Текст книги "ПОЧЕМУ мы – мещанство!?…"

Н. К. Михайловский признает, что «в природе бездна мещанского». Узкие, односторонние практические типы одерживают победу по всей линии над широкими, синтетическими, идеальными типами, тем не менее много причин не переносить это в социологию, примиряться с представителями практического типа – с мещанами, заполнившими общественную жизнь. Мещанин, по мнению Михайловского, – это не личность, это «осколок личности», практический тип, приспособляющийся «ко всякой обстановке, как бы она ни была узка и душна», в то время как идеальный тип является полным, многосторонним, выходящим из тесных мещанских рамок. Он считает, что «практичный тип» как биологический термин в социологическом применении весьма удачно поясняет несколько расплывчатое понятие «мещанство», служит дальнейшему выяснению известных оснований развития человеческого общества. Мы видим, что в доводах Михайловского имеется рациональное звено, связывающее развитие биологического человеческого вида с потребительскими проявлениями практичных типов.

К тому же заметим, что процесс приспособления-преобразования обезьяны в человека, исходя только из климатических изменений на Земле, слишком стремительный, с точки зрения применяемой к нему чисто адаптационной эволюционной теории Ч. Дарвина невозможен. «Чтобы конкретно сориентироваться в длительности эволюционного процесса, мысленно перенесемся в мир конца третичного периода. От Южной Африки до Южной Америки через Европу и Азию – раздольные степи и густые леса. И среди этой бесконечной зелени мириады антилоп и зебровидных лошадей, разнообразные стада хоботных, олени. тигры, волки, лисицы, барсуки, совершенно похожие на нынешних. Эта природа настолько похожа на нашу, что мы усилием воли убеждаем себя в том, что нигде не поднимается дым из лагеря или деревни. И вдруг, спустя «планетарный миг», примерно тысячу лет, мы обнаруживаем человека. Что же случилось между последними слоями плиоцена, где еще нет человека, и следующим уровнем, где ошеломленный геолог находит первые обтесанные кварциты?» – задается вопросом Тейяр де Шарден [Цит. по изд.: Философия / под ред. В. П. Кохановского. Ростов н/Д., 1996. С. 222]. Народная мудрость гласит: «Дыма без огня не бывает». Может быть, огонь в виде «божественной силы» повлиял на превращение обезьяны в человека?

Мы знаем, что горение костра обычно сопровождается дымом. С глубокой древности, являясь первым показателем родовой общины, «дым» долго был основной податной единицей у местных поселений в Закавказье, применявшейся там задолго до русского владычества. «С дымов ханы распределяли денежную и хлебную подать по общинам, причем в дальнейшую раскладку податей органы ханского управления не вмешивались. Все подати и повинности на землю подданные хана собирали с покоренных народов именно с дыма-племени (расположения рода-племени на местности)» [Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь. СПб., 1893. Т. 11. С. 302]. Это обстоятельство также подтверждено и другими записями: «Большее или меньшее количество людей в дымном хозяйстве зависело от этнографических, религиозных и экономических условий. Так, у армян нередки семьи в 15–20 человек и более, составляющих одну хозяйственную единицу; у татар и вообще мусульман, вследствие их требования Корана – иметь для жены отдельный дом, дымные хозяйства распадаются и становятся малолюдны» [Там же. С. 303]. Летописец Нестор («Повесть временных лет») также рассказывает, что поляне по требованию хазар заплатили им дань «от дыма по мечу». Данные 859 г. говорят, что варяги брали дань с чуди, славян (Новгородской земли), мери, веси и кривичей, а хазары – с полян, северян и вятичей «по беле и веверице от дыма». Мы видим, что «дым» уже с глубокой древности обозначал отдельное домохозяйство, определял месторасположение человеческого рода.

Какая же причина заставила первобытных людей использовать огонь костра для получения пищи и тепла? Почему первобытные люди стали использовать огонь для приготовления пищи? Из-за чего с человекообразной обезьяной произошли такие стремительные изменения, превратившие ее в первобытного человека, когда за тот же период времени другие животные, даже те же шимпанзе, и до сегодняшнего дня остались практически неизменными? Тейяр де Шарден считает, что в превращении обезьяны в человека принимает участие какая-то сверхъестественная сила и приписывает ее Богу [Философия. С. 222]. Но мы будем придерживаться материалистических взглядов на мироздание и согласимся с ним лишь в том, что для столь быстрого перехода из обезьяны в человека понадобилась какая-то дополнительная естественная сила. И этой силой, скорее всего, является огонь. Тогда у нас возникает вопрос: что заставило наших первобытных предков начать использовать огонь для приготовления пищи, изменить привычный образ жизни и тем самым из обезьян превратиться в прямоходящих людей?

Предположим, что при наличии определенных условий в определенном месте могло зародиться общество на Земле, тогда автор предлагает следующую версию антропосоциогенеза. Переход из мира биологического в мир социальный происходил при своеобразном резком изменении ландшафта местности, где мог стихийно возникнуть лесной пожар, загнавший особь человекообразных обезьян в излучину реки. Согласно археологическим раскопкам, наиболее вероятно, что это событие произошло где-то в Центральной Африке. В том месте и в наши дни может произойти пожар при извержении вулкана или удара молнии, но его, как правило, люди, живущие в этом месте, сразу стараются потушить. Изменившаяся после лесного пожара среда обитания человекообразных обезьян, наверно, и стала основным условием для появления первого быта уже определенной человеческой особи – первобытных людей. Вероятно, возникший из-за физических условий пожар (огонь) послужил той естественной силой, которая положила начало ускоренному преобразованию человекообразных обезьян в прямоходящих людей (от лат. «homo erectus» – человек прямоходящий; устар. архантропы – ископаемый вид людей, который рассматривают как непосредственного предшественника современных людей).

По моему мнению, первопричиной перехода обезьяны в человека могло послужить резкое изменение окружающей среды, вызванное лесным пожаром, причем не в любом месте, а где-то в районе излучины реки. Естественно, что все животные, обитатели леса, в случае его возгорания стараются скрыться от огня. Они могут найти себе убежище в местах, не подверженных горению (вода, скальная пещера). В результате после лесного пожара смогли уцелеть только те особи диких обезьян, которых огонь загнал в скальные пещеры или воду реки. Причем мы будем считать важным фактором для данной гипотезы то обстоятельство, что это место обязательно должно быть излучиной реки. Так как внутренний берег ее является достаточно мелководным, то плохо плавающие обезьяны смогли бы не утонуть в реке, а, находясь на мелководье, переждать основной пожар. В то же время противоположный берег был в виде утеса, на который трудно взобраться и до которого невозможно добраться вброд из-за глубины реки. Эти естественные препятствия не позволяли обезьянам перебраться через реку, а пока происходило сильное горение прибрежного леса, заставляли их находиться в реке. Так, приспособившись к резким изменениям окружающей среды (из-за лесного пожара), они смогли переждать основной пожар и спасти свою жизнь.

Схема 1. Версия происхождения первобытного общества исходя из условий местности

Уцелев после лесного пожара и выйдя из укрытий от огня (воды и пещер) на прежнее место нахождения леса, обезьяны уже не могли обнаружить привычную среду обитания. Вместо деревьев находились лишь догорающие костры. Бывший лес сгорел, новый на его месте мог вырасти нескоро. Привычной пищи в виде плодов деревьев не было и не могло быть еще очень долго, так как деревьям, чтобы вырасти и начать плодоносить, требовалось несколько лет, а есть обезьянам хотелось сейчас. Что они могли сделать, чтобы не умереть с голоду? Отсутствие прежней растительности, на которой росли плоды – основной продукт их питания, заставило животных приспосабливаться и искать еду, исходя из новых изменившихся условий обитания. Вероятно, обезьяны в поисках съестного начинают подбирать с земли обугленные предметы, похожие на плоды. Наверно, так человекообразная обезьяна обнаруживает (открывает) новый продукт питания – зажаренное мясо диких животных, не сумевших спрятаться от пожара (огня). Возможно, с тех пор и до наших дней мы стали использовать огонь костра для приготовления пищи, например, жаря шашлыки. Понятно, что при этом запасы нового продукта питания были ограничены, мясо животных, полученное естественным путем вследствие лесного пожара, иссякло достаточно быстро. Выжить в сложившихся условиях резко изменившейся местности человекообразные обезьяны могли, только догадавшись обжаривать мясо на оставшихся от лесного пожара догорающих кострах. Находясь в реке, человекообразные обезьяны видели, как обгорают другие животные, не успевшие спрятаться от огня, и при этом узнали, как происходит процесс приготовления новой пищи. Уменьшение полученной только от пожара мясной пищи, вероятно, заставило человекообразных обезьян искать подобных животных для получения нового продукта питания в воде. Прячась там от пожара, обезьяны могли обнаружить наличие рыбы в воде, естественно, не тронутой пожаром. Вероятно, зайдя в воду реки, наши предки могли ловить там рыбу руками в связи с ее изобилием. Так самой доступной добычей первобытных людей стали всевозможные моллюски и рыба.

Мы знаем по себе, что люди, как и обезьяны, обладают недостаточно сильной челюстью, чтобы прокусить чешую рыбы, но после термообработки они легко могли очистить ее от чешуи и съесть. Далее развитие человечества идет согласно марксистской трудовой теории. Так, в знаменитой работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельс утверждает: средняя ступень развития человечества «начинается с введения рыбной пищи (куда мы относим также раков, моллюсков и других водных животных) и с применением огня. То и другое взаимно связано, так как рыбная пища делается вполне пригодной к употреблению лишь благодаря огню. Но с этой новой пищей люди стали независимы от климата и местности, следуя по течению рек и по морским берегам, они могли даже в диком состоянии расселиться на большей части земной поверхности» [Энгельс Ф. Происхождение семьи частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 29]. Вероятно, использование огня для приготовления мясной и рыбной пищи позволило первобытным людям развиваться как физически, так и умственно.

Здесь мы отметим один немаловажный факт: первобытные люди сразу сами не умели добывать огонь (такое открытие они сделают намного позже). Поэтому им приходилось постоянно поддерживать горящее пламя, хоть и небольшого, но достаточного для приготовления мясной пищи костра. Вероятно, чтобы сохранить огонь от внешних воздействий, т. е. защитить его от дождя и ветра, они могли перенести его с помощью факелов в скальные пещеры. Распространение первобытных людей от костра к костру изначально осуществлялось при помощи факелов. Об этом свидетельствуют легендарная традиция открытия Олимпийских игр с факельной эстафетой и повествования о факельных шествиях ариев, пришедших в Индию с северо-запада. Необходимость поддержания пламени заставляла первобытных людей постоянно передвигаться на задних конечностях, перенося в передних сучья и ветки для огня. Очевидно, такой быт с условием постоянного поддержания огня для приготовления пищи изменил и физическое строение первобытных людей. Поддержание горения костра для приготовления пищи заставляет их приспосабливаться к выполнению этой трудовой функции. В результате первобытной трудовой деятельности они вынуждены, стоя на задних конечностях (ногах), ловить передними рыбу, носить ее, а также и деревянные палки для поддержания огня в костре. Если кто-то из нас занимался фитнесом, то знает, что физические нагрузки могут изменить строение человека. Постоянные физические нагрузки на нижние конечности у первобытных людей привели к тому, что они стали походить на современные человеческие ноги. В конечном счете, уже согласно трудовой теории К. Маркса такая жизнедеятельность изменила физиологическое строение тела человекообразной обезьяны до современного человеческого вида. Таким образом, можно представить, как родовое стадо человекообразных обезьян могло измениться в качественно новое родоплеменное первобытное образование.

Далее человечество развивалось согласно трудовой теории К. Маркса, описанной все в том же знаменитом произведении Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Новый способ производства пищи при помощи огня и уже возможность получения огня путем трения или высечения искры позволили первобытным людям обрести себя не только как разумные существа, но и расселиться в другие места обитания на поверхности Земли. «Заселение новых мест и постоянное деятельное стремление к поискам, в соединении с обладанием огнем, добывавшимся трением, доставили новые средства питания: содержащие крахмал корни и клубни, испеченные в горячей золе или пекарных ямах (земляных печах), дичь, которая с изобретением первого оружия, дубины и копья, стала добавочной пищей, добываемой от случая к случаю. Огонь и каменный топор обычно дают возможность уже делать лодки из цельного дерева, а местами изготавливать бревна и доски для постройки жилища» [Там же. С. 29]. Таким образом, представленная мной на суд читателя версия местного антропосоциогенеза вполне логично вписывается в соединение двух выдающихся теорий конца XIX в. – в эволюционную теорию Ч. Дарвина и трудовую теорию К. Маркса.

К тому же, подводя итог вышесказанному, отметим, что нам, как и всем животным, присущи две основные характерные биологические черты, две основополагающие потребности животного мира, без которых мы как социобиологический вид существовать не сможем: потребность в пище и продолжении рода. Естественно, без получения из природной среды продуктов питания мы, как и любое другое животное, умрем с голоду. Пусть меня простят все верующие, но даже они не смогут долго прожить без еды и одним святым духом на этом свете питать свою животную плоть не могут, а стало быть, и божественное наше происхождение несостоятельно. Что касается коммунистов-марксистов, то они как материалисты оказываются более объективными при решении этого вопроса; когда К. Маркс утверждал, что «труд сделал из обезьяны человека», то, разумеется, он был прав. Единственное, на что мы должны обратить внимание при рассмотрении этого аргумента, что при этом не возникает непосредственной потребности в труде. Труд первобытных людей – это необходимая деятельность для получения нового вида пищи. Голод заставил обезьян трудиться, и со временем эта трудовая деятельность превратила их в современный социобиологический вид – людей. Коммунисты, вероятно, естественно воспринимали эту животную потребность людей в пище, которая и заставляла людей трудиться, ведь не зря один из главных принципов установления самого справедливого коммунистического строя гласит: «Кто не работает, тот не ест». Что, впрочем, представляет лишь более решительный вариант апостольского назидания: «…если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2 Фес 3:10).

По моему мнению, именно голод стал основной первоначальной движущей силой в преобразовании обезьяны в человека и вся наша человеческая жизнь с самого зарождения первобытного общества и до наших дней прежде всего связана с получением и потреблением продуктов питания.

Второй характерной чертой, присущей животному и человеческому роду, является основной инстинкт полового влечения, необходимый всем животным для продолжения своего рода. Как бы церковь или светская мораль ни считали этот животный инстинкт низменным, заставляя людей силой воли сдерживать себя от сексуального удовлетворения, но он все равно присущ нам как биологическому роду и выполняет наиважнейшую функцию по его продлению. Если среди нас будет отсутствовать сексуальное влечение и связанное с ним совокупление противоположных полов, то человечество как социобиологический вид выродится. Так что упреки мещанству в том, что оно прежде всего заботится об удовлетворении своих плотских потребностей, выглядят безосновательными. Все мы в той или иной степени подвержены необходимости удовлетворения наших животных потребностей, и как социобиологический вид, заполнивший в природном пространстве свою социобиологическую нишу, мы – мещанство!

Возможно, вышеизложенная гипотеза антропосоциогенеза наиболее вероятна из всех рассматриваемых современных версий, тем не менее я не ставлю перед собой цель отрицания других правдоподобных концепций. В своем исследовании я просто предлагаю свой вариант решения данной проблемы. Насколько предложенная версия антропосоциогенеза окажется достоверной, покажут время и ученые, занимающиеся разработкой данной темы. Тем не менее изложенная гипотеза антропосоциогенеза показывает нам, как изменение местности (окружающей среды) может повлиять на образование нового вида пространственных систем (социального пространства). Такой подход четко вписывается в теорию «места общества», предлагаемую мною для рассмотрения, так как первобытное общество обязательно должно было образоваться где-то в определенном месте на Земле. Используя приведенные выше суждения, мы понимаем, что характерный признак существования и определения мещанства состоит в неразрывной связи занимаемого в физическом пространстве места и жизни людей в нем для удовлетворения своих естественных биологических потребностей. И как социум, появившийся в этом месте, мы изначально являемся образованием местного порядка появившегося в экологической нише нового приспособленного к изменившейся среде обитания биологического вида – первобытного общества. Если, таким образом, человечество произошло от обезьян и первобытные люди являются нашими биологическими предками, то мы тем самым признаем, что возникли как новый биологический вид – люди, который смог освоить и приспособить для своего обитания экологическую нишу – определенное природное место для жизни людей. Так мы как первобытное общество могли образоваться в определенном месте на Земле, и как социум, произошедший в этом месте, мы становимся местным обществом. Если мы это осознаем, то должны признать и значение места в живой природе для появления человеческого общества. Соответственно, как социобиологический вид, занимающий место в природе, все люди Земли являются местным сообществом, т. е. мещанством, мы – мещанство!

Простор есть высвобождение мест.

Мартин Хайдеггер

Увеличение или уменьшение занимаемого обществом места в природном пространстве связаны с биосоциальной пространственной этническо-демографической структурой человечества, его размножением, которое характеризуют заполнение народонаселением места на Земле, увеличение или сокращение рождаемости, сохранение человеческого рода и исторических этнических общностей на нашей планете, а также взаимодействие и различия этносов, этнокультурные и культурно-демографические процессы. Поскольку мы уже рассмотрели мещанство с точки зрения поселенческой структуры социального пространства, то вполне естественно, что продолжать его изучение надо со структур биосоциальных, а точнее – с анализа этнической и демографической социально-пространственной принадлежности мещанского общества. Этническая и демографическая структура социального пространства характеризуют культуру этноса по положению: мужчины и женщины, родители и дети, семья и поколения, другим признакам сохранения и воспроизводства человеческого рода, где род представляет собой объединение кровных родственников, обладающих общностью происхождения, общим местом поселения, общим языком, обычаями и верованиями.

Как мы уже выяснили, территориально-простран-ственное место проживания людей явилось одним из первых факторов деления первобытного общества на роды, племена и семьи. С увеличением численности рода образуется племя – «объединение вышедших из одного корня, но впоследствии отделившихся друг от друга родов. Как и род, племя продолжает оставаться этнической категорией, поскольку в ее основе продолжают оставаться кровнородственные связи. В то же время образование племени уже положило начало расчленению единой многофункциональной общности. Поскольку племя несло лишь часть общественных функций (хозяйственной ячейкой оставалась родовая община), то тем самым было положено начало обособлению этнической общности от непосредственно хозяйственных функций. Когда возникает парная семья, появляется тенденция к обособлению семейно-брачных отношений, кровнородственных связей от этнических общностей» [Крапивенский С. Э. Социальная философия. С. 103]. Таким образом, мы можем сделать следующий вывод: вместе живущая семья становится основной частицей-местом при этническом и демографическом социально-пространственном подразделении общества, так называемой ячейкой общества. Из этих мест-ячеек, как из кирпичиков дом, и состоит социально-пространственное строение общества.

Ранее мы выяснили, что возникновение мещанства связано с процессами и факторами исторического культурного развития общества, которые привели к дифференциации его структуры по этническим признакам. Причины и условия функционирования мещанства мы видим в культурологических факторах, которые обусловили специфику жизнедеятельности и мышления определенных людей, названных мещанами. Одним из таких факторов мещанства выступил этнос. Этнос (греч. £0vo^ – народ) – группа людей, объединенных общими объективными либо субъективными признаками. Различные направления в этнологии включают в эти признаки происхождение, язык, культуру, территорию проживания, самосознание и др. В русском языке синонимами термина «этнос» долгое время были понятия «народ», «раса». В научный оборот понятие «этнос» было введено в 1923 г. русским ученым-эмигрантом С. М. Широкогоровым. Оно дифференцирует социальную структуру общества, обусловливает различие социальных статусов и ролей в обществе конкретных субъектов, которые в совокупности создают своего рода линии этнического деления. Среди наиболее типичных линий – генеалогические, имущественные, религиозные, политические.

В среде этнологов отсутствует единство в подходе к определению этноса и этничности. В связи с этим выделяются несколько наиболее популярных концепций и направлений. Так, советская этнографическая школа работала в русле примордиализма, рассматривала этнос по кровнородственной принадлежности, но тогда человеческое общество следует подразделять не по культурологическим составляющим, а по резус-факторам и группам крови. Хотя в то же время рассматривалось и эволюционно-историческое направление. Сторонники этого направления рассматривают этносы как социальные сообщества, возникшие в результате исторического процесса. Сегодня в официальной этнологии России приоритет принадлежит сторонникам конструктивизма, которые полагают, что этничность конструируется, выдумывается интеллигенцией для использования в определенных политических целях. Она восходит к традиции, заложенной в 1960-е годы П. Бергером и Т. Лукманом. На Западе эту теорию поддерживают Д. Белл, М. Фишер, Б. Андерсон, Р. Бурдье, Э. Геллнер, Э. Хобсбаум. В России ее придеживается В. А. Тишков, называющий свой вариант «историко-ситуативным методом». Он полагает, что этнос есть «результат особых усилий, особенно процесса нациостроительства», что этническую идентичность отличают, прежде всего, «вера или представление об общеразделяемой культуре». Конструктивисты предлагают различать субъективную и объективную этничность, рекомендуя не преувеличивать значение субъективной идентичности. Думается, что спор «примордиалистов» и «конструктивистов», о котором пишет В. А. Тишков, связан с тем, что первые говорят об этносе, а вторые имеют в виду не этнос, а нацию, которая действительно формируется в большой степени сознательно. Мы же рассмотрим этническое образование мещанства как исторический процесс генетического и культурологического развития общества.

По мере осмысления человеком значения своих родственных корней и места нахождения на Земле, где проживал его род, возможно, и появилось слово «народ», обозначающее рождение на «своей» территории, местности. В историко-философском понимании термин «народ» имел и имеет много значений. Народ – это и население (народонаселение) какой-либо области, региона, страны, и этнос (социоэтнос), и некоторая социально-политическая общность. Понятие «народ» используется, например, во многих юридических документах или международных декларациях как все население государства, имеющее гражданство. Совсем иное содержание в это понятие вкладывали славянофилы и народники. Они широко использовали понятие «народ» в значении «простые люди», «труженики», т. е. все те, кто непосредственно физически трудился, добывая хлеб насущный. Народу как трудящейся массе они всегда противопоставляли любую элиту: господ, хозяев, власти предержащие, клир. Схожее толкование понятия «народ» отличает и марксистскую социально-философскую теорию, где «народ – это те классы и слои населения, которые своей деятельностью создают материальные блага и реализуют прогрессивные задачи общественного развития. Основу народа, с точки зрения марксистов, составляют трудящиеся классы и слои (рабочие, крестьяне, ремесленники)» [Грехнев В. С. Субъекты истории // Философия и общество. 1998. № 3. С. 262]. Народ в концепциях славянофилов, народников, марксистов, а также приверженцев многих других идеологий рассматривается всегда только позитивно. Это главная движущая сила общественного прогресса.

Однако существуют точки зрения, согласно которым народ отождествляется с толпой и рассматривается косной, инертной массой, способной только к деградации и социальной деструкции, если им не управляет элита. Например, описывая последствия французской буржуазной революции, А. И. Герцен увидел народ как толпу, торжествующее захват власти мещанство, стремящееся только к однородности, к господству безличного начала. «Все получает значение гуртовое, оптовое, рядское, почти всем доступное, но не допускающее ни эстетической отделки, ни личного вкуса. Возле, за углом, везде дожидается стотысячеголовая гидра, готовая без разбора все слушать, все смотреть, всячески одеться, всем наесться – это та самодержавная толпа сплоченной посредственности Ст. Милля, которая все покупает и потому всем владеет.» [Герцен А. И. Концы и начала // Собр. соч.: в 30 т. М., 1954–1965. Т. 7. С. 473]. С негативной позиции мещанство часто рассматривается как толпа и выступает в роли широких гражданских, т. е. народных, масс, где имеют место и тунеядцы, и воры, и грабители, и алкоголики – все те, кто получил определение «антиобщественные элементы». Большие массы людей подвержены и обману, и психологическому разрушительному «заражению» (вещизму, коррупции, наркомании, видеомании, сексомании и т. д.), многим другим отрицательным социальным проявлениям, но в основе народ, граждане – это положительная часть населения страны, ее созидательно-творческая сила.

Мещанство может рассматриваться с точки зрения взаимосвязанности определенного народонаселения с местом его проживания, местностью. Взаимодействие между народом и территорией проживания легло в основу образования национальности или нации, где существенны уже не только этнические и кровнородственные, но и территориально-производственные, а также соседские связи людей. Известны нации, которые образовались не только из различных родоплеменных общностей (болгарская, венгерская), но и из различных рас (итальянцы). Для образования нации свойственно длительное историческое проживание определенного этноса на одной территории, которое явилось основополагающим фактором для образования вначале народности, а затем уже и нации. Процесс этот был длительным: «сосуществование» племен и народностей характерно для всего периода рабовладельческого и феодального общества, а своего развития национальности достигают лишь при капитализме. Таким образом, нация – это исторически сложившаяся общность людей, имеющая свой язык, территорию, определенную общую культуру и начальные экономические связи.

Применительно к мещанству в его аналогиях с народностями важно отметить следующее. Во-первых, встречающиеся в литературе предложения различать первичную народность, возникшую непосредственно из разложения родоплеменных отношений, и вторичную, представляющую собой дальнейшее развитие первичной, позволяют конкретно исторически подойти к понятию «народность» и выявить источники возникновения понятия «мещанство» как сообщества родственников, семьи. Во-вторых, народности принадлежит определенное историческое место между родоплеменными отношениями и отношениями между нациями по утверждению социально-экономических, политико-гражданских и территориально-государственных связей. Тут мещанство может быть представлено как современный буржуазно-демократический строй. Современные буржуазные государства принято считать национальными государствами. Нации определяют отношения в виде «свои» – «чужие», являются свойственным признаком мещанской местечковой местной отграниченности от других наций с принадлежащей им территорией и культурными традициями. Национализм – типичное свойство мещанства.

Нам следует рассмотреть и отношения внутри народа в связи с принадлежностью отдельных лиц не только к одной государственной территории, но и к другим типам мест (административные, производственные, торговые и потребительские отношения) внутри страны. Мещанство – это часть народа, занимающая определенное место в обществе и на Земле, которая считается кровнородственным местным обществом с занимаемой им территорией (пространством), где совместно протекает его жизнедеятельность. Оно характеризует себя как определенное этническое территориальное место образование, связанное с этническими, родственными признаками. Согласно мнению С. Э. Крапивенского, «род представляет собой объединение кровных родственников, обладающих общностью происхождения, общим местом поселения, общим языком, общими обычаями и верованиями. Поскольку хозяйственной ячейкой первобытного общества становилась родовая община, то тем самым было положено начало обособлению этнической общности от непосредственно хозяйственных функций. Когда возникает парная семья, то появляется тенденция к обособлению семейно-брачных отношений, кровнородственных связей от этнических общностей» [Крапивенский С. Э. Социальная философия. С. 102–103]. Здесь обнаруживается и признак, отграничивающий поселенческую структуру от этнических структур социального пространства: люди принадлежат к разным этносам, разным сословиям и классам, разным возрастным и профессиональным группам, но живут они в одном определенном социальном пространстве, т. е. вместе. Именно это и делает возможным взаимодействие между близкими и дальними родственниками, связанное с национальным функционированием мещанства в целом.