Текст книги "Сокровища конкистадоров"

Несостоявшееся открытие страны золота

Интуиция Васко Нуньеса де Бальбоа была безошибочна: он абсолютно правильно почувствовал, что главные сокровища Нового Света таятся к югу от Дарьенского залива, за горными цепями Кордильер. Он, однако, не предполагал да и не мог предполагать истинных масштабов этих сокровищ; не знал и не мог знать, что здесь, на горных плато, раскинулась настоящая «золотая страна», богатейшая страна золота и изумрудов…

В древности территорию современной Колумбии населяло множество индейских племен – мусо и панче, пихао и кимбайи, риама и колима, мотилоны и катио, чибча, муиски и тайроны. Все эти народы отличала беззаветная храбрость, неукротимая любовь к свободе и – творческий гений, удивительный по силе и своеобразию. Еще в доколониальную эпоху здешние индейцы умели добывать изумруды и делать из них замечательные украшения. А что касается золота, то оно давно и прочно вошло в арсенал местных ремесленников в качестве главного поделочного материала.

Владение навыками металлургии и техникой металлообработки распространялось в доколумбовой Америке с юга на север. Около 2000 года до н. э. индейцы Колумбии научились плавить золото; к началу новой эры это искусство достигло Мексики – причем пришло уже вполне сложившимся, без стадии предшествующего экспериментирования. Очевидно, что эти навыки были принесены мастерами с юга. Колумбия, Панама и Коста-Рика являлись главным историческим центром металлургии золота в доколумбовой Америке; именно отсюда это искусство распространилось по всему континенту – наряду с великолепными изделиями местных мастеров.

Самыми замечательными ювелирами – не только древней Колумбии, но и вообще всей индейской Америки – бесспорно были кимбайи, настоящие кудесники работы по металлу, непревзойденные в умении, в технике, тонком вкусе, ни в совершенстве создававшихся их мастерами украшений из золота. С этими украшениями кимбайи хоронили умерших, завернув их в прекрасные ткани. Благодаря такому обычаю кимбайи – как и пихао, и другие племена, придерживавшиеся сходных верований, – оставили в местах захоронений богатейшие сокровища. Разнообразие и обилие золотых украшений, сохранившихся в их могилах, трудно себе вообразить. Обычными атрибутами такого захоронения являются подвески для носа, ожерелья, браслеты, пекторали, щипчики для выдергивания волос, топо (броши), тембиты (украшения для нижней губы), ложки, булавки, проколки, статуэтки людей и животных, сосуды, амфоры, чаши и диадемы… Почти все, что кимбайя давали своим мертвым, отправляя их в последний путь, было из золота! Сегодня в этих погребениях археологи находят золотые бутыли, золотые колокольчики, золотые шлемы, тяжелые нагрудные пластины из золота и прекрасные золотые статуэтки.

Характерной чертой украшений кимбайев является то, что их делали из сплава золота и меди. В зависимости от соотношения частей этих металлов в сплаве кимбайи умели придавать своим изделиям различные оттенки, чередуя их таким образом, что цвета плавно переходили из одного в другой, без заметных изменений или явных различий. Этот прием, чрезвычайно эффектный, сослужил, однако, плохую службу многим прекрасным изделиям, выполненным из сплава золота и меди: в 1519 году испанский король Карл V издал указ, предписывающий отправлять их на переплавку. В нем, в частности, говорилось: «…Признавая, что много золотых изделий индейцев продолжает переходить к испанцам в счет уплаты податей, вознаграждений и доходов от торговли в различных изделиях и украшениях в форме медальонов, ожерелий, канителей, узких полосок, браслетов, нагрудных и других украшений, а сплав, из которых они сделаны, в былые времена называли не иначе как низкопробным золотом, и поскольку содержание его в этих изделиях очень низкое, а меди – высокое и без того, чтобы их расплавить, нельзя ни узнать пробу золота, ни определить его стоимость, повелеваем, чтобы это золото и изделия из него были очищены, переплавлены и пятая часть их поступала в казну». Но, хотя испанцы предпочитали игнорировать художественные достоинства изделий индейских мастеров, предпочитая видеть золото в форме слитка, небольшая часть этих изделий, попав в Европу, вызвала бурю восторга у самых выдающихся художников того времени. Альбрехт Дюрер, познакомившийся в 1520 году с произведениями индейских ювелиров, писал: «Я за всю свою жизнь никогда не видел ничего подобного – так восхитили мое сердце эти предметы. Они поистине удивительны. Меня поражает тонкая изобретательность этих людей, живущих в столь отдаленных странах». Знаменитый Бенвенуто Челлини, когда ему показали индейские золотые изделия, привезенные из Мексики, признался, что он был бы не в состоянии сделать ничего подобного.

Помимо кимбайев, обработкой золота прославились тайроны – индейцы, жившие на севере Колумбии, у подножия гор Сьерра-Невада-де-Санта-Марта. Уже само название этой индейской народности свидетельствует об их излюбленном ремесле: «тайрон» в буквальном переводе означает «золотых дел мастер». Своих вождей и жрецов тайроны хоронили в роскошных гробницах. В одной из них, например, археологами было найдено восемь тысяч великолепных бусин из сердолика, агата и других полудрагоценных камней. И повсюду в огромных количествах – золото…

Еще больше прославились муиски – индейское племя, с которым, собственно, и связана знаменитая легенда о стране «золотого короля», Эльдорадо. Эта страна «золотого короля» находилась в самом сердце Колумбии, на горном плато, расположенном на высоте 2600 метров над уровнем моря, в бассейне рек Богота и Согамосо. Именно здесь, высоко в горах, лежит священное озеро Гуатавита, на дне которого, как говорят, покоятся несметные сокровища муисков…

В обработке золота муиски достигли исключительного мастерства. Они же первыми из индейских племен начали добывать и обрабатывать изумруды – на их территории находились десятки изумрудных шахт. Неизменное восхищение вызывают серьги, пекторали, подвески, которые носили в носу, и другие украшения, с которыми индейцы пихао хоронили умерших; большие пекторали, диадемы и брошки колима; фигурки идолов, покрытые золотыми пластинами, – им поклонялись в храмах, где собиралось более тысячи паломников из долин рек Сину, Сан-Хорхе и Нечи.

Золото очень редко обрабатывалось непосредственно в местах добычи. Обычно ювелиры работали на привозном сырье. Индейские центры горной промышленности, как правило, были сосредоточены исключительно на добыче золота и торговле им, обработка драгоценного металла в данном случае являлась – если вообще имела место – вторичным видом деятельности. Основная часть золотых месторождений была сосредоточена на реках Западной и Центральной Кордильер. Наиболее известным и важным центром золотодобычи являлась Буритика – крупное индейское поселение в горах на севере современного колумбийского департамента Антиокия. Здесь добывалось и жильное, и аллювиальное золото; во все стороны от Буритики расходились оживленные торговые маршруты, по которым драгоценный металл и изделия из него доставлялись не только в самые отдаленные районы страны, но и в Панаму, Коста-Рику, Мексику, Венесуэлу, Эквадор, Перу. Много золота поступало отсюда в области кимбайев и муисков, но основная его часть экспортировалась на север, в Дабейбу, а оттуда – в Центральную Америку и Мексику. Впрочем, торговля золотом велась в обоих направлениях: золотые изделия кимбайев и тайрона найдены археологами на севере Панамы и в Коста-Рике, а характерные золотые амулеты панамских мастеров, сделанные в виде лягушек, сегодня находят на территории современной Колумбии.

Индейские ремесленники создавали свои удивительные творения не просто ради удовольствия. Каждое их изделие всегда имело цель – религиозную или светскую. Фигурки людей, изображения птиц и животных очень часто несут следы намеренной стилизации. Символика этих произведений, возможно, уходит корнями в древнюю мифологию индейцев, а может быть, навеяна видениями погружавшихся в наркотический транс мастеров. В любом случае они отражают жизнь и религиозные верования индейских племен древней Колумбии. Чарующая красота этого удивительного искусства редко кого может оставить равнодушным – даже при том, что мы порой не в состоянии понять смысл и назначение этих предметов. Они навсегда останутся для нас тайной…

Бальбоа открывает Тихий океан

После возвращения из неудачной экспедиции на реку Атрато Бальбоа обратил свой взор на запад. В его письме королю, датированном январем 1513 года, содержатся некоторые детали его дальнейшего плана действий. Бальбоа просил прислать с Эспаньолы пять сотен или более людей, чтобы с ними он мог «углубиться во внутренние пределы страны и достичь другого моря, лежащего на юге». При этом Бальбоа, разумеется, не думал ни о каких географических открытиях: его страшно интересовали богатые страны, лежащие по ту сторону гор, о которых он услышал во время своего пребывания у гостеприимного вождя Комогре. «В тех горах вожди племен имеют много золота, которое хранят в своих домах. Индейцы говорят, что те касики держат золото в амбарах, подобно кукурузе, потому что его у них так много, что они не желают хранить золото в корзинах. Они говорят, что все реки в горах несут золото и что там находят большие самородки в немалом количестве. Далее на юг простираются равнины, и индейцы говорят, что другого моря можно достичь за три дня. Все касики и индейцы, которые служат вождю Комогре, сообщали мне, что там так много золота, чтобы можно сойти с ума. Они говорят, что золото в большом количестве и в больших самородках можно найти на всех реках того побережья. Они говорят, что индейцы с берегов другого моря приплывают в дом касика Комогре на каноэ, чтобы торговать золотом… Я полагаю, что в море имеется много островов и жемчуг в большом количестве; говорят, что касики имеют сундуки, полные жемчугом. Эта река, которая течет из страны касика Комогре к другому морю, разделяется на три рукава, каждый из которых отдельно впадает в море».

Бальбоа подробно расспросил индейцев о том, каким путем короче и безопасней всего можно добраться до другого моря. Отправной точкой путешествия должна была стать резиденция вождя Комогре. Расстояние от страны Комогре до ближайшей точки побережья на той стороне гор (речь шла о заливе Сан-Мигель. – Примеч. авт.) составляло около пятидесяти сухопутных миль.

Бальбоа отправился в путь l сентября 1513 года во главе отряда из 190 испанцев, в число которых входил Франсиско Писарро. Экспедицию сопровождали около тысячи индейцев-носильщиков и свора борзых. Панамский перешеек, который предстояло пересечь, чтобы добраться до берега неизвестного моря, имеет не более шестидесяти миль в ширину, но зато он перерезан на всем протяжении цепями высоких гор, подножия которых поросли буйной тропической растительностью.

Из Антигуа экспедиция вышла морским путем, на бригантинах и каноэ. Высадившись 6 сентября на земле дружественных индейцев области Карета и получив от местного вождя Куарека указания относительно дальнейшего пути, испанцы отслужили мессу и, испросив у Бога благословение на дальнейший путь, двинулись дальше. 18 сентября экспедиция достигла резиденции другого индейского вождя, Понка, с которым Бальбоа пришлось воевать пару лет назад. Впрочем, на этот раз вождь был настроен миролюбиво, и конкистадоры узнали от него первые действительно достоверные сведения о большом море на юге. Понка показал встающие на горизонте вершин гор и объяснил, что море откроется сразу после того, как испанцы минуют эту горную цепь. Он также подарил Бальбоа несколько очень любопытных, грубо сделанных золотых украшений, которые, по его словам, были доставлены в его страну с побережья «другого моря».

20 сентября отряд Бальбоа продолжил поход. Идти было неимоверно тяжело: местность была сильно пересечена и изобиловала ручьями. В некоторых местах отряду пришлось прорубаться через непроходимые чащи, преодолевать вязкие болота с тучами москитов. Ядовитые испарения болот, желтая лихорадка и дизентерия, свирепствовавшие в этих местах, изматывали силы и убивали энергию самых здоровых людей. За четыре дня испанцы смогли пройти всего около тридцати миль. Но главное испытание ожидало их в конце этого утомительного пути: Порке, вождь горного индейского племени куракуа, вступил в жестокий бой с пришельцами. После кровавого сражения, в котором погибло около шестисот индейцев во главе с вождем, испанцы овладели селением Куракуа, расположенном у подножия последней горы, закрывающей путь к южному морю. 26 сентября, преодолев это последние препятствие, около десяти часов утра Бальбоа и его спутники увидели на горизонте огромное океанское пространство…

Все опустились на колени. Священник экспедиции, отец Андрес Вара, пропел Te Deum[3]3
  «Тебя, Бога, хвалим…»


[Закрыть]. В память об историческом событии испанцы соорудили на этом месте деревянный крест, обложив его основание камнями. На кресте были вырезаны имена испанских королей.

Бальбоа открывает Тихий океан

Спускаясь с гор, отряд Бальбоа должен был пройти через владения воинственного индейского вождя по имени Чьяпес. Индейские воины преградили путь, и испанцам вновь пришлось сражаться. Враг был разбит, но Бальбоа милостиво отнесся к побежденным и сумел убедить вождя в своем миролюбии. В конце концов Чьяпес пошел на мировую с испанцами и даже подарил им 500 фунтов золота.

29 сентября Бальбоа в сопровождении 26 человек из своего отряда, индейского вождя Чьяпеса и нескольких индейцев достиг заветного берега. Так как в этот день отмечался праздник святого архангела Михаила, испанцы окрестили бухту, где они впервые вышли на побережье Южного моря, заливом Сан-Мигель. С крестом в одной руке и со знаменем Леона и Кастилии в другой Бальбоа вошел по колено в воду и торжественно объявил все открытые им земли и моря владением испанской короны: «…Вступаю во владение для кастильской короны… этими южными морями, землями, берегами, гаванями и островами со всем, что в них содержится… И если иной царь или вождь, христианин или сарацин… заявит свои притязания на эти земли и моря, то я готов во всеоружии оспаривать их у него и воевать с ним во имя государей Кастилии, как настоящих, так и будущих. Им принадлежат и власть, и господство над этими Индиями, острова, как Северный, так и Южный материки с их морями от Северного полюса и до Южного, по обе стороны экватора, внутри и вне тропиков Рака и Козерога… и ныне и во веки веков, пока будет существовать мир, до Страшного суда над всеми смертными поколениями».

Бальбоа жадно всматривался в бескрайнее пространство Южного океана. Где-то там, на юге, по словам индейцев, лежала таинственная страна Биру, сказочно богатая золотом. Из золота там даже делают орудия повседневного труда… Бальбоа был уверен, что речь идет о легендарной империи Чипангу, о которой писал Марко Поло. Он все еще не мог поверить, что находится не в Азии, а в совершенно неизвестной европейцам земле, богатства которой тысячекратно превышают богатства Индии. Он не знал, что «страна Биру» – это не мифическая «империя Чипангу», а грозная и могущественная индейская империя Тауантинсуйу, или Перу. Бальбоа так никогда и не увидел этой страны. Спустя несколько лет после его смерти на завоевание Перу отправится другой конкистадор – Франсиско Писарро.

Жемчуг невероятного размера

Разбив лагерь на берегу залива Сан-Мигель, Бальбоа отправил одного из своих людей по имени Алонсо Мартин во главе небольшого отряда испанцев и индейцев на каноэ с задачей исследовать побережье. Таким образом, Алонсо Мартин стал первым европейцем, совершившим плавание в водах Тихого океана.

Бальбоа очень интересовали видневшиеся на горизонте зеленые острова. Индейцы рассказывали, что на этих островах испокон века добывается жемчуг. Его использовали как украшение и предмет торговли. Тамошний вождь по имени Тумако очень богат – даже весла его каноэ были инкрустированы жемчугом.

Завороженный этими рассказами, Бальбоа в сопровождении нескольких десятков спутников поспешил высадиться на заветном архипелаге. Индейцы не обманули – острова оказались действительно сказочно богаты жемчугом. Нигде в мире никто не видел ничего подобного! Некоторые жемчужины поражали воображение: они были размером с перепелиное яйцо! Местные индейцы украшали жемчугом свои одежды, и даже хижины и каноэ; их вождь Тумако был обвешан жемчугом с головы до ног. Бальбоа дал открытому им архипелагу название острова Жемчуга (Islas las Perlas), а его главный остров окрестил Богатым – Исла-Рика (Isla Rica). Именно здесь были собраны основные сокровища индейцев.

Взяв с местных касиков, Кокуа и Тумако, обширную дань в виде золота и жемчуга, Бальбоа вернулся в Антигуа. Отсюда он отправил королю донесение о своем открытии, приложив к нему «королевскую пятину» – пятую часть добычи. Бальбоа был крайне заинтересован организацией новой колонии на берегу залива Сан-Мигель и некоторое время спустя отправил туда двух своих лейтенантов – Писарро и Моралеса. Они пересекли перешеек менее трудным маршрутом, чем это сделал Бальбоа, и достигли побережья Тихого океана без всяких инцидентов. Экспедиция Писарро и Моралеса исследовала побережье океана и вновь высадилась на островах Жемчуга. После четырех кровопролитных схваток с индейцами испанцы подчинили себе весь архипелаг, насчитывающий более ста островов, и взяли с местных вождей дань в виде нескольких корзин жемчуга. Одна из жемчужин была просто невероятна: она весила 25 карат и позже была продана за 4000 золотых дукатов (более 100 тыс. долларов в современных ценах). Вождь острова Исла-Рика обязался в дальнейшем платить испанцам ежегодную дань жемчугом.

Писарро и Моралес одержали серьезную победу: их экспедиция открыла первый крупный источник пополнения королевской (и не только королевской) казны сокровищами Нового Света. В последующие годы через Панамский перешеек была проложена так называемая «Королевская дорога» (Camino Real), по которой к побережью Дарьенского залива регулярно отправлялись транспорты с жемчугом. Драгоценный груз складировался на берегу в ожидании «Черного корабля», раз в год отправлявшегося из Испании в Панаму, чтобы забрать годовой «урожай» с островов Жемчуга и доставить его испанскому королю. Почти каждое возвращение этого корабля из далекого рейса сулило сенсацию: в Европе никогда не видели сокровищ подобных тем, что привозились с этого далекого архипелага, лежащего в Панамском заливе. На протяжении многих лет основная часть жемчуга поступала в европейские страны именно отсюда. Отдельные жемчужины были столь огромны и прекрасны, что получили собственные имена и имеют собственную историю.

Наиболее известна история жемчужины «Ла Перегрина» («Пилигримка»). Огромная, белоснежная, размером с голубиное яйцо и массой 112 гран (более 7 г), она имеет овальную форму и выглядит почти прозрачной. Эта жемчужина была найдена в 1560 году черным рабом-ныряльщиком у побережья островов Жемчуга. Испанские колониальные власти сочли находку столь ценной, что даровали рабу свободу. Дон Диего Темес доставил жемчужину в Испанию и преподнес ее королю Филиппу II, который, в свою очередь, отправил ее в качестве свадебного подарка своей невесте, английской принцессе Марии Тюдор. После ее смерти жемчужина вернулась в Испанию. «Ла Перегрина» оставалась в числе драгоценностей испанской короны до 1813 года, когда ее вывез во Францию Жозеф Бонапарт. Позже она совершила настоящее странствие по королевским дворам Европы, побывав в руках и Наполеона III, и королевы Виктории. Предпоследним ее владельцем был герцог Аберкромби. В 1969 году он продал историческую жемчужину на аукционе Сотбис в Нью-Йорке за 37 000 долларов; его владелицей стала известная киноактриса Элизабет Тейлор.

Последняя экспедиция Бальбоа

Итак, в январе 1514 года Бальбоа с триумфом возвратился в Антигуа – не потеряв в походе ни одного солдата и доставив с собой огромный груз жемчуга, хлопковых тканей и 40 тысяч песо золотом. Отправив в Испанию положенные по закону двадцать процентов добычи – «королевскую пятину» – и присовокупив к ней 250 фунтов самого лучшего жемчуга – подарок королю, он разделил остальное между всеми участниками экспедиции, не забыв и тех, кто оставался в Антигуа. Часть добычи была отложена для нужд колонии.

Отважный конкистадор уже обладал вполне адекватным знанием топографии, населения и ресурсов восточной части Панамского перешейка и горел желанием применить эти знания на практике. Бальбоа рассчитывал вернуться на берега Южного моря, построить в заливе Сан-Мигель несколько каравелл и отправиться на поиски «золотой страны» Биру. Однако его планам не суждено было осуществиться.

Успехи Бальбоа были, по существу, первыми реальными успехами испанцев в Новом Свете, что не могло не возбудить зависть недоброжелателей. Сельскохозяйственная колонизация Эспаньолы и разработка ее жалких по масштабам золотых месторождений (к тому же почти мгновенно иссякших) не шли ни в какое сравнение с сокровищами, регулярно отправлявшимися Бальбоа с берегов Тьерра Фирме. Недруги Бальбоа активно плели интриги при королевском дворе. Их результатом явилось назначение нового губернатора Золотой Кастилии. Им стал 65-летний полковник Педро Ариас Давила, известный также под именем Педрариас – жестокий, склочный, мстительный и подозрительный старик, опытный солдат, сражавшийся с маврами в Гранаде в 1490-х годах и в Северной Африке в 1508–1511 годах Говорили, что своему назначению в Новый Свет он был обязан протекции епископа города Бургоса, имевшего большое влияние при дворе, в то время как многие вельможи возражали против этого: их смущали преклонный возраст кандидата (впрочем, как оказалось, напрасно – Педрариас дожил до 91 года), его сомнительный моральный облик и слабые интеллектуальные способности. Но по тем или иным причинам король все же остановил свой выбор именно на нем.

Индейское золотое украшение

Педрариас прибыл в Антигуа 30 июня 1514 года на 19 судах во главе огромного отряда числом около 2000 тысяч человек – в большинстве своем опытных, прекрасно экипированных солдат. По указу короля город Антигуа получил официальный статус столицы Золотой Кастилии, а монах Хуан Кеведо стал первым епископом области. Все это ясно указывало на то, что усилия Бальбоа и его предшественников не пропали даром: испанская корона правильно оценила роль Тьерра Фирме в деле дальнейшей колонизации Нового Света.

Новые поселенцы Антигуа – а их было больше, чем старожилов, – принесли в жизнь колонии новые веяния. Пока испанцев было мало, они старались обходиться с индейцами по возможности мирно, чтобы не восстановить против себя окрестное население. Вновь прибывшие, среди которых было немало ветеранов многочисленных войн с маврами, вели себя гораздо более бесцеремонно. Собственно, и сам тип испанского конкистадора – профессионального солдата (от conquista – «завоевание»), отважного и стойкого в бою, предприимчивого, инициативного, выносливого в походах, приученного действовать на свой страх и риск и жить за счет военной добычи, – выработался в эпоху многовековой борьбы с маврами (реконкисты). Наслушавшись рассказов старых колонистов, воочию увидев сокровища Нового Света, новички алчно рвались к добыче, немилосердно грабя индейские селения. Бальбоа писал королю, что его люди в одночасье превратились «из ягнят в лютых волков». Кровопролитные стычки с индейцами – результат которых, как правило, был заранее известен – происходили все чаще и чаще.

В руководстве колонии тоже назревал конфликт. Едва прибыв в Антигуа, Педрариас немедленно начал против Бальбоа тайное следствие. В то же время он сохранял любезность в отношениях с удачливым конкистадором и даже именем короля поручил Бальбоа продолжать открытия в Южном море, выделив ему для этого крупный отряд и дав разрешение построить корабли в Панамском заливе. Впрочем, оказалось, что технически это невозможно, и корабли для Тихого океана пришлось строить на карибском побережье, а потом волоком перетаскивать их через Панамский перешеек – задача фантастической сложности! В целом вся экспедиция оказалась плохо спланированной и снаряженной, но Бальбоа не видел препятствий – перед ним была только цель. Король дал ему высокий титул адмирала Южного моря и потребовал проложить «самым коротким и наименее трудным путем» дорогу от Антигуа к заливу Сан-Мигель, где предстояло основать новое поселение, – открытие островов Жемчуга со всей остротой поставило вопрос о постоянном присутствии испанцев на побережье Тихого океана.

В августе 1517 года Бальбоа приступил к постройке кораблей и дороги через Панамский перешеек. В его распоряжении имелось около двух сотен испанцев, тридцать негров-рабов (испанцы только-только начали завозить их из Африки) и множество согнанных со всех сторон индейцев – главным образом из области Карета. Работа по заготовке деревьев, постройке судов и их транспортировке к месту назначения заняла несколько месяцев и оказалась необычайно изнурительной. Более двух тысяч индейцев погибло от непосильных тягот. Однако в итоге Бальбоа удалось совершить невероятное, и первые испанские суда были спущены на воды Панамского залива.

Казалось, что судьба всегда была благосклонна к удачливому конкистадору. Однако, как это часто бывает, именно час его триумфа стал его последним часом. Уже несколько лет губернатор Педрариас и его приспешник, лиценциат права Гаспар Эспиноса, плели вокруг Бальбоа сеть истинных и ложных доказательств его преступлений. Педрариасу были хорошо известны честолюбивые планы Бальбоа, и это знание возбуждало в нем ревность, ненависть и желание быстрее покончить с гораздо более молодым и успешным конкурентом. Из Панамского залива Бальбоа во главе своего флота замышлял отправиться на поиски золотой страны Биру, и в случае успеха – а он казался более чем вероятным – акции Педрариаса упали бы до нуля, а Бальбоа стал бы некоронованным королем Нового Света. Губернатор решил, что медлить более нельзя тем более что Хуан Кеведо, епископ Золотой Кастилии и близкий друг Бальбоа, как раз уехал в Испанию, и заступиться за адмирала Южного моря было некому.

Арестовать Бальбоа было поручено лейтенанту Франсиско Писарро – талантливому, но абсолютному беспринципному соратнику адмирала. Суд вылился в настоящий фарс. Бальбоа был обвинен в государственной измене, приговорен к смерти и в том же 1517 году поспешно казнен в Дарьене. Так на 42-м году под топором палача оборвалась жизнь одного из наиболее выдающихся покорителей Нового Света. Открытие европейцами Перу задержалось на целых пятнадцать лет.

Плоды трудов Бальбоа пожали следующие поколения конкистадоров. В 1519 году Педрариас построил на южном берегу перешейка город Панаму – первый испанский город на Тихом океане, и перенес туда административный центр Золотой Кастилии. Проложенная Бальбоа дорога через перешеек была благоустроена, расширена на всем своем протяжении до 7 футов (ок. 2,1 м) и получила название «Камино Реал» (Camino Real) – Королевская дорога. В последующие годы по этому пути будут переправлены в Испанию десятки тысяч тонн золота и серебра, добытых испанцами в Перу и Боливии. На карибском побережье драгоценный груз ожидали десятки тяжелых галеонов, готовых доставить его в Испанию. Важность Панамского перешейка и Королевской дороги возрастала с каждым годом. После завоевания Перу через эту дорогу хлынул такой поток драгоценных металлов, что дорога с трудом справлялась с нагрузкой, и уже в 1530-х родилась идея постройки канала, который соединил бы Атлантический и Тихий океаны. Эта затея была окончательно отложена в долгий ящик лишь в середине XVI столетия. Подводя итог долгим спорам, испанский король Филипп II (1556–1598) заключил: «Если бы Бог хотел, чтобы этот канал существовал, Он бы сам создал его».