Текст книги "50 великих шедевров архитектуры"

Арка Константина

В 315 году по случаю празднования трехлетней годовщины победы императора Константина над Максенцием в сражении у моста Мульвио 28 октября 312 года, в Риме была воздвигнута огромная трехпролетная триумфальная арка, известная как арка Константина – одно из последних монументальных сооружений Римской империи, и в то же время один из наиболее известных и хорошо сохранившихся памятников Древнего Рима.

Предание рассказывает, что накануне сражения императору Константину во сне (по другой версии – на небе перед самым началом битвы) был явлен крест с надписью «Сим победиши!» Вняв этому знамению с небес, император отправился на бой с христианским символом в руках и одержал победу над соперником. Максенций при отступлении утонул в Тибре. А в феврале 313 года Константин объявил христианство официальной религией империи.

Высота арки составляет 21 м, ширина – 25,7 м, глубина 7,4 м. Это приземистое сооружение перегружено скульптурным, уже несколько варваризованным декором, в котором особенно ярко выделяются восемь коринфских колонн – вся арка словно бы опирается на них. Многие скульптурные украшения были сняты с разрушенных построек I–III веков. На аттике установлены восемь мраморных статуй варваров-даков, принесенных сюда с форума императора Траяна. Своды двух меньших пролетов украшают восемь медальонов с изображением сцен охоты и жертвоприношений, относящихся к эпохе императора Адриана (II в. н.э). Узкий фриз южного фасада заполнен многофигурными композициями, изображающими торжественные собрания и процессии с участием императора. В застывших, безжизненных позах изображенных людей явственно чувствуется упадок римского искусства, когда человек уподобляется ничтожной частице огромной и жестокой государственной машины.

В последующие века образ арки Константина стал образцом для архитекторов во всем мире.

Храм Святой Софии в Константинополе

Император Юстиниан, занявший в 527 году трон византийских владык, правил почти сорок лет. Он прославился кодификацией законов (создав знаменитый кодекс Юстиниана) и удачными войнами, в его правление Византия достигла наивысшего могущества. Империя Юстиниана, по своим размерам приближавшаяся к древнеримской, простиралась от Кавказа до Иберийского полуострова. В царствование Юстиниана в одном только Константинополе и его предместьях было воздвигнуто тридцать церквей. А среди всех этих построек самой великолепной была Святая София – «храм храмов», главный собор империи, посвященный Софии – премудрости Божьей.

Соборная церковь Св. Софии (Айя-Софья, или Великая церковь, как ее называли в странах Ближнего и Среднего Востока) – бесспорно, лучший памятник византийской эпохи. История создания храма окружена многочисленными легендами. Но любой вымысел меркнет перед вполне реальными сведениями о том, сколько средств и драгоценных материалов пошло на сооружение этой святыни.

По замыслу императора, своим великолепием константинопольский храм должен был превзойти знаменитый храм царя Соломона в Иерусалиме. Работы длились с 532 по 537 год – пять лет, одиннадцать месяцев и десять дней. Здесь ежедневно трудилось десять тысяч рабочих. Гигантская стройка поглотила почти все доходы государства. Сам храм был сложен из кирпича, но для его внутренней отделки использовался дорогой поделочный камень. Золото, серебро (только на алтарь его пошло сорок тысяч фунтов!), слоновая кость, жемчуг, драгоценные камни в огромном количестве были употреблены на украшение собора. Восемь колонн из красного порфира были доставлены из развалин легендарного храма Артемиды в Эфесе. Со всех концов империи в столицу везли мрамор самых изысканных цветов: белоснежный, розовый, зеленый, бело-красный. Стены, выложенные этим холодным камнем, благодаря искусству мастеров выглядели так, словно были покрыты дорогими коврами.

К тому времени византийские зодчие уже накопили немалый строительный опыт. Важным подспорьем для константинопольских мастеров служил и опыт сирийских и малоазийских архитекторов. В 525–527 годах в Константинополе была возведена церковь Сергия и Вакха – ее планировка и конструктивное решение близки к сирийским зданиям. Считается, что строителями церкви Сергия и Вакха были малоазийские архитекторы Анфимий из Тралл и Исидор из Милета, принесшие в Константинополь богатый опыт восточных строителей. А в 532 году оба эти мастера приступили к главному творению их жизни – строительству храма Св. Софии.

Архитекторам предстояло воплотить в жизнь грандиозный замысел – создать главный храм христианской «ойкумены», которую Юстиниан стремился объединить в границах «вселенской» империи. От зодчих требовалось выразить в архитектурных формах непостижимость и неизреченность вселенной, ее сложность и гармонию, воплотить идеи централизации и могущества империи. И строители Софии блестяще решили эту задачу.

Образованные люди своего времени, Анфимий и Исидор прекрасно знали строительную технику Древнего Рима. Они снискали себе славу и как архитекторы, и как математики: смелость художественного замысла сочетается в проекте Св. Софии с удачным расчетом.

Здание этого трехнефного храма в плане представляет собой прямоугольник длиной 79,29 м и шириной 71,7 м. Общая площадь пола – 7570 кв. м. Расстояние от пола до вершины купола – 55,6 м, диаметр купола в основании – 31,5 м.

Конструкция Софии Константинопольской соединила центрический и базиликальный тип постройки при преобладающем значении купола. План Софии представляет собой слегка вытянутый прямоугольник, в центре которого выделен квадрат, обозначенный мощными колоннами– устоями. Купол кажется свободно парящим над храмом. Зодчие возвели его на четырех столбах при помощи треугольных изогнутых сводов, напоминающих надутые паруса. Подобная конструкция в столь грандиозном масштабе была осуществлена впервые. С боков давление купола уравновешивалось скрытой системой распоров – контрфорсов.

Воздвигнутый на одном из константинопольских холмов, огромный собор царил в панораме византийской столицы. Особое положение храма Св. Софии в ансамбле Константинополя поражало современников. «В высоту он поднимается будто до неба, – восторженно писал Прокопий Кесарийский, – и, как корабль на высоких волнах моря, выделяется среди других строений, как бы склоняясь над остальным городом, украшая его и, как составная его часть, сам украшается им». Для поэта Павла Силенциария храм представал олицетворением могущественной империи, а ночное освещение купола превращало Софию, по его мысли, в спасительный маяк, на который с надеждой взирают моряки, плывущие по Черному и Мраморному морям.

Окруженный с трех сторон почти вплотную подступающими к его стенам постройками, храм Св. Софии внушителен и замкнут. С улиц Константинополя был виден в первую очередь его мощный купол. Лишь с восточной стороны всю церковь можно было видеть от вершины до основания.

Перед входом в храм располагался просторный дворатриум, окруженный портиками с большим мраморным фонтаном в центре. Притвор встречал входящего мраморной облицовкой стен и золотой мозаикой сводов. Девять дверей вели из притвора внутрь храма. Право доступа через центральный вход, осененный высоким куполом, было предоставлено только императору и патриарху.

Интерьер Св. Софии представал ярким и неожиданным контрастом к аскетической суровости ее внешнего облика. Входящему в храм грандиозный по размерам подкупольный зал воспринимался как образ мироздания. Его пространство казалось безмерным. При этом интерьер Св. Софии был наделен удивительной логической ясностью: глаз четко фиксировал поверхности стен и перекрытий, но эти поверхности тотчас утрачивали свою материальность, создавалось впечатление, что здание ограничивает хрупкая оболочка, сотканная из блеска цветных мраморов, сверкающей золотой смальты и солнечных бликов. Стены, прорезанные аркадами и окнами, казались ажурными и просвечивающими; массивные арки, несущие купол, воспринимались тонкими обводами; главные устои – как небольшие выступы почти бесплотных стен. Освещение центрального зала нарастало по мере подъема вверх от нижнего яруса к ярко освещенным окнам апсиды и сплетению солнечных лучей, падавших сквозь многочисленные окна. В этом потоке света главный купол, облицованный изнутри голубой мозаикой с золотым крестом в центре, воспринимался как явившееся чудо. Сорок окон, прорезанных в основании купола, в толще стен и ниш, заливали светом украшенную мозаиками внутренность храма, создавая впечатление, будто храм не освещается солнечными лучами, а сам излучает свет. Неслучайно у современников рождалась мысль, что купол подвешен к небу на золотой цепи. По словам Прокопия Кесарийского, купол храма Св. Софии «кажется… золотым полушарием, спущенным с неба. Все это, сверх всякого вероятия искусно соединенное в высоте, сочетаясь друг с другом, витает в воздухе, опираясь только на ближайшие к себе, а в общем оно представляет замечательную единую гармонию всего творения».

Своим видом боковые нефы напоминали залы императорских дворцов. Колонны, подпирающие своды, и выступы главных устоев закрывали стены, отчего пространство в боковых частях храма казалось словно расступающимся в стороны. Степень освещенности в различных частях храма была неодинакова. Это вносило прерывистый, волнообразный ритм в восприятие его пространства. В центре храма возвышался огромный амвон – сложное сооружение из серебра и драгоценных камней, вокруг которого разворачивались литургические церемонии.

В храме – 107 колонн, собранных при строительстве со всех концов империи. Пол набран из разноцветного мрамора, порфира, яшмы. Стены выложены мрамором различных цветов и рисунков. Здание имеет великолепную акустику: если встать под куполом и говорить, не напрягая голоса, в любом углу храма хорошо слышно.

Богатейшее внутреннее убранство храма – предмет восхищения многих авторов. Один из них писал в начале XX века: «Рассказы всех очевидцев о внутреннем великолепии храма превосходят самое смелое воображение. Юстиниан был словно опьянен своим могуществом и богатством и изукрасил храм с баснословной расточительностью. Золото для сооружения престола было сочтено недостаточно драгоценным, и для этого употребили особый сплав из золота, серебра, толченого жемчуга и драгоценных камней и, кроме того, инкрустации из камней и медалей. Над престолом возвышался в виде башни балдахин, кровля которого из массивного золота покоилась на золотых и серебряных колоннах, украшенных инкрустацией из жемчугов и алмазов и, кроме того, лилиями, между которыми находились шары с крестами из массивного золота в 75 фунтов весом, равным образом осыпанные драгоценными камнями; из-под купола балдахина спускался голубь, изображавший Святого Духа, внутри этого голубя хранились святые дары. По греческому обычаю, престол был отделен от народа иконостасом, украшенным рельефными изображениями святых; иконостас поддерживали 12 золотых колонн. В алтарь вели трое ворот, задернутых завесами. Посреди церкви находился особый амвон, имевший полукруглую форму и окруженный балюстрадой, над ним тоже был балдахин из драгоценных металлов, покоившийся на восьми колоннах и увенчанный золотым, усыпанным драгоценными камнями и жемчугом крестом в 100 фунтов весом. На этот амвон вели мраморные ступени, перила их, равно как и балдахин, сверкали мрамором и золотом.

Сюда в большие праздники выходило духовенство, и здесь же возвышался императорский трон; вся священная утварь, чаши, сосуды, ковчежцы были из самого чистого золота и ослепляли сверканием драгоценных камней; книги Нового и Ветхого Завета, с их золотыми переплетами и застежками, весили каждая по две квинты. Из золота же были все священные принадлежности и предметы, необходимые в придворном церемониале, при короновании и прочих церемониях: семь крестов, каждый весом в одну квинту…

Врата были из слоновой кости, янтаря и кедрового дерева, а их косяки – из позолоченного серебра. В притворе находился яшмовый бассейн с извергавшими воду львами, а над ним возвышалась великолепная скиния. В дом Божий могли входить, только предварительно омыв ноги».

В праздники храм освещался серебряными паникадилами, лампами в виде кораблей, канделябрами в виде деревьев, «огни которых казались цветками», так что «сияющая ночь, улыбающаяся как день, получала краски розы», и церковь, все озаряя кругом, подобно грандиозному пожару, «возвещала мореплавателям близость столицы и славу Юстиниана».

Когда-то верхняя часть стен была покрыта мозаичными рисунками на религиозные темы, портретами императоров и патриархов. Мозаики, созданные при Юстиниане, были уничтожены в иконоборческий период (726–843). Сейчас мы можем только предполагать, что многие композиции носили чисто декоративный характер. На стенах храма, кроме того, были расположены медальоны с погрудными изображениями святых, замененные при иконоборцах крестами. В систему декора были включены и библейские сцены. При входе в храм хорошо сохранились три мозаичные фигуры – Мария с младенцем Иисусом, Константин Великий с макетом Константинополя и справа – Юстиниан, держащий в руках макет храма Св. Софии.

В XI веке к прежним мозаичным композициям, помещенным на стенах храма Св. Софии, прибавились новые изображения. Одним из первых было выполнено мозаичное панно, изображающее императрицу Зою и ее супруга императора Константина IX Мономаха. Облаченные в роскошные тяжелые одеяния, они стоят по сторонам от Иисуса Христа, предлагая ему свои дары: Константин подносит мешочек с золотыми монетами, предназначенными на содержание храма, а Зоя – свиток с текстом Евангелия, верность которому императорская семья подтверждает своей деятельностью. Золото фона, синий глубокий тон одежд Христа, яркая расцветка орнаментов императорских одеяний подчеркивают особое значение этой сцены.

Другая мозаика, созданная в первой половине XII века, изображает императора Иоанна II Комнина и его супругу Ирину, подносящих дары Богоматери. Иоанн держит в руках, как и Константин Мономах, мешочек с золотом, а Ирина, подобно Зое, – свиток. Портрет Иоанна, несмотря на то что многие кубики смальты выпали, отличается величественностью и выразительностью. Лицо императрицы выглядит бесстрастным, так как оно изображено, согласно моде того времени, покрытым толстым слоем косметики, брови – подбритыми, щеки – нарумяненными. Широкий овал лица выдает негреческое происхождение Ирины (она была венгерской принцессой).

Мозаика создана около 1118 года, когда Иоанн взошел на престол. Через несколько лет, в 1122 году, его сын Алексей был объявлен соправителем, и тогда рядом с Ириной появился его портрет. Мозаичист отразил печальную внешность, передал налет обреченности на лице этого мальчика, прожившего в качестве соправителя только десять лет.

За свою долгую историю храм не раз повреждался пожарами и землетрясениями – в 557, 558, 869, 986 годах, но каждый раз его восстанавливали в первоначальном виде. Однако после разгрома, учиненного крестоносцами в 1204 году, восстановить внутреннее убранство Св. Софии в прежнем величии и богатстве оказалось уже невозможно. Последний удар храму был нанесен в 1453 году, когда Константинополь пал и бывшая столица византийских императоров стала главным городом Оттоманской империи.

В день штурма турецкими войсками Константинополя в стенах церкви искали спасения 10 тысяч верующих. Сегодня на одной из мраморных плит храма, справа от амвона, можно видеть рисунок, напоминающий кисть человеческой руки. По преданию, это отпечаток руки султана Мехмеда II, который в день взятия турками Константинополя въехал в храм верхом на лошади по трупам погибших христиан. Когда же лошадь, испугавшись, поднялась на дыбы, султан, чтобы не упасть, был вынужден опереться рукой о стену. В этой легенде смущает лишь одно обстоятельство – «отпечаток руки» расположен на высоте более 5 м.

В правой части храма имеется небольшая ниша. Если приложить здесь ухо к стене, то за ней слышится легкий шум. По легенде, когда турки ворвались в церковь, священник, читая молитву, скрылся через потайной ход, устроенный в этом месте. Шум – это все еще читаемая им молитва…

После взятия Константинополя турками султан Мехмед II превратил храм в мусульманскую мечеть. В пятницу, 1 июня 1453 года, здесь была совершена первая мусульманская религиозная церемония, на которой присутствовал султан. Переделывая собор в мечеть, турки частично уничтожили, а частично замазали известкой византийские мозаики и фрески. По указанию Мехмеда II был построен минарет, позже султан Баязид II соорудил второй минарет, а Селим II – два остальных. Алтарь, амвон и другие предметы христианского богослужения были заменены мусульманскими. На колоннах, на высоте галереи, были закреплены огромные диски с каллиграфической вязью, восславляющей пророка и первых халифов.

В 1935 году по распоряжению президента Турции Кемаля Ататюрка в храме Св. Софии открылся музей и начались реставрационные работы. Часть мозаик была расчищена. И хотя за истекшие столетия храм в значительной степени утратил свой первоначальный облик, посетитель и ныне испытывает здесь совершенно особое чувство. Подлинным чудом кажутся легкость, торжественная свобода, с которыми, обрамляя грандиозное сияющее пространство, вырастают арки и галереи с их порфирными, мраморными и малахитовыми колоннами, с вьющимся над ними тонким каменным кружевным узором.

Велико архитектурное наследие Византии. Но ни в одном другом памятнике ее художественный гений не нашел такого совершенного воплощения, как в Софии Константинопольской.

Белокаменные храмы Владимира и Суздаля

Белокаменные храмы Владимиро-Суздальской земли, построенные при Андрее Боголюбском и его преемнике, князе Всеволоде Большое Гнездо, принадлежат к числу памятников архитектуры мирового значения.

В 1158 году сын Юрия Долгорукого князь Андрей Боголюбский сделал своей столицей город Владимир на Клязьме. И в этом же году здесь началось строительство главного храма Северо-Восточной, «Залесской», Руси – Успенского собора.

Андрей Боголюбский задумывал свой храм не только как главный собор владимирской епископии, но и как оплот новой, независимой от Киева митрополии – стольный Владимир-град вступал с Киевом не только в политическое, но и в церковное соперничество. Для выполнения такой задачи сил местных мастеров было недостаточно. Тогда, по словам летописца, во Владимир «Бог привел мастеров из всех земель». В их числе были мастера из Киева, Галича, Греции и Германии – последних прислал император Священной Римской империи Фридрих Барбаросса.

Архитектура владимирского Успенского собора определила развитие зодчества Северо-Восточной Руси на несколько столетий вперед. Из нее выросла вся архитектура Московского государства – владимирский Успенский собор послужил примером для позднейших московских построек.

От стен Успенского собора берет свое начало и знаменитая белокаменная резьба древнерусских храмов. Именно на фасадах Успенского собора впервые появились резные маски и композиции – «Три отрока в пещи огненной», «Сорок мучеников севастийских», «Вознесение Александра Македонского на небо» – последний сюжет был в Средние века широко распространен в Европе и на Востоке.

В облике Успенского собора красота архитектуры сочеталась с изысканностью и пышностью убранства. Кроме барельефной резьбы мастера Андрея Боголюбского широко использовали прием оковки порталов и барабанов куполов золоченой медью. Впечатление золотых листов производили блестевшие медные плиты пола.

В собор входили через порталы, двери которых были «писаны золотом». Огромный интерьер храма сиял блеском золота, майолики и росписей. Летописец рассказывает, как во время престольного праздника Успения Богоматери в соборе открывались «златые врата» соборных порталов и в храм устремлялся поток богомольцев. Под их ногами расстилался сверкающий ковер из цветных майоликовых плиток и медных позолоченных плит. Пламя свечей отражалось на драгоценной утвари. А на хорах, над головами празднично одетой толпы, стоял князь и его приближенные…

На протяжении XII–XIII веков собор расписывался настенной живописью несколько раз. Впервые он был украшен росписями в 1161 году, при Андрее Боголюбском. Но уже в 1185 году сам собор и его настенные росписи сильно пострадали от пожара. От первой росписи уцелел лишь небольшой фрагмент: два павлина с пышными хвостами, растительный орнамент, фигуры пророков со свитками в руках. После перестройки храм был заново расписан в 1189 году. От этой росписи до наших дней также дошло только несколько фрагментов. В 1237 году, накануне татарского нашествия, было выполнено еще одно поновление живописи храма. Но уже на следующий год собор был жестоко разорен татарами и сожжен. Большая часть фресок погибла.

До начала XV века собор стоял в запустении. Только в 1408 году восстанавливать живопись Успенского собора приехала группа мастеров из Москвы. Это были легендарные Андрей Рублев и Даниил Черный со товарищи. Придерживаясь старой системы размещения сюжетов, они расписали собор фактически заново. До наших дней фрески Андрея Рублева и Даниила Черного дошли со значительными утратами.

Со времен Андрея Рублева Успенский собор несколько раз разорялся и горел. К XVIII веку он был весь покрыт трещинами «от подошвы до своду», грозя вот-вот развалиться. Были предприняты срочные меры к его спасению. Храм починили, хотя и внесли много искажений в его первоначальный облик. Только научная реставрация, проведенная в 1888–1891 годах, вернула собору его первоначальный вид. Из всех позднейших пристроек к собору сохранились только Георгиевский придел, построенный в XIX веке архитектором Н. А. Артлебеном, и высокая, увенчанная золоченым шпилем колокольня, сооруженная в начале XIX столетия.

Во времена правления сына Андрея Боголюбского, князя Всеволода Большое Гнездо, Владимиро-Суздальское княжество достигло зенита своей славы. И построенный Всеволодом Дмитриевский собор призван был олицетворять этот подъем Владимирской земли.

Точное время сооружения Дмитриевского собора неизвестно. Владимирский летописец, говоря о смерти великого князя Всеволода III Большое Гнездо, упомянул только, что князь на своем дворе создал «церковь прекрасную» во имя святого мученика Дмитрия и дивно украсил ее иконами и росписью. Историки считают, что собор был построен между 1194 и 1197 годами.

Дмитриевский храм – шедевр гармонии и меры. Дух торжественного великолепия пронизывает его до мельчайших деталей. 566 резных камней на фасадах собора развернуты в причудливую картину мира, где образы христианства мирно уживаются с образами народной мифологии и сюжетами европейской средневековой литературы.

Из-за обилия белокаменной резьбы, покрывающей стены Дмитриевского храма, его называют «драгоценным ларцом», «каменным ковром», «каменной поэмой». Насыщенность его убранства так велика, что она, пожалуй, стала бы чрезмерной, если бы зодчим и камнерезам изменило чувство гармонии, позволившее им остановиться именно тогда, когда был достигнут высший предел, за которым начинается вычурность.

Как и его отец, князь Всеволод, возводя свой собор, не обошелся без привлечения «каменодельцев» с Запада. В Дмитриевском соборе размещение некоторых рельефов соответствует их месту в романской, в частности западно-французской архитектуре (Самсон со львом, борцы и др.). Истоки владимиро-суздальской храмовой пластики можно отыскать в Саксонии, Швабии, Северной Италии и Франции, в Малой Азии и на Кавказе. Некоторые особенности резного декора Дмитриевского собора находят аналогии в памятниках французской провинции Пуату. Особенности школы Пуату – обилие скульптуры на западном фасаде с ярусами аркатурно-колончатых фризов и статуями святых.

Авторами белокаменной резьбы собора считаются местные владимирские резчики, работавшие вместе с какими-то выходцами с Балканского полуострова – болгарами, далматинцами или сербами. Поэтому в белокаменном убранстве собора так много общесредневековых мотивов, распространенных по всей Европе. Из восприятия и переработки чужого рождалось свое, особое, неповторимое: в тигле местного творчества заимствованное сплавлялось со своим и обретало иное качество. Именно таким путем произошло приобщение Древней Руси к зрелой культуре византийского и западноевропейского Средневековья.

Фасады здания разделены на три яруса. Нижний почти лишен всякого убранства, и на фоне его гладких стен выделяются только резные перспективные порталы. Средний ярус представлен колончатым аркатурным поясом с белокаменными резными фигурами и богатейшим орнаментом. Верхний ярус, прорезанный узкими высокими окнами, сплошь покрыт резьбой. Резьба покрывает и барабан купола. Храм увенчивает пологий золоченый купол, напоминающий богатырский шлем.

В резьбе колончатого пояса помещена целая галерея святых, среди которых князья Борис и Глеб. Большинство этих фигур поздние, самые ранние скульптуры сохранились только в части северного фасада. Под каждой фигурой вырезаны изображения причудливых растений или животных. Скульптуры разделяют резные колонки аркатурного пояса, напоминающие толстые плетеные шнуры, каждый из которых завершается фигуркой фантастического зверя или птицы – льва с «процветшим» хвостом, гусей со сплетенными шеями… Настоящая сказка в камне!

На южном фасаде храма выделяется композиция «Вознесение Александра Македонского на небо». Этот сюжет в Средние века был чрезвычайно популярен и на Руси, и в Европе, и на Востоке – прежде всего благодаря византийской повести «Александрия», переведенной на многие языки. Его можно видеть на стенах собора во Фрейбурге, собора Сан-Марко в Венеции, Георгиевского собора в Юрьеве-Польском и даже на монетах Великого княжества Тверского.

Северный фасад собор украшает рельеф «Князь Всеволод с сыновьями». Великий князь владимирский Всеволод III, строитель храма, изображен сидящим на троне с новорожденным сыном на коленях в окружении остальных своих сыновей. Свое прозвище «Большое Гнездо» князь Всеволод, как известно, получил из-за многочисленности своего потомства: у него было двенадцать детей.

Главной фигурой в системе декоративного убранства Дмитриевского собора является фигура царя Давида, занимающая центральное положение на каждом из трех фасадов храма. Образ царя Давида-псалмопевца является ключом к пониманию символики белокаменной резьбы собора: «Всякое дыхание да хвалит Господа!» Иллюстрацией к этим строкам Давидова псалма являются все персонажи дмитриевских рельефов.

После сплошного ковра белокаменных узоров на фасадах храма ожидаешь увидеть нечто сопоставимое и внутри собора. Но он встречает нас почти первозданной белизной – кроме рядов тесаного белого камня, увы, на его стенах почти ничего нет. Приглашенные князем Всеволодом греческие мастера расписали стены такими фресками, что у молящихся, вероятно, дух захватывало от восхищения. Остатки этих фресок, пострадавших за столетия от разорений и пожаров, были сбиты в 1843 году, тогда же собор был заново расписан масляными красками.

Внутри храм кажется небольшим, да он и на самом деле невелик – ведь Дмитриевский собор строился для княжеской семьи и не был рассчитан на большую массу молящихся. Широкий и мерный ритм поддерживающих своды арок придает внутреннему облику собора торжественное спокойствие, пространство наполнено воздухом и светом. Это, конечно, «дом молитвы» – именно таким и задумывали его древние зодчие. «Храм Мой домом молитвы наречется»…

Во всей древнерусской архитектуре, создавшей столько непревзойденных шедевров, вероятно, нет памятника более лирического, чем всемирно известная церковь Покрова на Нерли. Этот удивительно гармоничный белокаменный храм, органично сливающийся с окружающим пейзажем, называют поэмой, запечатленной в камне. Предание рассказывает, что князь Андрей Боголюбский построил храм Покрова на Нерли после кончины своего любимого сына Изяслава – в память о нем. Вероятно, поэтому светлой грустью веет от этой уединенно стоящей на берегу Нерли церкви.

Храм Покрова на Нерли по лаконичности и совершенству форм сравнивают с древнегреческими храмами. Глядя на это удивительное творение древнерусских мастеров, трудно поверить, что храм Покрова на Нерли только чудом спасен от гибели. И опасность ему грозила не от воинствующих безбожников коммунистических времен, а от православного духовенства. В 1784 году игумен Боголюбова монастыря ходатайствовал перед епархиальными властями о разрешении разобрать храм Покрова на Нерли, чтобы использовать его материал для постройки монастырской колокольни. Владимирский епископ такое разрешение дал. Церковь уцелела только благодаря тому, что заказчики и подрядчики не сошлись в цене.

Церковь Покрова на Нерли построена в 1165 году. Исторические источники связывают ее постройку с победоносным походом владимирских полков на Волжскую Булгарию в 1164 году. В этом походе и погиб молодой князь Изяслав. В память об этих событиях Андрей Боголюбский заложил Покровский храм. По некоторым известиям, белый камень для постройки церкви доставили в качестве контрибуции сами побежденные волжские булгары.

Место для постройки церкви – пойменный луг при впадении Нерли в Клязьму – указал сам князь Андрей Боголюбский. Так как здесь каждую весну разливалось широкое половодье, специально под храм было сооружено высокое основание – искусственный холм из глины и булыжного камня, в котором были заложены фундаменты будущей постройки. Снаружи этот холм был облицован белокаменными плитами. Когда весной разливается Нерль, церковь остается на небольшом островке, отражаясь в быстротекущих водах, подступающих прямо к ее стенам.

Конструктивно храм Покрова на Нерли чрезвычайно прост – это обычный для древнерусского зодчества одноглавый крестовокупольный четырехстолпный храм. Но строители церкви сумели воплотить в нем совершенно новый художественный образ. От более ранних владимирских храмов церковь Покрова на Нерли отличается изысканностью пропорций, предельной ясностью и простотой композиции. Здесь нет царственности владимирского Успенского собора, нет мужественной величавости Дмитриевского собора. Светлый и легкий, храм Покрова на Нерли – это воплощенная победа духа над материей. С помощью удачно выбранных пропорций, форм и деталей зодчие добились удивительного преодоления тяжести камня. Сказочная легкость форм храма Покрова на Нерли создает впечатление невесомости, устремленности ввысь.

Всеми доступными приемами неизвестные архитекторы постарались придать своему сооружению ощущение движения. В значительной мере это достигается спокойным равновесием и симметрией здания, а также множеством оригинальных строительных находок. Например, практически невозможно заметить, что стены церкви слегка наклонены внутрь, и этот еле заметный наклон зрительно увеличивает высоту здания. Этой же цели служит большое количество бросающихся в глаза вертикальных линий – удлиненные колонки аркатурного пояса, узкие высокие окна, вытянутый барабан купола. Существующая луковичная глава установлена в 1803 году, сменив древний шлемовидный купол.