромфеям.

Как пишет Анна, передавая рассказ отца, Алексей Комнин галопом помчался к Вриеннию с шестью сельджукскими воинами и опустил забрало шлема [καλύπτει μὲν τὸ πρόσωπον τῷ θωρακιδίῳ]. Эта интересная деталь может свидетельствовать о том, что Алексей носил шлем с механическим забралом. Возможно, на голове Комнина был сферо-конический «скифский шлем», известный как «черноклобукский колпак», который имел широкое распространение у печенежской и половецкой знати, а также у русских князей в эту эпоху (тип III по классификации Кирпичникова). Такой шлем часто имел механическую антропоморфную маску / личину. Эти личины имели выразительное художественное оформление, примером чего служат кочевнические шлемы из Липовца и из Коваля, а также личины в византийском стиле из городищ Серенска и Изяславля.

Гвардия Вриенния была разгромлена, а сам он, мужественно сражавшийся на коне с мечом в руках, был выбит из седла сельджукскими воинами, взят в плен и доставлен Алексею. В битве при Каловарии проявились замечательные качества Алексея, которые, без сомнения, сделают его впоследствии лучшим полководцем XII века: поразительное хладнокровие, не покидавшее его в самой безнадежной ситуации, личная храбрость, умение извлечь максимальную пользу из самых незначительных воинских ресурсов, интуиция, позволяющая нащупать слабое место в расположении неприятельских сил, какими бы многочисленными они не были, и нанести стремительный удар на главном стратегическом направлении. Впоследствии Комнин неоднократно проявлял замечательную способность принимать рискованные решения, находясь в самой сложной обстановке, и эти решения, как правило, приводили к крупным победам.

Кочевнический шлем из Липовца. Государственный Эрмитаж, XIII век

Как рассказывал Алексей дочери, пленный Вриенний пытался похитить меч Комнина и убить его, но вовремя одумался и отказался от своего замысла. Позднее мятежник был ослеплен по приказу императора Никифора Вотаниата, однако, по уверению Анны Комниной, отец не имел к этому зверскому поступку никакого отношения.

Тем временем на свободе оставался сильный союзник Вриенния – стратиг из Пафлагонии по имени Никифор Василаки[46]46
  Каждан А. П. Армяне в составе господствующего класса Византийской империи в XI–XII вв.… С. 103.


[Закрыть]. Василаки был дукой Диррахия при Михаиле Парапинаке и получил от василевса приказ арестовать Вриенния, однако его не выполнил и присоединился к мятежнику. В 1078 году Василаки захватил Фессалонику и после разгрома Вриенния провозгласил себя императором. Армия Алексея Комнина выступила против Василаки осенью 1078 года. В битве на реке Вардар недалеко от Фессалоники Алексей прибегнул к хитрости. Разбив лагерь на берегу Вардара таким образом, что только русло реки отделяло его от армии Василаки, Алексей ночью вывел свои войска из лагеря, оставив дымящиеся полевые кухни, костры, палатки и обоз, полный денег. Василаки устремился в лагерь, думая, что Комнин, потеряв бдительность, отдыхает от долгого марша, и нашел там лишь монаха Иоанникия, которого приставила к Алексею его мать Анна Далассина в качестве денщика. Раздосадованный Василаки бегал по лагерю и кричал: «Куда девался картавый?» [ποῦ ποτέ ἐστιν ὁ τραυλός;], смеясь над дефектом речи Комнина, а воины Василаки бросились грабить лагерь. Этого только и ждал Алексей. Едва солдаты Василаки рассеялись по лагерю, Комнин атаковал со всех сторон. Сам Алексей напал на кого-то из высших архонтов армии Василаки, облаченного в богатые доспехи. Как пишет Анна, «в его латах отражалось сияние звезд» [καὶ γὰρ ἀντέστιλβε τούτῳ τὰ ὅπλα πρὸς τὴν ἀστρῴαν βολήν]. Алексей подумал, что перед ним сам узурпатор, однако ошибся. Он сразил архонта, и солдаты Василаки окончательно потеряли способность оказывать организованное сопротивление.

В гуще боя один из франкских рыцарей чуть не убил Комнина, но Алексей крепко сидел в седле, вовремя окликнул рыцаря по имени и пригрозил ему. Брат Никифора Василаки Мануил пытался воодушевить солдат на продолжение борьбы, но был выбит из седла ударом булавы воином по имени Василий Куртикий и доставлен связанный Алексею Комнину. Никифор Василаки бежал в Фессалонику, где забаррикадировался в местном акрополе, но был выдан горожанами Алексею и, позднее, ослеплен слугами Никифора Вотаниата.

Маневр Комнина, примененный в битве на реке Вардар, будет впоследствии с успехом повторен Алексеем в битве под Касторией, где василевс сможет окружить и разбить крупные силы норманнов под командованием Боэмунда Тарентского. Победы Алексея Комнина над «тиранами» – именно так назывались неудачливые мятежники согласно византийской политической терминологии – сделали молодого стратига крайне популярным в столице. Он снискал благоволение молодой красавицы – императрицы Марии Аланской и получил от императора Никифора Вотаниата чин великого доместика схол. Однако в этот момент Византия оказалась в смертельной опасности. Опасность эта исходила с Запада, из южной Италии, где безраздельно господствовал Роберт Гвискар, норманнский герцог Апулии и Калабрии, захвативший весной 1071 года город Бари, последний оплот Византийской империи на Апеннинском полуострове.

Старший современник Алексея Комнина стратиг Катакалон Кекавмен, написавший в середине 1070-х годов несколько сочинений назидательного характера, в частности, небольшой стратегикон, советовал своему читателю-стратиоту побольше читать на досуге, в частности, обращаться к Ветхому Завету, не забывая, однако, и Новый Завет. По словам Кекавмена, «…почти весь Ветхий Завет имеет отношение к стратегии, а также и к мудрости. И из Нового Завета немало пользы извлечет прилежный»[47]47
  Кекавмен. Советы и рассказы… С. 170–171.


[Закрыть]. Этот интересный совет помогает понять психологию византийской военной знати XI века. В интересующую нас эпоху как средний франкский или норманнский рыцарь, так и, в равной степени, русский дружинник не могли читать Священное Писание во всей полноте. Франкский или норманнский рыцарь не мог этого сделать по причине незнания латинского языка, а русский дружинник – по причине отсутствия в этот период полного перевода Библии на старославянский язык. Только византийская военная знать, византийское рыцарство – употребим этот термин, который обычно ассоциируется с романо-германским Средневековьем – имело возможность прочитать на родном языке всю Библию, которая в сочетании с Илиадой Гомера становилась фундаментом мировоззрения любого образованного византийца. Подготовка стратига, военного деятеля в представлении Катакалона Кекавмена была неразрывно связана с разносторонним развитием личности будущего полководца. С этой точки зрения борьба за Византийскую империю, атакованную со всех сторон не только простыми варварами (как норманны), но еще язычниками (как печенеги) и магометанами (как сельджуки), пробуждала в византийских стратиотах осознание себя новым Израилем, который подобно Иисусу Навину, Гедеону или Маккавеям ведет войну во имя Бога за Землю обетованную. Подобные библейские ассоциации в сознании византийских стратиотов в целом соответствовали системе воспитания, унаследованной от героической эпохи Никифора II Фоки (963–969) и Иоанна I Цимисхия (969–976), которые успешно проводили христианскую реконкисту в Сирии и Евфратисии. Объективное стратегическое положение Византийской империи, удерживавшей орды печенегов и сельджуков, делало ее наряду с Русью, ставшей в это же время на пути половцев, военным заслоном христианского мира. Впрочем, папа Григорий VII понимал это обстоятельство не до конца и, поэтому, вскоре сделал политическую ставку на союз с Робертом Гвискаром и норманнами.